Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 118 страниц)

– Он жестоко ошибается.

Обхватив руками плечи Елены, Кет склонилась, поставив подбородок на макушку близняшки. Зеркало отразило две похожие круглые мордашки. Только для одной из девушек беременность вкупе с ударно проведенной ночкой давали о себе знать, а другая казалась бледной лилией на фоне полыхающей цветом розы – тоненькая, без намёка на румянец и с обрезавшимися скулами. И от младшей сестры это не ускользнуло. Зажмурившись, она прошептала:

– Прости меня.

– При чём тут ты?

– Это я виновата, живи ты в Мистик Фоллз, ничего бы не случилось.

Катерина промолчала о своих подозрениях насчёт документов – пока не поговорит с Элайджей, это только подозрения.

– Камень с крыши не считается? – хмыкнула Елена, приказав: – Перестань.

– Ну, я же прирожденная эгоистка. – Кет улыбнулась сквозь подступившие слёзы, крепче сжав пальцы. – Испугалась и тебя потерять.

– Я знаю, – Елена расплакалась, обернувшись, прижавшись мокрой щекой к шее Кетрин и разглаживая складки рукавчиков фонариком на белом сарафане сестры, – всё знаю. Я чувствовала тебя там.

От неё не пахло фиалками – за время пребывания в лапах Перейры ароматы тела и волос выветрились, заменившись дурманом из пота и пыли, а в гостинице и здесь не было привычной косметики. Невесомое доказательство неблагополучия неожиданно остро царапнуло сердце Кет, заставив задрожать. Казалось, она стояла целую вечность, прижав голову своей двойняшки к груди и гладя по волосам, пока Елена выплакивала случившееся с ней горе. Что бы ни говорили вчера Элайджа и сестра, а оно произошло – слушая, как колотится сердце её половинки, Катерина знала это так же ясно, как и что Земля движется вокруг Солнца. Но нет ничего бесконечного – иссякли и их слезы. Пригревшаяся и погрузившаяся в дремотно-тихое состояние, как бывает когда наплачешься, Кет с криком отпрыгнула, почувствовав ощутимый щипок за попу.

– Ты что?!

– Я хочу мести, – мило пояснила Елена, скрючив пальцы и придвигаясь, – за свои неудобства.

– Нет-нет… – сообразив, что ждёт дальше, Катерина нырнула под стол и, став с противоположной стороны, предупредила: – Я беременна, мне нельзя такие стрессы.

– За пятки можно.

– Это несправедливо…

Но посетовать на несправедливость природы, из-за которой только одна из близняшек боялась щекотки до поросячьего визга, времени не было – одетая в удобный комбинезон с короткими шортами, Елена изящным движением тренированной девушки перелетела через угол стола, и нужно было снова спасаться.

– Мне там даже помыться не давали, – к этим словам бок Кет удостоился нового щипка и, взвизгнув, женщина предпочла дать дёру к дверям. Метнувшись через гостиную в холл – прицельно брошенная в Елену подушка задержала сестру, да и салки всегда были её коньком, – хохочущая брюнетка заметалась в поисках убежища и, не найдя ничего лучшего, схватила ещё одну подушку, прикрывшись ею как щитом и осторожно пятясь вверх по лестнице.

– Пощади!

– Никакой поща… – но свирепая фраза оборвалась. Елена неожиданно успокоилась.

– Ты такая благоразумная, – Кет показала язык и с силой швырнула в сестру подушку, едва не свалив с ног и отбегая на несколько шагов. – И всё равно ничего не сделаешь. Глубоко беременные женщины…

И, наконец, увидела, точнее обострившимся из-за беременности обонянием уловила одеколон причины резко сменившегося настроения Елены. Она переступила с ноги на ногу, прежде чем обернуться.

Элайджа, наблюдавший за ними уже с полминуты с площадки верхнего этажа, начал спускаться.

– Доброе утро, дамы. Извините, что прерываю, но нужно поговорить.

– Надеюсь, по существу, а не как вчера? – переполненное радостью оживление ушло из голоса Катерины, и он стал звонким и чётким.

– По существу, – его взгляд задержался на стянутом лентами под грудью белом сарафане. В этом платье и со сколотыми волосами бывшая жена казалась похожей на девушек, дочерей плантаторов начала девятнадцатого века. Он не жалел, что «наградил» её ребенком – рожать Катерине в самый раз, но всё остальное… – О том, что вы натворили.

– Доброе утро. – Елена присела на диван. – Для начала я хотела бы поблагодарить Вас за помощь. Вчера была не в состоянии, но я всегда буду помнить тех, кто достал меня оттуда.

Когда минуту назад Элайджа смотрел на них, прыгающих по комнате, то подумал, что в обеих есть диспропорция развития. Большой опыт жизни был накоплен не по возрасту рано и быстро. Слишком рано и быстро. И Кол прав: Катерина не дама, способная сводить с ума мужчин, и не девочка-нимфетка в ухоженной, блестящей безукоризненным ламинатом светской шкуре тигрицы, а сама по себе Катерина уже никому не сможет стать нужна, кроме него. А он теперь не нужен ей.

– Пожалуйста. – Элайджа устроился в кресле, про себя усмехнулся, отметив, насколько официозным стал тон Елены, балансирующей между благодарностью к помогавшему ей человеку и ненавистью к обидевшему сестру зятю. И только Катерина, подойдя к столу, осталась стоять, вопреки его кивку, указывающему на диван. После нынешней ночи ей хотелось быть повыше. Но получилось прямо наоборот – из-за напряжения женщина казалась совсем маленькой и хрупкой, словно фарфоровая куколка. – Я надеюсь, с вами всё в порядке, Елена?

– Всё в порядке.

– Тогда перейдем к насущным вопросам. Поскольку Катерина отныне остается тут, – он проигнорировал ледяной взгляд бывшей жены, – то вы, Елена, сможете видеться с ней.

– Но с ограничениями? – угадала бывшая невестка.

– Да, ваши отъезды и приезды будут проходить под присмотром Кола или меня.

– А Вы будете прилетать в Бразилию ради этого, если я попрошу?

– Нет. У меня не будет времени.

– Но Кол тоже постоянно занят…

– Это наказание, а остальное не его проблемы, – раздался насмешливый голосок до этого молчавшей младшей близняшки. – Мы нарушили правила, не так ли?

– Тебе недостаточно произошедшего, чтобы понять, что ты не в безопасности без охраны? – вскинул бровь Элайджа. – Как вы договоритесь с Колом, Елена, меня не интересует.

– Ваш средний брат?

– Он ещё более занят, чем Кол.

– Это не похоже на договор, а постановку нас перед фактом, – холодно сообщила Кет, подходя к нему. – Ну и пусть будет так. Ещё один вопрос – Елена попала к этим уродам из-за того, что у неё были мои документы?

– Вероятнее всего, что да. В любом случае, она попала, потому что вы близняшки.

Повисло пульсирующее гневом молчание. Элайджа отметил, как быстро вздымается под лёгкой тканью грудь Катерины, а пальцы Елены нервно теребят пушистый кончик косы.

– Елена, пожалуйста, – голос Кет смягчился, – не могла бы ты выйти? Нам нужно поговорить наедине.

– О’кей. Подышу свежим воздухом…

Когда старшая близняшка ушла, Катерина сделала шажок к его креслу. И ещё один.

– Я тебя слушаю.

– Что именно ты хочешь услышать? – Ни разу в жизни у Элайджи так не стучала кровь в висках.

– О бизнесе, и о том, что нам угрожает, конечно. – Неверный ответ, он ощутил себя замороженной чуркой. – Или ты не собирался объяснять деталей?

– Излишняя мудрость умножает печали.

– То есть – нет?! – В карих глазах женщины загорелась откровенная злоба.

– Это ничего не изменит. Вы обе знаете, что должны быть осторожны. Ты – не покидать периметра виллы, а Елена – либо жить в Мистик Фоллз, где у неё уже как месяц круглосуточная охрана, либо отправляться к Колу в Лондон. – Он излучал вовсе не кажущееся спокойствие. – По-моему, информации более чем достаточно.

– Возможно, изменит, – она мило опустила ресницы, но через мгновение мужская рука жёстко зафиксировала подбородок.

– Да или нет? – Догадаться об ответе оказалось несложно. – Разумеется, нет.

– А ты хотел услышать что-то иное, после того как разложил на диване? – Они смотрели в упор. Пальцы Элайджи соскользнули с подбородка брюнетки, и, упав, случайно задели выпуклость груди. Катерина отступила на шаг, оказавшись вне зоны досягаемости. – Когда ты уезжаешь?

– Завтра утром, – сказал Майклсон, заметив её манёвр. – Я не собираюсь тебя больше трогать. Ты всего лишь попала под горячую руку.

– Я не назвала бы это рукой, – ядовито заметила брюнетка. Его губы невольно дёрнулись в улыбке – Катерина не изменяла себе. Он это понял ещё сегодня утром, когда пришлось дефилировать мимо ряда горничных, обернув бедра салатовым халатиком Кетрин, чтобы выбраться из её спальни. – Если так ещё раз повторится, – прямой, открытый взгляд карих глаз, – ты получишь пулю в лоб.

«А ведь не врёт…»

Отодвинувшись, Элайджа прошёлся вдоль рисунка паркета, засунув руки в карманы. Голос звучал обычно – с небрежным хладнокровием, может, лишь немного более резко, чем всегда:

– Тебе хотя бы понравилось?

– Более чем. – Кет помолчала.

Не новость: её темперамент, его выносливость – им было идеально в постели.

– Сейчас сойдет и так… – уголок рта Элайджи скривился. – Можешь мне поверить – сойдет. Твое тело было очень нужно вчера.

Не предложение вернуться к нему – констатация факта. И вновь повисла неловкая пауза.

Что дальше? С утра Катерине хотелось устроить скандал, по крайней мере она так представляла их прощание, но сейчас не находила в себе былого накала. Да и к чему? Она хотела этой ночи не меньше – только Эл мог подарить ей безопасную бесконтрольность над миром, утихомирить расшатанные нервы. Когда вчера сдавалась без боя, Кет почему-то казалось, что сегодня хуже будет ему, а ей самой уже всё равно, но нет. Он как раз спокоен, а она ходит по грани истерики. В висках стучали молоточки, что теперь время расставаться. И от этого понимания ещё большее оцепенение.

Майклсон стоял в ожидании, но всегда такая проницательная для его желаний женщина не имела сил даже, чтобы поднять голову, и, опустившись на диван, легла и закрыла глаза.

– Я догадываюсь, чего ты ждёшь – этого не будет, – язык едва ворочался. – Наверное, мы оба были слишком упрямы… Уходи.

Через пару минут раздались едва слышные шаги, но и они затихли в отдалении. Где-то хлопнула дверь. Кетрин открыла глаза. В ней что-то менялось, разрушалось, стирались цели и желания, и брюнетка бездумно лежала, ожидая непонятно чего. Ребенок начал щекотаться в животе.

– Кет, просыпайся же. Он уезжает, а вы не попрощаетесь… – настырный голос сестры раздался над самым ухом. – Что случилось? Почему ты снова плачешь?

– Нет, всё в порядке. – Обхватив колени, Кетрин села. Коснулась ладонью лица. Правда – мокрые щеки. Нервное. – Что-то не так? Ты проспала весь день.

– День? Но я… – Кетрин хотела сказать, что вообще не спала, но, бросив взгляд за окно, осеклась.

Тени, падавшие с террасы в гостиную, оказывается, уже удлинились, палящий в дневное время солнечный свет приобрёл золотистый оттенок предзакатной поры. – А сколько времени?

– Шесть после полудня. – Елена присела рядом. – И что у вас?

– Ничего.

– Ясно. – Они обе молчали, разглядывая прилетевшую на террасу стайку местных птичек с ярко-голубыми хвостами и крыльями, названия породы которым не знали. – А он не объяснил, почему не рассказал тебе всё как есть сразу? Ведь это проще, чем разводиться и отправлять в Бразилию.

– Нет, – скупо обронила Кетрин. – Да и не всегда проще. Не думаю, Эл не дурак, значит, я не уехала бы добровольно…

– Ты упряма как баран, но всё же не конченая идиотка, – едко заметила Елена. – Оставить ребенка без семьи – нужно быть моральным уродом…

– Он любит этого ребенка больше меня! Если Эл так сделал, значит, у него не было выбора, – зло вскинулась младшая близняшка, спросонья неадекватно реагируя на агрессию по отношению к бывшему мужу.

– Например? – тон старшей сестры тоже сердито возвысился.

– К примеру, если бы его могли убить, я бы… – рявкнула выведенная из себя женщина. И замолчала, побледнев.

– Катерина… Кет!.. Кетрин Пирс, вернись!!

Елена бросилась догонять сестру.

– Где мистер Майклсон?! – Кет не заметила, что перешла на родной английский.

– Собирается к отъезду в аэропорт. – Кухарка вздрогнула под бешеным взглядом женщины. Через мгновение хозяйки и след простыл – в открытую дверь было видно, как та, перепрыгивая через ступеньку, бежит вверх по лестнице. Кто так носится с ребенком-то в животе? Бразильянка покачала головой.

– Эл! – Но комнаты встретили тишиной, тонущей в аромате цветов. Охапка кустовых роз самых разных оттенков красного лежала на туалетном столике. И шкатулка. Откинув крышку, женщина поглядела на бархатные мешочки, заполнившие пространство. Взяв один, она потянула завязку – россыпь густо-синих августитов засверкала в ладони. Осторожно ссыпав обратно, Кетрин захлопнула крышку.

– Я пропустил декабрьские. И все остальные. Так что ты хочешь на февральские именины, Китти Кет?

– Не называй как ребенка, я и так терплю слащавый эпитет «кошечка». Только не украшения, – Кетрин заёрзала в седле, – их везде навалом.

– Есть эксклюзивные, – он перехватил поводья Аиды и не спеша повёл с восседавшей на ней всадницей к загону. – Картье или…

– Эксклюзивные? Не пройдет и полгода, как этот эксклюзив начнут делать в обожаемом тобою Китае, – рассмеялась девушка. – Что хоть раз попало в каталог, дорого, но не уникально. – Она спрыгнула с седла. – В отличие от меня.

Оставив конюшню, они пошли в дом.

– Побыстрее решай.

– Ужин с Тони? Я помню.

– Мне не очень нравится такая фамильярность в ваших отношениях, – кисло заметил Элайджа. – Не только, но с Хелвидом в том числе. Будь сегодня поскромнее и потише.

– Чтобы не затмевать тебя, о Великий?

– Чтобы всем было уютно. Там мои подчиненные и одновременно сплошь новые лица, сто процентов поначалу будет масса неловких моментов, а ты склонна эм… – он благоразумно воздержался от слова «высмеивать», заменив на дипломатичное: – замечать недостатки людей.

– Поняла, я буду сама простота и приветливость, – она стрельнула глазами, входя в дверь. – Хотя вежливость – это всего лишь взаимное недоверие.

– Ты плюнула в нашу цивилизацию, – для ускорения процесса Майклсон стащил с Катерины куртку и шарф, пока она стягивала сапоги. – У тебя час на всё. Что-то не так?

Он поднял брови при виде застывшей жены.

– Я всё жду, когда у тебя возникнет желание хотя бы по-братски чмокнуть в щёку, учитывая, что видишь меня впервые с утра.

– А это обязательно?

– Букетно-конфетный период уже издох, милый? – Она сморщила нос, делая пару шагов в сторону в надежде, что Элайджа всё же одумается и догонит. Тщетно. – Ну и ладно.

В раздражении взбежав по лестнице, Катерина бросилась собираться на скорую руку и, как часто бывает по одному из законов Мерфи, все получалось быстро и идеально, но совсем не радовало. Сердито натянув белье, чулки и вдев в уши первые попавшиеся серьги, Кет шлёпнула на кровать платье и пошла в ванную поправлять макияж. Кропотливое занятие немного развеяло, но стоило вернуться в комнату, как недовольство вернулось вновь.

– Часа ещё не прошло – подожди за дверью.

– Давай помогу.

– Я и сама справлюсь.

– С этим? – Двумя пальцами приподняв с кровати коктейльное платьице, с замком молнией на спине снизу доверху, он фыркнул.

– Неужели ты думаешь, что первый для кого я подобное одеваю? – цапнула девушка. – Горничных для этого у меня не было.

– Камеристок.

– Что?!

– В стародавние времена это называлось камеристкой, – расхохотался Элайджа. – Горничная пыль метёт. Меня интересует, что последний, но в следующий раз за такие разговоры получишь по мягкому месту. Давай.

Зафырчав рассерженной кошкой, и вызвав очередной приступ смеха, она скосила взгляд. Всё же продела руки в отверстия рукавов. Майклсон завозился с замком.

– Мне открывается замечательный вид снизу. – Молния мягко вжикнула, закрываясь, и Кетрин оказалась в крепких объятиях. – Именно поэтому я не собирался тебя целовать. Ещё пол ночи ждать.

– Мы можем задержаться, а после получить парочку штрафов за превышение, м?

– Хочешь оставить меня без прав? – он отступил на шаг, Кетрин тяжело выдохнула. – Нужно выезжать или через час станем в пробке.

– Ладно, убедил. – Она подхватила туфли, – Припаркуемся в тёмном-тёмном переулке неподалеку.

– От твоей причёски ничего не останется.

– Так у нас там непринужденная атмосфера, а я сама простота. Догоняй. – Кет и впрямь понеслась со всех ног. Элайджа нагнал только внизу лестницы, где она надевала лодочки. Вскинув брови, брюнетка сморщилась смешливо и лукаво: – Стареем?

– Сегодня просто играем.

– Уровень?

– Что-то вроде на санках с Мак-Кинли*******.

– Никаких законов? Идёт.

Чёрные зрачки увеличились, но пока она смотрела на мужа, странная тоска углубила уголки мягкого рта девушки. И тут же исчезла – не додумала мыслей, рассмеялась, перекинутая через плечо…

– Кошечка, если я сказал эксклюзивные, то это значит будут эксклюзивные. Поверь мне.

До её дня Ангела-покровителя их брак не дожил, но обещание Элайджа всё же выполнил. Она поняла, что найдёт в шкатулке – камни на любой вкус и заказ. Подойдя, брюнетка подхватила букет, избегая мелких иголочек, более тонких и цепких, чем у обычных роз, но и более нежных. Привычный запах, который она много лет назад решила присвоить, окутал спальню. Но через мгновение цветы безразличной грудой рассыпались по постели: вниманием Кетрин завладели бумаги, лежащие под букетом.

«Спасибо».

Она перевернула картонный прямоугольник – нет, больше ничего. Не удивилась – Элайджа всегда был немногословен в личном, становясь говорливым лишь когда речь заходила о бизнесе или отвлечённых темах вроде футбола или философии. Судорожно быстро разложила остальное – её документы. Паспорт, страховка, водительское удостоверение… Катерина Майклсон. Кет сжала книжечку, понимая, что значат эти бумаги с его стороны. Доверие жизни их ребенка вкупе с уверенностью, что она не полетит за ним в Британию, предпочтя безопасный уют виллы. Уверенность в её равнодушии. И письмо… Оно стало последней каплей. Чёткая объяснительная всех поступков и мотивов. Эл надеялся быть принятым без них, упрямился, а когда понял, что нет… Все сгорело, и наигранная гордыня в том числе. Всё, чем она жила, система правил, позволяющая всегда оставаться на высоте, идти только вверх, не оглядываясь по сторонам, обратилось в прах. Случилось то, чего больше всего с потерей матери боялась Кет: в её жизни вновь настал момент, когда в комнате стояла не сильная личность, а брошенная девушка с рвано бьющимся сердцем и кружащейся головой. Непрочитанное письмо смятым комком полетело на пол.

На всём втором этаже почему-то не было никого, кроме пары горничных.

– Где ваш хозяин? – грубо потребовала Катерина.

– Внизу. Он уезжает.

Кет бросилась к окну – на подъездной дороге стоял автомобиль. Глупая кухарка перепутала настоящее время с будущим********.

– Телефон, живо! – она схватила тут же поданную трубку.

– Кет, не сходи с ума… – Елена, появившаяся в комнате, не была удостоена взгляда.

Младшая близняшка уже набрала номер и вдруг поняла, что это йоркширский, а никакого другого у неё нет. Телефон выдал – вне зоны доступа.

– Я не знаю номера, – к глазам подступили слезы, Кет бросилась бежать по коридору. Но когда она пронеслась по лестнице и, миновав холл, рванула входную дверь, то джип уже скрылся из виду, въезжая в первый поворот.

Фавела* – трущобы в городах Бразилии, с высоким уровнем преступности и отсутствующей развитой инфраструктурой.

Сентаво** – мелкая монета в Бразилии

Паноптикум*** – музей, коллекция разнообразных необычайных предметов. В переносном смысле – сборище чего-то невероятного и неприятного.

Мунгунса, акараже**** – 1)блюдо из кукурузы с кокосом, приправленной корицей и гвоздикой 2) блюдо из очищенного коровьего гороха, которому придаётся круглая форма, жаренному на пальмовом масле, в качестве начинки и дополнительных ингредиентов могут служить жареные креветки, орехи и т.д. Традиционнаые блюда уличной бразильской кухни, наиболее распространенные в штате Баийя. В Баие существует целая социальная группа торговцев, называемые баинас; почти все они являются женщинами-афробразильянками и носят специфическую одежду: белые ситцевые платья, платки, шапки особой формы, красочные ожерелья. Их зазывные кричалки и образ как таковой стали частью культуры этого бразильского штата.

Снифтер***** – бокал тюльпановидной формой с короткой ножкой под коньяк или бренди.

«She walks in beauty, like the night of cloudless climes and starry skies…»****** – от англ. “Она идет в сиянии красоты, подобно ночи безоблачных стран и звездным небесам...” строчки из одного из стихотворений Джорджа Гордона Ноэля Байрона, написанного в 1814г.

Мак-Кинли******* – высочайшая гора Северной Америки(6 168 м).

– имеется в виду английский оборот “to be going to”. Во избежание тавталогии to be going – это длительная форма глагола to go, который употребляется не в прямом значении, а для передачи решения выполнить какое-либо действие.

====== ГлаваXX (Часть IV) ======

Если бы работали мозги, с ребёнком в животе Кетрин бы просто не посмела сделать то, что сделала, но они отключились, осталось лишь понимание, что если не успеет сейчас, то поговорят потом, но Элайджа перегорит. Звено нечитанного письма разорвётся и всё станет обычным: тусклые ссоры и примирения, новая свадьба и роды…

Развернувшись вправо, она побежала по мощеной плиткой дорожке к аллее шоколадных деревьев – автомобильная дорога огибала гигантскую апельсиновую рощу и на один из участков можно было попасть коротким путём.

Нырнув в кусты, Кет выдохнула. Скользкая от вечерней росы тропинка извивалась змеёй, но хотя бы какой-то проторенный путь. Вскоре пришлось оставить и её и нырнуть под деревья. Лицо горело от румянца и царапин – поскользнувшись, ей пришлось уцепиться за какой-то куст, – пучок развалился, зацепившись за одну из гибких веток апельсинового дерева и, едва ли не скатившись по склону, женщина вылетела на излучину дороги… Опоздала. Ей снова не хватило всего пары драгоценных секунд – мягкий рокот мотора был ещё слышен, как виден и чёрный жук-автомобиль, не слишком спешно ползший по дороге. Но силы уже ушли, зашатало. Опустившись на траву на обочине дороги, Кет вытянула исцарапанные ноги. Потом пришла простая мысль – можно было позвонить на ворота охране и попросить задержать автомобиль. Останься она дома, и будь под рукой телефон… Сейчас уже поздно. Собственная невероятная для Кетрин Пирс глупость стала последней каплей, и, рухнув носом в землю, Катерина разрыдалась в голос.

– Идиотка… – Где-то рядом деловито сновали муравьи и прочая живность, занятая своими заботами. Но через мгновение они предпочли ретироваться, почувствовав, как зашевелилось их местообитания – в злобе Кет начала дёргать траву. Подранные ладони окрасились зелёным соком, сломались острые ноготки, испачкалось и светлое платье. – Дура! Дура!!.

– Что у тебя случилось? – мужчина присел рядом на корточки.

– Отвали, – она вновь уткнулась носом в грязь. – Идиотка конченая, в-вот что у меня случилооось… почему я не взяла тел-лефоон?..

– Можешь взять мой.

– Поздно уж-же… – зашлась в рыданиях женщина. – Ты уехал!

– Это маловероятно, – вздохнул Элайджа, садясь рядом и, приподняв её заплаканное лицо, начал его вытирать.

Катерина непонимающе моргнула. Икая и судорожно ловя ртом воздух, она разглядывала, как Майклсон вытирает её ладони. Перевела взгляд на дорогу и, наконец, неверным голосом попросила:

– Отпусти шофера.

– Сейчас?

– Да.

Кивнув, он поднялся, подошёл к водителю, что-то коротко сказав в раскрытое окно. Через несколько секунд Майклсону дали бутылку с минералкой, а автомобиль тронулся с места и уехал по направлению к дому. Кетрин тоже встала, хотя ноги и казались ватными.

– Что у тебя снова случилось? Елена позвонила охране на посту.

– Я должна была… – дыхание ещё не восстановилось, – тебя увидеть. Поговорить.

– Ты дурочка, ребёнок в животе. – Намочив платок, Элайджа начал быстро промывать её пораненные ладошки и перепачканные щёки. Их разговор опять зашёл куда-то не в ту сторону. – Стоило подождать.

– Нет, – прошептала Кет, поднимая на него чёрные звёзды мокрых глаз. Эгоистка до мозга и костей – даже по отношению к своему ребёнку. – Я люблю тебя.

Едва касаясь кончиками пальцев подбородка Элайджи, Катерина мягко прильнула своими губами к его. Но мужчина, к которому она тянулась всем телом, стоял истуканом, не делая ни малейшей попытки поцеловать в ответ.

– Ты мне не веришь? – Обвила руками шею.

– Верю, – он улыбнулся, уточняя: – Это значит, что ты вернёшься ко мне?

– Да. – Кет обескуражено отодвинулась. – Конечно.

– Отлично.

«Отлично? Это всё, что ты можешь сказать?!»

Но брюнетка лишь послушно прислонилась, когда руки Элайджи за талию притянули её к мужскому телу. Она почувствовала себя куклой в руках ребёнка. Любимой, но куклой. Однако растерянность быстро сменилась прагматизмом, как всегда, как только прервался поцелуй.

– Заберёшь меня с собой?

– Конечно, нет.

– Но… – смирение слетело мгновенно, пальчики цепко впились в рубашку, – почему?! Я хочу вернуться домой, даже если и под охрану, а не пропадать здесь до скончания века!

– Я всё объяснил.

– Ничего ты не объяснил!

– Ты не видела письма?

– Видела. Четыре страницы, – фыркнула женщина. – Когда мне было читать твои опусы?!

– Могла бы и потратить время, – он внимательно заглянул в глаза. – Значит, не читала.

Элайджа хмыкнул, разглядывая лицо бывшей жены. Лоб, острые брови, чуть испуганные расширившиеся глаза, нос и рот. Не такой крупный, как сейчас модно в его кругу, но пухлые изящно изогнутые губки, налитые пунцовым соком. Нижняя была полнее короткой верхней, правда, ещё не заросла после вчерашней ночи… Бедная малышка. Милая малышка. Непреодолимое желание разорвать стоящую перед ним девушку ударило по мозгам.

Катерина зашевелилась, почувствовав угрозу с его стороны. Лучшая импровизация – подготовленная, но вместо радости от того, что она вернулась безо всяких объяснений, лицо Элайджи выражало такую злость, что, не сжимай предплечье его пальцы, и брюнетка бы бросилась бежать.

– Никогда не говорил, но ты бесстыжая мелочная манипуляторша.

– Я не…

– Да.

– Я не вру тебе!

– Нет, всего лишь управляешь. – Бутылка покатилась по траве, вторая ладонь тяжело легла Кет на затылок, натягивая волосы. – Даже в самый главный момент в нашей жизни ты верна себе. Зачем?

– Я думала, ты не поверишь сразу, если бы я прямо сказала, что ещё не читала твоего письма.

– Я бы поверил.

Он отставил её в сторону, направившись к деревьям.

Кет хотела окликнуть, но из горла вырвался только придушенный писк, и в следующую минуту брюнетка потрясённо разглядывала, как Элайджа, найдя первую попавшуюся ветку, в ярости хлещет ни в чём не повинный ствол, вымещая на нём злость. Женщину охватила мелкая дрожь. Она. На месте апельсинового деревца должна была стоять она. Наконец ветка, не выдержав, обломилась, мужчина отшвырнул её. Вытер лоб ладонью и, подойдя, стянул пиджак, расстелил, сам опустившись на траву рядом.

– Иди сюда. Даже если бы это было враньём, мне бы хотелось тебе верить. – Она смотрела во все глаза – унижение за унижение. Он переступит через себя и дожмёт, но меньше всего Кетрин хотелось видеть Эла таким. Есть мужчины, которые не должны опускаться на колени даже перед возлюбленной. И – Кет испытала неожиданный прилив гордости, давший силы – её именно такой.

– Стой. – Тонкие руки обвили мужскую шею, ладошка зажала рот. Майклсон почувствовал, как сильно бьётся в виске нитка пульса. – Не нужно. Все о’кей, милый. – На ресницах задрожали капельки. – У нас с тобой всё будет иначе.

«Иначе чем что?» Элайджа не задал вопрос, зарываясь лицом в тёмно-каштановые кудри и разглядывая застрявшую в них травинку.

– Иначе чем у остальных. Наши дни никогда не станут обычными.

– А они были обычными? – Подавил невольную улыбку от торжественности её тона – смешная женщина.

– Да, – отстранившись от его плеча, Катерина глядела серьезно и твёрдо, – мы ссорились и недоговаривали. Недомолвки, развод и затеянная мною вчерашняя склока. А теперь будет так, – поцелуи коснулись глаз, – и так, – подбородка, – и вот…

«Надолго спрятала коготки?»

Хотя, какая разница? Зацелованный с безрассудной жадностью, Элайджа почувствовал себя любимым. Без оговорок и претензий. Сейчас он с лихвой получал то, что искал вчера – добровольное тепло женщины, чьё нежное лицо, тёплые губы и лучистые глаза стали болезненной необходимостью. Самое главное.

Несколько минут спустя отстранившись, Кет мягко провела пальцем по его виску, где уже серебрились сединой несколько волосков.

– Эл?

– Мм, да?

Она смущённо тряхнула волосами, разглаживая фирменные морщинки на рукаве летнего пиджака, на котором сидела.

– Я не прошу вымучивать для меня комплименты, но не мог бы ты что-нибудь сказать?

– Что, прости? – он явно пребывал в растерянности, и, наконец, сообразил, искренне объявив: – Ты красива, кошечка.

– Merci. Хотя словарный запас – небогато, – резюмировала Кет, чмокнув его в щёку и вновь припадая к плечу. – Но всё же больше, чем вчера.

И тут же прикусила язык – ни к чему ворошить; Эл, круговыми движениями гладящий её бедро под сарафаном, явно жаждал другого. Но было уже поздно.

– Катерина, насчёт «разложил на диване»… – Элайджа скосил взгляд, – я не понимаю твоих обид. Мы уже говорили, что как раньше не будет. Когда мы встретились, то я считал, что без постели нельзя влюбиться в женщину всерьёз, тем более в едва ли не ребенка, которым ты была.

– Мне было почти восемнадцать, – вставила Кет.

– Отсутствия у нас секса твоя прокаченная пятая точка не отменяет – всё получилось вопреки нормальному течению событий. – У Кетрин вертелось на языке, что каких-то сто лет назад нормальным были поцелуи при луне и букетики ромашек до свадьбы, а не привычка завалить понравившийся объект в койку и после разбираться по ходу дела, но она решила промолчать. – Суть не в этом: с тех пор, как я получил тебя, то хочу сначала оказаться в постели, и только после приходят мысли о том, что нужно что-то объяснять и разговаривать. В этом нет проигравших и победителей, мы оба знаем, насколько глупы претензии на тему и ты хотела вчера не меньше. Я не могу относиться к тебе, как к недоступной малышке. А ты и не можешь ею быть.

– Голодный думает о куске хлеба? – Кет не подала вида, как задела такая откровенная констатация, что она мечтает о горизонтальном положении с раздвинутыми ногами. – Не думала, что так изменилась.

– Изменилась. – Он усмехнулся воспоминаниям. – Когда ты прилетела в Йоркшир, то первым желанием было просто смотреть на тебя, а потом познать в самом библейском смысле.

– А потом? – В груди брюнетки разлилось неожиданное тепло.

– А потом ты открыла рот, – кисло сообщил Элайджа, – и придушить стало в приоритетах. Просто не обижайся за вчерашнее, о’кей?

Непонятный разговор. С силой вдыхая носом свежий воздух, Кетрин разглядывала медленно сползающее к линии горизонта солнце, окрашивавшее небо рыже-алыми сполохами. Разговор, возможный только с Элом – остальные мужчины… Как будто она не знала, что их интересует?! Кетрин была слишком искушённой, чтобы не знать мотивов, не пользоваться этими слабостями, но Элайджа... Вряд ли кто-то ещё из знакомых мужчин стал бы разводить подобные политесы ради её успокоения, а Эл явно не видит в них смысла... Она скосила взгляд и вдруг, рухнув на траву, начала хохотать. Через секунду к ней присоединился хрипловатый смех Майклсона – до него дошла глупость их диалога и положения.