Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 132 страниц)

ЗАВТРАК В ДЕРЕВНЕ. ОБСТАНОВКА

На следующее утро друзья сидели у себя в доме за столом и вместе с семейством Ромы завтракали. На завтрак была жареная на сале картошка, обильно политая взбитыми яйцами, приготовленная Инессой – после множества дебатов всё же пришли с квартирантами к единому знаменателю: готовить каждому для себя было и неудобно и накладно, и в конце концов эту по сути женскую обязанность взяла на себя Инесса, ей временами помогала Кристина. На продукты скидывались натурой.

Сейчас Рома жаловался:

– Охамели совсем эти деревенские! Уже и от долларов косорылятся! Не хочут отдавать яйца даже за доллары, нет, ты прикинь! Давай, говорят, что-нибудь полезное в хозяйстве, ну там шифер или проволоку. Или гвозди. Где я, говорю, тебе возьму шифер, ты в своём уме? Тогда, грит, давай керосину. Прикинь – тут один дед наловчился делать керосиновые лампы из всякой фигни и стеклянных бутылок вместо лампового стекла. Только керосину нету, жгут отработку, а она коптит жутко и воняет…

Знавшие такое дело оба Вовки помалкивали и нажимали на завтрак. У них-то с освещением всё было в порядке, им-то уж точно не приходилось нюхать гарь и собирать с одежды длинные волокна масляной копоти – когда электричество на Озерье подаваться перестало совсем, и подзаряжать от сети аккумуляторы стало невозможно, Вовчик достал из своих заначек свёрнутую в рулончик солнечную панель, в своё время ещё приобретённую Владимиром подешовке в Штатах на распродаже, и пересланную другу. И вот, пригодилась. Более того, даже стала явным признаком деревенского нынешнего благосостояния: теперь, когда по вечерам в окнах видны были трепещущие огоньки свечей, коптилок, всевозможных самодельных масляных ламп, дом Вовчика освещали пара хороших, ярких кемпинговых фонарей, аккумуляторы которых заряжались днём, практически в любую погоду, что вызывало зависть всех соседей.

Более того, наличие «солнечной зарядки» немедленно повысило и статус друзей: к ним потянулись за обновлением заряда все городские, кто был достаточно предусмотрителен, чтобы иметь аккумуляторные светильники и фонарики, но, увы, недостаточно предусмотрителен, чтобы заранее подумать откуда их подзаряжать при полном отключении электричества. С некоторых пор с ребятами стало выгодно дружить. Впрочем, Вовчик не жмотился, и когда свои батареи и электронные девайсы были заряжены, он помогал с электричеством обращающимся.

Подобной няшки не было даже у Вадима, и он раз в день, как было слышно, заводил свой маленький генератор; и уже пару раз недвусмысленно намекал на «сменяться на что-нибудь дельное». Подобная панелька была у квартировавшего у Вадима юриста, но Вадим жил с квартирантами как кошка с собакой, почти не общаясь, и обращаться к нему за подзарядкой считал западло. Иметь же свою зарядку хотелось, и сейчас он проклинал свою непредусмотрительность в те не столь уж давние времена, когда подобные устройства ещё можно было купить – пусть не дёшево, но всё же. После того как Китай попал в международную блокаду, как-то сразу выяснилось, что именно Китай обладает девятью десятыми запасов редкоземельных металлов, идущих на изготовление солнечных панелей, и что практически всё производство таких устройств сосредоточено в Поднебесной, из-за чего, с началом блокады, такие штуки сначала резко взлетели в цене, а затем просто стали огромной редкостью, артефактом мирного и изобильного, увы уже прошедшего времени.

Намёки куркулистого Вадима Вовчик с ходу отмёл, нагло заявив ему наедине, что панель готов сменять не меньше чем на пришедшийся на долю Вадима после разборок с Никоновскими автомат с боезапасом, отчего Вадим только сматерился, сразу утратив интерес к такому ченчжу. От греха Вовчик панель, растянутую на краю крыши, каждый вечер теперь снимал, не доверяя даже охране лохматого Артишока.

Не получив в своих стенаниях поддержки, Рома наконец перестал ныть и переключился на новую тему – с утра у него вдруг прорезалось желание поболтать:

– А ты, Володя, я смотрю, покрышку-то в сарае дубасишь, а? Дубасишь?.. Хи. Как маленький, чесслово, мой вон Альберт и то такой фигнёй не страдает…

Владимир покосился на упомянутого Альберта, который с привычно кислым видом в это время сидел на диване – картошку с яйцами в силу общего безделья и потому малых энергозатрат и субтильного телосложения он на завтрак игнорировал и ждал чая со стряпнёй, которая худо-бедно у Инессы стала получаться.

«Такой фигнёй» Альбертик, конечно же, явно не страдал, ему бы всё музыку слушать с плеера да с увлечением играть с компьютером в дурацкие игрушки типа старого Марио. Поначалу Альбертик держался довольно– таки нагло, с чего-то вдруг демонстрируя что он тут сам по себе, то есть «с родителями», а «квартиросдатчиков» в лице друзей он в упор не видит, и потому упорно их игнорировал, общаясь только с родителями и сестрой, и не реагируя даже на вполне безобидные просьбы типа принести ведро воды или не разбрасывать вещи по дому. И у Вовчика, и у Владимира не раз уже чесалась рука дать хорошего леща малолетнему засранцу и бездельнику, как для себя они определили Роминого сына, и лишь нежелание накалять и так зачастую обострённую из-за совершенного несовпадения взглядов на жизнь у них с другом и у квартирантов обстановку в доме не давало это желание реализовать.

Однако после того как электричество кончилось окончательно, рычаг воздействия на малолетнего бездельника появился – возможность подзаряжать свои электронные девайсы, которых у Альбертика было несколько.

Поначалу он без лишних на его взгляд рассуждений и «разрешите пожалуйста» попросту пошёл и повесил на зарядку свою игровую приставку, нахально отключив заряжавшийся аккумуляторный светильник; но Вовчик, увидевший сиё, воспылав гневом от такой наглости и тут же решив, что в любой наглости должны бы быть и пределы, тут же эту приставку выдернул из зарядки и запустил по дуге в сторону огорода…

Не ожидавший такого поворота событий Альбертик впал в прострацию, не сразу решив что делать: то ли с рёвом обиженного карапуза бросаться жаловаться матери, что было бы в его возрасте как бы и впадлу, то ли каким-то образом сразу и жосско, как велели штампы, усвоенные из боевиков, наказать обидчика; в результате несколькосекундного раздумья он сделал нечто среднее: проорав «– Ты, сука, что ты делаешь??» попытался ухватить вовчиков светильник, до этого стоявший на зарядке в тени, на лавочки возле сеней, и закинуть его в отместку куда-нибудь так же подальше, но Вовчик это дело пресёк, выхватив у него светильник и навесил наконец-то от всей души юному метросексуалу пенделя пониже спины, – тогда тот расплакался и ломанулся в дом, жаловаться. Ромы дома не было, жаловаться пришлось матери.

После получасовых обличений и крикливых выяснений «кто есть засранец», конфликт был отложен до вечера, и вечером, с возвращением Ромы, как всегда навеселе, конфликт получил продолжение: науськиваемый женой, Рома впал в демонстративную ярость, и, громогласно обещая проучить «этих щенков» демонстративно же стал искать свою Осу, чтобы «пострелять их тут же всех!»

Оба друга были дома, и отнюдь не препятствовали Роме в его поисках оружия, Владимир даже напомнил:

– Рома, ты забыл? Ты ж её всегда в шкафчик за пакет с мукой прятал. Там она… – а когда Рома ринулся к шкафчику, в спину ему так же спокойно и размеренно произнёс:

– … только ты учитывай – схватишься за оружие, – обратного пути не будет. Придётся тебе в ответ получить… всё, что должен получить выпивший вооружённый, что-то предъявляющий невооружённому…

И хотя всё сказано было вполне будничным, с лишь небольшой поправкой на накалённую атмосферу тоном, Инесса ойкнула, Рома же как-то сразу даже со спины обмяк, и уже в шкафчике стал шариться не так энергично, и приглушил проклятия. Тем более что и Инесса уже завопила, увидев как Вовчик с задумчивым видом потянул из-под кухонного стола топор.

В общем, всё тогда, как и следовало ожидать, разрешилось миром: Рома Осу «не нашёл»; быстро съехал от обещания «– Всех щас вас тут на месте, бля!!!» к «– Так нельзя, мужики, давайте разберёмся!..», и вечер прошёл во взаимных упрёках и претензиях, в результате которого был достигнут определённый консенсус: Альбертик получил некоторый свод обязанностей взамен на обещание «в зависимости от чёткости выполнения» этих заданий получать доступ к зарядке.

– Это тебе не «электричество из розетки», которым вас Оршанская Администрация бесплатно снабжала! – подвёл черту Вовчик, – Это моя личная фенечка, и делиться ею с вами за просто так я не обязан!

Конфликт был погашен; вернее, один из череды конфликтов, из чего теперь и складывалась жизнь с квартирантами. Собственно, не только у друзей, – собравшиеся отовсюду в деревню «беженцы» представляли собой гремучую смесь всевозможных профессий, мировоззрений, образов жизни к которым привыкли; будучи неспаянными ни дисциплиной какого-либо орг-сообщества, ни общим коллективным трудом или традициями, ни даже религией, люди теперь, лишившись привычного уклада, стали ужасно вспыльчивыми, и конфликтовали по любым мелочам там, где казалось бы и ссориться не из-за чего: начиная от манеры выплеснуть набранную воду обратно в колодец, что крайне неодобрялось деревенскими; и кончая делёжкой огородных земель и такими важными средствами поддержания жизнедеятельности как дрова. И теперь ссоры стали повсеместным явлением, грозя при появлении действительно значимых поводов к конфликтам перерасти из просто неприязни в смертоубийство. А что, Громосеев ведь говорил, что район наблюдает вспышку убийств, как говорится «на почве внезапно возникших неприязнённых отношений». А сколько убийств ещё остаётся не то что нераскрытыми, но и неизвестными, латентными, скрытыми, маскируясь то под несчастный случай «– Это он сам, Антон Пантелеевич, ей-богу, сам; оступился – и башкой о топор… ну торчал он невзначай тут так неудачно…», то под непонятное исчезновение. Вот и в мирном прежде Озерье мадам Соловьёва тоже вот… «исчезла». Кому-то же она здорово досадила!

Сельской какой-то взаимовыручки и взаимопонимания не было и в помине; все в общем были сами за себя, кучкуясь по дворам и интересам, только молодёжь, влекомая неистребимым зовом плоти, сбредалась на посиделки и «побродилки» к местному «клубу» – общежитию коммунарок, бывшей конторе. «Дружина самообороны и поддержания порядка» под командой Витьки была первой пробой сломать эти становящиеся уже привычными рамки «мой дом, мой огород, моя грядка».

Вовчик уже неоднократно наедине жаловался другу, что жизнь в деревне он представлял себе совсем по другому – он ожидал, что трепать его никто не будет указаниями и командами – а тут и «староста» с его «це у», и «Уполномоченный» с продналогом и претензиями, а теперь и Витька со своей «дружиной» и своими командами… Витька как раз, кстати, бы самый опасный, дааа…

Вспоминая его скрежещущее «Ну всё вам…», вспоминая чёрную скрюченную руку мадам Соловьёвой в куче мусора – и там же Вовкину рубаху, – Вовчик теперь уже на полном серьёзе считал, что «– Надо было нам его ещё в Равнополье, там, в коттедже, удавить! И там же спрятать. И сказать, что ушёл обратно в Мувск, пешком! Но кто же знал!»

– Да-да, кто же знал… – согласился с ним в разговоре тет-а-тет и Владимир, – Ну, раньше и ты не был таким кровожадным. А он ведь у тебя и в авторитетах раньше ходил! – укорил он мимоходом, – Ты, кстати, заметил, Вовчик, насколько сейчас нынешняя разухабистая ситуация обостряет все черты характера, прежде всего, конечно же, негативные?.. Вот жил бы без этой беды Витька в Мувске, был бы тиховоняющим говном, мы бы даже с ним продолжали бы, может, общаться. А сейчас всё говно наружу вылезло. А почему? А просто потому что сейчас за это ничего не будет. Вот он семью из Мувска – с маленьким ребёнком, кстати! – прогнал, не дал в Озерье вселиться, – может быть кто и пустил бы. Хорошо батюшка их к себе в общину принял. А по тому, что к смерти мадам он явно причастен, и рубашка моя тому свидетельство, и то, что он эти дурацкие «поиски» вдруг организовал, – могу спорить, что выпади случай – он бы беженцев не то что прогнал, а и у ограбил бы. Может и убил бы. Тот ещё гад.

– Вовк, – перевёл разговор тогда с Хронова Вовчик, – Вадим ведь тоже лазил потом в школьный подвал. Мне Зулька сказала. Говорит, пришёл домой шибко задумчивый. Говорит, ножом её… прикинь! Он-то с фонарём был, хотя и не ворочал её, но осмотрел внимательно – три раны говорит, что на виду. Непохоже, говорит, что её в запале или в пылу бытовой ссоры убивали, тогда, говорит, удары десятками бывают, на адреналине, а тут… конкретное, говорит, умелое пырялово. Кто бы вот?..

– Как вариант – в натуре гастеры. Говорили же, что видели их уже поблизости. А где бабы, там и мужики ихние. А восточные люди, возможно, с ножом обращаться умеют. Барашек, шашлык-машлык там… Поймали где за деревней, затащили в подвал, и зарезали, а? А Витька потом её случайно нашёл и решил на нас стрелки перевести, с большого-то ума. Как рабочая гипотеза? – ответил Владимир; и тут же сам раскритиковал своё построение:

– Нет, не сходится! Во-первых, с неё взять-то нечего было, все вещи дома, на месте, всё, что более-менее ценное. Но это ладно, может она их застукала за чем противозаконным. Но – Витька в школу бы не стал соваться, нечего ему там делать… Ну, допустим, кто-то из пацанов случайно нашёл – и ему одному сказал… Но откуда Мэгги узнала про готовящуюся подляну??

– Как вариант Мэгги могла подслушать. Витька же треплется, мог проболтаться, – заметил внимательно слушающий Вовчик.

– Да, могла… А у неё теперь не спросишь – не те как бы отношения, да и то… спасибо ей и на этом.

А Рома уже плавно свернул разговор на тему мордобития, рукопашного боя, карате и прочего:

– Лупасишь в покрышку, хы, а нафига? Вот нафига?

Владимир и правда подвесил некоторое время назад в сарае старую, лысую покрышку от легковой машины, враспор, с креплением к потолочной балке и внизу, к какой-то тяжеленной ржавой железине, и теперь по утрам, кроме пробежки и акробатики, занимался отработкой короткого и сильного прямого удара, чему были явным свидетельством содранная и залитая йодом кожа на ударной поверхности кулаков.

Боксировать с покрышкой получалось плохо – слишком вертлявая, но Владимир и не ставил себе задачей овладение техникой бокса, он вообще теперь весьма критически переосмыслил весь свой спортивный «багаж», объективно сделав вывод что в реальном рукопашном бою, какие в нынешних условиях, судя по всему, увы, неизбежны, навыки спортивной борьбы могут быть только базой, основой для неких технических действий, малоприменимых в спорте.

Партнёра не было, Вовчик всё больше втыкался по хозяйству; и только пару раз поучаствовав в тренировках с другом, запросил пардона – тренироваться в таком темпе и с такой отдачей он был, увы, не готов.

– Ну не спортсмен я, Вовка, по натуре! Не готов себя истязать как ты вот! – заявил он на следующий после тренировки день, когда в измученном теле всё болело, – Да и… Во-овк? Ты же понимаешь, что сейчас какой-то там «рукопашный бой», будь там ты хоть Чак Норрис в расцвете карьеры, ничего не будет определять, даже и у нас в деревне?

Владимир не спорил с другом; он вполне разделял его сомнения в практической реализации приёмов мордобития в современном конфликте, который, нравится это или не нравится, всё с большей вероятностью грозил быть вооружённым; он прекрасно помнил известное выражение про «Чтобы солдат получил возможность применить навыки рукопашного боя он должен сначала про. бать где-то автомат, штык-нож, сапёрную лопатку…» и тд, но его постоянные, даже здесь, в деревне, занятия «физухой», как он отдавал себе отчёт, решали кроме практической, лежащей, так сказать, на поверхности цели наработки некоторых технических навыков и поддержания физической формы, ещё и некоторые другие задачи:

– здоровую радость сильного и гибкого, тренированного тела;

– ощущение возможности «решить некоторые возможные вопросы» с оппонентами и без применения оружия, как пришлось это делать и с гопниками в «кинозале», и с Витькой во дворе, да и с «никоновскими», и «на поляне». Чувствовать себя беспомощным, не имея под рукой стреляющей-режущей-рубящей железки он не хотел!

– да и просто, упахиваясь на своих импровизированных тренировках, он сублимировал, сливал ту тревогу и то беспокойство, которые не переставал испытывать от происходящего и здесь, в деревне. «Закопаться в огород» и представлять, что этим он как бы решает какие-то будущие проблемы было слишком просто для него: не зря профессор Лебедев старался вложить в своего любимого ученика навыки анализа ситуации. А ситуация складывалась настолько неопределённая, что от невозможности что-то радикально изменить нервно дёргало мышцы. Хотелось куда-то бежать, что-то делать, предпринимать шаги, – и он уже решил для себя, что «мирная размеренная деревенская жизнь», так привлекавшая Вовчика, совсем не для него; он планировал всё же ехать к Виталию Леонидовичу, потом дальше – в Оршанск, устраиваться как-то там… Но отъезд откладывался со дня на день, с недели на неделю; теперь вот с Гулькой… А что? Женюсь – и поеду! А Гулька пока здесь будет, – потом устроюсь и увезу её в Оршанск! – решил он для себя.

Владимир не обиделся на друга за отказ от тренировок, он отдавал отчёт, что это не всем дано и не всем, собственно, нужно; как он и сказал другу:

– Знаешь, Вовчик, чтобы всерьёз тренироваться, нужно, наверное, иметь какие-то мазохистские черты характера. Да-да. Истязать себя – и получать от этого удовольствие. Просто «осознанием целесообразности» тут не справиться. Но и – у каждого тут своё. Я вот могу за раз сто раз на кулаках отжаться, девки фуэте крутят, а ты – полдня кверху пятой точкой на огороде упираться, что для меня, хы, верх мазохизма, и, наверное, не потяну… Так что каждому своё!

А сам наедине теперь отрабатывал то, что было возможно и в одиночку – короткий точный удар в голову, в подбородок – из любого положения. У Вовчика на жёстком диске компьютера он обнаружил множество скачанных с ю-туба роликов уличных драк, спортивных боёв и прочего; и больше всего его заинтересовал так называемый «дюймовый удар Брюса Ли», старого кумира молодёжи 90-х, сейчас мало кому уже известного.

Отдавая себе отчёт, что без грамотного тренера он едва ли сможет овладеть хотя бы и азами бокса, и на основании своего не такого уж маленького опыта уличных столкновений, Владимир сознательно принял решение сконцентрировать изучение ударной техники рук буквально на двух-трёх ударах, но и довести их до полного автоматизма. «Дюймовый удар» привлёк его именно своей скрытностью и возможностью вложить максимум энергии в одно короткое движение. Техника, несмотря на кажущуюся простоту, была сложной: нужно было последовательно, одно за другим, включить в работу ноги, таз, корпус, руки, – и всё в краткий миг, в один удар-толчок с амплитудой в пару десятков сантиметров. Вроде как получалось…

Что и разговор-то завёл Рома – однажды утром он припёрся в сарай, и, встав в дверях, минут десять наблюдал как Владимир отрабатывает «всплеск» энергии, заставляющий камеру на растяжках и с утяжелением нервно вздрагивать и рваться на привязи. Заниматься в Ромином присутствии было неприятно, но Владимир терпел: с подселением «квартирантов» приходилось заставлять себя терпеть многое.

Рома сплюнул. Сказал (А как же! Владимир знал, что так и будет…):

– Дай-ка я!

Владимир, чтобы не сказать ему резкость, отступил в сторону, молча сделав приглашающий жест.

Толстый Рома долго примеривался, потом размашисто, сильно и нетехнично бумцнул в подвешенную покрышку. Та дёрнулась и заплясала. Рома бумцнул ещё раз и ещё, ещё, ещё… На пятом ударе вертящаяся покрышка ускользнула от грузного Ромы, и тот, промахнувшись, чуть было не упал. На этом, видимо, «показательные выступления» он счёл законченными.

– Во как надо, видал! – не преминул он откомментировать своё рукомашество, – Вот это удары! А что ты тут дрыкаешься… – он скептически махнул рукой.

Владимир знал подобных субъектов, и не сомневался что сейчас последует что-нибудь нравоучительное, и непременно с Ромой в роли главного героя. Чёрт с ним, отдохну пока…

Он не ошибся, Рома несколько минут распинался, какой он был «раньше» опытный и опасный уличный боец, и как его боялись в микрорайоне, а в заключение поведал-рекомендовал «супертренинг», видимо подсмотренный в каком-то старом кино:

– … вешаешь, панимаиш, подшивку газет на стену… Въезжаешь? Обычную годовую подшивку, вон в конторе пачки лежат, девки на подтирку и на растопку используют. И по этой подшивке – бьёшь! Изо всех сил. Первый день – один удар. Второй день – два удара. Третий день – три! И так далее. Но! После каждого дня одну газету снимаешь! Каждый день по одной. И так – через год, через 365 дней ты свободно сможешь триста шестьдесят пять раз по голой стенке – вникаешь?? Потому как кулаки закаляются!

– Рома, не пори чушь! – не выдержал Владимир, – Через год с такой «тренировкой» ты ложку держать не сможешь, из-за проблем с суставами. Потому что физиологию человеческого организма никакими идиотскими тренировками подменить нельзя.

– Сссышь! – презрительно откомментировал Рома, – Это тебе не в покрышку стукать. Не потянешь просто, так и скажи!

– Ладно-ладно, Рома, не потяну. И вообще, как только мне понадобится от тебя компетентный совет, так я сразу к тебе, договорились?

– Ну давай-давай, дрочи тут покрышку, хиляк! – и важный Рома отбыл.

И вот сейчас, за столом, он опять привязался:

– Вон, ваш Артишок никаким физо не занимается, а жизнью доволен…

– Ну точно как ты! – подначил Вовчик; но Рома не понял подначки, и согласился:

– Угу. Как я. А чо? У меня всё в шоколаде! – противореча сам себе, только что жалующемуся на «тупых деревенских», и на «общую нищету, так что ничего толкового купить нельзя!» И продолжил:

– Заниматься нада тагда, когда есть в этом надобность! А ты вот… Или девки эти из «коммуны», хы. Мало они в поле упахиваются, ещё дома… это… растяжка там, хАреАграфия… вот надо им? Не, посмотреть, конечно, забавно, как по телевизору, но нафига? Оне ж и так фигурные, хы!.. – он метнул опасливый взгляд на Инессу, которая в силу возраста и комплекции уже никак не тянула на определение «фигурной» и перескочил с темы:

– А сейчас… Колотишься там в сарае, а толку? Я вон шарахну в тебя из Осы – ты сразу ласты и склеишь! – и радостно захохотал. Владимир промолчал. В конце концов, можно было, по вовчикову методу, о котором он, конечно, рассказывал, рассматривать это как тренировку на выдержку…

– Или там Витька вон Хронов шандарахнет в тебя из двустволки – и аля-улю! – и снова радостное ржание.

Вовчик хмыкнул, вспомнив, как грохнулся Витька навзничь во время конфликта, как отлетела в сторону его двустволка… взглянул на Владимира, и понял что ещё немного и состоится членовредительство, и поспешно перевёл разговор:

– Так, Рома, ты не договорил – что ещё «говно» в нашей жизни? Вещественно?

Рома с удовольствием вернулся к старой теме:

– Отечественное всё говно, и самогон местный, «экологическиправильный» – тоже говно!

Вовчика тема вроде как заинтересовала, и он осведомился, жуя:

– А что кроме самогона говно?

– Да всё! Везде, куда не ткнёшь – всё говно. Вещи говно. Люди говно. Отношения говно!

– Нуу, Рома… – от нечего делать и чтобы подзадорить квартиранта на ещё какие-нибудь высказывания, дающие повод посмеяться, а то и узнать для себя что-нибудь полезное: Рома, будучи несмотря на общую брюзгливость и презрение к окружающим, мужиком весьма общительным, и через это перезнакомился уже со всей деревней и был в курсе новостей, – Отношения так только от тебя зависят, с кем и как строишь, а насчёт остального можно поспорить…

– Хххосподи, да с кем спорить, с тобой что ли?.. Чо ты в жизни видал?? Вот взять автомобиль… Ааа, что говорить! Из всей деревне только Вениамин в теме сечёт, тоже ненавидит эту родную, панимаишь, действительность, ентот край родных осин, будь они неладны! С ним хоть поговорить можно, а вы все… совки одурманенные, педриоты, бля!..

– Стой-стой, Рома, ты как-то сразу… Начал как-то с барахла, с вещей – и тут же такие глобальные выводы? – вновь вклинился Вовчик, подмигивая молча жующему другу. Владимир Рому органически не переносил и в разговоры с ним по-возможности старался не вступать.

– Ну так и как относиться к этой сраной стране, в которой одни жульё и воры, где ни машину толком сделать не могут, ни закон правильный принять?? Помойка, настоящая помойка!

– Например?

– Да какие нахер «например»? Вся жизнь из этих примеров!

– Рома, а что ты тогда здесь живёшь? – не выдержал всё же Владимир.

– Помойка, бля!.. Почему живёшь, почему живёшь! Потому что как в том анекдоте про опарышей: «Родину, сынок, не выбирают!» Вот и живём в дерьме, – Рома наткнулся на приятную ему тему и теперь изливал, забыв уже и про завтрак:

– Потому что деваться некуда! Вот Вениамин правильно говорит: хоть бы нас тут оккупировал кто! Цивилизованные страны! Штоб…

– И что тогда?

– Да штоб помойке этой конец пришёл! Вот Веня так и говорит: я бы сразу в помощники новой власти пошёл. Искоренять эту быдлячью страну!

– А ты?

– И я б пошёл! Ибо за. бало!

– Рома-Рома!.. – предостерегающе влезла в разговор Инесса, но тот только отмахнулся:

– Нашёл бы себя! При новой власти. Не ныкался бы тут по разным Захудыринскам!

– Раз к оккупантам – так полицаем что ли?

– А как ни назови! И не полицаем, а помощником при власти! Вениамин вот говорит…

– Рома, ну юрист-то ладно, он надеется где-нибудь в канцелярии пристроиться, а ты-то? На таких как ты ведь, случись оккупация, самая грязь и будет возложена: приговоры в исполнение приводить, да оккупационные законы заставлять соблюдать. Готов? – всё продолжал подначивать Вовчик.

– Аааа! – на это Рома только отмахнулся. По нему было видно, что «приводить в исполнение приговоры» для него не составило бы какой-то нравственной проблемы, но озвучивать это он не стал.

– Или вот самогон… – продолжал Вовчик, – Так чо ты его и жрёшь тогда? У тебя же свои запасы? Жри ханку из запасов!

– Какие нах «запасы»? – искренне недоумевающее уставился на него Рома.

– Ну как. Вон, девчонки говорят, Кристинка постоянно притаскивает от тебя фирмОвую выпивку… – сказал Вовчик и прикусил язык – не сдал ли он Кристинку, с Роминого ли позволения она таскает фирменное бухло или потихоньку тырит?..

По Роме было видно, что сказанное для него было полной неожиданностью:

– Где?.. Когда? Откуда? Мать! Кристинка где?.. Куда ушла? Как вернётся – штоб ко мне, это есчо что за новости?? Откуда фирмОвое бухло??

Забавный расклад, отметил для себя Вовчик. Придуривается, что ли? Хотя непохоже…

Не дав додумать мысль, Инесса поставила на стол блюдо с румяными сдобными плюшками, хотя и несколько кособокими-неказистыми, но с пылу – с жару, и так соблазнительно пахнущими свежей выпечкой. Что тут же оживился и сидящий поодаль Альбертик, намереваясь подсесть к столу; но мать погнала его сначала мыть руки.

Воды в рукомойнике не оказалось, о чём он непреминул и сообщить.

– Ну так пойди набери ведро, принеси! – скомандовал Вовчик, – Кажется на это и договаривались, что это будет твоей обязанностью: чтобы всегда вода была в доме. Колодец во дворе – что сложного?..

Альбертик неприязнённо что-то буркнул, подцепил ведро и вышел из дома.

– Лучка на огороде ещё сорви! – крикнула вслед Инесса. Когда за сыном хлопнула входная дверь, она развздыхалась:

– Вова, вы на него только не давите. Он мальчик нервный, он и так перенёс такой стресс, такой стресс…

– Какой такой стресс он перенёс? – заинтересовался и Владимир, – Этот нервный мальчик?..

– Ну как же! Этот переезд ужасный! Из Мувска, из благоустроенной квартиры, где у него была своя комната, где его никто не тревожил!.. – не замечая как переглянулись друзья, стала рассказывать за сынка Инесса:

– Он ведь у нас такой щепетильный! Такой… аккуратный!..

– Аккуратный?? Вот не замечал! – Владимир взглянул на неубранную постель и валяющиеся около неё носки.

– … не может два дня подряд носить одну футболку. Каждый день чтобы новая, чистая, свежая. И трусы. И носки! – Инесса явно гордилась в этом сыном, – Он так привык – чтобы каждый день одевать чистое. Тем более тут, в деревне, где жара и антисанитария. И нет возможности принять душ…

– Как это «нет возможности принять душ»? – возразил Вовчик, – Вон во дворе возле огорода летний душ – набери утром воды, за день нагреется, – и полоскайся себе на здоровье! Но для него это, конечно… – он хмыкнул.

– Ну вы же понимаете что это не то! Совсем не то. И сейчас обеспечить ему каждый день чистое бельё я не в состоянии – хоть тут целыми днями стиркой занимайся. А вы ещё мне выдвигаете претензии, что много дров уходит – ведь невозможно стирать в ледяной колодезной воде! А стиральной машины… и порошок опять же…

– Конечно – претензии! Где мы вам на вашего «аккуратного мальчика» напасёмся дров! Вот и оставались бы в городе, вместе со стиральной машиной! А здесь – что-то не заметил я, чтобы он так уж пачкался, – весь день в доме сидит!

– Так ведь, Вова, всё равно – пот, пыль! Он не привык…

– Так пусть привыкает!

– Распустила ты его, мать! – вдруг встал на сторону Вовчика Рома, – Не парень растёт, а слякоть!

– Рома!

– Что «Рома»?! Я тебе всегда говорил!.. – Рома повернулся всем корпусом к Вовчику, – Эти, современные… компьютерное, млять, поколение, бабское воспитание! Я как вспомню ту историю с пятёркой!..

Инесса махнула только рукой и отошла к печи. Рома продолжал, видя интерес Вовчика и Владимира, те заинтересованно слушали – всегда полезно знать с кем ты живёшь под одной крышей.

– Прикинь, год назад… Я его летом устроил на работу, к своему партнёру, – ничё сложного там, так, на компе же базы данных набивать, работа не бей лежачего. Не всё же лето в свои игрушки только компьютерные играть, надо и деньги зарабатывать! Ну, оттрубил он неделю, дал ему Костян зарплату – долларами. Он пришёл – и «на, папа, пять долларов – это, типа, с моёй первой зарплаты подарок!» Ну чо, я… приятно! Молодец, сын, понимает!.. И матери пятёрку – на хозяйство. И сестре. Мать аж расчувствовалась, прослезилась. Ну…

Он помолчал, поскрёб грязными ногтями полиэтиленовую скатерть на столе, и продолжил с горечью:

– Тока на следующий день приходит, и говорит: «– Папа, вот я вчера пятёрку дал, ты мне её верни, пожалуйста, мне на кино там с колой и макдональдсом не хватает!»

– Он любит Макдональдс, да! – поддержала от печи Инесса, – Вернее, любил. Пока Макдональдс работал.