Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 118 страниц)

– Я оставлю тебе охрану и кредитку, – Элайджа собрал подписанные ею бумаги и вытащил бумажник. На стол легла платиновая карточка. – И потом дашь адрес своего врача и арендатора.

Кивнув, Майклсон направился к двери, голос Катерины звучал вяло и апатично.

– Арендатора зачем?

– Куплю этот дом.

– А-а… – Кетрин кивнула. Палантин полетел за диван. – Эл!

Сумка из его пальцев выскользнула, упала на пол. Ведьма. Таких точно сжигали. Перехваченный на пороге, он поддался настойчивым прикосновениям горячих губ и разжал зубы, позволяя языку Катерины скользнуть в рот, в то время как руки Элайджи сжали её ягодицы. Мужчина вдруг представил, как будет ласкать длинные бёдра, целовать плечи и живот, как начнёт вибрировать на стонах голос Катерины при приближении разрядки, а тело трястись в ознобе, как они встретятся взглядами после, и она будет покорная и обессиленная от похоти, рассерженная своей же покорностью – это всегда веселило… И словно подтверждая воспоминания, Кетрин уступила, плавно откидывая голову назад и предлагая право лидерства ему. Возбуждение вскипело в крови с такой силой, что оглушило, заставив замереть столбом. Опасно быть во власти такой покорной и слабой женщины, самое опасное, что было в его жизни…

– Я же сказал – нет, идиотка чёртова!!

Шарахнувшись в сторону, Кет испуганно съёжилась, недоумевающе рассматривая теперь уже бывшего мужа. Она же победила! Да спровоцировать поцелуем такую эрекцию редкая женщина способна, особенно если она уже не столь хороша внешне как раньше! И, переборов страх перед явной агрессией, вновь нежно обвила руками шею Элайджи. В Бразилии же сработало. В следующее мгновение тонкая кожа её запястий украсилась следами мужских пальцев, а девушка заскулила. Хватка ослабла.

– Тебе мало было в Сан-Франциско? Не доводи.

– Я никого не довожу.

– Да неужели? – На смену её рукам пришли щёки, двумя пальцами ухватив за которые, он заставил смотреть прямо на себя. – По-моему этим ты занимаешься с особым блеском. Несколько взглядов, поцелуев и перед тобой скотина. А скотина не слишком способна думать, когда в неё тыкают палкой – может и убить. Ты не боишься, что в один прекрасный день ты снова перейдёшь границы допустимого, и я тебя просто грохну, ну, или на худой конец отлуплю до потери сознания?

– Нет. – Она фыркнула и мотнула головой, привычно потершись о пальцы. – Ты меня не можешь тронуть.

– А я вот боюсь, представь себе.

– Я знаю тебя лучше.

– Когда-то ты была уверена, что я не возьму тебя силой, радость моя, – лицо исказилось злобой, – да что там – я тоже был в этом уверен. Теперь у меня уверенности в себе поубавилось. Попадись ты мне в самолёте, когда я узнал где ты или после звонка Елены, и мой ремень…

– Я беременная. В самолете ты меня представлял иначе. – Кет упрямо смотрела. – На деле ты меня не тронешь. Ты даже не замечаешь, что не смог это сделать и сейчас, стоило мне скривиться.

– Я... Извини, – он осёкся, почувствовав потные ладони Катерины. Осознал – вправду второй рукой едва ли не поддерживает бывшую жену за спину, чтобы она случайно не оступилась. Отпустил её лицо. Тон стал официально-холоден, как в тот момент, когда они только приступили к диалогу: – Ты ошибаешься, я ничего не могу предположить о своей реакции, когда речь идёт о тебе. А мне не нужны такие страсти, поэтому я не хочу быть с тобой, не хочу заниматься жизнью на вулкане.

– Больше не хочешь меня любить?

– Да. Ты не приносишь мне радости, а если приносишь, то...

– То что? – напряжённо потребовала продолжения Кет.

– Слишком дорого обходится.

– Так я всё-таки виновата? – Она потёрла пятна на щеках, теперь уже злясь на него за это достоинство, которое и полюбила так безоглядно. И из-за чего сбежала в Болгарию, чтобы дать Элайдже время вернуть себя. Единственный прокол – не подумала, что больше он в эту реку не полезет.

– Ты не виновата. Это моё дело, кого мне выбирать – тебя или, скажем, как Мередит. – Он вновь закрылся в панцирь спокойствия, голос стал теплее: – Я ведь не хотел кричать на тебя и трогать вообще, итог ты видишь, Катерина, – я снова не владею собой, так давай больше не будем выедать друг другу мозг. Успокойся и думай о малышке. – Короткий поцелуй в лоб, привычный и оттого теперь странный: – У тебя всё будет хорошо, а у меня обычная жизнь, для которой я и создан.

Насупив брови, Катерина устало смотрела в окно, как он вышел из дома, сел в автомобиль, машина скрылась из поля зрения. Не хочет он её любить, видите ли… Как будто это возможно. Но в глубине сердца Кетрин знала, что именно теперь Элайджа подошёл к тому, чтобы найти дорогу к дню, в котором можно оставить о ней память, а не будущие чувства. Знала и боялась – Елена была права. Он уходил от неё, не в эту дверь или другую страну, и вправду в другую жизнь и остановить это движение у Кет не оставалось средств – она беспечно растратила их всуе, считая чувства Элайджи бесконечными. Её мир тоже стал тусклым и пресным. Таким каким был до их встречи. Забыв об Амалии, очевидно, ожидающей, когда она её позовёт, Кет отправилась на кухню и там съела огромный бутерброд с бужениной и помидорами, ягод, шоколадку, несколько бананов. Но еда не оказала магического успокаивающего воздействия, поэтому девушка выпила сок и легла спать.

Великобритания. Лондон.

Капли дождя звонко стучали по стеклу в прохладной тишине лондонской ночи. Приподнявшись на локте, Элайджа оглядел чуть приоткрытую верхнюю створку окна своей квартиры, в которое косо влетали отдельные капли – зарождающийся серый рассвет не вызывал бодрости и энтузиазма. Через два часа нужно было ехать на работу, проводить еженедельную планёрку, но… Потянувшись к телефону, Майклсон отправил секретарю короткое сообщение и рухнул обратно на подушки, решив отоспаться. Но не тут-то было – сон уже не шёл, да ещё у соседей кто-то издавал тихие плачущие звуки. Полежав в постели ещё десять минут, мужчина рывком встал, заставляя себя двигаться. Ещё через десять минут, планы были перекроены, и Эвелин получила приказ собирать директоров. Как всякого трудоголика, Майклсона раскачивал жёсткий график, заставлял включаться в работу и лучше любого антидепрессанта проветривал мозги, поэтому по прошествии полутора часов это был уже привычный английский джентльмен, одетый до странного безупречно для его высокого положения. Застегнув пуговицы пальто и схватив ключи, мужчина вышел за дверь. Пронзительное мяуканье, больше похожее на вопль заставило резко дёрнуться.

– Извини, не знал. – Вот и причина «нытья». Не соседи, а сидевший на пороге дома коричневый котёнок, мокрый и грязный. Сейчас он забился в угол, видимо, не зная, чего больше бояться – мужчины, наступившего на хвост, или лившего стеной дождя и поджал под себя лапы. На мгновение Элайджа подумал, что стоит впустить животное к себе хотя бы погреться, но тут же отбросил мысль – уж очень грязным и драным был котёнок, явно не домашний, а, значит, не пропадёт. Да и нагадит везде в лучшем случае грязью, а в худшем… На пороге же… Он переступил идеально блестящими туфлями на более сухую часть ступеньки. Ну, на пороге было не очень мокро. И раскрыв зонт, Майклсон направился влево, кляня себя за то, что купил квартиру в доме без прямого доступа к гаражу. Котёнок снова принялся издавать звуки больше похожие на хныканье.

Когда мужчина вернулся к ночи домой, дождь всё ещё лил как из ведра, а зверёк крошечным пятном темнел на коврике, свернувшись в клубок. На появление хозяина дома он уже никак не отреагировал, хотя в спешке Элайджа выронил ключи, и они шлёпнулись рядом с ухом животного. Вздохнув, Майклсон, не снимая перчаток, схватил котёнка за загривок, тот посмотрел осоловелыми золотистыми глазами, вяло шевельнул лапами, пытаясь вырваться, мявкнул и снова затих.

– Ладно, пойдём.

Котёнок был неприятным – липкий и продрогший. Поэтому, без особых нежностей наполнив раковину тёплой водой, Элайджа сунул животное туда. С непонятно откуда взявшейся энергией, комок грязной шерсти в его руках начал выгибаться и истошно пищать, норовя выпрыгнуть из пальцев и оцарапать обидчика. Но не тут-то было – вырваться не удавалось, пока вода, в которой его полоскали раз за разом, не стала относительно светлой. Наконец, сняв испорченные перчатки и укутав колотящееся в нервном ознобе животное в полотенце, Элайджа поразился какая, – он глянул под хвост, – она маленькая и лёгкая, половина веса – грязь, налипшая на шерсть. Одни – мужчина достал молоко, купленное для чая и налил на блюдечко, – кожа и кости. Сунул мордочкой в тарелку, бедолага зафыркала, дёргая крошечными усиками, но начала жадно пить, давясь и тыкаясь носом – нормально ещё не умела, а инстинкт работал.

– Хватит, плохо тебе будет, малышка, – отобрав облюбованную, ставшей похожей на маленькую сардельку на лапках, кошкой, тарелку, Элайджа поднялся в спальню и положил полотенце на кровать.

– Наелась и ведь сто процентов нагадишь, – но плюнув на этот факт, он отправился в ванную и, скоро вернувшись, упал на простыню, собираясь заснуть. Обсохшая кошка выбралась из полотенца, пристроилась рядом с рукой и принялась мяукать и плакать.

– Тихо, – властно скомандовал мужчина. И воцарилась тишина. На несколько минут.

– Мяу! – Пауза. – Мяу!!

– Сама виновата, – в раздражении схватив котёнка за шкирку, он приподнял его и поднёс к лицу. – Твою мать… – выругавшись, перехватил лапу, дёрнувшуюся в направлении его носа, больно тряхнув кошку.

– Мя-яу!!! Мяаа…

– Ах ты, неблагодарная… – но он остановился, увидев ржавого оттенка кровь, оставшуюся на пальце. Котёнок завертелся юлой. Лапа, которую она всё время, сидя в полотенце, поджимала, оказалась порвана и сильно кровоточила. Вздохнув, мужчина оставил животное в покое, посадил на край кровати, и кошка начала снова жаловаться и хныкать, назойливо мяукая на все лады.

«Завтра…» сегодня же ему требовался отдых и нестерпимо хотелось спать, поэтому, заперев пищащего котёнка внизу в гостевой ванной, чтобы не мешала, Майклсон погрузился в сон.

Но завтра был аврал, перенеслась встреча в Сан-Франциско, и лишь скользнув краем мысли по воспоминанию, что он оставил своего новоявленного питомца одного, Элайджа улетел в Штаты. Только через неделю, вернувшись с другого континента и бросив взгляд на кровавое пятнышко, темневшее на простынях, у Майклсона выпала минутка для найдёныша. Успокаивая себя тем, что кошки могут прожить без еды очень долго, Элайджа бросился вниз, рывком распахнув дверь в ванную комнату.

– Ты кто?! Где кошка?

– Она – это я, а я твоя Катерина. Если бы выросла, – закашляв кровью, лежавшая на полу девочка закрыла глаза. – Ты же обещал позаботиться обо мне и бросил.

– Это правда ты? – Затряслись руки, которыми он обхватил маленькое лицо, удивительно похожее на личико из детских фотографий бывшей жены. – Сейчас вызову врачей.

– Я уже превратилась. Ты опять опоздал.

Судорожно сглатывая, Элайджа провёл ладонью по тёмным кудряшкам, моргнул. Нет, он погладил липкую от предмертного пота шерсть околевшего котёнка. Показалось. Просто показалось... Нет, не показалось.

– Катерина!

Скатившись с кровати, Майклсон бросился в туалет, вырвав весь ужин в унитаз. Просто дурацкий сон. Холодный пот застилал глаза, руки дрожали и неожиданно мужчина понял, что боится открыть дверь в ванную. Это было дичью, но, так и не повернув ручки, он набрал номер личного секретаря.

– Миссис Кендрик, я летал в Сан-Франциско на этой неделе?

– Кхм, Вы летали в Болгарию. И вылетаете снова завтрашним рейсом в час тридцать после полудня.

– Спасибо. Извините за ночное время.

Сон. Конечно, сон. Да и вообще, сразу можно было понять ещё во сне, что это фантазия. Он бы никогда не бросил кошку подыхать от голода. Усмехнувшись про себя, Элайджа почувствовал, что успокоился. Каждый сходит с ума по-своему… Переел что ли сегодня? Восхитительно реалистично – ему с детства ничего настолько эффектного не снилось. Уже с наслаждением приняв душ и включив кондиционер, мужчина довольно опустился на простыни. Но всё равно – сердце было не на месте.

– Джон? Это Майклсон. Как моя жена?

– Согласно наблюдениям, она спит. Но пока дом не в собственности, большего сказать не можем.

Логично, ночь.

– Спасибо.

Беременные женщины те ещё соньки, но Катерина даже Керолайн с Ребеккой переплюнула. Майклсон улыбнулся в темноту. Как ни позвонишь, спит да спит… Третий день уже пошёл… Третий день?

– Джон, а Вы видели мою жену не спящей за это время?

Молчание.

– Если честно, то нет.

– Кто в доме?

– Миссис Юнгельд.

– Узнайте у неё просыпалась ли Катерина. Поживее.

Через десять минут Элайджа в ужасе уставился на дисплей телефона, переваривая услышанную от Юнгельд информацию. Катерина спала, хорошо дышала – это правда. Но вот только добудиться её не могли.

Около шести с половиной лет назад. Великобритания. Лондон.

– Я считаю, что тебе слишком рано выходить замуж, Ребекка. Ник придерживается того же мнения.

– Мне уже девятнадцать.

– Тебе ещё девятнадцать. – В диалог вступил Николаус, до этого молча сидевший в кресле. – Я правильно понимаю, что ты спала с Деймоном и это тебя сподвигло на мм...

– Я думаю это мои личные отношения, и они не могут быть предметом обсу…

– Ты несовершеннолетняя, поэтому у тебя не может быть никаких личных отношений, Ребекка. – В голосе Элайджи звякнул лёд. – Как твои опекуны мы имеем право знать.

– Именно так.

Бекс попятилась, хлопая ресницами. Она просто не представляла, что её, взрослого, разумного человека, допрашивают как юниорку двое мужчин. И о чём допрашивают?! Гнев бросился в лицо, и блондинка сделала шаг вперёд по направлению к Николаусу.

– Дорогой мой братец, ты что-то запамятовал. Совершеннолетие наступает в восемнадцать. К моим годам ты уже сделал Керолайн ребёнка, а перед свадьбой, когда нас пригласили мистер и миссис Форбс погостить и дали две отдельные спальни, вы каждый вечер «гуляли» в Мистик Фоллзком лесу так, что её стоны слышала вся округа. Прямо в лесу!

– А ты, Эл... Может, милочке Кимберли к тридцати и катит, – рывком обернувшись, пока средний брат хватал ртом воздух, она подошла к Элайдже, облокотившись кулачками о стол: – но разве не ты в своё время мысленно переимел мисс Пирс во всех позах? Можешь играть в покер фейс с кем угодно, но не со мной. Я видела, как ты зажимал её на свадьбе, что в церкви вообще-то недопустимо. Точнее это видели все, включая Джорджа, и никогда не поверю, что ты не представляешь, что у неё между ног. Ей было семнадцать, а тебе даже не двадцать пять как Нику.

Повисло оглушительное молчание. Природная холодность Бекс к воздыхателям в школе убаюкала внимание старших братьев, они перестали волноваться о том, что кто-то покуситься на их ребёнка, и тем паче самой девушки коснётся трепет первой любви, да и просто позабыли о том, что являются опекунами красавицы, ограничивались подтруниванием над её кавалерами, и теперь сообщение о замужестве стало ударом, к которому ни Элайджа, ни тем более Клаус не были готовы. Сначала, узнав о свадьбе они бледнели, краснели и зеленели в разных степенях – блондин-Николаус явственнее, более смуглый Элайджа меньше, – потом пили залпом, что под руку попадётся, потом высказали всё, что думают о Сальваторе и уме их сестры не стесняясь в выражениях, но в итоге всё же взяли себя в руки. Если это можно было так назвать.

И всё же в претензиях Бекка перегнула палку – оба брата онемели не от аргументов – от вновь нахлынувшей ярости. В приливе мстительности девушка влезла, куда не стоило совать нос и в грубейшей форме. Элайджа начал первый:

– Я не собираюсь отчиты…

– Вы оба просто ханжи!

– Мы оба старше тебя, поэтому не смей говорить с нами в таком тоне, – голос Клауса сел, а это не предвещало ничего хорошего, – до двадцати одного года ты состоишь на нашем попечении, и, Ребекка, с сегодняшнего дня ты под домашним арестом. Ступай в свою комнату.

– Серьёзно, что ли? – И без того раздавленная их реакцией Бекс гневно расхохоталась. – Может, в угол поставите? Или на чечевицу, замаливать грехи? Кто же будет меня контролировать? Неужели ты, Эл?

– Я. У тебя сейчас возможность дать себе шанс, сестрёнка. Используй её с умом.

– Почему я должна что-то использовать? – Она вскинула подбородок. – Я выйду замуж за Деймона. Это решено.

– Закончишь институт, выходи за кого захочешь, – с пафосом сообщил старую как мир фразу всех ретивых мамаш и папаш старший брат. – А пока будь добра учиться.

– Одно другому не помеха. Я не вижу смысла ждать ещё пять лет, – фыркнула Бекс.

– Бл*, Ребекка! – Кулак Клауса впечатался в журнальный столик, с него посыпались журналы, стекло украсилось кровавыми пятнами, но вскочивший мужчина этого не заметил, подойдя к девушке: – У тебя отсохли мозги?! Сальваторе не тот мужчина, и ты не в том возрасте! По сумме он переимел половину баб в Англии. Что ещё не доходит?!

– А когда будет «тот» возраст?! Кто «тот» мужчина?!

– Будет, – прошипел Николаус.

– Нет, не будет! Потому что их не существует для вас! Кто бы ко мне не подошёл, ты всегда их… – разрыдавшись, Бекка вылетела из кабинета, оглушительно хлопнув дверью.

Наступила молчание. Подойдя к бару, Николаус щедро полил рану виски из ближайшей бутылки и после глотнул из неё же, грязно выругавшись. Элайджа закурил.

– Она не понимает, что пока не готова к семейной жизни, – хмуро заметил Элайджа, уставившись на столешницу и судорожно глотая горький дым. В отличие от побагровевших от злости Клауса и Бекс, во втором раунде он остался невозмутим. Впрочем, только внешне – уровень злобности от этого был не меньше, но он всё же жалел о своём порыве из-за душевного покоя сестры. – Сальваторе, сука…

– Он тебе звонил? – поджал губы младший брат, отказавшись от сигареты. В отличие от Эла, Николаус готов был рвать и метать, и жалости к проштрафившейся сестре не испытывал.

– Звонил. Завтра прилетает в Лондон.

– Мне хочется его убить.

– Мне тоже.

В своей спальне, свернувшись в клубок, плакала Ребекка. Деймон просил её обождать с разговором с братьями до его возвращения в Лондон, но он забыл – разве может ждать девятнадцатилетняя девушка, окрылённая счастьем? Возможно, будь она хитрее и расчётливее по отношению к Элайдже и Николаусу, Бекс была бы хоть как-то подготовлена к сцене в кабинете, но когда дело доходило до отношений в семье младшая Майклсон оставалась самой простодушной, и даже скорее наивной из всех Майклсонов, поэтому получив от Деймона самое восхитительное в мире кольцо, и проводив его в аэропорт, она продержала их тайну всего четыре дня. На пятый, вернувшись домой между занятиями и случайно услышав голоса братьев в кабинете, Ребекка не устояла – ворвалась в комнату и одним духом выложила им новости.

Но никогда она не могла предположить, что братья отреагируют так ненормально на её желание устроить свою жизнь. Этого не мог предположить даже Сальваторе, неплохо знавший семейство, не могла понять Керолайн, впервые в жизни вздрогнувшая от слепой ярости, с которой муж разнёс кабинет, придя домой, и сами Элайджа и Николаус, которые считали себя цивилизованными людьми, совсем не склонными к диктату.

У любой медали есть обратная сторона, и она почти всегда неприглядна. Семья Майклсонов была сплочённой до крайней степени, достойной восхищения всех их знакомых, больше не знавших в жизни подобных примеров. Живя отдельно и в разных домах, братья и Ребекка находились в постоянном контакте друг с другом, общей была не только корпорация, но, казалось, Майклсоны и дышали одним только им понятным составом воздуха. Только вот теперь с эгоизмом, достойным эпитета «фанатичный», забыв о логике, поиске компромисса или хотя бы элементарной вежливости, старшие представители этой фамилии боялись отдать кому-то девочку, которую вырастили. Особенно сильной боязнь была теперь.

Четыре месяца назад. Франция. Предгорье.

Небольшой домик стоял на краю посёлка, отделённый от улицы большим садом, а с других сторон окружённый лесополосой. Мрачновато, но снявшие его девушки были, во-первых, не из робких, а во-вторых, городок N. находился на расстоянии получаса езды на автомобиле.

– Тут может быть неплохо, – заметила Мария, встряхивая мокрыми волосами и одновременно расправляя полевые цветы в вазе, – отоспимся заодно.

– И ещё ушифса мошно, – Ребекка, напихавшая в рот сыра, купленного ими на местном рынке, развешивала их мокрые купальники.

– Учиться? Ты точно перегрелась, – захохотала девушка. – Будем плавать, ловить рыбу, ходить на пикники и всё такое… Да и то вряд ли, мы всё время будем заняты в церкви.

– Да, у меня смутное ощущение, что мы здорово лопухнулись с этой реставрацией. – Закончив своё занятие и вымыв руки, Бекка прошла на кухню. – Там мрачно, да?

– Немножко есть. Хотя, я думаю, Бекка, дело в том, что он не очень богатый. Мне так показалось. Даже странно, что именно туда передали экспозицию.

– Он шестнадцатого века, памятник культуры. И ты ошибаешься насчёт богатства – одни сегодняшние мозаики на амвоне чего стоят. Это целое состояние. Просто как-то на отшибе расположен. Ладно, тебе налить кофе?..

Речь шла о небольшом монастыре, на северо-востоке от поселения, где они сняли дом. В белоснежных стенах храма когда-то располагалось отделение ордена цистерцианок*, первые упоминания об обители датировались аж началом шестнадцатого века, и девушки, решившие отдохнуть от шумной компании в этом тихом местечке, сразу нашли себе дело по душе. Мария страшно интересовалась древностями, да и Ребекке было не в новинку, поэтому они подвизались помогать с экспозицией, выставлявшейся в монастыре. Хотя Майклсон догадывалась, что неспроста её синеокая подружка полностью погрузилась в размеренный деревенский быт, но старалась не лезть в сердечные дела.

Два месяца спустя.

«Милая моя Бекка, приглашаю тебя. Мне есть о чём рассказать. Мария:))»

Перечитав ещё раз сообщение, Ребекка улыбнулась. С тех пор как они пожили в той французской деревушке прошло уже два месяца, но работа с антиквариатом настолько поглотила её подругу, что взяв в ВУЗе отпуск, Мария осталась до завершения описи экспозиции.

На небе появились первые тучки, и девушка зябко поёжилась, покрепче перехватив ручку дорожной сумки и разглядывая огни, окантовывавшие порог гостиницы. Рейс из Лондона задержался, в итоге выехала из аэропорта в Прованс она только к вечеру, в городке N. оказалась к ночи, устала и решила остановиться гостинице. Тем более дозвониться до Марии не сумела сегодня и вчера – та, такая кропотливая, если дело касалось художественных ценностей, в быту была на удивление безалаберной и частенько забывала зарядить телефон или заглянуть в компьютер.

Устроившись в номере и приведя себя в порядок с дороги, девушка спустилась вниз – желудок требовал горячей еды. Ресторанчик в гостинице был небольшим, но симпатичным, по нему разливались ароматы хорошей кухни и, довольно жмурясь, Бекс устроилась за крайним столиком в углу. Заказав по-английски сытный ужин – вина, бульон, антрекот и сладкие булочки, – девушка достала планшет и попыталась погрузиться в чтение, но сосредоточится не получалось, невольно мысли Бекс перескочили на события трехмесячной давности.

Восхождение в Альпы для Сальваторе завершилось невероятно удачно – в группе был и сын одного известного режиссёра, и – очевидно, дело не обошлось без вездесущего Ларселя, – Деймону предложили быть ведущим в документальной ленте об истории покорения Альп, что позволяло шагнуть за грань популярности англоязычной аудитории. Превосходная возможность, поэтому наскоро попрощавшись с Ребеккой после спуска, он уехал на, как позже выяснилось, успешные переговоры, а она сначала повидалась с родными, потом они с Марией отправились во французскую глушь. Дальше Деймон улетел в Южную Америку, и с тех пор от него не было ни слуху, ни духу. Наверное, к лучшему – Бекс до сих пор испытывала смущение от ляпнутого ею на Монблане, да и не была уверена, что отношения останутся как прежде спокойными и уютными, а насколько ценно и необходимо ей это ровное тепло начала осознавать только теперь, когда ему появилась угроза, рождённая её же глупостью. Для того, чтобы желать чего-то большего девушка до сих пор не созрела…

Появление официанта вернуло её к действительности, и Ребекка полностью отдалась в лапы чревоугодию, с наслаждением пережёвывая каждый кусочек мяса и из-под ресниц оглядывая зал.

Многолюдно здесь точно не было – за дальним столиком компания мужчин обсуждала что-то политическое, кажется, набирающую силу партию крайне правых, ещё была семья с детьми, судя по дорожной экипировке, просто остановившаяся перекусить, воркующая парочка подростков на увитой хмелем веранде и молодой мужчина в углу, с интересным профилем, который не чуждая художественному вкусу Бекс именовала «истинно французским». Девушка усмехнулась, но тут же была поймана за разглядыванием. Поднявшись с места, парень направился к ней.

– Привет, можно?

– Конечно. – Она оправилась от удивления. – Европа опять такая кроха. Какими судьбами ты здесь?

– Я приехал к Марии, но пока не узнал адреса и остановился здесь, – вздохнул Орланд, пододвигая стул. – Она не берёт телефона.

– Я тоже к ней, – без задней мысли ответила Бекс. – Адрес со мной, поедем завтра вместе. Она последнее время забывчивая – то телефон отключит, то адрес не даст…

– Эм… – парень перевёл взгляд на блестевшее топазовыми искрами вино, и Ребекка поняла, что он чувствует неловкость. – Видишь ли, я без приглашения. И не уверен, что мне будут рады, поэтому откажусь.

– То есть? – плечи блондинки напряглись – она сообразила, что идея может быть не так и хороша.

– Мы, кхм… здорово повздорили в последний раз. Поэтому не хочу создавать тебе проблем.

Повисла тишина, в которой раздалось неожиданно громкое и неуместное «иначе мы останемся несамостоятельны…» со стороны мужской компании. Бекс разломила хлебец, обдумывая услышанное. С одной стороны права давать адрес Марии она не имела, с другой стороны даже в этом Орланд оказался порядочным человеком, не пожелавшим подставить саму Бекс, и с третьей…

– Можно спросить? Я не из пустого любопытства. Когда вы расстались?

– Три месяца назад.

Именно тогда Мария вдруг решила рвануть в провинцию.

– А она очень тебе нравится, да? – Ребекка покраснела как маков цвет.

– У меня есть другие мотивы оказаться здесь? – он обвёл выразительным взглядом местечковый колорит гостиницы, Бекс фыркнула. – Конечно, она мне очень нравится.

– Хорошо, поехали вместе. Я не думаю, что ты её обидишь и дам тебе адрес, – приняла решение блондинка и от облегчения сделала большой глоток вина.

Мужчина искренне рассмеялся, чуть откинув голову.

– Спасибо. Буду рад твоей компании.

– Что смешного?!

– Ничего. Просто ты так сказала «дам адрес», как королева почтила доверием ничтожного вассала.

Ребекка хихикнула, но тут же напустила на лицо суровость:

– Если бы не я, ты бы ходил по домам и спрашивал, где она живёт, до скончания века!

– Если бы не ты, я бы узнал об этом в монастыре, где она работала, – пояснил Орланд, вновь фыркая от вытянувшегося лица девушки. – Но я рад доброму расположению самого опасного зверя.

– Меня?!

– Подруги-наперсницы – основное зло.

– Я ведь ещё и передумать могу!

На следующее утро Ребекка встала, когда солнце лишь начинало свой круговорот, как они и договаривались с Орландом, обещавшим за ней заехать, и уже к девяти утра пара стояла на пороге деревянного дома, снятого Марией. На стук никто не откликнулся, и Ребекка толкнула дверь. Та отворилась, в холл ворвался сквозняк, раздувший неуместно пышные кружевные шторы, украшавшие окна веранды со времён прошлых хозяев.

– Мария? – Девушка прошла вперёд. – Хэй, ты здесь?

Подёргала ручки ванной и туалета – двери легко поддались и распахнулись, показывая тёмное нутро комнат. Обернувшись к идущему за ней Орланду, блондинка констатировала:

– Напрасно приехали – никого нет. Видимо, она с раннего утра уехала в церковь.

– Это, кстати, далеко?

– Да нет, – девушка повела плечами. – Поедем или останемся здесь дожидаться?

– Поехали.

– Я только схожу в ванную, – щёлкнув выключателем, она скрылась за дверью. Раздался звон и вскрик, Орланд рванул дверь. Ребекка судорожно подбирала случайно высыпавшиеся из сумочки вещи, причитая над «погибшими» румянами и пудрой.

– Извини.

– Ничего.

Солнечный день стал ли причиной, мелодичный колокольный звон, разливавшийся в воздухе, или монастырь и вправду не был таким уж мрачным, каким отложился в воспоминаниях Ребекки с её прошлого посещения, но когда они с Орландом забрались на взгорок, где располагались центральные ворота, блондинка замерла очарованная.

Каменные стены, сложенные из серого камня скорее в грубоватом романском стиле монастыря-крепости, чем в привычной болезненно-изящной готике, образовывали букву пи с основной треугольной башней-донжоном посредине, и южным и северным крыльями по бокам; позади на значительном отступе располагались башни колоколен, а всё пространство между ними занимали виноградники и сады. Их пышность Бекс уже успела оценить, но всё равно, как и прежде, стены здания не казались ей уютными или приятными для жизни. Величественные и по-своему роскошные. Неподалёку, наверное, напуганная колоколами, звонко закричала какая-то птица, и девушка, очнувшись от своих мыслей, скосила глаза на спутника. Очевидно, парень был также впечатлён видом, потому что стоял вместе с Ребеккой на круглой площадке, не двигаясь и ничего не говоря.

– Пойдём? – Спустившись по тропинке, они вошли в огромные кованные ворота. – Оценочно-реставрационные работы и предметы экспозиции в центральном корпусе, – пояснила блондинка, берясь за массивное кольцо в пасти каменного барельефа изображавшего льва.

Но и тут Марии она не нашла, так как согласно словам донны Августы, обошедшейся с гостями предельно официально, девушка подала заявление об уходе, после – отработала два дня и покинула монастырь ещё неделю назад. Бекс приуныла и рассердилась – путь в другую страну, и ничего.

– Ладно. – Выйдя из монастыря, девушка пожала плечами. – Надо возвращаться.

– Подбросить до аэропорта?

– Буду рада.

Но невезение привязчиво – в аэропорту, уже попрощавшись с Орландом, Бекс поняла, что потеряла паспорт. Вернувшись в гостиницу, она перерыла всё – такой необходимой карточки не было нигде. И уже набирая номер старшего брата, вспомнила эпизод с рассыпавшимися по ванной вещами из сумки.

Так и оказалось – паспорт валялся под шкафчиком. С облегчением улыбнувшись, блондинка включила воду и сполоснула лицо – на улице пекло очень сильно. Да и пить хотелось, оставалось надеяться, что, покидая дом, Мария оставила хоть одну бутыль с питьевой водой.