Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 118 страниц)

Ему показалось, что она набросится на него с кулаками, такая яростная молния мелькнула в карих глазах, но она сдержалась. Более того – в голосе звучали тщательно выверенные дружелюбные нотки, когда Катерина сказала:

– Мне нужно спешить – покормить дочь, а после собираться в школу к Дэйву. Увидимся за завтраком, я в душ, – встав с постели и набросив халатик, она скрылась за дверью.

Элайджа сжал в ладони отброшенную ею простынь – его успокаивало, что Катерина всё воспринимает правильно, хотя где-то в глубине существа он знал, что это противоестественно. Катерина ведь не Мередит… Хотя, что он там знал о Мередит? Он ошибся в их диалоге. Не нарушил что-то по формальному праву, в рамках которого остался, но ошибся...

На неё всегда нападала сонливость и сильная слабость после утренней разрядки, сегодня ещё прибавилась обида, поэтому Катерина не пошла в душ, а очутившись у себя, свернулась на ближайшем диванчике. Но отдыха ей не дали – спустя пару минут раздался стук в дверь, и пришлось встать.

– Что-то ещё? – спросила Кет бывшего мужа.

Кивнув, он окинул быстрым взглядом комнату.

– Да. Разрешишь присесть?

Скрестив руки, она пропустила Элайджу внутрь. Он тут же устроился на том же диванчике, где минуту назад она лежала.

– Я был груб.

– Резковат в концовке. – Кет обернулась. – Но я уже знаю, что это твой пунктик при потере контроля.

– Потере контроля? – Он вопросительно уставился в карие глаза.

– Иногда мы занимаемся любовью, а иногда тебе хочется просто трахнуть меня. А иногда начинаем с первого и заканчиваем вторым. Меня всё устраивает.

– Я... Кетрин, – Элайджа на мгновение сжал зубы. – Ты прекрасно поняла, о чем я.

– Вот искренне не представляю. А о чем же речь, если не о сексе? – Она не отказала себе в удовольствии картинно приподнять бровь. – Ты был грубым со Златкой или слугами? Ну это всегда можно уладить, хотя от тебя очень неожиданно...

– Прекращай паясничать. Я о нас с тобой.

– Ах вот как? О несуществующих нас... – Голос брюнетки утратил медоточивость. Фыркнув, она скрестила руки на груди. – Тогда учитывай на будущее: я тебе не твои шлюхи, чтобы учить меня, как себя вести и что говорить в постели.

– В этом и беда. – Элайджа вдруг усмехнулся. – Поверь, я очень выдержанный человек и за всю жизнь не оскорбил ни одной кхм... дамы, с которой её делил.

– Отличная комбинация похвалы и оскорбления, – на сей раз удержавшись от проявления каких-либо эмоций, констатировала Кетрин. – А теперь давай закончим – и вправду много дел.

– Твоя подушка смята и тёплая, – встав и подойдя, он коснулся подбородка брюнетки. – Я тебя разбудил?

– Да. Не говоря о том, что тебя нелегко ублажать, я в любом случае имею право на личное пространство и отдохнуть.

– Вполне, – Элайджа улыбнулся в ответ на непробиваемо-равнодушный взгляд. – Но удобнее это делать в нашей постели. Я был не прав, изображая из себя преподавателя перед ученицей. – Кет скосила глаза на мужчину – не ослышалась ли? – Катерина?

Позволила себя обнять. Скользнув языком в её рот Майклсон закрыл глаза от удовольствия, чувствуя, как нежные ладони гладят мышцы его спины. Он знал, что как бы ни мерились характерами – оба раздавлены жестокостью, которую допустили по отношению друг к другу и которая так искорежила их на самом деле счастливую жизнь, и ему не хотелось терять на минутку вернувшееся приятное ощущение того, что все просто и понятно, когда Катерина, очутившись вновь в его комнате, вдруг подоткнула одеяло и прижалась щекой к его боку. Элайджа посчитал, что она уже заснула, когда внезапно услышал:

– Скажи обо мне что-нибудь хорошее. – Приподнявшись на локте, он внимательно посмотрел в её задумчивое и на мгновение печальное лицо, ожидая продолжения. – Что-нибудь не относящееся к моему отличию от толпы женщин из твоей постели.

Напрасная попытка – Элайджа вновь лег и молчал, перебирая локоны на её макушке, поэтому Катерина решила удовлетвориться этим проявлением нежности и начала погружаться в дрему.

– Я всегда занимаюсь с тобой любовью. Даже когда мне хочется просто трахнуть тебя. – Короткая пауза. – Иногда напрягает, но когда все хорошо – одно из самых больших удовольствий на свете.

Однажды исключение было, но Элайджа не соврал – просто о нем не подумал. И не догадываясь насколько у него получилось угодить, он только улыбнулся, когда услышал гортанное сопение, которое Катерина обычно издавала, когда засыпала очень довольной. Майклсон поиграл её волосами, глядя в расслабленное лицо. Чужая женщина, которая в ответ на его ледяной тон, с равнодушием достойным любой обычной “девочки на ночь” вышла из этой комнаты полчаса назад, исчезла, и теперь их диалог и вправду завершился правильно.

В отличие от женщины Элайджа засыпать не собирался, но теперь мысли пошли иные – совсем не о Кет, а о «Мазератти», на который заключил контракт Нейтленд, о том, что Хелвид может ещё и захотеть отпуск в этом году или следующем, на который его подобьёт белобрысая невеста, и который был совершенно без надобности самому Майклсону…

Скоро Катерина снова влетела в круговерть событий с Дени, он, зачастую в прямом смысле в офисе дневал и ночевал пытаясь компенсировать своё отсутствие в Великобритании, поэтому снова, когда они встречались, тем обсудить было предостаточно и без высоких материй. А чуть больше, чем пара недель спустя ему показалось, что все внутрисемейные вопросы разрешились сами по себе.

– Сколько можно говорить, – разгневанный голос Кет раздавался совсем рядом, – я не твоя мать. У тебя её вообще нет и никогда не было. Отойдите от меня, я очень зла.

В ответ послышался детский рёв, по голосу плакала София. В мгновенной вспышке ярости Элайджа рванул ручку двери. Кет сидела на полу на коленях в окружении разбросанных футляров от помад, рядом стояли две девочки в одних лишь памперсах, измазанные с ног до головы красками, но если Златка была спокойной и рассматривала маленькую соседку, то из глаз Софии катились крупные слёзы. В комнате одуряюще воняло духами. Майклсон в два шага преодолел пространство.

– Что здесь происходит? Почему ты кричишь на Софию?

– Они рылись в моей комнате в ящиках, достали косметику, залили всё духами… – сердито начала перечислять женщина, перебирая флакончики и пыталась понять, что ещё подлежит спасению. – Виноваты обе, но ведь Златка до ящика не достаёт. Это всё – дело рук Софии.

– И что с того, что она залезла в твой ящик?

– А тебе нос отказал? Или глаза? Я не раз запрещала им даже подходить к моим личным вещам!

– Им год, Катерина. Если так дрожишь – запирай свои цацки или комнату на ключ, а не повышай голос на моего ребёнка, – Майклсон присел на корточки: – Софи? Иди ко мне, моя девочка. София.

Но вместо этого малышка рыдала, изредка посматривала на лицо Кет, видела на нём недовольное выражение и вновь начинала обиженно мяукать плачем. Поняв, что так может продолжаться до бесконечности, и отвращение от горького привкуса во рту от духов, Элайджа взял дочку на руки. Надменно хмыкнув, встав с колен и взяв какую-то бутылочку, Катерина вышла из комнаты со Злателиной на руках. Чувствуя, как от духов уже начинает подташнивать, Элайджа тоже вышел, направляясь в детскую, но София не желала оставаться с ним.

– Куда, Софи? – решив – главное не мытьё, а чтобы она окончательно успокоилась, Элайджа поставил девочку на ноги, и взяв двумя пальцами крошечную ладошку, послушно пошёл за постоянно оглядывающейся дочкой. Это оказалось не лучшей идеей – София привела его прямо к спальне Катерины. Прежде, чем он сумел отговорить, она решительно ударила кулачками в створки двери, одна распахнулась. Оба – мужчина и девочка замерли на пороге разглядывая женщину, в эту секунду ватным тампоном оттиравшую с живота Злателины алую помаду. Вдруг с громким яростным воплем София подбежала и вцепилась в подол домашнего платьица Кет. Почувствовав, что вернулась ненавистная девчонка, брюнетка в ярости швырнула тампон в сторону и уставилась на Элайджу.

– Почему?! – раздалось её злобное шипение.

– Ма!

«Змея… Красивая змея»

– Иди к отцу, – ледяной голос.

– Ма! – София ударила и укусила за ногу, пытаясь привлечь внимание.

Наконец, они с Элайджей прервали зрительный контакт, и Кетрин перевела взгляд на уцепившуюся за её подол ручонку, потом посмотрела снизу-вверх на покрасневшее от слёз личико, глаза женщины невольно прищурились, губы сжались в тонкую нитку:

– У-хо-ди!

Осоловело похлопав ресницами, София высоко, противно завизжала на одной ноте и в который раз с силой дёрнула за юбку.

Всё произошло слишком быстро – ещё плохо держащаяся на ногах малышка повисла на платье, Кет же, пытаясь избавиться от её хватки резко отступила. Наступила мгновенная тишина, показавшаяся вечностью, но на деле времени меньше, чем на секунду – Элайджа в два шага очутился рядом с валявшейся на полу девочкой и подхватил её на руки.

– София…

– Софи?..

Колени Кетрин глухим стуком шлёпнули по паркету, брюнетка протянула руки, но её пальцы отпихнули прежде, чем они прикоснулись к девочке. Вмиг всё ожило, пришло в движение, зазвучало – София тоненько закричала, с уст вскочившей на ноги вслед за уходящим с девочкой Элайджей, женщины сорвался всхлип, она бросилась догонять, Златка, которую бросили одну в комнате, села на пол и горько зарыдала, вклинивая свой басовитый голосок в какофонию звуков.

– Эл, дай мне её…

– Отойди, – раздался краткий приказ, но его слова проигнорировали. – Ты уже сделала, что хотела.

– Я не хотела!

– А, по-моему, именно этого и добивалась!

Цап. Царапина обожгла щёку, и он в бешенстве перевёл взгляд на женщину, которая воспользовавшись замешательством, мёртвой хваткой вцепилась в его ладонь, распарывая ногтями кожу.

– Уйди, – медленно по слогам прошипел Элайджа, прижимая к себе верещащую Софию. – Иначе будешь молиться на мою прежнюю доброту.

Но угрозы не доходили, Кетрин смотрела круглыми, красными от лившихся слёз глазами и лишь сильнее вонзала ногти в его руку. София надсадно визжала.

– Отдай мне её, я её смогу… – он уже практически вывернул её пальцы, но Кет не сдавалась, – я смогу её успокоить. Я смогу её успокоить! – Изобразив на трясущихся губах улыбку, она позвала: – Софи? Пойдёшь к маме?

Девочка протянула руки, выдала громовое «ма…» и снова принялась плакать. Элайджа посмотрел на Катерину, с отвращением скривил губы и в итоге вырвался из железной хватки, но раздалось следующее «ма…»

– Эл, пожалуйста, – умоляюще попросила женщина. – Она же хочет ко мне, и я могу дать ей грудь... Лучше присмотри за Златкой. Я прошу тебя. Так будет лучше для Софии и для Злателины тоже. Она ведь тоже плачет.

Последний аргумент решил дело.

– При мне, – спустя краткое молчание в компании двух заливающихся плачем девочек, раздался раздражённый приказ, но Кет его уже не слышала и не слушала вообще, всё же получив на руки малышку, которую тут же забыв о том, что стоит босая и полуголая в коридоре принялась ощупывать и целовать.

«Маленькая», «сладенькая», «мамина лапочка», «любимая», «котёночек мой», – мозг мужчины автоматически отсчитывал ласковые эпитеты то и дело срывавшиеся с уст Катерины. К вящему изумлению Элайджи эффект от этих поцелуев и баюканий произошёл практически мгновенный – всё ещё подвывая, София спрятала личико на плече у Кет и вдруг по-хозяйски крепко ухватила её за грудь. Не прошло минуты, как стащив с плеча Катерины ткань платья, она взяла в рот сосок и повисла на руках, шевеля крошечными ножками. Запыхтела, смаргивая слёзы.

– Давай её в спальню, – коротко бросил Элайджа, баюкая Златку на руках и открывая первую попавшуюся дверь. На сей раз Кет послушалась мгновенно, устроившись на ближайшем диване.

Не понимая происходящего, но всё же немного успокоившись, Майклсон сел в кресло, разглядывая их. Кет скосила взгляд вниз на Софию, и только сейчас он осознал, что ресницы бывшей жены слиплись от слёз, а лицо опухло и красное.

– Ты уже вызвал врача? – шёпотом поинтересовалась Катерина.

– Нет, – холодно кивнул мужчина. – Когда?

– Не знаю, – голос брюнетки охрип, София зашевелилась, и Катерина заговорила тише: – Само собой случилось.

– Я спрашиваю, когда ты начала её кормить вместе с Рыжиком? – спокойно уточнил Майклсон. – Не будешь же ты рассказывать мне, что Софи с такой лёгкостью расстёгивает твой бюстгальтер по инстинкту? Или лезет на руки от того, что ей больно?

– Почти два месяца назад, – вздохнула женщина. – До Рождества. София тогда постоянно болела, ей собирались делать операцию на сердце, и Роза попросила меня, если вдруг будет оставаться молоко – давать ей. Я согласилась сцеживать, но при условии, что сначала ест Златка. А София поест, что останется. И там как-то привыкла к ней в этом доме.

Интерлюдия.

– Златка, ягодка моя, – каша повисла у Кет на волосах, и брюнетка нахмурила брови: – Ну, вот кто так делает?

Шлёп, шлёп – ещё две порции каши. Отложив ложку в сторону, женщина потянулась за салфетками и принялась приводить себя в порядок – докормить стоило, однако не в таком виде же. Слепящее зимнее солнце послало свой лучик от ложки на стену и на ней появился крошечный солнечный зайчик, Златка фыркнула и рассмеялась, глядя на него. Хлопнула ручонками по столу. Случайно задела ложку – зайчик запрыгал по светлой стене. Тарелка с кашей и пюре теперь её вообще не интересовала, и вновь ухватившая предмет сервировки Кетрин только вздохнула, глядя на веселящуюся дочку. Но вздох получился неожиданно громким писком и исходил не от её. Кет резко повернула голову к женщине напротив, сидевшей со другой девочкой на руках.

София не устроила концерт, писк так и остался только вздохом, она прижалась щекой к плечу няни, и смотрела не на зайчика, а на них, точнее на тарелку Златки и ложку в руке Кет. Темноволосая малышка уже давно закончила есть, «отпустила» свою кошку, нарисованную на дне тарелки, «погулять», и теперь терпеливо ждала, когда поест компаньонка. Но Злателина сегодня развоевалась: грудь сосать не желала, кусалась, плевалась кашей, малиной и супом и капризничала, всячески затягивая время. Кет в упор посмотрела на черноволосую девочку, та поёрзала, взяла в рот палец, но взгляд не отвела, хотя и никаких звуков больше не издавала.

– Пожалуйста, дайте мне её?

Кетрин скинула лямку сарафана с плеча. София обхватила цепкими пальцами грудь и тиская её, как насос принялась сосать, глядя в пространство из-под по-детски слишком длинных для такого крошеного личика ресниц. Никогда не видевшая раньше, что кто-то ещё кормится от её личной собственности Златка тут же ревниво заверещала, пытаясь дотянуться со своего «трона» и отпихнуть Софию от матери. София на мгновение отвлеклась, глядя на неё, потом подняла взгляд тёмно-карих глаз на Кетрин.

Но ведь инстинкт должен был работать иначе, да? Женщина почувствовала соль на языке – чётко привитое понимание годовалой малышке, что она здесь второй сорт… Нет, конечно, Софи ничего не знала о сортах людей, просто её уже приучили, что как бы плохо ей не было, как ни плачь и что ни делай, никто не даст ей грудь до Злателины, и она с этим смирилась. Как собачонка Павлова, ждущая своей лампочки. Смирение противоестественное и взращенное хозяйкой во всех в доме – короткий взгляд на няню. Хотя, что няня могла сказать той, кто ей платит? Брюнетке вдруг стало плохо, взяв в руку крошечную ладошку, она положила её на свою грудь. Поцеловала в нос и прижала щёчку Софии к груди.

– София, Софи… малышка. Я тебя тоже… – но всё же она не сказала слова «люблю», это было бы неправдой, тем более что София уже приступила к еде. – Ты тоже хорошая девочка и заслужила молоко.

С тех пор принцип кормления изменился раз и навсегда – кто из девочек успевал первой, тот и получал выбор, более капризная и медлительная должна была ждать своей очереди.

– Ну-ка, – завязав бант на поясе, Кет расправила складки подола и довольно рассмеялась. – Какая ты красивая теперь. Не хнычь, котёночек, мы уже расчесались, сейчас заколем бантик и всё. Так… ай!

Щипалась София теперь и вправду очень больно, полюбила тискать грудь Катерины и сейчас на коже остались следы от крошечных пальчиков.

– Так нельзя делать…

– Катерина?

– Ты дома?! – от неожиданности голос женщины стал обвиняющим. Она вскочила с места. Испугавшись огрубевшего голоса, София крепко обняла её ногу. – Что-то случилось?

Но Элайджа был занят тем, что переводил взгляд с прильнувшей к жене Софии на крошечную ярко-сиреневую заколку в руках Катерины.

– Элайджа?

– Нет, ничего. Заехал за документами, а Златка увидела и приползла ко мне в кабинет. Возвращаю.

– Давай, – брюнетка протянула руки.

– Она тяжёлая. – Элайджа посадил дочку в кресло, с которого та тут же сползла на пол и спрятала голову в юбке Кет. Мужчина присел на корточки, улыбнувшись и найдя в игрушках разноцветный мяч подкатил его к темноволосой девочке. – Привет, Софи?

София сначала сморщила носик, но потом улыбнулась и мяч поймала, пискнув ему что-то одобрительное. Но отправить обратно не успела – Златка тут же отобрала игрушку и отползла подальше. София захныкала, бросившись за ней отымать, но споткнулась и упала носом вниз. Закричала ещё громче. Неожиданно вслед ей, выронив мяч, и сев на пол принялась плакать и Златка. С обиженным восклицанием Кетрин подхватила малышку на руки, принявшись расцеловывать и приговаривать что-то понятное им двоим. Наконец, когда София и Злателина успокоились и полностью удовлетворилась пыхтением полученного паровоза, очевидно, принадлежавшего Злателине, Кет подняла глаза на бывшего мужа, и из ласковых они мгновенно превратились в сердито прищуренные.

– Спасибо за эффективную помощь…

Не ожидавший столь быстрого развития событий и тем более несправедливого нападения, Майклсон, не зная, что возразить на ядовитое высказывание, растерянно смотрел, как девочки полностью погрузились в созерцание выпускающей пар игрушки, и по очереди подставляют ладошки под облачка пара.

– До вечера.

Катерина удостоила его лишь кивком.

– Наоборот всё хорошо, что они одного пола, – прижав телефонную трубку щекой, переобутая в пушистые тапки Кет топталась у двери, ведущей в ванную комнату, откуда доносились довольные попискивания и плески. – Иначе мы с Дени не сможем их выгуливать вместе…

Короткий вскрик и сильный всплеск воды прервал диалог с Александром. Рванув ручку двери, Кетрин метнулась к накренившейся ванне и, отпихнув няню, которая вместо того, чтобы взять Софию, вцепилась в ванну, пытаясь вернуть ей прежнее положение, выхватила девочку из воды. Ванна с грохотом ударилась краем об пол, и обдала водой Кет и отпрыгнувшую в сторону женщину. София зачихала, отплёвывая воду. Златка, чья няня была умнее, а точнее не под угрозой оказаться с отдавленными ногами, и схватила ребёнка, а не керамическую хреновину, запищала со страху. Отобрав и дочь, Кетрин вылетела из комнаты, оставляя за собой мокрые лужи следов.

– С вами всё в порядке, Кетрин?

– Да. – Сидевшая на постели женщина натянуто улыбнулась миссис Фостер. – Всё в порядке, вы можете идти. Мы уже будем ложиться спать.

– Няня…

– Она уволена, – остановила объяснения Кет.

– Я знаю, но хотела сказать, что эту ночь она проведёт здесь, или мне самой присмотреть за Софией?

– Не нужно, Роза, – опустившись на постель, Кетрин поправила одеяльце на девочке, – сегодня она поспит со мной. Она сильно испугалась.

– Как вам удобно, – старательно сдерживая улыбку, сказала Фостер. – Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Экономка вышла, и Кетрин, не снимая халата, а просто распахнув полы и подложив одну под девочек, прилегла, разглядывая их, устроившихся под её рукой. Элайджа был как всегда вне дома, где-то на тёплом континенте. Златка уже спала, чмокая во сне, спала хорошо – она испугалась грохота, но успокоить её было делом десяти минут, и после тёплой ванны крепко заснула. София же испугалась куда сильнее, хлебнула воды, долго фыркала и откашливалась, и теперь беспокойно возилась, то и дело просыпалась от плача и проверяла на месте ли Кет, трогая женщину за грудь ладошкой. Но постепенно заснула и она. Кетрин закрыла глаза. Но вскоре снова распахнула, и приподнявшись и сев на постели, принялась рассматривать жавшихся к её боку и животу девочек. Прикоснулась к щеке одной, другой и отдёрнула руку, разглядывая в свете месяца свои пальцы. Они тряслись, а по телу проходили волны дрожи, когда в предсонной дрёме в её голове раз за разом проматывалась «киноплёнка» воспоминаний...

Миссис Фостер казалось, что теперь всё должно у Кет и Софии наладиться, когда она увидела, как женщина всем телом прижимается к дочери, замотанной в мягкое полотенце, осушает поцелуями её слёзы, всё стало на свои места. Но случилось наоборот – раньше добросердечная, хотя порой и сторонившаяся Софии Катерина теперь полностью игнорировала малышку, и она вызывала у матери такое откровенное раздражение своими попытками сказать «ма…», что миссис Фостер и не пыталась хитростью наладить контакт и просто жалела ненужного матери ребёнка.

Как можно любить приблудыша не меньше своей родной дочери? Этот вопрос не давал покоя Катерине ни днём, ни ночью. Это было предательство интересов Златки, которая когда-то так цеплялась за жизнь, а теперь выкарабкавшись должна была делить мать с чужой девчонкой. Сначала отец, потом мать… Нечестно. Но как-то само получалось, что София постоянно мозолила глаза, они со Злателиной скандалили и вопили с утра до ночи, ставили на уши дом, ревновали родителей, но при этом разлуку переносили ещё хуже – покоя в бодрствующем состоянии хватало на полчаса, и стоило одной чем-то заняться, как вторая бросала всё и бежала, чтобы влезть в игру. С одной стороны – Кет было это удобно для учёбы, потому что дочка охотно, без истерики позволяла оставить себя с няней, если рядом была София, с другой Златка не позволяла прогонять «подружку», когда Кет возилась с дочерью.

Если же в первый момент, Катерина чётко всё понимала и дистанцировалась от Софии, то когда они собирались все вместе она напрочь забывала о своих угрызениях совести и разделении малышек на чужую и свою, позволяя с темноволосой девочкой те же глубоко интимные вещи, что и с рыженькой: слизывать расплескавшуюся во время еды кашу с ладошек, щекотать и чмокать пяточки, позволять виснуть на себе после купания перед сном, отчего зачастую роскошные, расшитые редкими кружевами, тщательно отутюженные в каждой складочке и любимые дизайнерские платья, в которых она вместе с бывшим мужем выходила в свет, становились куда менее нарядными… Но этого не видел и не замечал никто, ни Элайджа, ни она сама. Только Роза, но она боялась навредить и не акцентировала ничьё внимание на поведении Кетрин. И только ночью, когда Софи чуть не разбилась, трясясь от отголосков шока, Кет вдруг чётко поняла – надо с этим кончать. Если уже сейчас она не в себе до сих пор, то что дальше? София не её и никогда её не будет, обязательно отберут, если не чужие люди, то Элайджа при расставании.

Постепенно, очень медленно Катерине удалось вернуть душевное равновесие и обмануть всех – и чужих, и своих, и особенно Элайджу, перед которым ей не хотелось оказаться слабой, жалкой и готовой унижаться в момент расстановки точек над «i». И себя тоже, как ей казалось до того дня, когда уже вроде бы отученная София, увидев, что мать на неё сердита, вновь принялась упорно повторять свой первый слог.

У Элайджи осталось стойкое впечатление, что ему не всё договаривают, но если бы Катерина не сидела, тупо уставившись перед собой, а подняла взгляд, то увидела бы нежность на мгновение смягчившую суховатые черты мужчины, прежде, чем он вернул себе привычную маску спокойствия.

– Почему ты сразу не сказала?

– Потому что ты оставишь мне Златку, но её, – Кет скользнула ладонью по чёрным кудрям Софии, – всё равно отберёшь. Я не желаю чувствовать, как у меня забирают моего ребёнка. Не хочу.

– Если всё так как говоришь, – Элайджа прищурился, и сделав вид, что не услышал ни вопроса, ни просьбы, ни надежды в её словах, чётко ответил, – тебе уже поздно чего-то не хотеть. Не мучай зря, или ты видишь её в последний раз.

– Я никогда её не мучила! Я люблю… – Кет осеклась, вырвавшиеся с силой два слова заставили её сердце зайтись, а мир поплыл перед глазами от осознания мучительной правдивости сказанных слов. Уже тише, несвойственно робко: – я люблю Софию. Но это случайность, в которой виноват только ты.

– Чем я виноват.

– Ты её притащил сюда, а потом меня, хотя всё знал.

– Что знал? Что ты её полюбишь? Ты не из тех женщин, кто умилительно чахнет над младенцами. Для меня вообще загадка, как так случилось.

Он был прав. Более того – если бы она не напоила Софию идиотской настойкой, то чёрта с два она полюбила малышку, которую у неё всё равно отберут. Точнее ей и в голову бы не пришло возиться с Софией, и чувство вины никогда бы не переросло в нежность и после любовь. Но про чёртову настойку Кет ему бы и под дулом пистолета не рассказала.

– Тогда подумай хотя бы о том, что мы оба убийцы и не имели никакого права брать себе Софию, – последняя попытка воззвать к разуму.

– Тогда с какой стати ты собиралась рожать Златку? – отчеканил Майклсон, внимательно глядя воинственно блестевшие глаза Кет. – Она чем-то хуже?

– Потому что…

– Что? Катерина, в чём ты хочешь меня убедить? Что я виноват перед тобой, а значит должен оставить тебе и Софию тоже? – Он приподнял брови, и с нежностью поцеловал возившуюся с пуговицами на манжете его рубашки Златку в нос, поражаясь как похожи её задумчивые карие глаза на глаза Катерины. – Я знаю одно – ты и палец о палец не ударишь ради чужого человека, ради ребёнка – вероятно, да, но всё равно никогда твоя благодатность не простиралась до границ постоянной заботы о ком-то чужом. Но у Софии страннейшие привычки, которые даёт только систематическая возня, – в голосе зазвучал сарказм: – Ты у меня, конечно, видная леди с ногами от ушей, но сильно сомневаюсь, что и София полюбила тебя вместо Розы потому, что ты моложе или мордочка смазливее. Именно поэтому ты сейчас сидишь здесь, а не одна в своей комнате, стуча зубами от страха. Я давно замечал по дочерям, что вы неадекватно себя ведёте, но ты внезапно превратилась в сущую стерву, а Софи тебя тоже невзлюбила в ответ.

– Великолепный из тебя папаша. Истовый. Объясняю доступно – ни при чём тут мой стервизм, у неё просто кризис одного года, – надменно фыркнув, сообщила Кет, глядя на заснувшую у неё на руках дочку. – Чем ближе человек, тем капризней ведёт себя ребёнок, с тобой-то она часик в день, а со мной постоянно бегает. Литературу хоть раз стоило бы почитать, раз навёл кучу детей в дом и изображаешь внимательного родителя.

– Кхм… – он нахмурился на ответный яд в её тоне, – некогда мне читать. Ладно, отнесу Злателину в детскую к няне.

Элайджа встал, и поняв, что придётся просить, Катерина вскинула голову.

– Нет, пусть Златка остаётся со мной. Эл, ты правда отберёшь Софи потом, когда мы разойдёмся?

– Да.

Она кивнула и, поджала задрожавшие губы в нитку, но когда заговорила, Элайджа с облегчением выдохнул – благодарение Богу, от истерик он был избавлен.

– Я знаю, тебе некогда, но думаю, что стоит спросить твоего согласия. Раз всё так, как есть, то я переселю Софи в детскую Златки, чтобы они жили и играли вместе.

– Отлично.

– Тогда тебе лучше уйти. София уснула, и мне стоит заняться Златкой. Она по-прежнему чумазая.

– Катерина? – позвал Элайджа, вызывая взгляд женщины на себя. Задумчивость и упорство, видневшиеся в глубинах этих глаз, составляли мощный контраст с жизнелюбием и горячим темпераментом, оставившими самой природой – по-кошачьи приподнятые уголки бровей и рта, задорно вздёрнутый носик, – свою печать на лице. – Я знаю о чём ты думаешь и на что надеешься. Если бы ты могла мне что-то предложить взамен, ты бы уже предложила. У тебя ничего нет, – и как итог: – Я её заберу у тебя в любом случае, если ты уйдёшь отсюда.

– Правильнее будет сказать «когда».

– Нет, – покачал головой Элайджа. – Я сказал то, что хотел сказать. У меня нет ни малейшего желания видеть тебя несчастной или на коленях передо мной.

– А я не хочу воевать с тобой, – сказала Кет.

– Мне хватает войн вне дома. – Он подбросил дочку на прощание. – До вечера, Рыжик мой хороший.

Элайджа, спустившись по лестнице, широко улыбнулся поднимающейся наверх Розе. Случилось то, на что он и надеяться не мог. Или всё же мог? Он вспомнил день, когда впервые с их знакомства она ему понравилась как человек, а не как желанное тело для его постели – Катерина ещё в юности, не имея никакого опыта близкого общения с малышами, всё равно умела расположить к себе детей не хуже мужчин. Но всё же, этого мало для любви, просто в какой-то неизвестный момент ему сказочно, невероятно повезло, как людям везёт, может быть, только раз в жизни. Катерина могла быть мстительной, пакостливой, давно вытрепала ему все нервы, но… Она умудрилась полюбить Софию. Он давно осознал, что Катерина никогда, просто в силу природы её души, не сумеет относиться к братьям и Бекке, его семье не то, что с всеобъемлющей преданностью вроде Керолайн, но даже с той теплотой и заботой, что Елена, и принял это. Не мог требовать принять чужого для неё ребёнка. И потому неспособность к истинному сопереживанию людям, не входившим в её ближайший круг, никак не влияла на отношение мужчины к ней. Более того внутренний эгоист в Элайдже испытывал удовольствие от того, что у него есть только его, то, чем ненужно и невозможно делиться с Майклсонами. София – совсем другое. София была тоже только его, и ему хотелось, чтобы она осталась с ними дома навсегда. Слепящее ощущение счастья... Катерина снова подарила это мгновение. Твою мать, она это со школьной скамьи умела так чертовски здорово...

Элайджа вышел на крыльцо и с наслаждением вдохнул носом воздух. Его уже давно мучил несчастный вид жены, её непонятный страх и нервный тик во сне, тревожило, что она взбрыкнёт и разорвёт контракт, чем подставит себя самою, а, оказывается, её причина быть грустной жила у него под боком. Глупая причина, он не собирался прощаться с Катериной, ставшей пусть и косым, но лучиком солнца в жизни. И уж тем более не собирался издеваться над ней, отбирая детей. Оказывается, так сильно хотелось обладать ею, чтобы она не могла никуда деться, ему так сильно хотелось семью, а он и не знал раньше насколько, потому что постоянно за неё боролся, вместо того, чтобы наслаждаться. Сейчас же... Время на его стороне – пройдет год, другой, Катерина поймет, что никто включая его не будет причинять ей боли, что она тут хозяйка и успокоится. Майклсон потянулся, серенький денёк казался ему счастливым и солнечным, и даже в голову не могло прийти, что Катерина мечется наверху.