Текст книги "Приходите за счастьем вчера (СИ)"

Автор книги: Darena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 118 страниц)

– Я и есть такая. Если ты забыл, – ошеломлённая тем, что Эл готов её отпустить, она улыбнулась и начала складывать полотенце в сумку.

– Я бы не женился на женщине со взглядами ниже плинтуса.

– Всё-таки девушка топлесс – шлюха?

– Если она ничья – нет. А если моя… – Он подхватил со столика ключи. – Слушай, мне надоело, условия демонстрации груди самцам на пляже я тебе озвучил, а там делай, что хочешь, пойду прогуляюсь.

– Хорошо.

Хлопнула дверь. Кетрин плюхнулась на диван и зашипела себе под нос. На глаза попались бархатные розетки маков, плававших в вазе… К розам она привыкла, а вот маков от Элайджи не ожидала. Тем паче в конце лета. Никто уже давно не дарил цветов женщине в их обществе товарищеских браков, а вот Эл ей да, пусть и получалось это у него не слишком романтично… «Цветы прикрывают всё, даже могилы…»****** Катерина переодела плавки, потянулась было к бюстгальтеру бикини, но, тут же с ненавистью взглянув на снятые трусики, отшвырнула верх купальника и схватила сарафан.

– Ты знаешь, у меня нет никакого желания договариваться. Либо я, либо он… – поднявшись из-за столика, мужчина быстрым шагом прошёл к краю террасы летнего кафе при отеле, чтобы продолжить разговор в приватной обстановке. – Разумеется, с ресурсами Толоса это буду я… Они итак уже испорчены, выбрасывай акции на рынок…

Появившаяся на площадке со стороны побережья, улыбающаяся Кет привлекла его внимание и заставила остановиться.

– И почему я не удивлена? – прощебетала девушка. – Если в сутках будет тридцать часов, ты и тогда будешь работать их все.

– Значит, так? – Элайджа прищурился, оглядев её мокрые вокруг лица волосы, фигуру в сарафане, сквозь хлопок которого при внимательном осмотре можно было заметить вершинки чуть проступающих сосков. Сумочка, которая при всей фантазии вряд ли можно было предположить, вмещала что-то кроме ключей и телефона довершала говорящую ситуацию.

– Что «так»? Я очень голодная, а деньги забыла. Накормишь за свой счёт, надеюсь?

– Садись, только сними кольцо.

– С какой стати?

– Я слов на ветер не бросаю – мы отдыхаем отдельно.

– Работа превращает тебя в зануду и жмота. – Напечатав заказ и кивнув, чтобы принесли коктейль, пока она ждёт, брюнетка с наслаждением потянулась на стуле, подтвердив отсутствие белья. – Я никому ничего не демонстрировала.

– Неужели плавала в одиночестве?

– Майклсон, – девушка посмотрела на него с откровенной жалостью, – ну, где ты здесь найдёшь одинокий пляж? Конечно, меня видели голой, но демонстрировать – это значит красоваться, а я мирно плавала сама по себе.

Повисла тишина, в которой голодная девушка отдавала должное итальянской кухне, стараясь не смотреть на тартар с молчаливой яростью поглощаемый супругом, решившим на этот раз вовсе не считаться с её нервной системой. Впрочем, сырой фарш Элайджу не удовлетворил, и, не съев и половины, он отшвырнул вилку от себя и уже не спускал глаз с затылка довольной брюнетки.

– Положи вилку.

– Зачем? Я говорила, какие вкусные здесь овощи? Что значит южное солнце… Уж извини, но в сером Йоркшире…

– Ещё слово в роли дуры, и я выволоку тебя из-за стола.

– Боже, сцены ревности на людях! Эл, куда ты катишься… – Но с уст сорвался только один смешок, да и тот скорее испуганный. Тихо звякнул прибор, но на большее она не решилась. – Разумеется, я знала какой ты примитивно-консервативный человек, нашла без «самцов» и развлекалась в компании благочестивых мусульманок, ну и всех прочих феминисток. – Она просияла улыбкой, увидев стандартные закуски, когда официант отошёл, продолжив: – Хотя может там и смотрели… Бог его знает. Но про лесбиянок речи у нас не шло, только про «самцов», плюс мне хватило пару раз до второго замужества – как ты понимаешь по итогу, не понравилось… Надеюсь, ты доволен? Налей мне вина, а то бесконечно болтать – горло пересохло…

Элайджа наполнил её бокал до краёв:

– Катерина?

– Мм…

– Тебе вкусно?

– Очень.

«Если бы ты ещё не ел при мне эту мерзость было бы и вовсе замечательно…» Но нарываться на скандал снова расхотелось.

– А вино?

– Потрясающее. – Она сделала хороший глоток и вновь принялась за мясо. – Попробуй сам.

– Ты знаешь, кто такой Александр VI*******?

– Судя по имени, итальянский дож или Римский папа?

– Второе.

– Хоть я и недообразованная, зато умная. – Катерина подняла брови, отправив в рот кусок стейка. – А почему ты спросил?

– Он плохо кончил. Я подумываю, что ты у меня так же.

– И как именно это «плохо»? – хмыкнула женщина.

Не ответив и бросив на столик карточку, чтобы она могла расплатиться, Элайджа вновь взялся за телефон и исчез за поворотом.

– Ой, смешно… – наигранную ухмылка угасла, и, раздражённо передёрнув плечами, Кетрин принялась уплетать за обе щеки основное блюдо. – Простите, могу я задать небольшой вопрос? – Она отвлеклась вновь глотнуть вина, и потому выбор пал на сомельё, терпением Кет никогда не славилась.

– Я Вас слушаю?

– А Вы случайно не знаете, как окончил жизненный путь Папа Александр VI?

– Трудно не знать, семейство Борджиа крайне знаменито, – итальянец улыбнулся. – По легенде отравился тем самым вином, что пьёте Вы и… Сеньора? – он удивлённо посмотрел на подавившуюся девушку, оросившую содержимым рта сахарную скатерть столика.

– Я… – откашлявшись, она покосилась на бокал. Сглотнула, борясь с винными парами, пошедшими в нос, и вытирая салфеткой следы слюняво-красного позора с лица, шеи и со стола. – Наверное, да. А Папа?.. Он кхм…

– В конечном счёте захлебнулся собственным ядом: хотел отравить трех кардиналов, но перепутали бутылки и пошёл проверять действенность индульгенций. Забавная история, хотя за правдивость трудно ручаться.

– Да уж, забавнее некуда, – изобразила улыбку эпилептика Кет, неуверенно косясь в бокал. – Спасибо за своевременное просвещение. Я… эмм… Не станет же он меня из-за какого-то лифчи...

– Простите?

– Нет, нет. – Сообразив, что выбалтывает мысли, Кетрин спохватилась. – Всё очень вкусно, но попросите убрать тарелку с,.. – она указала на остатки мерзкого фарша, – с вот этим, пожалуйста.

– Пересядете?

– Спасибо.

– Если требуется помощь?..

– Я обязательно Вас позову.

– Тогда приятного аппетита, не буду отвлекать.

– Да, благодарю…

Сообразив, что думает, как редкой степени идиотка, она смело подцепила ножку бокала, снова вгрызлась в мясо, но Эл своё дело-таки сделал – приятный аппетит испортился напрочь, и хотелось зарыдать прямо на террасе. Но Кет теперь постоянно хотелось рыдать, она этого не делала – боль Элайджи была сильнее, он держался, а значит нельзя ей рыдать.

США. Сан-Франциско.

Не стоило брать её с собой. Читая график составленный Эвелин, Майклсон скосил взгляд на прихорашивающуюся жену, выглянувшую из спальни. Но ему так осточертели скандалы в доме… Хотя нет, скандалы – это должно быть с криками и швырянием вещей, до такого Кет не опускалась, а ледяное слащавое недовольство – дело другое.

– Кинь мне сумочку из прихожей, – раздался оклик.

– Возьми сама! – Резкий тон вполне соответствовал его настроению.

– Спасибо, Вы крайне любезны, – ехидно протянула Катерина, появляясь в дверях и повиливая бёдрами, прошла к прихожей. Он замер. Прошло несколько минут, прежде чем Элайджа появился на входе в квартиру. В облике Кет ничего не изменилось – те же кружевные микротрусики, бюстгальтер и пояс с подвязками, если не считать чёрных чулок, один из которых она медленно натягивала на левую ногу, поставив ступню на пуф, а другой уже красовался на правой.

– Если я ещё раз увижу в таком виде, то разрешения спрашивать не стану. Ты всё поняла?

– Нет. Я у себя дома, ты сам отказался дать мне сумку, в которой остались мои чулки, – она закусила губу, неожиданно растеряв надменную насмешливость и взглянув большими печальными глазами. – Что происходит, Эл? Почему ты постоянно злишься на меня? Мне теперь не выходить из спальни, потому что ты соизволил взять меня с собой? Может, ещё полы одежды расцеловать за милость своего господина? Подумай сам, как это выглядит…

Как ни странно слова актрисы от Бога достигли адресата, мужчина уже понял, что грубость была несоразмерна и ничем не вызвана. Шизофрения на почве воздержания, выливающаяся в хамство…

– Извини. – Он окинул взглядом фигурку в нижнем белье, напомнив себе, что жену нужно жалеть и беречь её чувства после потери ребёнка. Прошло всего-то пять месяцев, а ведёт себя как скотина… – Просто накидывай халат, кошечка.

– Закрепить подвязки, путаясь в ткани, сложно. Мне нужно собираться на приём и побыстрее.

– Красота требует жертв? – Хотел примирительно поцеловать в лоб, но рисковать не стал. – Я выйду пока подышать воздухом.

В этот день Катерина и вправду была как-то особенно хороша и улыбчива. За окном цвела ранняя осень Сан-Франциско, раскрасневшаяся от тепла и вина, брюнетка молча подала руку Хелвиду и, кивнув Элайдже, в очередной раз пошла танцевать. Было весело, но ровно до того момента, как, обегая рассеянным взглядом зал из-за плеча Тони, рассказывавшего смешную историю о начальнике его логистического отдела, она не столкнулась с взглядом мужа. Женщине стало не по себе от бесстрастного выражения его лица.

– Ты был против? – Появившаяся в дверях Кет облокотилась о перила террасы, подставляя ветру разгорячённые щёки.

– Нисколько, развлекайся, – он осторожно поставил бокал на балюстраду.

– Передохну, – без задней мысли брюнетка перехватила его вино и, чуть повернув бокал, припала ртом к кромке хрусталя, пробуя терпкую жидкость. На нижней чувственной губе на пару мгновений замерла капелька бордо, тут же слизнутая, и Элайджа завороженно отметил – из знакомых женщин только жена умела охватывать бокал так, что никогда не оставляла на стекле «авторских» следов помады, тонко балансируя на грани рафинированной безнравственности. Выпившая пару бокалов шампанского и не расположенная к самоконтролю и наблюдению, Катерина напрочь не прочувствовала эротичности момента и мгновенной реакции и без того раздосадованного её кокетством мужчины, позабыв о его природной холодности в выражении эмоций.

– Пойдём.

– Но куда? И зачем?

Ничего не ответив, Майклсон потянул её за руку, и, не споря, женщина пошла следом, вслушиваясь в тяжёлое дыхание и не понимая, чем могла так разозлить. Ревность – это слово отсутствовало в их семейной жизни, по крайней мере за рамками латентных чувств собственников.

Ответом на её первый вопрос оказался свободный номер того же отеля, где проходил приём, ключ от которого, портье отдал даже не оформляя документов. Войдя в распахнутую дверь, Кет растерянно остановилась в центре комнаты и, облизав пересохшие губы, позвала мужчину, с шумом захлопнувшего дверь и издавшего вздох облегчения:

– Эл, что… – Ответ на второй… Кетрин догадалась по взгляду и не успела понять, что конкретно он собирается делать, как с неё был сдёрнут верх платья.

– Я пока не готова, Эл! – Но перчатки скользили по рукам, не давая царапаться. Майклсон поморщился, увидев двойной скотч для крепежа одежды, и с отвращением оторвал его с обеих грудей. Женщина взвизгнула, но боль тут же ушла от прикосновений губ и их тёплого дыхания. – Подожди… остановись немедленно! Не сегодня!

– Ты разучилась считать?

И при виде неумолимого лица Кетрин стало страшно до рези в горле.

– Что считать? – Голос осип – Элайджа не контролировал себя, расправляясь с её одеждой и просто не обращал внимания на пинки и удары: – Что?!

– Дни, – потянув к коленям клочок ткани, он понимающе поднял брови. – И ты… мда…

– Это же нервное, – Кет отступила, но тут же напоролась на подлокотник дивана закачавшись на высоких шпильках, – это от страха!

– Кончишь не от него.

В два шага покрыв расстояние между ними, Элайджа принялся крепко целовать её рот. И Кетрин, к своему ужасу, поняла, что её тело, давно бунтовавшее против наложенных на него драконовских ограничений, отзывается на любое прикосновение.

Через несколько минут отодвинувшись и выпустив длинные локоны из пальцев, Элайджа и сам не верил до конца в то, что совершил. Висевшая на подлокотнике дивана брюнетка, наконец, смогла расслабить запрокинутую назад шею и оцепенело уткнулась носом в обивку, даже не пытаясь сдвинуть широко расставленные ноющие бёдра. Ноги, став ватными, отказывались служить опорой и висели так же безвольно, как сама Кет. Хлопок двери вывел из прострации, она по всё тому же подлокотнику сползла вбок, путаясь скользкими от шёлка перчаток руками в подоле сбившегося на талию платья и волос, застилавших лицо. Переступив ногами, женщина избавилась от болтающихся у щиколоток трусиков. Оглядев обстановку, Катерина мелко задрожала, прекрасно понимая, что иначе чем изнасилованием это не назовёшь. Пусть с оговорками – это был не тот садизм, что практиковал Бернер, да и Элайджа слишком хорошо знал её тело, угол был нужный, и вагинальный оргазм она получила, крайне острый от долгого воздержания, но насилие над её волей. Хотя Эл порой обращался с ней жёстко, бывали и ноги «колесом», но Кет знала, что всё-таки жалел и её, и её тело, и никогда раньше он не вёл себя так до, не удосужившись подарить даже короткого поцелуя в щёку и не заглянув в глаза, и не уходил, хлопнув дверью, после. Заставить кончить как последнюю суку под кобелём и уйти? Что так сильно изменилось?

Слишком погружённая в себя, обиженная и потерявшаяся во времени, чтобы рассуждать как взрослый человек, Кетрин легко нашла ответ на вопрос: она не родила ему дочку. И вдруг не родит в следующий раз и только третий... Или не родит вообще. Кому это понравится? Явно не такому привязчивому к детям мужчине как Эл. Но что может она, чтобы так с ней обращаться? Тело содрогнулось в судороге. Или это месть за то, что она недостаточно нежна с ним? Не любит и не хочет, как прежде? Но что же ей делать, если прежних чувств больше нет, она предлагала развод, и выход… Его тоже не было. Эл не отпускал от себя на свободу, да она, если вправду, давно уже не понимала, куда ей идти, и что делать, дай он эту свободу завтра, целей не было – пустое нанизывание календарных дней, но и жить вместе как прежде у них не получалось. Впервые в жизни Кетрин искала, и ничего не выходило.

Негнущимися пальцами расстегнув молнию сбоку, стянув перчатки и сбросив туфли, она принялась искать дверь в ванную комнату.

Горячие струи в душевой смыли не только макияж и расслабили тело, но и успокоили рвано стучащее сердце, если это можно так назвать. Обернувшись в полотенце, женщина пошла звонить о доставке халатов в номер и прибирать сброшенное платье, обувь и бельё, но, выйдя из ванной, не увидела ни того, ни другого, зато нашла мужа, сидящим в кресле.

– Элайджа.

– Держи, – потянув за край полотенца, Элайджа забрал его и быстро укутал Катерину в махровый халат, заметив пристальный взгляд. – Прости, я не должен был так и тем более… – Он замолчал. Примитивность произошедшего потрясла и напугала его самого не меньше, чем её, но вот извинения… Элайджа не видел в них смысла – Кет не из тех, перед кем став на колени прямо или фигурально можно выпросить что-то помимо презрения. Даже сейчас она стояла, вскинув брови и поджав губы. Впрочем, никакое самообладание его бы уже не провело. – У тебя нет крови?

– Что?

– Разрывы, – поняв, что Катерина внутренне дрожит, Майклсон взял самый ласковый тон. – У тебя всё в порядке?

– Нет, ничего нет. – Она отчего-то не испытывала ни смущения, ни гнева, только заторможенность, просто ответив: – Я была достаточно расслаблена... Нет, я здорова.

– Ладно. Вот.

Он протянул стакан с водой и таблетку.

– Что это? – выдавила Кет, в действительности уже прекрасно догадавшись о предназначении розовой пилюльки.

– Противозачаточное.

Она со злостью ударила по раскрытой ладони, заодно расплескав воду. В следующее мгновение осознав, что сделала, девушка тут же отскочила в сторону. Почему у неё всё так?! Плюнув на таблетки, мужчина инстинктивно обнял дрожащее тело.

– Уходи, – голос завибрировал слезами, но Кетрин сдержалась. Пустое: всего лишь предательская реакция привычки, броситься туда, где будут утешать. – Мне нужно отлежаться и подумать.

– Ты можешь сделать это дома.

– У меня нет сил. Проваливай.

Но протесты не нашли адресата, и через несколько минут она сидела в такси, поджав под себя босые ноги. Ещё через десять Элайджа опустил её на кровать в квартире. Уткнувшись носом в подушку, Кетрин закрыла глаза. Всё время ей казалось, что происходящее с ними сейчас уже было. Когда и где? Какое-то отупение не давало этого вспомнить. Не могло быть, но было.

– Катерина, подожди…

– Я крайне устала и хочу спать. Или ты жаждешь продолжения?

– Ты можешь забеременеть.

Брюнетка резко села, рассмеявшись сухим дробным смехом:

– Неужели тебе жаль? Твоя несдержанность – это не мои проблемы, Эл. Да если бы тебя хоть раз вот так отымели… – не договорив, она отбросила одеяло, как была в гостиничном халате забралась в постель и выхватив сразу две таблетки из стоявшего на тумбочке флакона проглотила их. – Думаю, доволен. Вряд ли тебе интересны истерики, поэтому сходи перекурить или что-нибудь подобное.

Но кто и когда её слушал?

– Расслабься.

– Что?! – Почувствовав тело на себе, она не стала брыкаться, не веря происходящему. – Тебе мало?

– Нет. Тише… – прижав к постели всё же попытавшую сбежать женщину, Элайджа успокаивающе погладил её по щеке. – Обещаю, что не расстегну на себе ни одной пуговицы. Я не собираюсь обижать, тебе станет легче.

– Мне уже не станет легче. – Горько сообщила Кетрин, чувствуя, как он потянул за пояс халата, и понимая, что выбраться в любом случае не удастся – уже пыталась в отеле, и силы были не равны. – Станет легче только твоему эго.

Но вскоре настороженность сменилась тяжёлым дыханием, затем тихими стонами, и несколько минут спустя, выгибаясь под его невесомо ласкающими пальцами и поцелуями, она уже считала, что он прав. Забыться в удовольствии тоже неплохо. Но только до того момента, когда выбравшись из поглотившей тело истомы, Кетрин поняла, что вместе с неприятным ноющим ощущением между бёдер ушёл и ступор, и воля, и уже подзабытое расчётливое отношение к насилию над её телом, что именно последнего добивался Элайджа, и она уже несколько минут плачет навзрыд впервые со времени их объяснений в Бразилии. Плачет не от того, как Эл с ней сегодня поступил, а по так и не вдохнувшей воздух Маргарит – неудивительно, что делала это Кетрин, уткнувшись лбом в плечо мужа. Со временем, она всё же вспомнила, где Элайджа обошёлся с ней так же: в её полубреду несколько лет назад, когда она придумала себе то, чего и не было вовсе. Только тогда она горевала о том, что лежит одна в темной спальне, и Элайдже даже в голову не приходит её хотя бы приласкать. К счастью, действительность оказалась совсем иной, и он теперь баюкал её тело, как ретивая нянька, и мучился так же, как она... К счастью? Ах, к счастью, она же сама этого добивалась... Неожиданно воспоминания о регулярных изнасилованиях в прошлом накатили единой волной унижения и страха, Кет затрясло от слез с новой силой, и она вжалась щекой в поставленное плечо.

Вновь плотно завернув её в одеяло, Элайджа ждал пока иссякнут слёзы, но они не проходили: прижавшись к нему, Катерина плакала, потом измучившись засыпала, по-прежнему скуля и дрожа во сне, спустя короткий промежуток времени просыпалась и всё шло по кругу. Сообразив, что это продолжается уже больше восьми часов, скоро рассветёт, Майклсон собрался звонить врачам, но Кет, получив две очередные таблетки успокоительного, в течение десяти минут успокоилась и, попросив мокрое полотенце, уснула.

Вглядываясь в личико с остекленевшими от слёз щеками, Элайджа вспомнил, что он в чём-то ошибся, но не мог ухватить мысль, в чём именно, потому что она перебивалась другой – внутренний голос настойчиво убеждал, что после случившейся дикости Кет уйдёт, а отпускать сил не было. Но зная характер Катерины, в таком повороте сюжета можно было быть уверенным, как и в её мстительности. Только остался ли этот характер? Эти месяцы Кет жила как на шарнирах, проводя дни, ничем не занимаясь по сути, максимум работой и то без малейшей искры прежнего энтузиазма, но почему-то он оставался как и прежде до безумия привязан к этому красивому и бесчувственному роботу, оживлявшемуся лишь, когда от него требовались актёрские способности. Порой Элайдже начинало казаться, что стоит ему щёлкнуть пальцами и она улыбнётся, рассмеётся, разрумянится, заблестят глаза… На людях, разумеется, он сам этой роскоши не заслуживал. Но хотел. Хотел, чтобы Кет хоть как-то погладила или улыбнулась, если не почувствовав, то хотя бы сыграв в расположение к нему, хотелось зарыться носом в пахнущие розовым маслом волосы, утопив в любимой женщине воспоминания об их ожидании первенца. Даже Елена, несмотря на проведённые рядом месяцы не подозревала, насколько теперь холодна её сестра. «Не сегодня» гораздо лицемернее, чем «никогда», – в голове переклинило, там осталась одна остервенелая мысль получить хотя бы тело, а контроль вернулся лишь в минуту, как всё закончилось. Предаваться раскаянью смысла не было и единственное, о чём Элайджа не мог думать сейчас, это не будущие проблемы с корпорацией, домами и автомобилями, а вероятный страх Катерины перед ним, и как сделать так, чтобы её видеть и при этом больше не тронуть.

Когда Кетрин проснулась днём, дома никого не было. На кресле лежали джинсы, рубашка по размеру и новое бельё, на столике стоял завтрак с сухой запиской, что Эл уехал в «InterStructure» и предложением присоединиться к нему за ленчем.

– Всё бросила и бегу, милый, – фыркнула девушка. Однако, что разговор необходим было очевидно, хотя она уже предполагала, что муж имел ей сказать.

– Мне не понравилось вчера. Если тебя настолько не устраивает моё тело, то мы всегда можем развестись. – Она опустилась за дальний столик, отгороженный от остального зала верандой, увитой колокольчиками, и решила стартовать с места в карьер.

– Что? – Погружённый в себя, Элайджа не сразу отреагировал на её появление, внутренне сжавшись от звука голоса.

– Если ты испытываешь ко мне отвращение, я пойму, – спокойно кивнула Кет. – Когда мы заключали контракт вряд ли ты предполагал, что получишь некондиционный товар.

– Что?

– Можно, тише? Или ты хочешь, чтобы я на весь ресторан объявила о том, что рожаю после выкидышей? Поскольку очевидно, что тебе надоело со мной возиться, ты меня не хочешь и никакой особой любви ко мне не испытываешь, то нужно разводиться. Имущественных претензий не будет, – Кетрин гордилась своей выдержкой и хладнокровием и не зря: на лице не проступало эмоций, – но всем заниматься будешь ты сам, и я больше никогда не услышу о тебе. Ты свободен и…

– Я вроде не первый идиот среди остальных таких же, Катерина. – Он повертел вилку, судорожно пытаясь понять, что она имеет ввиду. – Если мысли об отсутствии любви, после того, что я сделал вчера, ещё как-то логически обоснованы, то как сочетается откровенное принуждение к сексу с фразой, что я тебя не хочу – нет. Но это неважно. У меня есть предложение.

– Да? – плечи женщины напряглись.

– Сначала вопрос – я тебе не противен как человек?

– Я никогда не… После вчерашнего? Думаю, всё же нет. Ты когда-то предупреждал, что это может произойти, если спровоцирую, я не послушалась.

Он прищурился, голос стал раздражённо-злым.

– Я не спрашиваю объяснений, оправданий себя и справедливости, Катерина. Мне важно знать, не противен ли я тебе после вчерашнего. Всё.

– Нет. Ты – нет. Странно, конечно, учитывая твоё свинство… – Кет всегда выражалась жёстче, чем требовала ситуация, но тут неожиданно для себя даже в мыслях пыталась обходить стороной точные формулировки о насилии над собой. – Но я тебе и не вещь, чтобы позволять безобразное обращение, поэтому…

И тут она увидела, как в глазах Майклсона зажглась улыбка. Впервые с их уик-эндов в Бразилии.

– И ты меня не боишься? Я могу к тебе прикоснуться, чтобы не передёргивало?

– Тоже мне Годзилла выискался. Я давно не ребёнок, Майклсон. Разумеется, – Кет фыркнула от идиотского предположения, но тут же поморщилась – треснувшая и шелушащаяся от пролитых слёз щека болела. Элайджа никак не отреагировал на насмешку. – Мы оба знаем, почему ты не сдержался. Моё тело давно этого хотело.

– Но не твоя голова.

Кет только кивнула.

– Не голова.

–Кошечка моя, неужели ты думаешь, что я оцениваю жестокость по отношению к тебе в каких-то единицах допустимого и недопустимого.

– Не думаю. Но мне не нужна жалость.

– Забота нужна всем. Я не разведусь с тобой, Катерина, если ты согласна. Но и секс. Я не монах, он мне нужен по факту, чтобы я мог нормально работать, и не случалось таких моментов как в отеле.

Она передёрнула плечами.

– Так мне некуда идти, никто меня больше не возьмёт без защиты от твоего имени.

– Давай без спектаклей – мы оба знаем, что я буду тебя защищать в случае, если ты предпочтёшь уйти. Не нужно меня бояться. Хотя, – он уставился на загнутые зубцы вилки, – о корпорации даже не думай. То есть не о деньгах, а о самом предприятии и его акциях. Но суть не в этом.

– И что ты предлагаешь?

– Либо мы спим вместе, четыре раза в неделю минимум…

– Раза? – Она с насмешкой вскинула брови, припомнив прежние аппетиты.

– Ночи, – исправился он. – Четыре ночи. Так вот – меньше нельзя, больше, если ты согласна... – Быстрый взгляд. Вправду – он был согласен поначалу и на три, и только на выходные, чёрт с ним – пару раз в месяц, сколько-то можно продержаться, но пусть она поторгуется… – Не распространяется на месячные, если ты заболеешь, или пропуски по моей вине. Если тебе нужно время, я подожду сколько тебе требуется прийти в себя, но мне нужно знать, что не вечность. Постарайся вести себя чуть более сдержанно в этот срок, я, как мы выяснили, не железный.

– Или?

– Или я завожу любовницу. Никаких слухов не будет, а ты просто живёшь со мной в статусе жены, а я обещаю заботиться и, – быстрый взгляд, – не трогать.

– Бред. Ты готов терпеть женщину, которая не родит, не хочет секса с тобой и будет согласна тебя просто перетерпеть в посте… – Кет примолкла, такой опасной злобой вспыхнули до того непроницаемые глаза Майклсона. – Хорошо, я поняла. – Не будь Элайджа таким растерянным и не покажи свой гнев, напомнив этим о вчерашнем вечере и всё было бы иначе, но неожиданно для себя брюнетка решила, что четыре дня это… и брякнула: – Я выбираю второй вариант.

Элайджа отвёл взгляд, перед глазами поплыло. Вряд ли для мужчины может быть что-то больнее, чем знать, что любимая женщина тебя не хочет и пользуется лишь, потому что деваться некуда. Унижению не осталось места в этой квинтэссенции несчастья. Впрочем, он и не слишком рассчитывал на хэппи-энд после того, что случилось и поэтому сильного удара по мозгам не было. Зная Катерину, готовность, нет, невысказанное желание остаться с ним в браке после насилия, уже странно и непонятно. Сдержанно кивнув, Элайджа поднялся из-за столика.

– Ладно, значит, второй вариант. У меня работа, поэтому если хочешь погуляй где-нибудь до вечера, а после мы поужинаем. Подойдёт?

– Да. – Он протянул ладонь, Кет хотела пожать в знак заключения сделки. Короткий поцелуй руки, она вздрогнула – его привычка обращаться с ней как с великосветской дамой сейчас была очевидно неуместна и, года два назад, она бы сказала – смешна.

– До встречи.

Кетрин никуда не пошла, а помертвев сидела за столиком, жадно выпивая один стакан минералки за другим. Сказать, что пошутила? Положение лучше не станет – он не простит такой шутки и, значит, своего унижения в принципе. Передумала? Тоже, нет. Знамя было брошено к её ногам, только потому что сейчас всё настоящее, и остальное, включая гордость, неважно… Да и что мучиться – Катерина знала, что не скажет. В ней и вправду не проснулось стокгольмского синдрома – просто потому, что всё было перевёртышем, а жертва оставалась охотником и наоборот. Частично. Вчерашний вечер был предсказуем с месяц назад, непредсказуем только шок на финишной прямой, прошивший до глубин существа. А будь иначе – уже бы звонила адвокатам. Или нет? Хороший вопрос, который пока пусть останется без ответа, потому что ответ один… Кет получила всё, что хотела, доводя его до срыва – жизнь с ним, но без претензий на её постель, чувство вины Элайджи, только вот покоя это не прибавило. Оказывается, её сердце не просто ныло на задворках восприятия, но и слова не шли с языка, мучая их обоих. Далёкая от романических идеалов, Кет с ужасом поняла, что и впрямь не решается сказать о том, что переживает. Что-то застыло, стало неповоротливым и статичным, не было дрожи в пальцах и восторга от взглядов. Но не будь с ней Элайджи, и жизнь бы вовсе потерялась. Их любовь стала другой – каменно-холодной и такой же острой. Несчастливой и причиняющей боль, и ей хотелось, чтобы он чувствовал то же. Из-за потерянного ребёнка, смертей их близких, вчерашней ночи, своей беспомощности перед мужем, её вдруг опостылевшей работы… Эл был без вины виноватым, но встряхнуться и вернуть себя прежнюю, чего-то ждущую от жизни, вернуть надежду на славный финал, Кет не могла. Поэтому и нельзя было ничего сказать. Но любовь ли это? Когда причиняешь намеренно вред возлюбленному, и нет сил остановиться? Скорее зависимость, которую не бросить легко, как его курево или её кокс... Минута слабости прошла, ожесточение вернулось, Кетрин отставила стакан. Так или иначе, но жизнь в кафе и за его пределами шумела, била ключом и, расплатившись за минералку, девушка вышла на улицу, смешавшись с толпой.

Великобритания. Йоркшир.

Распахнув дверь спальни, мужчина быстро прошёл в ванную, но тут ж с недоумением уставился на кровать. Катерины в ней не было, хотя Роза чётко сказала, что хозяйка уже давно спит. Впрочем, с тех пор как экономка уходила, Кет могла и проснуться, и проголодаться, и вообще последнее время она часто сидела в одиночестве где-нибудь в доме, поэтому Элайджа со спокойным сердцем отправился в душ и только после решил поискать жену в доме. Долго думать не пришлось – пропажа и впрямь мирно спала, но в своей комнате с лотосами, и только когда он разглядел её книги, стопочкой стоящие на туалетном столике и расчёску, её саму в пижамке с зайцами – после Сан-Франциско, девушка прислушалась к голосу разума, – до Майклсона дошло, что Катерина переехала сюда насовсем, чтобы не спать с ним в одной постели. Присев на корточки и нахмурившись, он разглядывал безмятежное лицо.

Перевернувшись на другой бок, Кетрин закрыла глаза, но сон не шёл. Проклятый сладковатый аромат с нотками цитруса, исходящий от рубашки, небрежно брошенной на ручку кресла, пропитывал их спальню. Она не могла уснуть, зато Элайджа спал сном младенца, от усталости буквально рухнув на постель после душа. Сев на постели, Кетрин рассматривала до смешного длинные ресницы мужа, точно не хуже, чем у неё самой, с ранней юности использовавшей сразу несколько косметических средств, чтобы они выглядели такими роскошными. Это её всегда смешило и удивляло – она думала, что дочке повезёт, если достанутся глаза отца. Отбросив глупую мысль, принюхалась… От Эла, конечно, женскими духами не пахло, но он был более чем любитель водных процедур и от него пахло мылом и им самим. А вот от рубашки... Острые коготки Кет царапнули пресс мужа, и после секундного раздумья девушки, её ладонь спустилась вниз. Реакция последовала, но лишь через какое-то время, а не такая незамедлительная как обычно, когда они были вместе, значит, перевозбуждён Элайджа точно не был, и орган, вокруг которого сжались её пальчики, этим вечером уже не раз отработал своё. Брюнетка холодно усмехнулась. Немного же времени понадобилось, чтобы отыскать подходящую шлюшку – они лишь неделю назад вернулись в Йоркшир. Если ей не нравился принесённый им запах, то для Элайджи с точностью наоборот – он тут же сквозь сон потянулся в сторону, надеясь поймать розовый аромат вместе с его хозяйкой. Или точнее хозяйку аромата. Опомнившись, что может разбудить, а благодаря её стараниям, силы на продолжение банкета там явно есть, Кетрин перекатилась подальше на свой край кровати.