Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 97 (всего у книги 132 страниц)

Витька, видя, что «всё командование» сосредотачивается, тоже быстро пополз к ним сзади, неумело отклячив задницу и набирая полные рукава противно тающего на предплечьях снега.

– Там какие-то бойницы по всей высоте колокольни… – заметил, наконец, Хотон, опустив бинокль, – И стреляет он грамотно, из глубины, ствол не показывает…

– Это мент, наверное, тот! – сообщил подползший Витька.

– Чо, падла, не сказал, что у них снайперка?? – вызверился на него Гришка; но Витька, чувствуя себя тут вполне в своём праве, ответил достойно:

– Да пошёл ты!.. Откуда я знал??

– Ууу, ссука, прибил бы тебя!.. – пристрожился Гришка и отвернулся.

– Может, это… в атаку?? – предложил, чтобы хоть что-то сказать, Витька Гришкиной заднице.

– Да не вопрос! – не оборачиваясь, согласился тот, – Сейчас и пойдёте. Собирай своих орлов…

– А чё это мы?? – испугался Витька.

– А кто??

– Ну… все вместе!

– Не вопрос. Все вместе и пойдём, – опять согласился Гришка, – Только вы, Озёрские – впереди. Строем…

– Как каппелевцы! – поддержал командира лежащий с ним рядом «правая рука» Сава, – В психическую! Штыки примкнуть!.. Тух. Тух. Тух-тух-тух!

Он изобразил марш, простукивая ладонями по ложу своего автомата.

Витька завял.

– Кончай стебаться! – оборвал его Гришка, – Доклад! Потери?

– Два легко раненых: Финт и Лягуха, – доложился тот, уже переговорив до этого по рации с отрядным санинструктором, – Их в автобус пока эвакуировали.

– Нахера в автобус?? Он на виду как…

– Он не стреляет же, – возразил «правая рука», – Вообще… Вообще мы тут все как на ладони – а он не стреляет! Это они того – просто «черту обозначили» – чтобы не приближались… Обоим – ноги. Хотел бы – вальнУл бы кого без проблем. Видать пока не хочет.

– Плевать на «черту!» – вызверился Гришка, – Нихера себе!! Ещё какое-то чмо будет тут «черту проводить»! Ну-ка!.. Вперёд! Перебежками!

Но продвинуться опять не удалось: с колокольни опять послышался выстрел, и вся цепь попадала в снег. Действительно, с колокольни они тут были как на ладони – это уже все поняли; и, хотя приказ командира о перемещении перебежками выполняли, вперёд вырываться никто особо не спешил, понимая, что кто вырвется из цепи – тому и следующая пуля. Потому перебегали в основном по фронту, из стороны в сторону, лишь помалу приближаясь к пригорку.

А Хотон и вообще не сдвинулся с места; лишь периодически привставал и коротко не то что разглядывал, а можно сказать «взглядывал» в бинокль на столь неприветливо встречающую их церковь.

Наконец и он разродился:

– Эта… Григорий Данилович! Я смотрю у них там… что? окопы?? Брустверы какие-то, и вроде как стволы??

– Хрон!! – в свою очередь рявкнул Гришка, – У них там что – окопы, што ле??

– Откуда я знаю?! – огрызнулся тот.

– Уууу, мудак! Ничо не видит, ничо не знает! Вы ж тут живёте!!

– Мы же не ходим туда…

– Мудила! «Не хооодим!..» – передразнил Гришка, – Они же их не вчера выкопали! Чо вы, не видели, что они там что-то роют??

– Откуда мы знали чо?.. Они там постоянно что-то роют! Эта… благоустраивают. Мы думали может погреб или там зимнее хранилище для картошки!

Это уж Витька придумал с ходу, лишь бы отбояриться. Сто лет им не спёрлось до сегодняшнего дня вообще интересоваться, что там Вовчик с бабьём и «приходскими» роет, своих дел хватало. Но надо же что-то сказать. Вообще, конечно, можно было у баб поспрашивать, что на базарчик с ними меняться ходят; чтоб разведали, но кто об этом до сего дня думал?? И эти… воины, бля. Залегли и мельтешат только из стороны в сторону, боятся близко подходить. Даром что с автоматами все…

Сплюнув в сторону Витьки, Гришка, также достав бинокль, стал рассматривать церковь. Ишь, и эти-то, местные – ни Борис Андреич, ни пристяжь его, эти двое – никто так-то с ними не поехали, как знали, суки! Может и знали. Даже наверняка знали! «Вы езжайте – мы потом подгребём!» Уроды, нах!

Как-то всё не по уму пока получалось… Громосеев был, конечно, мудак; но он бы, наверное, вот так вот буром не попёр бы, на машинах-то, разведал бы сперва… как там: передовой дозор, боевое охранение… или нет? Гришка особо не помнил, что ему пытался периодически вдолбить Антон Пантелеевич по армейской тактике; да и не стремился вообще вникать – зачем? Как до дела доходило, Антон сам и распоряжался: два человека сюда, пять человек туда – охват с фланга; зачем заморачиваться, Антон сам… О! А это идея! Охват с флангов, типа. По-военному мыслю! – с удовольствием подумал Гришка и тут же скомандовал в рацию:

– Первое отделение – цепью вправо! Обойдите их с фланга!

И тут увидел ползущего к джипу Хотона.

– Ты чо, бля! Куда??

– Гранатомёт!

– Чо гранатомёт?

– Гранатомёт у меня. В сумке.

Он и вправду сунул защитного цвета сумку в багажник джипа, когда отправлялись из деревни.

– Чо ж молчал раньше??

– Чо… Далеко для него… но можно попробовать! Как знал вот!.. взял…

Спрятавшись за джип, Хотон потыркался в багажник, не открыл; ползком же добрался до двери водителя, открыл; и, подтягиваясь на локтях, как гусеница, заполз внутрь. Клацнул замок багажника. Так же, пластом, Хотон выпал из открытой двери и пополз, увязая в грязноватом, намешанном с землёй колёсами джипа снеге к багажнику.

Гришка ждал. Хронов ждал тоже. Ждали, оглядываясь, и несколько рядом лежавших бойцов. Хотелось верить, что приезжий с Мувска сейчас решит их вопрос – снесёт к чертям этого мудака с колокольни, а то и саму колокольню, и можно будет выдвигаться к церкви. Бруствер там, хренуствер; чего там эти лишенцы понастроили – неважно: подойти поближе, забросать ручными гранатами, которые, благо, есть; ворваться на территорию. А там уж – кто не спрятался, я не виноват. Ну а потом уже… с теми, кто успел спрятаться разбираться. И за двоих раненых бойцов, и за простреленный джип Гришка рассчитывал «разбираться» весьма жёстко!.. Эх, жалко подствольных гранатомётов нет, а ещё лучше – миномёт бы!

Наконец из-за джипа появился Хотон, уже без сумки, но с зелёного цвета короткой трубой. Щёлкнул, раздвигая её и одновременно взводя.

«– РПГ-18, «Муха»… рАзовый» – разочарованно подумал Гришка, малость уже поднабравшийся кое-какого опыта, – Да одна к тому ж. Да и не попадёт он с такого расстояния… хоть бы не в колокольню, хоть бы в саму церковь метил – пугнуть чтобы хоть…»

Но Хотон самонадеянно вознамерился попасть вот именно в колокольню. Присев за задним колесом джипа на колено, он, как заправский вояка, прицелился, взяв возвышение побольше – всё же для стрельбы из гранатомёта, да ещё с открытым прицелом дистанция была почти предельная, – и нажал спуск.

Грохнуло, из трубы вперёд и в тыл фыркнуло огнём; дымная полоса чётко прочертила полосу в зимнем небе, миновав колокольню вправо на добрые пять метров…

Через секунды далеко за пригорком глухо стукнул несильный взрыв.

С полминуты все помолчали, потом Гришка крикнул:

– И чо дальше?

Вместо ответа из-за джипа по-пластунски пополз Хотон.

Подполз, отплёвываясь от попавшего в лицо снега.

– И чо?? – повторил вопрос Гришка.

– Ничо. Не попал.

– Бляяяя… Это мы уже заметили. Стрелок, нах!.. Вильгельм Телль… Чо дальше делать?.. – понеслось сразу от нескольких.

– Ну, не попал… Больше нету. Что делать?.. Штурмовать будем.

– Штурмовать он будет… – проворчал Гришка, отворачиваясь, – Передать по цепи! Приготовиться к атаке! (в рацию) Первое отделение! Доложить обстановку!

Из рации донеслось:

– … хрр… выдвинулись метров на триста. Один раненый, в плечо. Наблюдаю оборонительные сооружения типа окопы… и людей за ними. Много! Со стволами.

– Дурак! – отрезал Гришка, – Нету у них стволов; это, поди, лопаты! Приготовились… сейчас мы отсюда надавим, они на нас переключатся – и вы сразу рывком! Сближаетесь – и гранатами! Понял??

– Снайпер же… и эти, в окопах.

– Рывком, бля! На сближение! Снайпер… ну, ранит ещё одного-двух. Понял приказ??

– …хр… понял. Жду команды.

– Вот.

Гришка убрал палец с тангеты, прекращая передачу, и уже было приподнялся, собираясь, чёрт побери, личным примером и матом поднять в атаку своих бойцов, чтобы одним рывком преодолеть разделяющее их с окопами расстояние и, поливая окопы очередями из автоматов и забрасывая гранатами, ворваться, наконец, на территорию, но тут произошло неожиданное.

Из-за церкви глухо бумкнуло, и по высокой дуге к ним полетел, кувыркаясь, некий продолговатый предмет размером со средней величины термос, но грязно-красного цвета. За предметом вился сизый дымок. Предмет не долетел до них метров пятьдесят и упал, зарывшись в снег.

Все замерли, выжидая.

Предмет полежал несколько секунд, все молча рассматривали место его падения. Над ним вился сизый пролупрозрачный дымок.

Затем предмет взорвался.

Сверкнул огонь, оглушительно бахнуло; на месте падения мгновенно вырос здоровенный куст разлетающейся в стороны земли и снега, и всё окуталось густым чёрным дымом.

Лежавшие ближе ткнулись в снег, ожидая пролёта осколков; чуть подальше отреагировали дружным залпом из автоматов в сторону церкви и плохо видных отсюда, из низины, окопов.

«– Бля, чо это было?..» – отплёвываясь от снега, попавшего в рот, подумал Гришка, – «Миномёт??.. Да ОНО вроде как кувыркалось летело… А, насрать – рывком вперёд!..»

Но отдать команды не успел – с правого фланга послышалась густая, частая стрельба очередями; одиночные выстрелы винтовок и «Ура!», перемежавшееся с матюками – первое отделение решило, что взрыв и стрельба и была командой, и поднялось в атаку.

– Давай! Братва!! Впе-е-рёёд!! – заорал, вскакивая в свою очередь, Гришка.

Его бойцы и хроновские ополченцы только начали было подниматься для решительного броска на неприятеля, когда с правого фланга, где первое отделение совсем не по диспозиции первым пошло в атаку, и было существенно уже ближе к окопам, опоясывающим пригорок, послышался отчётливый и «густой», хотя и несколько вразнобой, ружейный залп и стрекотание автомата. Потянуло в сторону поднявшееся облако чёрного дыма, мешаясь с ещё более густым дымом от взрыва.

Минута была решающей, но минута была упущена – «Ура» сменилось уже только исключительно матершиной, и стало видно бегущих с правого фланга к автобусу и к основному составу отряда бойцов… Стало ясно, что атака захлебнулась, толком и не начавшись.

К тому же с колокольни снова щёлкнул выстрел, и один из бойцов ойкнул, схватившись за окрасившийся красным рукав.

Опять снайпер!

Так-то плевать, войны без потерь не бывает – но то были не просто подчинённые или сослуживцы – то были односельчане. И, приматериваясь, перевязывался сейчас не просто боец с позывным Бивень; перевязывался можно сказать друг детства, Бивлев Валерка, с которым с третьего класса в одном классе, с которым вместе бегали за школу курить в перемены, зажимали одноклассниц и щемили пацанов с младших классов на предмет мелочи для пива и сигарет… С его крикливой мамашей, тёткой Зоей, теперь объясняться. И Лягухи батя тоже предъявит – скажет «…чо за херня?? С Громосеевым мой сын полгода – и ни царапины, а с тобой в первое дело – ногу прострелили!» Бляяяя…

Всё же он бы скомандовал атаку – и, скорее всего сам, первый, рванул бы вперёд, чтобы и тени сомнения не возникло, что он прячется за спинами корефанов – а там будь что будет! – но всё испортил Хотон. Вжимаясь в истоптанный снег и оглядываясь на откатывающийся назад, к автобусу и джипу «правый фланг» он прохрипел:

– Григорий Данилович! Командуйте… отойти! Для перегруппировки.

Отступавшие бойцы, оборачиваясь, огрызались в сторону окопов очередями из автоматов. Кого-то тащили под руки.

Ах ты ж…

Впрочем, действительно, стоит отойти, посовещаться – и взять-таки долбаную церковь! Не возвращаться же в деревню не солоно хлебавши! Они там, на пригорке, ещё умоются кровью, я обещаю! Кстати, как обещал, нужно будет вперёд хроновских баранов погнать! – не будут же они стрелять в своих же деревенских!

Гришка матюкнулся, и скомандовал отступление – отойти за джип и автобус, рассредоточиться, следить за противником.

ПЕРЕГОВОРЩИК

Потери были, да. Двое с простреленными ногами в самом начале, один – с плечом. Трое – с лёгкими, касательными; один – тяжёлый, в грудь. Лежал на подстеленном каремате, закатывая глаза, хрипел, дышал тяжело – лёгкое, пневмоторакс. Над ним суетился отрядный санинструктор с помощником.

Вот тебе и «съездили разобраться на пригорок»!

Первым делом Гришка допросил командира первого отделения – какого хера попёрли без команды и насколько близко подошли?

Тот ответил, что взрыв и дружную стрельбу и принял за команду; а вы какого хера залегли?? За «какого хера» Гришка саданул ему в сплетение, так, что тот, не в одну минуту отдышавшись, уже без «херов» доложил, что подошли они к окопам метров на сто – сто пятьдесят; но ближе было сложно – там проволока намотана, на колышках. Стреляли по ним много, но очередями, кажись, только один. Но стреляли – он повторился – много, и, кажись, из гладкого в основном. Потому что почти все пацаны от дроби получили. Во! – и продемонстрировал на себе в нескольких местах действительно в мелких дырочках бушлат.

– По ногам тоже попало! – сообщил он, – Я, можно сказать, раненый! Лежать должен, перевязываться! И пацаны…

– Пасть закрыл, бля! – отреагировал Гришка, – Лежать и перевязываться на пригорке, возле церкви будем. За автобус – только кто ходить не может; остальные – в цепь!

Хронов вообще пропал где-то среди своих парней и на глаза не попадался. Свои, отрядные пацаны мрачно матерились, грозя теперь не оставить на пригорке ни одной непробитой башки.

Что делать??

Хотон предложил согнать из деревни толпу и вместе с нею… вернее, за ней…

– Да ты тронулся, что ли?? – наорал на него Гришка, – Это у вас на фронте так воюют, или в Оршанске?? Ты врубаешься, что тут все друг друга знают?

– Вот и хорошо, вот и хорошо! Не будут они в своих стрелять! А мы прогоним стадо ближе, и потом…

– Рот закрыл, нах! – рявкнул на него Гришка, уже совсем войдя в роль и командира, и ответственного по району. К Хотону он за такое предложение, а ровно и за позорный промах по колокольне, а главное, за тот трусливый способ перемещения, когда он не броском, не перебежкой, а как гусеница переползал вокруг машины, отыскивая свой гранатомёт, совсем потерял уважение.

– Какое нах «стадо»?? Это для тебя они «стадо», для оршанского, а для наших тут половина родни! И хер ли с того что тут почти все мувские – мы тут «на регионы» не делились! Погоним этих – через неделю весь район знать будет, и ни один пацан больше в отряд не пойдёт! И эти – разбегутся! Думай что говоришь! Лучше бы подствольники привёз, ВОГов пару ящиков, а не одну вшивую трубу, с которой сам и промахнулся! Ещё советует! Вылез тут со своим тухлым фашизмом…

Он ещё собирался дальше отвязываться на молчаливо принимавшего ругань Оршанского «комиссара»; наливаясь яростью, чтобы, наконец, скомандовать на штурм долбаного «пригорка» – и хрен с ними, с потерями; зато не оставить там ни одной живой души в назидание, когда сразу несколько парней окликнули:

– Гля, Гриш, белый флаг!

– Оба-на, белый флаг подняли!

– Не фига себе, сдаются!..

И действительно, из-за брустверов поднялся шест с белой привязанной тряпкой, и замотылялся из стороны в сторону.

– Нихера себе, пощады просят?? – воспрянул Гришка, – Ща, мы им дадим «пощады»!

– Об-ба, Гриш, хер какой-то лезет! Тоже с белой тряпкой! Гля!..

* * *

– Во-о-овчик… Ты с ума сошёл?? Ты куда?? – к готовящемуся перелезть через бруствер Камрады Хорю подскочила Вера, уцепившись за рукав балахонистого его плаща, – Лика! Катя! Чо вы смотрите – держите его – он с ума сошёл!

– А! Отстань! – Вовчик с трудом оторвал её пальцы от рукава, – Так надо.

– Не тронь его, Валь… так задумано. – поддержала его Катерина. Теперь автомат был в её руках, на ней же поверх куртки была надета и Вовчикова разгрузка с магазинами. Лицо её было мрачно.

– Катя! Кать!! Да что же это??

– Говорю тебе – так надо… Хорь, возьми вон тоже… флаг. – кивнула на прислонённый к стенке окопа недлинный шест с привязанным к нему белым лоскутом от простыни.

– И маши… Главное, чтоб сразу не выстрелили, чтоб подпустили…

Вовчик кивнул, взял палку. Перед тем как вылезти из окопа, тяжело вздохнув, огляделся…

В пяти метрах слева видны были грязные подошвы кирзовых сапог лежавшего Дениса Сергеевича, в прошлом – слесаря на молокозаводе в Оршанске. Слышал, что он не хотел в общину; он хотел с семьёй к тётке в Демидовку, он был не сильно верующим, но жена настояла… Хорошо что её здесь пока ещё нет… Отец Андрей велел, чтобы все – и женщины, и дети, старухи; и пара стариков, включая Минуллу-бабая, настолько уже немощных, что не могли ничем помочь в обороне, укрылись в церкви, откуда сейчас еле слышно раздавалось протяжное пение. Там и жена Дениса Сергеевича… покойного. Прямое попадание в голову, в лоб прямо, над правым глазом… Маленькая такая окровавленная дырочка – и дыра величиной с кулак на затылке.

Справа Алла бинтовала голову Отцу Андрею, сидевшему прямо на дне неглубокого окопа, в намешанной беготнёй снежной грязи. Касательное. Хорошо как! – что только касательное. Даже сознание не потерял, когда пуля, содрав кожу, вскользь поцеловала его над правым ухом. Говорил ему – будьте, Андрей Викторович, в церкви; вам надо паству поддержать, – куда там!.. «Поддержу, говорил, личным примером. «Не мир, но меч…», как там дальше… Хорошо, что жив и в сознании. Что бы мы без него делали…

Рядом, осторожно выглядывая из-за бруствера, Гулька – с карабином. Там, дальше, Вовчик смотрел уже – ещё тело. Серафима Ивановна, 39 лет, вдова. С Петровыми приехала в общину; пацан у неё, Славка… еле загнали в церковь со всеми – «Я тоже помогать буду, я уже большой!!»

Пуля в левый глаз, когда, высунувшись из окопа больше, чем нужно, стреляла из трубки-дробовика в наступавших никоновских и хроновских. Говорил ведь – не высовывайтесь; просто ствол выставьте и… да что говорить!

Кажется и Геннадия Максимовича за ухо, и Адельку вон за плечо зацепило – но их, Слава Богу, совсем чуть-чуть – когда никоновские с «ура» и «… вашу мать!!» пошли в атаку, яростно поливая всё пространство перед собой автоматными очередями.

Поймал себя на том, что на полном серьёзе, а не к слову, произнёс это: «– Слава Богу!..» Атеист же, всегда себя считал неверующим, с Отцом Андреем спорил, смеялся… Да уж, как говорят «Не бывает атеистов в окопах под обстрелом»… Это да…

Ну что… идти надо. Вот и Катерина смотрит выжидательно, не даст ли он слабину. Как она вчера спорила, до хрипоты – не с самой идеей, а что именно ему идти. Сама хотела, доказывала! Настоял на своём… Фффух… Ну… пошёл! Главное, чтоб сразу не выстрелили, дали подойти. А там уж… поговорим, в общем. Есть что сказать. Главное, чтоб не выстрелили… Ишь как Зулька отчаянно шестом с белым флагом машет, старается – заметили уж, небось. Пошёл.

– Рацию на приём ещё раз проверь! – уже в спину ему сказала Катерина; явно чтобы лишь бы что сказать.

– С пистолетом осторожней! Не стукай по шпилькам, и не прижимай даже сильно – он этого не любит! – это уже Отец Андрей, – С Богом! Молиться за тебя будем.

– Удачи, камрад Хорь!

– Будь осторожен, Вовчик! – донеслось ещё от нескольких; он уже не оборачивался.

Вылез из окопа, и, размахивая палкой с белым лоскутом, пошёл в низину, к застывшим джипу и автобусу и кучковавшимся за ними фигуркам в камуфляже и в гражданке.

В гражданке – это, конечно, Хроновские. Мишка, Юрка, Денис, Серёга – заметил их среди Гришкиных бойцов ещё на подходе, как сыпанули они из автобуса; и, когда стрелял, непроизвольно как-то старался не в них. Летом же ещё пусть не друзья, но в нормальных товарищах были; Юрка ещё приходил всё рубанок одалживать… и вот! Гражданская война в одной отдельно взятой деревне, етить – колотить! Главное, чтоб подпустили. Не будут же они сразу стрелять в безоружного с белым флагом, неужели им не интересно, зачем он к ним идёт и что скажет?? Только бы сразу какой дебил не выстрелил… Отчего так долго белым флагом и махали, потом уж он полез. Главное – чтоб дали подойти и начать говорить… а уж он им скажет! Всю ночь готовился.

* * *

– Гри-и-ш! Это тот! – ну, что с фонариком тогда, на дискаче! – поведал Макс, рассматривая в маленький китайский бинокль неуклюжую фигуру в балахонистом брезентовом плаще поверх явно бушлата или толстой куртки, опирающуюся на палку с белым лоскутом – Парламентёр, ёпт!

– Этот… Вовчик? – Гришка тоже поднёс потёртый армейский бинокль покойного Громосеева к глазам. И точно. Вот, высоко поднимая облепленные снегом ботинки, перешагивая через натянутую там отсюда невидимую проволоку, фигура двинулась к ним. Точно – он.

– Это – кто?? – забеспокоился и измазанный весь в снегу и земле Хотон, доставая из кармана щегольский футляр с американским девайсом.

– Конь в пальто! – нелюбезно ответил ему Гришка, и крикнул своим – Не стрелять! Эээ? Поняли? Пусть…

– Торговаться идёт! – высказал вслух мысль Макс.

– А то ж! – поддержал Сава, рассматривая неуклюжую фигуру в дождевике, – Сейчас начнёт: «– Мы вам всё отдадим, вы только никого не трогайте, не обижайте!..» Хы.

– Нах нам с ними торговаться? Ща рванём все вместе!..

– Рванёт он. Бля, у нас даже пулемёта нету! А снайпер?? А дробовики на подходе? И шершавое у них есть, грят, благодаря местным олухам.

– Да хули!..

– Хули не улей, – сам первый побегишь в атаку??

– Да ладно, чо, пусть подойдёт. Послушаем.

– В морду ему только сразу дать, чтоб не борзел в «условиях».

– В морду нельзя – парламентёр!

– Ой, да ладно – нельзя! Когда нельзя, но очень хочется – то можно! Хы.

Хлопнул выстрел. Фигура в балахоне шмякнулась в снег.

– Какого хера?? – вызверился Гришка, – Кто стрелял??

– Не стреляя-ять!! – заорал Макс.

– …не стрелять!.. не стрелять… – понеслось по цепи. Собственно, все жались к автобусу и к джипу, которые кроме редких и невысоких холмиков-кочек были единственной защитой от снайперского огня с колокольни; так что и без того команду «не стрелять!» все слышали. И тем не менее…

– Это точно кто-то из местных ублюдков! – сообщил Савельев; и тут же с колокольни хлопнул выстрел. И ещё. И ещё. Невидимый снайпер с колокольни бегло отстрелял пять патронов; пока Гришка, спохватившись, не рявкнул:

– По колокольне – беглый огонь!!

Вразнобой застучали автоматы и винтовки; в бинокль видно было, как с колокольни брызнули пыль и осколки камня, выбитые пулями.

Отстрелявшись, затихли – опять же по Гришкиной команде. Он зашарил биноклем по пригорку – ооо, живой, падла! Упавшая фигура в балахоне неуклюже поднялась, опираясь на палку. Вот Вовчик, обернувшись, помахал рукой в сторону колокольни; затем поднял палку с привязанным к ней белым лоскутом и мерно замахал ей из стороны в сторону, уже явно обращаясь к противнику.

Тут же за его спиной как из-под земли, а вернее всего что из окопа, поднялся вновь и шест с белым флагом, замотылялся из стороны в сторону.

– Не стрелять, уроды!! – рявкнул Гришка, – Пусть придёт сюда и скажет, чего хочет. Я его, падлу, лично заглушу!

– Не стрелять!.. не стрелять… – понеслось в сторону. И оттуда тоже по цепи передали информацию…

– Какой мудак стрелял без команды?? – продолжал разоряться Гришка, – Сюда его!

– Не-а… – ответил Сава, – Не получится. Уже, эта… наказан. Пуля в башку. И ещё один, рядом – под ключицу – и, грят, под лопаткой вышла! Два двухсотых!

– Не наши?

– Не. Хроновские.

– Тогда пофиг. Жалко что самого этого «Харона» не шлёпнули…

Тем временем фигура в балахонистом дождевике, опираясь на палку, бодро стала приближаться к автобусу и джипу. Ни с той, ни с другой стороны больше не стреляли. Цепь лежащих стала сокращаться; периодически то один, то другой боец, без команды, пригнувшись, перебегал с места на место, в основном в направлении автобуса, пока постепенно почти все не оказались за ним. Остались лежать только два неподвижных тела. Поскольку около самого автобуса стоял Гришка с приближёнными, бойцы кучковались дальше, стараясь только, чтобы автобусный корпус скрывал их от колокольни. Гришка зло посматривал на такую самодеятельность, но молчал. Пацанам жить хочется, чо; не хотят стать очередными двухсотыми. Ничо. Щас послушаем этого олуха, что он там проблеет – и вперёд! Его же впереди и пустим! – решил про себя Гришка.

Вовчик дошёл до джипа и встал перед ним.

– Иди сюда! – после паузы, высунувшись из-за автобуса, приказал Гришка.

Вовчик, помедлив, миновал джип и подошёл к автобусу; встал возле передней открытой двери, чуть в стороне, поглядывая то на кучкующихся хвостом за автобусом бойцов, то на ветровое его стекло, украшенное теперь и пулевыми пробоинами.

– Чо встал?? Сюда иди! – опять высунувшись, рявкнул Гришка. И снова спрятался – не хватало ещё подставляться.

– Гриша!.. – узнал его Вовчик, – Гриш! Иди сюда. Поговорим в автобусе, сидя. А?

Гришка молчал.

– Григорий! Айда сюда, в автобус! Поговорим сидя, как культурные люди. Наши стрелять пока не будут – я отвечаю!

– Да я тебя сейчас завалю, урода! – проорал Гришка, возмущённый таким неподчинением находящегося в их власти Вовчика, – Быстро иди сюда, я сказал!

– Смысл, Гриша, смысл??.. – чуть отступив в сторону из-за автобуса и сразу ощутив, как в него нацелилось с десяток стволов, громко произнёс Вовчик, – Какой смысл тебе меня стрелять? Я же сам пришёл. Поговорить. Предложение у меня. Дельное! Айда в автобус, мы же не будем тут новгородское вече устраивать?

Гришка оглянулся. И вправду – все глаза были устремлены на него. Весь его отряд плюс местные уже стянулись за автобус, расположившись за ним длинным «хвостом», и теперь пялились на него, ожидая его командирского решения. И Сава, и Макс, и Хотон тоже уставились на него; последний кроме того и промямлил вполголоса:

– Григорий Данилович… может и вправду, лучше разговаривать где меньше посторонних ушей?

Вот сука! Всё как-то через жопу в этот день: и попёрлись скопом без разведки, и сходу под обстрел попали; и эта неудачная атака!.. Трёхсотые; теперь ещё двое холодных – хорошо хоть не с его отряда. Теперь ещё этот урод диктует, что ему делать!.. Но, в самом деле – не устраивать же переговоры у всех на виду. Это же не базар на самом-то деле, это… как его?.. принятие капитуляции, во. Мало ли что он там попросит! Хотя… Не. Мало ли о чём разговор пойдёт – действительно, тут ушей слишком много. Ладно…

Вновь высунувшись из-за бока автобуса, теперь уже более громко сказал:

– Ща я подойду, побазарим! Но учти – без глупостей! Если чо – ты сразу покойник!

– Ладно, Гриша, ладно! – тут же согласился Вовчик.

Гришка обернулся к своим:

– Пойду поговорю. Чо они хотят. Снял с плеча автомат, отдал Максу, пощупал зачем-то кобуру.

– Сава пока за старшего. Если он чо – валить его без разговоров!

Отыскал взглядом Хотона, приказал ему мстительно, советчику непрошенному:

– Ты – со мной пойдёшь. Вместе послушаем. Там и «посоветуешь»!

Хотон безропотно кивнул, тоже снял с плеча навороченный, импортный, с тюнингом, автомат, отдал. Сава принял с почтением – ишь ты, магазин под прикладом, компоновка «буллпап», «булка»; под стволом планка Пикаттини, на ней подствольный фонарь и лазерный целеуказатель, на прицеле рамка АКОГа – живут же тыловые крысы!..

Вышли с Хотоном вдвоём из-за автобуса, подошли к Вовчику. Гришка поднялся на подножку, заглянул в салон: четверо раненых и санинструктор… Спрыгнул, кивнул на джип:

– Айда в машину, там перетрём…

Втроём направились к стоящему тут же, впереди, джипу; причём Гришка, чувствуя спиной десятки глаз своих парней, и желая показать, что не он выполняет «пожелания» пришедшего «парламентёра», а тот находится в полной его власти, не отказал себе в удовольствии пнуть ногой в задницу идущего впереди Вовчика, оставив на брезенте дождевика снежно-грязный отпечаток подошвы берца:

– Шевелись давай, скотина!

Вовчик от пинка покачнулся, ускорился на пару шагов, но устоял на ногах, и лишь обернувшись, ответил кротко:

– Зря ты это, Гриша…

– Зря – не зря, я сам решу! Лезь в машину, козёл, послушаем тебя, чо ты тут… прежде чем кровь тебе пустить!.. Тебе и всем вам там, уродам!

* * *

– Ну что там, что там?? – потеребила Катерину за рукав Зулька.

Катя, поставив автомат к стенке окопа, рассматривала происходящее в низине через Вовчиков монокуляр.

Тела Дениса Ивановича и Серафимы Сергеевны уже были накрыты простынями; лежали тут же, в окопах. Простыни набухли кровью на уровне головы. Через тела приходилось перешагивать, протискиваясь, когда нужно было пройти, стараться не наступить хоть на рукав; окопчик был узкий и неглубокий; на простыни сыпалась глина со стенок. На тела старались не смотреть…

Геннадий Максимович, как единственный сведущий в военном деле, хотя и ПВО-шник по бывшей своей военной специальности, строго наказал всем сидеть на дне окопов, не высовываться ни под каким видом, ожидая команды. Сам он максимально скрытно рассматривал происходящее в низине через бинокль; у Катерины был Вовчиков монокуляр – вот они двое сейчас пока и были для обороняющихся всем источником информации о происходящем.

– К джипу пошли… Вовчик впереди. Ах ты!..

– Что??

– Гришка пнул Вовчика, сволочь!

– Да-ты-что?? Оййй…

– Я говорю ж – зря он пошёл!

– Ничего… В машину полезли…

– Поедут куда??

– Да нет… разговаривать наверное.

– О чём?? Чего не у нас рация??

– Рация, Зуль, у твоего папы на колокольне… Он всё слышит. Если что – нам сообщит. Крикнет. Если что…

– Угу… А чего Вовчик пошёл-то?? Зачем? Ну Ка-а-ать!

– Зуля, отстань. Потом всё узнаешь.

– Дай посмотрю, а?!..

– Ну на, на, посмотри. Только не высовывайся. Всё равно ничего не видно – в машине они.

Зулька ухватила увесистый монокуляр и жадно принялась высматривать происходящее. Но смотреть, действительно, было не на что: нападавшие прятались за автобусом, а Вовчик сидел в джипе, и видно их не было.

Зулька разочарованно передала монокуляр Адельке и вновь взялась за Катерину:

– Кать. А чем это Вовчик так бабахнул в Гришкиных-то? Что это так полетело?

– Ты не знаешь, что ли, что он тут собирал последнюю неделю?

– Не-а. Откуда? Папа же не пускает – говорит «дома работы много»!

– Миномёт. Вернее, бомбомёт. Из трубы железной. Сделал для неё кОзлы такие, типа упора в наклон. Порох вот из батюшкиной селитры и всяких своих ингредиентов. А бомба – это огнетушитель. Углекислотный бывший. Что уж туда Хорь насовал, я не знаю, но взорвалось сильно…

– Даааа… Как еб. нёт!

– Ну-ка!! Что за слова?? – тут же посуровела Катерина.

– Я всё отцу расскажу, что ты материлась! – пригрозила и сестра.

– Ой, поду-у-умаешь… Он сам матерится.

– А тебе нельзя!

– Вы сами материтесь, я сколько раз слышала!

– А тебе нельзя!

– Нельзя, нельзя… всё мне нельзя!.. А чего один раз бАхнул? А ещё? Здорово же еб… взорвалось!

– Вот Вовчик вернётся – у него и спросишь за «ещё». Но, кажется, огнетушителей у нас больше нет…