Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 132 страниц)

Распахнул дверь старенькой баньки – они её и не запирали никогда, вроде как нЕчего и запирать, вообще в ней ничего ценного не было как бы кроме веников, запаса дров и некоторого количества мыла с шампунем, старых газет – потому она и не интересна никому была, и Артурчик в том числе сюда не лазил, нЕзачем.

Вскочил на лавку, сорвал и отшвырнул в сторону висевшие под потолком веники, приподнял и сдвинул в сторону потолочную доску, сунул руку в образовавшуюся дыру – вот он. Выхватил из-под потолка плотный полиэтиленовый пакет с тяжёлым, чуть не загремев с лавки; бросил его под ноги, сам упал на колени рядом, лихорадочно-быстро содрал скотч с горловины – вот он, автомат, обёрнутый самодельной Вовчиковой разгрузкой-«лифчиком», набитой уже снаряжёнными магазинами. И один отдельно; его он тут же прищёлкнул к автомату, клацнул предохранителем, передёрнул затвор, опять предохранитель; быстро-быстро накинул на себя разгрузку, закрепил, вновь схватил с пола оружие…

Около церкви палили из нескольких стволов, что там происходит?? Но ружей ни у кого там не было, значит – нападающие; раз стреляют – значит сопротивление не сломлено; впрочем какое может быть сопротивление против ружей с голыми руками; каково там сейчас Вовчику с Катькой?? Как там сейчас Вадим, скоро его ждать; наши ведь два калаша сейчас самая реальная сила в… в регионе; автоматический нарезняк это вам не дробовики; впрочем некогда занимать мозги действиями Вадима, сейчас надежда только на себя и на свой автомат; плохо что пристрелять не успели – но хорошо что всё подготовили: разгрузка, снаряжённые магазины, – подхватился и в бой…

Это проносилось у него в голове уже когда он пробежал мимо остолбеневших Инессы, Альбертика и нарисовавшейся сейчас рядом с ними Кристины; он как мог быстрее побежал по улице к церкви, не обращая внимания на множество взглядов, которыми провожали его со всех дворов соседи – жители Озерья.

Не напрямую, не напрямую; вот там я сверну, немного кустарником – и выйду к хозпостройкам церквушки, сбоку; главное быть на пути внимательным, не напороться на засаду; ну – если кто попадётся пусть пеняет на себя, время разговоров кончилось… Передвинув предохранитель на автоматический огонь, он стремительно приближался к месту побоища.

* * *

Мокро хлюпнуло в носу, больно было ужасно; и Вовчик в отчаянии уже держал руку нападавшего с ножом только одной рукой, рискуя что тот вдруг навалится всем телом, и продавит, затолкает лезвие Вовчику в шею; но и сделать ничего он уже не мог; а только подставлял правое предплечье под удары кулака, стараясь чтобы тот не попал опять в лицо, или если уж попал то не так сильно и не в нос…

На инстинктах было ясно, что долго это продолжаться не может, и Вовчик, извиваясь всем телом под теперь уже прижавшим его сверху парнем, старался отклонить лицо, голову в сторону от ударов, прижать её к груди оседлавшего его противника, одновременно отводя левой его руку с ножом в сторону; удалось на некоторое время… тут кто-то схватил Вовчика за волосы, явно кто-то другой, не этот, не сверху – но тут же, глухо охнув отпустил, – хорошо, нет времени разбираться кто и почему… Пока голова прижата к груди нападавшего, зашарил правой рукой рядом по полу в надежде найти-схватить брошенный мультик, не нашарил, мучительно жалея что не заимел привычку носить ещё один нож – где-нибудь на голени или на бедре, в такой ситуации бы самое было то что надо, а не зря предки «засопожники»-то носили, не зря!! – сейчас бы короткий кинжал так бы был кстати, так бы был…, если бы был!.. Есть же!

Хотя нападавший теперь, по-возможности отстранившись от прижимавшего к его груди голову и изворачивающегося Вовчика вновь пару раз ударил окровавленным кулаком в лицо Вовчику, тот обострённо-отчаянным инстинктом погибающего, хватающегося хоть за соломинку, сообразил – и через секунду у Вовчика в руке был надфиль, тот надфиль с алмазным напылением, с красненькой пластмасской на ручке, которым он только что, а казалось теперь что страшно давно, подтачивал Катеринин нож, а потом спрятал его в набедренный же карман!

На ощупь перехватил надфиль; размахнулся, отводя насколько мог руку в сторону – и воткнул его гаду сбоку под рёбра; так, что тот, как стилет, легко вошёл почти полностью. Чурка вздрогнул, тут же ослабил хватку, издал какой-то невнятный горловой звук – и зашарил рукой, стараясь перехватить руку Вовчика, – но не успел, Вовчик вырвал надфиль из раны в его боку и вновь всадил из всех сил, интуитивно целясь повыше, под лопатку, жалея что надфиль такой не длинный, а хорошо бы тут был бы реально свинокол, типа Глок 78, чтобы разом решить вопрос…

Нападавший теперь взвыл, выпрямляясь, сидя верхом на груди-животе Вовчика, и теперь беспорядочно махая левой рукой, стараясь не дать возможности ударить себя вновь – в правой, удерживаемой Вовчиком руке он по-прежнему сжимал нож. И всадить, как первых два раза, уже не удавалось; но это уже было облегчение, большое облегчение: чурка уже не бил в и без того размозжённое лицо, а старался перехватить на ощупь руку Вовчика, а тот не давал, и, хрипя горлом, старался вновь ударить, кольнуть, ткнуть его в бок или хотя бы в плечо ставшим скользким в руке надфилем…

И тут всё кончилось.

Чья-то рука схватила за лоб и глаза воющего чурку, и оттянула резко его голову в сторону; и чей-то клинок коротко и уверенно полностью вошёл тому в шею рядом с горлом, – вошёл, и резанул наружу, вспарывая мышцы шеи, солнечную артерию, трахею, выходя через разрез – и горячая струя крови ударила брызгами Вовчику в лицо. Вой сменился хрипом и бульканьем; и сидевший верхом на Вовчике парень, судорожно дёргаясь, бросив нож, обоими облитыми красным руками теперь хватаясь за вспоротое горло, повалился в сторону.

* * *

Когда Владимир прибыл в намеченное себе место, на территории возле церкви шла уже полноценная перестрелка: нападавшие, а это были, как и сказала Зулька, явно гастеры-южане, вернее, бандиты в прошлом бывшие гастерами, палили из трёх ружей в кого-то, а тот или те отвечали. Причём засели именно там, где Владимир и себе наметил позицию: на углу хозяйственных построек, где у батюшки был и склад, где он и сам жил на втором кое-как подремонтированном этаже. Оттуда вся площадка перед церковью была как на ладони.

Палили довольно хаотично, видимо неприцельно, но часто, особенно из-за постройки. Огибая хозпостройку Владимир наткнулся на тело мужчины; он видел его раньше среди батюшкиной паствы – серьёзный пожилой мужик, крестился всё, нога у него еще болела, жаловался; жена, племянница… Сейчас он лежал на боку, и судя по позе и неподвижности был неживой; впрочем рассматривать его было некогда. Перешагнув через ноги трупа, Владимир стал огибать строение чтобы оказаться сзади стреляющих. Кто это были он не знал; только что по частоте выстрелов решил, что стреляют из помпы или полуавтомата – вряд ли переломку успевали бы так быстро перезаряжать.

Он только появился из-за угла, до стрелявших нужно было ещё пройти вдоль всей задней части строения, где окошки были только на втором этаже, как его оттуда, от дальнего угла «срисовали» – и он тоже заметил: кто-то выглянул из-за угла и тут же спрятался. И стрельба оттуда, из-за постройки прекратилась, – чччорт, кто бы это? Теперь он забирал левее, бОльшим кругом обходя строение, держа автомат наизготовку – и чуть было не всадил очередь в угол дома, когда из-за него появился ствол дробовика и чья-то голова. Но удержался, и правильно – ствол дробовика тут же поднялся вверх, и оттуда, из-за угла окликнули:

– Владимир! Вовка! Мы это – иди сюда!

Тьфу ты чёрт – голос Аллы! Он продолжал на всякий случай держать под прицелом угол, когда и правда – появилась-выглянула Алла, жена Вадима, махнула рукой – и скрылась. Теперь уже он заспешил. Снова стукнули выстрелы от церкви, причём сухо треснули судя по всему и пистолетные; Гулькин (Гулькин!!) голос крикнул:

– Мама, опять лезут!! – и вновь из-за угла бабахнул, отвечая, Вадимов помповый дробовик.

Он добежал как раз когда у угла оказалась и Гулька, в просторных хэбэшных штанах и линялой футболке, с повязанным «под бандану» белым платком головой. Пират да и только! Вот, оказывается, кто тут держит оборону!

– Вовка!! – на мгновение прильнула, обняла за шею, прижалась щекой – отстранилась, – У тебя автомат??

Некогда было объяснять, только кивнул. Небось и так видно. Стоящая на коленях спиной к ним Алла выглянула из-за угла, тут же приложилась, пальнула – отпрянула; грохнуло в ответ, облачком выбитой штукатурки за углом обозначилось место попадания. Передёрнула цевьё дробовика, загоняя в патронник очередной патрон, снова выглянула. Вокруг уже в пожухлой траве лежали штук двадцать-тридцать красненьких пластиковых гильз от дробовых патронов.

– Как вы, почему тут??

Всё оказалось просто и незатейливо: прибежала Аделька, сказала что на общину напали чурки, и кого-то уже убили, что там Вовчик и Катька, что они с ними дерутся… Ну и – время терять нельзя было – Аделька побежала «в дружину», Зулька – к Петру Ивановичу, где и Вовка был; а они, значит, с ружьём – сюда! У папы же автомат есть, мы знаем, он показывал – только он у него далеко спрятан. А у тебя?.. папа ничего не говорил. Сказали папе, он знает, идёт?? Почему ты один? А дружина где? Помогут они?? Зулька как?

Он отмахнулся от вопросов. Как вы тут, что делается?..

Ну что делается: вон, видишь, людей несколько человек убили! Или не убили – некоторые шевелятся, стонут, вон, выгляни, видишь – лежат! До них не добраться. Нет, ни Вовчика, ни Катьки, ни Отца Андрея – мы смотрели! Остальные разбежались кто куда; кто-то вон по домам, кто-то, наверно, как Аделька, в деревню смогли убежать. В лес нельзя, там бандиты; они оттуда же и набежали! Потом – вон, несколько человек тут же, в этом же каменном сарае спрятались. Наверно, кто-то в церкви, но не точно – когда мы с мамой прибежали, бандиты там гурьбой столпились и орали что-то, кажется двери ломали там, внутри. Нас заметили – выстрелили; а мы – в них. Нет, сначала не в них, а поверху, мы же не знали кто они, ну и вообще… сначала не готовы были стрелять как-то… в людей. А они – в нас выстрелили! Нет, не попали. Если бы мы не прибежали – они б, наверное, тут всех уже зарезали! Нет, не видела Вовчика, я же тебе говорю! Ну и… так вот сейчас: мама в них стреляет – а я сзади, из-за угла смотрю, чтобы сзади не обошли, так и тебя заметила, ой, Вовка, я испугалась!! Они-то? Два или три ружья – они по очереди стреляют, – и пистолет! У них патронов мало – но их самих много, вот в чём дело! Нет, не ранили – мы прячемся, выстрелим – и прячемся, вернее мама стреляет, мне не даёт, вообще сначала одна хотела бежать сюда… А у нас патроны тоже скоро кончатся – нам ведь часто стрелять приходится, они вокруг церкви обойти пытались! С той стороны – видишь! Нет, там не все – когда стрельба началась, где-то половина кто тут был обратно в лес убежали. Почти все одни только мужики, Вовка, это точно те гастеры, про которых все говорили что они около Никоновки рыскали, а сейчас сюда откочевали; а к вам гадалка дня три как заходила? – вот, её тоже видели! В лес убежала. У них главный – в камуфляже, с пистолетом; орал нам что-то; вот, слышишь – опять из пистолета! Хорошо что у тебя автомат, вы, значит, с папой, это… он-то скоро?? Что делать-то будем, Вовка??..

Так. Диспозиция определилась. Он быстро соображал: чурки, гастеры, бандиты, да чёрт их знает кто это – неважно, по сути правильно, бандиты, – скучковались за церковью, прячась от Аллиной картечи; и сами палили оттуда, из-за угла. Два раза уже, как Гулька сказала, пробовали вокруг церкви обойти и перебежать к углу хозпостройки, этой вот, где мы прячемся, откуда я подошёл – но там открытое пространство, двор – боятся. Но их больше, и они мужики – это многое определяет. Выждали бы, пока у Аллы патроны закончились – и задавили бы, толпой. Хотя тоже небось не дураки – должны понимать, что такая стрельба в деревне незамеченной не пройдёт, можно ожидать подмоги, потому и торопятся, дёргаются всё время; вон, и правда, – Вовка осторожно, не показывая автомат, выглянул, – мужик в камуфляже, размахивая пистолетом, орёт что-то, распоряжается – но те как-то без энтузиазма, ага. Надо будет ПОТОМ пистолет себе забрать… Видать так и хотели – по-быстрому тут всех почикать, или что Гулька говорит – в склад всех позагонять, – и засесть тут плотно; тут, если на колокольне засесть, и в этом же вот каменном сарае, на втором этаже – то с деревни трудно будет подобраться, да, там всё простреливается; это я ещё удачно, что заняты они очень… опп!!.. накаркал: кто-то появился и на колокольне, завозился там в проёме, устраиваясь; грохнул оттуда из ружья…

Алла ответила, картечь хлестнула по проёму, жалобно звякнул совсем небольшой стальной колокол, скорее даже колокольчик, судовой, рында, по бедности видимо скомунизженный Отцом Андреем где-то на корабле, а скорее у кого из коллекционеров выменянный или выпрошенный, а то и в пункте вторсырья выкупленный – пока серьёзных, достойных колоколов не было, священник повесил на колокольне хоть этот – но звонить в него стеснялся видимо, уж больно звук был «не торжественный», не церковный, рында, что ты хочешь, только склянки отбивать, не больше…

Стрелок на колокольне спрятался, – но это всё равно плохо; там, сверху, у них преимущество…

Гулька с надеждой смотрела на Владимира, на его разгрузку и его автомат; и Алла тоже, оглядываясь, посматривала – типа, что делать да когда он подключится; и видно было что с его появлением, да ещё до зубов вооружённым, они очень и очень приободрились.

Сейчас-сейчас, дамы, мы этот вопрос порешаем… в лес которые – без стволов убежали? Чтоб в спину не стреляли, с той стороны пойду… не знаете? – ну ладно. Значит так: позиционную войну вести не будем, не перспективно это. Патронов сколько ещё?.. Ага. Короче, всё как было – постреливайте, держите их в напряге, главное сами не высовывайтесь и – правильно, смотрите чтоб сзади не зашли. А я сейчас вот тут, слева, обойду… вижу я что открытое место, я ползком – Алла, слышишь, ты этому, на колокольне не давай главное высунуться – он сверху меня только может подстрелить, эти-то не достанут! Значит так: я обогну сейчас церковь, и из-за вон…

План был хороший, план был классный, и наверняка успешно реализовался бы: под прикрытием дробовика Аллы обогнуть ползком церковь слева; пробраться так, чтобы был виден вход и правая от входа стена храма, где все боевики, прячась от картечи Аллы, и скрывались – и оттуда прицельно посечь их очередями. И некуда им деваться будет: от леса он их отрежет, к хозпостройке они не побегут – там Алла с ружьём, да и он с той позиции их вполне сможет достать, – так что или сдаваться, или бежать к деревне по почти открытому полю. Или прятаться в церкви – а это мышеловка! И нифигошеньки-то они против армейского автоматического нарезняка с дробовиками и одним пистолетом не сделают!

Да, план был хороший; только реализовать его не удалось, да даже обсказать Гульке (ишь, перестала бычиться-то, оно и правильно!) и Алле не успел: за церковью враз раздалось несколько выстрелов, ружейных – но так, что понятно было, что стреляют не в Аллу и не в него; стреляли во что-то по ту сторону церкви, по направлению к деревне. С чем это связано он не сообразил сразу – но оттуда, из-за церкви, только поодаль, вдруг тоже выстрелили – дуплетом, потом очень быстро – опять дважды, и опять. Кто-то быстро-торопливо лупил в боевиков, и, видимо попадал: из-за церкви вместе с беспорядочной стрельбой послышались дикие крики; крики и ярости, и боли, крики раненных; кто-то метнулся было из-за угла церкви – Алла выстрелила и он скрылся.

А потом вдруг, как по команде; а скорее всего по команде и было; все, больше десятка бандитов, а казалось что много-много больше, казалось что толпа, – все вместе, дико крича и размахивая оружием, в основном ножами, побежали через двор к углу постройки где залегла Алла и где был он; к углу, и, очевидно дальше потом – в лес.

Соображать кто и что было некогда, и Владимир, метнувшись от угла строения влево чтобы расширить сектор обстрела, упал на колено, вскидывая автомат – и резанул справа налево и обратно в группу не то атакующих, не то беглецов. Автомат исправно и послушно заколотился длинной очередью, рванулось и забилось пламя в пламегасителе, веером полетели в сторону гильзы – и было видно, как очередь проходит по атакующим-бегущим, заставляя их дёргаться, как будто они налетали на невидимую преграду, дёргаться и валиться на землю…

ПОСЛЕ БОЙНИ

Из автомата, очередями он не стрелял вообще никогда; в Штатах – только из АР-15, гражданского варианта армейского карабина М-4, там нет автоматического огня; да из гражданской же версии китайского Калашникова. На гражданском оружии автоматический огонь по сути-то и не нужен; но тут совсем особый случай: атака группой, с короткого расстояния – метров 15–20, и ничего тут не придумаешь лучше в таком случае чем длинная, во весь магазин очередь; с такого близкого расстояния он просто хлестнул по бегущим на него как водой из брансбойта, промахнуться было немыслимо, да ещё Алла помогла картечью, – бегущие «кончились» очень быстро, кончились все, совсем все; буквально несколько секунд – и все нападавшие были уже на земле.

Он быстро сменил магазин. Несколько секунд – какая-то оглушающая тишина после громкого стрекотания автомата и бухания дробовика. Но только несколько секунд тишины – тут же стали слышны стоны, вскрики, хрипы, невнятная ругань… С той стороны церкви снова ударил ружейный выстрел – интересно, кто это; это ведь он, получается, погнал бандитов на автомат Владимира; собственно они не знали, что тут, за углом, есть автомат; потому так стадом и ломанулись, вряд ли Алла смогла бы их всех остановить, дааа…

Взяв автомат наизготовку, жестом показав Алле и Гузели не высовываться из-за угла, он вновь двинулся влево, с целью всё же выйти в то намеченное место, откуда открывался бы обзор и на вход, на паперть церкви, и на её правую сторону. Упавшие под ливнем пуль бандиты явно больше угрозы не представляли: бежали компактно, группой; хлестнул он по ним с короткого расстояния, густо; вряд ли среди них нашёлся бы хоть один, не получивший 2-3-4 автоматных пули, а с такого расстояния пули наверняка проходили насквозь, доставая и тех, кто бежал сзади – явно всем хватило. Но он всё же посматривал и на них, на кучу лежащих друг на друге и ещё шевелящихся, стонущих тел – нехватало ещё получить пулю или заряд картечи от какого-нибудь чудом выжившего.

Открылся вход в храм, и полукруглое невысокое возвышение перед ним – паперть. Никого там не было, но угрожающе темнел вход в церковь, в то помещение, что Вовчик называл «предбанником», а на самом деле – он вспомнил – оно называлось «трапезная». Да, сколько-то бандитов могло укрыться и в церкви, надо бы осторожней… На лицо капнуло. Он мельком взглянул на небо – ага, дождь собирается…

Из-за угла церкви показался ствол ружья и кто-то выглянул. Спрятался. Теперь Владимир не спускал глаз и ствола автомата с этого угла. Через секунды вновь кто-то выглянул; потом оттуда показалась рука, махами сверху-вниз показывающая опустить оружие – и наконец появился сам человек.

Ну да – Вадим. Как был только что в гостях у Петра Ивановича, только что с двустволкой в руках и с на две трети пустым теперь патронташем на поясе. Жестом же показал – сдвигайся на другой угол от входа. Ага, и он тоже опасается, что в церкви кто-то укрылся. Ну да, сейчас проверим, подойдём с двух сторон – зачистим, или как это у них, у вояк называется, – и потом уже будем разбираться с обстановкой, где Вовчик, Катька, и всё такое…

Не сводя ствола с темнеющего входа в церковь, перебежал к углу; мельком глянув на груду тел. Ружей не видно. Один, явно раненый, приподнялся на локтях, жалобно:

– Брат! Брат…

За углом хозпостройки видны уже стоящие Алла и Гулька. Алла молодец, не сводит ствола с лежащих бандитов. Но это потом, потом…

С другой стороны к двери в церковь, настороженно приготовив к стрельбе дробовик, крался Вадим. Подобрались, встали по обе стороны, держа под прицелом дверной проём.

– Кто тут есть – выходи! Оружие выбросить за дверь, выходить с руками на затылке, спиной вперёд!! – рявкнул Вадим, – Быстррро!! Считаю до трёх, потом брошу гранату!!

«– Гранату?..» – Владимир мельком недоумённо взглянул на Вадима, – «Впрочем, понятно. На понт берёт».

– Не стреляй! Слышишь? Не стреляй! Выходим! – из двери метра на полтора вперёд вылетел большой чёрный пистолет. Вадим тут же, сместившись, не опуская ствола, подобрал его. Затем в дверях, как и было приказано, спиной вперёд с руками за головой появилась фигура в камуфляже.

– Ещё два шага! На колени! Лёг! Руки за спину! – Вадим, казалось, распоряжался привычно, – Следующий!

– Нэ стырыляй, а! Нэ стырыляй! Сдаёмса! – опять из тёмного проёма вылетела прикладом вперёд двустволка; Вадим не стал поднимать её, только отшвырнул ногой подальше. Владимир не сводил ствола с проёма двери. На автомат, на лицо, на руки часто и мелко закапало – дождь. Появился так же, спиной вперёд, бандит; в затрёпанном синем, с оранжевыми грязными вставками рабочем комбинезоне, в такой же курточке поверх с жёлтой надписью «ОршанскЗеленСтрой». Послушно лёг рядом с первым.

– Следующий!

– Нэту там болше никаго, началник, нету!.. Адни мы! Сдаёмса!

– Точно нету?? Если кто там из ваших, то я вас тут же…

– Нэту, началнык! Вашы толка в церквы закрылис, за дверами, да! Закрылис. Нашых нэту! Не стырылай – мы сдаёмса!..

Лежавший рядом, камуфляжный, тот что выбросил вперёд пистолет, что-то раздражённо сказал не по-русски ему, не поднимая головы от земли, и тот замолчал. Зато оживился Вадим:

– Ну-ка, ну-ка, ещё что скажи! Ааа?? Скажи что, я говорю!! Молчишь, сука?? Да ты чечен, а, скажи, чечен??!

– Аварец я…

– Пизд. шь, сука!! – щёлкнули спускаемые курки двустволки, ружьё вертанулось мигом в воздухе и прикладом обрушилось на затылок камуфляжного.

– О!!.. – тот распластался безжизненно.

– Не стырылай!! Нэ убывай, началнык!!! – завыл в ужасе лежащий рядом ничком его подельник.

– Вадим! – из-за угла появились Алла и Гузель. Теперь ружьё было и в руках у Гузели – трофейное.

– Аааа… – проворчал тот, оглядываясь, и убедившись что обе в порядке, не ранены, – Вы уже тута… Куда ж без вас, шишиб, юкабаш хатын кеше… Дома поговорим! – пообещал он им зло, но ни на Аллу, ни на Гузель это не произвело особого впечатления. Тогда он отослал их:

– Что, так вот все и толпиться тут будем?? Идите, поглядите что с этими… ну, кого он – Вадим кивнул на Владимира, – с автомата посёк, надёжно? Вон, ружьё ещё тоже возьмите.

– Я с вами! – воспротивилась было Гузель, – Там все почти убитые, что их смотреть?..

– Кому сказал, ахмакларча кыз!!.. И эта… этих посмотрите, что порезанные. Помощь там окажите, и всё такое… Вовчик там?

– Нет его там…

– Ну ясно, заперлись с попом в церкви; то-то я смотрю и попа нету. Эта – на лес тоже поглядывайте, да. Они ж с леса пришли? Вот и следите – если что – нас зови, значит… Ну чо, боец, пошли, посмотрим, как там наш друг? Да, этих сейчас свяжем сперва…

– Вадим, а ты специально их погнал на меня? – наблюдая как Вадим умело стягивает лежащим руки за спиной их же ремнями, спросил Владимир, посматривая в то же время и на вход в церковь: мало ли что чурка сказал, совсем это не убедительно.

– Я их не «погнал», они сами побежали. Они тут сильно заняты были, суетились, по сторонам не смотрели – я потому близко и пробрался. Потом заметили – я стал стрелять. Удачно – четверо там, с той стороны, так и лежат; да и остальным, думаю, хватило, всех там цепануло, картечь разошлась; хотя у бабая шестёрка вместо чего покрупнее бы… Куда им деваться было? – вот и побежали. Хитрожопый чечен только с подручным затихарился – я тебе точно говорю, главный он у них! Был. А что ты там с автоматом – я видел. Я ж за тобой после деревни почти бежал – ты ж шпарил не оглядываясь, хе. Малай… по сторонам смотреть-то надо! И оглядываться. Эти вот – не оглядывались… Но ты молодец, не оплошал. Никто не убёг? И эта… тебя с автоматом кто видел?

– Да все, наверное, видели.

– Дааа… По улице, небось, шпарил; огородом не додумался? Спешил? Это плохо, это плохо, дааа… Но тут ничего не поделаешь, егет. Я бы и сам автомат взял, но он у меня далеко заначен, из-за юриста этого поганого, что у меня квартирует, ата эт… так я по-быстрому, с бабая стволом, видишь… Оно и к лучшему оказалось, дааа… Ну что, пошли?

В проходе к железным, кованым дверям в сам храм никого не было; никого не было и на колокольне – Владимир специально слазил; страхуясь, огляделся. Дождь разошёлся уже не на шутку, хорошо что они под крышей. Эти только, чурки поганые, на улице – да и наплевать бы на них. Хороший обзор тут… Глянул с колокольни: Алла с Гузелью перетаскивали видимо раненых с улицы в хозпостройку, ружья за спинами; подтянулись и несколько человек из домов общины, помогают – но пугливо озираются. А это кто рядом?? Ага, это ж Зулька! Тоже уже с ружьём – типа охраняет. Ну, куда ж без неё; ладно, Вадиму пока не скажу, он и так на нервах, опять разорётся…

Вадим стукнул в дверь прикладом – гулко отозвалось внутри храма.

– Кто есть живой?

– Тьфу на тебя! – живой-неживой! – Владимир отплевался через плечо чтобы не сглазить, замолотил кулаком: – Во-овчик! Катька! Отец Андрей! Вы там??

Тут же внутри заворочалось, стукнуло; двери дрогнули и открылись. В проходе стоял и, щурясь с полумрака храма на свет, радостно улыбался друг Вовчик:

– Вовка! Вадим! А я как услышал стрельбу очередями, так и понял, что это вы! И чурки сразу в дверь долбиться прекратили! Класс! Вовремя!

Но что у него был за вид!! Владимир аж охнул, увидев друга: весь, буквально весь в крови, и лицо в размазанной чуть подсохшей крови, явно разбитый нос, и говорит-то гнусавя и с одышкой; и руки, и грудь в крови, слипшиеся от крови волосы, и даже на бёдрах густые брызги крови. Одной рукой придерживает створку двери, другой прижимает к груди под курточкой, сплошь устряпанной кровью, какую-то тряпку. Рука, что держится за дверь, перевязана насквозь пропитавшимся кровью бинтом…

– Jeez! Вовчик!! Вот это да! Да ты ранен весь??

– Ну, не весь… – Вовчик скромно и радостно улыбается, пока Владимир, отставив автомат, рвёт перевязочный пакет из своего поясного НАЗа, который, с подачи и настояния Вовчика взял в привычку носить везде:

– Это не моя, в общем-то, – продолжал гнусаво пояснять Вовчик, – Мне вот – руку порезали здесь и здесь, и вот, и в грудь; ну, тут, сука, глубоко, бля, но грудину не пробил, нет, нет этого… пневмоторакса, ага. Этот достань, гемостоп, пластырем, должен быть, заклеим; я свой-то батюшке отдал, вернее тёткам, чтоб его подлатали. Ему руки здорово порезали; прикинь, Вовка, у них тут элементарной аптечки даже нету в церкви, не, ты представляешь?? Никакого порядка! Бабки тряпки какие-то рвут… Тут одну так вообще сильно порезали, вообще сильно, её ещё перевязывали… Сразу-то открывать не стали – мало ли что! Но я сразу сказал: сейчас наши, Вовка с Вадимом подоспеют, и – копец еретикам! Как я автомат-то услышал, так я сразу…

Перевязав как мог свежими бинтами Вовчику раны, Владимир на мгновение отстранился и взглянул как со стороны на безудержно болтающего, видимо, от нервов, друга; и на глаза аж навернулись слёзы: живой! Живой, чёрт!! И болтливый донельзя!..

– Вовчик!.. – обнял друга, отвернувшись, смахнул слезу; не, ну ты смотри как расчувствовался…

– … он меня бац! Бац – в лицо, в нос – больно, бля! Ну, думаю, копец! Ну, думаю, дурак что больше ножа не было. Теперь всегда буду носить – очень бы пригодился! Если б не надфиль в боковом кармане!.. Теперь обязательно на голени буду ещё нож носить! И знаешь какой? Я уже решил, Вовка…

– Да подожди! Вовчик, что у вас тут произошло-то?? Где тебя так отделали-то?? На улице?

– Да нет же! Я же тебе говорю! Тут уже! Мы когда заперлись, внутри-то, не знали, что они уже тут. Четверо, да. Эти – мародёры, типа. Четверо. И – с ножами, Вовка! Вот. Я же говорю тебе – теперь всё время с собой буду минимум три ножа носить, минимум! А мой НР я на улице выронил, в свалке! Ты, кстати, не видел его? Спереть могут… – Вовчик болтал всё бессвязней.

– Как четыре чурки?? Здесь, в церкви?! Где они??! – от неожиданного известия что в храме оказались враги, Владимир вновь было схватился за автомат; но Вовчик только досадливо помотал головой на непонятливость друга:

– Да нет же! Их убили всех.

– Кто?? Уби-или?? Ты?!

– Не. Я только дрался. Двоих Катька зарезала – прикинь! И двоих – батюшка насмерть зашиб. Этой, как его, – чашей для причастия. Погнул её всю, – нет, ты прикинь!.. И сейчас, типа, в трансе…

Мимо Владимира с Вовчиком, поддерживая под руку охающую и еле идущую женщину, на выход прошёл озабоченный Вадим. На секунду задержался, поставил у стены дедов дробовик, подхватил автомат Владимира, – тот ничего не сказал; там, на улице, автомат и правда будет понадёжнее, мало ли что. А мы тут пока осмотримся…

Видно было что в церкви было побоище, скорее даже бойня: перевёрнутая утварь; распахнутые то, что называется «Царские врата»; а главное – залитые кровью четыре неподвижных тела. Владимир быстро обследовал их: действительно, двое были убиты ножом – один заколот в спину, несколькими точными и сильными ударами; второй вообще заплыл весь кровью, у него было зверски перехвачено горло, лежал он на спине – смотреть в его искажённое мёртвое лицо было неприятно. Он буквально плавал в луже крови, – понятно теперь почему Вовчик весь так уделан… Владимир даже подивился хладнокровию бойца, сделавшего это; и про себя подумал, что что-то тут не того, может Вовчик это их прикончил, с него бы сталось, ножом владеть умеет; а на Катьку списывает – только зачем? Авторитет ей, что ли, поднять среди девок? Да какой уж с этого авторитет…

Сама Катька сидела на корточках поодаль, сжавшись в комочек. Он проходил мимо – она только зыркнула на него затравленно, – и вновь, вновь сжавшись что-то вошкалась, ритмично что-то делала, вновь что-то делала с руками перед собой. Рядом с ней присел Вовчик, стал что-то успокаивающе и убедительно шептать в ухо; она ещё ниже опустила голову. Владимир всмотрелся – она тёрла руки какой-то тряпкой, сильно и непрерывно; ещё несколько смятых тряпок лежало рядом. Что-то спросила у Вовчика, неслышно. Тот протянул ей кусочек чистого бинта; она отбросила тряпку, стала тереть руки этим белым кусочком марли. Владимир отошёл чтобы не мешать им.