Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 132 страниц)

– Нафиг. Не покажем. Голубей на всех не хватит.

– Экий ты жадный, Вовчик, хы. Это же всё так, чисто для задания – привести доводы. Никто на наших голубей пока что не претендует… Ну, ещё что расскажу по дороге как Джонни с Тиной упились на пати и их не заметили и забыли в коттедже; а когда толпа ушла на дансинг, в коттедж латиносы нагрянули, с целью банального грабежа, и что из этого вышло… Пообещал, что ты её обучишь, как старший медбрат, методу искусственного дыхания «изо рта в рот»…

– Ха-ха-ха! А то она не умеет! Прикололся.

– Ну да. Но это ж довод! Вот. В общем, если б не Вадим, пошла бы она с нами доски отдирать, за милую душу… Вот. А Соловьёва потом говорит: «Это всё неправильно, вы ничего не поняли; то что вы делали называется «манипулирование»; и это, говорит, низко и стыдно… Дура.

– Ну-ну?

– «Надо было, говорит, применить «намерение» и… и, слышишь, Вовчик – «…ментальным способом сподвигнуть партнёра к своей точке зрения, а не банально манипулировать доводами!» Тьфу. Тут я уж понял, что из неё бизнес-тренер как из твоей Жоржетты балерина. «Манипулирование-манипулирование», придумали, понимаешь, себе этот… жупел. «Манипулирование плохо, намерение – хорошо!» Поскольку, якобы, «манипулирование» – это «принуждение»… Я ей говорю – ну где же в доводах и привлекательной подаче идеи «принуждение»?? Тогда надо считать, что весь маркетинг, весь мерчендайзинг как явление – сплошное принуждение… Ну ладно, скажем, признали и осудили – а что на смену? Это же всё не на пустом месте выросло, а как обобщение уже имеющихся заделов. Да в том же «Спокойной ночи, малыши!» с Хрюшей и Степашкой больше манипулирования, чем где бы то ни было – но никто ведь не жужжит! «Манипулирование – низко и стыдно…» Тьфу! Хорош был бы папа, «сподвигающий» своего бизнес-партнёра к совместному проекту не доводами, а «ментально»… Короче, я дальше уже просто наблюдал. Это бы цирк, Вовчик! Ни плана занятия у неё, я так понял, ни структуры подачи материала – сплошная импровизация и эклектика! И это «известный бизнес-тренер» и «специалист по коучу», как она себя позиционирует! Самый цирк начался, когда какая-то тётка, сильно в возрасте уже, и на вид совсем не фотомодель, и это мягко сказано, стала ей жаловаться на свою тяжёлую женскую судьбу, что не получается у неё с мущщинами… Ну что бы посоветовал в таком случае опытный человек? Сменить имидж, включая смену на лице выражение вечно обиженного на жизнь существа на что-то более оптимистичное; приодеться; не пренебрегать косметикой; постараться, в конце-то концов, привлечь мужчину пусть не своими женскими статями, а умением выслушать, сопереживать… Пироги, наконец, научиться хорошо печь! А она…

– Ты прям сам как этот, как консультант по семье и браку!

– А! – отмахнулся Владимир, – Это же всё азы! Зачем из этого устраивать пляски с бубнами? Всё это ещё наши прабабушки знали и применяли, – нет! Сейчас это «слишком просто», а потому считается недейственно. И это – прикинь, Вовчик! – тоже считается «манипулированием!»

– Да она больная, эта Соловьёва. Хорошо что я не пошёл.

– Да. Она не то что «больная» – она… Знаешь, всмотрелся я в неё, в её «методы», и знаешь что вижу? Она просто неграмотная шарлатанка – это раз. Дело в том, что чтобы грамотно и манипулировать-то – учиться надо! – не так-то это просто! Вот изображать какое-то «намерение», «ментально» и чуть ли не «потусторонне» влиять на Вселенную – прикинь, Вовчик, размах! – вот тут ни знаний, ни жизненного опыта не надо, достаточно ездить по ушам… что она и делает! Девки её слушали раскрыв рот. Поначалу. А она этим упивается, я погляжу. Ей лет под 60–65 по виду, отнюдь не звезда по статям, в глазах, так сказать, ум не блещет. Зато – дипломированный «признанный» бизнес-тренер и «специалист по коучу», – знать бы ещё что это такое! Есть такой тип людей, которых хлебом не корми – дай стать гуру. Всезнайкой типа, лидером; чтоб тебе в рот глядели, а ты изрекал непреложные истины; а кто не уверовал – то почти что еретик. Тащится она от власти; только не от власти как таковой, а от власти над умами, типа. Как она потом по Андреичу проехалась…

– А с этой-то, ну, с тёткой что? Что она посоветовала, или как?

– С тёткой той что… С той тёткой вообще цирк дальше был. Вытащила она её в круг, и давай препарировать. Расскажи, говорит, что ты чувствуешь, когда общаешься с мужчиной. Ну, та… Нет, говорит, ты не то чувствуешь! Тебе надо по другому чувствовать, и тогда у тебя наладится! И – давай, говорит, проведём упражнение. Предложила выйти мужчине, в пару к ней…

– Хы. Я даже знаю кто вышел.

– Ага. Морожин твой ненаглядный. Короче, встали они друг напротив друга, глаза она им закрыть велела. И говорит этой тётке: «Вот, напротив тебя мужчина. Ты должна ментально привлечь его к себе, оказаться для него самой желанной и …

– Ну, для Костьки-то…

– Тихо, не перебивай. Она-то его не знает, не местная. Вот. Говорит «ты должна внутренне раскрыть своё женское естество». Говорит, «представь, что у тебя внизу живота распускающийся бутон розы, благоухающий и прелестный…»

– Во йопт!.. И все слушают…

– Да. Теперь, говорит, представь, что распускающиеся лепестки этого бутона обволакивают стоящего напротив вас мужчину… Мужчина – говорит – что вы чувствуете?? – «Ага, говорит, чувствую, обволакивает!..»

– Гы-гы-гы-гы!

– Ты низкий и пошлый, Вовчик, и не понимаешь всей красоты устремлений женской души. Соловьёва б так сказала, я уверен. Правда, в этом моменте ты был бы не одинок – я-то смолчал, а Андреич вдруг так же вот, как ты, заржал, и выдал… Как оно?: «Любовь – восхитительный цветок, но требуется отвага, чтобы подойти и сорвать его на краю пропасти!» Она говорит: «Да, Шекспир был великий писатель!» А он: «Это не Шекспир, это Стендаль. Шекспир же писал: «Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею!»

– Ничё себе Андреич мочит. Откуда бы?..

– Ну, может любит стихи. Но по нему так-то не скажешь. Хотя… Ну вот, она при этом что-то ещё вякнула, а он: «Доброта в женщине, а не соблазнительные взоры завоюют мою любовь!» – это, говорит, тоже Шекспир. Как разобрало его; девчонки-то уставились, и тётки приезжие; а он встал, и:

 
– Проснись, любовь! Твоё ли острие
Тупей, чем жало голода и жажды?
Как ни обильны яства и питье,
Нельзя навек насытиться однажды.
Так и любовь. Её голодный взгляд…
 

– Тут она его и обломала. Как напустилась. Он ответил. В общем, на этом сеанс психоанализа с элементами мазохизма закончился. Начали все ржать и прикалываться. Морожин всё порывался руки целовать той тётке…

– Проняло, значит?

– Не, скорее тОркнуло, – он и так-то был не особо трезв, а потом, в процессе перебранки, ещё добавил – у него с собой было. А Андреич с Соловьёвой поругались. Она его опустить при всех попыталась, типа хам и мужлан; а почему, говорит, вы здесь без жены, вы что, деспот? И прочий бабский арсенал. Он сначала-то отвечал, а потом замолк, сел, и говорит: «Извините, был неправ, не нужно было мне встревать», – а сам сидит малиновый, хоть уже и при лампах, но видно. А Соловьёва потом начала развивать тему о самодостаточности женщин, что все неприятности в мире – от мужчин, с их непомерным честолюбием и амбициями, и всё на Андреича посматривает, а тот молчит… Потом сказала, что следующее занятие будет чисто для женщин; и на этом разошлись.

– Прикольно.

– Только лишь. А вообще – потеря времени. Даже вредно где-то, мозги засерает этим «позитивным мышлением». Получается, что те, кого фашисты в печах концлагерей жгли, были просто недостаточно позитивны по жизни? Да ну её к чёрту…

– К чёрту, к чёрту! Видать она ведьма?..

– Не, ведьмам положено быть симпатичными.

– Это ты на немецкую порнушку ориентируешься? На самом деле ведьмы старые и страшные.

– Да ладно… знаток ведьм прям. На танцы завтра пойдём?

– Спрашиваешь!..

ОСОБЕННОСТИ ДЕРЕВЕНСКИХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ

«Танцы» получились с деревенским размахом, и закончились, как это раньше на деревне и полагалось, чисто деревенским мордобоем; правда, с привнесением некоторых технических новшеств.

По тёплому времени устроили их на площадке перед «конторой». Подгадали, когда гарантированно должен был быть свет, выставили на крыльцо старенький чей-то музыкальный центр, с открученной на максимум громкостью; вытянули лампу на переноске.

Деревенские, и больше «понаехавшие» подтянулись посмотреть на заявленное «шоу», – не часто девичьи танцевальные группы аж с самого Мувска баловали своим вниманием такие медвежьи углы; да и не то чтобы «нечасто», а и никогда. Это не какая-то самодеятельность, а столичные штучки, за границу ездили! – передавалось из уст в уста. Афиш и объявлений никаких не было, слухи о планировавшемся «вечере встречи» распространились сами собой, «деревенским телеграфом». Подтянулся принарядившийся по такому случаю молодняк не только с Озерья, но и с Никоновки; и даже с пары ещё более отдалённых деревень не пожалели дефицитный бензин, приехали молодёжные компании.

Парни к девчонкам «из шоу» и раньше-то неоднократно пытались подкатывать, но те держались особняком, практически весь день были в поле; а вечером запирались у себя в конторе-общежитии. Тем не менее от природы не убежишь, и в последнее время то одну, то другую «танцорку» можно было видеть «беседующей» поодаль от конторы с парнем. Теперь же решили просто все познакомиться.

Местные и приезжие кучковались в синеющих сумерках около приготовленного «танцпола», курили, пересмеивались с подружками, не вхожими в святая святых шоу-группы – «общагу». Владимир и Вовчик были тут же, сменившие по такому случаю свои рабочие камуфляжи на привычный больше для города прикид. Вовчик степенно, с «мужицким» серьёзным видом, закурил сигарету… Владимир насмешливо хмыкнул и отодвинулся, зато рядом тут же нарисовалось несколько охочих до халявы «стрелков». Одарив всех сигаретами, хитрый Вовчик завёл как бы между прочим разговоры о «что где и как лежит в окрестностях».

– Вот, грят, вышку сотовой связи обнесли! – пожаловался кто-то, – Участковый рвёт и мечет. Наверное, сам на генератор и топливо виды имел, но опоздал.

Вовчик сочувственно покивал.

– А у нас удобрениями весь склад забит, – сообщил кто-то, – Завезли в прошлом годе, да так и не распределили. Так и лежат, в мешках. Закаменели все.

– Селитра?.. – подобрался Вовчик.

– Вроде как. Аммиачная. И калийная, вроде как. Не знаешь, кому надо? С Громосеевым бы надо поговорить. Какая щас нах химизация…

– О, Вовк, смотри, – Зулька. Возле музона, за дискжокея, что ли? Значит и Гулька где-то тут.

Негромко наигрывавший что-то из французского шансона музыкальный центр замолк, и, после паузы вдарил что-то ритмичное. В распахнувшиеся двери «общаги» гуськом выпорхнули танцорки, – все в одинаковом сценическом», чёрном, обтягивающем, с голыми спинами и некими только намёками на юбочки. Музыкальный центр напрягся и выдал максимум мощности. Мужская часть зрителей забыла про дымящиеся сигареты. Девчонки выстроились в ряд, стоявшая «правофланговой» Мэгги щёлкнула пальцами, – и… Озерье увидело что пришедшие пешком чуть не с самого Мувска запуганные симпотяшки умеют не только окучивать картошку.

Динамики упруго пульсировали, и в ритм им упруго гнулись, вскидывались гибкие девичьи тела. Ритм нарастал…

– Во дают…

– Могяяят…

– Как в телевизоре, ёпт…

– Глянь, Вовк, и Гулька там. А вон и Вадим с Аллой подошли.

– Вижу.

– А Катьки – нету…

– Во дают!!

– Нишштяяяк…

– А вон та?..

– А все!

«Показательная программа» произвела сильное впечатление. «Откатав» пару композиций, «шоу-балет» убежал переодеваться; Зулька же, по настоянию консервативного населения среднего возраста, включила что-то «медленное». В синеющих сумерках, под фонарём закачались, обнявшись, несколько пар. Основной же «мужской контингент» нетерпеливо ждал, перекуривая, вновь появления переодевшихся красавиц, «штоб пригласить».

Подошедший опять стрельнуть сигарету вездесущий Морожин заметил:

– О! Гришка здесь. Ну, этот точно себе сегодня здесь принцессу найдёт, ишь как глаза горят!..

– Какой Гришка?

– Вон тот, здоровый. Он из Никоновки. Тамошний ухарь…

– Вовчик, ты тут будешь? Я к Зульке подойду – как там Гузель, – Владимир направился вокруг «поляны» к крыльцу.

– Ага. Тут буду. Ну и что за «ухарь»?..

– Ты што. Самый крутой. Вааще он с Оршанска, но тут часто бывает. Дерётся… – Морожин смущённо почесал нос, – Дай ещё сигу? В запас. Спасибо. О, ты фонарик таскаешь? Правильно. Чо такой большой?.. Здоровый он, чёрт, Гришка-то. Качок, што ли. С кем дрался – всех побивал. И – нарывается постоянно. Сидел, грят. Два раза – оба за хулиганку. Авторитет тут, у местных.

– Да ладно… У местных, может, и авторитет…

– Он точно сёдня задерётся – вишь, ноздри как у быка раздуваюцца? И не один он, с пристяжью. А участкового, конечно, нету…

– Кость, знаешь анекдот? Про каратиста, приехавшего в деревню? Приехал, значит, с города в деревню погостить каратист. Ну, познакомился с местными. Они ему – а чо можешь? Он – вот, вот, и вот так могу. Бац, бац: кирпичи ломает, приёмы показывает. Они ему говорят – а вот ты с нашим главным деревенским бойцом, с… ну, пусть будет с Гришкой, – нипочём не справишься! Он, как выпьет – всю деревню гоняет, и никто с ним справиться не может! Тот – «А зовите его сюда!» Деревенские сбегали, привели этого… Гришку. Стали они типа с каратистом спарринговать. Только не вышло ничего: каратист сразу как врезал ему, – тот и улетел, и потерял сознание. Ну, каратист сразу засобирался, попрощался со всеми, и уехал. А деревенские Гришку стали в чувство приводить. Ну там водой брызгать, по щекам шлёпать. Тот один глаз открыл – и спрашивает: «– Этот… уехал?» «– Уехал, говорят, Гриша, уехал!» Тот второй глаз открывает и начинает подниматься: «– Ну всё, пизд. ц деревне!!»

– А-ха-ха! Смешно, да. Хы. Тока ты это к чему? Ещё сигу дай?

– Да так, анекдот вспомнился. Про деревенских ухарей. На – последняя. У меня, знаешь, не ларёк.

– Уууу, жлобеешь…

– А кто сейчас не жлобеет?

– Андреич не жлобеет – мы с ним в шахматы иногда играем. Мировой, промежду прочим, мужик; даром что городской! Он сам не курит – но завсегда угостит. Сколько попросишь, столько и даст.

– Ну и проси у него, я-то что.

Все танцевали, общались, разговаривали, торопясь насладиться благами цивилизации, даруемыми электричеством. Светились в сумерках огоньки сигарет. Вокруг лампы, вывешенной над крыльцом конторы, кружилась стайка мошкары и мотыльков. Музыкальный центр выдавал композицию за композицией. Несколько местных бабушек, собравшись в кучку, чем-то напоминая стайку серых голубей, обсуждали своё, животрепещущее, время от времени поглядывая на танцующую молодёжь. Вечер казался идеальным. Поначалу.

У парней, кучкующихся поодаль, откуда время от времени то один, то другой, то все вместе отправлялись «пригласить» к девушкам, по кругу пошла бутылка самогона… стояли, курили, плевались, грызли семечки. С ними не очень-то танцевали.

– Задаются… – слышалось в кругу. Первую бутылку сменила вторая.

– Понаехало тут… козлов Мувских. Не знают, кто тут хозяева!..

– Механизаторы… – усмехнулась танцевавшая с Вовчиком Мэгги. Она пригласила его сама, увернувшись от направившегося к ней Витьки Хронова. Тот потоптался и направился к кому-то ещё.

– Да ну… – неуверенно попытался поддержать разговор смущающийся Вовчик, – Какие «механизаторы»? Тут почти все приезжие, как мы. Только больше с Оршанска.

– Нет, м-м-механизаторы! – Мэгги, закинув голые по плечи руки за шею Вовчика и медленно покачиваясь с ним в танце, искоса посматривала то на кучку парней, то на стоявшего рядом с Вадимом и что-то обсуждавшего с ним Борис Андреича, – Хрестьяне. По всему видно. Попали мы… в высший свет деревни… Куда это твой друг делся? А что это у тебя тут упирается, ааа?? Ах, фонарик, а я-то думала… Или не только фонарик?..

Потанцевав с Мэгги, Вовчик отправился искать Катьку и нашёл её поодаль, стоявшей у стены конторы. Она стояла, опёршись спиной о спрятанные за спину руки, Вовчику показалось, что в её глазах поблёскивает влага.

– Кать? Пойдём потанц…

– Ооооооооооооо!!! – раздалось у крыльца; одновременно потухла лампа и замолкла музыка.

– Твою-то мать… – раздались в темноте матюки.

– Фсё. Кина не будет, електричество кончилось!

– Твою-то мать…

– Ничего, темнота – друг молодёжи, хе-хе!

– Будет, чего не будет? Ща!

На площадке перед конторой засветилось сразу с пару десятков карманных фонариков. Даже у кучки бабушек в кружке образовалось пара фонариков. Бабушки, прощаясь, стали расползаться по домам.

Через некоторое время музыка возобновилась, теперь уже не то от батареек, не то от аккумуляторов, и значительно тише.

– Всё-всё, вечер закончен! Расходитесь! – послышался из темноты голос Бориса Андреевича.

– А это ещё что за хрен с горы?.. – послышалось ответное недоуменное. Снова в полумраке под негромкую музыку закачались, обнявшись, парочки. Вспыхнули фары одной из машин, упёрлись световыми конусами в стену.

– Лёха, нафига? Давай интим!

– Деушка, разрешите вас пригласить?..

– Ка-ть?.. А у тебя фонарик есть? Хочешь подарю? – в руке Вовчика зажёгся небольшой диодник, – У меня и налобник есть, ну, знаешь, на голове носить, чтобы руки свободные были…

Катька молчала. Одета она была, как успел заметить Вовчик не по «парадно-выгребному», как другие девчонки, – в старых джинсах, растянутом джемпере и в туристических, подаренных Вовчиком в Равнополье, ботинках на размер больше.

– Во-овчик! – послышалось из-за спины – Вовчик! Ты где? Тут к нам пристают. Пойдём потанцуем!..

– Чо ты? Пойдём потанц…

– А иди ты! – с неожиданной злостью ответила Катька, – Иди вон… танцуй! Не с кем что ли??

– Что ты… – луч вовчикова фонарика мазнул по её лицу, по багровому шраму на лбу и, через глазницу, по щеке, со следами недавно снятых Аллой швов, обработанному тщательно йодом.

– Что-что! Иди вон – танцуй! Нефиг ко мне тут со своим… фонариком приставать! – мне теперь и керосиновой лампы достаточно! Не нуждаюсь!!

– Что ты… – растерялся Вовчик, – Что я пристаю? Что я тебе сделал-то?..

– Во-овчик!.. – опять послышалось от крыльца, – Вовка! Где вы?? Тут…

– Ничего не сделал! Вали давай! – девушка отвернулась, уткнувшись лбом в стену дома и прижав к лицу ладони, плечи её затряслись.

Вовчик смешался, не найдя ни что сказать, ни что сделать; луч фонарика в его опущенной руке светил в пыльную траву, на большие Катькины ботинки.

– А-ай! Уйди, дурак! Уйди!!! – послышалось поодаль.

– Што?? Што??? Чо ты?!! – послышался и мужской озлобленный рык.

– Ахх!.. – и тут же звук пощёчины или чего-то столь же хлёсткого. Вовчик мигом обернулся. За углом у крыльца, освещённого теперь тускло только вынесенной из «общаги» керосиновой лампой, заполошно метнулись лучи фонариков.

– Ах ты!!! – и озлобленная матерщина. «Ну да, как же, на танцах – и без мордобоя, да ещё в деревне!..» – мелькнула у него в голове мысль.

– Иди… Беги!.. Спасай! – буркнула Катька в прижатые к лицу ладони. Секунду потоптавшись в сомнении, Вовчик устремился к крыльцу, где, казалось, назревали события; держа в одной руке фонарик, а другой нащупывая на поясе баллончик в чехле.

Возле крыльца уже вертелась, топталась, вскрикивала и всхэкивала толпа; кто-то уже упал, кого-то оттаскивали в сторону за рукав, истошно и нетрезво визжа, две каких-то посторонних девахи; Вадим за руку тащил в сторону упиравшуюся Зульку, за другую руку её норовила поймать Алла. В соседнем дворе залаяла собака.

– Гузель хде?? Шайтан вас забери, на минуту отвернуться нельзя! – где сестра, ходайкаем! Әстәгфирулла! Алла сакласын! Фәрдәвес!

– Пусти, он меня по лицу ударил!! – вырывалась Зульфия.

– Шалава! Я тебе сейчас сам по лицу дам!! – рявкнул Вадим, – Где сестра?? Ты говорила что в конторе!!

Вовчик застыл, не зная что предпринять. Не лезть же в драку – чего бы ради?..

– Вон та мелкая сучка!! – раздалось из толпы дерущихся, и оттуда вывалился здоровый парень, которого Морожин называл Гришкой, «ухарем из Никоновки». Выбравшись из неистово матерящейся свалки, он устремился к Зульке, которую уже за обе руки тащили прочь Вадим и Алёна. Лицо его в отблеске света фар почему-то светилось яростной радостью.

– Ах ты… Куда??!

Не успел добежать – хрустнул под пальцем предохранитель, Вовчик сбоку, ещё метра за три до него, выпустил струю газа – баллончик был новый, струйный… промахнулся! Верзила вдруг неожиданно ловко уклонился от узкого конуса перцового спрея и изменил направление движения к нему; почему-то всё так же радостно осклабляясь. Вовчик бросился прочь, но тут же сбоку тяжёлый пинок в бедро сбил его на землю. Над ним выросла тёмная фигура, вознёсся ботинок, чтобы припечатать каблуком по лицу, но он вывернулся в сторону, чуть не под ноги набегающему на него Гришке; шарахнулся от него на четвереньках, выронив баллончик; получил ощутимый пинок по заднице, перекувыркнулся, – и ринулся в сторону.

– Держи ево, Лёха!

– Я щас его!.. да я его!!!

В воплях явно слышались пьяный азарт и желание «наказать чужака» – всё равно кого и за что, «набить морду мувскому козлу», как слышалось из малочленораздельных выкриков. Внезапно так вышло, что несколько парней, участвовавших в свалке, оказались повержены на землю; и теперь расползались на четвереньках, а несколько заезжих ухарей увидели в «ещё не окученном» Вовчике новую цель. Он рванулся от них, огибая по дуге площадку перед конторой, на которой были танцы, так весело и прогнозируемо продолжившиеся, – со стороны ещё бежали… их тут было человек пять… или семь… как тех, гопов в кинозале! – метнулась у Вовчика мысль, – но вот Вовки нету!.. и эффекта внезапности нету!

– Сюда, сюда, Вовчик, беги!!! – послышалось от дверей в контору; там несколько девчонок в распахнутой двери призывно махали руками. Вовчик устремился к дверям.

Успел.

Почти.

Но «почти» – не считается ведь.

Уже почти добежал, увернувшись пару раз от тянущихся к нему рук, уже почти взбежал на невысокое крыльцо, звякнула под ногами, переворачиваясь, керосиновая лампа, – кто-то громко и испуганно визгнул за дверями, и дверь вдруг захлопнулась… Полсекунды – и Вовчик шарахнулся в дверь всем телом – закрыта!

– Ду-рааа!!! – послышалось из-за двери, – Зачем???

– Аааткрывай скорей!!

– Крючоооок!..

– Я не нарошно!!!

«Запинают ведь!!» – шарахнулась в голове мысль – но не панически, нет, не панически!

Рука уцепилась за рукав – Вовчик стряхнул её; вёртко оборачиваясь, столкнул с крыльца схватившего было за руку парня; получилось ловко и в тему – как раз набежал тот, Гришка, – столкнул ему навстречу; рванул из-за пояса тяжёлый фонарик с широким, матовым рефлектором; саданул им, ручкой, Гришке в лицо, поскольку был на верху крыльца – а Гришка на пару ступенек ниже – и удачно врезал ему, отшатнувшемуся от удара фонариком, с ноги в грудь – тот полетел навзничь назад, но не упал – подхватили так же набежавшие парни, «пристяжь» – вспомнил, как их назвал Морожин, – пара секунд было только в выигрыше…

Раз-раз! – привёл в рабочее положение фонарик. Доли секунды – вскинул его рефлектором навстречу оскаленным пьяным рожам; нажал, зажмуриваясь…

– БИИИИИП!!! – громко, и совершенно неуместно в ночной деревне прозвучал в фонарике зуммер, на рефлекторе фонарика ярко вспыхнул красный светодиод, поневоле приковав на мгновение взгляды готовых ринуться на крыльцо парней…

В следующее мгновение для всех, смотревших на крыльцо, на Вовчика, перед их глазами в сумерках на месте красного светодиода вспыхнуло маленькое яростное солнце, полностью выключив зрение всем на поляне.

* * *

– Люблю тебя!

– И я!

Владимир в Гузелью стояли обнявшись, утопая в густой листве какого-то не то дерева, не то кустарника. Неистово целовались, как получившие пять минут на свидание каторжники, так, что болели губы.

Внезапно в отдалении, там, где еле слышно играла музыка возле конторы-общаги, и где уже некоторое время раздавались невнятные крики, на которые, занятые друг другом, влюблённые не обращали внимания, что-то сверкнуло, осветив, казалось, небо, облака. И тут же залаяли по всей деревне собаки.

– Что это??

– Не знаю… Вовчик! Бежим!

– И Зулька же там! Бежим!!

* * *

– А!! Оооооо, бляяяяя….. Ооооооооооооо!!! – над поляной-«танцполом» слышались стоны. Вовчик отнял левую руку от глаз, которой, кроме того что зажмурился, предохранял от вспышки глаза. Только что такие яростные нападавшие, вмиг растеряв весь свой пыл, кто сидел, кто лежал, схватившись руками за лицо. Они ничего не поняли, вообще ничего! Просто у всех мгновенно выключилось зрение, и сейчас перед глазами, вместо удиравшего в сумраке «мувского приезжего козла» вдруг суматошно метались яркие цветные круги.

– Оооооо…

Хватило и стоявшим поодаль, и вокруг площадки – все они теперь, согнувшись, тёрли внезапно ослепшие глаза.

Пьяные ухари стали вдруг беззащитны, как новорождённые. Смотревший прямо в рефлектор перед вспышкой Гришка теперь обалдело сидел прямо перед крыльцом, широко открыв невидящие глаза, скребя по утоптанной пыльной земле ногтями, и боролся с накатывавшим обмороком. Двоих из «пристяжи» рядом банально рвало, как после ящика палёной водки без закуски.

– Ооооооо…

За спиной Вовчика щёлкнула отпираемая дверь.

– Сюда, сюда, Вовчик!!… – заполошные крики девчонок за спиной, отпёрших дверь, прервались – непонятная тишина и стоны на поляне, как по мановению волшебной палочки сменившие яростную матерщину, ввели их в ступор. Что случилось???

Кто-то бежал. В тишине, прерываемой только стонами зажимающих глаза ухарей отчётливо слышался топот. Вот из-за угла, из-за густого кустарника за забором, вылетел Вовка, с вывернутым из забора колом, злой и готовый к бою. За ним еле поспевала Гузель.

«Настало время для раздачи слонов и материализации духов!» – прозвучала в голове Вовчика фраза бессмертного героя Ильфа и Петрова, и он ринулся в бой!

«В стране слепых и кривой – король!» – а сейчас все недавние нападавшие были слепыми, а в руках Вовчика был тяжёленький и достаточно длинный, чтобы сыграть роль короткой дубинки, «фонарик», только что сыгравший такую важную роль в деле ослепления превосходящих сил противника. Теперь надо довершить разгром.

Удар! – и Гришка, «ухарь из Никоновки», валится набок. Удар! – и ещё один хулиган падает рядом. Третий смотрит тупо прямо на Вовчика, и наверняка ничего не видит, – Ннна тебе по башке!! – валится, схватившись за голову. Ещё одному – мощный пинок в лицо, удачно так, согнувшись, подставился! – и тот аж подлетает в воздухе, обрушиваясь на спину.

– Ыыыы!!! – рычит осатаневший Вовчик.

Удар! Удар! Ещё и ещё!

– Я вас тут щас всех!!!

– Вовчик!! Вовчик!!! Успокойся!! Ты их так поубиваешь всех! – сзади его схватил, обняв поверх рук, Владимир, – Что у вас тут произошло??

– Ыыыы!! – рычит Вовчик, и вырывается, стремясь добавить, добавить и ещё раз добавить этим!.. Этим уродам! Ыыыы!!!

– Да успокойся ты! Вон, двоим в кровь уже головы разбил, а тот вообще без сознания! Что случилось-то тут??

Стараясь успокоить, удерживая беснующегося друга, Владимир видит, как из-за другого угла конторы вылетает Вадим, сорванный конец бинта развивается с его головы как вымпел идущего в атаку миноносца; и в руках у него – ружьё!! И он явно готов стрелять.

– Не надо!! Вадим!

Но тот и сам, моментально оценив обстановку, заметив целую и невредимую Гузель среди высыпавших на крыльцо девчонок, быстренько прячет ружьё за спину, и, пользуясь неразберихой и паникой, приблизившись, хватает её за руку и буквально волочёт за собой в темноту.

– Володя!..

– Нормально всё. Всё нормально!

Наконец удаётся отобрать у Вовчика порядком помятый увесистый «фонарик» и немного успокоить его, беснующегося. Окружившие его девчонки в почтительном недоумении увели Вовчика к умывальнику.

– Ну ты, Вовчик… Ну ничо ж себе! Мы уж думали…

– А чо случилось-то, девки, а? Сверкнуло что-то – и ага!

– У, Вовчик, у тебя опять ухо кровоточит!

– Так, быстро, перекись и йод, – быстро сюда! – это уже Катька, – Посветите кто. Хотя нет, пошли в общагу. Аделька, лошадь! За водой метнулась, быстррро!! С тобой потом ещё поговорим, с тварью!..

– Я ж ненарочно, Кать, я ж ненарочно! Я ж не видела, что там Вовчик на крыльце; я гляжу в окно, – там эти… к крыльцу ломятся; я побежала двери закрывать – а там девки сопли жуют, я ж не знала, что там Вовчика ждут, ну и оттолкнула… и захлопнула…

– Живо за водой! Потом с тобой разберёмся.

* * *

– Каааз-лы!.. Казлы… мувские… Ооооо… Видишь хоть чо, Лёх? Машину вести сможешь?.. Оооо… У меня до сих пор радуга в глазах…

– Конец вам теперь, Озерским, совсем конец! Вместе с вашими козами драными!

– Тихо ты. Мало тебе ещё?

– Бля, не вижу до сих пор ничо… Кто поведёт?

– Я… могу. Наверно. Чо это было?

– Бляха, как башка-то трещит… Чем это он меня?..

– Гришку погрузили?

– Тут он. В несознанке ещё.

– Ага.

– Ну, козлы мувские, ну козлы!.. Нечестно так!

– Ты б заткнулся насчёт «нечестно!» – это подаёт голос Витька Хронов; он стоял на краю поляны, и потому «зайчика поймал» значительно меньше других, и уже почти в порядке, – Это мой друг, он захочет – на уши поставит всю вашу Никоновку. Мы, если захочем, на уши поставим… Ожидайте нас теперь, мы вас там в тонкий блин раскатаем!!

– Раскатает он… Приезжайте, приезжайте, посмотрим кто кого…

– Бляха-мухо, съездили, што называецца, на съём… Дома-то чо рассказать…

– Вот козлы, вот козлы… мувские… нечестно так…

Наконец пара машин, вихляя, отъезжает. В открытые окна ещё несутся невнятные угрозы. Наблюдавший с крыльца за ретирадой неприятеля, Владимир, как только шум моторов стих, и пропали из виду красные огоньки задних фонарей, отставил в сторону черенок от лопаты и вернулся в комнату девичьей «общаги», где, в свете пары свечек и фонарика все хлопотали вокруг героя-Вовчика.

– Ну ты даёшь, друг, ну-ты-даёшь… Нельзя тебя на полчаса оставить, хы. Так и норовит кого-нибудь сокрушить. Да-да, девчонки, вы не смотрите что он такой скромный, – он в бою зверь зверем, чесслово. Как тогда, на поляне, – помните?? – решил под случай поднять рейтинг другу Владимир, – А в Мувске! Он не рассказывал, нет??

– Вовк, перестань, а?? – это Вовчик.

– Не, давай-давай! – это Мэгги.

– Это он скромный. Чаю попьём, а? Спасибо, Кать. Не рассказывал?? Мы с ним на пару видеосалон держали – слышали, нет, в Доме Ветеранов? Это наши два зала были, да. И наехали на нас как-то не то десять, не то двенадцать гопников. Пока я с ними переговаривался, – входит Хорь, и что вы думаете?? – не вдаваясь в переговоры и рассуждения, начинает их крушить! С применением, так сказать, разрешённых законом средств и приспособлений. Я его насилу удержал, чтобы он остановился в пределах уголовного, значит, кодекса; а то бы он их всех поубивал там. В драке зверь, а не человек!