Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 132 страниц)

Владимир лишь подивился разворотливости местных коммерсантов от похоронного бизнеса. Или это были профи от бизнеса дворницко-уборщицкого? Современная разновидность «Чистый дом и двор в короткие сроки»? Это уже неважно…

* * *

…– Лежать всем, гады, постреляем сейчас! – звонким мальчишеским фальцетом вновь выкрикнул банковский грабитель и посетители стали испуганно и неуклюже укладываться на полированный бетонный пол.

Из-за стеклянной перегородки торчали поднятые руки «сдающегося» банковского персонала. Владимир дисциплинированно лёг одним из первых, аккуратно локтём придержав кобуру, чтоб не стукнуть об пол, и, лёжа, стал с интересом наблюдать за происходящим. Как-то привык к риску в последнее время; да и наблюдать со стороны почти за процессом было не самым опасным занятием за это лето-осень.

Грабили банк малолетки, явно насмотревшиеся боевиков, – это было видно по всему: что малолетки по мальчишеским худощавым фигурам; причём среди них была одна девчонка, судя по голенастым ногам из-под мини-юбки колоколом – лет 15-ти, как определил Владимир. Что «насмотревшиеся боевиков» – по экипировке: все в нитяных перчатках и в латексных масках монстров из отдела приколов. А вот стволы у них, как заметил Владимир, были вполне взрослые и даже престижные: чёрная Беретта-92, как успел заметить Владимир по характерному кожуху-затвору; блестящий, весь, не то полированный, не то никелированный пестик неизвестной принадлежности у девчонки, 18-й Глок с блестящим кожух-затвором, и весьма престижный в стрелковых кругах, дорогой, и оттого редкий, Браунинг Хай Пауэр. Завершали арсенал два обреза охотничьих ружей.

Шесть головорезов пришли брать банк…

Ничего себе экипированы малолетки, подумал Владимир с завистью, не то, что я с древним украинским Фортом; эти на отечественного производителя не размениваются, а может пневма или ММГ?.. Видимо такая же мысль пришла в голову и дежурившему у входа в банк полиционеру, и он, несмотря на то, что в него сразу же нацелилось, по меньшей мере, три ствола, уцепился за ремень, и не отдавал свой потёртый АКСУ, висевший у него на шее. Девчонка тянула за автомат и видимо что-то злобно и угрожающе шипела из-под маски косматой ведьмы с бородавчатой жуткой рожей, а охранник цеплялся за ремень и не отдавал, хотя и был изрядно напуган.

Положил конец перетягиванию автомата пацан с Береттой; он просто пальнул в потолок, в закрытом небольшом помещении выстрел болезненно врезал по барабанным перепонкам; пуля прошила потолочную панель, отрекашетила от потолка, выбив кусок из потолочной облицовки, посыпавшейся вниз рыхлым мусором, цокнула об пол и улетела куда-то за стойку.

Все оцепенели, лежавшие посетители вжали лица в пол и в руки. Охранник сразу же отцепился от ремня автомата и плюхнулся на пол, лицом вниз. Девчонка злобно пнула его в бок и забросила автомат на ремне себе за спину.

Дальше всё было уже без осечек и задержки.

– Годзилла – деньги! Фибра – страховка! Ведьма – выход! Остальные – контроль! – последовала команда пацана с береттой, и все мигом занялись делом: парень с мордой Годзиллы взлетел на стойку, перемахнул на ту сторону, где после выстрела банковских операционистов уже не было видно, только из-под стойки виднелись их воздетые руки. Ещё один парень оказался на стойке, шаря стволом пистолета по сторонам, девчонка вынырнула на улицу, остальные рассредоточились по залу, как и было велено, контролируя лежащих.

Если начнут шарить по карманам – пристрелю к чёрту! – подумал Владимир, – Хотя, наверно, при такой организации, они первые успеют… черти!

– Они не убивают, если не сопротивляться! – прошептал лежащий рядом толстячок, как будто прочитав его мысли, – Третье ограбление за вторую неделю. В «Ведомостях» сообщали… их по всему городу ищут!

Успокоил, ага.

Но разбойная молодёжь и не собиралась размениваться на кошельки и бумажники посетителей.

«Годзилла» вскоре махнул из-за стойки, уже с полиэтиленовым пакетом, как явствовало из контекста происходящего, с деньгами; и банда малолеток, ощетинясь стволами, пятясь, подалась к выходу. Прежде чем покинуть помещение банка, осуществлявший отход последним пацан с береттой пнул в зад лежащего охранника, что-то прошипев ему из-под маски; секунда – и грабители скрылись за дверью.

Всё. Лежащие посетители облегчённо задвигались, поднимая головы и оглядываясь. Из-за стойки показались испуганные лица операционисток.

– Это вот всё из-за блокировки безналичных расчётов! – пожаловался рядом лежащий толстячок, знаток новостей по ограблениям, и стал, кряхтя, подниматься.

Ну ладно. Владимир тоже встал, незаметно поправил кобуру под пиджаком. Тут уже не поменять; сейчас патруль вызовут, полицию. Придётся другой филиал искать.

А ничего, бодрые такие малолетки, организованные. Что-то есть такое ощущение, что придётся с ними ещё пересечься… ну ладно. Два рулона флиса по-прежнему ждут меня. Какой-то нервный бизнес сегодня, да.

РАМОНА – «КУРОРТНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ»

В принципе бывшее кафе «Ромашка» было вполне ничего себе. Конечно, нужно делать уборку, поставить новые двери, чуть обновить – занимавшаяся внутренним убранством Рамона, настаивала не на «чуть», а на глобальной смене имиджа; у неё были свои идеи. Ей мерещилось нечто таинственно-мистическое, судя по её эскизам, которые она притащила целый ворох, и которые, судя по красным глазам, рисовала всю ночь, это должно было быть нечто пошло-театрально-аристократическое, среднее между интерьером парижского Мулен Руж и киношным замком Дракулы.

– Ты пойми, сейчас время такое, всё балансирует на грани, я же знаю, я же общаюсь, сейчас пропадают в несколько дней и создаются новые состояния; сейчас жизнь такая – фееричная, как на сломе эпох, людям нужно внешнее оформление того кавардака, что творится у них в головах; да, мистическое, да, таинственное; и с элементами потустороннего, да; мы ещё с девчонками поработаем, откатаем программу, у меня есть знакомые, тут такое будет!!.. К нам весь город ломанётся! И не дорого это нихрена, уж что-что, а интерьером сейчас никто не занимается, можно подешевке договориться, сам же говорил, что в театре костюмы за гроши, там можно и реквизит взять на оформление, тот же занавес, и задники; что значит уже сп. здили?? Раньше надо поворачиваться, не на фоне же этих ублюдочных ромашек мы будем работать??

Это ещё было хорошо, это было приемлемо – с «ублюдочными ромашками» и «сп. здили», не говоря уже о детском «нихрена»; обычно Рамона в выражениях не стеснялась, обильно присыпая речь нецензурщиной, а также присказками на каком-то незнакомом гортанном языке, судя по экспрессии, тоже непечатными; интересно, что за жизнь у неё была «до всего этого», и через что она прошла, прежде чем окопалась тут, в центре «Регионального Движения», безбожно дымя совершенно мерзкими арабскими какими-то сигаретами? Впрочем, танцевать она умела, конечно, не так, как девчонки из Мувского Шоу, внезапно волею, судьбы ставшие колхозницами, но всё же; и в организаторском даре ей тоже не откажешь; вон, ишь, уже шуршат её протеже…

Пришлось ей напомнить, что суть заведения в зарабатывании денег, а не в продвижении новых интерьерных идей; и шоу-программа лишь дополнение к меню; и не надо на меня наезжать; а где Диего? А, поехал на прод. склады договариваться – это правильно. И вообще ты смету обещала, где?? Ага. Ну-ка… Обломись – столько не дам. Не ори, давай… опять начала – и прекращай материться, у нас приличное заведение… будет, надеюсь. И девчонкам скажи: заработает заведение – с оборота будут получать, не раньше, пока что пусть считают себя волонтёрами, никаких пока зарплат, не прежнее время… Да, жлоб. Повар приходила?.. здесь ещё… где работала? Угу, пусть ко мне зайдёт, поговорю с ней. На, полторы тысячи талеров, потом отчитаешься по пунктам! Ой, ляяя… это вместо «спасиба»? И вообще, Рамона, вот опять: ты кончай материться, ты карму заведения портишь; я с тобой две минуты пообщаюсь, – потом полдня у меня твои специфические выражения в ушах стоят, а я с людьми встречаюсь… Давай, зови поварёшку эту, ты с ней сама-то говорила, как она?..

Проводил взглядом её – сколько ей, лет 25?.. 27? Это же надо так пирсингом утыкаться, и татухами расписаться, а на шее с уходом на плечо так вообще «техно»: пучки проводов, шарниры и поршни, и натуралистично так, в тенях, попервости аж в оторопь кидает; прямо не молодая девушка, а киборг какой-то! Хотя и прямой это диссонанс с совершенно детским «попугаем Гошей» в цвете сзади на шее и с кубиком Рубика на предплечье, а что ещё там у неё наворочено, так и не собрался никак рассмотреть… Не, ну совершенно отмороженная…

* * *

Вы отдыхали когда-нибудь за границей?

Не? Даладно! Не в Европах-Америках, имею в виду. В стандартных-то сейчас для среднего класса Тюрций-мульций, Еджипт.

Море, шашлик-машлик, бесплатный алкоголь в «олл эксклюзив»; весь день на море как стейк на гриле, вечером, опять же на халяву, чего покрепче; потом сходить посмеяться «на оживляж», который организуют отельские анимашки; задумчиво покурить под звёздным небом, для особенно снобов, можно и кальян, ещё добавить крепкого – чё не добавить-то – халява! и в номер, вяло позаниматься сексом со своей подругой на свежих простынях, да под гудящим кондиционером… или не вяло, и в ванной; или там в телевизор попялиться, или …

Неужто не?.. Вот. И я о том же.

Нафига лишать себя доступного удовольствия?

А я это всё изнутри знаю. Кто такие «анимашки» – в курсе? Ну, отельская «анимация». Команда парней и, главное, девчонок, в обязанность которой входит развлекать отдыхающий контингент: начиная от зарядки на пляже утром, куда выползают помятые после бурных вечера-ночи отдыхающие; продолжая организацией развлекух в течение дня на этом же пляже или возле бассейна. Конкурсы там всякие, дартс и колечки, шарики и долбаный волейбол; научить за полчаса танцу живота или йоге отрастивших себе бегемотские пузы клуш; конкурсы кто больше раз прыгнет через скакалку стоя на доске для сёрфинга в бассейне или прыгнет в бассейн же через натянутую верёвку – вариантов масса, главное чтоб интеллект был незадействован; чтоб посмешнее и пободрее; интеллектуальных развлечений отдыхающие и дома много найдут, а тут вам не Поле Чудес и не Что-Кто-Куда.

А вечером обязательно шоу. Ну, «шоу» это крепко сказано – не шоу, конечно, так, показуха для публики. С танцами там, или скетчи, короткие сценки – попошлее желательно, чтобы обпившийся халявным пойлом отпускной пипл поржал, поприкалывался. А потом на дискотеку, на эти современные прыг-прыг-прыг под кислотный музон, бл. дь, с детства ненавижу эту кислоту, эту долбящую в мозг «музыку» – а положено до 22-х ночи «присутствовать и зажигать», за это, в том числе, зарплату платят!

Мама на классике воспитывала, на Чайковском и Рахманинове; балетная студия в детстве, все эти аттитюд, пор-де-бра, антрашакатр и руаяль были не просто красивыми французскими балетными терминами, это были ранние подъёмы, часовые экзерсис у станка в балетном классе, новенькие пуанты и почти взаправдашняя балетная пачка. А потом ещё спортивный, гимнастический класс – и тоже всё получалось, и всё с охотой и с душой; и первый юношеский разряд, и мама постоянно рядом: давай, дочка, умница-красавица, занимайся! Всё получалось, всё было хорошо и красиво… и только в маминых глазах тревога. Очень уж дочка напоминала ей её саму в молодости, красивую и резкую, успешную, и в то же время способную влюбиться безоглядно, сжечь мосты и пойти до конца…

Нет, от судьбы, видимо, не уйдёшь. Сколько ни говорила мама – повторила её судьбу. Почти.

Он был красивым и наглым, хорошо одевался, душа компании, его привозил в школу на большой чёрной машине отец, потом, уже в старших классах, он сам приезжал, русуясь, на своей – как он говорил – машине. Умный, начитанный; одновременно развязный и деловой, как говорили девчонки в классе «всё в этой жизни уже попробовавший и ничему не удивляющийся», он был эдаким Печориным; а она… она повела себя как дура; и влюбилась безоглядно как-то сразу, без оглядки, как это про себя рассказывала мама. И… так всё как-то.

Потом спортивная травма, проблемы со спиной, прощай, казавшийся уже гарантированным инфизкульт, год пропущен. Он навещал, да, он навещал. Сама себя уговаривала, что любит, обязательно любит; вот ведь – навещает же! И вспоминалось уже потом, что всё это было второпях, и про «извини, крольчонок, я не успел купить тебе ничего, тороплюсь, понимаешь…»

Выйдя из больницы она ещё пыталась вернуть его, как-то привязать к себе; для этого пыталась, как говорили «жить его интересами» – были и дорогие ночные клубы, и стритрейсерские гонки по ночному Мувску, и одновременно вонючие кюльдюмы с перебивающими запах немытых тел тошнотными ароматами анаши и варящейся на замызганной плите ханки. Тогда и первую татуху себе набила, эту вот, с кубиком Рубика, – казалось многозначительно: всё как в жизни, главное знать «как» и иметь на это время – и любой кубик можно сложить по цветам… Только казалось что она знает. Всё было…

А потом она узнала, что беременна.

А потом…

Как там девчонки говорят? Или нет – как в сериалах «про молодёжную жизнь»? «Он оказался подлецом», да?

Глупость какая. Как так – не был, не был, а потом «оказался»? Человек ведь не пирожок с неизвестным содержимым.

Да и не был он подлецом; так, просто ему это всё стало неинтересно. Ну не жениться же, в самом деле; как там бабушки говорят? – «Он ещё не нагулялся!»

Вот. Он не нагулялся ещё. Гад, сволочь, подонок, первый и самый любимый мужчина. Собственно, он даже и деньги на аборт предлагал, и с хорошей клиникой обещал договориться. Зачем эти киндер-сюрпризы, а? Ты чо, по вонючим пелёнкам тоскуешь? Куда ты спешишь?..

Да ладно. Стоит признаться самой себе – просто её жизнь была калькой с маминой. Наверно всё предопределено, а? Ну можно же самой признаться – что, неужели думала, что он женится?..

Бабушки у подъезда осуждающе качали головами ей вслед, и, сдвинув головы, шушукались, стоило ей пройти мимо. И мама, и её молчание.

Дочку назвала Настей, Настенькой; традиционным, без выкорутасов русским именем решив хоть в этом не повторить маму, у которой, она рассказывала, тоже всё это было: «быстрая и яркая любовь», «высший свет» на папиных Волгах, рок-н-ролл в закрытых для посторонних клубах, смешное теперь преклонение перед всем иностранным, отсюда и имя…

Потом уже думала – нет, и в этом судьба посмеялась: и здесь ничего не сменилось, всё то же – просто вектор поменялся на противоположный: была Рамона среди Наташ и Лен; стала Настя среди Милан, Валерий и Мирослав. Суть-то та же. Нет, судьбу не обманешь…

Невыносимо было видеть притворно-сочувственные взгляды окружающих, когда она одна гуляла с коляской. И – деньги нужно было зарабатывать. Без образования, без профессии – куда, в нянечки, в уборщицы? В проститутки может?.. этим брезговала.

Выход нашёлся – идея пришла через бывшую одноклассницу, щебетавшую «Ой, Рамонка, мы с Виталиком так отдохнули классно, так классно, такой отель чудесный, а анимация какая чудная – прелесть! – мы там так отдохнули, так отдохнули!..» Вот оно – и заработок, и не видеть опротивевших морд у подъезда; и балетная подготовка – она надеялась – пригодится; и спортивная – после травмы про большой спорт пришлось забыть; но уж исполнить фляк она всегда могла; единственно что дочку получалось видеть редко, только в отпуск.

Зато дочка ни в чём не нуждалась – так она себя уговаривала, – лучше жить в достатке с бабушкой, чем влачить нищенское существование дочери матери-одиночки…

Компания, вернее, можно назвать труппа, у них подобралась неплохая; вместе работали уже три года, их ценили. Она была из основных, да, несомненно, она, Рамона, была звезда в анимационной иерархии; а думаете легко?? Это только когда приезжаешь на дней десять ласты попарить кажется что работа аниматора сплошное удовольствие – ан нет, это, бл. дь, каторга ещё та!

С утра, только морду сполоснув и позавтракав – на пляж: «Дар-рагие атдыхающие, ста-а-анавись на зарядку!! Ну-ка, ну-ка, вместе-разом!! Повторяем за мной – иииии, раз!..»

А потом «А вот кто в бочо играть!.. А вот в волейбол! (площадку предварительно разровнять и полить, не отдыхающие же это будут делать, у них «всё включено!») – а до обеда, по самой жаре, нужно ещё вечернюю программу подготовить, и хорошо если новичков нет, косоруких, наберут, бл. дь, учи их, как будто за это платят; а после обеда у большого бассейна с аква-горками – конкурсы всякие, опять тот же курортный фитнес, только в воде, «аквааэробика», туда её… танцы. Восточные.

Отдыхающим хорошо – оно плюхнулось в бассейн и подгребает к бару, что прямо в центре бассейна, под тростниковой крышей, где пара профессионально же улыбчивых арабов живо выполнят заказ: «ту бир», тьфу, два пива; давно уже прошли те времена, что приходилось на курортах в Египте язык ломать, вспоминая как это по англицки; сейчас всё изменилось – кого много, кто платит, тот и музыку, тьфу, то есть язык определяет. Музыку, впрочем, тоже; задрало, одна эта «Вале-ера, Вале-е-ера!!», бывшая как-то хитом сезона, в зубах уже вязла, уступив место только не менее дебильной «Серё-ёжа, Серё-ёжа, ты моя одна надёёёёёжа!» мувской идиотки Алисы. Тьфу.

Отдыхающим, то есть гостям, как их называли, хорошо – им и пиво в баре, и кола со спрайтом, и швепс, и что покрепче без ограничений, а тебе только можно подкрашенный порошковый напиток, разными химическими цветами булькающий-охлаждающийся в прозрачных прямоугольных ёмкостях, и – «работать-работать, негры!» – а к ужину нужно себя привести в порядок, и уже «в цивильном», не в шортах – миниюбке, улыбаться гостям на входе в ресторан: «Сегодня у нас вечер восточного танца, приходите, пожалуйста, будет интересно!»

И к каждому ещё подход ищи, присядь рядом с лежаком, если на пляже, побеседуй; толстым дядькам льстит внимание молодой загорелой девчонки; хотя «внимание» это чисто работа; но вот столь же внимательной медсестре, сиделке, парикмахеру или ещё кому небось сальные предложения украдкой от своих скво не делают, а аниматорше значит можно! А я вам, скоты обпившиеся, не «всё включено», меня в этом меню нету!

Да не, в целом нормально было, что уж грешить. Бывает хуже. Зарекомендовала себя, ценили, даже в другие отели того же холдинга «отдавали» поднимать анимацию, за премиальные, конечно. Домой деньги посылала…

В общем, по деньгам даже совсем неплохо было, благо тратить на курорте можно было минимум. Мама из дому звонила, заверяла, что Настенька ни в чём не нуждается, что здоровенькая; и Рамона, с почти что лёгким сердцем, отдавалась работе, убеждая сама себя, что её тут работа ничем не хуже эстрады; и пусть дураки сравнивают их с массовиками-затейниками в старых совковых санаториях, плевать! – попробовали бы они в таком темпе и на таком, в принципе неплохом уровне проводить эти… анимационные мероприятия. Одна Wite Party чего стоила, еженедельная «Белая вечеринка», когда они восемь танцев исполняли практически подряд, от русского народного до латины, только успевая переодевать промокшие от пота сценические наряды – из других отелей приезжали посмотреть…

Да, вся отдавалась работе – ну и парню своему, Халку по имени, в отельной анимации, Халику по жизни, азербайджанцу из Баку; пацану резкому, спортивному, и по-южному горячему. Они и в танцах с ним были прекрасной парой. Халк обожал татуировки, от него и она потянулась, отсюда и эта техно на шее с уходом на плечо, от вида которой попервости немели все с ней разговаривающие – ладно, какая уж теперь «большая сцена», о чём ты? Да, в конце-концов, можно и тональником замазать – а ей нравилось. И пирсинг ещё. В самых нескромных местах в том числе, хы. Халку нравилось.

Девчонки только говорили: «Ты, Рамона, стала какая-то пошлая вся, и материшься больше, чем говоришь». Даладно! Гости не жалуются, в микрофон на сцене не выражаюсь – и хорошо. Завидуют популярности, дуры!

Так и жила.

Сраный этот «финансовый коллапс» и большие проблемы на Ближнем Востоке прошли так, фоном – телевизор смотреть было ну совсем некогда. Людей на курорте меньше не стало, только все стали какие-то дёрганые, деньгами сорили «как в последний раз», как выразился какой-то из очередных навязчивых ухажёров. Конечно, когда в конфликте, ни то Индия-Пакистан, ни то Китай-Япония, впервые после Хиросимы и Нагасаки были применены ядерные заряды – тогда да, тогда было страшно. Отдыхающие ходили с круглыми от ужаса глазами, и пили-пили-пили ещё больше, чем обычно. И они тоже тогда не отлипали от телевизора. Кое-кто начал тогда и вещи паковать… Но тоже всё постепенно как-то рассосалось: «Локальное, ограниченное применение ЯО», как выражались обтекаемо дикторы на ТиВи, перестало быть пугающей новостью уже через месяц, как и столкновения флотов где-то в Средиземноморье и на Тихом океане, как и очередной теракт, очередной «демократический» расстрел демонстрации, очередное падение биржи. Как-то это уже стало привычным. Не было этого… ну, «знака» какого-нибудь, что пора рвать когти на родину.

Ну и дождалась, да.

Тот день начинался как всегда; единственно, что поругалась с утра с Джамалом, египетским их, от администрации отеля, «боссом» анимации, что второй месяц задерживают зарплату, и опять пошёл слух, что собираются платить ихними фунтами, египетскими; нахер бы они нужны были, их же сейчас на валюту хрен поменяешь, да по дурацкому курсу, и ехать надо в Наама Бей, чёрт-те куда, убить весь выходной день; а к отдыхающим с предложением поменять – нельзя, штрафуют; да и нахера гостям столько фунтов, они за всё теперь валютой напрямую башляют…

В обед египетский персонал стал озабоченно кучковаться и что-то обсуждать, по обыкновению крикливо и с жестами. При этом стали нагло забивать на обслуживание гостей, что было, прямо скажем, неслыханно. А «кухонный босс», толстый добродушный Али, в прежние времена, живо построивший бы подчинённых, куда-то пропал. Попытки расспросить, что же произошло у тех немногих, кто сносно говорил уже по-русски, толком ни к чему не привели – сказали лишь, что по местному ТиВи и радио было что-то про переворот (очередной) в Каире, что Братья Мусульмане опять у власти, и, что интересно, армия, которая в Египте сама по себе отдельная сила и всякий там «гарант», на этот раз устранилась от участия, и вроде как сам Ас Сиси сложил полномочия… Тогда она успокоилась – у них, чурок, это каждые полгода. Прожуют и выср. т, не первый раз.

Оказалось, напрасно расслабилась. По уму-то нужно было тогда уже линять, первым же бортом, пока чартеры на Мувск ещё были регулярными – не поняла, не было привычки мониторить обстановку. А вот Халик сообразил, и, надо отдать ему должное, её убеждал уходить, сам пакуя чемоданы. Не вняла, высмеяла паникёра. Порвать контракт-то проще, чем восстановить, и репутация… Уехал, наплевал на контракт и на должные ему отелем деньги. Умный азер оказался, зря она в нём только тугое как резина мускулистое тело ценила.

Мимо ограды отельного комплекса, в течении дня несколько раз проехали джипы с, до зубов вооружёнными военными, что было в Египте, в общем-то, неудивительно; вот только это была не полиция в чёрной форме, а именно армейцы, в серо-коричневом пустынном камуфляже. На это тоже кое-кто обратил внимание.

Вечер прошёл вяло; гости, хотя и подвыпившие по обыкновению, без энтузиазма встречали самые, казалось бы, ударные шутки в репризах. Сидели в вечернем амфитеатре под крупными африканскими звёздами, курили, пили из принесённых из бара пластиковых стаканчиков бесплатную алкогольную бурду и, в основном, молчали. Никакого настроения пахать при такой аудитории, чесслово. Ну и чёрт с ними.

Потом, на следующий день, обед был не как обычно, а кое-как, что непреминули с возмущением отметить гости. Фрукты были вчерашние, мяса не было, рыбы мало… и персонала как-то стало жидко. «За что мы деньги платим?! Да мы консулу!.. Да мы сейчас про вас такое на сайтах выложим, – к вам хрен кто приедет!!» – как-то эти, прежде серьёзные угрозы, персонал особенно уже не задевали, арабы продолжали манкировать своими обязанностями, и, собравшись в кучки, горячо что-то обсуждать. Но обед-то был!

А вот на следующий день обеда уже не было… И… что интересно, отдыхающие как-то враз попритихли. И тоже стали кучковаться. И обсуждать, постоянно названивая, или пытаясь названивать куда-то по мобильникам. А кое-кто стал и паковаться. И анимация стала как бы и не нужна… И тогда ещё можно было сообразить и рвануть в аэропорт… а вечером во всём отельном комплексе вырубилось электричество.

Это было неслыханно!

За все годы пока Рамона работала в Египте, такого не случалось ни разу!

В окнах, на террасах гостевых коттеджей, возле бассейнов замелькали огни зажигалок и блёклый свет от мобильников, которыми ошарашенные отдыхающие в полной темноте подсвечивали себе и себя.

Сразу по всему отельному комплексу, несмотря на дублирующие линии и аварийные генераторы… Обычное арабское расп. здяйство? Сначала она так и подумала, вот только за три года не было такого ни разу.

Странно было чувствовать себя в полной темноте, в привычной уже духоте, несмотря на сумерки, зная, что это не банальное привычное мувское «затемнение» на десять минут максимум, и кто-то уже непременно ругается по телефону с МувскГорЭлектроСетью, – это Африка, и времени прошло уже почти час. И что делать – непонятно.

Рамона вышла из номера, который занимала с тремя другими девчонками (гостей селили по двое в такой) и направилась к центральному зданию, спросить на ресепшн долго ли продлится это безобразие и что им сейчас делать с вечерней, вернее уже ночной программой? Где Джамал, будет сегодня Диско-пати?

По территории бродили, всё более нервно пересмеиваясь и подсвечивая огоньками сигарет, отдыхающие. Гости, впрочем, были в основном соотечественники, не какие-нибудь французы или итальянцы, и всё больше довольно молодые, и они как-то быстро сориентировались. Часть, наиболее благоразумная, рассосалась по номерам, щёлкая изнутри запорами замков. Часть… стала веселиться, чо. Темнота ж друг молодёжи, нет? Стоило ли ожидать чего-то другого от соотечественников?

На ресепшн стояли два газовых фонаря, ярко подсвечивая не только стойку, но и обширное помещение холла с баром напротив. А вот обычно дежурившего у входа полицейского с пистолетом не было. С территории отеля, из-за двери раздавались развесёлые пьяные песни на великом и могучем. Нет, ну ты погляди, как соотечественников в темноте-то на вокал разобрало, мужиков причём; а вот участвовать в конкурсе песни хрен кого вытянешь…

В помещении ресепшн было душно и, несмотря на поздний вечер, почти ночь, жарко. Кондиционеры, естественно, не работали. Рамона подошла к стойке; стоявший за ней дежурный сегодня, Али, оторвавшись от бесцельного тыкания в клавиши погасшего компьютера, поднял на неё печальный взгляд. С удивлением Рамона отметила припухший у него левый глаз и ссадину на щеке.

– Джамал… – только сказала она и замолкла, – Али мотнул головой и отвернулся.

– А где он? Али, что со светом-то? Будет вечерняя программа? Чего босса не было?..

Под «боссом» они понимали старшего в отельской иерархии Адил Аббаса, действительно, как и означал перевод его второго имени с арабского, человека строгого и довольно жёсткого с персоналом. Его она не видела уже дня три.

Али вновь повернулся к ней, и Рамона отчётливо увидела, что глаз-то у него подбит, а царапина совсем свежая.

Он что-то не торопился отвечать, хотя как и все дежурные на ресепшн вполне сносно понимал и говорил по-русски; а она, торопя его, и уже как-то и опасаясь того что он скажет, затараторила:

– Ну, что молчишь-то? Чего босса нет? Джамал не знаешь где? Что за скотство, почему света нет?? Когда дадут?..

– Йоб. ний рюсский… – разлепил наконец губы Али, – Йоб. ний!

То, что Али умеет ругаться по-русски Рамону совсем не удивило; все они первое что выучивают на русском, это ругательства, и в этом им с энтузиазмом «помогают» приехавшие оттягиваться на всю катушку русские и вообще русскоязычные. Удивило, что он стал вообще ругаться – за это наказывали. Тот же Аббас и наказывал, штрафовал; а уж настучать на собрата среди отельской прислуги всегда желающих было более чем достаточно: должность дежурного на ресепшн считалась престижной, не в пример уборщикам или садовникам с ремонтниками; работа необременительной и денежной – всегда можно было за смену слупить десятку-другую грина с въезжающих за номер с лучшим видом. А где зависть – там и доносы. Но сегодня Али что-то распоясался.

– Йоб. ний, йоб. ний рюсський, сын свиньи и шакала, щтиоб он сдох! – и ещё что-то по-своему, по арабски, и всё с тем же плачущим выражением на лице.

– Да что случилось, что ты разорался-то?? С Пегаса есть кто??

Пегас – это была тур-компания, на которую они все работали. Наконец Али разродился тирадой.

Из путаного объяснения ресепциониста Рамона поняла, что босса действительно нет уже три дня, как и ответственного по ресторану, и что старший смены велел ему под угрозой увольнения быть тут, за стойкой, а сам тоже куда-то слинял; что когда будет свет он не знает; телефоны как и мобильная связь «лежат», и что, как он думает, это всё связано с тем, что власть в Шарме теперь у Временного Исламского Комитета, который, собственно, этим вот демонстративным отключением всем света и демонстрирует свою власть… А почему аварийные гены не задействовали – а запрещено. Вчера ихние представители приезжали и опечатали все подстанции. Без объяснения причин. Только в аэропорту есть электричество, он, Али, видел электрическое зарево с верхнего этажа; только «айрпланов» стало в разы меньше, ты что, не заметила?..

Рамона вспомнила, что и правда, раньше с интервалом в пять-семь минут вдалеке, посверкивая маячками, проходили на посадку пузатые Боинги и Эйрбасы; а теперь их что-то видно совсем редко… впрочем, она не приглядывалась.

А что за Исламский Комитет? – а он сам не знает. Знает, что вроде как крыло этих, Братьев Мусульман. Ну, которых сперва избрали, потом свергли. Армия тогда свергла. А теперь всё по-новой. И что теперь, говорят, всё будет по шариату. И купаться в открытых купальниках нельзя будет, только в шароварах, как положено; и спиртное… Тут он злобно забормотал что-то опять по арабски, и пришлось на него надавить, чтоб Али опять перешёл на ломаный язык Достоевского, Толстого, и приезжих «рюських пианиц».

Оказалось, бары тоже приказано было закрыть и опечатать. Ибо по шариату употребление спиртного запрещено. Они с Гамалем, с барменом, тут и опечатали, а в ресторане и на пляже – это не их дело. Гости, мужчины, сначала не поняли: «что значит «запрещено», да вы ох. ели, чурки, мы за что сюда ехали, тут же всё включено, какой нахер шариат??», но вроде как ушли. Жаловаться вроде, только куда жаловаться, если начальства нет и телефоны не работают?