Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 118 страниц)

Приход врача в компании Елены, к счастью, избавил его от необходимости объяснений, вполне могущих закончиться если не ссорой, то ядовитой перепалкой, и позволил сохранить шутливый тон обоим. Елена недоумённо посмотрела на них – не понимала, почему сестра и Элайджа были в отличном расположении духа, если всё так сложно. Тем более какая-то Ева…

Ещё более её изумило, что усаживая Катерину, чтобы ехать в аэропорт, Майклсон поцеловал ту в лоб, а сестра восприняла это без малейшей дрожи. Устроившись рядом с сестрой, Елена быстро захлопнула звукоизолирующую перегородку, отрезая их от водителя.

– Кет, что происходит? Вы помирились?

– Если бы мы помирились, вряд ли бы я ехала в этот «Фиалковый приют», а не домой, – заметила Кет.

– Тогда как это понимать?

– Не знаю, – Катерина улыбнулась, пожав плечами, Елена откинулась на кресло.

– Тогда почему ты позволяешь прикасаться к себе?

– Знаешь ли, нравится ощущение мокнущих трусов, – бодро отрапортовала младшая. Но когда уже Кетрин посчитала, что отвязалась от расспросов вмиг запунцовевшей сестры, Елена заикаясь спросила:

– Почему, если ничего не поменялось?

– Не знаю, – и она растворилась в разглядывании дочери. – Елена, я не знаю, но сейчас мне спокойно. Давай не слишком задумываться? Лучше скажи, ты договорилась по поводу конюшни?

– Да, – Елена чуть смутилась, – у Стефана есть знакомый, а у него тоже знакомый, и он предоставит место.

Великобритания. Йоркшир.

Вот и гараж… В гараже не было её автомобилей и байка. Элайджа продал? Неужели настолько унизил её уход? Ведь она же написала, что на время. Видимо, и без ребенка ярость была сильной... За Аиду Кетрин не переживала – в отличие от кошек, лошадей Эл очень любил, более того именно он привил ей эту любовь, ему нравилась её кобылка, зачастую он и гулял вместе с ними вечерами, и, конечно, никто и пальцем не тронул благородное животное, когда Элайджа выставил из дома саму Кет. Оставляя свою лошадку, Кетрин была спокойна.

Мощёные плитки, ведущие за дом весело проносились под ногами предвкушавшей эту маленькую радость на фоне всех проблем женщины. С разбегу шмякнувшись о столбик изгороди, к которой привязывала повод после прогулки, Кет влетела в конюшню.

– Что случилось? – прибежавший на утробный крик охранник ворвался в постройку.

– Где она?

– Кто?

– Моя лошадь. Аида. Куда вы её дели?

– Её забрала новая хозяйка.

– Какая новая хозяйка? – сипло спросила Кетрин, подбежав и попытавшись встряхнуть мужчину за плечи. – У неё только одна хозяйка…

– Миссис Майклсон, я не работаю на конюшне, не знаю, – растерянно моргнул, глядя на подёргивающуюся мимику женщины и не зная, что ему с ней делать.

– Тогда, – представив, как теперь хлыст гуляет по спине её Аиды, раньше не знавшей что это такое, Кетрин осела на сено, понимая, что вот-вот опозорится и зарыдает. Но пересилив себя только сжала губы, через минуту проскрипев ледяной приказ: – Уходите отсюда.

– О’кей, до свидания, миссис Майклсон, – мужчина был и сам не против покинуть то ли бывшую, то ли нынешнюю хозяйку дома и поспешил на выход. Под горячую руку попадать не хотелось, а отношения Майклсона и его жены настораживали всех в доме – никто ничего не знал наверняка, кроме того, что приказы Катерины Майклсон обязательны для исполнения. Впрочем, он доложил об увиденном начальнику охраны, а Джон в свою очередь позвонил Майклсону в кабинет. Реакция была обескураживающе-раздражённой:

– Мне это не интересно. И впредь не тревожьте меня по вопросам относительно настроения и времяпрепровождения моей супруги, Джон…

Дальше в трубке раздался сначала треск, и она отключилась. Джон только пожал плечами.

– Кому ты её продал и когда?

– Кого?

– Аиду. Как ты мог опуститься до такой низости, Элайджа?

– Ты бросила её здесь, значит, она тебе не нужна. – Он холодно оглядел бурей ворвавшуюся в кабинет чумазую женщину. – Мне она тоже была лишней докукой. Когда ты уже вырастешь и научишься платить за свои поступки, а не пытаться сделать вид, что их не было вовсе?

Кетрин молчала, сцепив застучавшие зубы. Хотелось гордо вскинуть голову и уйти, но от её поведения зависело другое существо. Пора и вправду взрослеть.

– Хорошо, да, я виновата, ты имел право продать… – она сглотнула, почувствовав, что голос стал неверным, но выправила тембр, – продать мою лошадь. Но теперь скажи, кому ты её продал?

– У тебя не хватит денег её купить. Это редкий экземпляр, не зря она жила в заповеднике.

– Я найду деньги и выкуплю. Просто скажи – где? – На подгибающихся от унижения ногах брюнетка пересекла ковёр, заглянула в лицо: – Пожалуйста. Не ради меня, но ты же любишь лошадей, подумай, как ей будет плохо без меня. Я её вырастила ещё с жеребёнка, она привязана ко мне и совсем не приспособлена к стандартному катанию. Никогда не ходила под седлом.

Умоляющие глаза теперь не действовали – он по-прежнему чувствовал себя растянутым на дыбе, когда Кетрин о чём-то просила, но одновременно чётко знал – даже если бывшая жена искренна и не манипулирует, если он сам даст слабину сейчас, то всё полетит к чёрту. Но и что-то скрывать Элайджа не собирался, он и вправду считал бывшую жену никудышной хозяйкой – она могла отдавать нежность и любовь, но адекватно отвечать за Аиду, нет:

– Ты её не выкупишь. Я подарил кобылу Даниэлле, теперь она в поместье Сальваторе, где Дени живёт с матерью и не думай, что сумеешь схитрить и надавить на девочку. – Он откинулся в кресле. – Я этого тебе не позволю. Никто Аиду не обижает, не бьёт, её любят, но только она больше не твоя.

– Думаю, мне стоит радоваться, что ты не велел пустить её на колбасу. А что с картинами?

– Продал.

– А драгоценности и платья? – Она усмехнулась. – Стой, знаю – раздал своим шлюхам.

Он кивнул.

– Рад, что ты их оценила по достоинству.

– Знаешь ли, я экстра класса, могу даже рекомендации представить сколько за ночь, а твои девочки… – глаза Элайджи стали недобрыми, он встал из кресла, – я читала о них, по-моему, ты сильно продешевил, – Кет дрогнула, но обида за то, что вещи, подаренные ей после признаний в любви, признаний от которых у неё, искушённой в этих играх в любовь, казалось, плавились кости, пошли по чужим рукам была сильнее рассудка, – единственная только Элиза, говорят, у неё отменная задни…

– Будь добра, промолчи.

– Зачем? Я же хочу знать, что вещи шлюхи высшего разряда, которую ты взял в жёны…

Отреагировать она не успела, только вжать голову в плечи. Челюсть не онемела и кожа не загорелась – удара у него не вышло, подушечки пальцев лишь ласково скользнули по щеке и опустились на плечо.

– Никогда не говори со мной в таком тоне. Тебе понятно?

– Да.

– Ещё.

Волосы рассыпавшиеся по плечам, и запутавшиеся в пальцах трещали, из уголков глаз от натяжения закапали слезинки.

– Я всё поняла. Ты снова делаешь мне больно.

Хватка тут же ослабла, но пока отпустить у него не получалось и Элайджа глядел в немного испуганные карие глаза, понимая, что эту слабину ему запомнят. Страх постепенно сменялся вызовом, слезинки были не от истерики, а просто от перетянутых волос на висках и быстро пересохли. Катерина всегда остаётся собой. И неожиданно это понимание начало успокаивать, позволило разжать сведённые судорогой пальцы.

Кетрин невидяще смотрела Элайдже в лицо. Он прав – она оказалась плохой хозяйкой Аиде. Нужно было думать головой, а не задницей, когда уходила. Но ведь… Как же Эл может быть таким жестоким? По отношению к ней? Это не укладывалось в голове. Взгляд медленно заскользил по креслам, фикусу, деревянным панелям, остановился на пустой стене, где когда-то висели полотна.

– На этом всё? – поторопил Элайджа, заставляя брюнетку очнуться от прострации. – Если вопрос уладили, то я хотел бы, чтобы ты вышла отсюда.

– Хорошо. – Кивнула Кет, разворачиваясь на оклик. – Что-то ещё?

– Да. На будущее – без моего разрешения не входи в кабинет, если я здесь. Предварительно сообщай звонком.

– Понятно. Теперь всё время так будет?

– Как «так»? – ему снова не нравился её тон.

– Мы вообще не будем разговаривать, как есть?

– А почему мы должны разговаривать, Кетрин? – Майклсон устало опустил словно налитые свинцом веки, поражаясь, инстинкту, заставившему каждый волосок встать дыбом от страха, что она сейчас развернётся и снова уедет из его дома. – Я не собираюсь тебя обижать, и тем более не желаю повторения безобразия, как сейчас, но ты постоянно забываешь, что мы всё насчёт нашей семейной жизни прояснили ещё в Болгарии. С чего нам вести задушевные беседы?

– Ни с чего. Конечно, ты был в своём праве насчёт вещей и Аиды, – с кривоватой улыбкой согласилась Кетрин. – И знаешь это лучше всех, – обвела взглядом кабинет, который лишившись картин серыми тонами окончательно стал походить на склеп. Дорогой и меблированный, правда, – ну, ты же всегда знаешь, как лучше обустроиться, Элайджа.

Он отсчитал стремительные лёгкие шаги – шестнадцать, дверь за ней закрылась. Опершись на руки и выдохнув несколько раз через нос, Элайджа постепенно наладил сердцебиение. Каждый шаг по выстраиванию будущего без Кет и одновременно с ней давался ему с надсадным трудом, но если выдержать сейчас, не будет проблем в будущем. Он должен уважать себя и в первую очередь это означало, что его жена должна уважать его решения. Если нет, то нет. Несколько раз повторив про себя мантру, сопровождавшую всю жизнь, Элайджа сдался. Быстрым шагом подошел к окну. Идеально прозрачные стекла бесстрастными свидетелями отражали фигуру человека с поникшими плечами и опущенной головой, вглядывавшегося во двор. Спустя пару мгновений появившаяся в поле зрения Катерина шла спокойно, уверенно, ему даже показалось, что он слышал ровный перестук её каблуков о камни, хотя, конечно, только казалось – окна не пропускали шума. Откуда силы это выдержать? Он пытался убедить себя, что бывшая жена не цепляет своими бедами с той силой, какая была раньше: её слёзы были неприятны, но ту же реакцию вызывали и слёзы остальных женщин, он не чувствовал себя мерзавцем за то, что лишил её любимого животного. Но сегодня она получила этот гашеный удар из-за того, что приравняла себя к остальным шлюхам. Пусть он не отрицал, даже косвенно подтвердил, но Катерина не имела права так поступать. Или имела? И как относиться к тому, что желание ударить появилось из-за невозможности обнять и этим прекратить поток гадостей. Гадостей каких-то полудетских, ревнивых, которые вообще не могут… не должны задевать взрослого мужчину, но отчего-то задевали его. И что потом снова хотелось просить прощения, расцеловать и зарыться пальцами в каштановые кудри, развеселить: Катерина не была лёгкой по характеру, но смешливой... Какая ему выгода, смысл к чему-то её принуждать, если в итоге самому тошно? Рассеянный взгляд упал на отражавшиеся бумаги на столе. Элайджа выпрямился, заставил себя прекратить смотреть во двор и сел за стол. Он предупреждал не подходить, Кетрин сама виновата, устал от всего, в равной степени и от собственных и от её переживаний, и решил наплевать на них обоих.

Великобритания. Йоркшир. Усадьба “Фиалковый приют”.

– Привет, осваиваешься? – спросила вошедшая в комнату Елена. – Ну как тебе здесь?

– Очень нравится… – Кетрин огляделась. Ещё только войдя в передний холл она поняла, что сестра очень старалась, чтобы воссоздать по возможности их дом в Мистик Фоллз. Потратить столько времени на это перед собственной свадьбой… На такую деликатность способна только её Елена. Кет с нежностью посмотрела в лицо близняшки и кивком предложила сесть рядом. – Нам со Златкой будет здесь очень уютно жить, медвежоночек. Здесь почти как дома. Спасибо тебе.

– Я рада, – скрестив руки на коленях, Елена аккуратно устроилась на одеяле. – Кет… Я хотела поговорить. Это же я выдала тебя Элайдже, рассказала ему о ребёнке, хотя ты просила не говорить.

– И хорошо сделала, – обняв девушку за плечи, ответила Кетрин. – Он бы обязательно нашёл меня, но ребёнок стал бы диким шоком. Ты умница, милая.

– Да? – с сомнением подняла взгляд девушка. – Ты точно не злишься?

– Конечно, нет. А ты простишь меня?

– За что?

– За то, что я уехала надолго. Я не знаю, что со мной случилось и не могу тебе этого объяснить. Точнее могу, мне хотелось, чтобы Элайджа не знал о ребёнке на случай, если опять не получится, но я бросила тебя здесь с чужими людьми.

Елена снова потупилась.

– Я не…

– Нет, не отрицай. Ты не могла не обидеться, – покачала головой Кет, и взяла в руки ладони Елены. – Но клянусь, больше такого не повториться, я всегда буду с тобой, если это в моих силах.

Что-то в мире не меняется – уткнувшись носом в грудь Кетрин, Елена принялась плакать, позволяя младшей вытирать себе слёзы и говорить успокаивающую ерунду. Когда она немножко успокоилась, то нахмурилась и встала вытирая мокрые ладони о джинсовые шорты.

– Вот кстати, насчёт Элайджи, точнее переезда… Когда ты уехала от него, он через Керолайн попросил забрать твои личные вещи, вещи Мартина, платья, драгоценности…

– Драгоценности? Новые?

– И новые, и старые, – Елена недоуменно посмотрела на вскинувшую голову сестру. – Я как раз хотела сказать, что привезла их вчера и распаковала в гардеробной, но не знала, какую спальню ты выберешь…

– А там есть индийская шкатулка с разными камнями?

– Не перебивай.

– Прости.

– Есть. Хотя, если честно, мне было страшновато её везти просто так, и здесь тоже хранить – это не дом твоего мужа, где куча охраны, – поэтому я заперла её в банковском сейфе… А что, что-то не так?

– Всё правильно ты сделала, – Кетрин улыбнулась и поцеловав Елену в мокрый нос, подхватила дочь на руки. – Ладно, пока Златка спит, пойдём вниз. Расскажешь мне, как вы тут живёте со Стефаном.

Три месяца спустя. США. Сан-Франциско.

– Кол, Ко-ол, – мягкий женский голос пропел над ухом: – Просыпайся, соня. Держи.

– Что это? – подтянувшись на локтях, Майклсон раскрыл глаза. Очаровательная мулатка поставила поднос на тумбочку и сейчас водила ноготками по шее мужчины, чуть щекоча.

– Твой завтрак. Ты вчера просил испечь блинчики.

– И ты сделала? – в тоне мужчины скользнуло ленивое довольство жизнью. Не зря он остановил выбор на Фэй в качестве подружки на время пребывания в Штатах – отличная любовница, да ещё и готовить умеет.

– Конечно, – девушка подсунула ему тарелку и тут же заметила, как разочарованно вытянулось лицо Кола при взгляде на содержимое. – Что такое?

– Немножко не то. Я просил тонкие блинчики. – Он со вздохом отставил тарелку обратно на поднос. – С рыбой.

– Эти разве толстые? – В чёрных глазах мелькнуло обиженное недоумение – она специально встала ни свет ни заря, что, учитывая аппетиты Кола и манеру обращаться с женщиной, выжимая все соки в постели, было не так уж и легко, старалась строго соответствовать рецепту и не получила даже банальное «спасибо» в ответ. – Отличные блинчики и кленовый сироп.

– Я просил французские, а не американские. Это тоненькие, почти прозрачные, крепе, и в них заворачивают начинку. Я люблю не сладкую, а с рыбой.

– Блины с рыбой? – скривилась мулатка. – Кто так ест? Это же отрава.

– Я так всегда ем, и пока жив, – всегда было только однажды, но Колу это «однажды» понравилось невероятно. Его взгляд скользнул по тёмным ножкам девушки, на ум пришли другие, более сильные и изысканные. Интересно е*ёт её Стефан на сон грядущий в своём сраном Лондоне, или где они там сейчас? Конечно, да, с такой женой точно не пейзажи рассматривать будешь… А у него вместо Елены, эта варёная, которая и ногами-то обхватить толком не умеет. Раздражение вспыхнуло с невероятной силой, правильные и от того суховатые черты мужчины утратили благодушие, став безразличными. В глазах Фей блеснули слёзы обиды, но всё же она тихо спросила:

– Ты не хочешь даже попробовать эти?

– Нет. Если ты не заметила, я вообще не люблю тесто, тем более сладкое. Ты куда?

– Отпусти, – девушка вывернула локоток и, нахмурив изящные брови, чтобы не расплакаться, начала быстро одеваться.

– Обиделась? Не стоит, – Майклсон похлопал рядом с собой по постели. – Иди сюда, мне хватит сил и без завтрака, а там что-нибудь сообразим. В конце концов, научишься.

– Вот и иди к этой извращенке, что жрёт рыбу с блинами… – Сквозь всё же закапавшие слёзы зло прошипела мулатка: – Затрахал уже...

– Ну, как хочешь. Оставь ключи на тумбочке.

Пожав плечами и бросив разочарованный взгляд на сочащуюся приторно-сладким ароматом сиропа тарелку, Кол сунул нос в подушку – если нет ни вкусных блинчиков, ни секса, то единственный вариант – досыпать. Вполне полезный перед заседанием Совета Директоров по поводу корректировок бюджета на квартал. Эти бухгалтерские и аналитические вопросы по экономике он искренне ненавидел. Но не тут-то было:

– Что делаешь?

– Сплю.

– Спать нужно ночью, – рявкнул голос Элайджи в трубке. – А сейчас работать.

– Ты с похмелья что ли?

– К твоему сведенью, я прилетел в три ночи и уже с пяти утра в офисе. Это кто-то дрыхнет и днём и бухает ночью. – Пауза. – А клей ты у меня жрать будешь вместе с туфлями.

– Так ты из-за своих туфель развопился? – наконец, сообразил Кол.

– Тридцатка, мозгов нет! – взъярился старший Майклсон. – Какую тебе фирму доверить, если ты ещё из…

– Да ладно… – Кол интеллектуально заржал, представляя физиономию братца, пытающегося отодрать подошвы своих ног от любимых мокасин. Идея пришедшая по пьяни неожиданно расцвела приятными красками. – Ты слишком резко всё воспринимаешь. Бабу тебе нужно, чтобы не зверел.

– По бабам у нас ты специалист – сифилис мозга как он есть.

– А ты уже всё, как Кук или просто импотенция? Это лечится – знаю отличное место, куда и следует идти после командировки.

– Я по помойкам не шляюсь.

– Девицы высшего разряда.

– Ну, по помойкам с разделением по сортам дерьма, – хмыкнул Элайджа. – Ладно. Жду через полчаса.

Отключившаяся трубка запищала.

– Пояс верности на эту стерву до конца жизни, замочек ручной работы… А ещё лучше просто петарду ей в задницу и с концами... – Всё-таки выбравшись из кровати, и мысленно изобретая кучу кар для Кетрин, из-за которой – а он не имел сомнений, кто виноват, у Элайджи были причины злобиться: финансовая отчётность по его части в «InterStructure» провисала, но не фатально, и обычно братец оставался более чем лоялен к таким косякам, – приходится вставать, Кол зажевал на самом-то деле вполне приличную оладью.

Великобритания. Йоркшир.

– Входите. Помогите мне. – Молодая женщина поправила выбившиеся из-под стефана передние прядки волос, и раздражённо уставилась на верх бюстгальтера, из которого выпирала располневшая грудь. – Это мне тоже не нравится, мисс Клодес. Отошлите обратно.

– Это не Клодес. – Резко обернувшись, Кетрин поборола желание прикрыться руками под мгновенным холодным взглядом бывшего мужа, равнодушно просканировавшим её прелести. – Я никого не встретил по дороге наверх, поэтому думал, что достаточно постучать. Не знал, что ты ждёшь экономку. Здравствуй, Кетрин.

– Здравствуй. – Неудобство прошло: оправившись от удивления, Элайджа вспомнил о воспитании и теперь смотрел куда-то поверх её головы. Наскоро накинув кимоно, Кет изобразила улыбку. – Сегодня ты слишком поздно, Златка уже спит на ночь. Если хочешь, посмотри потихоньку.

– Пробки. Проводишь?

– Нет, мне нужно… – сцедить молоко, но Кетрин воздержалась делиться личными подробностями. – Заняться своими делами. Эта дверь, – она кивком указала на смежную в детскую, – не заблудишься.

– Помыть руки?

– Уверена – они у тебя чистые. – Ослепительная улыбка. – Ты ведь их так боишься замарать, дорогой.

– И как она? – Рассматривая выглядывающее из пелёнок личико, спросил Майклсон. – У меня такое чувство, что постоянно спит.

– Нет. У неё просто сейчас налаживается сон, – еле слышно пояснила Кетрин, неосознанным жестом поправляя одеяльце. – Спит бОльшими промежутками. Раньше каждые два часа просыпалась, вот ты и видел её бодрствующей, а теперь почти ночь. Пятый месяц…

– Всё в порядке? Дома ничего не нужно?

– Да.

Ну, вот и конец диалога – больше им разговаривать было не о чем, мужчина встал из кресла. Предложить кофе или чай – Кет и в голову бы не пришла такая глупость, а если бы и пришла – всё равно отказался бы. Проводить – тоже. Элайджа скользнул взглядом по упакованной в плотный шёлк фигуре, сухо бросив:

– До воскресенья.

– Конечно, до воскресенья, – смерив его привычным насмешливым взглядом, Кет быстро прошла мимо, с силой стискивая халат у горла. Через секунду Элайджа услышал, как повернулся замок её ванной комнаты.

Лошади и недопощёчины она ему не простила, и с тех пор любой намёк на доброжелательность испарился. Постепенно её неприязнь стала настолько сильной, что Катерина старалась даже избегать прикасаться – он, как ни силился, не мог вспомнить за последние месяцы ни одного контакта их кожи, – осталась одна ледяная вежливость. Сначала Элайдже было всё равно, но проходило время, и начинало накатывать раздражение, доходившее до того, что ему начинало хотеться её помучить. Не физически, конечно, эмоционально – ограничить в чём-то или заставить плакать, просить… Всё чаще приходило в голову, что учитывая его социальный и финансовый статус, Катерина должна ходить по струнке и стремиться ему угодить, а добиться этого силой совсем не сложно. Мерзко? Наверное, но было. Было. И всё же сегодня Катерина злилась особенно явно даже для этих отношений.

– Что у неё не так? – Минутой позже вопрос был задан той самой Клодес, спешившей по коридору с ворохом пелёнок.

– Я не думаю, что личные заботы...

– А я думаю, что я здесь плачу за всё, включая Вас, миссис Клодес. Я узнаю, всё что мне необходимо в любом случае, но при этом перенервничает Ваша хозяйка и отыграет своё дурное настроение, догадайтесь на ком, – предположил Майклсон.

Как и в остальных их домах из прислуги Кетрин здесь никто не любил за холодность и неприветливость, её причуды терпели, работали на неё, но и не более, поэтому продавить сопротивление особого труда не составило.

– Она переживает из-за живота. – Мужчина терпеливо ждал продолжения. – Думаю, её не устраивает внешность после родов.

– Что там с внешностью? – Обескураженный, Элайджа вспомнил случайно увиденное этим вечером, и ладони закололо от желания потрогать тело, равное которому по пластичности и плавности линий и среди самых дорогих шлюх попадалось не часто – худая корова, даже если впихнуть резинку в нужные места газелью не станет.

– Мы не разговаривали на эту тему, но думаю, мисс Пирс кажется, что она не слишком привлекательна для мужско…

– Клодес!

Гневный оклик оборвал фразу, и спешащая по коридору Кет прищурила глаза, испытывая острое желание взять да отхлестать нахалку по щекам. Элайджа это тоже понял, поэтому тихо скомандовал:

– Уходите, миссис Клодес.

– Я правильно поняла, ты приставил её следить за мной? – Лицо брюнетки скривилось от отвращения, и скрестив руки на груди, она кивнула вслед скрывшейся за поворотом женщине. – А я-то думала, с чего такие щедроты – дом и слуги. Ну, надеюсь, многое узнал, потому что дальше придётся полагаться на свои извращённые фантазии, – насмешка в тоне сменилась равнодушием. – Мы со Златкой переедем в течение недели, нянь найду сама приходящих, видеться с дочерью будешь по-прежнему.

– За тобой никто не следит, – не дав женщине пройти, Элайджа удержал её за предплечье и почувствовал, как она вздрогнула. – Мне не понравилось твоё настроение, и я спросил.

– Тебя интересует моё настроение? – протянула Кет, останавливаясь и тщетно выкручивая руку из хватки.

Майклсон кивнул, разглядывая из-под ресниц её чуть порозовевшие от гнева щёки.

– Я вижу, насколько ты и Златка привязаны друг к другу, поэтому ничего удивительного. – Его пальцы подчёркнуто медленно скользнули вниз по шёлку рукава к оголённому запястью девушки, прошлись по обнажённой коже снова вверх – Кет скривилась, – и только потом аккуратно разжались. – Плюс ты кормишь её грудью, а Керолайн говорила, что на молоко влияет.

– У меня всё хорошо. – С расстановкой сказала Кетрин, заставляя себя стоять ровно и чувствуя, как по-заячьи быстро колотится сердце. – С дочерью. И с молоком.

– Не ожидал, что тебя и сейчас волнует, как ты выглядишь.

– Вот такая я плохая мамочка, волнует. Это всё? Тогда доброй ночи.

– Думаю, та почти пощёчина стоит разговора.

– Нет, не стоит, – глаза Кет стали чёрными. – Ты оказался ничем не лучше остальных.

– Знаю, поэтому мы и расстались. Я не попросил прощения… – Элайджа скривился – именно это он и делал, снова пытался извиняться, хотя в таких вещах бесполезно, если они уже были сделаны. – Ладно, проехали. Ты очень красивая женщина, Катерина. Самая красивая, которую я видел в своей жизни. Если тебе ещё интересно моё мнение.

– Мне на него наплевать.

До этой фразы Элайджа ничего не хотел, как убраться отсюда. Но презрительный тон, слишком резкий выдох, размеренная холодность слов – самолюбие взбунтовалось.

– А мне нет. – Рывком разведя полы её халата, он подцепил пальцем золотую цепочку на талии, замеченную ещё в спальне. – Да и тебе тоже.

Дрожь нетерпения затмила болезненные ощущения, когда Элайджа чересчур крепко для её нынешнего положения прижал к себе грудью.

– Ты так и осталась моей. И нас обоих это не устраивает.

Заробев, Кет не моргая смотрела в лицо Элайджи, вопреки его ровному тону, подергивающееся в гневе. Смятенное и угрюмое. В голове промелькнула мысль, что издевка – самая обычная, даже относительно невинная сейчас раздавит Элайджу. Хотя нет: простого равнодушия и косности с её стороны будет достаточно.

Послушно погружаясь в жаркую темноту жёстких поцелуев, Кетрин откинула голову ему на грудь, позволяя подхватить себя на руки. Пальцы этих рук дрожали, вопреки железной хватке, по-прежнему болью отзывавшейся на ребрах, дыхание Элайджи тяжелое, неровное, оно горело на её щеках, и тут же воздух от быстрых шагов по коридору холодил, ноздри наполнились знакомым запахом мыла и одеколона... Она даже не открывая глаз знала, что увидит – ту же одержимость завладеть ею, что и в Сан-Франциско в ночь, когда у них получилось зачать Златку, только сегодня Кет это уже не пугало и, очутившись на постели, она молча протянула обе руки к склонившемуся над ней мужчине. Элайджа на мгновение закрыл глаза и выдохнул, запоминая и впитывая всем своим существом эту капитуляцию. Вправду, его.

– Что? – едва шевеля опухшими губами, девушка попыталась вынырнуть из омута сна, а в итоге лишь крепче обняла подушку. – Я уже ничего не могу и не чувствую. Мне нужно немножко поспать.

Она хотела заснуть, но Элайджа снова тронул за плечо:

– Тебе нужно покормить дочку. Няня сказала, что сцеженное молоко закончилось, а смесь ты запретила давать. Дальше будешь спать. Или дать смесь?

– Что?

– Златка. Нужно как-то покормить. Тише, – поймав неловко свалившуюся с постели в спешке женщину, Майклсон поставил её на ноги, и накинул свою рубашку. – Ложись, я её подам. Им не стоит тебя видеть.

– Я… ой, да. – она было плюхнулась на постель, но тут же встала, принимая на руки малышку. Через некоторое время раздалось сопение и причмокивание, а затем наступила тишина, прерываемая лишь гортанными звуками, свойственными младенцам. И только чуть позже, когда Златка начала потихоньку засыпать под песню про белку, по оценивающему взгляду Кетрин сообразила, какой неряшливой её видит сейчас бывший муж. Короткий взгляд в большое зеркало слева – вправду небо и земля: он подтянутый, свежий и не слишком-то усталый, а если не считать разодранной спины – истинный джентльмен, и она лохматая, с опухшими, растрескавшимися губами, заспанные глаза, усеянная розовыми отметинами засосов и синяками кожа почти от шеи до бёдер. Неловкая поза. Ещё подтекающее молоко до кучи… Совсем не пара. Если убрать дочку – обычная хорошо выдранная во все дырки шалава. Хотя так оно по сути и было. Да и в постели продержаться на высоте долго не получилось – распалённая до одури Кет улетела в первое забытье слишком быстро, а после это были отрывочные вспышки сознания длительные, пока Элайджа оставлял в покое её тело, чтобы восстановиться. Последнее воспоминание – он целовал её в душе и, кажется, в окне было не так темно как сейчас. Или нет? Но учитывая, что Элайджа за эту ночь перепробовал с ней все виды секса, какие только могут прийти в голову, вряд ли могло быть иначе. И настроение неумолимо ползло к отметке – редкой паршивости.

– Ты не можешь отвернуться, пока я кормлю?

– Зачем?

«Действительно – зачем?» На самом деле взгляд Элайджи оценивал вовсе не степень ухоженности женщины перед ним, а лишь тот факт, что Майклсон впервые в жизни увидел процесс кормления Златки и испытывал одновременно смятение, неловкость и желание потрогать обеих. Конечно, многие женщины кормили грудью – всё это естественно и логично, – но у него был круг общения, в котором подобных штук обычно не демонстрировали. Или он не замечал. А может дело было в выражении лица Катерины – ему всегда были странными нежность и серьёзность, проявившиеся в чертах, когда она занималась со Златкой, – сейчас же они были особенно сильными, даже тембр голоса Катерины менялся, и это Элайдже нравилось. И сейчас он очень не хотел, чтобы его просто выставили из комнаты.

– Почему ты стоишь? Сядь. Удобнее будет на постели.

– Наверное, потому что не могу безболезненно сидеть на пятой точке чьими-то стараниями, – сварливо заметила Кет.

Он вскинул брови, вспомнив «эпизод» ночи с её попой – конечно, получилось жестковато, но…

– Почему ты ничего не сказала в тот момент?

– Может, потому что я пребывала в шоке от продемонстрированного лексикона?

– Думаю вопрос был не в моём лексиконе, – Элайджа улыбнулся, оглядывая её фигурку. – Тем более в ту минуту, твои просьбы были тоже далеки от романтических. Ну, не будем вдаваться в детали, ты знаешь, что идеальна. Иди сюда.

Не подошла, фыркнула, передразнивая:

– Ну, надо же – хозяин доволен Смеагорлом. Смеагорл счастлив.

– Хозяин? Заинтригован, но мне больше нравилось «милорд».

– Милорд – это для романтиков.

– Я раньше тоже не претендовал.

– Тогда для эстетов, – отрезала Кет. – А они не заставляют стоять носом в диван. Я же говорила, что мне тяжело!

– Но ты клялась убить, если я остановлюсь.

Сильно смягчённые краски – на деле, с рыданиями умоляла продолжать, хотя ведь никто и не останавливался. Чёрные глаза Элайджи весело блеснули при виде на мгновение исказившего черты женщины смятения.

– Утверждала, что тебе очень хорошо.

Более, чем просто «хорошо», но Кетрин уже поняла, что для неё лучшая защита – нападение, пусть даже такое глупое.

– Страшно подумать, каким способом…

– Заткнись. Это тебе весело, а вот у меня всё болит и даже сидеть мне, наверное, будет больно.

Но злости в её голосе не было, скорее насмешка над ним, собой и ими обоими вместе.