Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 132 страниц)

– Во-овка! Ну не смешно ни разу!

– Какой там «смешно»! Несмешно было гопникам, которых ты там окучил…

– А ты? – это опять Мэгги.

– Я помогал только. Оттаскивал, в основном.

Вовчик засмеялся, а Владимир серьёзно продолжал:

– Там, наверное, после этого неделю Дом Ветеранов проветривали…

– Зачем?

– Ну… они ж обделались там все со страху, гопники-то. Вот и завоняли весь дом. А это мувские были гопники, не чета этим… деревенским ушлёпкам. С Вовчиком рядом, – это я вам, девчонки, говорю! – надёжно! Так и имейте ввиду…

* * *

Домой полпути шли в молчании, подсвечивая себе дорогу Вовкиным фонариком – Вовчик свой всё же отдал Катьке, сколько она не отнекивалась, как «компенсацию» за разбитое стекло керосиновой лампы, – впрочем, и стекло тоже пообещал завтра занести.

– Чем это ты их? – нарушил наконец молчание Владимир.

– Фонариком. Ну… «Шоковый ослепитель от грабежа» называется. Не слыхал? Вот. Хорошая штука – ну, ты видал эффект. Особенно в сумерках. Да и днём… Там люменов во вспышке… страшно сказать сколько, я, честно говоря, и не помню уже. Жалко что тогда, в лесу, не было его под рукой… Давно покупал, под случай. Дорогой!

– Где?

– Ну, в Мувске… Как-то по объявлению – читаю: «фирма продаёт спецсредства для самозащиты и контршпионажа», – а я ж интересуюсь, ты же знаешь. Ну, созвонился, съездил… Ну как «фирма»… сидят ребята на квартире, таскали из-за бугра; несертифицированное, конечно, всё. Мне эта штука понравилась. Так и называется: «шоковый ослепитель от грабежа». Зуммер и светодиод – и тут же вспышка! Там магниевая лампа, одноразовая. Я через неделю денег собрал, хотел ещё пару сменных ламп купить – а всё, кончилась «фирма», нету… Жалко. Больше не встречал.

– Хы. Ты, Хорь, гляжу, просто специалист по оружию массового поражения-то. Прямо маньяк какой-то! Тебя в Гааге, небось, жаждут увидеть, как нарушителя всяческих конвенций! А что запасных ламп не купил – так и к лучшему. Тут бы они точно не пригодились! – Владимир покрутил в руке помятый цилиндр фонаря, со смятым вконец раструбом рефлектора.

– Здорово ты им там навешал!

– Я сначала газом, – но неудачно. А потом… ну, ты видел. Правда, ничо вышло??

– Ну, спрашиваешь! Для девчонок ты теперь герой-спаситель.

– Думаешь?

– Уверен. Чо тут и думать. Вообще, конечно, идея с этим «танцзалом» была не лучшая. Засветка и всё такое. Нафига было столько рекламы-то? Ну раз прогнали этих… ты прогнал. Ну два прогоним. А потом? Не, это они зря.

– Чо сразу им не сказал?

– А они спрашивали? Объявили по факту и всё… Зато с Гулькой…

– Как у вас?

– Нормально. Только, кажись, Вадим вызверился, и теперь её стеречь будет…

– Не, удачно сегодня… потанцевали!

ВЛАСТЬ НЕ ДРЕМЛЕТ

Последствия произошедшего на «танцевальном вечере» не заставили себя долго ждать. Уже через день в Озерье приехал с очередной инспекцией Уполномоченный Громосеев.

Был полдень, Борис Андреевич, сидя с Морожиным в сенях, в теньке, играл с Костькой в шахматы. Жужжали мухи, запутавшись с нечистой и порядком драной тюлевой занавеске на окне. Колыхалась занавеска на приоткрытой двери.

Помощник Уполномоченного («староста», как его стали называть за глаза) развалился на старом продавленном диванчике; Морожин горбился над доской со старыми потертыми, деревянными ещё шахматными фигурками, стоявшей на табурете, сам сидя на высоком сундуке. Он традиционно проигрывал, чему способствовала и литровая банка с мутной бражкой, холодной, из бабкиного погреба, к которой он раз за разом прикладывался. Борис Андреич предпочитал холодный же компот. Жена с бабкой, задрав зады, копались в огороде; дочка играла где-то на улице. Было тихо и приятно, тянуло пофилософствовать; тем более что Морожин уже явно проигрывал:

– Эх, Костя-Костя… Ну вот зачем ты ладью туда подвинул? Ведь подставляешься… Ну, пешку съел. Так я зато получил стратегическое преимущество. Стра-те-ги-ческое, это ты понимаешь? Вырвался, так сказать, на стратегический простор… И сейчас тебя додавлю… А пешка – это фигня, пешка. Зато я тебя сейчас… вот. Сиди, думай.

Он отхлебнул прохладного компота и продолжал, откинувшись, глядя в макушку склонившегося над доской Морожина:

– Это ерунда, шахматы-то… Прошлый, даже поза-поза-прошлый век, развлечение отсталых магараджей… Преданье старины глубокой. Вот стратегические игры в интернете, да с онлайн-противником – это да! Тот же Варкрафт. И знаешь почему, Костя?

– Почему? – буркнул вопросительно, не поднимая головы от доски, Костька, и тоже отхлебнул – бражки.

– Потому, Костя, что степеней свободы у фигур, то есть у персонажей, больше. Могут так – могут эдак. Могут вместе, могут по-отдельности. Не как в шахматах – одна фигура за один ход и только так… А там – фактор времени ещё приходится учитывать. Вот ты сидишь, думаешь. Анализируешь. А пока ты думаешь – я бы успел много чего наворотить; но я ж должен ждать твоего хода. А так в жизни не бывает, в жизни фактор времени учитывается. И уж точно на реальной войне ведь так не бывает. Там нужно принимать решения мгновенно! И не факт, что они будут правильные, или – самые правильные, главное – быстрые и решительные! Как кто-то из великих сказал: «Война – это цепь сплошных ошибок с обоих сторон. Кто меньше ошибок совершил, тот и побеждает!» Вот. Вот, Костя. Не бывает на войне без ошибок, не бывает. Как блестяще полководец операцию не спланируй – всё одно потери будут. Главное – фатальных ошибок не совершать. «Война, Ваша Светлость, пустая игра. Сегодня удача, а завтра – дыра» Потому… Потому, Костя, в реальной войне не бывает без потерь и без ошибок…

– Тута тоже… ошибки, потери…

– Ну, это… Это конечно. Ну там и натуралистично так! Фули ты тут – ну снял я твою ладью, она даже не взвизгнула…

– А-ха-ха! Да. А должна была? – поднял голову Морожин.

– Ну так! Её ж убили! Как в варкрафте – натуралистично: вскрикнуть, сдохнуть… в кровавой луже, хы. В труп превратиться, потом в скелет. «Отважный, если он и мертвым пал, То славной смертью смерть саму попрал», да. Интересно, смогли бы великие шахматисты бестрепетно жертвовать пешками и фигурами, если бы каждый раз видели, как они, перед тем как сдохнуть, кричат и мучаются? Хрипят, кровавые пузыри изо рта надувают, ногами сучат, глаза выкатывают, просят за что-то? Вот потому и шахматы даже близко не война. А все так называемые «великие полководцы» мясники в душе…

– Эк ты натуралистично. «Пузыри из рта, ногами сучат…» Откель это? – Морожин поднял унылый взгляд с доски на партнёра и оживился.

– Да откель… Из кино, Костя, из кино, откеда ж. Очень натуралистично сейчас кино снимают, триллеры всякие в особенности… хотя и грешат иной раз против истины.

– Ну например?

– Например… Ты играй давай, играй. Откуда я знаю «например»? Это я так, в общем, что врут много киношники. Как правило, хе.

– Я вот так пойду.

– Ну, давай, ходи. Ну-с… «Сталь всякую гордыню победит. И триумфальных арок не щадит…» О!.. Кто это? Это… это Хронов, ага.

Борис Андреевич увидел через окно веранды как в калитку бочком протиснулся Витька. Он был уже не в нарядных «военно-полевых» шмотках, в которых он выехал из города; их сменил обычный деревенский, где-то позаимствованный наряд: старенькие брюки и поверх футболки пятнистого окраса спецовка, когда-то претендовавшая на гордое звание «камуфляж», а сейчас так и являющейся просто рабочей, довольно замурзанной спецодеждой. На ногах у него были стоптанные туфли, явно в прошлом чьи-то «выходные», но уж очень давно.

– Заходи, Витюш, заходи, родной. По делу, али так, компоту попить? – незаметно даже для себя преобразился в доброжелательного деревенского дядьку-хозяина Борис Андреевич, выглядывая в дверь, придерживая свисающую «от мух» на двери тюлевую занавеску.

Отдувающийся от жары Хронов вошёл, шмякнулся на продавленный диванчик, взял жадно попить банку с мутной брагой; нюхнул, брезгливо сморщился, и стал ждать, пока хозяин нацедит ему в кружку из трёхлитровой банки компот. Лицо у него обгорело на солнце, загривок так вообще был уже бордовый от загара, волосы подвыцвели от солнца.

– Чо, Витёк, напрягает бабка-та? – поинтересовался Морожин, оторвавшись от созерцания фигур на доске.

– Напрягает… Не то слово. Сука старая. То не так и то не эдак. На огороде бдит, не передохнёшь, бля. Сама как заведённая, старая зараза…

– Ну дык старая – но есчо справная! А ты чо думал? – гоготнул Костька, – Она такаааая… И дочка с мужем у ей работящие…

– … работай, грит; не обязана я тебя бесплатно кормить! А кормёжка-то там… Эти-то жрут, привычные…

– Гы. А ты думал. Это вам, городским, урок – тут вам не там. Деревенская работа, она ить…

– Андрей Борисыч! Тьфу, пардон, Борис Андреич – во, заговариваться уже стал! – я это… я чо хотел спросить – мне б в коммуну? А?

– С девками? А они возьмут?..

– Ну, эта… вы поспособствуйте. А?..

– Ну как я поспособствую-то, Вить? Да и – ты ж смотри, они сами в поле пашут весь день, почище трактора. Работящие…

– Ну, я б… чо-нибудь по хозяйству, в коммуне. Не один же огород, а?..

– Не любишь работать… – скривился Морожин и как бы случайно смахнул с доски несколько фигур, полез под табурет поднимать и, толкнув доску, стряхнул с неё и остальные фигуры. Борис Андреевич хмыкнул. Хронов окрысился:

– А кто любит?? Ты, что ли, любишь?? Заработался, ёпт!

– Тихо, тихо… – примирительно сказал «староста», – Подумаем… Придумаем что-нибудь… Ты ж, говорят, в городе-то боевик был, а?

– Ну, какой уж боевик… – испугался Хронов, – Так… У полиции ко мне претензий нету. Вроде бы.

– Да я не о том, – успокоил Борис Андреич, – Я про то, что… эта… и на поляне той… – он явно размышлял.

– Чо? На поляне?.. «На поляне» я как все!

– Ну, говорят, ты там бился… Мне ж девки рассказывали. Вроде как даже и привалил одного бандюгана. А?

– А, ну да… – Хронов мигом понял направление мыслей «старосты», – Ну да, ну да. Поначалу-то я сопротивлялся… дрался даже! Но меня связали. А потом… Потом, когда замес, значит, пошёл, я рванулся в свалку, и того… и это… привалил одного, да. Его же ножом. Да. Так и было.

– Тебя ж, гришь, связали? Развязался что ль? – хмыкнул Морожин. Он подбирал с пола шахматные фигурки и опять расставлял их на доске. Хронов только метнул на него злой взгляд.

– Угу. Дрался, значит. Защищал…

– Ну да! – Витька усиленно покивал.

– Я поговорю с девками, с этой – бригадиршу они выбрали, с Катериной, – они плакались мне днесь, что страшно им одним в конторе. Штоб, значит, охрану; или чтоб расселить их по деревне, по хатам… Но расселить как бы возможностей таких нет… – Борис Андреевич как бы размышлял вслух, вертя в пальцах белого ферзя, – А вот если охранять их… там. А?

– Да! Конечно! – Хронов, перед которым замаячила перспектива сменить бабкин контроль и бабкину кормёжку на должность охранника при коммуне, воспрял; теперь он преданно смотрел на старосту, – Я могу! Конечно! Им же страшно – ночью. Вот я и буду охранять!

Чуть заметная ухмылка тронула губы старосты, но, конечно, никто этого не заметил.

– Ночью поохранять девок и я б согласился, – заметил Морожин, закончив расставлять фигуры, – Всех вместе, а лучше поочерёдно… Да.

– А ты молчи! Чё ты там вообще можешь?? – немедленно окрысился Витька, – У меня вон что есть!

И он, откинув полу спецовки, вытянул из-за пояса пистолет, щёлкнул затвором…

Но, против ожидания, эта демонстрация не произвела того впечатления, что он ожидал: Борис Андреевич только хмыкнул, а Морожин откровенно засмеялся:

– Сматри тут не пальни случайно, а то мы тут непрочихаемся…

Витька понял, что в проклятой деревне все новости, слухи и сплетни разносятся моментально, и про его «арсенал» все давно уже в курсе. А скорее всего и не только про арсенал… Он непроизвольно потрогал глаз, где уже почти совсем сошёл синяк. Вот болтливые твари!

Но Борис Андреевич молчал, и смотрел благосклонно, и Витька зачастил:

– Ну и что что газовый! Отпугнуть… Сигнал подать! Борис Андреич, вы не сомневайтесь, я всегда…

– Посмотрим, посмотрим, Витюшь… Посмотрим. Ты парень боевой, сразу видно. Потенциал у тебя большой… Зачем тебе его на огороде гробить? Тебе выше летать надо. Собственно… всем нам выше летать надо. Пока вот в охрану тебя пристроим, а там поглядим… Понимаешь, Витя, ход моих мыслей?

Хронов усиленно и подобострастно закивал, давая понять что он со всем согласен и всё понял, хотя сам не понял ровным счётом ничего. Кроме того, что у старосты на него какие-то особые виды, и опостылевшее ковыряние в земле ему больше не грозит. Вроде бы…

– Ну чо, Андреич, ещё партейку? – вмешался Морожин, – Ты чо, белыми; или жребий? Я, вишь, доску-то неловко как… А то можно было вничью ту партию свести, я видел там один вариант… Да, определённо можно было вничью!

Но партнёр только отмахнулся:

– Пей вон пока бражку, прока совсем не согрелась. Сыграем ещё, Костя. Попозже.

И, обращаясь к Хронову, по прежнему смотрящему на него с видом голодной собаки, вожделеющей кормёжку:

– А как там твои товарищи поживают?.. Что-то я забыл их спросить, чего они тебя к себе не взяли. Домик хоть и ветхий, и старенький; а всё ж-таки отдельный, одни они там. Пока что.

– Да не товарищи они мне!! – вновь окрысился Хронов, – Гады! Я их выручал!.. Сколько раз. Ещё в городе. Их там гопота на ножи хотела раз поставить – я предупредил. И вообще – помогал. На поляне там, бился… пока они сопли жевали. Да они, считай, мне жизнью-здоровьем обязаны, суки, а они со мной так!.. Ну ничего, ничего… Посчитаемся! Харон никому зла не прощает! Харон всё помнит! – перешёл он на повествование в третьем лице. Спохватился и добавил, метнув взгляд на старосту:

– И добро тоже Харон помнит! Всегда!

– Харон, значит… – продолжая как бы размышлять, промолвил Борис Андреевич, – Погоняла такое? Сетевой ник? В стратегии не резался, нет? А, Калл-оф-Дьюти и прочую мясню предпочитал?.. Ты строчишь – а «они» падают-падают-падают?.. Тоже… понятно-объяснимо… – он не стал уточнять, что же стало для него понятно и что объяснимо.

– Но всё же нехорошо ты так о товарищах, хотя и несправедливо они с тобой… не по-товарищески! Слышал я, они про тебя… эта… называли тебя «Хрон». И эта, даже «Хронь»… Ай-яй-яй… – он сокрушённо покачал головой.

– Да ещё в разговоре при девушках… Вот такие вот товарищи…

– Бля!.. сссуки. Я ж говорю – не товарищи мне они! Падлы! – встретив такое понимание, вконец распоясался Хронов, – Я бы их один на один!! Жаль, что я им помогал в той драке, на танцах! Ну, когда Вовчик фонариком своим… Если б не я…

– Ладно-ладно! – остановил его словоизвержение Борис Андреевич, – Но ты бы всё же… они ж товарищи, хоть, как ты говоришь, и бывшие. С Мувска вы вместе приехали… пришли. В переделках вот в разных вместе были. Ты б зашёл к ним, поговорил… Как дела, то да сё. Чем дышат. Что планируют. Может и осознали бы, что друзьями не разбрасываются. Вместе бы надо держаться, командой! А то не ровён час…

– Чо? Чо «неровён час»?? – оторвался от банки с бражкой Морожин и уставился осоловелыми уже глазами на хозяина, – Чо может быть? Не, ты догова-а-аривай!

– Ну, мало ли… Времена сейчас тёмные, смутные. Мутные даже, можно сказать времена. И потому… Как там, Шуйский в Борисе Годунове?

«Теперь не время помнить,

Советую порой и забывать.

А впрочем, я злословием притворным

Тогда желал тебя лишь испытать,

Верней узнать твой тайный образ мыслей …»

– Хм… Не понял? А и не надо. Ты, Витюш, парень что надо; можно сказать – отличный парень; мы с тобой со временем такую кашу сварим… Костька! Ты уже всю банку выдул?? Ну, шпециализд… Глянь-ка – кто это опять приехал? Снова, что ли?? Чёрт бы их подрал…

Староста быстро встал, выглянул в дверь, посмотрел вдоль деревенской пыльной, несмотря на потрескавшийся асфальт, улицы – к дому катили три машины. Первую он сразу признал – Нива Громосеева, – а за ней две иномарки: возвышавшийся как бык над овцами тёмно-зелёный крузак и ещё одна малиновая, вся пыльная, иномарка. Опель, что ли. Или Мазда. Чёрт их разберёт. Кого ещё он принёс? Чёрт, в смысле…

На ходу преображаясь из добродушного деревенского болтуна в собранного и деловитого Помошника Уполномоченного, каким его «знал» и ценил Громосеев, Борис Андреевич поспешил к воротам.

САНКЦИИ И РЕАЛИИ

Из подъехавших и остановившихся машин вышли люди: как и ожидалось, Антон Пантелеевич из Нивы, и ещё два мужчины – из Ланд Крузера худощавый средних лет интеллигентный брюнет; и из малиновой Мазды крепкий, быковатого вида крепыш, тут же, посвёркивая гайками золотистого цвета на волосатых пальцах ставший прикуривать. В салонах машин завозились пассажиры, были видны женские и детские головы, поехали вниз закрытые от пыли стёкла дверей. «Новые, бля, жители» – безошибочно сообразил Борис Андреевич, – «Вас только не хватало…»

Уполномоченный был устал и нервен. Вокруг глаз залегли тени, видно было что он давно не высыпается. Распорядившись сопровождавшим ждать его у ворот, он прошёл в калитку, поздоровался с Борисом Андреевичем за руку, попросил воды.

– Сейчас-сейчас, Антон; а может компот?

– Что угодно, только не долго. Если не сложно.

Староста нырнул за занавеску в дом, за ним в сени вдвинулся и массивный Громосеев. Пока Борис Андреевич бренчал посудой в доме, Уполномоченный мигом оценил обстановку: шахматную доску с расставленными фигурами, совсем уже пьяненького Морожина («Здра-а-а-асьте, вашблагородь, давно вас не было видно… ик!..») и отчего-то робеющего Хронова. Ничего не сказал, взял из рук появившегося старосты литровую отпотевшую банку с кроваво-красной жидкостью, дёргая кадыком, выпил почти всю, отдал обратно. Неприязнённо посмотрел на что-то болтающего заплетающимся языком Морожина, бросил старосте:

– Выйдем.

Вышли во двор, к огороду.

– Где твои девчонки? – вдруг напустился он на помощника.

– Ну как где, Антон – в поле. И не только они – ещё две семьи к коммуне присоединились в последнее время, все сейчас – на общих огородах. Живут только по домам.

– А ты что прохлаждаешься?

– А что я? На работы развёл – и на свой огород; вон у меня, капуста ещё не окучена. На бабкин, в смысле. Я ж номинально не в коммуне. Тут вон и Морожин пришёл, и Хронов – некоторые вопросы возникли. Решаем…

– Ты сам не захотел. Ты учти. Ты учти! – тебя лично никто от продналога не освобождал! Определённые поблажки тебе будут, но вообще – на общих основаниях! Ты это учти!

– Да ладно, Антон, учитываю. Что это ты вдруг завёлся? Случилось что? И выглядишь…

– Случилось! Сейчас каждый день что-то случается, чёрт его дери! А вы тут тащитесь! «Вопросы решаете!» Какие к чёрту могут быть с Морожиным «вопросы»??

– Ну что мы тащимся?..

– … да он последние недели на свободе ходит! Как только будет видно – а оно уже видно! – что он неспособен будет заплатить натуральный налог – сразу и поедет он в лагерь! Где ему популярно покажут и как лопату держать, и сколько в день трудиться!!

– Да что ты… Работает вроде. Дома.

– Картишки-шахматишки тут, бражка – сивухой аж за дверями разит!.. Курорт, едрёна вошь!

Борис Андреевич смолчал.

– Сейчас собрание проведём. Блиц. Давай… этого, Хронова, что ли, пошли за людьми.

Староста глянул на часы:

– Они сейчас сами с поля вернутся. На обед. Минут через сорок.

– Ты жратву для коммуны по-прежнему у себя хранишь?

– Ну да. У бабки, в погребе. Выдаю по раскладке.

– Возьмёшь вон из багажника масло растительное. Пять бутылей пятилитровых. Остальное не вам. И поэкономней – неизвестно ещё когда будет.

– Понятно.

– Так. Что в деревне творится? Докладывай.

– Ну что… Народ недоволен «продразвёрсткой». И «подселениями» недовольны. Что это ещё такое, говорят… – дистанцируясь в изложении настроений от «народа», стал докладывать староста, – Мой, грят, дом; сроду никому не нужен и неинтересен был, деревня – ни газификации, ни центрального водопровода, даже постоянного магазина не было! – а теперь, оказалось, «всем нужны и всем должны». Посторонних подселяют…

– Это наплевать! – прервал его Уполномоченный, – Пусть скажут спасибо, что тут, у себя дома живут, а не в лагере за проволокой. Что на своём огороде копаются, а не под охраной автоматчиков траншеи под силос вручную роют! Это ладно, это я им потом сам разъясню. Что у тебя в плане дисциплины творится? Что за драки с членовредительством??

– Я полагал, что на мне только хозяйственные вопросы… – начал было осторожно Борис Андреевич, но Громосеев тут же прервал его:

– И хозяйственные, и дисциплинарные, и все остальные тоже! Ты, Борис, тут не юли! Время такое, что только формальными обязанностями не отделаешься – отвечаешь за всё!

– Участковый…

– Участкового убили два дня назад по дороге в Равнополье, – рубанул Громосеев, – Забрали пистолет, автомат, боезапас, рацию. Машину сожгли. Внятно?..

– Хххосподи… Вон ты чё…

– Только – никому! Пока с Оршанска нового не пришлют – мы тут основная власть! Казнить и миловать, как говорится. Вплоть до расстрела на месте – без всяких «революционных троек», да! Даны такие полномочия. Негласно. От Администрации. Вот такие дела…

Помолчали.

– А у тебя тут бардак творится! – опять включился Громосеев, – Мордобой. Двое с сотрясением в Никоновке до сих пор валяются, у одного глаз повреждён. Танцы какие-то!! В это-то время. Кто разрешил??

– Да ты ж сам… Говорил, пусть сами себя занимают… Ну а раз девки с танцевального коллектива, так что ж им, не оперетту же ставить? Кто ж знал, что такая свалка получится?

– Ты. Ты должен был предвидеть! Чем кончаются деревенские танцы без сдерживающей силы представителей закона. Кто спровоцировал?

– Да эти. С Никоновки.

– Они сами все пострадавшие. Значит это твои их и отделали, значит твои и зачинщики! Эти – вновьприбывшие. Два Владимира. Ещё с применением каких-то спецсредств! Мне уже всё доложили. Давай, посылай за ними, – будем разбираться. К конторе всем сбор, через полчаса. Ну, что стоишь? Время пошло!

* * *

Друзья занимались перекрытием крыши ветхой баньки, стараясь с толком использовать каждый клочок старого рубероида; и, где не хватало рубероида, использовали сложенный в несколько слоёв толстый полиэтилен. Вовчик вполголоса ругался:

– Тоже… Непродумали. Надо было в городе затариться кровельными материалами, сейчас же масса всякого новья; всякие «гидроизолы» наплавляемые; а мы тут как после наполеоновской войны, крышу полиэтиленом латаем…

– Да-да! – поддержал Владимир, – Именно так. Мучились хрестьяне после наполеоновской войны, латая крыши полиэтиленом!

– Ну не полиэтиленом… Соломой?

– Дранкой, Вовчик, дранкой! Знаешь что такое «дранка»?

– А, ну да. Знаю, конечно. Щеплёная на тонкие плашки древесина, укладывалась как черепица… Может и нам… вскоре?..

– Да брось ты… – Владимир, сидя верхом на коньке крыши, кинул взгляд на щелястый, из чёрных трухлявых уже досок забор вокруг дома, на огороде переходящий в редкий… плетень? Да, вроде бы так ЭТО называется – ограда не из пиломатериалов.

– Недолговечный материал, Вовчик. Да и навык с ним работать нужен… Слушай, Хорь, я тут всё больше думаю… Замотала меня эта деревенская мотота. Огород мы с тобой расширили, теперь только на уборку… Дрова? Ну что дрова… Дрова и позже можно, и даже осенью.

– Ты опять про Оршанск?

– И про Оршанск, и про Виталия Леонидовича. Надо съездить, я же обещал. Там много что интересного может быть, опять же новости. Мы тут вообще же не в теме, по радио одну вон только туфту гонят… что всё налаживается-налаживается, и что вот-вот совсем наладится.

Вовчик скривился. Ему очень не хотелось, чтобы друг уезжал. Ехать же вдвоём было вообще не вариант – теперь оставить дом и огород без присмотра нельзя было даже на полдня. Много разных и непонятных людей понаехало в последнее время в Озерье и окрестности.

– Ненадолго, Вовчик, ненадолго. Вот смотри… – Владимир положил и прижал бедром молоток, выплюнул в ладонь с края рта гвоздики с нанизанными на них плотно свёрнутыми кусочками полиэтилена же, которыми крепили обшивку крыши, и стал загибать пальцы:

– Новости узнать от информированного человека – раз! По телефону он всего не скажет – тёртый калач. Узнать об их планах на будущее в свете этих новостей – а он ведь почти в таких же как мы условиях! Только коттедж, – два. Возможно, разжиться оружием – три!..

Тут Вовчик чуть хмыкнул и отвёл взгляд, но Владимир не заметил его реакции:

– …Не верю я, что Виталий Леонидович не предусмотрел! Найти Вику по больницам надо бы – девчонки опять напоминали. Что с ней? – никто не знает. Телефон этого, Паралетова – не отвечает… И, опять же, в Оршанске возможно закупиться тем, что мы не предусмотрели в Мувске. Например, очень не помешала бы проволока; лучше – колючая, на забор. А ещё лучше – сетка-рабица.

– Так она тебя и ждёт.

– А то нет? В Оршанске промзона, там много чего интересного; даже и не на складах, а так – на территории. Разный металлический профиль, раз с пиломатериалами сейчас никак. Сетку – с тех же заборов, не могли местные уже всё ободрать. Подрядить местных…

– Прибьют.

– Это как разговаривать и как дело поставить. Совсем за дуру-то меня не держи… Эх, машины нет! Говорил тебе… Впрочем, это решаемо. Да! Утеплителя какого-нибудь. Его, кстати, тут, в деревне, можно будет выгодно менять, как и кровельный материал. Любой, причём! Ты, Вовчик, заметь – в нескольких дворах стали погреба копать. Это разумно: старые погреба позаваливались, да и не рассчитывали раньше деревенские на такую кодлу; под большие запасы надо большие погреба… а чем перекрывать? Гидроизоляция? Даже такой пустяк, что вот, Вовчик, асбестоцементных или пластиковых труб на вентиляцию – где сейчас они тут возьмут?? Вот. Можно будет выгодно менять на сельхозпродукцию. Это уже четыре… – он загнул очередной палец и с сожалением посмотрел на неухоженные, с набившейся под них грязью, ногти. Помыться под приличным душем, не окатываясь из ковшика – тоже было бы очень приятно и полезно, – это он подумал уже про себя.

– Подружка у тебя ж там? – вспомнил вдруг Вовчик.

– Ну какая «подружка»? Она ещё салажка была, когда я уезжал… – мысли приняли тут новый поворот, – Вадим-то… Вот чёртов татарин! Гульку не выпускает! Я вчера подходил, – так он на порог не пустил, чуть не матом! Зулька говорит, побил он её… их. Вот самодур! Как будто мы в той свалке виноваты!

Вовчик фыркнул, вспомнив свой уже очередной триумф. Это было, конечно, не «на красном «мустанге» уходить от погони, отстреливаясь вполоборота, в обнимку с белокурой красоткой», но где-то уже близко. Приятно вспомнить, как колошматил нападавших, только что ещё таких грозных никоновских ухарей, а они и ничего сделать не могли!

Он рассмеялся:

– Опять вспомнил. А ты-то, ты-то! Вылетел в запале весь такой из-за угла, уже с колом в руках!.. Из плетня выломал?? Ты, Вовк, быстро деревенские заположняки уловил – как свалка, так за колы! А были бы не заборы, а сетка – прикинь, никакого подручного инструмента для разборки!..

Оба засмеялись, но Владимир тут же посерьёзнел:

– О, Хронов пилит. И, судя по всему, к нам. Чё это он?

– Вроде как машины какие-то приезжали. Может, Громосеев очередной коллоквиум собирает, штоб, значит, объяснить народу детали политики партии и правительства?

Так и вышло. Запыхавшийся Хронов, войдя во двор, выпалил:

– Пацаны! Шпарьте к конторе, там сейчас Громосеев опять собрание проводить станет!..

И впрямь – с того направления донеслись мерные удары в рельс – обрезок рельса в качестве «била» всё-таки повесили около умывальника, присовокупив рядом и стальную ржавую ось от какого-то механизма в качестве колотушки. Удары мерные, неторопливые – значит просто собрание, без ажиотажа.

– Уй, бляяя… – пробормотал Вовчик, – Ты иди, я буду крышу доделывать. Нафиг я пойду опять эту накачку слушать?

– Угу. Сейчас слезу, – сообщил Хронову Владимир, – А ты-то что прибежал? Посыльный, что ли?

– Не посыльный! – возмутился Хронов, с опозданием сообразив, что роль у него и правда, второго, а то и третьего плана, – Не посыльный! Просто… Это… Короче, меня попросили вас оповестить – я и пришёл. А почему оповестить вас – потому что за ту драку! Чтоб обои пришли. И чтоб тот… то… это спецсредство принесли, которое применяли! Вот потому я и к вам!

Друзья переглянулись, и Вовчик, вполголоса выругавшись, тоже стал съезжать потихоньку на заднице к краю крыши, к лестнице. А злорадный Хронов продолжал:

– Вставят вам, чувствую, по самое небалуйся! Кстати, там ещё две машины с новыми жителями – вот, наверное, к вам и подселят! Ага! А вы чё думали? Не хотели меня брать на жительство…

Друзья ополаскивали руки у ржавой, крашенной в жёлтый цвет бочки с водой, а Хронов продолжал талдычить:

– А я теперь буду в охране!.. Типа, начальник охраны коммуны. Потому что девки боятся. А вы будете тут, в огороде колупаться, да!

– Ладно, не ной, «охрана». Иди уж. Сейчас мы, придём. Где этот долбанный фонарик?..

* * *

В это время самому Громосееву около обеденного стола возле конторы приходилось несладко: его осадили девчонки из «коммуны»; им вторили несколько городских баб, недавно так же перебравшихся в Озерье из Оршанска, и вступивших в сообщество. Опустив глаза, сидя за столом и хлебая из глубокой тарелки с синенькой древней надписью «Общепит» гороховый суп, сваренный Мэгги и Надькой, он внимал:

– … Антон Пантелеевич, это куда же мы катимся? Мы, получается, как на острове?? Мы, когда на коммуну, на Озерье соглашались в Мувске, думали, что это будет как-то централизованно! Как-то организованно! Что поставки будут какие-никакие! Ну вы ж посмотрите что творится, мы ж как в каменном веке!..

– … ведь совсем ничего нет! Совсем! Вы представьте – вот у меня потерялась зубная щётка. И что? А вообще негде взять! То есть вообще! Вы представляете??? Хоть бы какой-то ларёк – так ни-че-го! – вопила толстая тётка, – Вы представляете?? Мне хозяйка, у которой мы живём, Ольга Дмитриевна, дай бог ей здоровья, дала свою старую, которой она – вы только подумайте!! – до этого чистила плиту! Вот!

И тётка с торжествующим видом показала действительно старую, растрёпанную зубную щётку.

– Чё ты её с собой таскаешь-то? Боишься что и эту сопрут? – влез Морожин. В образующейся из подходящих новых и старых жителей Озерья группе засмеялись. Тётка метнула на смеющихся негодующий взгляд:

– Я всю жизнь проработала старшим экономистом в Мувскгиппроекте! И никак не ожидала, что в организованной государством… мээээ… в организованной государством организации сотрудники… работающие… не смогут иметь нормальной зубной щётки! Это куда же мы все катимся!! Ведь та же зубная щётка – она стоит копейки! – но это, без преувеличения, предмет первой необходимости!!

И тётка победно обвела собравшихся взглядом. Никто не возражал. Не возражал и Громосеев. Он молча хлебал суп.

– Моющего средства бы какого… – несмело вклинилась Надька, – Типа Ферри или что-то наподобие. Невозможно посуду промыть мылом, даже в тёплой воде…