Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 118 страниц)

– Ты знаешь, я полжизни хотела быть желанной для тебя, – с трудом отдышавшись, сказала Кетрин. – А теперь дуюсь, что это случилось.

– Не глупее, чем объяснительная за секс перед собственной женой.

– Во-первых, бывшей женой – может, я снова за тебя ещё и не захочу выходить замуж, а во-вторых, – Кет приподняла брови, но внутри порхали бабочки счастья – их неумный диалог согрел лучше чашки шоколада в морозный день, – разумеется, не за секс, а за мошенничество.

– Мошенничество, учитывая, что меня почти изнасиловали? – Элайджа перехватил пальцы, укладывая брюнетку на лопатки. – Я только покорился настойчивому предложению.

– Ты отлично понимал причину, по которой оно поступило, и как благородный человек…

– Благородный человек, если не пойман, не вор. Я и так сделал кучу шагов к означенному в начале семейной жизни статусу подкаблучника – сохраняй остатки уважения.

– Потому что ты президент корпорации и старше на одиннадцать лет? – припомнила она.

– Нет, потому что я вешу вполовину больше тебя и не боюсь щекотки.

– Теперь уже не аргумент, опробовано на Елене – я беременна. – Но стоило прозвучать имени сестры, как улыбка слетела с губ женщины. Она сглотнула, задумчиво разглядывая его брови. – Эл?

– Я слушаю, – минуты их кисло-сладкой безмятежности ушли, и сев, он кивнул на место рядом с собой.

– Что с вами случилось вчера? Насколько всё плохо? Она мне не захотела рассказывать, и я не понимаю почему.

– Я не могу оценить, ведь я не знаю Елены близко. – Майклсон отвёл взгляд, но всё же честно ответил: – Её заставляли делать то, чем ты занималась в Сальвадоре на добровольных началах.

– Но ведь она нужна была как заложница, Эл, – Кет догадывалась, однако уголёк надежды живёт всегда в любом даже самом ударостойком сердце. – Заложниц берегут.

– Физически ей не причинили никакого вреда.

– Понятно.

Она встала, глотнула воздуха, тщательно оправила сбившееся платье. Глаза засверкали сухим блеском фанатика.

– Их нужно убить.

– Так и случится. – Элайджа поднялся. Скребущий душу разговор, который он старался сузить до пары реплик. – Не думай об этом.

– Я хочу видеть, Эл, – медленно произнесла Кетрин. Жестокий взгляд. Искривлённый рот. И слова под стать демонам, диктующим бал в её голове: – Я хочу видеть, как эти твари корчатся, издыхая от боли. Поверь, они у меня будут внутренности друг друга жра… – осекшись женщина взяла более ровный тон: – Отвези меня туда или доставь их на виллу и оставь пару нужных людей для мм… процедур. – Она прищурилась, легко и немного весело заключив: – Я сама разберусь с этим.

Майклсон смотрел поверх её головы. Мстительность, гнев, ненависть – нормальные чувства, Элайджа понимал это желание, но было и другое – всё в Кетрин оставалось спокойным. Захотелось дать пощёчину, чтобы в любимых глазах снова вспыхнуло что-то живое, пусть даже от боли. Но его рука опустилась на талию брюнетки, притягивая ближе.

– Катерина, – крепкие объятия оградили от зябкого вечернего бриза, – я уже сказал – тебе не нужно вообще об этом думать. Я не хочу этого.

– А я хочу. И никакой истерики у меня нет.

– Я знаю, что не истерика, – терпеливо согласился Майклсон. – Но ты не права, любовь моя.

– Почему же? Всё это должно было случиться со мной. Поэтому имею полное право требовать от тебя отдать их мне – Елена у нас слишком милая, чтобы поступить, как следует.

Мужчина раздражённо дернул плечом – задела больное место:

– Это не ты хочешь, поверь мне. Твои драконы.

– Откуда тебе знать, что они, а не я настоящая? – Ни намека на ярость или раздражение – просто бесконечная пустота в глазах и фирменная отлакированная усмешка Кетрин Пирс. – Ты не знаешь всего, что я делала.

– Я люблю тебя, значит, знаю. – Элайджа подавил сентиментальные порывы ворковать с ней, предпочтя тон прагматика: – Я уже решил эту проблему так, как посчитал нужным, а ты должна помнить, что ты моя жена. Можешь называть себя инкубатором или как угодно, но наша малышка для меня любимая и таким «капризам» я потворствовать не буду. – Рубленые фразы тоном, от которого его подчинённые покрывались испариной. – Твоя главная обязанность – беречь нашего ребенка от всего неприятного и грязного. Если не ради меня, то хотя бы ради памяти отца – он был сердечный человек, который уж точно бы не хотел, чтобы его внуки ещё не родившись проходили через это.

– Я никак ей не наврежу, не передёргивай, – огрызнулась женщина, требовательно поджимая губы. Тон на неё не действовал. Только вот и обнимать так, как Эл – аккуратно и крепко, что хочется стать послушным желе, – никто не умел. Столько мужчин было, но всё какие-то… И не сказать, что пентюхи, но – не то. И словно в подтверждение этой неуместной сейчас мысли, Майклсон провёл ладонью по нежной шее женщины, плавно переходящей в линию плеч:

– Нет, Катерина, ты уже не можешь заботиться обо всём только сама. Мы отвечаем друг за друга. Мне не нравится твоя идея, и на этом закрыли тему.

– Она моя сестра, – слова звучали чётко, уверенно, но в сердце былой твёрдости уже не было. Надменно вскинутая голова склонилась – Кетрин сама себе показалась упрямой дурочкой.

– И моя свояченица. Неужели ты думаешь, что кто-то из нас позволит безнаказанно обижать Елену или Керолайн?

– Елена мне ничего не сказала, я ей сейчас не слишком нужна, – тихо, скорее себе, чем ему пожаловалась Катерина. Из голоса ушла жёсткость – он стал обычным голосом юной девушки, той, которая появлялась только рядом с ним и которою он её полюбил больше семи лет назад, и как ни тяжёл был разговор, Элайджа едва не рассмеялся. – Она уже не простит меня за то, что случилось.

– И ты думаешь, что успокоишься, избирая казнь для её насильников? Наслаждаясь этим?

– А как ещё, Эл? Требовать доклада? Ты не знаешь, что такое твоя близняшка – это даже не как рука, это... – Она сморщила нос, подбирая определения: – Как ребёнок для нас – всегда рядом и помнишь. Что же теперь мне ещё делать?

– Просто быть рядом с ней. Гулять, завтракать, плести косички, обнимать и целовать на ночь. Думаю, сейчас нужны твоя забота и покой, – мягко сказал Майклсон, заглядывая ей в лицо. Усмехнулся, прикоснувшись к круглому носу. – Тренируй материнский инстинкт, пока у тебя он не дотягивает до сколько-нибудь стоящего уровня.

Фыркнув, она улыбнулась сквозь слёзы в ответ. Порывшись в карманах брюк и вытащив ещё один платок, он в очередной раз вытер ей щёки.

– Ужас какой-то. Стоило забеременеть, и превратилась в ваксу-плаксу, – вздохнула Кет, энергично высмаркиваясь. – Но ведь я виновата, что втянула, а Елена у нас всегда была не от мира сего. На её месте должна была быть я, и это было бы правильно что ли.

– Почему?

– Потому что правда, Эл. – Брюнетка фыркнула, увидев упрямо выпяченный из нежелания признать её правоту подбородок мужчины. – Не нужно – мы оба знаем, что правда. Елена не забудет, а мне невинность не терять. Ладно, хватит этой темы в наш вечер, – встрепенувшись, Катерина подняла пиджак, набросив на плечи. – На деле я больше всего на свете рада, что твоя. – Перехватив его заинтересованный косой взгляд, она криво улыбнулась. – Ты не женщина, поэтому не сможешь оценить весь класс своей персоны. Отряхни меня – вдруг этот пиджак ещё можно спасти от мусорного ведра – и пойдём домой.

Мужчина согласно кивнул.

Они прошли уже с полмили*, до дома оставалось совсем немного, когда Элайджа напряжённо бросил:

– Мне вовсе не нравится, что ты думаешь о себе как о девочке в бронелифчике.

– Я не думаю. Но я и не трепетная птичка с тонкой натурой, а приспособленный к жизни человек. И приспособленный лучше многих. – Кет помолчала, очень тихо спросив то ли у него, то ли у себя: – Разве это плохо?

– Нет, не плохо. Ты... – Майклсон хотел сказать, что для него она именно такая трепетная и есть, но не стал: неправда ведь? Если у них доходило до схваток, он первый отвечал, не рассчитывая силу своего удара, воспринимал её как способного со всем справиться человека, гордился настолько, что любовницы вызывали демонстрацией слабостей откровенное раздражение и гнев, но сейчас пожирала ярость на людей, приучивших её к такой «силе», что жестокость по отношению к ней не казалась Катерине чем-то из ряда вон. Требовала расплаты, и всё равно оставалась стандартным порядком вещей. Совсем несправедливый гнев – Кет сама избирала себе сомнительную компанию, где просто так никто никого не жалел, жаждала забраться повыше, не искала дружбы и поддержки в людях, да и сам он был не из тех, кто щадил, но Майклсон меньше всего думал о своих двойных стандартах. Девушка рядом была женственная и хрупкая, согревала лучше любого солнца, красивая. И вопреки всему, да – трепетная… Почему никто в ней не понимает? Десяток слов и аргументов на языке, но отчего-то Элайджа брякнул невпопад: – Ты как реактор, Катерина. Мнения ничего не значат, наплюй и размажь.

– И это говорит самый галантный из мужчин? – залилась смехом брюнетка. – Достойно первой полосы и моего незащищённого подбрюшья.

– Это говорит твой муж, у которого власти побольше, чем у многих, и жилет из драгоценностей для твоего подбрюшья.

– Одного дракона он не спас**.

Бегущие от луны серебристые волны, дальний рокот моря, пьянящий аромат полыхающего цветами осеннего сада… Нутром почувствовав его настроение, Кет успокаивающе погладила мужчину по щеке.

– Всё у нас будет хорошо… – Привстала на цыпочки и прижалась лбом к его лбу, не мигая глядя в глаза. – Не может не быть, да?

– Не может.

– Ты улетишь от меня завтра утром.

– Да.

Они вновь побрели по дороге.

– Почему нельзя взять с собой? И почему Бразилия? – вспомнила она его предложение о любой стране земного шара. – Ты тогда меня прочитал, как ребёнка…

– Предположил. Об этом доме мало кто знает, Катерина. Кол, Клаус, Дик и ещё пара человек. Им никогда раньше не пользовались.

– А как же персонал? Он чересчур предупредителен для нежилого места.

– Заметила, что они все не так уж юны и молчаливы? Виллу оставил Джордж на случай, если случится что-то незапланированное. – Кет отчаялась услышать продолжение фразы, они уже перешли через кованый мостик, когда Элайджа добавил: – Если честно, тогда я не думал, что и впрямь пригодится, но он настоял. По крайней мере, мне – корпорация, по определённым меркам прозрачный бизнес. Да и инвестиции в бумаги тоже.

– О да, процент в Макдональдс вряд ли можно назвать опасным активом. Хотя эту мерзость, – она сморщила носик, – резину, из которой делают тамошние котлеты, ты в давней молодости любил.

– За семь лет эта мерзость пассивного дохода принесла нам под сотню миллионов, милая, поэтому будь снисходительнее к «резине».

– Ладно, о’кей. Но если ты послушал Джорджа, то ведь это не всё? – прищурилась брюнетка. – Я могу поставить свой супер-ларчик с камешками, что где-то на планете Земля есть квартирка, о местоположении которой никто не знает и не узнает, включая меня? Или о её существовании не нужно догадываться?

– Дома-то почему не достаточно? – он оглядел высившееся невдалеке изящное здание. – Вполне безопасное место, нигде не зарегистрированное, не засвеченное и тщательно спрятанное. Елене пришлось час бежать, чтобы добраться до шоссе – а вы с сестрицей носитесь, как кролики.

– Угу, не засвеченное, но о котором знает всё семейство, начиная с почившего дядьки и заканчивая десятком слуг? Этот Макдональдс, а не милый моему сердцу Фейсбук,.. – она хмыкнула, по-птичьи склонив голову набок. – Ты всегда был очень консервативен в методе и тут изменил себе? Я разочарована...

– У кого-то слишком любопытный и хитрый нос, – буркнул Майклсон.

– …была бы, но, разумеется, для этого нет причин. В конце концов, блондинки у тебя сестра и Керолайн, им и наматывай спагетти на ушки.

– Ещё несколько слов по теме, радость моя, и лично перекрашу тебя во всех местах, – с намёком вздохнул Элайджа.

– О’кей, я не претендую на Вашу скрытную породу, – резюмировала женщина. Они уже стояли на террасе, освещённой небольшими фонариками по краям, но ни один не демонстрировал желания войти в дом. Скинув испорченные забегами балетки, Кетрин присела в плетёное кресло у лесенки, подхватила виноград со столика в ладонь. Забыв о неудовлетворённом любопытстве, спросила: – С чего всё закрутилось, Эл?

– По времени я уже говорил, – он опустился на ступеньку рядом с её креслом, – с поездки в Перу. Я там был только две недели, после вернулся. Сначала в Лондон, потом в Штаты. По сути – с ревности и несдержанного слова. Ты и Рейнолдс… В твоём досье встречи с ним были эпизодическими, не больше чем другие, иначе я запомнил бы его имя, и лететь к тебе на край света в период предвыборной компании ради романтической прогулки по набережной Узы – явно не тот человек.

– А ты тот? Прилетал же ко мне в Нью-Йорк.

– Я и не Стемптон: был уверен, что рано или поздно мои полёты закончатся, и ты окажешься в моем доме. Рейнолдс мог рассчитывать только подержаться за ручки. Да и ты, Катерина... Изменять мне – чего ради? – Элайджа погладил щиколотку брюнетки. – Любовь к нему – не твой вариант: ты никогда не полюбишь без взаимного будущего, скорее я бы поверил, что тебе одинаково наплевать на нас обоих и предпочитаешь себя. Но в этом случае тем более нет мотива – всё, что тебе нравится, включая Аиду и работу, у тебя было, с сексом проблем не возникало, дети... На роль их отца я не худшая из кандидатур. И мне гораздо сильнее захотелось узнать причины вашей связки.

Полтора года назад. США. Луизиана, пригород Батон-Руж.

– Может чая с малиной? – спросила Дженна, заглянув на кухню. Племянница сидела на диване, укутавшись в плед, с книгой в руках и имела вид несвойственно бледный и недужный. Все три дня, которые гостила. – Признай, ты простыла…

– Нет, всё в порядке, – Кетрин растянула губы в полуулыбке. – Просто переутомилась с последним проектом, но ваш королевский штат*** возвращает силы не по дням, а по часам.

– По тебе не скажешь… Ну, ладно. – Анна запищала в гостиной, и женщина скрылась, крикнув в дверной проем: – Через два часа будем обедать. Твой любимый суп с клёцками.

– Хорошо.

Отложив книгу на подлокотник, Кет покрепче прижала ноги к груди. Нехорошо. Привычки до ломки не выработалось, но погрузиться в идеальный мир без проблем тянуло с каждой минутой всё сильнее. А минуты текли до бесконечного медленно, если сидеть весь день на диване и ничего не делать. Но понять смысла строчек, – Кетрин кинула взгляд на обложку, – «Узорного покрова»**** брюнетка не могла, да и не пыталась. Гулять тоже не хотелось – теперь ей почти всегда было холодно.

– Кетти?

Вздрогнув, девушка подняла глаза на Аларика, вертевшего в руках ручку и наблюдавшего за ней. Как долго?

– Слушаю тебя.

– Нужно поговорить, пойдем.

– Давай потом, сейчас не стоит...

– Если хочешь, возьми плед с собой.

Устроившись в кресле, когда они оказались в кабинете, она подняла глаза.

– Покажи руки.

Кетрин замерла, покусала губу, карие глаза зажглись насмешкой.

– Ты ничего не найдешь – я нюхаю.

– Давно и как много?

– Нет. Пара дорожек кокса время от времени.

– Какого хера, Кетти? – Он опустил веки, собирая в кучу галопирующие мысли. Догадался сразу по её приезде и всё же прямое подтверждение… – Не от тебя. Пьяные вечеринки, оргии – да что угодно, но не наркота.

– Так получилось.

– Это всё, что ты можешь сказать? – Зальцман зло поджал губы. – Ты думала об отце, о Елене? О себе любимой? Я не говорю о здоровье, будущих детях, но ты же так трясешься над своей мордашкой, подумай, что с ней станет через пару лет. А потом будешь давать за порошок пол сотне мужиков в сутки.

– Я думаю об отце и Елене, Рик, – ровно ответила Кет, стараясь не сорваться – вечные недовольство и раздражение стали постоянными симптомами её депрессии. – И не преувеличивай, насколько мне не изменяет память, наш предыдущий экс-президент увлекался именно им*****. Да и Черчиллю не помешало дожить до девяноста.

Мужчина уже открыл рот, но так и произнёс ни слова. Опершись на подоконник, он долго смотрел на тихую улицу за стеклом.

– Тогда мне нечего тебе сказать, Кетрин. Ты взрослая девушка и раз решила, то я вряд ли смогу повлиять. Уезжай из этого дома.

– А мне есть, о чём попросить.

– О чём же? – Даже с противоположного угла комнаты было видно, как напряжён Зальцман.

– Мне нужен психотерапевт или что-то вроде этого, кокс вызывает психологическую зависимость. – Она смотрела по-прежнему спокойно и не сдвинулась с места. – Абсолютно анонимный и профи, у тебя как у преподавателя есть такие знакомства. За деньгами речи не станет.

– Зачем? Ты мне чётко дала понять, что не собираешься соскакивать в ближайшем необозримом. Для лечения нужен одномоментный отказ.

– Рик, я не хочу употреблять. По-настоящему не хочу. – Она встала, подошла, положив руки на плечи мужчины. – Но не в моих возможностях прекратить это сейчас, понимаешь?

– Нет, – отрезал Аларик. – Во что ты вляпалась?

– Я не могу сказать, – глаза девушки потемнели. – Правда – не могу. Но мне нужен врач, чтобы это оставалось разовым и вынужденным, и мне не хотелось постоянно.

– Человека нельзя заставить нюхать насильно, а если да – мы живем не в Сомали, а в цивилизованном мире, и просить нужно о юристе, а не о психологе. Чем тебя шантажируют? – Резким движением мужчина ухватил брюнетку за шею, и заставил смотреть себе в глаза. – Кетти, сказала «А», говори и «В».

– Я спала с нашим родственником по материнской линии и участвовала в сомнительных кхм… мероприятиях.

– Родственник – возможно, ошибка, да и кто знает о твоей матери в Мистик-Фоллз? Групповуха и иже с ней, – мужчина равнодушно пожал плечами, – не скажу, что не коробит по отношению к женщине, но многие в молодости развлекались. Что ещё?

– Этот человек очень влиятелен, и он, – Кетрин сглотнула – Рик держал крепко, – жестокий до неадекватного. Папина фирма, моя работа, работа и репутация Елены…

– Деньги и репутация не стоят здоровья. – Зальцман отпустил девушку. – Если он неадекватен, то ты рискуешь получить шприц, с которого не слезешь.

Кет потупила заискрившиеся насмешкой глаза – жизнь любит пошутить. У неё шансы выйти сухой из воды были...

– Я сама знаю, что и какого риска стоит, Рик. Нет, меня никто не посадит на синтетику, не бойся, – тихо и уверенно сказала брюнетка, уже привычно изображая падшего, но всё же ангела. Обняла. – Это разрешится и разрешится скоро, поверь. Мне нужно всего лишь несколько месяцев и хороший психотерапевт.

– Шантаж за шантаж? Психотерапевт у тебя будет, но, Кетрин, – мужчина чуть отстранился, сжав её предплечья, – скажи Елене, она не отвернётся от тебя. Не мучай её зря. Она звонила пару дней назад, и Дженна сказала, что последние месяцы твоя сестра совсем подавлена. Вы почти не общаетесь, ты бросила на произвол судьбы и её и Алека. Любому нормальному отцу важнее всего его дочки, и напомню: твоему уже немало лет, а твоя сестра считает, что она тебе мешает.

– Рик, пожалуйста, не включай проникновенность, – она досадливо поморщилась, возвращаясь на диван. – Я всё решу сама. И не пытайся узнать имя моего нынешнего любовника или действовать за моей спиной – ты всё испортишь, мы оба знаем друг друга не первый год. Дженне не расскажешь… – приподняла острые бровки, – надеюсь?

– Я не женщина, Кетти. – Пройдясь по комнате, он сел за стол. – Одно могу сказать – ты не права.

– Я права. Поверь, я всё взвесила и продумала – будет отлично.

Зальцман ничего не ответил. Кетрин уже давно вышла, он всё сидел, сцепив руки в замок. Первой мыслью было просто запереть её дома, звонком сообщить Алеку и… А что дальше? Насильно в больницу не упрячешь – не то состояние, Катерина вполне дееспособна. Если она решила что-то делать, то с ней не управится и дюжина нянек и адвокатов, переубедить – как о стенку горох, характер племянницы мужчина знал, а вот с утратой её доверия возможного контроля над ситуацией он лишится мгновенно. Заверения Алека и Елены – да когда Кетрин их слушала?! Аларик поморщился, взвешивая «за» и «против». И всё же Кетти не из тех, кто поставит свою жизнь под угрозу, эгоистична, но наркотики… Она явно переоценивала себя. С другой стороны – пока он ничего не знал наверняка, и впадать в истерику самый глупый вариант. Плеснув на дно бокала виски, мужчина сделал глоток – самое отвратительное, он прекрасно понимал, что и глупая девчонка просчитала его образ мыслей, иначе бы не пришла и не попросила. У Зальцмана и впрямь были связи – в школах кокс и крэк не сдавали позиций любимого развлечения определённой категории подростков, – но не настолько близкие, чтобы он мог договориться с врачом о нарушении медицинской тайны пациентки. Значит, нужно искать иное. Подумав ещё несколько минут и прикончив бокал с виски, он достал из ящика стола потрепанную записную книжку, и раскрыл на букве «Х».

Месяц спустя. США. Нью-Йорк.

Кетрин прижалась лбом к металлическому поручню. Страшно превращаться в животное, но ещё страшнее бороться с этим. Пальцами, уже начинавшими подрагивать от ледяных иголок, брюнетка набрала sms. Но это было не сложно, сложно поднять руку и отбросить ключ наручников туда, куда она не сможет дотянуться. Воспоминания о прежнем ознобе, когда кожа и кости раздражают самим фактом существования, а мир кажется тусклым из-за отсутствия в нём наркотика, страх повторения с каждым разом заставлял пальцы сжимать железную пластинку сильнее. В эти часы Кет избавлялась от шпилек и заколок, её руки уже давно лишились привычного маникюра с алыми острыми ноготками, а мочки ушей серёг – рядом оставалось лишь тепло перины и кота. Она не верила сама себе, не разрешала рассуждать, пока голова ещё работала и могла выстраивать арьергарды таких сладких и гиблых идей, о том, что в ней достаточно воли сдержаться. Не позволять ничего – и, даже если это был перегиб палки – всё же недаром кокаин считался одним из самых мягких препаратов, – лучше быть слишком пугливой, чем наркоманкой. Вздохнув, брюнетка пересилила себя, вялым движением замахнулась… но в итоге положила ключ рядом на одеяло. По щекам хлынули слёзы жалости к себе. Когда-то Кетрин думала, что она хитрая и умная, сумеет посадить Бернера на наркотики, оставаясь не у дел сама.

И впрямь наделённая неплохим интеллектом Пирс несколько месяцев изучала основы современной наркологии под руководством Джима Беккела. Жиголо и великолепный музыкант, по специальности он был химиком, работал в лаборатории и оставался её хорошим приятелем именно вследствие их диаметральной противоположности интересов – Джим не входил в число интересующих её мужчин, поскольку сама Кетрин рвалась вверх, а она не относилась к женщинам, с которых можно хоть что-то получить, не оставшись при этом у разбитого корыта. Свела их любовь к авторскому кино и усталость Беккела от последней пассии, обладавшей в придачу к миллионам истерическим характером. Любовниками они с Кетрин не стали, друзьями тоже, но приятельствовали не первый год, по её просьбе он достал пропуск в лабораторию и без лишних вопросов дал девушке список нужной литературы. План был намечен, составлен, разбит на подпункты и перешёл в разряд исполняемых…

Когда Бернер впервые узнал о кокаине в её организме, Кетрин две недели не могла нормально сидеть на твёрдой поверхности, а остаточные следы от ремня сходили и вовсе месяц, но всё же однажды, поведя её через многое, он попробовал. Ради секса – девушка расстаралась убедить, что с наркотиком он у них будет хорош за гранью разумного, и это было недалеко от истины. Мужчина ловил невероятный кайф, Кет не ощущала ставшего привычным отвращения, даже снова начала получать удовольствие. А дальше ссоры и примирения, резкие взрывы эмоций, инъекции, спидбол, которого она успешно избежала, Томас – нет. Ярче и мощнее – этот человек, лишённый внутреннего тормоза, желал испытывать всё новые оттенки чувств, и сломив первое инстинктивное неприятие прагматика к наркотикам, Кетрин открыла ларец Пандоры******… И сама превратилась в ангела: знала, что привлекает Бернера своим равнодушием и желанием сопротивляться, а нежная пташка, облачённая в наряды из хитросплетений кружев и шёлка, встречающая с работы улыбкой, безусловно возбудит к ночи, но перестанет интересовать его днём. Любитель острого, Томас стал исправно ходить на сторону, а Кетрин – изображать негодование, в душе радуясь, что пристальное внимание больше не привлечено к её персоне: трудно совать нос в чужие дела, если ты постоянно под наблюдением этого чужого человека. Очередная доза расслабляла, и подозрительность в итоге не выливалась ни во что, кроме требований с неё послушания, плавно сменяясь радужным настроением. У брюнетки, ставшей к тому моменту гуру в области видеосъёмки, появились временные промежутки, когда можно было спокойно рыться в бумагах Бернера. Да и своего часа она дожидалась с терпением стоика, и он наступил – день, когда Томас забыл выйти из системы личного компьютера. Впрочем, – это стало для неё пугающим открытием, – расставаться с любимой куклой для забав он вовсе не собирался и, несмотря на прогрессирующие изо дня в день недоверчивость, раздражительность и нетерпимость по отношению к окружающим, забывчивость, стал обращаться с любовницей немного бережнее, чем раньше. Синяки исчезли, о том, чтобы отдать её кому-то «на воспитание» пока не шло и речи, но Кетрин куда больше, чем раньше боялась перепадов настроения и боялась небезосновательно. Настолько, что вчера заливаясь румянцем и со слезами радости на глазах, приняла предложение стать его женой. Порой девушке казалось, что она знакома с Бернером не чуть меньше года, а вечность. А последние полгода infernum aeternum играя жертву… Откуда эти слова? Нет, не помнила, в мозгу теперь часто всплывала всякая дрянь. А что пришло в голову сейчас? Кет снова не удержала мысль, завернувшись в перину. Как все кошачьи чуткий к подобным состояниям у людей, Мартин залез ей на бок и довольно играл с распущенным локоном…

Два месяца спустя. Нью-Йорк.

Небольшой ресторанчик приветствовал посетителей тишиной. Рейнолдс ковырнул вилкой рыбу – средний уровень качества блюда, – отодвинул тарелку и перешёл на чай. Раз еда плохая, значит, разговор предстоит исключительно деловой и конфиденциальный. Их пути с Кетрин Пирс разошлись вскоре после окончания рекламной акции – он улетел по делам, начальник рекламного отдела выздоровел, а после никто из них уже не искал встреч, хотя воспоминания остались приятные, и девушка оказалась рекомендованной в лагерь его партии и сумела там самостоятельно завести знакомства.

Тем более его удивил звонок Кетрин, пробившейся через бастионы секретарей и предложившей встретиться за ланчем. Будь это какая-то иная дама, он бы отказал или по крайней мере не продемонстрировал особой прыти, но здесь предпочёл согласиться. Не потому, что Пирс так уж зацепила – Джеймс за свою жизнь повидал немало женщин, чтобы слишком увлекаться за небольшой срок, – просто Кетрин показалась ему здравой для женщины и не склонной приставать по пустякам. И главное – не собирающейся ничего просить просто так, а, следовательно, если она искала встречи, значит, это могло сулить определенные выгоды и ему. Нахмурившись, он взглянул на часы – ровно два после полудня, именно к этому времени они договаривались, а на деловые мероприятия его дама не опаздывала, приходя загодя. Так было раньше.

– Добрый день, сенатор.

– Кетрин? Ты выросла, – подняв глаза, неожиданно для себя ляпнул Джеймс.

– Я могу отпустить синонимичный комплимент, но тебе слишком не восемнадцать, чтобы он показался милым, – улыбнулась Кет, садясь на отставленный официантом стул. Впрочем, её оценивающий взгляд мог заменить дюжину комплиментов, и в этом девушка была вполне искренна. – Здесь отвратительно кормят, – отклонив меню, бросила она Джеймсу, равнодушно скользнув по вытянувшемуся лицу работника. – Минералки, пожалуйста, и обязательно в закупоренной бутылке, чтобы никто не успел туда плюнуть.

– Ты, даже повзрослев, не стала снисходительней, – хмыкнул Рейнолдс, глядя, как удаляется позеленевший от злости официант.

– Честность уже не есть единственная благодетель конгрессмена? – хлопнула ресницами брюнетка, скорбно поджав губки. Джеймс подавился чаем. – Ну вот, бедняжка Никсон родился явно не в свой срок*******.

Принесли минералку. Наконец справившись с хохотом и закончив представлять несущие печать проникновенной искренности лица товарищей по партии, мужчина сцепил пальцы перед собой, внимательно разглядывая девушку в песочной крепдешиновой блузке. Длинные рукава, юбка-карандаш до колен, собранные узлом волосы – он не придавал особенного значения одежде при встрече с женщинами, но для Кет их первого знакомства этот стиль был не свойственен, поэтому и заметил. Красивая девушка, только что бледная и черты непривычно заострены – ушла детская припухлость.

– Раз есть ты не собираешься, давай к делу. Ты пригласила, красавица, тебе и начинать разговор. О чём у нас пойдёт речь?

– Об одном из ваших партийных серых кардиналов, – сказала брюнетка. – Томас Бернер, знаешь такого?

– Да, – он насторожился, мгновенно оставив любой намёк на фривольность, – я помню. Отличный специалист.

– Наркоман, – любезно уточнила Кетрин, доставая из сумочки планшет.

– Ничего подоб… – впрочем, он не знал близко и решил промолчать. И всё же по его воспоминаниям Томас, хотя и не отличался нордическим нравом, и грешки в поведении водились, зависимым не выглядел. – Даже если и так, то что с того?

– Если я дам тебе ценную информацию об этом человеке, ты исполнишь мою просьбу? – Глаза девушки стали внимательны.

– Нет. Пока я не узнаю, что за просьба.

– Для тебя она не будет стоить ничего и более того – выполнить её в твоих интересах. Я прошу просто потому, что ты можешь не захотеть тратить на это время лично, передоверив кому-то ещё. А кому-то ещё не могу доверять уже я.

Он достал сигареты, повертел в руке зажигалку.

– Если я оценю информацию и всё так, как ты говоришь и требуется лишь моё внимание и уделённое время, то – да, я окажу тебе услугу.

– Он сливает вас, ваше лобби и его структуру. И ладно бы братьям-демократам – спор лука с морковкой в супе непринципиален, – но ведь не им, а китайским товарищам. Которые необычно успешно провели последние торги, увеличив и без того немалые резервы на рынке высоких технологий. – Кетрин выдержала паузу, давая осознать сказанное. – Все имеют свой небольшой бизнес и нормально пользоваться возможностями, однако когда человек себя не контролирует, он может нанести урон даже нашей государственной безопасности. – Увидев недоверчивый взгляд, она уточнила: – С этим может и загнула, но родному бизнес-процессу попортить карты – да и очень сильно. Вряд ли кто-то будет доволен.