Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 132 страниц)

Пётр Иванович встал.

– Да вы посидите тут. Я выйду, выгляну.

Когда он вышел, Вадим вдруг резко поменял тему разговора:

– Вот что, Владимир. Я, конечно, всё понимаю: молодой мужик, кровь играет и всё такое. Сам такой был. Опять же у наших, у моих в смысле, предков… ну ладно. Но вот что я тебе скажу! – он придвинулся, потянувшись через стол, глаза его зло блеснули, – Такие фортели могут пройти с кем угодно, но не с моей дочкой! Ты, малай, жениться собирался, а сам…

Распахнулась дверь во двор, куда только что вышел хозяин дома, заглянул встревоженный Пётр Иванович:

– Вадим! Там твоя младшая бежит! Что-то случилось…

И Вадим, и Владимир вскочили из-за стола. Как-то сразу стало ясно, что и недавние выстрелы в отдалении, и торопливые удары по набатной железяке были не случайны.

– Вовчик!.. – выдохнул Владимир.

– Хорошо хоть мои дома… – ясно прочиталось в лице Вадима.

Мимо Петра Ивановича в комнату ворвалась запыхавшаяся Зулька.

– Папа! Вовка!.. Там… ффуу… сейчас… – она согнулась, сделав несколько коротких вдохов-выдохов; выпрямилась и выпалила:

– Там… «на пригорке»… чурки на наших напали! В церкви! Много! Убили кого-то! А там наши!..

– Откуда знаешь?? – рявкнул Вадим.

– Аделька… прибежала! Она… там была! В натуре убили кого-то… стреляли! Она сейчас к Витьке, к пацанам из дружины побежала, а я – к вам! Папа!..

Владимир, чуть не сбив с ног девушку, метнулся к двери и исчез во дворе.

– Ты вот что… – быстро соображая, сказал Вадим дочери, – Ты это… ты давай домой, и с сестрой, с матерью запритесь там! А мы сейчас подумаем что…

– Папа! Там ведь сейчас девчонки! С Катькой! И Вовчик! Время! Гулька твоё ружьё взяла, и с мамой туда побежали!..

Вадим от неожиданности аж сел, у него мгновенно подкосились ноги. Но только на мгновение. Тут же он вскочил, и выразился грубо и непечатно. Владимира уже не было в комнате.

– Моё ружьё возьми – и быстро туда! – вывел его из мгновенного замешательства возглас старика, – На! Патронташ! Там картечь-шестёрка!..

Последнюю фразу старик выкрикнул в спину уже бегущему по двору Вадиму. В одной руке тот сжимал ружьё старика, в другой был старенький полностью снаряжённый патронташ.

Часто забили в набат возле деревенской конторы.

Старик прислонился плечом к дверному косяку.

– Ну, началось в колхозе утро…

БОЙНЯ В ЦЕРКВИ – 1

– Ты, Кать, что ножик носишь постоянно – молодец, но ведь и точить надо! Дай-ка… Ну. Я так и думал – неточенный… режущая кромка замята – ты что, консерву им открывала?.. Давай поточу.

Вовчик достал из бокового набедренного «инструментного» кармана штанов алмазный надфилёк с облитой красной пластмассой рукояткой и принялся править лезвие Катькиного ножа.

Они сидели за столом в «келье» Отца Андрея, куда их отправил подождать его сам священник, сейчас занятый чем-то неотложным. Хотя они и сообщили батюшке, что и их дело не терпит отлагательств, но для того в данный момент нашлось явно что-то более нужное, и потому они сидели в тесной коморке, для которой вполне подходило определение «келья» уже полчаса, слыша только зычный голос Отца Андрея со двора, где тот громогласно командовал своей немногочисленной паствой.

Вообще Вовчик предполагал, что хитрый поп явно предвидит, о чём пойдёт речь, и потому проводит элемент психологического давления, заставляя пришедших чувствовать себя просителями, мешающими в работе такому вполне успешному хозяйству. Но делать было нечего, приходилось ждать пока батюшка освободится; и они сидели, поначалу просто рассматривая небогатое убранство комнаты: аккуратно, по-солдатски застеленную кровать в углу, иконы в другом углу с висящей под ними миниатюрной лампадкой; кухонный столик, заставленный разномастной посудой, какие-то мешки и коробки за и под кроватью; облицованный частично обвалившейся фаянсовой плиткой трубу-дымоход от печки с первого этажа – келья Отца Андрея была на втором этаже. Жестяной умывальник с раковиной над мятым ведром; и главное – большой книжный шкаф. Им Вовчик заинтересовался в первую очередь, но вскоре разочарованно отошёл и сел за стоящий посреди комнаты стол рядом с Катей – книги всё больше были «духовные, божественные», всевозможные «жития» и наставления старцев – на данный момент Вовчика это интересовало меньше всего.

Сейчас стоявшая у окна Аделька скептически, с усмешкой наблюдала, как Вовчик неумело пытается ухаживать за как обычно сумрачной Екатериной:

– Кать… Вот смотри. Вот так вот сначала правим режущую кромку… потом подтачиваем… вжик-вжик, с двух сторон. Можно надфилем, алмазным; но лучше брусочком. С водой, на мелком зерне. Поскольку надфиль, какой бы он не был тонкий, оставляет бороздки; и получается «микропила», что для реза не есть здорово. На мокром «мелком» камне получается не в пример лучше… Потом надо бы загладить все микрозадиры шлифовкой, я делаю на кожаном ремне с пастой Гоя… но пока что и так сойдёт! Ты это… если нужно будет подточить – обращайся! Эта… не стесняйся. Или хочешь – я тебе вообще брусочек для заточки подарю? У меня есть…

Катя отмалчивалась, наблюдая за манипуляциями Вовчика с подаренным им же ей ножом. Да, после того памятного, до дрожи запомнившегося происшествия на поляне, когда их всех согнали в кучу бандиты, и речь шла, в общем, не то что о «половой неприкосновенности», а о жизни; а она получила тогда этот жуткий шрам на лице; она уже никогда, даже во сне не расставалась с презентованным ей Вовчиком клинком. Собственно, в деревенской жизни нож пригождался сплошь и рядом, чем девчонки с коммуны бессовестно и пользовались:

– Кать, дай ножик салат порезать.

– Кать, консерву открой, моя открывашка где-то в сумках…

– Кать, стругани черенок – выпадает, – и так далее.

– А Илья говорит, что ножик так себе! – нахально решила дать «разогрев» стоявшая у окна и наблюдавшая за происходящим на улице Аделька. Её, как и всех девчонок и смешили увивания Вовчика вокруг Катерины, и злила мнимая Катькина неприступность. После того как она получила себе на прежде очень красивом лице этот жуткий шрам, она замкнулась, стала нелюдимой, и вся ушла в хозяйственные хлопоты коммуны. А теперь ещё и эти слухи что Вовчик с Надькой… впрочем, какие там слухи! Надька и не скрывает. От этого Катька ещё больше отдалилась от Вовчика; собственно и сейчас-то только потому тут, что нужно совместно решить вопрос с переездом «на пригорок», а так бы фиг бы она тут с ним рядом сидела. Ну и дура, в общем-то. Вовчик пацан классный, как уже однозначно решили в полуночных разговорах девчонки; и, пожалуй, любая бы с ним была рада… Кто ж виноват, что Надька, сука такая, раньше других сообразила! Это всё потому что Надька с Мэгги подружки, а Мэгги та ещё зараза, она всегда точно знает где мёдом намазано; она небось и подсказала. А Катька, идиотка такая, вместо того чтобы быть поласковей с пацаном, сидит тут, дуется – было бы на что… А Вовчик ей и ножик, и ботинки, и керосиновую лампу… и фонарик – предмет общей зависти. А она дуется. Дура.

– Что значит «так себе»?? – моментально вскинулся, как и ожидала Адель, Вовчик.

– Ну «что значит»… Илья говорит, что «китайчатина голимая», хи-хи! – взялась подзуживать, получив ожидаемую реакцию, та, – Говорит, что сталь так себе. Потому и заминается. Потому что китайчатина. Он мне во – викторинокс подарил! Офицерский.

Хитрая и нахальная Адель достала из кармана штанов и продемонстрировала швейцарский складной нож, с зелёненькой ручкой и фирменным швейцарским крестом на ней – также предмет общей зависти девчонок в последнее время. Нет, складышки-многопредметники были у многих, но всё больше «чисто женские»: с пилочкой – маникюрчик поправить; с щипчиками для ноготков, с ножничками или открывалкой для бутылок – что в нынешней ситуации было не очень актуально. А вот полноразмерный складник, да ещё швейцарский… В полушутку Адельку уже спрашивали, сколько раз и как она «дала» своему другу за такой царский подарок.

Вовчик побагровел, и бросил взгляд на теперь уже с интересом наблюдавшую за ним Катерину. Малосведущий в женских хитростях и коварствах, он как муха в сиропе, моментально увяз во вброшенной, как бы невинной, подаче: он, мол, подарил «своей девушке» сущее дерьмо, «китайчатину»; а вот Илья, тоже пацан с Мувска, из последних прибывших, не чета тебе, подарил Адельке не хухры-мухры, а «настоящую швейцарию». Так кто «реальный пацан»?? А?!.. Ну-ну, карабкайся…

На красного Вовчика было жалко смотреть, когда он «бросился в бой»:

– Что-ты-понимаешь, Аделька?? Что значит «китайчатина»?? Я за «викс» ничего не скажу, вещь отличная; но тут, понимаешь, не город; и в наших условиях лучше и проще, и надёжней носить именно фикс, и именно на ремне, а не в кармане!

– Чо такое «фикс»?

– Нож с фиксированным лезвием. Не складной значит. Вот как у Кати, или как у меня! – он достал и продемонстрировал свой НР, – Потому как в деревне нож и чаще пригождается, и задачи у него обычно потяжелее чем в городе; и потому он должен быть жёстким, нескладным, такой проще и в чистоте держать! Что ты думаешь, у меня так-то складника не было?.. Подарить в смысле.

Тут перед мысленным взором Вовчика возник друг Вовка, покачал неодобрительно головой:

«– Вовчик-Вовчик, ты что? Ты оправдываешься что ли?? За подарок? Перед кем, зачем?.. Да ты что?.. Ты ещё с этим Ильёй заочной фаллометрией займись, кто круче ножик своей девушке подарит! Чем ты тогда от тупого «нового русского» отличаться будешь, что на свою подругу навешивает дорогие цацки «чтоб люди оценили»!

Вовчик мотнул головой. А ведь правда! Всё же общение с Вовкой, опытным в таких делах и обычно преисполненным здорового цинизма, давало себя знать. Что это я оправдываюсь?..

И он уже спокойно парировал очередной выпад Адельки:

– Так ведь китайский он! Там сталь г… то есть так себе.

– Нормальная там сталь. Честная ножевая 440-я. Под наши задачи лучше и не надо. Затупился – подточим. А вот чем точить навороченную сталь высокой твёрдости – это вопрос! Чем и как. Лучше раз в несколько дней легко поправить режущую кромку надфилем или брусочком, чем на навороченной сталюке убитую в конце концов кромку мучиться восстанавливать. Некоторые ножи так и вообще только в заводских условиях заточить можно – а где у нас тут «условия»? Так что сталь под свои задачи вполне себе, я отвечаю!

Это Вовчик сказал уже обращаясь к Катерине, молча следившей за дискуссией; а затем Адельке:

– Ты, кстати, не смотри что на Виксе такое лезвие красивое и полированное – это пока новый. Затупится – а затупится, если пользоваться постоянно, вообще всё что угодно, – придётся точить. Поцарапается. Да и ладно – нож должен быть инструментом, а не витриной для выпендрёжа!

Последней фразы Вовчик прямо и от себя не ожидал – а надо же, проговорил вслух. И ничего. Пусть знает. Выделывается ещё…

Язвительная Аделька только вновь открыла рот, чтобы вновь что-то сказать, как её остановила Катька:

– Это же мой нож, так что ты разоряешься? Ну и ходи со своим складнем, а я буду с этим. С фиксом, да. Кстати, ты в курсе, что твой Илья у Хронова в подвале сидит второй день?

От такого оборота Аделька моментально увяла, заткнулась насчёт ножей, и лишь выдавила:

– Да знаю я…

И опять отвернулась к окну.

– Ого! – Вовчик был шокирован, – Как так «в подвале сидит»? Почему?

– Хрон его «наказал». – пояснила Катя, – Что-то там они в «дружине» не поделили; по графику дежурств, или Илья стал выступать, что Витька что-то не то и не так делает. И Хрон его избил, и посадил в подвал – «в наказание». Это у него теперь типа гауптвахты.

– И ничего не избил… – не поворачиваясь от окна, обиженно произнесла Аделька, – Кишка у него тонка – Илью избить. Илья бы, если б захотел, Хрона бы отделал как бог черепаху! Он ракопашкой в Мувске занимался. Только он не стал обострять. А Витька – да, пару раз стукнул его; и ещё ружьём пригрозил. Илья не стал просто связываться…

– А что они?..

– Потому что Хрон дурак. И распоряжения у него дурацкие, непродуманные. Илья, как приехал, и в «дружину» вошёл, всё время Хрона поправлял, чтоб было лучше; а тот решил, что Илья «под него копает»!

– А пацаны?

– Пацаны, в общем, на стороне Ильи, потому что он дело говорит; но Хронов же командир… Ну и посадил он его в подвал «пока не одумается»… Скотина!

– Даааа… Дела… – протянул Вовчик, – У Витьки уже диктаторские замашки прорезались. Ну что – можно было ожидать…

– О! Отец Андрей идёт! – прервала его размышления Аделька.

Вошедший Отец Андрей был по-рабочему – в стареньких джинсах и плотной клетчатой рубахе, обтягивающей прижатое подтяжками порядочное пузцо. Войдя он привычно с порога благословил присутствующих, но только Катька знала как на это реагировать – встала, склонила голову, прошептала что-то.

О, блин! – подумал Вовчик, тоже вставая на всякий случай, – В каждой избушке свои завитушки. Надо будет спросить потом что в таком случае принято делать.

Батюшка был в хорошем настроении, и, усевшись с пришедшими за стол, сразу и без обиняков перешёл к делу. Насчёт переезда коммуны «на пригорок» он был не против, готов выделить и помещения, – вот тут же, за стеной; но крыша там худая, и нужно её перекрывать! Кто будет? Материалы? Опять же, раз сюда переезжать надумали – то и устав здешний, соответственно, соблюдать должны. А именно: некрещеным безусловно всем окреститься; он, батюшка, и проведёт обряд в ближайшие дни; потом – службы посещать, по территории женскому полу с непокрытой головой не ходить; никаких, понимаешь, коротких юбок и шортов! Опять-таки, решающее слово в хозяйственных и «политических» вопросах останется за ним, за Отцом Андреем, поскольку он есмь пастырь…

Тут тебе не там… – присвистнул про себя Вовчик, которому претила роль овцы, пасущейся под управлением некоего «пастыря», – и он стал спорить. Напирал на то, что они плюс «коммуна» приходят «на пригорок» отнюдь не как просители, но как равные, увеличивая своим присутствием экономический потенциал верующей общины. И потому относиться к ним должны как к равным, а не как к колонизированным дикарям-язычникам, которым деваться некуда!

– А куда вам деваться?.. – прищурился священник, – Я так понимаю, не от хорошей жизни вы из деревни проситесь под наш кров? А стало быть в чужой монастырь со своим уставом негоже въезжать!

Катька на всё это согласно кивала, Вовчик же при поддержке Адельки перешёл в наступление:

– Это ещё вопрос, кому и куда деваться некуда! Если пристально посмотреть, то наш переезд – это в первую очередь очевидная выгода и спасение вашей, батюшка, общины! Ибо работников у вас раз-два и обчёлся! Вон, даже крышу в доме залатать не можете! Опять же, мы перебираемся не как бедные родственники, а со своим имуществом, инвентарём, и будущим урожаем. Со своими дровами наконец! И крышу мы сами подлатаем, и печки починим, а нет – построим! А вы тут сами, с общиной, беззащитны и одиноки, как волосина на лысом черепе, и ваше счастье, что ещё…

Договорить он не успел: по деревянной лестнице за дверью торопливо простучали шаги, дверь без стука распахнулась, и в проёме возникла явно перепуганная женщина средних лет, которая, как знал Вовчик, была у Отца Андрея за экономку.

– Батюшка! Там эти, нерусские пришли! Много! С ружьями! Сказали что они теперь будут тут жить!

* * *

Под штаб Витька Хронов, которого теперь в дружине по его же приказу величали уважительно «Харон», захватил бОльшую часть дома бабки, у которой прежде квартировал; вытеснив и бабку, и её городских родственников в маленькую непроходную комнату и сени с баней. Бабке и её родственникам было заявлено что это временно, пока не подберём себе, значит, отдельный дом, чтоб без хозяев.

– Где ж ты, Витя, найдёшь теперь в Озерье да дом «без хозяев»? – попробовала было вразумить его бабка, но он только загадочно и с видом полного над ней превосходства ухмыльнулся. И посоветовал не совать свой нос не в своё дело, «а то отстрелят». И вообще – должны быть рады, поскольку сейчас ваш дом – самое, по сути, охраняемое место в деревне. И вообще – не лезьте не в своё дело, будет нужно что – вам доведут. До сведения. Вот.

Большую комнату он назначил своей «резиденцией» и по совместительству местом пребывания дежурной смены «дружины». Сейчас в ней на диване дрых непроспавшийся ещё со вчерашней пьянки боец; другой, Сашка Веретенников, работавший в прошлом в Мувске художником-рекламщиком, старательно переносил «по квадратам» на растянутую на стене белую простыню портрет ЧеГевары с маленькой картинки. Изображать на «знамени дружины» анархистскую символику типа черепа с костями Витька в свете нынешней ситуации посчитал невозможным; к ЧеГеваре же все относились или положительно или нейтрально, а «знамя и символ» как бы необходимы, так что выбор был сделан.

Ещё три «бойца» лениво копались по его распоряжению в бабкином огороде – дружина дружиной, но и жрать командиру тоже было надо что-то. Витька, расположившись за заставленным пустыми и полупустыми бутылками и тарелками с объедками столом, сдвинув всё на край, разобрал свой газовый пистолет и тщательно его чистил, смазывая, за неименеем оружейного, подсолнечным маслом… Магазин с единственным газовым патроном он предусмотрительно спрятал в карман. Пистолет он никому из своих бойцов в руки не давал, близко не показывал; и среди дружинников «в кулуарах» ходили разные на его счёт слухи – начиная от того, что это ничего не стоящая газовая пукалка, до распускаемого самим Витькой – что пистолет этот «ментовский», с полным магазином, снятый Хароном с трупа полицейского ещё во времена «мародёрской недели» в Мувске.

В углу бубнил транзисторный радиоприёмник:

– … таким образом, только присутствие Вооружённых Сил Местной Администрации спасло ситуацию от эскалации конфликта! … О экономических вопросах: на нефтебазу пришёл очередной состав с топливом, таким образом в этом месяце будут отоварены на аккредитованных топливозаправках талоны типа «А», «С» и «К», синего и оранжевого цветов. Талоны типа «В» и все зелёные действительны только при предъявлении допуска от администрации и отовариваются в половину номинала; таким образом…

– Чо я тута застрял… – ковыряя спичкой во внутренностях «Макарова» вполголоса, но так чтобы слышал рисующий ЧеГевару Сашка, вслух размышлял Витька, – Ведь глушь же! То ли дело в Никоновке! Или под Мувском – там разом хапнули все городские табачные запасы. Или под Ахтырском – коммерсы говорили, там на прошлой неделе колонну с беженцами кто-то из местной братвы накрыл… во оторвалась братва небось! Кто-то «взял кОрОван». Бабы, шмотки, тачки! И правильно – нехер в такое время таскаться по дорогам.

– Туда ВэВэшников отправили и вертолёт! – сообщил Сашка, – Коммерсы же и говорили. Переловят. Расшлёпают. Сейчас с этим быстро.

– Да хрен там! – отрезал Хронов, – Хрен кто туда кого послал, да ещё вертолёт! Сейчас до частников никому дела нет, уж я-то знаю! Насмотрелся… Вот этот вот… – он кивнул на радиоприёмник, – Топливный эшелон, – его небось охраняют. А беженцы – да кому они нужны! Вот там ребята оттягиваются, да… а мы тут…

– Чо, переживаешь что побандитничать не удаётся?.. – глухо раздалось из-под пола.

Витька кинул взгляд на крышку люка погреба в полу, у которой в проушину под замок был продет старый напильник, и ответил, чуть повысив голос:

– Ты повыступай, повыступай там ещё. Ты у меня не то что сегодня вечером, ты и завтра тут ещё день отсидишь! Понравилось, небось, в погребе-то?

– Ты фигнёй занимаешься, Витька! Тебя никто не уполномочивал на такие методы!.. Ты ответишь!.. – глухо донеслось из-под пола.

– Повыступай ещё… «Ответишь». Мне тут все отвечают, с меня ответ некому брать. Ты довыступаешься!

– Громосеев приедет. Перед ним ответишь.

– Когда он ещё приедет. А приедет – у него других дел будет много, чем за нарушителя дисциплины заступаться!

– … к международным новостям. По данным международной неправительственной организации «Наблюдатели без границ», радиоактивное облако, образовавшееся две недели назад в результате аварии на АЭС в Ганновере, миновав всю Европу, выпало осадками в Средиземном море. Правительство Объединённой Германии и Австрии заявляет, что принимаются все меры… …закончена эвакуация жителей японского острова Хонсю на материк. Как уже сообщалось, в результате серии аварий на АЭС остров стал полностью непригоден для жизни. Также сталкеры сообщают, что несмотря на высочайший уровень радиации, на руинах бывшего Токио ещё существует жизнь, есть целые анклавы выживших. Коалиционное правительство принимает меры чтобы…

– У нас тут ещё жить можно! – откомментировал Сашка, отходя от полотнища и критически рассматривая своё творение, – У нас тута АЭС близко нету. А картошка есть. Хорошая в этом году картошка! Наши уже подкапывают вовсю.

– Картошка-картошка! Только и думаете о своей картошке! – передразнил Хронов, – Люди в мире большие дела делают, там такое творится!.. А мы тут всё «за картошку»…

Вдали раздался выстрел.

Хронов встал и прислушался.

– Это где-то на пригорке, где церковь! – сообщил Сашка.

– Сам слышу… У попа разве есть ружьё? Ничего на этот счёт не говорили…

– Может это этот… как его? Ну, бывший председатель лесхоза. У него же ружьё есть ещё, – напомнил Сашка, – Или кто из новых. В Мувске, говорят, одноразовую стрелялку на базаре купить раз плюнуть.

– Да, суки… – задумчиво произнёс Витька, – Наверняка кто-что привезли с собой, но не показывают. Надо бы поголовный и подомовой шмон устроить. Согласовать с Громосеевым, чтоб не рыпались…

– Хрон, выпусти меня! – стукнул в крышку подпола снизу пленник. Витька не обратил на него внимания. Он выглянул в окно, потом опять сел за стол, стал собирать пистолет. Собрал, обильно ливанул в ствол подсолнечного же масла из стоявшей на столе бутылки; чертыхнувшись принялся вытирать вылившуюся на стол лужицу.

– … объединённое правительство Сообщества Американских Государств заявило официально, что фаза государственной деструкции закончилась; есть определённые признаки начавшегося экономического подъёма, благодаря чему… …Наш собеседник в студии, профессор Всесвятский, полон скептицизма по поводу заявлений из Америки. Он просит напомнить нашим радиослушателям: «В канун Великой Депрессии президент тогдашнего США Гувер оптимистически заявил: «У меня нет опасений за будущее нашей страны. Оно светится надеждой». Таким образом излишне оптимистичные заявления ОП САГ никоим образом не могут являться признаком конца деструкции Американского государства. Мы же хотим напомнить нашим радиослушателям, что в этом месяце на 15 % увеличены нормы отпуска крупо-макаронных изделий на один бакалейный талон, таким образом…

Вдали опять хлопнули выстрелы. В дверь вошли встревоженные парни, вытирая руки тряпками:

– Харон! Слышь – на пригорке стреляют! И не из одного ружья…

– Слышу я, слышу… – Хронов, закончив протирать чистой вышитой бабкиной салфеткой пистолет, достал из кармана магазин и со щегольским щелчком вогнал его в рукоятку ПМ, передёрнул затвор и поставил пистолет на предохранитель. Принялся заталкивать его в кобуру на поясе:

– Лещинский! Иди, вернее, сбегай, выясни что там! Кто стрелял, зачем и всё такое.

Парни округлили глаза:

– Ты чо?.. Айда все вместе! Берём ружья – и туда! Все. Мы ж это… – дежурная смена дружины!

– Поговори ещё! – пристрожился Хронов, – Ты чо, ещё тут распоряжаться будешь? Тоже в подпол захотел, на воду и картошку??

Парни примолкли, и один из них вышел.

* * *

Их было много, нерусских, явно азиатской внешности «чурок», и с «видовой принадлежностью» – щетиной по всей роже; около двадцати человек, как на взгляд определил Вовчик. И не только по виду кавказоидов, но и явных азиатов – туркменов или киргизов, чёрт их разберёт. И по полю, это было видно, мимо нескольких одиноких домов членов религиозной общины к «пригорку» шли ещё и ещё, таща на себе какие-то тюки, мешки, свёрнутые тенты… Там были и женщины, и дети-подростки; но в основном там были мужчины вполне трудоспособно-боеспособного возраста. Оно и неудивительно – вот она, значит, «община гастарбайтеров», выдавленная «Местной Администрацией» из Оршанска и местных мелких городков-сателлитов, уже который месяц кочующая по лесам от Никоновки до Демидовки. Теперь, значит, они сюда пришли, все… А мы думали, тешили себя надеждой что и «цыганка», и периодически появляющиеся в деревне «детишки» лишь разрозненные группки, а они вон – организация…

Распоряжался, командовал «чурками» средних лет крепкий мужик, явно кавказской внешности – чеченец или аварец; он был в добротном камуфляже, чем выгодно отличался от остальной массы, одетой кто во что, в основном – в рабочую спецодежду. Мелькали шевроны и нашивки «ОршанскКоммунМаш», «ОршанскЗеленстрой», «УП «Чистые улицы» и другие подобные.

Все пришельцы были какие-то мятые, видно что «давно не стиранные», но, что сразу бросилось в глаза, сытые и здоровые; и, что характерно, дисциплинированные. В отличии от членов общины Отца Андрея, явно не ожидавших такого вторжения, и потому ведущих себя крайне бестолково, пришельцы действовали слаженно: рассыпавшись по территории, они мигом, не обращая внимания на протесты старожилов, обследовали находившиеся около церкви, «на пригорке» строения. Собственно, протесты были поначалу робкие – из-за неожиданности и многочисленности вторжения, и из-за того, что за плечами нескольких мужчин висели ружья… а на бедре главаря и вообще в открытой текстильной кобуре красовался пистолет, большой чёрный пистолет, и явно не айрсофт…

«Протесты» начались, когда пришельцы, быстро разобравшись – судя по всему, в первом приближении они и так ориентировались среди строений общины – сыграли роль лазутчики в виде тёток-попрошаек с детьми, вторую неделю захаживавших «на пригорок» и которых подкармливали сердобольные батюшкины прихожане, – быстро разобравшись в назначении строений, стали сгонять старожилов в большое помещение рядом с церковью, где на втором этаже была и келья Отца Андрея; но здесь, рядом, на первом этаже, эти комнатки со снесёнными перегородками и кое-где и отсутствием потолка использовались под склад. Там стояли бочки с топливом, лежали грудами дрова и приготовленные в разделку на дрова старые доски, прикрытые листами шифера; там же, заботливо укрытый от сырости полиэтиленом, лежал и хороший пиломатериал.

Туда и стали, поначалу беззлобно, сгонять прихожан пришельцы.

– Идите-идите, посидите там пока, ничего вам не сделаем, не думай плохого, слышишь; просто посидите там пока мы с вашим старшим поговорим… Иди, я сказал, слышишь!..

Батюшка, а за ним и Вовчик с девчонками быстро ссыпались вниз по лестнице. Каждый оценил ситуацию по-своему. Отец Андрей, с суровым видом двинулся к старшему «нерусских». За ним поспешила Катька; Аделька была в замешательстве, растерянно поглядывая то вслед своей подруге, то на притормозившего Вовчика.

А Вовчику происходящий расклад вовсе не понравился, и он, как только они оказались на дворе, бочком-бочком стал отступать к углу дома, чтобы потом по-быстрому слинять отсюда…

Если и для батюшки, и для Катьки с Аделькой появление чужаков да ещё вооружённых, да ещё в таком количестве было полной неожиданностью, то Вовчик… нет, он конечно не предполагал именно сегодня этого нашествия; но, будучи убеждённым «выживальщиком», он старался всегда просчитывать самые негативные варианты развития событий; а предвидеть = быть готовым, что здОрово экономит время при самом событии, и потому, пока Отец Андрей, гневно раздувая ноздри, как «Титаник» шёл к «айсбергу» – невозмутимому и деловитому главарю чужаков, Вовчик сразу смекнул, что ничем хорошим это не кончится, и потому… домой! – там Вовка; там автомат; и Вадим там, а у того ружьё – и тоже автомат! Чёрт бы побрал святого отца; да хрен с тем что можно бы было пацана какого на колокольню посадить бдить за окрестностями, как сам Вовчик бы и сделал, распоряжайся от тут; так ведь и те кто копался по хозяйству – что бы им по сторонам-то не смотреть, благо «пригорок» на котором и церковь и постройки довольно-таки обособленно стоят; как чурки вот ррраз – и на территории оказались, почему никто тревоги не поднял, спали они что ли на ходу; чёртов поп, никакого контроля за происходящим, расслабил паству; а ещё говорили что он в армии служил, в стройбате он что ли служил, никакого понятия о … впрочем, и заметили бы заранее – что бы сделали? Круговую оборону занимать? Чем, с кем? Одно старичьё верующее, бля. Хорошо верующему в бога, тепло ему на свете; только к противодействию реальной опасности это никоим боком…

И тут он увидел лежавшего у угла дома мужика – из местных. Совсем недвижимо лежавшего, ногами в сторону Вовчика; и хотя и без видимых повреждений – но совсем нехорошо лежавшего. Мёртвого скорее всего. Вот так вот, Вовчик. Вот такие вот «гости». Это не в гости, нет, это «спецоперация», и не даром они плачущих богомольных тёток в склад запихивают – как-то запахло от этого старым каким фильмом «про войну», где фрицы стволами шмайссеров гонят деревенских в амбар… драпать немедленно надо! Куда Катька, дура, за попом увязалась; а Аделька стоит и хлопает глазами…

Коротко переговоривший со священником старший «камуфляжный» отрицательно несколько раз покачал головой в ответ на многословные возмущённые «подачи» Отца Андрея; и что-то тоже, в свою очередь стал говорить ему, впрочем, довольно уважительно, судя по виду. Вовчик бочком-бочком уже совсем было передвинулся к углу дома, когда его крепко взял за рукав видимо дежуривший за углом небритый и довольно щуплый чурка:

– Иди туда… пожалуйста! Сказано всем пока – туда!

– Да пошёл ты!! – Вовчик рванулся, выдёргивая рукав. И одновременно увидел, как Отец Андрей толкнул в грудь «камуфляжного» и попытался пройти меж тем и его двумя приближёнными, детинами лет 25-ти, и один из них тут же ударил священника в лицо…