355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Darena » Приходите за счастьем вчера (СИ) » Текст книги (страница 115)
Приходите за счастьем вчера (СИ)
  • Текст добавлен: 3 декабря 2017, 08:30

Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"


Автор книги: Darena



сообщить о нарушении

Текущая страница: 115 (всего у книги 118 страниц)

Антон Черноухов, или Энтони, как они его называли между собой, встретивший их в аэропорту Хабаровска, не был классическим гидом – «туристов» ему посадило на хвост начальство артели, в которой он работал, только потому, что он вскоре собирался подняться по восточному склону Джугджура и неплохо владел английским. Его профессиональной задачей было проинспектировать пути к зимнему сезону и обновить карты местности. Это был хмурый мужчина не самого высокого роста с тёмными волосами и глазами, с неприятным сиплым голосом, одного возраста с Элайджей, но из-за иссечённого морщинами, обветренного лица и сухопарого сложения, он казался гораздо старше.

Поначалу Майклсон в полной мере ощутил неудовольствие и холодок, с которым их встретили, сразу дав понять, что особо возиться с ними никто не будет, чем привели в растерянность и рассердили Катерину, давно привыкшую, что люди падают ниц перед деньгами её супруга. Впрочем, ей хватило ума не показать этого начальству артели и молча проглотить неудовольствие Энтони, когда по прибытии их разместили во временной гостинице, не претендовавшей ни на сколько звезд.

Ситуацию спас Элайджа, сам к этому совсем не стремясь – прекрасно поняв и разделив логику связиста, да и не испытывая особого восторга, он не стал намеренно искать приветливости, а просто занялся изучением карт и маршрутов, и сам того не ведая, за три дня снял напряжение к себе именно отсутствием энтузиазма туриста, прибывшего в экзотическое место.

Их первый более-менее приятельский диалог состоялся, когда они с Энтони встретились в столовой и обсудили, какие продукты стоит взять с собой в дорогу:

– Возьмите побольше вяленой оленины. Она не занимает много места, питательная и хорошо хранится. Катерина, вы сможете её есть две недели или стоит взять побольше разных консервов?

Но за девушку ответил Элайджа:

– Не стоит, тем более это деликатес. Хотя не думаю, что все вы в таком уж буйном восторге, когда его нужно есть семь дней в неделю месяц в рейсе.

– Какое там… – Неожиданно улыбнулся мужчина. – Бывает полтора, а то и два.

– Получается, вы делаете двухмесячные рейсы в год? – всё же вступила в диалог Кет.

– Не в год. Мы делаем по три рейса в зимний сезон, если удаётся, а летом идёт прокладка путей на зиму.

Брюнетка не нашла, что сказать, обводя медленным взглядом собравшихся в столовой мужчин.

– Но как вижу, никто не умер на оленине, – заключил Элайджа. – Меня интересует другое – оружие, как быть с ним? Вы ещё в Хабаровске сказали, что тут достаточно медведей. У меня есть разрешение на ношение, но достать его здесь – сомневаюсь.

– Оно и не слишком нужно, но, конечно, есть. Вообще, медведь – зверь умный, с пути человека всегда старается уйти первым. Есть исключения, медведицы, поэтому оружие нужно держать при себе, но они редкие и достаточно хорошенько шуметь, – посерьёзнев принялся объяснять Черноухов. – Это решаемо – дадим вашей девушке связку пустых консервных банок, будет идти и греметь.

На щеках Катерины выступили алые пятна злости, прежде, чем она поняла, что над ней подшучивают и расхохоталась.

Устроившись за столом, они проговорили до позднего вечера, и Катерина, которая всё больше слушала рассказы связиста – а послушать было что, про себя поражаясь выносливости окружавших её людей, совсем забыла, что посчитала Энтони неприятным губителем её романтических планов. Романтичности переходы не предполагали. Она отправилась ночевать, оставив Эла в компании Энтони и ещё подошедших мужчин из его артели.

Утро встретило её храпом ненаглядного супруга, громыхавшим на всю комнатушку. После соответствующего трудного похмелья они позавтракали, и Элайджа опять исчез. Правда больше никаких питейных подвигов никто не совершал, а собирались, и это было совсем не так легко, как Катерине представлялось из Англии. На Севере каждая мелочь оказалась важна: забудешь, потом достать уже негде.

Уже позже она поняла, что Энтони, решив узнать подробно, какими навыками обладает его попутчик, вытянул из её мужа историю про Амазонку, по каким-то одним ведомым ему признакам поверил ей – при этом сама бы Кет ни за что не посчитала это правдой, – но тут она слышала о таких событиях, что руки холодели, а окружающие их и за подвиг-то не считали. Элайджа был как-то молчаливо принят в среду своих. Её тоже теперь не избегали – были бы интерес посмотреть и желание трудиться, а интересных дел вокруг было столько, что она едва доходила до постели и рушилась на неё, встречаясь с Элайджей лишь за столом. То ли в обоих проснулся энтузиазм охотников, то ли они просто устали от жизни в Англии, но каждому хотелось узнать, как можно больше, а из-за того, что язык был чужой и долгие рассказы были невозможны, то это означало увидеть и попробовать сделать самой.

Впрочем, потеплевшее отношение к ней не поменяло мнения Энтони, в первую же ночевку после выдвижения из Аяна увидевшего, как она перебинтовывает мозоли, и высказавшегося достаточно бескомпромиссно и не считаясь с нежными чувствами гостей: скитания по Северам – не женское дело. Кет фыркнула, но спорить не стала и отвернулась, чувствуя, как предательски немеют ноги. Мокрота вокруг тоже не придавала оптимизма, да и Элайджа хотя не жаловался, но особого веселья не демонстрировал.

На следующее утро дождь прекратился, ветер с моря разогнал туман, и они снова шли быстро, но с остановками на еду, потому что за лиственником, когда равнина уходила вверх, шёл черёд стланника, и нужно было быть осторожными и аккуратными. Мало того, что через стланник идти было трудно и порой приходилось обрубать ветки ножом, но основной опасностью были медведи. Однако здесь им их не встретилось, хотя Энтони и говорил, что они обязательно должны быть неподалёку, а встретились совсем не там, где ожидалось.

Около трёх после полудня компания вышла на опушку, к широкому оврагу, пересекавшему долину. Внизу журчал ручей – широкий, но не глубокий и не холодный. Обойти овраг было нельзя, только вброд и в итоге вымокли по пояс и пока выбрались из низины устали. Переодевшись, они принялись обсыхать и решили попить местного крепкого чаю, когда Энтони поманил пальцем:

– Смотрите.

На другой стороне оврага сидела медведица и обнюхивалась, рядом с ней копошились два комка шерсти – медвежата. Кетрин показалось, что медведица смотрит на неё, и брюнетка быстро отвела взгляд и скрестила руки на груди.

– Ждём, – сказал Энтони.

– Элайджа? Сами сказали, что они самые опасные и агрессивные.

– Если неожиданно наскочить. Я думаю, она не пойдёт сюда, – предположил Майклсон, вопросительно глядя на их проводника.

– Да, – кивнул Энтони, натягивая хлюпающие сапоги. – У неё дети – чем ближе, тем опаснее, а вдалеке она будет осторожничать. Они пришли греться к воде и рыбу ловить. Но уйти надо и побыстрее, наверное, это их место.

Без дальнейших диалогов они выплеснули чайник в костёр, натянули непросохшую одежду и хлюпающие кроссовки и быстро ретировались к деревьям.

К закату ощутимо похолодало, и, переодевшись в тёплые свитера, решили устроиться на ночлег с подветренной стороны, чтобы не так донимала мошка и комарьё.

В отличие от первого, этот вечер был удивительно хорош – с моря не пригнало ни тумана, ни моросящего дождя, нередкого в этих краях, вокруг разливался запах трав и хвои. За ужином уничтожили несколько банок консервов, и никто не спешил отправляться в палатку. Энтони рассказывал про местные ягоды, которых здесь было так много, что можно было вёдрами собирать. На заповедной территории это запрещалось законом, но место, по которому они передвигались уже не входило в охраняемую зону, а оказалось между двумя кластерами заповедника, и поэтому Энтони, оказывается, не только занимался описанием пути и картой рек – основных дорог в зимний сезон, но и собрал в полотняный мешочек немного ягод, до которых Катерина оказалась сильной охотницей.

Крупные и продолговатые ягоды были не очень сладкими, но кислыми не назвать, а терпкими и ароматными.

– Как это называется?

– Жимолость.

– Жимолость. Я запомню.

– Она не редкость, растёт во многих местах, и садовая тоже бывает, но всё-таки не то, вкус разный. Такой как здесь крупной и кисло-сладкой нигде не встретишь. На обратном пути, да и на временной стоянке, где вы будете жить, пока я не вернусь, на склонах её предостаточно. И голубичник тоже.

– Они все съедобные, и их собирают просто так? – усомнилась Катерина, которая хоть и знала, что где-то собирают, но только в сказке представляла себе, что можно есть совсем дикие ягоды.

– Да. В этом мы тоже конкуренты медведям. Порой заработаешься с совком, обернёшься, а до мишки – рукой подать.

Вздрогнув, Кет рассыпала ягоды. Она не подала виду, но от встречи с медведицей не отошла, и сейчас в её мозгу проносились все страсти и побасенки, услышанные в Аяне о встречах людей с этими зверями.

– Чего ты перепугалась, Катюша, неужели никогда раньше не видела медведей? Вроде они везде не Бог весть какая редкость.

Кетрин покраснела и порадовалась, что в бликах костра этого было не понять, и голос её звучал бодро и беззаботно.

– Видела, конечно. Элайджа, например, охотился на них. Но вы сказали, что в случае медведицы, она всегда нападает. А что плавают медведи хорошо, и вода их не остановит, я и сама знаю.

– В природе ведь никогда нет точного алгоритма действий, многое решает случай. Бывает расходятся, хотя нос к носу столкнулись, а бывает, и человек топором может убить, бывает и иначе… А встретился – тут уж главное, не испугать и самому не испугаться.

– Человек правда топором может убить?

– Если в голову удачно попадёт – конечно, что же в этом удивительного?

Кет не нашлась с ответом.

– В зоопарке она медведей только и видела, – решил прояснить Элайджа. – Катерина у меня – дитя цивилизации и впервые выбралась за пределы места с сотовой связью. Когда она сказала, что собирается в дебри, я решил – ну, домик сняла в глуши, рыбалка. Но чтобы на такой Север – не додумался, а когда сообразил – поздно было домой отправлять.

Говорить Энтони про своё обещание ему не захотелось.

– Тогда ясно всё. А я думаю, что ты девчонку сюда с собой потащил, вроде не идиот…

– Это она меня притащила. Сначала я решил, что глупость.

– Даже если и так, то смелая глупость. Но раз именно ты была движущей силой этого похода, – вскинул бровь Энтони, помешивая угли, в которых они уничтожали остатки еды – чтобы не привлекло животных, – почему решила так сразу и далеко? Это для меня тут дом, а для тебя – край света.

– Это был подарок мужу. Экзотический. Я узнала о Джугджуре от партнёра отца нефтяника, подумала, что куда-нибудь ещё Эл и сам съездит с друзьями, а сюда никогда не попадёт без меня, – пожала плечами Кет и принялась подбирать рассыпавшуюся жимолость.

– А почему не вариант простого туристического похода? В Аяне с приходом капитализма и гостиница придумана и официальные гиды есть.

– Это не интересно. А почему вы не боитесь, что костёр привлечёт зверей? Они любопытные.

– Разве что мелких, – поняв её желание перевести разговор на другую тему поддержал Черноухов. – Но медведи по таким местам не ходят совсем, им не нравится местная почва, и они никогда на неё не ступят без крайней нужды, которой летом нет, поэтому я и гнал вас так. Я покажу завтра поподробнее, как находить такие тропинки.

Они долго говорили о завтрашнем пути, о том, что будет ветрено и холодать, о берёзах, которые не успевают вырасти длинными и оттого стали карликовыми, горных баранах и козлах… Точнее рассказывал в основном Энтони, Кет и Элайджа внимали, и разговор так затянулся, что вокруг стояла уже совершенная ночь.

– Наверное, скоро спать. – Она засунула нос в рюкзак и, порывшись, извлекла оттуда щётку для волос. – Ты не против, если пока я буду слушать, Элайджа меня расчешет?

– Нет, конечно.

Это занятие он наблюдал уже третий день подряд: вечером девушка сидела с торжественным, строгим выражением лица и прямой спиной, пока Элайджа по одной пряди расчёсывал её шевелюру. Волосы были безусловно роскошные, но брюнетка хотя и была неумелым путешественником, не демонстрировала задатки неженки и переносила всё стойко, не требуя от достаточно холодно обращавшегося с ней мужа излишних сантиментов, чем поначалу и ввела в заблуждение относительно своего опыта турпоходов, да и о перипетиях Антон узнал только сегодня. Поэтому впервые Черноухову пришло в голову, что такая педантичность скорее всего не каприз, а имеет свои более веские причины и самая банальная: боязнь навредить.

– У тебя была травма головы? Если да, не нужно стесняться, мы возьмём темп пониже.

– Что? Нет, всё нормально. Я боюсь блох в волосах, и Эл вечером меня вычёсывает, – важно ответила женщина, и Антон прикусил сигарету, переглянувшись с Майклсоном. – Но вы так и не рассказали про дом.

– Это скорее крыша над головой и стены на случай сильного ветра, была построена больше тридцати лет назад – время от времени мы её подправляем. Хотя там есть кое-какие вещи первой необходимости и еда, на случай если придут путники, и можно заночевать.

– Её охраняют?

– Нет. Хотя есть некоторое снаряжение, и всегда можно понять, не повадился ли медведь.

– А как же люди? – Отсутствие охраны Катерину насторожило. – Эм… вандализм? Это опасно, учитывая то, кто мой супруг.

– Простите, конечно, за откровенность, но о вашем супруге тут никто не знает и знать не собирается. Людей нет на сотни километров вокруг. Эту стоянку используют геологи, пастухи, связисты вроде меня.

– А браконьеры?

– Бывают и браконьеры, – согласился Энтони. – Только поймите, что здесь никто никому не нужен. Определённые правила безопасности, конечно, обязательно следует соблюдать, но никаких случаев преступлений ещё не было. Браконьеры и прочие нарушающие административное и даже уголовное право не дураки, дураки так далеко не зайдут невредимыми. Нет никакого смысла разрушать, поднимать шум и скандал с привлечением военных, если на следующий год снова возвращаться и на мили вокруг только дикие животные. Если вы месяц в лесу – какие-никакие, но стены, пол и крыша над головой, керосиновая лампа и грелка, уже немало значит. Поэтому эту стоянку берегут, стараются всячески подремонтировать и, если есть возможность, оставляют консервы и сухие пайки для следующих посетителей.

– Хорошо. Вы ещё обещали про зимнюю дорогу рассказать…

И она села поровнее, важная как китайская статуэтка.

Глядя, как Энтони, тщательно сдерживая добродушную усмешку, вновь приступает к описанию проезда артельщиками через перевалы Джугджура, Майклсон ощутил, что сегодня ему спокойно и утихло раздражение от того, что ему не дают покоя, постоянно дёргая и заставляя куда-то идти. Не более того, но и не меньше.

Две стихии, похожие внешне белыми проплешинами облаков и пены в синей дали, и одновременно разные своей сутью: умиротворением небес и извечным бурлящим беспокойством моря, – у горизонта сливались в объятии и казались естественным единством. Красиво – здесь это определение приобретало иной смысл и не казалось банальным.

День был как и вечер – без единого колыхания, от низкорослых деревцев и трав поднимался пьянящий аромат, молочная кислота после длинного перехода и последнего крутого подъёма наполняла мышцы усталостью… Резкий порыв холодного ветра резанул по глазам Элайджи. Невольно он представил себе, насколько опасно это соседство в другую погоду. Вряд ли мир здесь такой ласковый и добрый к путникам, когда сверкают грозовые молнии, а ветер закручивает из воды штормовые кручи. Но порыв стих, солнце снова начало припекать, и дымка фантазий растаяла, превратившись в удовольствие. Катерина тоже очнулась и бросилась вновь собирать разноцветные камешки – проводник, видя её энтузиазм, начал объяснять, что они разные не только по цвету, но и породы тут перемешаны самые разные, столько не встретишь в обычных горах. Энтони долго объяснял, но в голове Элайджи всё смазалось, и он не запоминал, только фоном слушал их бормочущие голоса и, расстелив куртку, устроился около полуразвалившейся ивки.

Двигаться не хотелось, мыслей тоже не было, Элайджа полностью погрузился в состояние нирваны и даже мошкара, донимавшая здесь на славу, больше его не интересовала. Его вообще ничего не интересовало. Впервые за целые годы он ощущал настоящее одиночество, фатальное, когда от него мало что зависит. Катерина и Энтони – не в счёт. Она была своей, а их проводник, как и многие люди, проведшие годы один на один с природой, оказался немногословен, и рано по утрам, когда Элайджа просыпался, а Катерина ещё спала в спальнике, они сидели перед костром, думая каждый о своём и не надоедая друг другу расспросами. У него было время подумать и раньше, но здесь мысли текли по-иному, чем в стенах кабинета – на фоне этого леса и гор медленнее и от того, спокойнее, не задевая за живое.

Совсем тихо у вершины, конечно, не было – поскрипывания, шелест, ветер пробовал пики Джугджура и летом, завывал, просто он не шёл ни в какое сравнение с рассказами о холодных ветрах, терзавших хребет зимой, – но всё-таки это и были звуки тишины. Когда такое было в последний раз? Наверное, когда они с Деймоном студентами таскались по Африке и не было особенно никаких забот и мыслей об ответственности за машину корпорации. Элайдже захотелось, чтобы Деймон побывал здесь – только с ним они тоже могли сосуществовать почти стационарно, без лишней суеты и занудства. Он ведь уже не лежал овощем – открывал глаза, двигал пальцами, только почему-то раньше это проходило мимо Элайджи, а теперь он вспомнил. Только здесь.

– Элайджа? – тихий голос потянувшей за рукав Катерины вывел его из прострации: – Пойдём попить чаю. Энтони сказал, что нам тут нельзя быть долго – ветер и холодно, палатку лучше ставить на спуске.

Он обернулся, взглянул ещё раз на восток, чувствуя комок в горле и ничего не сказав в ответ, первым пошёл по тропинке. Обязательно привезти с собой сюда Деймона в другой раз. Проводник рассказывал им что-то про древний тракт и Большой и Малый народ из легенд, Катерина кивала…

– Ауч!

– Что случилось? – Выглянув из подпола, Майклсон увидел расстроенное лицо жены.

– Нам не в чем будет готовить еду. Тут нет кастрюль.

– Зато тут двухлитровые жестяные банки. Сейчас открою и посмотрим. Принеси из рюкзака открывалку.

Двое суток после посещения верхней точки перевала, они оказались на стоянке – наспех сколоченном деревянном бараке с подполом, где хранился запас еды. Энтони они всё же подвели со временем, когда прибыли, машина его здесь уже ждала и он уехал почти сразу, отдав только основные указания по безопасности и показав внутреннее устройство домика.

В подполе было прохладно даже для одетого в тёплый свитер человека. Поёжившись и поморгав, чтобы привыкнуть к режущему свету фонаря, Кет принялась рассматривать «сокровища». Хотя глядеть особенно было нечего – бесконечные банки с консервами и никаких понятных ей опознавательных знаков. Точнее написано было тем же стилем, что и пользовались в Болгарии, но понятнее не стало. Тем временем, вскрыв банку побольше – около двух или двух с половиной литров, – наполненную чем-то светлым и вязким, Элайджа сказал:

– Побудь тут, а я пока найду куда перелить. Рядом оставлять нельзя, может привлечь животных, поэтому выльем ниже по течению.

Она осталась в одиночестве с фонариком. От нечего делать Кетрин принюхалась. Пахло сладким и едой. Она сунула палец внутрь и предположив, что вряд ли в продукты закинут несъедобное, слизнула белую вязкую жидкость. Потом повторила действие. До Майклсона донёсся ликующий голос: – Это можно есть. Даже вкусно. По-моему это мягкая основа для шербета.

– Катерина, ты не знаешь, что это и как это нужно обрабатывать…

– Да не нужно ничего обрабатывать. Попробуй. – Она кивнула, отобрав у него миску. – Срок годности нужный, эти консервы – просто что-то сладкое.

– Даже если еда, то, наверное, нужно взять ложку, а не руками лазить по банкам…

– Ой, ладно… – Она пожала плечами и в очередной раз обмакнула палец. – Как будто кроме нас кто-то позарится на неё, а ты знаешь, что я только что мыла руки. Ну, будешь?

Перехватив её запястье, Элайджа оглядел пальцы по которым стекала вязкая жидкость. Фруктами она не пахла, скорее уж чем-то сливочным вроде помадки.

– Буду. – Кет растерянно замерла, вопросительно разглядывая мужа, потом свой при свете фонарика прозрачно-розовый палец и ладошку, с которых он тщательно облизал «еду». Но Элайджа и сам не знал, почему сделал это. – Ты права, съедобно, только приторно.

За всё восхождение ему и в голову не пришло, что он благодаря ей здесь – слишком много нужно было увидеть и запомнить в этом месте, где он раньше никогда не бывал и вряд ли рассчитывал очутиться, слишком далеко от Англии теперь были его мысли и слишком сильно он отключился ото всех переживаний, чтобы думать о Катерине, как о чём-то большем, чем сопровождающем товарищем за исключением как по утрам, из-за чисто физиологической реакции или по ночам, когда жена прижималась к его боку, но и не более того. И Элайдже не хотелось менять это положение из-за ерунды, поэтому он предпочёл пожать плечами.

Внезапно брюнетка отдёрнула руку.

– Значит мы будем это есть, а из банки сделаем котелок, как ты и хотел. А я пока пойду к той жимолости, наберу миску. Думаю, вместе с этой белой штукой будет здорово… Ещё успеем порыбачить.

– Ну-ка, стоп. А кто будет обметать паутину, мыть стол и всё остальное? Я принесу тебе воду, займусь котелком, а ты берись за тряпку и приступай к домашнему труду. – Она замерла с раскрытым ртом. – У нас впервые за две недели возможность хорошо выспаться на ровном полу, и я не хочу упускать комфорт из-за каких-то ягод.

– Ты… гадкий.

– Зато ты не в меру милая.

– Я не считаю, что нам важна какая-то паутина, – склочно ответила Кет.

– А меня совсем не привлекает перспектива искать твою свежеобгрызенную тушку по медвежьим берлогам. – Он поднялся на верх, а Кет всё ещё стояла, обдумывая его слова. – Ты там долго? В конце концов, я цивилизованный человек и не заставляю тебя стирать мне носки за еду и вбитый гвоздь, как мог бы.

– Рабская жизнь, – ворча, Катерина схватила упавшую на верхнюю ступеньку тряпку.

– Я так и знал, что моё полное объяснений письмо никто не прочтёт.

Потерев глаза, Кет села. Сегодня они спали почти в райских условиях – доски пола были, конечно, жёсткими, но спальник смягчал, и никакие мелкие камешки и коряги не впивались в бока, не налетало порывов ледяного ветра с вершин Джугджура, а если положить голову на Элайджу, то и вовсе не хуже, чем на массажном матрасе в Мистик Фоллз. К тому же вечер прошёл в трудах, и к закату она так вымоталась, приводя в порядок хижинку, что не грех разоспаться. Поёжившись – в домике было тепло, печка работала, но спросонья бил озноб, – она осоловело смотрела на находящегося в прекрасном расположении духа Элайджу.

Когда всё ещё фыркая и вздрагивая от ледяной воды, которой умывалась, Катерина вернулась, то застала накрытый стол. Вяленое мясо, хлеб, чай, белая тянучка и… При виде большой миски полной серебристо-фиолетовых ягодок брюнетка восхищённо всплеснула руками.

– Жимолость? Так много? Где ты её взял?

– Нашёл на склоне, про который говорил Энтони. Садись, я буду тебя кормить.

Устроившись на сделанной им вчера лавке – длинной необструганной доске, положенной на две чурки она зачерпнула жимолость всей ладонью.

– Я хочу перебрать ягоды от листочков и засунуть в нижний подпол. Взять с собой. Ещё вымыть волосы. – Вопросительный взгляд. – Это можно?

– А почему, нет?

– Не знаю.

За последние пару дней что-то изменилось. Во-первых – это был прежний Элайджа, с которым можно было заниматься словоблудием, а не молчащий, когда из него тисками было не выжать и слова. Во-вторых, чувствуя его напряжение прошедшей ночью, она понимала, что он её хочет, и почему-то теперь Катерине это казалось страшно радостным открытием, хотя ещё несколько недель назад она испытывала почти сожаление о том, что все проблемы не мешают им испытывать влечение друг к другу. Было в этом желании близости что-то жестокое, и хотя она не умела отказать мужу в сексе, а точнее не умела отказать себе, но походные условия, когда занятия любовью были невозможны, стали настоящим избавлением. Теперь же – то ли природа брала своё, а скорее то, что Элайджа был здесь без своего рафинированного лоска и холодности, за которыми он умел спрятать любые мысли и желания, ей хотелось поговорить о будущем. Но изменилось ли что-то на самом деле? Может, это тоже из-за обещания? Кет одолевало любопытство и желание уверенности, и незнание как подступиться с расспросами.

В молчании, полностью уйдя в мысли, она поела и после принялась за ягоды.

Катерина склонилась над миской и, что-то мурлыча себе под нос, тщательно выбирала попавшие в ягоды листики. Левая щека у неё запачкалась в синий сок и руки тоже окрасились. На шею падали несколько выбившихся из пучка коротеньких кудряшек, прикрывали длинную царапину на шее – хлестнуло веткой, и один самый длинный через ключицу спускался в мокрую от пота ложбинку между грудями. В выражении лица без косметики, появилось что-то хитрое и любопытное, делавшее похожей на маленького лисёнка, и Элайджа вспомнил тот день в парке, когда увидел её впервые некрашеной и дал ей это прозвище. Хотя красива ли она была или простушка, умна ли, какой был характер – по большому счету для него это слишком давно не имело значения. Значение имело только то, что он не мыслил свою жизнь без постоянного присутствия в ней Катерины. И внезапно Элайджа понял, что Рейнолдс с Фелл не только отобрали корпорацию, они освободили его от себя самого. К дьяволу всё, у него есть свои интересы, которые только его и ничьи больше. Ему нравилось заботиться о Катерине, и о той давней девочке и этой иногда невыносимой, это было естественно и просто – он сам себе придумал, что это ненормально и ущемляет его желания, а на самом деле это лишь ущемляло интересы и желания семьи и его собственные тоже, потому что он не представлял себя вне этого круга. А теперь он очутился вне его. И не было у него никакой злобы на брата, Керолайн, только беспокойство за расправу в Колумбии. Он их по-прежнему любил со спокойным осознанием этого чувства, так же как и Катерину все эти годы, живя с ней в разлуке, только выпрыгнул из общего котла. Элайджа стоял в дверях, поглощённый своими мыслями, и брюнетка неуверенно произнесла.

– Если тебе не нравится и скучно со мной, мы можем вернуться.

– Мне нравится. Мне по большому счету всё естественно, понимаешь?

– Да. – Оставив ягоды в покое, она прищурилась, вглядываясь в его лицо. – Думаю, да, я знаю, о чем “большой счет”. Я сама пришла к тому же.

– Когда?

– После нашей первой ночи в “Фиалковом приюте”. Помнишь? После рождения Златки. – Кет сполоснула ладони.

– Почему именно тогда поняла?

– “Поняла”, наверное, не то слово, – кивком согласившись, Элайджа вновь замолчал и Катерина решилась: – Но тебя что-то тревожит сейчас. Что-то вроде комара.

– Бремя белого человека. – Элайджа сел на лавку и начал рассматривать узор досок. – Знаешь, Энтони мне вчера говорил о нём. Он имел в виду другое – что сюда прилетает много богатых бездельников, и в целом, им наплевать и на этот хребет, и на всё вокруг, а суть в том, чтобы потом рассказать в какой глуши они побывали. Что-то вроде похвастаться достижением. В то время как люди здесь тяжело трудятся, по-своему любят это место и хотели бы, чтобы им восхищались. А для меня здесь другое. Здесь я не владею миллионами, и не нужно думать, что с ними делать.

Кет помедлила.

– Ты можешь попытаться не думать об этом и вне работы.

– Не могу. Я привык к этому ощущению. Но сейчас, я могу подумать без них и не чувствовать, что предаю сам себя.

– Бремя богатого человека… – словно попробовала на вкус она. – Но это потому, что ты к ним вернёшься? К этим мыслям и решениям? Если бы их у тебя не было, ты бы не мог сейчас думать свободно.

– Да. Хотя мне странно…

– Как перейти со шпилек на кроссовки, – усмехнулась Кетрин. – Легко, но что-то явно не то.

– Мечтаешь вернуться к любимым от Джимми Чу и Лабутану? Ты не зря так активно помогала мне заполучить наследство, – хмыкнул Элайджа. – Страшно представить, если бы оно досталось Нику.

– Страшно, – она поправила задравшийся свитер, – на твоё счастье, я удивительно умна с младых ногтей.

– Скорее ум отказал Джорджу, когда он поставил условие об отсутствии нормального брачного контракта, но признаю, что ты удивительно умна, – захохотал Элайджа.

– Ах ты... Мы с тобой в браке, значит, ты должен быть не менее удивительно умён. – Ехидно напомнила Кет.

– Да нет, противоположности притягиваются...

– Между прочим, я единственная женщина в этой дыре на много километров. – Она подняла бровь.

– Это не ум, а шантаж слабого, Катерина.

– На шантаж способен только исключительный ум...

– Тяни…

Но серебристая рыбка сделала хвостом.

– Это совсем неинтересно даже. – Отбросив несчастный спиннинг в сторону, Кет вернулась на место. – Столько рыбы, что никакого азарта её ловить. Давай, просто посидим.

Неинтересно ей было, потому что она не умела вытащить рыбу. Но Майклсону не пришло в голову озвучивать причину, потому что ему нравилось за ней наблюдать. Да и рыбалка и не могла пойти удачно, когда он занимался своим делом. Вынужденным и невыносимо эротичным для обоих – осторожно перебирая её волосы, скручивавшие в крупные кольца под широким гребнем, Элайджа понимал почему в религии волосы – главное искушение женщины. Волосы Катерины его завораживали, и он прощал ей всю упущенную добычу лишь бы растянуть время просушки и распутывания локонов. Впрочем, свернувшаяся на кусочке брезента Катерина даже не пыталась облегчить его участь и издавала гортанные охи и выгибала шею.

– Досушимся, иначе солнце сядет, и ты останешься с мокрой головой.

– Да.

Скосила взгляд и постепенно из страстного он стал задумчивым. Элайджа выдохнул и взялся за щётку.

– Что-то вспомнила? – обхватив её за талию, он выпустил пряди, улыбнулся. Неделя подходила к концу, и Катерина начинала всё сильнее тосковать по дочерям, поэтому их вечерние диалоги о том, как девочкам понравятся подобранные ею камушки или собранные листья, что когда они подрастут, то обязательно побывают, если не здесь, то в менее удалённом от цивилизации месте, стали почти традицией. Но в этот раз Майклсон ошибся.

– Да. Точнее, нет. – Катерина передёрнула плечами: – Я думаю, какая тут чудесная тишина, и она такая, потому что нам ничего не остаётся, как её слушать.

– Здорово, – согласился мужчина, всё ещё не понимая её мысль.

– Когда мы с тобой одни нам так здорово вместе, а стоит вернуться и все эти обстоятельства… Других людей обстоятельства сводят, они бы и знать друг друга не знали и знать не желали, если бы не приходилось видеть физиономии ежедневно, а мы только расстаёмся. Я боюсь, что опять что-то у нас случится, и я... О, Элайджа, мне так хорошо с тобой, когда ты не… – она осеклась.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю