Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 132 страниц)

– А Женька сказал, что ему малышня рассказывала, что пытались закрасить – а он…

– Да врут, конечно, никто не закрашивал; это они так – чтоб страшнее было. Ну чо, за дом пошли?

– Пошли. Поодиночке дежурите?

– Ага. Да там удобный пост, оборудованный; с него провод на звонок протянут. Раньше, боялись, конечно; по двое дежурили – а потом обвыкли, и ничо. Не только девчонки; общинские тоже дежурят, ты не подумай, а то б мы тут не высыпались вообще, – продолжал вводить Владимира в курс дела Вовчик по пути за дом, – За домом – две смены за ночь; а на колокольне – одна; на всю ночь, значит, чтобы не лазить мимо беса этого, чёрт бы его побрал!..

ДОРОГА В ОРШАНСК

– Чо мы так быстро рванули с деревни-то??.. – опять доставал Владимира по дороге Женька, – Задержались бы ещё на денёк. Или на два.

– Пироги, что ли, деревенские понравились? – буркнул Владимир; он сидел за рулём и внимательно следил за дорогой.

– И пироги. И баня. И вааще. Чо за спешка-то??

Из Озерья, действительно, уехали очень поспешно. Даже не удалось толком пообщаться с Гулькой; так, почти на бегу перекинулись парой фраз. Всё из-за того, что мальчишка из деревни сообщил, что Громосеев с командой на подъезде. Вот свезло! Угораздило приехать как раз накануне… Хотя могло оказаться и хуже, если бы задержались на день, на два – приехали бы прямо в гости к нему. А так – пришлось быстро-быстро собираться и сматываться, – всё же не хотелось, чтобы та история с автоматами всплыла опять; пока что её, в прошлый его приезд, благополучно замяли, переведя все стрелки на Владимира. Сейчас, хотя и прошло больше полутора месяцев, всё это опять могло всплыть – и за автоматы, за ту ночь, пришлось бы отвечать…

– Там начальник приехал… – неохотно пояснил Владимир Женьке, – Мне с ним пересекаться не след. У него ко мне вопросы, на которые я б не хотел отвечать…

– Спёр, что ли, что-то, и попалился?? – продолжал допытываться любознательный Женька.

– Хуже.

– Пришил кого?

– Вот прицепился… Помнишь, я тебе рассказывал, про атаку чурок на «пригорок»? И что я их там, большей частью, тогда и пострелял?..

– Ну. И чё? Пострелял и пострелял. Они же сами полезли! Ты ж это, почти герой. А?

– Ну… там вопрос не в том, что пострелял; а в том, из чего пострелял. Вот про то, откуда взялся автомат, я б и не хотел распространяться.

– Спёр автомат?

– Спёр да спёр! – уже рассердился Владимир, – Тебя что, на «спёр» заело? Я… мы его… ну, короче, взяли так, что лишний раз вспоминать про это не хотелось бы. Тем более рассказывать. Тем более Громосееву.

– Ага… – Женька сделал вид, что удовольствовался объяснением насчёт автомата; но тут же зашёл с другого боку:

– А что, этот Громосеев – сильно страшный? Чё вы его так ссыте?..

– Громосеев в принципе нормальный мужик… Только с тараканами в голове, так до сих пор и не определившийся кто есть враг, а кто друг… Мы не ссым… мы принимаем разумные меры предосторожности… – ответил Владимир; и про себя подумал – а что, правда, мы так уж от Антона Пантелеевича бегаем?.. Ну, понятно, тогда – там ещё какая-то видимость законности была; за тех двоих отморозков-дезертиров, может, и не притянули бы, но за тех случайно попавших в замес двух женщин – старуху и девку, – можно было и получить… по полной программе… по законам военного времени, когда некогда особо церемонии разводить… Но сейчас… многое же поменялось: центральной власти нет, законов нет; есть какие-то невнятные распоряжения Объединённых Регионов, касающиеся в основном борьбы с «мувским режимом»… Прошлое можно бы и спустить на тормозах… Тут вон что творится: Хронов со своей дружиной беспредельничает как хочет, самосуд устраивает и показательные казни; явно кого-то грабить ездят…

И тут же сам себе ответил: а вот так и бывает, что кто-то беспредельничает, глотки и животы режет – но он нужен, он свой; а для острастки и для видимости законности возьмут да и расправятся с кем-то за старые дела… показательно. И когда этот «кто-то» – ты, то нифига не хочется «отдаваться на милость и здравый смысл» Антона Пантелеевича, который хотя, вроде бы, мужчина и неплохой, и справедливый – а ну как в силу обстоятельств нужно будет ему продемонстрировать твёрдость и жёсткость… а тут такая возможность. Кто ему Владимир? Никто. Какой-то мувский левый парень, да ещё с американской визой в паспорте. Вполне могут и вздёрнуть – он слышал, что «на местах» это сейчас практикуют – показательное повешение за серьёзные провинности, и очень просто… Ага, надо было столько прожить, столько планов и заделов иметь, – чтобы быть повешенным в сраной деревне неизвестно за что и в назидание неизвестно кому… Не, – сказал он себе, – Мне хватило того ощущения бессильного бешенства, когда валялся связанный на поляне, а бандиты изгалялись; и только и оставалось гадать, сразу они тебя прирежут, вместе со всеми, или сначала постараются выдоить все мат-ценности, а прикончить потом?.. Неее, проехали – больше я в чью-то власть, в чьё-то распоряжение поступать не буду; всё сам, только сам; пусть накосячу, пусть залёт – но сам; а чтобы кто-то вдруг решал «как с ним поступить», а мне бы только оставалось безропотно ждать решения своей судьбы – вот вам, выкусите, господа!..

– Чё ты там шепчешь? – заинтересованно прервал его размышления Женька, – С ума двинулся или молишься?..

– А… да. Молюсь, ага. Отец Андрей научил подходящей молитве, дорожной, типа; вот… вспоминаю.

– Да ладно врать?..

– Точно-точно! Вот сейчас… ага. Вот.

Он покопался в кармане одной рукой, достал сложенный листок, расправил его на рулевом колесе, и, периодически посматривая на него, продекламировал:

– «Господь Всевышний, Бог Наш, к тебе за поддержкой я обращаюсь! Тебя о помощи я прошу, о снисхождении Твоем молю! В дороге я нахожусь сложной, множество препятствий на пути моем: Люди нехорошие, мысли дрянные, проблемы насущные! Убереги меня, сохрани меня, направь меня на путь истинный И помоги не сойти с него. Сделай так, чтобы дорога моя Гладкой и ровной была, проблемы и несчастья стороной обошли. Чтобы таким как в путь подался, таким я и вернулся! На помощь Твою уповаю, к поддержке взываю! Имя Твое восславляю! Аминь!»

– Аминь! Ага, аминь! Ну, теперь доедем без проблем! – зареготал Женька радостно, – Прикольно! «Восславляю», ага! Имя твоё! Дорогу – гладкой! Ментов и бандитов – стороной! Уповаю!! Гы-гы-гы!

– Ржать переставай… Ничего не вижу смешного.

– Ты ещё скажи что в бога веришь! Ишь… молитву на кармане носишь! Ну ты даёшь. Американец, не ожидал от тебя!

– Может и верю… – задумчиво, не отрывая взгляда от дороги, сказал Владимир, – Может и ты веришь, только пока не осознал… А молитву мне бабка Настя дала перед отъездом, честно говоря, не Отец Андрей. Не отказываться же.

– «Отец»! Не, прикольно, все к нему «отец» да «батюшка»! Я как-то даже сначала не всосал, как к нему обращаться. А потом ничо…

– Познакомились?..

– Нормально, классный поп! Теперь главное, как залёт на горизонте, успеть молитвы прочитать!.. Хотя сам ваш «батюшка» на одни молитвы не полагается, а ствол с собой носит… видал его ствол?

– Угу.

– Зачётный ствол. С раздельным заряжанием…

– Да ты что? Откуда знаешь?

– Аттуда. Он мне и подержать дал. А я ему – свою Беретту.

– Меняться не надумал?

– Не-а. Беретта – вещь! Но его Лефоше – тоже вещь!.. хотя и древняя, как первый пентиум…

Пока Женька распинался насчёт новых знакомств в деревне и о новых впечатлениях, Владимир всё думал о происходящем. О перспективах… Сестра пропала, с Элеонорой теперь совсем глухо. С отцом тоже. Теперь единственная есть возможность, единственная связь – это коттедж Виталия Леонидовича. Когда и как ещё удастся в Мувск вернуться, и что к тому времени останется от родительского дома… А так – единственная связь с прошлым. Надо будет перед Оршанском завернуть к ним… даже не то что «надо», а обязательно надо! Хотя как-то нехорошо это… Люблю вот Гульку, а переспал с Наташей… а точно люблю? А Наташу что – не люблю?.. Блин, как всё зыбко и непонятно в этих эмоциях, во взаимоотношениях, не то что в бизнесе – пробивайся к цели, нагибай конкурентов, расширяйся… а тут! Впрочем, у Вовчика так же – западает по Катьке, а спит почти со всеми остальными… Но он хоть про любовь им не врёт… так и я ведь не вру! Люблю же! И… и Наташу тоже люблю… Чччёрт…

– … Я ему говорю: у вас серебряная ложка есть? Он говорит – есть! – продолжал Женька – Я ему говорю – вы из неё серебряных пуль налейте. А он мне – зачем?? А я ему – у вас же заряжание раздельное – стрелять можно чем угодно! Безгильзовая система! Вот – серебром зарядить – от нечистой силы, хы! Чё вы, говорю, кино не смотрите? «От заката до рассвета» хотя б? Мало ли! Вдруг нечистая сила – а вы без средств поражения! Он призадумался…

– Прям призадумался?? – стряхнул невесёлые размышления-самокопания Владимир, – И тут же с тобой стал консультироваться, как из ложки пули лить? Или там осиновый кол затачивать?..

– Да не! – отмахнулся Женька, – Он меня стал лечить тут же, что вера в вампиров и оборотней это глупость и язычничество. Что на самом деле их не бывает, и, значит, не надо серебром в них стрелять. А ещё предложил меня окрестить.

– Да ты что? Он же… он же сам говорил, что таинства не может теперь совершать. После того… хотя…

– … вот. Он вот тоже, сначала предложил; а потом, в натуре, типа закручинился – нельзя, грит, мне; грех большой на мне, грит… пока нельзя. Если только когда, говорит, Владыка отпустит мне этот грех. И то… «Владыка» – это он про кого? Про бога, что ли?

– Не знаю. Наверно. Или может про кого из ихней высшей иерархии. Смотри внимательно, сейчас пост проезжать будем; его никак не объехать. Беретту сзади за ремень засунь. Или лучше дай сюда – я в тайничок спрячу. Удачно так доехали, уже Оршанск скоро; не попалиться бы на подъезде.

Действительно, удачно добрались; за разговорами скоротали путь; благо что ещё со времени своего первого, мотоциклетного вояжа в Оршанск Владимир знал некоторые объездные пути, позволявшие миновать большую часть известных блок-постов, в последнее время всё больше превращавшихся в подобие опорных пунктов разбойничьих шаек. Но этот – никак. Впрочем, на нём и порядка должно бы быть больше – он на центральной трассе на Оршанск.

Подумал – эта поездка меня вымотала сильнее, чем если я из Америки пешком пришёл… едешь, и ждёшь автоматной очереди в бочину. Тем более видели по обочинам несколько обгорелых остовов малолитражек. Нет, теперь если ехать – только на чём-то большом и защищённом…

Перед отъездом он «поставил задачу» пацанам подумать на эту тему – приискать что-нибудь большое и мощное. Сашка-Вампир говорил, что у его бати есть что-то на примете; сейчас, когда стало плохо с топливом, найти задёшево или вообще бесплатно какой-нибудь большегруз не составляло большого труда… Интересно, найдут ли что-нибудь пацаны?

* * *

На посту уже стояли, дожидаясь своей очереди на проезд через змейкой выложенный бетонными блоками коридор несколько десятков машин, и движения что-то не было видно. Тут были и легковушки, и многотонные фуры, сбивающиеся в стаи; но больше было таких вот как у него небольших фургонов: «буханок», Газелек-Бычков, фордов и мицубиси. Заняв очередь в хвосте, Владимир наказал Женьке из машины не выходить, и «крутость свою не демонстрировать», а сам, поёживаясь от холода, пошёл выяснить долго ли им тут кантоваться.

Блок постоянно укреплялся, и сейчас представлял собой что-то среднее между дотом времён второй мировой и американским фортом времён освоения Дикого Запада: кроме змейкой выложенного блоками проезда бетонное основание с амбразурами, наверху два стальных сварных колпака с торчащими из них стволами крупнокалиберных пулемётов; площадка-отстойник с бронетехникой и грузовиками, чьими-то легковыми авто и чьими-то авто – явно брошенными, покрытыми грязным снегом. По совместительству площадка служила и неким форумом, на котором до проезжающих доводились некие указы, распоряжения и указания новой власти.

Вот и сейчас на нём кто-то, одетый в хороший зимний камуфляж, распинался, а толпившиеся вокруг водилы и сопровождающие-проезжающие внимательно, с разной степенью недоверия, слушали.

Владимир подошёл, пригляделся – несколько солдат в полной экипировке: бронежилет-разгрузка с торчащими магазинами, каска в камуфляжном чехле поверх тёплого подшлемника, автомат; – явно скучали, без дела слоняясь около шлагбаума. Никого в полицейской форме, что интересно, не было видно.

Подошёл, поздоровался, спросил у худого парня своих лет с какой-то медалью под нововведенной ленточкой «цветов Регионов» – что за лекция и надолго ли?

– А! – тот отмахнулся, – Откуда я знаю!

Смерил Владимира оценивающим взглядом и тут же жёстко осведомился:

– Коммерс что ли? Чо везёшь? Картоху?.. И всёёё?.. Гонишь?.. Тьфу. Курить есть?

Но получив треть пачки сигарет, он сразу подобрел, взглянул уже с симпатией, и пояснил по происходящему:

– Этот, вишь, что болтает – приезжий из Оршанска, Коттон, что ли, как он назвался. Типа комиссара, едет в какой-то из тер-батов порядок наводить; а то вишь, расплодилось их как собак, те же банды по сути. Вот наши Регионы и стараются их подтянуть под себя, рассылают для начала таких вот «идейных». Чтоб проводили единую линию.

– А он идейный, Коттон этот?

– А ты думал! Вишь как разоряется, прям как за своё. Причём никто его не заставлял и не уполномочивал тут витийствовать, а он вишь – во своей инициативе дорогу перекрыл, толпу собрал, и трёт. Сука. Второй час, кстати уже. Да не, тебе повезло – он уже выдохся, поди; видишь – «к прениям сторон» перешли…

– А чё «сука»? – подстраиваясь к собеседнику, осведомился Владимир, – Пургу несёт?

– А то ж… Да ты подойди, послушай – по его так мы уже пять раз Мувск победили, и не входим туда чисто чтоб не испачкаться! Такой… балабол. Но в тер-баты других и не посылают, только идейных идиотов… Сидят, суки, в тылу; трут за «Великий Регион» и что «мы теперь «с цывилизацыей», а на фронт, под «Град» и пули – накося…

Владимир решил не упускать возможности «сделать срез мнений», да не у кого-то, а у обстрелянного, видно, бойца – он заметил и нашивку у того за ранение.

– Кстати – я Владимир. Я это, с деревни еду, от друзей. Меньше недели дома не был – а тут такие изменения. Проезд перекрывают, я слышал?

– Перекрывают. Со следующей недели приказ никого не пускать… вроде бы. Меня-то? Глеб.

– А чего?

– А хер его знает… вон, это «идейный» грит, что со следующей недели. Мы ещё приказа не получали.

– Глеб, ты сам-то «в идею» не веришь?

– Какую нах «идею»?.. – солдат сплюнул; и с кратких реплик выдал целую тираду; видимо, накипело: – В «идею «региональной исключительности»?.. Что «все беды из-за Мувских паразитов-империалистов»?.. Я во всю эту муйню верил, когда мы отделялись; на Площади Свободы Регионов сутками так-то вот глотку драл и покрышки жёг… потом полтора месяца в добро-бате «Оршанские орлы» – слышал? И сразу иллюзии кончились… пусть бараны теперь там воюют!

«Иллюзии», «прения сторон», «витийствовать»… – сообразил Владимир и по-новому взглянул на собеседника:

– Ты, братан, не из студентов ли?..

– А то ж. С третьего курса архитектурного… чёрт понёс «революцию делать». Тут по ранению… хорошо ещё живой остался. Зато теперь не боюсь нихрена – ни безопасников, ни таких вот балаболов «с идеями»… То они «Мувск уже взяли», то «вот-вот возьмут»; а то вдруг стену против Мувска строят или ров копают… на это деньги есть. А что солдату на фронте по раскладке А-4 одни трусы на полгода полагаются, и одна пара носков – их не еб*т!.. Я воюю – а матери пенсию заморозили, и квартплату подняли, выдачу по карточкам сократили! Дождутся они – наши вернутся с фронта… дадут дрозда козлам этим…

Он ещё что-то бурчал вполголоса, периодически глубоко затягиваясь вонючим сигаретным дымом; а Владимир, кивком поблагодарив его за беседу, как тот и советовал, подошёл к группе, слушавшей оратора. Средних лет мужчина в камуфляже, стоя над небольшой толпой на скамейке, действительно, уже, видимо, выдыхался, и уже похрипывал в голосе:

– … и я вам повторю… я говорил уже! Мувский родионовский режим уже кончился! Уже! В Мувске эпидемии и каннибализм! С нами – Европа! Весь мир стоит на страже, на защите интересов и свободы Великих Регионов! Потому что мы часть Свободного Мира! Мы…

В толпе вяло зааплодировали.

– Камрад Хотон! – вмешался в подачу кто-то из слушателей, – А пропуска ввели… по дорогам ограничения – это из-за мувской эпидемии?

– Да! – решительно рубанул рукой оратор, – Эта клоака беспредела – Мувск, – уже разлагается! В последних судорожных попытках перед окончательной своей гибелью отравить окружающих Мувские подонки, жрецы ботоксного генерала Родионова, распространяют заразу, которая уже выкосила практически весь Мувск! Потому вводятся ограничения, и вскоре – полный запрет на перемещения внутри Регионов – кроме спец-служб.

– А как?.. продукты возить??

– Придётся потерпеть. Продукты – будут доставлять территориальные батальоны. Централизованно.

– А нам чем жить??.. …Они надоставляют!.. Видели этих… тербатовцов! Бандиты, бля!.. Почему дороги перекрывают, мы же не в Мувск едем?? …какие такие «карантинные сертификаты», откуда у нас такие деньги??.. – зашумели в толпе.

Чтобы заглушить нарастающее раздражение людей, у которых отбирали кусок хлеба, оратор быстро, хотя и неумело постарался перевести стрелки на другое, – «перебить плохую новость совсем уж жутью», как понял Владимир. Он, кстати, узнал говорившего – это было тот деятель, которого зверски пинали в его ресторане только что вернувшиеся с фронта вояки – за наглость и балабольство. Теперь он, значит, едет комиссарствовать…

– … бросают на передовую зэ-ка! Да-да, проклятый мувский режим, исчерпав все свои резервы, гонит на фронт заключённых! У каждого – в кармане справка об освобождении, с условием вступить в вооружённые силы и воевать на стороне мувской сволочи!!

В толпе притихли.

– Вы понимаете, что если сейчас допустить их свободное перемещение по территории Свободных Регионов – это мало что эпидемия, – это грабежи, насилия, убийства!

– … грабежей и насилий мы и со стороны региональских тер-батов видим достаточно! – пискнул кто-то из толпы. Хотон зашарил взглядом по головам, ища крикуна, но не нашёл – все смотрели одинаково покорно-злобно-испуганно.

Тогда он продолжил, приведя, как казалось ему, убойный аргумент – из-за спины откуда-то он вытащил за рукав и поставил рядом с собой на возвышение невзрачного мужичка в чёрном засаленном бушлате; плоской, как блинчик, затрепанной чёрной же шапке.

– Вот!

Было притихшая толпа зашумела, разглядывая нового персонажа. Тот зыркнул по сторонам, вправо-влево – и вдруг ощерился, казалось, наслаждаясь всеобщим вниманием. Сверкнули стальные фиксы. Взялся обоими руками за шапку-блинчик на голове – снял с плешивой головы, стал мять в обколотых синими перстнями пальцах. Какие уж тут сомнения! – точно, урка.

– … зовут его – Тузлов Аркадий Иванович, «Туз». Вор-рецидивист. Три дня как сдался вместе со своим подразделением в бою под Равнопольем. Он – подтвердит. Живое, так сказать, свидетельство. Смотрите на него, смотрите! Таких… хотите??

Загомонили ещё сильнее; у нескольких близстоящих появились как по волшебству в руках охотничьи ружья. Ну правильно – гладкоствол же разрешили в Регионах; при транспорте – так вообще дешёвая лицензия; мало кто рискует сейчас без ствола по дорогам за городом передвигаться; надо было у Вадима ружьё ещё какое попросить; впрочем нет, это уже сверхнаглость была бы… у них и так напряжённо…

– … чего его сюда привезли, уголовную рожу??..

– … ещё показывает! То мы этих синих не видали. Урррод!..

– … прикопать его тута и дело с концом!!

– … из-за них своих-то по дорогам не проедешь, сейчас ещё этих, мувских, навезут!

– В яму ево!

Насладившись возбуждённым возмущением, «камрад Хотон» вновь завладел вниманием аудитории:

– Уголовник сей, поскольку сам сдался, оружие сложил, и полностью раскаялся в содеянном; отказался добровольно от приказа убивать честных мирных граждан Региона, как велели ему мувские хозяева, – будет жить. Да, жить, и трудиться в одной из сельхозкоммун закрытого типа, в том районе, куда я сейчас направляюсь – в Никоновском… искупать, так сказать, своё преступное прошлое!

– «Ого», – подумал Владимир, – «Громосееву, что ли, идеологическое подкрепление едет? Он, вроде бы, раньше сам, без идеологии, справлялся. Ну, бог в помощь, бог в помощь… Хотон. «Неси идеи в массы», ага».

Попятившийся было уголовник, получивший поддержку, вновь воспрянул, и, подталкиваемый в спину Хотоном, продолжая мять в синих руках шапку, зачастил:

– Так и есть, так и есть; вот как он говорит: собрали, значицца, нас всех в отряде, и кум грит: «Кто, грит, согласен воевать с регионами – тому срок пополам! А по окончании, значицца, апирации; или, ежели, скажем, ранение – то и вчистУю! Братва, значицца, посовещалась… всё одно ни кормят нихера. А там – кум так и сказал: «– Можно энто, ригионалов тово… щимить! На бабло, типа, на рыжьё, у ково што будет. Грит, всё – военная добыча!» Ну и… справку…

Важно стоявший рядом Хотон достал из кармана и помахал в воздухе помятым листком с машинописным текстом и лиловой расплывшейся печатью:

– Вот и справка эта! В которой проклятый мувский режим разрешает убивать и насиловать жителей Региона всякой уголовной сволочи!..

– Дай-ка почитать!! – с жаром вклинился кто-то из зрителей; но Хотон, будто не замечая просьбы, спрятал листок в карман; а уголовник, «едущий на перевоспитание», продолжал:

– погнали нас, эта… не переодевали вааще, типа, зачем? Дали каждому ружжо; нет, автомат! и мессер, нож, то есть. Сказали, сколько после боя ухов принесёшь-срежешь, столько месяцев ещё со срока снимут! А чьи ухи – солдаццкие или чи женские – похер! Главное – регионские! Режьте, грят, всех! Радионов – разрешил! И погнали нас в атаку с братвой! У кажного – автамат и мессер, то есть ножик. И – вперёд! А сзади – рота краснопогонников с пулемётами, в спину стрелять, если кто сочкует и вертанётся! Ну, думаю, я на такой кипиш не подписывался – мирных людей ножом резать; Туз – не мокрушник, нет; Туз – честный домушник!.. Думаю, давай-ка я…

Уголовник продолжал разливаться соловьём, рассказывая, правда довольно косноязычно, но бодро, как «несчастные урки» да «под ментовскими пулемётами шли в атаку»; закатывал глаза, гримасничал, сыпал деталями и ненужными подробностями, – слушать его было скучно, но ясно было, что пока этот концерт не окончится, дорогу не откроют. От нечего делать Владимир стал вглядываться в его лицо, в мимику – и вдруг уловил, что тот, несмотря на детали, всё самозабвенно врёт! Не то что придумывает детали, а скорее всего врёт всё, от начала до конца.

Определить это оказалось несложно, – Владимир вспомнил изучаемые на семинаре профессора Лебедева «глазные сигналы доступа», особенности мимики и жестов, – это был хороший, полезный семинар; и хотя предполагалось, что он даст возможность отслеживать детали лжи в деловых и политических переговорах, он применял по возможности полученные навыки и «в быту» – собственно, проф это и рекомендовал: в навыках надо упражняться. Постоянно. Так вот и Нэнси поймал пару раз на откровенном вранье… Эх, Нэнси – как давно и далеко была теперь та беззаботная жизнь в кампусе!

– … краснопогонники как дали по нам!.. Половина братвы – наглухо! А мы – на них! В ножи! Я к афицеру подбегаю…

Отслеживать мимику, жесты при диалоге довольно сложно – приходится отвлекаться на ответные реплики, на поддержание беседы; а при монологе же, когда оратор рассказывает про будто бы произошедшее с ним, судить о правдивости сказанного м ожно почти как с помощью детектора лжи – были бы навыки. У Владимира – были.

– … я говорю: «-Братва, на нас крови невинных нету, а мувские мокрушники – они хуже собак, и потому… … а мне говорят…

… так… явно правша. Вот-вот – говорит то, что как бы вспоминает, – а глаза постоянно скашивает вправо-вверх: на самом деле «конструирует «воспоминания»». Да ещё суетливо трогает лицо – то шапкой нос вытрет, то щёку почешет.

– … «Регионы», грю, нам ничего плохого не сделали; там народ хотит просто трудицца, а не как эти кровопийцы!.. Ну, робяты и…

Вот, опять. Явно врёт. В общем, Владимир заключил, что уголовный оратор явно всю эту историю выдумал; наверное чтобы не шлёпнули, и чтобы в доверие втереться. Подсел на пайку; это что – его «идейный Хотон» этапирует?.. Как-то, представляя стиль жизни таких вот субчиков, не могу себе его вообразить с тяпкой или с лопатой – если только не со стволом у затылка… Ну-ну, удачи в перевоспитании…

Утратив к нему интерес, он стал рассматривать густо наклеенные в одном месте на стену блока разного рода объявления, воззвания и вообще, как говорили раньше, «прокламации».

«Продам почти новый форд-транзит… Поменяю трёхкомнатную квартиру в центре Оршанска на часть дома с колодцем в частном секторе, районы… …почти новый бронежилет… куплю картошку… сменяю на… ну и, как обычно: «Родионов – чмо!», «РДН – ПНХ», «убей мувского – спаси родной Регион!» и прочий полит-актив… О, вот это интересно…

«Прокламация» выделялась жирным чёрным квадратом с белыми цифрами – Малевич, что ли? Аааа, старые знакомые! И сюда добрались!

– «… открывается оршанское отделение межрегионального патриотического движения «Чёрный квадрат»… Ага. Fack… «… мы стоим выше олигархических схваток, выше территориальных делёжек; мы – за свободное и честное…» Ну да, кто ж скажет, что он против «честного» и «за несвободное»! Ублюдки. Но живучие – уже и в Регионы добрались! «Наш Вождь, Абу Халил, «товарищ Первый», являет собой образец кристальной чистоты, порядочности и самопожертвования; для него слова «честь» и «совесть» не стали отвлечённым понятием, как для большинства так называемых «политиков» как в Мувске, так и в Регионах… Образец личной скромности и неприхотливости в быту, он отдаёт всего себя для блага горячо любимых соотечественников, где бы они не находились – в Свободных Регионах или в захваченном олигархической военной кликой Мувске! Только с ним, только с патриотическими «чёрными квадратами» мы вернём единство нации, вернём подлинное величие… безопасность… усиленный паёк… подписывайтесь… вступайте… орг-собрание…»

Молодцы, чё. Куда там… Так вот, лавируя между Мувском и Регионами, смотришь, и себе кусок от пирога отломит.

Его размышления и разглагольствования урки прервали приближающиеся автомобильные гудки. Сейчас он вспомнил, что и раньше что-то несколько раз гудело; только то было поодаль, и со стороны Мувска.

Сейчас он увидел – и все переключили внимание с оратора на большой внедорожник, нахально протискивающийся мимо очереди. Квадратный как коробка, и, кроме того, ещё и с включённым синим проблесковым маячком на крыше. Гелендваген. Ещё начальство приехало?..

Джип был оборудован впереди здоровенными отбойниками из толстых блестящих труб; и этой конструкцией он нахально двинул в левое крыло мешающей его проезду на площадку легковушки, легко подвинул её в сторону, и, обдирая краем отбойника крыло, сминая угол бампера несчастной машинки, выкатился на площадку перед блоком.

– Ах ты сука… ох, ничего ж себе!.. что творят… – ахнул кто-то в толпе; но, против ожиданий, никто не кинулся осматривать повреждения машины и вообще как-то действенно реагировать на творящийся явный произвол. Оно и понятно – если приехало начальство, то «ему можно», иначе можно самому загреметь за слишком длинный язык и претензии туда, откуда не возвращаются. Хотя при декларации «независимости Регионов» бились как раз за то, чтобы «начальство было как все». Но… время прошло, декларации забылись; и сейчас за излишнюю «сознательность» могли не просто, как раньше, обматерить, но и, того и гляди, попросту пристрелить… себе дороже связываться! И потому толпа водил, экспедиторов, частников и прочего путешествующего люда ограничилась глухим испуганным ворчанием. Всё внимание переключилось на прибывшую машину…