Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 118 страниц)

– Однако риск… Обман… – Девушка сбилась, язык отказывался служить. – Вашей заклинательнице около двадцати. Я хочу сказать, что без понимая ценности жизни, постоянных осторожности и контроля, она бы не смогла дожить до такого срока.

– Ты правильно уловила, хотя твой разум отвергает ответ, – улыбнулась женщина. – В этом и заключается одна из сторон гармонии – риск смерти и спокойное к ней отношение сочетаются с искусством и внимательностью к своей жизни. Золотая середина между чувственностью и разумом аскетизма.

– Чтобы достигнуть понимания нужен зрелый мозг и гибкое тело, а инстинктивно человек боится. Змея – это смерть так, как можно заставить ребёнка? Что думают об этом их родители?

– Этих девушек из низшей касты продали в один из храмов, – начала объяснять одна из тех, кого здесь называли служительницами. – Их обязанность работать с десяти лет в храме, став девадаси*****, поскольку сексуальный контакт единственный случай, когда высшие касты взаимодействуют с неприкасаемыми. По сути они становятся первой утехой любого желающего. Либо они могут заниматься со змеёй, и при этом их жизнь – чистый лист, и возможность досыта есть за общим столом и разговаривать с остальными. Вместе с передником эти девочки получают чувство собственного достоинства, да и гарантий больше, потому что смерть девадаси от разрывов или болезней не считается преступлением для последователя нашей религии и несмотря на светские законы наказывается очень редко, но она гораздо мучительней, чем укус.

– Странно брезговать тарелкой женщины при этом занимаясь с ней сексом?! – гнев потрясённой и танцем, и сказанным Елены всё же прорвался, она вскочила с места. – Или высшие касты считают свои члены настолько грязнее рук? А как же ваши рассказы про то, что соитие мужчины и женщины в должной обстановке возвышает их дух, и то, что это запечатлевается на Карме потомства?

– Тут не говорят о потомстве. В твоей стране тоже не стеснялись спать с рабынями-негритянками, при этом не признавая детей, хотя религиозных и культурных оснований для этого было куда меньше, чем у нас, – по-прежнему ровно продолжила женщина. – Ты злишься, Елена, но ни в одном обществе никогда не было равноправия, его нет и в твоём.

– Но уже не спят, – удержав за руку сестру, миролюбиво возразила Кетрин. – Впрочем, мы недостаточно знаем культурные и религиозные основания для подобного поведения, поэтому никто не спорит.

– Я не хотела оскорбить традиции, прошу прощения. – Охолонув, девушка села и, переводя тему, спросила: – Многие умирают прежде, чем достигнут нужного уровня искусности?

– Не скажу, что редко – детский организм восприимчив к яду, но и не слишком часто. – Женщина смерила Елену задумчивым взглядом. – Однако мы верим, что в следующей жизни они не будут относиться к касте неприкасаемых, кроме того их меньше, чем девадаси после секса. Уже один их выбор в пользу танца помимо природных физических данных говорит о силе характера и внутреннем достоинстве отобранных девочек, что они желают подняться над земным. Если достигают успеха – они священны, толкуя вашим языком – огромный шанс для бесправной нищенки добиться почёта.

– Много мест таких, как ваше?

– Нет. Современное общество с одной стороны, близость севера с другой дают о себе знать, на юге Индии кастовые законы жёстче и переход из низшей касты недопустим. Если угодно богам, человек может отказаться от этих традиций, сейчас это вполне распространено и в нашей стране благодаря колонизаторскому прошлому, – это «благодаря» в её устах звучало совсем не положительно. – Однако он и заплатит, потеряв мудрость своего народа.

«Что нужного в этой мудрости, если она допускает изнасилование детей? Да и существует ли она вообще? Вот если бы я родилась не дома, а здесь и тоже бы стояла как занятная вещь…»

Но вопроса девушка не задала, испугавшись вдруг пришедшей в голову мысли – в этом обычае своеобразное милосердие и шанс этой дикой религии. Елена смотрела вниз, туда, где всё ещё бесилась огромная змея, бросаясь на решётку. Только очень уж жестокое милосердие. Разве оно истинное вообще может быть жестоким? Да и стоит ли того? И что испытывает девушка, «танцующая» со змеёй? Прищурившись, Елена вгляделась. Нет, она не походила на униженную рабыню храма, наоборот – осанке и уверенности могла позавидовать любая женщина. Возможно, она гордится своим искусством, как Елена умением танцевать, и риск смертельного укуса как сбитые ноги после тренировок. Как они говорят – Тантра? Но всё равно. Девушка представила маленьких детей, ждущих отбора и снова себя среди них… Закололо в виске.

– Я благодарна вам за увиденное, но прошу извинить меня. – Елена поднялась. – Хочу отдохнуть.

– Конечно. Рия тебя проводит.

Когда старшая близняшка в сопровождении Рии ушла, на английском женщина обратилась к оставшейся девушке.

– А что ты, Кетрин? Ты молчишь.

– Я восхищена, как, возможно, никогда в жизни раньше. – Коротко констатировала брюнетка.

– Но тебя не потрясает эта традиция, как сестру.

– Хм, что уж там… Она-то до сих пор верит, что война Севера и Юга была ради отмены рабства, а не пошлин******, – пробормотала в ответ девушка, но, спохватившись, возвысила голос: – Если откровенно, то мне скорее неприятно, но я предполагала что-то подобное. А с другой стороны справедливо, власть сама по себе драгоценность для человека, а здесь демонстрация природы власти, – она смотрела на свои пальцы. – Но эти женщины уходят из храма с возрастом? Они не могут долго оставаться заклинательницами, с возрастом реакция слабеет.

– Если захотят, после двадцати пяти они свободны. Однако таких единицы – в основном занимаются до тридцати, дальше обучают младших.

– А те кто ушёл? Какова их судьба? Я сомневаюсь, что они могут найти себя в этом мире.

Вернувшаяся Рия присела рядом.

– Здесь безжалостны к неумению, но тот, кто хочет научиться, всегда может попытаться шагнуть за грань. Те, кто уходят, обычно выходят замуж, и не могу сказать, что за неспособных и неблагополучных людей. Взять себе в жёны такую девушку большая честь.

– Неудивительно. Вы учите женщин идеально угождать мужчинам, – лёгкий оттенок презрения всё же скользнул в спокойной улыбке девушки.

– Зависит от женщины и её восприятия мира, – ответила жрица. – Этим грешат как раз ваши религии, они ориентированы исключительно на мужчину и всячески удерживают женскую натуру от развития.

– А вы её развиваете? – Кетрин звонко рассмеялась. – Извините меня за веселье, но в увиденном здесь за две недели я не нашла ничего, что не было бы сделано ради господина и повелителя. Женщина всегда выступает в роли жертвы, даже в показанном только что обрядовом танце.

– А что ты видела, Кетрин? Только внешнюю сторону, но посмотри на этот танец с другой стороны. Змей повелевает действиями танцовщицы, фактически они с ней играют, но лишь до той минуты, пока она не решит от него ускользнуть. Это уверенность, ты сама сказала – власть над ситуацией. Здесь практикуют поклонение красивой женщине, а не наоборот, учат её демонстрировать свою природную силу.

– Это власть над животным, и не стоит приравнивать к нему мужчину.

– Мужчина мужчине рознь, но, вероятно, тебе повезло. В мире не всегда так, и очень часто он превращается в животное, которое трудно сдержать, и чем меньше нового и пугающего будет в жизни женщины, тем легче ей справляться с препятствиями на своём пути.

– Это звучит несколько пошло, – после кратковременного молчания заключила Кетрин.

– Это звучит в первую очередь естественно и гармонично. Культура и обычай человечества, отношения мужчины и женщины берут своё начало именно в сексуальной сфере, и глупо это отрицать. Ты смеёшься, Кетрин, но мы обе понимаем, что это обычный конформизм.

– Только мужчины, которые способны думать головой, стоят приложения некоторых усилий.

– Этого никто не отрицает, как и различия. Кастовость и иерархия не случайные вещи, люди не могут быть равны по своей природе, ты же сама сказала. Ваша культура с недавних пор напрасно пытается отрицать генетическую связь и чистоту линий, у нас же есть понятие Кармы. Ты думаешь, что всё это могли бы создать глупцы? – спросила Рия. – Кетрин, я не зря привезла тебя сюда вместе с Еленой, ты можешь попробовать.

– Танцы со змеёй? Легче шагнуть с небоскрёба.

– Конечно, нет, да и ты никогда не достигнешь в танце даже уровня своей сестры – время упущено ещё в детстве.

– Тогда почему?

– Потому что подходишь под образ женщины, которая может стать впереди мужчины.

– Как же?

Неприкрытая насмешка.

– Внешне и внутренне.

– Боюсь разочаровать, но это давно не новость – у нас в большинстве случаев женщина стоит впереди мужчины.

Рия искренне улыбнулась.

– Ничего подобного, в большинстве случаев ваши женщины стоят впереди обычных неудачников. Мужчина, который может дать многое, всегда требователен к своей избраннице и его вниманием трудно завладеть. Ещё труднее им научиться управлять.

– Вы хотите сказать, что я смогу в итоге подчинить любого мужчину своим желаниям, если захочу?

– Разумеется, нет, оставим эти идеи женским журналам с картинками. Многое определяют его вкусы и приоритеты, убеждения. Однако у тебя появятся те шансы и умения, которые выделят из толпы, но и ты... Хотя многое зависит и от твоей снисходительности, и того, кто именно и для чего тебе нужен. – Рия помолчала, после чего продолжила. – Я предупреждаю сразу, Кетрин, в то, что я тебе предлагаю, входят сексуальные практики, которые вызовут у тебя откровенный ужас, несмотря на то, что тебе будет полностью разъяснена их суть. И что ты будешь измотана физически и морально куда сильнее, чем Елена после тренировки со мной.

Увидев, как мгновенно напряглась испуганная девушка, вторая женщина улыбнулась.

– Из тебя никто не собирается делать девадаси, не тревожься. Тебя даже не подпустят к мужчинам, пока ты не научишься владеть своим телом должным образом.

– А как же моя сестра? – Вопрос был вновь адресован Рие.

– Ей никто ничего не предлагал. Она сама пойдёт за тем, кого полюбит, на край света и будет этим счастлива. Если полюбит, конечно, потому что пока в ней не видно тяги к естественности. Если у тебя чересчур жестокое сердце, то у неё оно слишком нежное для страстей, через которые рано или поздно проходит сильное чувство.

– Но даже если я соглашусь, зачем это вам, в чём ваша выгода?

– Я уже говорила – красивая женщина всегда выгодна нашим богам. В отличие от вашей религии у нас женщины напрямую используются в качестве божественной воли.

– Истории про лаукика, соблазнявших людей, и “божественных” дайвика, для асуров и аскетов*******? – Припомнила рассказанное ей Катерина.

– Именно так. Ты либо останешься здесь как большинство по собственной воле, либо, если тебя заинтересует на начальном этапе, принесёшь доход иначе, в том числе деньгами, либо уедешь. Насчёт второго – это не секта, но хорошее обучение всегда стоило дорого. Тебе объяснят вводную теорию, а практика зависит уже от твоего желания. Больше пока не задавай вопросов, но в любой момент ты можешь отказаться. Мы можем осмотреть тебя?

Согласно кивнув, заинтригованная Кетрин поднялась с места и по знаку руки индианки последовала за ней. Они вошли в небольшую комнату, где сидела ещё одна женщина, которой Кетрин дала бы около сорока лет. Невысокая, темноволосая, в богато украшенных одеждах, звеня широкими золотыми ручными и ножными браслетами с крошечными колокольчиками, она встала с места, окинула внимательным взглядом Кет и задала какой-то вопрос женщине, сопровождавшей их к танцу с змеёй.

– Разденься. – В раздражении приподняв брови, но раз подписалась – нужно идти до конца, – брюнетка сняла сарафанчик. – Полностью.

Поколебавшись, девушка стянула и трусики, застыв с каменным выражением лица. Хозяйка комнаты вновь что-то бросила им, в тоне не было ни одобрения, ни противоположного чувства. Увидев, что её протеже нервничает, Рия обернулась.

– Я переведу тебе. У тебя очень хорошее сочленение бёдер и туловища, высоко поднятые ягодицы, правильное строение рёбер и шеи, коленей, но маленькая грудь, слишком высокий рост и тонкие ноги.

Ладно грудь, но с каких пор высокий рост (да и разве пять футов и шесть дюймов считается уже высокий?) и стройные ноги некрасивы?! Но Кетрин решила пока воздержаться от вопросов и возражений и, коротко кивнув, вновь приняла вид отрешённый и равнодушный. Всё происходящее казалось ей слишком наигранным и фантасмагоричным, но с другой стороны за эти две недели она поняла, что в этом месте многое таково и при этом несёт смысловую нагрузку. Женщины тихо переговаривались уже долгое время, однако, когда Рия подошла и хотела прикоснуться к груди, девушка отступила, гневно сверкнув глазами.

– Я хочу продемонстрировать, что твоя грудь всё же подходит. – Жёсткие пальцы крепко ухватили сосок, Кет скрипнула зубами от боли. – У неё очень правильная сферическая форма и полнота и, хотя объёмной не станет, но, во-первых, ты ещё недостаточна развита физически, мышцы под подушкой молочных желез не тренированы, а во-вторых, ни разу не рожала.

Пара прикосновений холодных пальцев и в итоге согласный кивок от «экзаменаторши».

– Напряги икры.

Что важного было в её икрах, Кетрин тоже не поняла, но на сей раз беспокойства не выказала, и их в итоге одобрили.

– Можешь одеваться. Рост не изменится, но он не так важен. У тебя редкий тип внешности, то, о чём я говорила – сочетание восточной выраженности талии и бёдер, с определёнными чертами лица.

– Как и у тебя, – заметила Рие Кет, застёгивая пряжки сарафана. – Или как у неё. – Кивок в сторону служительницы. – Я заметила, ещё когда вы с Еленой тренировались, что вы схожи в строении фигуры, а, значит, и со мной. И ещё у вас всех европейские черты.

– Да, но не совсем. Здесь ты увидишь девушек из самых разных уголков Земного шара. Это просто основной типаж.

– Но я не считаюсь невероятной красавицей у себя на родине, – с сомнением сказала Кет.

– Красота и сексуальность вовсе не одно и то же.

Попрощавшись со служительницами, Кетрин и Рия вышли из комнатки и пошли по длинному коридору.

– Меня заинтересовало предложение, Рия, но пока всё слишком туманно, а выяснять – я на сегодня очень устала и хочу отдохнуть. От меня больше ничего не ожидают?

– Нет. Никто не говорит тебе спешить.

– Тогда доброго дня.

Четыре месяца спустя.

– Я ничего не поняла, милая. Я забрала твои документы из колледжа, как ты просила, но папа расстроен, да и я… Как же карьера? – вновь вернувшаяся в храм Елена ещё больше загорела со времени их с Кет последнего свидания. – Но сначала – как ты сама? Мне снятся ужасные вещи.

– Со мной всё в порядке, – Кет пожала плечами, садясь рядом. – Вроде бы не изменилась.

– Изменилась, – откинувшись на скамейке, находящейся во внутреннем дворике, вздохнула старшая близняшка. Взяв в ладони лицо, словно отражение её собственного, она вгляделась в выражение глаз и черты. Они утратили всё мальчишеское, раньше столь явно присущее им: и задор, и хитрость теперь смотрелись иначе, смягчённые женственностью. Эта женственность была земной, но на удивление равнодушной и далёкой, и глаза... Словно пластинки сукцинита********, не отражали ничего из переживаний, в том числе и радости от встречи с сестрой, только тёмное упорство. Елена испугалась. – Очень изменилась. Кет, я за тобой. Поехали со мной в Штаты.

– Пока нет, ещё пару месяцев побуду здесь.

– Но зачем?! – Вскочив с места, выкрикнула девушка с неожиданными слезами в голосе. – Это ужасное место, ты же не хотела ехать сюда! Тебя здесь чем-то опоили, или это гипноз, или ещё какая-то дрянь. Вернись к нам. Пожалуйста.

– Я же сказала – через пару месяцев. И не нужно уподобляться мистик фоллзским клушам и говорить обо мне ерунду, Елена, – сухо бросила младшая близняшка, вставая и потягиваясь. – Я вообще не понимаю, почему ты приехала и отвлекаешь меня от работы.

Елена молча моргала, неверяще глядя на сестру. Та смотрела внимательно, но как и прежде сквозь свою гостью, чуть прищурив нижние веки, и, наконец, старшая близняшка как обычно откровенно расплакалась.

– Что значит, отвлекаю? Чем ты занимаешься здесь?

– Я не могу рассказать, – Кет улыбнулась. – Но всё нормально, сестрёнка. Просто поверь.

– Ты, кажется, запамятовала кое-что. – Елена уже перешла из стадии тоскливых слёз к яростным. Схватив лямки сарафана Кетрин, она с силой сдёрнула их с плеч. – Я твоя близняшка, и чувствую многое из того, что с тобой происходит… Что это?

– Мне жаль, что ты испытываешь боль. Это пройдёт через пару дней, – смутившись, Кетрин вернула ткань на место, прикрывая небольшие синяки и царапины, усеявшие тело. – Необходимость. Давай выясним сразу, меня никто ни к чему не принуждал.

– Это ты больна на голову.

– Хорошо. – Кет разозлилась, глаза вспыхнули недобрым огоньком. – Слушай меня внимательно. Ты можешь сколько угодно думать о своих принцах на взмыленных конях, но секс бывает разным. В том числе и достаточно жёстким, таким когда больно, именно им я и занималась последнюю неделю.

– Так ты влюбилась, и поэтому здесь? – Растерянно кивнула Елена. – Он садист?

– Я видела его раз в жизни и говорила тебе о сексе, а не о любви.

Старшая близняшка несколько раз глубоко вдохнула, успокаиваясь.

– Я не буду причитать как клуша, но зачем это тебе? К примеру, это так привлекательно – терпеть боль?

– В чём-то да. – Кет неожиданно устало улыбнулась. – Кажущаяся привлекательность порочности и униженности рано или поздно захватывает любую женщину, как и возможность ощутить себя жертвой. Это природная склонность большинства представительниц нашего пола. Через неё нужно пройти и преодолеть, опустившись на дно первобытных инстинктов, чтобы суметь не стать их рабом, если это случиться в действительности. – Кет вновь опустилась на скамью, между бровями залегла тонкая морщинка задумчивости, пальцы уцепились за край доски. – По крайней мере в моём случае так, но не во всех – есть много женщин, которые не испытывают ярче удовольствия, чем жертвуя и подчиняясь. Плётки и прочее вовсе необязательно, я не о них сейчас. Только не думай, что верно то, что диктует нам мода, и что-то плохо, а что-то хорошо. Вот чтобы понять, что настоящее желание, а что твоё сиюминутное представление о предмете, нужно попробовать всё предложенное и желательно в безопасности. Это как миссис Беннет говорила мне, что впервые пробовать разный алкоголь стоит дома.

– Вроде бы ты не была с этим согласна.

– Я была глуповата. Но тот же принцип действует и здесь.

– А что же ты решила в твоём случае?

– Я ничего не решила, – звонко рассмеялась Кет, и Елена нутром почувствовала, что это неискренний ответ, – но всё равно – это очень хорошая закалка для тела и духа.

– Нет, я тебя совсем не понимаю.

– Слишком много пафоса в моих словах?

– Да.

– Мне сначала тоже так казалось, но выходит, что проще не скажешь. Здесь я учусь многому, а секс выступает в части моментов как живая иллюстрация к психологическим приёмам, чтобы суметь не только прочитать, но и опробовать на себе. Есть и многое другое – например, я теперь знаю, как по своему желанию расслабиться или наоборот сосредоточиться, несмотря на то, что происходит снаружи, какие травы как применять, и из того, что я не могу рассказать даже тебе – это нужно пережить. Посмотри на меня. Ты говоришь, я изменилась, а теперь скажи похорошела или подурнела? Если убрать мелочи.

– Я не знаю. – Елена вытерла мокрые щёки платком и, вздохнув, оценила. – Точнее ты не стала красивее на мой вкус – слишком много чувственности и чего-то другого...

– Но на мне не видно следов плохого обращения?

– Нет, не видно, – пришлось признать старшей близняшке. Про себя она скорее отметила, что Кет выглядит лучше, чем в Ричмонде – волосы, кожа, округлые щёки и непривычно сочные по цвету губы, всё это носило отпечаток цветущего организма. И энергичная пластичность. Её девушка могла оценить.

– Тогда к чему была эта истерика?

– Потому что моё мнение не изменилось – ты рушишь свою жизнь, теряя время. И ещё потому что у папы был микроинфаркт.

– Когда? – Кет резко вскинулась. – Почему ты не сообщила?

– Месяц назад. Я не смогла до тебя дозвониться или как-то связаться, сейчас всё в относительном порядке.

– Я… – Кет заметалась взглядом по дворику. Что у неё было месяц назад? Ах да, обряд слияния с корнями… Решение было принято мгновенно. – Останься здесь до завтра, пока я соберу вещи.

– Хорошо. – Склонившись, Елена сделала вид что поправляет платье, чтобы скрыть радостную улыбку. Маленькая, но её победа.

– Кетрин, вам нельзя уезжать сейчас. Ты не прошла полный курс обучения.

– Мне хватит того, что я знаю, Окара. – Обхватив себя руками, девушка прошла к окну. Голос ожесточился. – Я знаю, чего ты ждёшь, но – нет. Я никогда не приму ни вашей культуры, ни вашей веры и не стану одной из посвящённых, как вы их называете. Я выросла в другом мире, и как ни притворяйся, но то, что было во мне посеяно в детстве, не исчезнет. Но мне было очень полезно соприкоснуться с жизнью в этом храме и испытать себя даже на низших ступенях вашего посвящения. В практических целях.

– Вот именно, ты видишь только одну рациональную сторону жизни, а это всегда ошибка – человеческие поступки редко подвластны разумной оценке. Останься хотя бы на полгода, и твоя жизнь станет безопаснее.

– Мне более чем достаточно этой стороны. – Кетрин холодно усмехнулась: – Разве я не прошла все испытания доказывающие, что я не способна потерять голову от любви?

– Да. – твёрдости голосу Окары было не занимать. – И твоё спокойное отношение, именно то, что позволило тебе оказаться здесь. Но тем более – тебе скоро наскучит то, что могут предложить тебе мужчины, Кетрин.

– Так или иначе, но это уже мои заботы. Я не одна, у меня есть близняшка и отец. Всё решено, но мне не хотелось бы прощаться просто так. – Кет улыбнулась и, подхватив с окна шкатулку с фероньерой, браслетами и цепочку с впаянными в звенья янтарём, передала предметы женщине. – Возьми.

Здесь понимали толк в драгоценностях не хуже ювелиров, и Окара с восхищением вглядывалась в подвески. Особенно кордильер.

– Это очень дорогие вещи, откуда они?

– Это подарок близкого мне человека. Я думаю, она была бы рада узнать, что они здесь. – Вздохнув, девушка расцеловала женщину в щёки. – Всё, милая. Долгие прощания до добра не доводят. Лихве уже ждёт меня?

– Да, она хотела тебе передать кое-какие вещи. И, Кет, – впервые Окара использовала сокращённое имя-прозвище, заставив девушку испытать прилив напряжения. – Не используй знание полученное здесь, чтобы унизить или манипулировать. Это всегда заканчивалось плохо, боги одаривают своими талантами и благами ради наслаждения либо совершенствования.

– У меня всего один Бог, и вряд ли ему есть дело до таких мелких неурядиц. А если и есть, то нам достаточно причастия, – улыбнулась Кетрин и вышла.

Настоящее. Бразилия, штат Рио де Жанейро.

Щёлкнув ночником, Елена резко стянула халат и захлопнула книгу. Вот Кет и не прогадала выгоду… Майкл Стемптон, конечно, был отнюдь не идеалом мужчины, но всё же рядом с ним Кет не превращалась в мартовскую кошку и уж точно никогда не плакала. Стоило же появиться на горизонте Майклсону, и проще было сосчитать дни, когда её близняшка не поджимала губы, сдерживая слёзы. Мазохистка она что ли? Положив роман на тумбочку, Елена устроилась на подушке поудобнее. Личная жизнь сестры – не её дело, главное, что Кет счастлива, если ей нужен этот англичанин, то что же… А уж она сама найдёт себе нормального.

Но в её спальне неуловимо пахло одеколоном Кола, и Елене отчего-то захотелось заплакать самой.

Они уже не раз отдали свою дань любовным объятиям, когда женщина сквозь сон услышала бархатно-тихое «Спасибо». Катерина радостно, как-то совсем по-детски хихикнула в ответ, и, поставив подбородок мужчине на грудь, приподняла голову:

– Как говорил твой дядя – если женщина вовремя получает драгоценности, всё о’кей.

– Я не позаботился, когда сообщил о разводе. Забыл, что люди без чека платят за обед или… ну, ты понимаешь.

Она недоуменно закусила губу, наконец сообразив:

– Те дни в гостинице что ли? – Устало прикрыв глаза, девушка прижалась разгорячённой щекой к груди. – Что у нас случилось в эти месяцы – теперь неважно.

– О чём ты подумала?

– О том, что как бы мы не начинали, в итоге я всегда снизу. Это несправедливо.

– Это как раз естественно, моя маленькая кошечка, – хмыкнув, не согласился Элайджа и, помолчав, лениво пробормотал: – Катерина, мне долго ждать? Я слишком хочу спать, чтобы пререкаться.

– Просто тебе не стоило приводить её в наш дом, – надувшись, что не удалось отвертеться, пробормотала женщина. – И этот момент не стоит сейчас вспоминать.

– Стоит, раз ты вспоминаешь. Кого?

– Ту блондиночку.

– Я не знаю, о ком речь.

– Секретаря твоего, – громко с явной обидой бросила она и отвернулась. Беременность в очередной раз дала о себе знать, мирный настрой мгновенно сменился поиском врага, – я понимаю, что ты мужчина, что твои потребности не слишком скромные, а со зла… Но дом – это дом, можно было хотя бы номер в отеле снять. И мы тогда не были разведены. Да мы с тобой вообще никогда не были разведены, и тем более эту!..

Повисло молчание.

– Боже, определись хотя бы из-за потребностей или со зла. Вспомнить об этом сейчас... – Он наконец сделал над собой усилие и открыл глаза. – Не мой секретарь, Дика, а мои потребности – лестно слышать, но явно не таковы, чтобы не продержаться месяц. – Элайджа зевнул, сонно и немного сердито закончив: – Вспомни астронавтов.

– Но они же не видят столько самочек, а у тебя там очередь к дивану – только пальцем пома…

Прервавшись, она замерла с приоткрытым ртом, после скосила взгляд на их в очередной раз «убитую» постель.

– Исключение из правил, – отреагировал на невысказанный вопрос Майклсон, – семилетней выдержки. Хотя подростковый спермотоксикоз и ледяной душ по утрам имели место до вчерашнего дня, если тебя так волнуют проблемы жизнеобеспечения мужского организма. А теперь, когда мы всё выяснили, я собираюсь поспать хоть час.

– Но это… Эл!.. – лицо Катерины, извечно хранящее печать насмешливой искушенности, зажглось совершенно бесхитростной радостью. Брюнетка снова обвила его руками и ногами. – Ты меня все-таки ждал… Меня, да? Но ты же не знал, что я останусь с тобой, что я ничего не сделала… И все равно ждал...

«Нужно быть терпеливым. Видимо, беременная женщина и сама реагирует по-детски…»

Оказывается, его жена умела ворковать. Правда, это смотрелось нелепо, но Элайджа не оценивал эротизм момента. Смежив налитые свинцом веки, Майклсон слушал, как она лопочет то ли ему, то ли себе какую-то чепуху, и запоминал выражение бесконечного обожания, которое увидел на её лице. Он столько всего ей дарил и дорогого, и не очень, но до этого Катерина ни разу ни на что не смотрела с таким восторгом… Пожалуй, этот момент и впрямь стоит верности. Эта женщина стоит мира у своих ног… В голове произносимые ею звуки сливались в плавный затихающий гул.

– Всегда было интересно, это фетиш и желание ощутить себя самцом с острой железкой в руке или просто негибкость мужского ума?

– Это практицизм, кошечка, потому что она лучше бреет.

– Ерунда. Как будто тебя будет кто-то ощупывать за подбородок, а завтра всё равно снова бриться.

Взяв опасную бритву, о которой шла речь, он уставился на отражение брюнетки, примостившейся на краешке ванны неподалёку. Сказать, что Катерина мешала – ничего не сказать, – но Майклсон не возражал, жена явно боролась с токсикозом и пыталась отвлечься, тем более что, видимо, этой ночью и вовсе не спала.

– Я же не говорю, что кто-то, снимая даже кольцо, по утрам бежит к весам, а потом дорвавшись до торта, прячет их и делает вид, что потерял?

Кольцо… Ни с того, ни с сего вспомнив, что он не носит её кольца, она сердито отвернулась, начав подпиливать ноготь, но через несколько минут снова с интересом стала наблюдать за процессом. Как ни странно, но несмотря на огромное количество мужчин в её жизни, он был для неё нов, а проснуться раньше Элайджи пока не удавалось. До беременности, разумеется. Стараясь сдержать смех, Майклсон продолжил бритьё, но отпущенный на сон час сказался на твёрдости руки – к концу его лицо украшал порез.

– Кстати, два вопроса, – он включил воду, смывая остатки пены, – насчёт бумаг, которые я нашёл у тебя на столе позавчера. Это доклад Макнилла?

– Дожили. А мою электронную почту проверить не жаждешь или СМСки почитать? Да, он.

– Зачем он тебе вообще нужен? Там правдивые факты.

– Тебе кажется. Там не слишком много бреда, но он есть. Или шотландец не сказал?

– Кхм… – он подхватил полотенце, – а если поконкретнее?

– Мелочи. К примеру – звонки. Рейнолдс и впрямь мне несколько раз звонил, но звонки не прошли, а в твоих бумагах – да, при проверке изменилась только одна колонка. Или описание нашей встречи на набережной – мы не уходили вместе, не поднимались к нему в номер, когда я присылала вещественные материалы… Всё было, но не так. Много нюансов, формирующих искажённую картину. А что такого в моём интересе?

– Ничего, он естественный. – Подойдя, Элайджа опустился на корточки, разглядывая ноги брюнетки. – Почему ты сразу не сказала?

– Судя по количеству охраны в доме Рика и Дженны тебе не требовалось информации от меня.

– Но оправдывало тебя.

По фирменному взмаху ресниц, впитавшему опыт двадцати пяти лет коротенькой, но насыщенной жизни, он мгновенно понял, что сморозил глупость.

– Я не собиралась перед тобой оправдываться, – холодно сообщила Кет. – Просто подумала, что если в твоих мыслях предательница я, то могут быть неприятные последствия для отца моего ребёнка.

– Предпочитаешь чувство долга?

– Предпочитаю.

– Хорошо. – Подавив ребяческий порыв покружить её в ответ на это ледяное «предпочитаю», за которым прятался страх за него, Элайджа кивнул. – Но всё же, откуда они у тебя?

– Не скажу. И не нужно диктата в семье.

– Замечу, что я не спросил, каким образом ты прошла дактилоскопию с документами Елены Пирс, потому что предполагаю единственный вариант, и как хороший муж должен выдрать за такие фортеля.

– Как хороший муж ты должен меня целовать и обнимать за ум и сообразительность. – Поднявшись, она сделала пару шагов. – Всё прошло нормально, миллион мексиканцев в год подтвердят.

– Ну, если нет ничего естественнее беременной женщины, незаконно пересекающей границу.

– Ничего подобного. Всего лишь перепутала паспорта с сестрой, не пролистнув документы… – Сложив ладошки на груди и склонив голову, Катерина пугливо моргнула: – Вышла прогуляться, заблудилась. Тоже мне преступление века.