Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 118 страниц)

Когда хотела, Кет умела завораживать движениями, ласкать голосом... Сглотнув, Элайджа не удержался – перевёл взгляд, и больше уже оторваться от созерцания не мог, глядя, как она мягко гладит своё тело, перебирает локоны, медленно распуская пушащиеся косы...

– Это только грудь и волосы, милый, – прошептала брюнетка. – А если…

Она опустилась на диван, потянула мгновенно поддавшийся пояс, полотно платья соскользнуло с бёдер к щиколоткам…

– Прекращай, – скомандовал, нет – попросил Майклсон, закрыв глаза. Две чёртовы рюмки коньяка, принятого на сон грядущий, когда он решил, что Катерина будет мирно спать до утра, ударили по мозгам.

– Зачем? – Она разглядывала свои колени, очертила ямочки, ладони плавно двинулись вверх по бёдрам. – Ты ведь этого хочешь? Сколько? Неделю? – Выгнулась на диване. – Или две? – Отодвинула кружево трусиков. – Или два месяца – с тех пор, как мы расстались? Ну, так ведь всё в твоих руках…

Не один месяц воздержания, когда доступ открыт, это слишком. Но стоило Элайдже сдвинуться с места, как Кетрин вновь завернулась в ткань. Её голос зазвенел злыми, обличающими нотками.

– Я уже не та малолетняя девочка и отлично знаю, когда бывает такое лицо, мой выдержанный муженёк. – Свернувшись на диване, она зашипела: – Ты толком ни с кем не трахался после меня! Неужели отказало? По брюкам если – нет. Или работа довела, бедного? Напомнить, как после переговоров имел у ближайшего косяка?.. – голос Кет сорвался, заставив её вдохнуть глубже.

– Катерина…

– Катерина, – передразнила она. – Почему не сказать, что предполагал, что меня подставили? – В гневе хлестнула подошедшего мужчину поясом. – И что плевать тебе было на мои дела с Рейнолдсом и наркоту? Я уезжаю в Мистик Фоллз сегодня же.

– Я тебя не отпущу. – Элайджа перехватил шнур, дёрнул и через мгновение ремешок, содрав с сжатой ладони Катерины кожу, перекочевал в его руку.

– А как ты остановишь? Силой или шантажом? – Она непроизвольно скривилась от боли в руке. – Ты серьёзно? Иди в ад.

– Я серьёзно. – Отшвырнув пояс, Элайджа прошёлся по комнате, посмотрел на неё. В глазах то ли смех, то ли злость. – Теперь ты не высунешь носа из этого дома, даже если меня посадят, кошечка.

– Майклсон, – встав, женщина накинула платье и, придерживая его на груди одной рукой, подошла. Провела ладонью по щеке Элайджи, – у тебя последний шанс что-то спасти. Что бы ты сейчас ни сказал, Эл, я поверю.

Кет ждала, минуты шли, и ничего не происходило. Не выдержав ожидания, брюнетка подняла голову, настойчиво тряхнула мужчину за плечо. Их взгляды встретились… Она не думала так быстро достучаться, только надеялась на хоть какой-то сдвиг, но Элайджа не смог принять бой.

Он наклонился, поднял пояс. Завязал ленточки на плечах, аккуратно обхватил ремешком её талию и, пройдя к столу, сел за него. Вновь одетая, если не считать лёгкой помятости ткани платья, Катерина молча устроилась на диване.

– С чего начать?

– С начала. Точнее, с нас, а там посмотрим, как ты будешь объяснять по бизнесу. – Расправив складки на коленях, она сложила на них руки. – Как давно ты всё знал?

– Скорее стоял на распутье. О Бернере и твоих связях с Рейнолдсом со времён своей командировки. Когда Макнилл предоставил мне всю информацию, я уже встречался с Хейнзом. Не понимал только деталей, почему Рейнолдс продвигал тебя к Стемптону.

– Я ему платила.

– И вправду думаешь, что сенатор потащил тебя в свой круг из-за каких-то бумаг? Незаменимых нет, Катерина.

– Да, но всё же под руку попалась я. Карта легла…

– Он просто влюблён. – Уголок рта Элайджи неприязненно – Майклсон был слишком собственник, чтобы признать это без эмоций – дёрнулся. – А любить тебя сложно, а для него и вовсе бесполезно.

– Ты собирался расстаться со мной, зная, что я боюсь, что ты узнаешь о моём прошлом и приму это как аргумент. – Ей не хотелось говорить о сенаторе. – Не думал просто поговорить?

Элайджа вздрогнул. Конечно думал – и не смог, боясь услышать, что всё сказанное в бумагах – правда.

– Все факты были против тебя.

– Только зачем ты спал со мной перед тем, как объявить о разводе?

– Я не знал, что ты беременна и не пойдёшь искать утешения на стороне, – угрюмо ответил Элайджа. – Хотел, чтобы ты эм… кхм…

Как объяснить женщине, что хочется лишить её свободы, если при этом сам же и отпускаешь на все четыре стороны?

– Чтобы я сравнила и оказалась неудовлетворена? – жёстко поинтересовалась Катерина, вставая.

– Тебя в любом случае нужно было убирать с арены, Кетрин, и я нашёл оптимальный вариант, – ровно объяснил Майклсон. – Я знал, что в случае развода по причине Бернера претензий на корпорацию с твоей стороны не возникнет, ты уйдёшь с игрового поля сама, потому что... – Потому что это было унизительно для неё даже как для предательницы. Перестук пальцев по столу, резких ноток в голосе стало больше. – В общем, уйдёшь. Беременность стала сюрпризом. И самодеятельность моей сестрёнки, которую я не просветил о своих планах. Если бы она не сказала тебе о шпионаже на Рейнолдса, ты бы не полезла в это болото, а тихо зализывала раны в Штатах, ни в своих глазах, ни в глазах заинтересованных окружающих не имея для меня уже никакой ценности.

– Кол тоже был неприветлив, – глухо бросила женщина.

– Он работал с Макниллом, поэтому я не рассказал ему сразу, как Нику, – пояснил Элайджа. – Плюс, мой брат не стал бы в той ситуации обсуждать с тобой личное. В отличие от Ребекки…

Элайдже захотелось курить. Сильной затяжкой прожечь дымом дорогу к пищеводу, избавившись от комка в горле. Он отлично представлял, как это выглядит – специально мучил и унижал, зная, что она ни в чём перед ним не виновата… Точнее, сразу не знал, но ведь потом понял, что всё зыбко. Предположительно. И повёл себя как слабак, боясь потерять единственную ниточку, связывающую его самого с их совместной жизнью, если бы всё подтвердилось из её уст. Иллюзия оказалась не иллюзией, по крайней мере он предпочел думать так, но... Не всё можно простить, особенно такой гордячке, как Кет.

Из брюнетки же вышибло дух, перед глазами стояла темнота. Невысказанное им признание, что Элайджа так и не сумел поверить в её виновность, обрушилось лавиной, сметая остатки рассудка. Моргая, женщина пыталась как-то преодолеть потрясение. Ведь успокоилась, отказалась, придумала себе новую жизнь, а теперь… Что в этом теперь?

Шатаясь, она опустилась на диван.

Пытаясь оценить хоть что-то по реакции, Элайджа вглядывался в лицо, но его как назло закрывали упавшие вперёд, наполовину расплетённые, тяжёлые косы. Майклсон дёрнулся – с губ Катерины слетело невнятное мычание. Он решил, что она плачет, но женщина вскинула голову.

– И всё? – её зрачки расширились, затопив радужку. – Ты разрушил наш брак…

Она расхохоталась.

– Ты всё разрушил, ты это понимаешь?!

– Катерина…

Подлетев, Кет залепила пощечину.

– Прекрати повторять! Ты просто жестокий мерзавец, садист. Да Бернер просто ангел рядом… Знаешь, почему он издевался? – лицо Кетрин искривилось в насмешке. – Потому что он сначала трахал меня, и трахал отлично, а после я отворачивалась и вспоминала, как сидела с тобой в кабинете на диване, и мы перебирали бумажки! Сейчас мне бы лучше это был его ребёнок или любого…

– Он мой, – рыкнул Элайджа, вставая с места. Ребёнка трогать не стоило, самобичевание от её откровений сменилось на гнев так резко, что Кетрин едва не отшатнулась – таким мощным показался ей бывший муж в это мгновение. Но ярость заново полоснула по мозгам.

– Конечно. Ты ведь до сих пор думаешь, что значишь что-то большее, чем остальные? – вновь недобро оскалилась хохочущая брюнетка. – Правильно думаешь. Меня двое суток имело четверо мужиков, но ни один не был так противен, как ты. Не прикасайся, ты выпил ко всему… – Она отдёрнула плечо, брезгливо сморщив носик.

Кетрин не поняла, что заболталась, в очередной раз забыв о том, что ей положено быть жертвой. Забыл и Майклсон, выведенный сравнением себя с теми, кого готов был убить, и рывком прижал жену к себе. Это не было вспышкой страсти, проявлением нежности или поцелуем в общепринятом смысле, лихорадочные прикосновения губ душили, били по оголённым нервам. Взбешённая и разгорячённая своим же гневом Кетрин с силой укусила, и, почувствовав вкус железа, кусала снова, но ответ оказался впору болезненному отказу – Элайджа, едва ли не силой пропихнувший язык ей в рот, мог быть не менее жестоким. Всё продолжалось, пока Кетрин, чувствуя, как от нехватки кислорода уходит сознание и ноют разорванные губы, не застонала. Теперь происходящее начало напоминать поцелуй, чуть более жестокий, чем обычно, но всё же чувственный, а после… Темперамент плохой союзник на фоне повышенного гормонального фона. Любимый запах, знакомый вкус, всё равно желанный мужчина, мастерски умевший возбуждать в ней страсть… Поле их битвы переместилось на диван.

– Это тебе противно? – разъяренно прошипел он на ухо, на мгновение отстранившись и сдёргивая мятую тряпицу платья. Ладони Элайджи накрыли располневшие груди, начиная блуждать по телу. Кет молча смотрела на него, завороженная ледяным пламенем чёрных глаз. – Так же, как с Бернером?.. – Стиснув плечи брюнетки, он отодвинул её руки, рисуя языком узоры на шее. – Ну же, давай, ори. Тебя мерзко насилуют, издеваются.

В момент поцелуя Элайджа хотел просто проучить за гадкий язык, вытряхивающий из него самообладание, но коньяк в крови и самоубийства в клубе решили дело.

– Ты банкрот, Майклсон. – Подставив шею под горячие губы, она начала расстегивать рубашку. Медленно провела ладонями по груди мужчины снизу вверх и уставилась дышащими зрачками перед собой, наслаждаясь тактильным единением. Издевательски улыбнулась. – Ты при любом раскладе банкрот. Не хочу здесь…

Сопротивления теперь не было. Про беременность Кет не стала напоминать. Элайджа подхватил женщину на руки и, набросив на неё свою рубашку, понёс наверх. Когда они оказались в её спальне, Катерина уже пылала каждой клеточкой в желании разрядки.

Но стоило ему отвлечься на то, чтобы скинуть одежду, и в глазах брюнетки помимо гнева и похоти заплескался страх – столько приказного нетерпения и внутренней ожесточённости было во взгляде мужчины. Она даже не интересовалась, что можно себе позволить с ребенком в животе, а что нельзя – не видела смысла. Колени Кет инстинктивно сдвинулись, не давая стянуть белье. Но это лишь добавило недовольства и резкости в действия Элайджи.

– Не надо…

Раздражённый неуместной просьбой и пальцами, впившимися в запястья в попытке оттолкнуть его руки, он скользнул по её телу взглядом, замершем на небольшой округлости живота и вернувшимся к испуганному лицу.

– Я не причиню вам с ней вреда. – Кетрин закрыла глаза, когда мягкий поцелуй коснулся впадины пупка. – Никогда не подумаю об этом. Не бойся, вы мои самые любимые девочки.

«С чего он решил, что у нас девочка?»

Последняя мысль ушла. Женские ладони соскользнули, ноги скрестились за спиной, и Элайдже было достаточно. Он пока мог с собой совладать, но не стал – нужно было выжать из неё хоть что-то, если не всё.

Он всегда соглашался на прихоти Катерины, легко уступая пальму первенства в постели, если той хотелось покомандовать, но этим вечером, когда брюнетка попробовала перехватить вожжи, ничего не получилось. Чёрные локоны упали на лицо, разметались по плечам и подушкам, перепутались с выпавшими из ушей длинными серьгами, рот приоткрылся, глаза закатились, Катерина застонала в голос. Ей стало очень хорошо. Закричала. Невыносимо хорошо. А контроль так и остался за мужчиной.

По крайней мере, срываясь в экстаз, Катерина звала его. И именно это дёрнуло напряжённые нервы, доведя до пика. Майклсон по натуре был непреодолимо далёк от поэтических сравнений, но, восстанавливая дыхание, неожиданно подумал, что она, пожалуй, права. Любовь к ней – депозит, а он сам банкир, поставивший счёт под разорительный процент. Только когда этот процент снимут вместе с вкладом – завтра утром или уже сейчас? Элайджа впился взглядом в её лицо. Ресницы на щеках Кет чуть дрогнули, она вдохнула поглубже, собираясь вынырнуть из своей неги… Резко поднявшись на локти и прижавшись к приоткрытым губам брюнетки, Майклсон начал аккуратно, чтоб не повредить ранок, целовать. На время удержать свою «клиентку» в его силах. Прежде чем Катерина, наконец, очнулась, она уже вновь была неспособна связно мыслить и предъявлять претензии.

Чувство голода мягкими щупальцами обволакивало спящую девушку.

«Неудивительно. Ну и сны мне снятся… Хоть в сценаристы иди».

Елена боролась с этим ощущением, не желая покидать покой забытья, но желудок заурчал, и в итоге она всё же открыла глаза и перевернулась на спину. Однако стоило руке задеть что-то теплое, как поняла – комната чужая, да и сны – совсем не грёзы…

Кол едва успел прикрыть её рот рукой, прежде чем брюнетка закричала во всю мощь своих лёгких.

– Дежавю? – Крепко держа рвущуюся из рук Елену, мужчина улыбнулся: – Это всего лишь я. Успокойся, перебудишь весь дом. Хотя это уже и без нас сделали.

– Ты меня напугал! – Прекратив брыкаться, она замерла.

– Извини, – сердце девушки стучало в бешеном рваном ритме – и впрямь перепугал. Кол убрал руки, отстранившись.

– Давно ты здесь и зачем?

– Хотел поговорить, но ты спала. – Он вернулся в ближайшее кресло. – Елена, я всё понимаю, ты не хочешь волновать сестру, да и со мной разговаривать на эту тему, но к врачу надо. Даже если всё в порядке. Кетрин мирно проспит ночь и ни о чём не догадается.

– Думаю, они эм… – Елена покраснела, отведя глаза. Она не чувствовала сестру, хорошо той сейчас или плохо, и это бывало обычно в том случае, если Катерина растворялась в своём бывшем супруге. И не обязательно физически – основная причина ревности к Элайдже.

– Ты тоже словила радиочастоту, – хмыкнул Кол, но, увидев лишь непонимание и подозрительность во взгляде, пояснил: – Наши родственнички забыли закрыть окно – твоя сестрица весь дом перебудила охами да ахами. Во двор лучше не выходить…

– И персонал это слышит… – Елена в ужасе прикрыла рот рукой.

– Ну, кроме нас с тобой тут только персонал и есть, – здраво напомнил Майклсон. – Давай о деле.

Но Пирс имела иное мнение на этот счёт.

– Почему ты не сказал им?! – Она вскочила на ноги, потянувшись за пеньюаром. – Они же завтра в глаза смотреть никому не смогут!

Но замерла на полпути к дверям, вздохнув. Позвала:

– Кол, – брюнетка начала преувеличенно аккуратно завязывать пояс, – я думала ты, эм… Ну, не я же… Твой брат и Кет…

– То есть то, что я увижу твою сестру в столь деликатном положении тебя совсем не смущает? – расхохотался он, не сделав попытки подняться с места. – Успокойся, милая, и оставь в покое людей, они всё-таки не из младенцев кровь сосут.

– Но это же…

– А может и вовсе матч окончен, болельщики разбрелись, а игроки отдыхают – я вернулся в дом где-то два часа как… Уже четыре утра.

– Ты сидел здесь? – она насупила брови.

– Ты спала, не стал будить, – его голос смягчился. – Елена…

– Мне ничего не нужно.

– Эти уроды могли наградить тебя какой-нибудь дрянью, поверь мне…

– Заботишься о своих интересах? – резко бросила смущённая и рассерженная пугающей её темой девушка, и осеклась, увидев, как он прищурился. Замерла, поняв, что ляпнула, и, быстро подойдя, опустилась рядом с креслом. – Прости меня, пожалуйста, я не думала того, что сказала. Просто это очень неловко обсуждать. – Она заглянула снизу вверх в лицо Кола. – И страшно. Прости меня, Кол.

Серые глаза вцепились, сканируя, и, поняв, что она искренна, удовлетворённо оттаяли. Подтянув брюнетку к себе, Майклсон недвусмысленно посмотрел на её рот.

– Не надо! – увернувшись, девушка отпрянула, свалившись на пол.

Он закрыл глаза, сообразив, почему Елена так кинулась к зубной щетке в гостинице, не дала чмокнуть себя на прощание и не хотела к врачу.

– Понятно, – пробормотал мужчина. – Я уже говорил, что ты глупышка… – Кол смотрел долго и внимательно. – Пойдём.

– Куда? – Она оперлась на поданную руку, вставая с пола, немного оскорблённая такой констатацией относительно своих способностей рассуждать.

– Вниз.

– Зачем мы здесь? – когда они оказались на кухне, Елена, вспомнив, почему проснулась, бросилась к холодильнику. – То есть я, конечно, хочу есть, – её взору предстала гора снеди, и девушка шумно втянула носом воздух, – но тебе-то откуда об этом знать…

– Я привёл тебя не есть. – Он начал открывать шкафчики. – И есть ты не будешь. Ты плотно ужинала – более чем достаточно после трех суток голодовки.

– Может не будешь решать за меня? – Елена нацелилась на колбасную нарезку, и подцепила кусок. Прожевала. Подхватила второй, но запястье сжали стальные пальцы. – Я хочу кушать, Кол.

– Нет.

– Но… – она схватила тарелку. – Ты с ума сошёл?!

Повиснув перекинутая через плечо, Елена смотрела, как столь желанная колбаска вываливается на пол.

Через пару минут она сидела на диване в гостиной, буравя мужчину возмущённым взглядом. Тот откупорил найденную на кухне бутылку.

– Я не пью. – Она вспомнила ночь в казино и уточнила: – Почти.

– Сегодня выпьешь. – Кол разлил по бокалам. – Или волью. Или можешь устроить скандал с гонками по дому. Итог будет один. Так да?

– Нет.

– Хочешь игр в Красную Шапочку и злого Волка?

– Я не хочу никаких игр, – она вжалась в кресло, взяв грозный тон. – Я хочу есть, а потом спокойно спать. Не нужно меня спаивать и вообще не нужно ко мне лезть! Ты похож на маленького ребенка, которому дали игрушку и он хочет её одновременно и потискать, и облизать, и распот… Что ты смеёшься?

– Ничего, продолжай, – подойдя, Майклсон мягко собрал её волосы в ладонь и намотал на руку, – распотрошить… Мне со школы таких выволочек не устраивали. И если бы у меня была такая преподавательница, – опустившись на ручку кресла Елены, он наклонился к уху, – я бы стал второгодником. И не раз.

– Кол, – брюнетка отодвинулась, но далеко не получалось. – Ты вообще не воспринимаешь…

– Пей, – он сжал пальцы, пряди на висках натянулись сильнее. – Иначе волью силой, а мне совсем не хочется причинять тебе боль, милая. – Сообразив, что Кол не шутит, Елена открыла рот. Майклсон, не сразу поняв, почему она не протянула руку за бокалом, приготовился выслушать очередной словесный поток, но потом поднял брови – девушка, видимо, автоматически решила, что он сам её будет поить. Затуманившись от дыхания, стекло мягко прикоснулось к губам, Елена сделала глоток. Виски обожгло пищевод. Сморщила носик. Снова приоткрыла рот. Маленькими порциями она уничтожила весь бокал и, зло сверкнув глазами, поинтересовалась:

– Доволен?!

Кол едва не расхохотался, получив невольное подтверждение своей догадке – Елена не играла с ним и не думала о том, насколько эротично смотрится. Это надо уметь – завести мужчину и не осознавать этого вообще. В упор не видеть, что творишь!

– Вполне.

– Ну и зачем был спекта… ик.. такль?.. – она попыталась быть строгой и тут поняла, что именно сейчас её состояние можно охарактеризовать – вмиг развезло. Плаксиво пожаловалась в пространство: – Я пьяная. Всем так нравится меня обижать?

– Я тебя не обижаю, а хочу расслабить. – Державшие её волосы пальцы скользнули вниз, гладя шею. – Ты плакала во сне и звала сестру.

– Ну и что? Кого мне ещё звать? – стрельнула глазами девушка. – Не тебя же.

– Не меня.

– Тебя тоже звала, – по улыбке на лице Кола, резюмировала Елена.

– Это плохо?

– Нет, скорее пр-раввило неверно. Мне кажется потому, что ты сильнее и не попался бы…

Кол молчал, поглаживая уже плечо. Брюнетка снова пьяно икнула. Часы мерно тикали, а винные пары делали своё дело.

– Я слабая, не способная ничег-го достойно в-выдержать. Ни в с-ссебя выстрелить, ни в дру… другого, чтобы защититься. Кет бы см-могла, – девушка залилась слезами, уткнувшись носом в коленки. – Но это было так м-мер-рзко. Отвратительно!

– Поэтому не даёшь себя поцеловать, – вздохнул Кол, меняясь с ней местами и устраивая её себе на колени. Она сжалась. – Ты красавица. – Очертил контур сжатых губ. – Настоящая красавица во всём. И рот твой менее вкусным мне не кажется.

– Дело не в красоте! – Она слабо мотнула головой, с отвращением стряхивая его пальцы. – Я теперь как… тряпка бармена для стойки. Общественная. – Кол едва не вздрогнул – удар ниже пояса. Можно четвертовать Перейра, разнести всё, что угодно, но для Елены поздно. Хрустальную куколку достали из тёплого бархата шкатулки и уронили в грязь. Оставалось надеяться, что она не сломалась, а просто испачкалась. – Пользованная.

– Я не хочу этого слышать, – медленно произнёс Майклсон – вопреки логике, Елена не вызвала жалость, а лишь разозлила. – И ты сама тоже. Когда сойдёт истерика, ты поймёшь, что ошибаешься, и только поэтому я не трахну тебя прямо здесь.

– Что?!

– Глохнешь, милая? – он вскинул брови. – Или пятая точка не чувствует?

Повисла пауза. Она замерла, сообразив, в какой двусмысленной позе сейчас сидит, что чувствует, и в каком настроении Кол.

– Ты тут не при чем, наоборот – спас меня. – Девушка встала, пошатываясь. Уголки губ опустились, из глаз ушёл даже пьяный блеск несчастья. – Мне нужно идти спать. Совсем пьяная и завтра пожалею.

– Нет. – Поднявшись, Кол сделал шаг по направлению к брюнетке.

– Я не хочу! – Елена растерянно заморгала, пятясь, и споткнулась о кресло. – Прошу тебя – не нужно!

Живое серебро глаз расплавилось в улыбке.

– Я просто хочу тебя отнести в спальню. Ничего больше.

– Ничего? – Она недоверчиво покосилась на него, потом перевела взгляд на пол, и впрямь качавшийся и стремительно вплывавший в круговорот. Протянула обе руки: – Хорошо, я, наверное, не дойду сама.

– Хорошая девочка, – выказал одобрение Кол, подхватывая её на руки.

– Да, я буду очень хорошей, – вздохнув, брюнетка уткнулась носом ему в плечо. – Только не обижай меня. Кофе. Ты очень вкусно пахнешь. Я вспоминала твой запах, пока сидела там…

Алкоголь оказывал неожиданное действие, и Елена начала выбалтывать свои секреты.

– Тогда фрахт в спальню, – кивнул Кол, поднимаясь по лестнице.

Им встретился охранник, окинувший их пару кислым взглядом, без слов говорившим, что он думает о происходящем в доме этой ночью, и на том приключения закончились. Под Еленой оказались тёмные простыни. Неслушающимися пальцами она развязала пояс халатика, скользнув под одеяло. Заворочалась.

– Кол…

– Да?

– Это не моя комната.

– Это моя, не переживай.

– Я привыкла дома обнимать что-то, полежи со мной.

– Елена… – он хотел сказать, что та играет с огнём, но, увидев широко распахнутые глаза, прикусил язык. Елена не хотела пить, но он же не знал, что её так развезёт. – О’кей. Приятная привычка, – шутливо бросил Майклсон, устраиваясь рядом.

– У меня был медведь, я с ним сплю. А ещё украла у Софии… – Она обняла мужчину за плечи, капризно шепелявя: – Ты должен был его подарить мне, Кол, а теперь мне стыдно... Я никогда раньше не брала чужие вещи, даже одежду Кет. – Голосок затих, но после стал нашёптывать вновь: – Тебе неприятно теперь?

– Что мне должно быть неприятно?

– Я.

– Нет.

– Тебе это не важно? – Елена вдруг приподнялась, взгляд пытливо впился в лицо.

– Важно. Но не в том смысле, что ты думаешь.

– Хорошо. – Девушка вновь зарылась носом в подушку, расслабляясь. – С тобой хорошо и не страшно.

– А мне вот страшновато от того, что нам слишком хорошо…

– Как это? – Она поняла, что Майклсон смеется.

– Нравится обнимать тебя. – Кол не был героем, но эта ноша выбрала его сама, по крайней мере для Елены, и не сказал гораздо более прозаичного варианта, который вертелся на языке. – Ты красивая, нежная… Ласковая как… как солнечный лучик.

Бред. Точнее правда, но лучик и девушка не ассоциировались, Елена была ласковой, как Елена. Однако, женщины любят такие «эпитеты», а Кол, хотя и курлыкал подобным образом с дамой впервые в жизни, но не потому, что не знал стандартных схем. Эффект тоже не отошёл от стандартов: брюнетка, улыбнувшись, прижалась ближе, устраиваясь едва ли не под ним.

– Я боюсь спать. Расскажи что-нибудь.

– Что?

– Не знаю. Сказку, например. – Тёплый кокон объятий укачивал, нагоняя сон, а алкоголь рассеивал воспоминания и понимание, как следует себя вести взрослой даме. – Я люблю слушать сказки. Или стихи. С ними забываешь обо всём плохом.

– Стихи из школы какие-то помню, – Кол улыбнулся – с трудом представлял себя, читающим стихотворения. Это ему не шло, совершенно чуждо и… Да какая разница? Ораторским искусством он владел профессионально, но сейчас было не до него, и негромко, время от времени останавливаясь, чтобы вспомнить строчки, начал: – «She walks in beauty, like the night of cloudless climes and starry skies…»******

Когда он дошёл до последнего четверостишья, Елена мерно посапывала. Но, не облегчив участи и поднявшись над собой едва ли не в первые в жизни, Майклсон не стал выбираться из мучительных в его случае объятий, поудобнее перехватил девушку, укрыл их одеялом и закрыл глаза.

Глаза резало, застывшие точками зрачки начали понемногу расширяться, вытянутые стрункой ноги обмякли – Кет часто захлопала ресницами, судорожно вдыхая кислород, на подушку закапали слезы – слизистая пересохла: отключившись, она слишком долго не моргала. Медленно поцеловав линию спины Катерины, Майклсон приоткрыл глаза. Полученное удовольствие не отзывалось даже дрожью – спазм свёл мышцы судорогой напряжения. Отцепив побелевшие в костяшках пальцы женщины от простыней и перевернув её на спину, Элайджа откатился в бок. Рваный ритм сердцебиения Кет понемногу восстанавливался, слезившиеся глаза закрылись, и через минуту брюнетка уже спала.

«Упростилось до течки у сучки?..»

Мужчина поморщился, вспомнив её слова. Всё не так, но объяснять разницу… За то, что случилось, Кет скорее возненавидит, почувствовав себя униженной, но точно не примет как демонстрацию любви к ней. Он сам довёл Катерину до того, чтобы у неё не было сил разговаривать или уйти после секса, а теперь не понимал, что делать завтра. Но думать о том, как они проснутся в очередной раз, не стал. Что-то планировать надоело до чёртиков. У него было сегодня, ставшее уже вчерашним днём, и сейчас Элайджа хотел спокойно посмотреть на женщину в своих руках. Его женщину: заснувшую с его именем на губах, пахнущую им, и с его ребенком в животе. Узкие плечи, тонкие руки, располневшая грудь и изящная линия рёбер... Хэнд за хэндом он исследовал её тело осторожно, как скульптор изучает отлитую им работу, сравнивая законченное творение с когда-то вылепленной формой. Когда Майклсон дотронулся щекой до округлившегося живота, Катерина завозилась во сне, обвила его ногами, запустила безвольные пальцы в волосы, и вновь затихла, прижав к себе. Элайджа неожиданно для себя улыбнулся – ну, что за привычка быть сверху, даже лежа под ним? Что-то в этом мире точно незыблемо… Не прошло и минуты, как опустошённый морально и физически мужчина спал.

– Мисс Пирс, – обычно сочный, звонкий голос горничной этим утром превратился в сиплый, – извините…

– Жоан? – Женщина приоткрыла глаза, попытавшись встать, но что-то мешало. Если точнее – не что-то, а кто-то – Элайджа пошевелился, удобнее устраивая голову на её бедре. Шёпотом спросила: – Что-то случилось?

– Проснулась Ваша сестра, – горничная не смешалась при виде «натюрморта» – Кол был прав: забыв закрыть окно спальни, бывшие супруги перебудили пол дома, и теперь всем стало очевидно, почему его хозяин столь неадекватно благодушен к прихотям женщины, которую за глаза иначе как грымзой работники виллы и не называли, – но вид Майклсона, хотя и накрытого простынёй, однако во сне стиснувшего бёдра бывшей жены, заставлял её тараторить со скоростью пулемётной очереди: – Вы сказали, что как только она появится внизу – сообщить.

Характер хозяйки все уже знали, и лишний раз искушать судьбу не стремились.

– Вы правильно поступили, Жоан, – пытаясь вновь приподняться и натягивая уголок простыни на грудь, пробормотала Кет. – Передайте, что я скоро спущусь.

После ухода горничной она кое-как вылезла из-под мужчины и поднялась с постели, оглядывая комнату. Словно и не прошло два месяца, а всего лишь наступили долгожданные выходные, когда не нужно думать, во сколько проснуться на следующий день. Тяжёлая ночка. Брюнетка погладила живот – впрочем, Элайджа был аккуратен, разве только губы немного саднили и пара засосов. Нет, не так – был очень нежен с её телом, на котором не осталось никаких, даже самых маленьких синячков, частенько украшавших её кожу раньше. Такое ощущение, что после первого раза он и не упивался, получая удовольствие постольку поскольку, а просто стремился затрахать до полусмерти. Удалось – Катерина не помнила, как и когда отключилась в последний раз, всё превратилось в какую-то нескончаемую череду вспышек сознания в полусне. Опустившись на пуф перед туалетным столиком, Кет с отвращением разглядывала в зеркале своё отражение, в глазах которого застыло женское удовлетворение. Ноги раздвинула, дала, и рада… Ладно она, но в чём смысл такого ожесточения?.. У него наверняка вчера что-то случилось. С корпорацией?..

Майклсон пошевелился, по-хозяйски вольготно раскинувшись на постели, нашаривая рукой исчезнувшую женщину, и невольно привлекая взгляд. Ноздри Кет затрепетали.

«Красивый. Сукин сын…»

Сунув ему в руки свою подушку, чтобы успокоился, подхватив телефонную трубку и одежду Элайджи, женщина, накинув халат, прокралась в свой будуар, где, разыскав первое попавшееся платье, трусики, балетки, скользнула в коридор. Кого искала, Кет нашла довольно скоро.

– Я хочу, чтобы Вы и остальные горничные помыли стёкла в верхнем коридоре, мисс… – она вопросительно подняла брови, припоминая имя горничной.

– Солей, – ответила девушка. – Но я мыла их вчера вечером.

– Я хочу сегодня, неужели непонятно? – Металл, лязгнувший в голосе брюнетки, заставил горничную быстро согласно кивнуть.

Мелочная месть как укус комара, но если нельзя немелочно, то хоть так... Второпях одевшись в первом попавшемся свободном салоне и выбросив из головы все мысли о бывшем муже, Кет поспешила к сестре.

Катерина подала чашку с чаем Елене и, сев за спиной сестры, начала, высунув от усердия кончик языка, расчёсывать той волосы. Приподняла пряди на затылке, фиксируя.

– Не туго?

– Нет.

– Давай рыбий хвост? – Старшая близняшка хихикнула, кивнув, за что получила суровый оклик: – Не крутись.

Через несколько минут всё было готово и, довольно обозрев голову сестры, Кетрин торжествующе заключила, подавая круглое зеркало:

– Таки не зря я пять лет наблюдала за показами. Смотрись.

Став перед зеркальной дверцей и направив зеркало в руке напротив, старшая начала разглядывать прическу.

– Ну и как?

– Кол утверждает, что у тебя руки из…

– Стервец и негодяй! – жизнерадостно резюмировала Кет.