Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 132 страниц)

ПЕРЕСТАНОВКИ В ОЗЕРЬЕ

Деревня Озерье.

Борис Андреевич, в прошлом «помощник по хоз. вопросам в деревне Озерье Районного Уполномоченного Мувского Горсовета Громосеева А.П.», в просторечии «староста», а ныне «Ответственный за административную и хозяйственную деятельность по деревне Озерье от Районной Администрации Свободных Регионов», а по сути тот же староста, наслаждался жизнью…

Хронов подогнал откуда-то добытый ноутбук, на котором кроме каких-то инженерных расчётов и большой коллекции скачанной с Сети порнухи был в числе прочих установлен и почти забытый за беспокойными деревенскими делами ВарКрафт.

Ещё один ноут с установленным же ВарКрафтом оказался у сына Ромы, вернее, у Роминого сироты Альберта, который после пропажи папы и смерти матери совсем одичал: сестра Кристина на него внимания не обращала, всё время проводя с Хроновым и его «бойцами», всё больше превращаясь просто в «отрядную блядь»; а Альбертик, будучи парнем городским и к реалиям деревенской жизни неприспособленным, к тому же немало избалованным, попал в очень тяжёлое положение: если спал-то он на прежнем месте, в бывшем доме Вовчика, то с остальным был реальный напряг: нужно было топить печь, готовить кушать, стирать одежду, на что не было не умения, ни желания. Опять же теперь никто не заставлял как минимум умываться и менять носки, трусы – и постепенно пускающийся в бытовом плане Альберт стал в тепле ощутимо пованивать… Стал нервный, дёрганный, постоянно голодный; и постоянно смотрел, что бы и где в деревне стянуть… В Озерье его побаивались, нелюбили и в последнее время взрослые гоняли со дворов, когда он заходил по старой памяти к ровесникам, таким же полу-беспризорным бывшим тинейджерам, теперь брошенным на произвол судьбы.

И вот поди ж ты – повезло.

Оказалось, что он Варкрафту также не чужд; а старосте нужен был партнёр – и по игре, и «для поговорить».

Играли в комнате у БорисАндреича, по сетке; «подцепиться» помог один из парней, чуть-чуть шарящий в компьютерном железе. Электричество сколхозили от автомобильных аккумуляторов, благо на своих машинах в деревню приехало немало семей, а теперь, за дефицитом топлива, машины простаивали. Отказать же старосте никто не осмеливался.

Теперь, найдя партнёра, и более-менее разделавшись с текущими делами, укрываясь от непогоды в тёплом доме, у печки, староста «рубился» с Альбертом не на жизнь, а на смерть, управляя армиями компьютерных юнитов; благо Альбертик, хотя и по-молодости имел неплохую реакцию, заведомо, в четырёх случаях из пяти, сливал БорисАндреичу, поднаторевшему в стратегии и тактике.

Заодно Альберта и подкармливали; и дали помыться в бане… Это и хорошо, что Альбертик не очень шарил в стратегии и тактике компьютерных войн, больше полагаясь на быстрое клацание и возню мышкой – а то могло так получиться, что и отправился бы он на пару к Костьке Морожину в землю за огородом. Староста, а точнее, Дьявол, не терпел, если у него часто и подряд выигрывали.

К чёртовой и такой-то матери пошли все эти «административные и хозяйственные» дела, вон, пусть Хронов ими занимается!..

Жизнь текла размеренно; скоро уже и Новый Год!

Но сначала пришлось повертеться, дааа…

* * *

С диктатом проклятого Громосеева было покончено, собственно, вместе с ним; более того, Дьявол продвинул на его место своего ставленника – Гришку-ухаря, то есть Григория Даниловича, в прошлом ходившего под Громосеевым, ныне же «вырвавшегося на оперативный простор».

Как по интриге, как в пьесах Шекспира – свалить одного, и поставить своего, верного!

Ну, «верность» Гришки, конечно, штука относительная; но сукин сын всегда будет помнить, кто его на его нынешнее место «подсадил»; и не просто подсадил, а толкал, двигал – «Иди, иди, сукин сын, делай карьеру, лишенец; не вечно тебе в автослесарях да под Антоном ходить; давай, бери всё под себя, «если ты сильный и смелый – будет у тебя и красивый халат, и конь, и дорогая сбруя для коня», – так, кажется, излагал свою концепцию Абдулла в «Белом солнце пустыни»?.. Не забудет ведь Гришка, то есть Григорий Данилович, командир Отдельного СпецОтряда Региональной Администрации «Никон», тот момент, когда взбешённый раненый Громосеев чуть не порвал его на британский флаг, и только Борис Андреевич, а вернее, Дьявол – о чём Гришке знать необязательно, – переломил ситуацию…

Ну, благодарность вещь такая – недолгая, в этом Борис Андреевич не заблуждался, но кое-что – а именно тот страх, и то облегчение, испытанное Гришкой тогда, когда Антон «кончился», привяжут его к скромному Озерскому старосте крепче канатов. Как повязывает взаимная тёмная тайна, совместно совершенное убийство уголовников-подельников. Неее, теперь Гришка – ни-ку-да!

Приехавший «с инспекцией» «комиссар из центра», хер его знает как его зовут, Роман, кажется; представился он как «Хотон» – типа «боевой позывной у него такой», – оказался мужчиной нормальным и сговорчивым. Это большая удача в первую очередь для него, что он оказался и нормальным, и сговорчивым, ибо рассматривалось как вариант и положить его туда… где один Рома уже лежит, в обвалившемся погребе брошенного дома на краю села. Да, двум Ромам там было бы не скучно, хе-хе! – так, с элементом чёрного юмора, думал Борис Андреевич, обсуждая с Гришкой прибытие нового начальства, пока его бойцы отконвоировали прибывших в дом к Валерьевне, на покушать и отдохнуть с дороги.

Тот всё рвался «к делу!», и с дороги-то он «не устал», и кушать «не хочет», а «постройте ему личный состав, он произведёт осмотр и речь скажет!» Ещё возмущение выражал длительным задержанием на дороге, мудак…

Встречаться с ним пока Гришка, по совету БорисАндреича, сразу не стал, только передал через порученца, что тут построения устраивает только он, и только когда он считает нужным; а если приехавшему так нужен «смотр строя и песни» – то пионерлагеря давно кончились, и если он… В общем, чего там Савельев ещё от себя добавил – а по матерным выражениям Гришки, который только-только тогда стал отходить от стресса, он понял что можно не стесняться и ввернуть приезжему пентюху и «от себя», – но тот послушно, как овечка, вместе с сопровождавшим его уголовного вида мужичком потопал под конвоем к Валерьевне. И сидел там, не рыпался, ожидая пока позовут; а Гришка ещё караул поставил с приказом валить его без разговоров, если начнёт выкобениваться или, тем паче, надумает удрать.

Разговаривать с ним наметили на следующий день, как с Громосеевым закончат.

К вечеру нарисовались оба пропавших было «соратника» – Мундель и адвокат Веня. Сообразили, суки, что порешал как-то вопрос староста с прибывшим Громосеевым, как-то уладил; но как «уладил» – не ожидали они ни в малейшей степени. Обдристались, можно сказать, когда узнали, что вопрос был решён самым радикальным способом; хотя следов расправы почти что уже и не было; сам Громосеев, завёрнутый в плащ-палатку, лежал в кабинетике за столом, а кровь с пола горячей водой почти что начисто смыли…

Борис Андреевич ласково обсказал «соратничкам» диспозицию; и объявил, что если они, суки трусливые, сейчас прямо во-первых не придумают нормальную версию произошедшего, во-вторых если не примут, уроды, самое живое участие в разматывании произошедшего же, то он их… и красноречиво кивнул на дверь кабинета-покойницкой и похлопал по торчащему за поясом пистолету.

«Сукины дети», въехав в происходящее, с ходу выдали аж не одну, а три версии инцидента. Первая – для толпы, для села, – что господин Громосеев случайно, эта, застрелился, чистя своё личное оружие.

Ни одна падла деревенская, конечно же, как объяснил «политтехнолог», в это не поверит; но сама версия «гладкая», как раз «для пипла». Не поверят – но схавают. Так положено, типа, давать «версию в народ»; так всегда делают в политике; а уж сам болезный из окна выпрыгнул, тридцать раз ткнул в себя ножичком, или покончил с собой десятком выстрелов в голову – это дело девятое. Будет о чём на кухнях пошептаться – и пусть.

Вторая версия – для бойцов гришкиного отряда. Что Громосеев внезапно сдвинулся. Ну… бывает. Типа такое «боевое помешательство»; оно, грят, не только в бою или под обстрелом случается, но и в глубоком тылу, когда сама атмосфера давит. А что сам Антон последние недели ходил туча тучей, на бойцах срывался – как-то не вязалось у него происходящее с тем идеальным миром, какой он себе нарисовал; что депрессняк у него был – это и так все видели. Ну и… сорвался. С психу кинулся на Гришку, ну и… пришлось его. Такого кабана ведь не свяжешь! Только вы, пацаны – ни-ко-му! Мы ж побратимы все, а Антон нормальный мужик был – чтоб без этого… без шу-шу-шу!

Ну и третья – для приехавшего, и для его «высокого начальства» в Оршанске: что Громосеев, хоть и снабжался тут, в Регионах, и вроде как распоряжений из Оршанска придерживался, но в душе и по должности был всё же сволочью мувской, и хотел отряд свой увести к границе и мувской «центральной власти» передаться. Узнал, типа, что комиссар из центра едет, испугался, и велел выдвигаться к фронту, чтобы, значит, перекинуться к родионовцам. А самого приехавшего, Хотона, стало быть, приказал в расход. Ну, Гришка, Григорий Данилович то есть, и Борис Андреевич, как верные идеалам Великих Свободных Регионов, попытались воспрепятствовать: сначала отговорить, ну а как не удалось – применить силу… во имя Регионов, естественно. Ну и – покромсали его. Вот. Что ж делать было…

– …Твоя измена – беспощадный нож! О, как печальный жребий мой…

Сразу надо сказать, что приехавший Хотон оказался человеком понятливым, дослушивать Шекспировский сонет об измене не стал; сразу с версией номер три, поданной ему, всецело согласился; даже перекрестился, поняв, что только вот они, Григорий и Борис, воспрепятствовали его, значит, ликвидации… да что говорить, он, Хотон, всегда не доверял этой мувской сволочи, понаехавшим из Мувска, сволочам этим…

Его слушали, понимающе кивая, соглашаясь, хотя из местных коренных был только Гришка, а сам Борис Андреич, натурально, тоже ведь был мувский «понаехавший»… ну, пусть его, пар спустит, успокоится. И с версиями «для народа» и «для солдат» он тоже согласился, сразу заявив, что нельзя допустить «ослабления духа», и что Громосеева, сволочь мувскую, нужно похоронить как героя. Ибо… ибо… – тут он запутался в мыслях – почему сволочь нужно хоронить как героя, но пришёл на помощь Муйский:

– Чтобы его образ продолжал воодушевлять простой народ к свершениям во славу Регионов!

Тут Хотон сразу согласился, тут же салютнув «Слава Регионам!» и получив ответное «Храбрецам – слава!».

Почти как «Ассалам алейкум» и ответное «Алейкум ассалам», внутренне усмехнувшись, подумал про себя староста. В общем, прибывший «комиссар» по впечатлению представлял из себя не особо умного, но очень заидеалогизированного кадра, к тому же трусоватого – так что с ним можно было, ко взаимному удовлетворению, иметь дело. Только не забывать любое дело обставлять как «на пользу Великим Регионам», ну и кричалку эту: «Слава!.. – … Слава! Как можно чаще – оно и сойдёт.

Приехавший с ним уголовничек тоже оказался нормальным кадром, живо сдружился с Хроновым и с его парнями; довольствовался малым, в политику не вдавался, а всё больше рассказывал развесившим уши пацанам байки из лагерной жизни, иногда весьма занимательные. Хронову же Витьке этот Аркаша, как его по-простому стали называть, подарил «настоящий нож зоновской работы», серое тусклое лезвие и розочки на наборной плексовой рукояти; чем Хронов был очень доволен и горд, и всем напропалую хвастался такой замечательной вещью:

– Ты посмотри, какая сталь, какая работа! Это тебе не фабричное фуфло! Им гвозди строгать можно! Закалка… И его как ни кинь – он всегда воткнётся. Потому что – с Зоны!

Неизвестно, что ему про нож на уши навешал уголовничек Аркаша «Туз», но «с Зоны» Витька произносил именно так: «с большой буквы» и с придыханием; как будто речь шла не об ИТУ общего режима под Оршанском, а о, по меньшей мере, Зоне из «Сталкера» или Зоны братьев Стругацких. Взяв однажды этот ножик посмотреть юрист Попрыгайло, проведший в прошлом в силу профессии немало времени в общении со всяким зоновским контингентом, выслушав залп Витькиных восхвалений «настоящему зоновскому пырялову, это вам не что-то там!..», скривился и только процедил:

– Да-да, из метеоритного железа кован; а ещё закаляют его в крови девственниц…

После чего свой «зоновский ножик» с наборной рукоятью Витька никому в руки не давал, гвозди демонстративно не строгал и в стенку не метал.

Впрочем с Аркашей они стали не разлей вода друганами; Аркаша как-то поспособствовал – и хотя производство самогона бабка Валерьевна в силу понятной ограниченности производственной базы (производительности аппарата) увеличить не могла, но ходить нетвёрдой походкой Витька стал всё чаще, и приближённые его, бойцы дружины, значит, – тоже.

Но это потом.

А сперва, ещё до похорон Громосеева, Хотон, прозаседав вечер с Гришкой, Хроновым и Борисом Андреичем, в присутствии «актива» в виде юриста Попрыгайло и политтехнолога Муйского, вынес в конце свой вердикт:

– Всё у вас не так и не правильно! Во-первых, не дело это, что парни ваши, Виктор, спят по домам, в семьях, и являются только по вызову и на операции. Это снижает мобильность – раз, и создаёт ненужную привязанность к домашнему уюту, и, значит, к семьям. Боец же Регионов должен гореть и жить одним желанием: благо Регионов, сила Регионов, слава Регионов; и все эти ненужные домашние привязанности только вредят…

– Слава Регионам! – переглянувшись с БорисАндреичем, рявкнул Гришка; и все, всосав уже тему, хором гаркнули:

– Храбрецам – Слава!

Да так слитно, что у бабки Валерьевны, у кого в доме шло совещание, из рук выпала сковорода.

Удовлетворённо кивнув, Харон продолжил:

– Значит, парней нужно перевести на казарменное положение; вот как у Григория Даниловича в отряде. Питание – котловое, пайковое – общее. Выделить под это дом…

– Сделаем!.. – Борис Андреевич сделал вид, что записывает.

– То, что собранное продовольствие обобществили – это правильно… Нечего потакать частнособственническим инстинктам. Где хранится? В большом бывшем лесхозовском погребе? Это правильно. Всё собрали? Ах, процентов на восемьдесят, что-то попрятали?.. Ну вот пусть на эти попрятанные «проценты» население и живёт пока; а попозже, после Нового Года, можно будет и выдавать пайку, как оголодают… Деревня ваша от Оршанска далеко, сохранность продовольствия, как вы говорите, обеспечена; так что вывозить его сейчас пока не является целесообразным, так я и сообщу Центру. Пусть лежит на ответственном хранении, потом всё подсчитаем…Да-да, у меня в машине постоянная и надёжная связь с Оршанском, с Центральным Штабом, так что имейте ввиду! Во-вторых, по организационной структуре…

Выслушав пожелания проверяющего по структуре, по связи, по взаимоподчинению, Гришка расслабился: выходило, что всвязи с переходом войны с Мувском в просто вооружённое противостояние нужды двигаться на фронт сейчас не было, и его подразделение, значит, решено пока оставить в тылу… чтобы, значит, «использовать как центральноориентированную силу в возможных местных конфликтах», как выразился Хотон.

Последнего почти никто не понял, только все покивали со значением; Борис Андреич же для себя вывод сделал, что Хотон, или кто там за Хотоном стоит, намерены Гришкин отряд использовать в разборках как свою, ручную банду… Ну и пусть. Главное, чтоб в его местные расклады не лезли, а лучше помогли бы навести тут, в Озерье, порядок. Ибо двоевластие – не есть хорошо.

– … во-третьих… – как будто подслушав его мысли, продолжил Хотон, – с этими, с клерикалами на пригорке, ну, что у церкви, как вы говорите, «община» – с ними нужно разобраться! Завтра же! Что это ещё такое – какое-то разделение, куда это годится?? Регионы – едины; и потому…

– Слава Регионам!!

– Храбрецам слава!!

– … эээ… да. О чём я? Да, о этих… общинниках? Да. Все должны быть едины. Живут они себе около церкви, молятся – ну и пусть. Но всё продовольствие должны сдать сюда, под охрану. Потом… потом будут получать паёк на общих основаниях!

Староста сумрачно переглянулся с соратниками. Понятно, что заезжий комиссар совершенно не в курсе местных раскладов; он думает, что это так просто – пошёл «на пригорок», забрал продовольствие… Может ещё и подрядить их самих, «общинных», таскать всё это в деревню?? Хорошо б. Только вот против они будут. Глаза Мунделя встревоженно забегали, Попрыгайло тоже задвигался, как от некомфортного сидения на табурете – оба вспомнили и как девки «взяли в плен» хроновских пацанов, и как потом происходил «обмен»; и как едва до стрельбы не дошло – и там, «на пригорке», совсем не те уже беззаботные и беззащитные танцорки, что приехали; и не благостные верующие – кажется, что там уже и есть чем встретить… непрошенных-то гостей!

Но сейчас, конечно, ситуация разительно изменилась! Что могут сделать они против Гришкиного-то отряда, сплошь вооружённого автоматами-то?? Вот завтра с ними и посчитаемся!

– …вы, Борис Андреевич, возьмите это под контроль; завтра отправьте туда людей, организуйте перевозку продовольствия… – продолжал, не замечая переглядываний собеседников, Хотон. Староста встретился взглядом с юристом и чуть заметно ему кивнул.

– Ээээ… разрешите. – Вклинился в гладкую речь «комиссара» тот, – Есть одна, вернее даже несколько, тонкостей… эээ… в общении с этими, на пригорке…

– Что? Что за «тонкости»? – насторожился Хотон.

– Ээээ… дело в том, что… мнэээ… они там, на пригорке, не очень-то, значит…

Староста поёрзал. Вот ведь чёрт, вроде как адвокатом работал, а связно пары фраз сказать не может; юрист, тоже мне, недоучка чёртов…

Но Попрыгайло всё же, промычавшись и откашлявшись, с помощью Муйского, вставлявшего направляющие фразы, смог донести в общих чертах суть ситуации в деревне. Что имеет место определённая конфронтация; и что они там, «возле церкви», не просто «отдельно живут», но и, честно говоря, плевать хотели на местную власть… и продукты явно сдавать на общий склад не станут… и вообще…

– Они и Регионы не признают! – вклинился политтехнолог Муйский, – Живут как сами по себе! При этом оказывают вооружённое сопротивление!

– Как так «Регионы не признают»?? – услышанное было для Хотона потрясением. Здесь, в глубине Регионов, в самом сердце, можно сказать, кто-то осмеливается «не признавать» Региональную Власть??

– Да-да! Они так и говорят: мы, мол, сами по себе; а Регионы пусть катятся!.. – поспешил усилить эффект сказанного Муйский, – Не будут они ничего сдавать, это точно! Не подчиняются!

– А как же вы с ними общаетесь?

– А на «базарчике». Вот там они постоянно свою гнилую идеологию, «против Регионов», и проталкивают!

Действительно, в последнее время между общинниками и деревней завязались своего рода торговые отношения; и происходили они на полдороге между «пригорком» и деревней, в аккурат напротив не так давно организованного местного кладбища.

Вот там, в прямой видимости как церкви, так и деревни, рядышком с могилами со свежими ещё крестами и происходил взаимовыгодный обмен: вовчиковой самогонки на патроны и консервы, «конфискованные» хроновскими парнями на дорогах; тёплые вещи на еду; книжки «на почитать» на заряженные батарейки к фонарикам; слухи на сплетни; и вообще всё-всё-всё.

Оказалось, что людям-то очень тошно жить без новостей и без общения; и, хотя в основном стараниями «пропагандиста Мунделя» деревня всё больше и больше настраивалась против «общины», жить хоть без какого-то разнообразия было вообще невыносимо. Сам собой образовавшийся по нечётным дням импровизированный «базарчик» на краю кладбища служил и местом взаимообмена товарами, и местом обсуждения услышанных по радио новостей; и пережёвывания местных сплетен – причём со стороны общины к «сплетням» и слухам относились не в пример сдержаннее.

– Это ещё что такое?? – услышав о таком раскладе, строго выкатил глаза Хотон, – Это никуда не годится! Сепаратизм – в самом сердце регионов! В то время как вся наша Родина напрягает силы, чтобы покончить с мувскими диктатом, тут кто-то осмеливается неподчиняться!!.. Пррекратить! Завтра же!

– Слава Регионам!! – подумав, ляпнул безотказную речёвку Мундель.

– Храбрецам – слава!.. – отозвались вновь все, но уже вразброд. Как-то это «прекратить» было всё же непонятно. Как там «прекратить», насколько? Чисто базарчик, или?.. Желательно, конечно, «прекратить» вместе с этими – с Вовчиком, с ментом этим, с попом, с Катькой этой, что у них там бригадиршей… Только они ведь, мягко говоря, против будут… это ж воевать надо будет…

– Гриша?.. Григорий Данилович! Двинешь завтра туда своих парней? А?

– Лехко! – опрометчиво, не зная последних раскладов, согласился тот, – Завтра с парнями скатаемся тудой, да и наведём порядок! Я давно с этим козлом, с Вовчиком, посчитаться хочу! Давно б его пришиб – Громосеев не давал, сука…

– Да. Так что – определились, господа? – подвёл тогда черту председательствующий Хотон.

– Значит, завтра – Григорий Данилович выдвигает свой отряд к пригорку, при поддержке местной дружины территориальной обороны – он кивнул на поёжившегося Хронова, – И разоружает этих… ортодоксов; сопротивляющихся определяем под замок для дальнейшего разбирательства; проводим ревизию запасов продовольствия и организуем его перевозку в центральный склад. Потом… потом я организую там принятие Торжественной Присяги Регионам. Ну и вот. А похороны бывшего уполномоченного – послезавтра. Есть возражения, замечания?.. Нет…

– Тоже завтра поедите? В составе, так сказать, отряда, для «возглавить и указать»? – невинно поинтересовался Борис Андреевич.

Приезжий ведь явно недопонимает всей глубины проблемы; да и Гришка тоже совсем не в курсях чего тут в последнее время наворочено. Говорят, «общинники»-то эти окопы роют против деревни; и автомат у них есть как минимум один, и винтовки… Староста поёжился, вспоминая то памятное противостояние осенью, когда чуть до стрельбы не дошло: эти злобные взгляды танцорок-сук отмороженных; автомат, направленный прямо в лицо; даже у попа за поясом какой-то здоровенный пистолет… Да, не очень-то это будет прогулка, не очень-то! Но приезжий пусть поучаствует, чтоб жизнь сплошным лозунгом не казалась; а то ишь – раздухарился тут: «Слава Регионам» да «Слава Регионам».

– Я… хммм… Я полагал завтра заняться тут, в деревне, определением списочного состава населения… а то так всё запущено, в Оршанске списки не соответствуют… и уже потом, когда…

«– Ссыт!» – понял староста, да и не только он. – «Боится. Это ему не лозунгами кидаться, это к недовольным людям ехать; там можно на «Слава Регионам!» не «Алейкум ассалам» получить, а заряд из обреза. А это он ещё всех раскладов не знает!»

– Всё же… эээ… Хотон. Полагаю, ваше присутствие с самого начала, как представителя из Центра, было бы необходимым… – продолжил мысль старосты юрист, – Чтобы потом не возникло недопонимания. Мы-то местные взаимоотношения знаем; а вот потом, после произошедшего, объяснить всё тем, кто не присутствовал непосредственно…

– Да! – вписался и Мундель, – Вот был эпизод – поздним летом. Пара десятков разнорабочих… эээ… различных национальностей. Пришли на пригорок. С целью, эээ… возможно, испросить работы. И те их… всех убили! Да. Большой резонанс был – не слышали там, в Оршанске? Эти вот, церковники всех и убили! Из автомата!..

Гришка скрипнул табуретом; он вспомнил, как он, именно он добивал топором нескольких раненых чурок в овражке тут неподалёку. Чё он тут несёт? Они же сами напали?.. А, наплевать. Главное, этого, Вовчика, выцепить и посчитаться.

– … так потом очень сложно было объясняться с покойным господином Громосеевым; он почему-то взял под защиту этих клерикалов! Вот потому бы ваше присутствие…

«– А если его завтра там привалят – так и хорошо…» – подумал староста, мысленно потирая ладони. – «Джип какой хороший у него. Со связью! Реквизируем…»

– Хорошо-хорошо! – с неудовольствием подвёл черту Хотон, – Я буду. Я сам приму участие. Так, что у нас дальше?..

ВОЕННЫЙ СОВЕТ

– Вовчик, Вовчик, там Верочка пришла с базарчика; говорит – самого главного Громосеева убили!!

Вовчик оторвался от рассматривания деревни в мощный 12-кратный монокуляр и обернулся. Из люка колокольни торчала головёнка Анютки, бабы Вариной внучки; округлённые в детском ужасе глазёнки, завязанный наглухо «по-деревенски» тёплый шерстяной платок на голове.

– Чего?..

Сидевший тут же, на колокольне, на чурбачке у стенки, укрываясь от пронизывающего на высоте ветра, дежурный наблюдатель двенадцатилетний Тарас неодобрительно хмыкнул, отмечая «обращение не по уставу».

– Ой, то есть извините – камрад Хорь! – испугалась девчонка, – Камрад Хорь, Камрад Хорь я хотела сказать!

Пропустив мимо ушей извинения, Вовчик уточнил:

– Давно Вера вернулась? Где она сейчас?

– Только что! И меня – сразу вас, позвать! Она сейчас в трапезной; и дядя Вадим там! И все собралися! За вами послали! Камрад Хорь!

– Сейчас иду. – и голова девчонки скрылась за парапетом люка.

«– Собралися…» Подумать только, ведь все почти городские, в деревне чуть больше полугода – а уже этот слэнг местный: «собралися», да «полдничать», «ежели» да «поди», «вона чо» да «небось» – откуда что и берётся! У бабок нахватываются, что ли? Впрочем, оно и понятно: кто с ними сейчас занимается? Только дед Минулла да Отец Андрей, урывками. Надо бы школу организовать… Но сейчас не до этого, совсем не до этого… Про Громосеева что-то…

Как-то сразу поморозило; передёрнул плечами. Ещё раз глянул в бинокуляр. Смеркалось, видно было уже плохо; но нездоровое оживление в центре деревни наблюдалось весь день, с утра. Машины и автобус с личным составом; фигурки вооружённых людей возле бывшей конторы; кажется тогда удалось мельком разглядеть даже массивную фигуру самого Громосеева, проследовавшего из джипа в бывшую коммунарскую общагу. Ладно. Посмотрим, что там за новости Верунчик с базарчика принесла.

Передав бинокуляр мальчишке и в очередной раз наказав обращаться с прибором, а также и с рацией осторожно, стал спускаться.

* * *

В трапезную набилось много народу. Сидели и стояли, негромко переговариваясь. Ждали Вовчика. Вадим, Алёна, Гузель и Зулька уже были тут; причём Вадим не скрываясь – с автоматом. На него посматривали опасливо и уважительно. Когда уже и новость-то разнеслась… Конечно же, был и батюшка Отец Андрей – в мирском, в расстёгнутой тёплой куртке с откинутым капюшоном; из-за пояса, из-под толстого брюха вытарчивала увесистая рукоятка раритетного револьвера.

Вовчик вошёл, отряхивая снег – все задвигались, выжидающе поглядывая то на него, то на Веру, сидевшую в центре, за столом.

Лёгкой такой, почти незаметной щекоткой пробежала мысль: «– Вот ведь, меня ждут; без меня не начинают. Моё мнение важно! Давно ли?..» – пробежала мысль, и стухла – нефига не тот момент, чтобы кичиться перед собой «признанием». Оно сейчас в основном авансовое – признание-то; если что девчонка сказала правда – ситуация аховая…

Вовчик, отряхнув снег, вошёл; снял, походя, куртку. Отец Андрей с неодобрением смотрел на то, как Вовчик даже не перекрестился на образа в углу; сразу сел напротив Вадима, на как по волшебству очистившееся на лавке место. Коротко окинул взглядом собравшихся, задержался на Адельке – у той прям чёрные круги под глазами, – опять всё по Илье… надо её от дежурств освободить. Зря родители того не хотят перебираться на пригорок – опасно там, в деревне, сейчас Илье, хотя он большей частью и без сознания. Хронов мстительная скотина.

Кивнул Вере – говори, мол.

Та начала, явно повторяя уже не раз сказанное, но с явным же желанием дать более «расширенную информацию», чем просто пересказ фактов:

– Значит, я на базарчик пошла сегодня; с Нинкой Федотовой договаривались сменять кусок фетра на капроновые нитки; ещё с Никишиной надо было предварительно насчёт самогона и патронов, тайно…

Вадим пристукнул кулаком по столу; Вовчик раздражённо поцокал языком – не, ну бабы; ну вот зачем сейчас это??.. Верочка поняла и зачастила:

– Значит, камрад Хорь, вот что Никишина сказала: что, как мы и видели, это Громосеев со своим отрядом приехал. Остановились в бывшей нашей общаге, которая контора. Вызвали туда БорисАндреича, и Хрон прибежал… Потом какой-то чин важный, с Оршанска вроде как, приехать должен был – и все почти пошли на околицу его встречать. Но Антон остался. И Гришка, и Борис Андреевич. Ну и Хрон тоже. А потом Громосеева убили… Валерьевны невестка и Галка Никишина ходили в общагу, Хронов за ними прибегал – с горячей водой их Борис Андреевич вызвал зачем-то – а там весь пол в крови!! Ну, где мы переодевались и инструмент держали, помните? В передней. Вот. Всё – в крови.

После паузы Вадим угрюмо произнёс:

– Ты по делу что-нибудь скажешь, нет? С чего они взяли что…

– Скажу. Когда они пол от крови оттирали – а кровь была свежая совсем; Борис Андреич сказал ещё их на улицу не выпускать вообще… пока всё не ототрут. А там вода уже вся кровавая стала. Они говорят – воду менять надо. Он их не пустил; он велел Хрону выносить; и потом он опять Хронова погнал к Валерьевне; чтоб она сама воду принесла, горячую. А у ней вёдер-то свободных воду греть небыло – так она к соседке. А потом, когда вёдра отдавала, ну и рассказала ей. Ей-то невестка сказала, но под страшным секретом; чтоб никому! А соседка, значит, Нинке; а Нинка – мне. По секрету, конечно. БорисАндреич лично их того, инструктировал; а Хронов сказал, что лично расстреляет каждую, если кто хоть слово пикнет, чего они делали в общаге-то…

Вовчик хмыкнул понимающе. Вращаясь в последнее время в женском коллективе, он чётко понимал, что «запретить рассказывать под страхом расстрела» – это всё равно что зашить анус желающему какать – или шов разойдётся, или пузо лопнет; не метод это с женщинами – «запретить рассказывать» то, что будут слушать с вытаращенными глазами, совсем не метод! Да им хоть костром угрожай, хоть инквизицией – женщины же!..

– Ну так что там было-то?

– Вот, когда они ещё кровь с пола оттирали, пришли эти – Мундель с Попрыгайлом. Гришка выходил к своим, потом тоже к ним присоединился, а Антона нигде не было видно. Они заперлись в комнате, ну, где у нас бытовка была, спальня. И бу-бу-бу там. А Хронов их, в смысле Галку и бабку сторожил. Валерьевна его спросила: «– Вить, а чо за кровь?» – а он эдак нехорошо ухмыльнулся и говорит» «– Отпрыгался кое-кто!» Ну, они больше и не спрашивали, страшно уж очень! Вот. Всё вымыли, значит, – а воду выливать всё время сам Хронов бегал, в наш сортир, что Вовка с Вовчиком ещё строили. Красная вся вода, кровавая! А потом эти вышли; и к ним. Ну и Мундель им говорит, что сегодня тут трагическое происшествие произошло: господин Уполномоченный Громосеев застрелился! Случайно, говорит, застрелился – чистил пистолет и …