Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 132 страниц)

– Да ну, Вовка, ты наговоришь…

– Точно тебе говорю – те же бандюки, что и ночью, только ещё чуть недозрелые. Зато при форме, при полномочиях и с оружием! Ты прикинь, во что они превратятся, когда до них окончательно дойдёт, что Мувску они пофиг… Хотя нет – их тут сколько? Человек семь? Это ж ресурс! Администрация их обратно подтянет – себя, родимых, охранять, – не нас же в сраном Озерье, кому мы нужны! – он сплюнул, – Если только они сами раньше не сообразят и не начнут уже откровенное пиратство…

– Ты уж сгущаешь, Вовка! Всё же это менты…

– Это форма у них ментовская, и только. А ментовского правоохранительного самосознания у них уже почти что и нет; а без этого они просто те же бандиты, только в форме и с гос-оружием. Вадим вон больше мент, чем эти, хоть он и бывший… Ты представь – если б ночью да через этот пост шла пара молодых девок… а??

– Вовк… Это всё понятно. Ты что сказать-то хотел?

– Да как бы выразить… мы до сих пор жили как в золотой клетке; я, во всяком случае. Да и ты… Привыкли: полиция – охраняет; плохо-хорошо, – но обязана! Врачи – лечат. Вода в кране. Свет. Телевидение. Магазины. Да всё, всё! Понимаешь? Это всё воспринималось как данность! Как само собой разумеющееся! Так вот – до меня только сегодня дошло, что всё это – кончилось! Менты не обязаны охранять, врачи не должны лечить, из города выгоняют… Всё озабочены сейчас только одним: выжить самим, любой ценой! Собственно, и всегда так было… Но раньше это всё подчинялось каким-то правилам. А сейчас правила – пали! Получается – каждый сам за себя, и никто никому ничего не должен как бы… Нет, это не значит, что каждый должен только о себе думать – нет, так не выжить; но по-факту получается, что многие, большинство именно так всё это и поняли! Вот как эти менты. Они ведь нас не как граждан рассматривают, которых они по-определению должны бы защищать, а чисто как «ресурс», – полезный или вредный. В данном случае – вредный: прибытку им с нас никакого, а геморрой – вот он. Надо что-то с нами делать.

– И что, думаешь?..

– Постараются от нас избавиться… Но я пока не об этом! Это уже – следствие. Я – об главном. Вот американцы – они индивидуалисты, да. И у них были тяжёлые времена – освоение, гражданская война, Великая депрессия… Сейчас-то размякли, конечно, но генетическая память живёт… И в литературе отражено. Читал? – есть такой роман «Унесённые Ветром», Маргарет Митчелл написала, давно очень уже?

– Читал. И фильм смотрел. К чему это ты?

– Там героиня, девчонка, Скарлетт О-Хара, тоже как бы… у них тогда, после войны Севера и Юга тоже был… слом эпох, так сказать, экстрим. Так вот. Она, хотя и вся такая из себя светская дамочка, правильный вывод сделала, чтобы выжить. И сформулировала – не помнишь?

– Не-а. Ну?..

– Я, говорит… Да что там; вот, дословно помню: «Я все вынесу и через все пройду, и когда это закончиться я не буду голодать! Бог свидетель: я солгу, украду, убью, но никогда больше я не буду голодать…» Улавливаешь? «Солгу, украду и убью – но голодать не буду!» – и это решает вся такая из себя дамочка, из высшего света. Так вот…

– Что?

– Неправ Вадим. Он тогда про какие-то, помнишь, «вечные моральные ценности» втирал. Что «то нельзя – и это недопустимо!» Но… Вот когда я вчера валялся на поляне, получив прикладом по голове; и думал, что рук у меня уже нет, и… и Гульку эти уроды растягивали… так вот, Вовчик. Вот что я понял: есть вещи выше «моральных норм». Для той южанки со Штатов это было «не голодать». Любой ценой. Для нас… всё, чтобы выжить. Выжить самим, и чтобы выжили наши друзья, к кому мы хорошо относимся. Я вот про себя скажу. Чтобы выжил ты, друг… – голос его дрогнул, – Чтобы мне не приходилось больше бессильно скрипеть зубами, видя как мою девушку насилуют уроды; чтобы найти отца и сестру, – если они ещё живы, – я готов на всё. НА ВСЁ, понимаешь, Вовчик! Нету больше никаких моральных запретов, – есть голимая целесообразность…

– Вовк… Может, ты и правда в «золотой клетке» жил. Только то, что ты сейчас говоришь, что до тебя «только сегодня дошло», – тут этим давно дышат… Может, не сформулировали просто. Те же менты. Ну какие у них сейчас «моральные нормы»?.. Если этот, сержант, предлагал на золотишко, на бандитское, что-нибудь сменять… До них – давно дошло! Кстати, Хронов тебе деньги отдал? Он там награбленное возвращал вроде.

– Отдал… Только потощала пачка что-то, впрочем я не пересчитывал. Наверно так и есть, Вовчик. Только мне нужно сначала этот, новый, принцип сформулировать. А потом ему следовать. Так меня учили. Профессор Лебедев учил. Находить закономерности, изучать, делать выводы – и следовать выводам. Люди ведь как? Они не формулируют. И потому чаще всего потом поступают не «по своим правилам», – продуманным, осмысленным, закреплённым, – а как бог на душу положит. Как в той или иной ситуации захочет его левая нога… А правила нужны для того чтобы им следовать. Или даже нарушать – но сознательно. Этим человек отличается от животного, которое живёт инстинктами. И ещё. Знаешь, Вовчик, вот до этой простой, в общем-то, истины, многие, я так понимаю, доходят. В самый-самый экстрим. Только для многих, для большинства, это уже поздно – потому что «экстрим», – это «на краю». А к каким выводам пришёл, прежде чем сорваться с обрыва, человек, если он уже сорвался – уже никто не узнает… Но… Мозги нужны чтобы думать. Просчитывать. Делать выводы, даже когда ситуация ещё не очевидна. Слышал ведь, наверное: умный учится на своих ошибках, мудрый – на чужих, а дурак не учится никогда… Так вот: я сейчас пытаюсь быть хотя бы «умным», но в перспективе – собираюсь быть «мудрым»… и действовать на опережение!

– И что? И что теперь?..

– Ничего, Вовчик. Просто сформулировал для себя. И собираюсь в дальнейшем этому правилу следовать.

– Как, например?

– Как?.. Вот, мы только что с тобой проговорили, что «менты нам никто, и мы никто ментам», – видишь, они не шевелятся… Девка умирает, а он с Мувском «связывается» и «выясняет»… Так вот… Если бы была возможность – я бы их всех… всех, Вовчик, всех бы прикончил, – и машину бы взял! Чтобы девчонку в больницу отвезти – если работает ещё хирургия в Оршанске… Должна бы, это район.

– Да ну, ты что! – испугался Вовчик, – Ментов?.. Грохнуть? Они нам как бы ничего не…

– Вот именно – «ничего не». Не сделали. А кто они нам?

– Не, ты что!.. Вовка! Ты даже не думай!.. Это у тебя от стресса и от усталости, ты поди, полежи там…

– Вовчик. Ничего не получится – к сожалению. По разным причинам. Ты не думай, – я не буду… того. Сейчас, во всяком случае. Но я и не Хронов, – я это тебе сейчас говорю не для того чтобы «пописаться», повыпендриваться – ты меня не первый год знаешь. Я говорю, формулирую, от чего дальше жить буду – так вот: всё можно, всё! – если это ведёт к цели. И… И кто до этого вовремя не дойдёт – умрёт, я думаю, Вовчик. Сейчас вспоминаю – правильно всё проф говорил. А мне эта ночь здорово мозги прочистила. В том числе и насчёт «моральных норм и правил». Короче, – ты этот разговор запомни…

– О, смотри, капитан с Вадимом идут!

Открылась дверь бетонной остеклённой будки бывшего поста ГАИ, и на верхней площадке лестницы показались двое: Вадим и за ним капитан, тот самый, с полуоторванным погоном. За ними в проёме двери маячил ещё один полицейский. Стали спускаться. Неудобно, Вадим оступался, – потому что руки у него были спереди скованы наручниками.

ПОЛИЦЕЙСКИЕ БУДНИ

Капитан строго посматривал по сторонам, вся его былая скука куда-то пропала. Ахнув, к лестнице, к будке ГАИ стали подходить «пассажиры». Тут же послышалось «Это что же делается?? Бандиты его в наручники, теперь своя же полиция – тоже?? Это куда мы катимся??»

– Папа! Что они тебе сделали?? – послышалось от дочек. Владимир с Вовчиком, переглянувшись, тоже двинулись к строению.

Капитан спустился было вслед за Вадимом на землю, потом, увидев что его обступают сначала недоумевающие, а потом всё более возмущённые «гражданские», подумав, поднялся по лестнице на один пролёт. Успокаивающе-повелительно помахал рукой, призывая к тишине. Поближе к нему выдвинулись из вагончика толстый сержант с рядовым; поправляя наспех наброшенные бронежилеты и подсумки с магазинами, с автоматами, они стали проталкиваться к ступенькам, и, пробившись, заняли места у начала лестницы. Кажется происходящее было для них не впервой.

– За что его???

– Куда катимся? Если уж милиция…

– Как те бандиты, честное слово! Вместо того чтобы меры принимать…

– Жаловаться надо, жаловаться! Звонить в Мувск. В Администрацию! Кто там полицией заведует?

– Ти-ихо! Тихо! – вновь помахал рукой капитан, – Что разорались?.. Никто вашего Вадима Рашидовича не арестовывал! Наручники – чтобы остыл немного; не надо нам тут норов показывать, видели мы такое, мы сами с норовом! Ти-ихо! Ну-ка замолкли все, а то не буду говорить! Вам информация нужна, нет??!

Все замолкли.

– Вот. Значит, связался я с Мувском. Насчёт вас всё подтвердили – что была такая группа, что автобусы всвязи с поломкой не дошли до пункта назначения, что от Равнополья вы, значит, топаете пешим порядком. Это всё подтвердили…

– Зачем нам ваше «подтверждение»?? Это мы и сами всё знаем! – послышалось из толпы, – Вы скажите, почему до сих пор раненую не отправили в больницу?? Почему мер никаких не принимается??

– Тихо! Всё отвечу. По-порядку. Меры – принимаются…

Он споткнулся на полуслове, вспоминая разговор по радиотелефону. Он доложил всё, как полагается, запросил инструкции, выслать дознавателя со следственной группой по месту произошедшего – а ему в ответ «Такой возможности нет, примите меры САМОСТОЯТЕЛЬНО!»

Они там рехнулись все, что ли, в высоких кабинетах? «Самостоятельно!» Как это они себе представляют?? Заслали чёрт-те куда в необорудованную будку, с минимумом сухпайка три недели назад – говорили что на неделю! – и «Сменить вас сейчас не представляется возможным! Продолжайте нести службу, осуществлять контрольно-пропускной режим!»

Ну, это-то ладно, капитан и сам, честно говоря, не рвался в насквозь криминализированный теперь Мувск; тем более что и семья теперь жила в Оршанске, у родственников; что там делать-то – в рейды «на изъятие» ходить? С риском получить свинца? Нет уж. Тем более, что и обжились здесь мало-мальски… Но эти, бараны из УВД, совсем охамели: «Примите меры самостоятельно, обеспечьте доставку раненой в лечебное учреждение, организуйте осмотр места происшествия и преследование скрывшихся преступников!» – да они там, в мягких креслах, в охраняемом здании, с электричеством и кондиционером, совсем с ума сошли! Последний пункт «распоряжения» особенно взбесил капитана: «Организуйте преследование!» Как будто у него тут под началом батальон ВВ, а не несколько пэпээсников, из которых половина пацаны недавнего набора! Идиоты кабинетные! Эдак они дальше ещё в одиночку на ликвидацию банды будут посылать! Конечно же, ни о каком преследовании, как и о «осмотре места происшествия» речи быть не могло, – на ночь-то глядя! А завтра с утра опять через пост попрёт транспорт – а транспорт это… жрать-то что-то надо!… впрочем, ладно. Достаточно будет ещё раз опросить пострадавших, с их слов написать рапорт… Кому и когда вот только его передавать, и нахер он кому, сказать по совести, там нужен?..

Но этим, в УВД, надо дать разгону… чтобы не думали, что они тут на курорте! Потому он и орал надрывно в микрофон, упирая на то, что сам пост постоянно подвергается опасности нападения; что он вынужден ежедневно решать проблемы гражданских, на что у него нет ни времени, ни ресурсов!!.. Пусть знают, пусть будут в тонусе, кабинетные засранцы!

– … и про этого деятеля подтвердили, что тут начал было права качать, – без документов, но с оружием… Запрещено оружие, кстати, вы в курсе?? – он повысил голос, перекрикивая поднявшийся гомон, – А то, что двустволка бандитская, – это всё слова! За-пре-ще-но!! Откуда я знаю, чья она, вы тут мне басни рассказываете… Документов у него нет!

– … а раненая в живот – это тоже «басни»?? А все вон избитые?? А у Инги, может, рука сломана, а у Аллы сотрясение – это всё выдумки, дааа??? Да вы сами… Вы на себя посмотрите!.. Вы тут… а мы…

– Ти-ихо! А то вообще сейчас потопаете дальше от поста! А особо говорливых – тоже, в наручники, остыть! Нечего тут вече устраивать! Я – представитель Администрации, и действую в соответствии с указаниями! Тихо, говорю!!!

Когда все позамолкали, он продолжил:

– Значит, дальше. Доставить сейчас раненую в медучреждения нет возможности… – И, перекрикивая вновь поднявшийся ропот, продолжил:

– Но завтра… Завтра с утра через пост будет проходить транспорт, – и вот на нём… Что-нибудь придумаем! До завтрашнего утра придётся потерпеть!

– А вы? А сами?? У вес ведь вон, машина есть!! – послышалось из толпы.

– Машина – не для этого! Машина… поломата. Не на ходу! Кроме того строжайше запрещено личному составу отлучаться с поста, строжайше! Вы что, думаете я хочу в тюрьму из-за вас сесть? За нарушение инструкций?? Сказано же – завтра… завтра, с утра, вопрос будет решён!

Он вытер лоб, оглядел чуть притихших женщин, и уже тоном ниже продолжил:

– К сожалению, такие случаи не редкость… ну, не такие, это у нас первый раз, но разбойные нападения случаются… О этой группе мы уже слышали; последний раз они ограбили микроавтобус с переезжавшими… но никого не убили! И было их только трое. И оружия не было… Что это значит? Что обстановка криминализируется! И потому вам лучше сейчас расположиться… собственно, вы уже расположились – на поляне, и привести себя в порядок… А завтра, с утра, как отправим раненую, так и двинетесь дальше – Озерье и Никоновка тут недалеко, налегке часа за четыре дойдёте. Правильно, что туда… Там спокойно. В Оршанском районе вообще спокойней, это вам не Мувск, здесь народ другой. Нестоличный. По быту. Вода тут рядом есть… уже нашли да? Нет, больше ничем помочь не можем. Не имеем таких ресурсов! Но безопасность обеспечим! А вот вы… – он подумал, – Помогите милиции, тьфу, полиции. Вот, – он начал снимать китель, – Нужно подшить погон, сегодня какая-то сволочь тоже вот, права качала… то есть осуществлял открытое сопротивление законным требованиям представителей сил правопорядка.

Он покосился на сержанта, тот довольно хрюкнул, – эта «сволочь» в виде пожилого гражданского, его жены и двух малолетних детей нипочём не желал расставаться с излишками бензина, и даже стал распускать руки… ну ничего, со сломанным носом и выбитыми зубами – Юрка вон постарался, – ему будет что вспомнить в дальнейшем. И пусть жалуется, ага.

– Так, теперь по распорядку. За пределы поляны – не выходить! К посту – не подходить! Места общего пользования вам укажут; да, собственно, и сами найдёте – по запаху… Нет, обезболивающего у нас ничего нет! Есть немного антибиотиков, ими поможем, да. Есть врач? Медсестра? Подойдёте попозже. Всё ясно? Этот-то?.. Ладно, с этого бугая наручники снимем, но чтоб в последний раз! Нам тут показывать характер не надо, тем более без документов; мы тут все сами с характерами. С расшатанными нервами после… это… Сержант, снимите с него наручники. Ну и что что «сотрудник»!! А мы – при исполнении! Да, капитан Евстигнеев, можете жаловаться, хоть зажалуйтесь! Следующий раз найдём вам работу – вон, нужнУю канаву закапывать! Подайте мне ещё тут голос!.. Всё. Все свободны. Ещё раз повторяю – к посту не подходить, на дорогу не выходить, с постовыми не общаться! Ночью будем стрелять на звук, учтите! У нас тут местная специфика комендантского часа! Всё, разошлись! Эта… китель мне потом занесёте.

Капитан, оставшись в воняющей потом футболке, в сопровождении автоматчиков отправился в вагончик; рядовой вернулся наверх, в пост, к рации и обзору. Проинформированные таким образом эвакуированные стали расходиться, направляясь опять на загаженную поляну. За женщинами, растирая запястья от снятых наручников, бурча что-то себе под нос, направился и Вадим.

Ночь прошла спокойно. Относительно спокойно. Вымотанные «приключениями», люди, наконец почувствовав себя в безопасности, спали как убитые. Некоторое время стонала Вика – ей вместе с Аллой и Зулькой выделили Вовчикову палатку, – но вскоре притихла и она, впала в забытье.

Вовчик с Владимиром устроились поодаль.

– Мало шансов, Вовка… – прислушиваясь к доносящимся стонам, сказал Вовчик, – Умрёт, скорее всего. Перитонит сто процентов… Инфекционно-токсический шок – летальность 90 процентов… Если бы операцию, да не позднее 8 – 12 часов с момента ранения; если бы противошок и капельницу для восстановления кровопотери… А так – не, без шансов. Что мы сделали? Нефига мы не сделали… И сделать ничего нельзя…

Владимир угрюмо молчал. Было ясно, что Вике предстоял ещё путь в Оршанск, а там… Работает ли ещё хирургия? Капитан… как его? Евстигнеев, сказал, что в Оршанске относительный порядок… А что делать?? Не оставлять же её умирать здесь!

В самых мрачных мыслях он задремал, но спал неглубоко и чутко. Его разбудил отдалённый треск мотора – явно мотоцикл. Треск приближался, и замер поблизости, за зданием поста, где стоял полицейский УАЗик. Владимир поднял голову. Вовчик тоже уже не спал, он прислушивался, привстав. По лагерю метнулся луч фонаря. В лунном свете было видно – тот, толстый сержант, теперь без бронежилета, но с неизменным коротким АК за спиной. Увидев несколько поднявшихся голов, он негромко сказал:

– Спокойно, спокойно всем. Наш это человек… из патруля. Спите, эта, дальше! Безопасно всем…

Он ещё раз посветил фонарём, – головы опустились. Безопасно. И ладно…

– С поляны не выходить! Вас предупреждали, – ещё раз пристрожился сержант и направился к будке поста.

– Знаешь, Вовчик…

– Я тоже так думаю! – сразу же ответил тот.

– Я один.

– Не, вместе. Ой, не оторвали бы нам носы за излишнее любопытство…

– Сейчас не знаешь, где и за что скорее оторвут. А информация, она…

– Ну да, ну да. И это… Мы уже прошлой ночью того, по одиночке…

– А, на давай. Тихо. В сортир, типа…

Они по-возможности не шумя встали и прошли поодаль в кусты, где в неглубокой смрадной траншее был оборудован «типа сортир». Потом медленно и осторожно, стараясь не шуметь и не хрустеть, стали пробираться вокруг поста к той стороне, где стоял УАЗик, и где затих стрекот мотоцикла. Вовчик полз первым, и чуть не обнюхивал землю, иногда замирая и подсвечивая перед собой маленьким фонариком с надетым на рефлектор красным светофильтром…

– Чё ты?.. Вовчик! Чё медленно?? – шипел сзади Владимир, которого Вовчик не пускал ни вперёд, ни сбоку.

– Чшшшш… – шипел Вовчик, огладываясь, – Тут спешить не надо… – и снова полз, и снова замирал.

Наконец они оказались недалеко от УАЗа и стоявшего около него мотоцикла с коляской, поляна со спящими осталась по тут сторону поста.

– Всё же… я что-то не понимаю… – бормотал Вовчик, – Они тут как на курорте… Ну ладно мы, ну ладно… гражданские, расслабились, не ожидали… а они-то! Ни сигналок, ни хотя бы проволоки! Они-то должны понимать, что тут творится! Никакой защиты с тыла!..

– Так ты мин опасался?

– Ну, не мин; но хоть каких-то сюрпризов… а они чо-то…

– Тсс… Слушаем. Там этот, толстый сержант – а на мотике незнакомый мужик! Не мент – гражданский! И мотоцикл – не ментовский явно… Да и не бывает сейчас, вроде, ментовских мотоциклов с коляской?..

– Вот бля… всё же подорвался!.. – Шептал, ворочаясь рядом, Вовчик, – Вот ты бляяяя… И локтём, и коленом… Бляяяя…

– Что?

– Да говно же! Бля…

– Ладно. Тихо, Вовчик, наблюдаем…

Возившиеся около мотоцикла и машины, дверцы которой были теперь открыты, собственно, чувствовали себя довольно свободно, – они оба курили, и разговаривали не понижая голоса. Друзья, хотя и не видели почти происходящего – мешали открытые дверцы машины, но слышали разговоры почти полностью:

– … кэпу? Отдал ему?

– Да-да, всё как договаривались. Отслюнявил нормально…

– … хватит? Или ещё одну, сверху?

– Не, Иваныч, хватит. Не увезу. То есть увезти-то увезу, но ты ж потом кровь пить будешь – «рассчитайся!», а я в два дня столько не соберу, нет…

Звякнуло железо, как будто стукнули что-то железное – полное, бак о бак, бочку об бочку.

– … сколько пустых привёз?

– Шесть. Две на посту, и четыре здесь, на переднем.

– Не ставь на сиденье, провоняет! Ставь вниз. Колбасу привёз?

– Угу. Сало ещё.

– Огурцы у тя зашибись!

– Ну дык! Жена сама солила.

– Опять сэм?

– Ну а чё хочешь, Иваныч, где я те сейчас водяру достану?.. Чё ты как неродной? Хороший сэм, очищенный.

– Очищенный… Изжога у меня с него… – говоривший нарочито болезненно рыгнул.

– Дык ты закусываешь неправильно! Вы, Иваныч, вааще есчо удивительно как тут язвы себе не нажили – режима никакого, горячая писча через день и то не каждый день; сэм жрёте как ни в себя…

– Ну ты прям как моя бывшая; или как командир роты, царствие ему небесное, всё о моём здоровье печёсся… А кто готовить будет?? Я всё? Кэп? Срочники, бл. дь, яичницу пожарить не умеют, вот и сидим тут на сухпае, да твоём сэме, как потерпевшие, бл. дь, кораблекрушение… Кстати, яиц привёз?

– Как заказывал. Немного, три десятка, у вас же хранить негде… Давно бы уж нашли каку бабу готовить!

– Свою отпустишь?..

– Гы-гы-гы!..

– Га-га-га-га!!

– … ик… Чё у вас опять за табор?

– А, это… – закончившие что-то перетаскивать из коляски мотоцикла в УАЗик и обратно, в коляску, полицейский и гражданский тщательно теперь затягивали «передником» верх коляски. Оттуда выпирало; опять стали что-то переставлять. Да что «что-то», – ясно, канистры…

– … это эвакуированные, типа. Слышал – кэп говорил же на прошлой неделе, – принято решение о расселении. Вот и развозят их. Этих, правда, не довезли. Поломались на дороге, пошли пЕшком; да ночевали в лесу… а в лесу их и нахлобучили!

– Да ты шо?..

– В натуре. Я те грил прошлый раз – трое тут шастают? Микроавтобус… и всё такое?

– Ну.

– Вот. Только уже шестеро. Было. Вроде как снасиловали бабу, двоих кокнули, да из сопровождавших мужика одного, коллегу нашего, чуток не сожгли… Раненая у них. Вот завтрева отправим её в Оршанск – а они дальше почапают.

– Да ты шо…

– Угу. Не, ты не опасайся. Там у них, как говорят, некий… карамболь произошёл. Короче, дело тёмное; но, грят, из бандюков только один ушёл – но, бля, с ружжом… Да! Чуть не забыл. Ружьё надо?

– Иваныч, ты же знаешь, у меня…

– Да не про тебя речь! Толкнёшь кому? Хорошее. Двустволка, курковка. Двенадцатый калибр. А?

– Ааа… Ага. Поспрашиваю. Дык ты, небось, цену заломишь?..

– Ну, а ты как хотел!! Ясное дело – это ж ружжо! Гы.

– ПоспрошАю, ага.

– Вот. Спичек есть ящик… – занятые шнуровкой полога, говорившие слышны были теперь невнятно, – … терпила. Я ему в рыло дал, – он и закрылся! Я ему говорю – «Зачем тебе ящик спичек целый, ааа??? Ты что – коммерсант? А лицензия у тя есть??»

– Гы-гы-гы.

– … ничё такие тёлки. Высший класс! Грят, танцорки с Мувска. «Шоу-балет», – слышал?.. Во.

– Ну дык?.. И?.. А?..

– Не, низзя… – в голосе «Иваныча» прозвучало искреннее сожаление, – Кэп сказал, что они, бля, теперь на контроле, – доложил ведь он. Теперь задёргают: где они да что с ними, какие меры приняты… Вот если бы они не централизованно, сами-собой пёрлись… Эх, ну ладно! Ничёёёё… Денька через два опять у кэпа отпрошусь, – смотаем с тобой в… А?

– К Надьке-то с подружками? Естессно! Они – завсегда!

– Га-га-га!

– Гы-гы!..

– А как прошлый раз, помнишь?.. А она…

– … давай врежем за это дело!

– А доставай! Не оштрафуют меня – за вождение в нетрезвом виде??

– Га-га-га-га!!

Звякнуло стекло о стекло.

– Всё, Вовчик, ясно. Полезли обратно. Дальше уже неинтересно, – заворочался потихому Владимир.

– Ага. Полезли. Тем же маршрутом, ага. От тебя кстати, тоже воняет – ты тоже где-то вляпался…

– Да ладно. Отчистимся, говно не кровь, сильно не измажет…

Уже вернувшись на поляну «из типа туалета», по возможности почистившись травой и землёй, укладываясь досыпать под «бдительной охраной» молодого срочника, подсвечивавшего фонарём на дороге, друзья подвели итог увиденному и услышанному:

– Сволочи они. Я ж говорю – ничем не лучше тех бандитов; просто их ещё некоторые официально-властные рамки держат.

– Да, крутят свой мелкий бизнес…

– Ничё себе «мелкий!» Я представляю, сколько они тут отжимают…

– Во всяком случае, нам тут ничего не грозит. Пока. Завтра с ними распрощаемся – и катись они…

– Но лучше бы с ними в другой ситуации больше не встречаться…

– Это уж точно!