Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 132 страниц)

РАЗВЕДЧИК НА ВНЕДРЕНИИ

Обосноваться в Оршанске удалось практически без проблем: квартиру, как ни опасался Владимир, до сих пор не тронули мародёры – и всё потому, что подъезд был обитаем, более того – «активно обитаем», то есть у подъездной, традиционно металлической двери дежурили. Вернее, за дверью.

Бабушка-одуванчик, явно гордая возложенной на неё почётной ролью, долго рассматривала его в зарешеченное окошко и расспрашивала на предмет «кто таков», подслеповато щурилась на показанные документы и на собственноручно написанное письмо-записку к соседям от Виталия Леонидовича, а потом всё одно, несмотря на потраченное на неё время, не пустила, а вызвала «старшого».

«Старшой» по подъезду оказался мужиком дельным, оценив, что парень один и неагрессивный, тут же открыл дверь, переговорил, прочитал письмо, покивал значительно, ревниво поинтересовался, не передавал ли «Леонидыч» чего «кроме как на бумаге и на словах»; узнав что «да, передавал, блок сигарет, но он там, в рюкзаке, это я уж ПОТОМ, ДОМА распакую» повеселел, уважительно оглядел новоприбывшего, заговорщицки подмигнул и мотнул головой на лестницу – проходи, мол.

Добавил, что «это хорошо, что один, без дитёнков, беда тут с мамашами, дежурить на дверях не хотят, а… – он пожевал глазами, закатил очи в потолок, соображая чем ему ещё вредны «мамаши с дитёнками», «нежелающие дежурить», ничего не придумал, и изрёк:

– Родственник, говоришь? Значицца, ты и дежурить будиш! Раз Леонидыч тут не живёт. А мы, значит, раз ево квартиру сберегли – дежурить будиш чаще других. Ночью, ага, ночью мужики дежурят, а нас тут на весь подъезд всего шестеро. Да не ссы, тут спать можно, главное чтоб возле двери. Мотоцикл?.. Ээээ… заводи. Отдежуришь и за мотоцикл, чо. И эта… из курящих тута только я, Саня и Михалыч, Зинку не считаем, она баба, ей курить вредно. Короч, ты там располагайся, я попозжей за куревом зайду. И не говори никому про целый блок-то, слышь!!.. Я сам потом, эта… распределю. Как старший по подъезду, хы. Чо, херово в деревне-то? А по тебе не скажешь – чистенький; обычно приезжают чумоходы такие; а, оно понятно, у Леонидыча гостил… Вон, график подачи воды на стене, вишь? Ща как раз дают, помоешься. И набери в чо-как там у Леонидовича. Воду-то. Про сиги-то, слышь, – никому!..

Напутствованный в спину этим бормотанием, Владимир, закатив мотоцикл, поднялся по лестнице на второй этаж, отомкнул дверь в квартиру, и стал располагаться.

Планов было много, планы были ещё неконкретные. Нужно было прочувствовать обстановку в городе, куда и как ветер дует, «врастать в социум», заводить знакомства и думать над развитием. Для этого нужно было найти, где этот «социум» кучкуется, для чего ему уже дали пару наколок – что, мол, «деловые» любят по вечерам сидеть в бывшем «Колесе», ныне центровом кабаке «Оршанский Рассвет» – во как!

После деревни, где все друг друга знали, и после «конвоя» где также все сдружились в дороге, оказаться в пусть и небольшом, но городе практически без связей, но, к счастью, с немалой по местным меркам суммой денег было некомфортно, но он тут справился с этим психологическим комплексом, «включив опцию «Разведчик на внедрении».

Про этот способ в своё время рассказал ещё профессор Лебедев – он говорил, что, мол, отчего все опасения и боязни в незнакомой обстановке? Оттого, что ты воспринимаешь себя чисто тем, кто ты есть – Васей Пупкиным, одиноким и беззащитным. За себя, за Васю Пупкина ты и переживаешь. А ты, говорил бывалый проф, представь что ты заброшен на вражескую территорию с конкретным заданием внедриться и процветать – и у тебя идеальная легенда, внешность, навыки. И Цель Задания. А раз ты заброшен с заданием – то и переживать тебе, как разведчику на вражьей территории, не за себя, сирого и убогого Васю, а за Задание. И потому сосредоточься именно на отработке задания, на внедрении в данном случае, распланируй всё и действуй – разведчику за себя комплексовать не пристало, для него важно Задание выполнить. Можно даже мысленно или вслух отчитываться перед «Центром» по этапам выполнения. «Юстас – Алексу», да…

Итак, товарищ Штирлиц, первый этап: идём в люди и знакомимся с обстановкой. А выводы будем делать потом. Выводы и корректировку планов. Пока что первый среднесрочный план таков: найти точку приложения сил, капитала; закупить заказанное и переправить девчонкам и Вовчику в деревню – к зиме нужно готовиться. О судьбе Вики уже можно не осведомляться, увы…

* * *

«Оршанский Рассвет» оказался затрапезным кабаком, где было много народу, где курили в зале, и при плохой вытяжке пласты сизого дыма клубились под невысоким потолком, быстро пропитывая одежду и волосы вонючим табачным запахом. Потому как курили тут многие, а сигареты были дефицитом, было понятно, что собирались тут «деловые» либо косящие под деловых.

«Культурной программы», кроме танцев, не было, кухня была дрянная, зато принимали любую валюту, от Мувских «расписок Администрации» и «Лещей» МувскРыбы, талеров Региональной Администрации, литровых «векселей» местной нефтебазы и прежних, катастрофически подешевевших рублей, до долларов, евро и юаней. Да, Владимир видел – один деятель, с превосходством посматривая на окружающих, рассчитывался и бумажками с профилем Мао.

Он устроился за столиком, где уже сидела парочка. Парень и девушка едва обратили внимание на его вопрос «У вас тут свободно?», они были заняты выяснением отношений; причём девушка в этом явно лидировала. Довольно невзрачная, на вкус Владимира, выделявшаяся только что белым клоком ярко мелированных волос и ярко-красной помадой, она непрерывно что-то предъявляла своему парню:

– … что ты вообще из себя-то строишь?? Что ты тут из себя гнёшь? Ты посмотри на себя!! Что ты о себе возомнил??

Владимир устроился за столиком, заказал и получил для начала бутылку вина – надо же попробовать, что они тут пьют; вино, кстати, оказалось совсем неплохим, – и, ожидая пельменей, с интересом стал прислушиваться и присматриваться.

Парень-то как раз, в отличие от невзрачной девчонки, производил приятное впечатление: крепкий, скромно, но чисто и «по-вечернему», даже с галстуком, одетый, он больше отмалчивался – видимо «основной разговор» уже состоялся, что-то уже было сказано, а сейчас это были «отголоски» и «обсуждение». Как это сплошь и рядом у женщин принято, «обсуждение» сводилось не к сути вопроса, а к личности «обвиняемого»:

– Ты на себя в зеркало посмотри, мозгляк!.. Ты же…

(«– Ого! – подумал Владимир, – А тут эмансипация и феминизм, я смотрю, ещё цветут пышным цветом! У наших-то красавиц в Озерье понты уже позаканчивались, а тут погляди-ка ты! Да, ручной труд на свежем воздухе, да ещё с очень нечастой мужской помощью, творит чудеса. Тут, видать, не прижало ещё. Но как пацан-то такое отношение терпит?!..»)

– … кому ты вообще нужен?? Пойдёт он «записываться»… Я тебя отпускала?? Боевик, тоже мне нашёлся, недоделанный, в «квадраты» он пойдёт, козёл… ещё б в «коты» собрался, недоносок!

Ух ты! И сидит, обтекает… Забавно – забавно. Пацан, значит, куда-то собрался, а его подруга его строит… Хотя, судя по отношениям, не подруга, а старший партнёр в садо-мазо играх. Впрочем, наплевать.

Поедая невкусные после яств в депутатском особняке пельмени, примерно за час оценив обстановку, Владимир выделил для себя пару интересных субъектов. Вернее, «интересных» хватало, но эти выделялись особо, и выделялись не потенциальным «деловым бизнес-интересом», выделялись они как личности.

Один был высокий, ростом, пожалуй, и повыше Владимира молодой мужчина средней комплекции, с, как писали раньше в книгах, «тонким, нервным, одухотворённым лицом»; а что привлекло внимание – так это тонкие усики-стрелки, делавшие его похожим немного, не то на Дон Кихота, не то на Дали, словом, придававшие ему некий «испанский» вид. Одет он был добротно, удобно; и в его одежде, и в его повадках сквозил некий аристократизм – достаточно было посмотреть на его руки и как он управлялся с ножом и вилкой, разделывая поданый ему кусок мяса. Он орудовал столовыми приборами так, как будто всю жизнь питался исключительно в дорогих ресторанах или в великосветских салонах, нисколько не задумываясь, очень ловко и органично разделываясь с жилистым бифштексом, при этом, как и Владимир, проницательно-оценивающе посматривая по сторонам. Однажды они даже встретились взглядами; и незнакомец, как воспитанный человек, тут же, чуть кивнув и полуприкрыв веки, как бы поприветствовал его, и тут же отвёл взгляд. Возможно, впрочем, что это Владимиру показалось. Но казалось ему и то, что, хотя больше незнакомец не смотрел в его сторону, он, тем не менее, боковым зрением не упускал его из виду. Судя по всему и Владимир чем-то заинтересовал его. Сидел он удачно – на небольшом возвышении возле барной стойки, лицом к залу, и видел потому весь зал. И создавалось впечатление что он и следил оттуда за всем залом.

Вторым заинтересовавшим его человеком была женщина. Женщин вообще-то, несмотря на клубы вонючего дыма, в помещении хватало. Это были подруги присутствующих тут мужчин, а также и сами по себе, собственно, как в любом кабаке «мирного времени». Одно лишь было заметно – что те, что пришли с мужчинами, и держались возле мужчин, ревниво поглядывая на «одиночек», а «одиночки» явно «работали», прохаживаясь между столиками, зазывно улыбаясь гостям, сразу и с благодарностью принимая приглашение присесть за столик и «отужинать чем бог послал», а вернее покушать тех же невкусных пельменей или подозрительного вида шашлыка с гарниром из вермишели. Пригласившие девиц за столик мужчины по хозяйски клали им руки на плечи, гладили по коленям, уверенно и благодушно обнимали, что-то говоря им – девушки благодарно и с пониманием кивали, впиваясь зубками в мясо шашлыков, отхлёбывая из поднесённых бокалов с чем-то спиртным. Фальсификат, наверное, подумал Владимир. Потом включили музыку, и незадействованные ещё в компаниях дамы потянулись на танцпол, «показывать экстерьер», неловко, а иногда и просто смешно ломаясь в современном ритме. В общем, всё как везде и как всегда.

Но это дама выделялась. Она была явно совсем не молоденькая, ей было около тридцати. Крепко сбитая среднего роста фигурка, уверенные чёткие движения и довольно широкие плечи наводили на мысль о спортивном прошлом – гимнастика, акробатика, теннис? Она не «снималась», но и была не «с кем-то»; складывалось впечатление, что она пришла действительно не «присесть к кому-то на хвост на поужинать», а пообщаться и поужинать «за свои». И видно было, что она тут завсегдатай – с ней здоровались, она на минуту присаживалась то к одному, то к другому столику, улыбалась без заискивания, о чём-то переговаривала с сидящими за столиком мужчинами; вставала и отходила к другим, потом так же пошла танцевать. Танцевать она явно умела, двигалась ритмично и умело, в то же время не создавалось впечатления, что она стремится кого-то завлечь, как это сквозило в, нарочито эротичных, движениях других «дам без компании и пары».

Когда она оказалось неподалеку, Владимир с удивлением обнаружил, что то, что он принимал за игру тени в сполохах цветомузыки на самом деле оказалось татуировкой… My God, то есть, чёрт побери, приглядевшись, он увидел насколько густо эта женщина была татуирована: на шее, с заходом на горло, на голых по локоть руках, на кистях рук виднелась сине-цветная тату. Качественная, художественная, впрочем рассмотреть которую не вблизи было невозможно, татуировка венчалась и пирсингом: колечко в ноздре, колечко на нижней губе, целая россыпь разноцветных блестящих «гвоздиков» по маленькому ушку от мочки и до верхнего края ушной раковины – ух ты, подумал Владимир, правду говорят: с художественной татуировкой стоит начать, а остановишься уже только когда на теле не останется ни одного неразрисованного сантиметра… Впрочем, личико у «дамы в тутухах» было свежим, приятным, нерасписанным, если бы вот только не пирсинг. Могу поклясться, подумал Владимир, у неё не без колечков и пупок, и соски, а может и клитор… впрочем ладно, мне это не интересно… пока, во всяком случае.

Вскоре Владимир заметил, что и его внимательно рассматривают.

Внимание на эту компанию он обратил, как только они, с опозданием, появились в зале. Группа из шести-восьми мужчин (двое из компании постоянно «мигрировали» по залу, то подсаживаясь к столикам, то возвращаясь к компании, как самолёты палубной авиации, обследуя заданные квадраты акватории и возвращаясь с докладом к авианосной группе) появилась в зале с опозданием, когда почти все места были заняты; но тут же «очистила» себе один из столиков неподалеку от барной стойки, бесцеремонно согнав оттуда посетителей. Складывалось впечатление, что в зале их знали и побаивались.

Не ускользнуло от внимания Владимира и то, что сия гоп-компания, как он про себя охарактеризовал появившуюся группу молодых мужчин, за их, явно видимую развязность, кивками поздоровалась с сидевшим недалеко от стойки «аристократом», причём двое из компании сразу направились к нему, и, судя по жестам и мимике, что-то ему «предъявляли». Чем-то они были недовольны; характерная уголовная «распальцовка», кивки-клевки головой, вперёд подбородком показывали что они с ходу что-то именно «предъявляли» тому, какие-то претензии – но «аристократ» был сдержан, суров, отвечал, не вставая с места, им коротоко, сквозь зубы, а потом вообще отвернулся в сторону, явно давая понять, что разговор окончен. Потусовавшись возле него ещё минуту, «повыступав», и, как видно, безрезультатно, эти двое обратно втянулись в компанию, к тому времени уже успешно отвоевавшую себе столик.

На столик тут же была официанткой принесена бутылка водки, явно не первая в этот вечер для компании, и, судя по всему не последняя, стаканчики – и компания на время сосредоточилась на спиртном. А вот покончив с первой на новом месте бутылкой, компания заинтересовалась и происходящим вокруг. Оценивающие, раздевающее-ощупывающие взгляды заскользили по присутствующим, по-охотничьи присматриваясь к мужчинам, прицениваясь к женщинам; это были взгляды гиен, высматривающих жертву. Вот один из них прихватил за локоть проходящую мимо «даму в татухах», они явно были знакомы; скаля зубы что-то зашептал ей, тяня к себе на колени – та достаточно уверенно, но без враждебности высвободилась, что-то, улыбаясь, ответила ему, отошла в другой угол зала. Впрочем, вскоре за их столик переместились две разбитного вида девчонки, явно их старые знакомые, на столе появилась ещё одна бутылка, появились и закуски. Уже без прежней торопливости компания стала приканчивать и эту бутылку, по-прежнему деля внимание между выпивкой-закуской, беседой и тисканием с подругами, и оценивающими взглядами по присутствующим.

Владимир явно чем-то заинтересовал их; сдвинув головы, они пошушукались над столом, разом, как по команде, вновь все взглянули на него – неужели я тут так выделяюсь как приезжий? подумал он, – и, поднявшись, один из парней, маленький и крепенький как мячик, направился к его столику. Владимир сделал рассеянный вид и непроизвольно потрогал локтём пистолет в подмышечной, полученной от Виталия Леонидовича, кобуре. Взглянул мельком на «аристократа» – тот, как показалось, предостерегающе поднял указательный палец – и вновь переключился на рассматривание зала, потеряв как бы интерес к происходящему возле Владимира.

Подошедший субъект, парень лет 25-ти, бесцеремонно хлопнул по плечу сидевшего за столиком Владимира парня, бросив ему «– Иди-ка потанцуй со своей бабой, я тут пока твоё место постерегу…» – и тот послушно двинулся со своей склочной девушкой на танцпол, освободив пришельцу место. Тот уселся напротив Владимира, первым делом по-хозяйски опрокинул себе в рот налитый ушедшим танцевать парнем фужер со спиртным, закусил нарезкой с его тарелки, и только тогда переключился вниманием на Владимира.

Владимир в ответ на приветственный кивок также возможно более доброжелательно, но без угодливости, кивнул, улыбнулся. Удовлетворённый таким началом пришелец привстал, протянул руку:

– Виктор.

– Владимир.

– Бум знакомы. Давно тут? Не видели тебя раньше.

– Первый день…

Парень довольно и хищно улыбнулся, и Владимир почувствовал себя слегка травоядным, к которому «доброжелательно» присматривается сквозь заросли хищник. Ну, уж фиг, подумал он, кто тут ещё травоядный. Тоже… Витька. Мне одного Витьки по гроб жизни хватит, так ещё один нарисовался…

– Я тебя не угощал!.. – по прежнему доброжелательно улыбаясь, сообщил он Виктору, когда тот ухватился за бутылку вина, стоявшую перед Владимиром, явно собираясь налить себе. Тот на мгновение впал в ступор; он так и застыл – с вытянутой рукой, ухватившейся за бутылку, соображая то ли вспылить таким «негостеприимством», то ли…

– …но если тебе нравится после водки эта кислятина, то не смущайся! – продолжил Владимир, с лёгкой улыбкой всматриваясь в лицо нового знакомца.

На секунду растерянно напрягшийся тот вновь расслабился, исподтишка зыркнул в сторону столика, где, уже не обращая на них внимание, гуляла его компания, и взял уже как бы «разрешённую» Владимиром бутылку, уже без куража налил себе в ранее опорожнённый фужер. Пробормотал:

– А в натуре после водяры эта кислятина не в жилу…

Выцедил фужер и подмигнул Владимиру:

– Ну, так чо пьёшь дерьмо всякое? Давай-ка закажи водки! – и уставился выжидательно.

Ага, бегу и падаю! – подумал Владимир, – Может тебе ещё пельмешков и женщину из драмтеатра заказать??.. Милай, я эти фокусы давно знаю – как пробуют лоха «на слабо». Хрен тебе по всему фэйсу, а не халяву от нового лоха. Впрочем, особо дерзить в новом месте и новым, незнакомым людям тоже не стоило, и потому ответил он обтекаемо:

– Ага. Сразу, как только МНЕ захочется выпить водки, так сразу и закажу, без проблем…

– А угостить, бла?

– А у тя чо, сегодня день рождения?..

Виктор пожевал губами, оценивая ответ, и вроде как не нашёл повода вспылить. Как понял Владимир, имевший, слава богу, опыт таких контактов, его и послали к нему не зарубаться, а оценить новичка, прицениться чего тот стоит и что с него можно поиметь… Ни этот Виктор, ни компания не производили впечатление сильно деловых, или особо крутых – но от них ощутимо тянуло опасностью. Шакалы, подумал Владимир, шакалы или гиены, падальщики. Опасные в стае. Но не готовые на жёсткую свалку, когда вокруг есть «дичь» заведомо слабее – а тут, судя по без возражения ушедшему «танцевать», согнанного из-за стола парня, слабых духом хватает. Главное не провоцировать таких деятелей, чтоб не сочли себя «оскорблёнными». У них ведь, уголовников – а от компашки явно попахивало уголовщиной – всё на понтах, всё «на отношениях» и «понятиях», весьма вольно, впрочем, трактуемых в свою пользу. Но и одновременно показать что «дичь не по зубам» – с рогами и копытами, и порвать может непадеццки…

Впрочем, могут быть полезны, почему нет. Они меня прощупывают, а я их пощупаю, опять же и по обстановке в городе…

– Витёк! – возможно более доброжелательно улыбнулся Владимир, – Но ведь и день рождения твой никто ж не отменял вообще-то! Давай представим что он завтра, а? – подмигнул. Виктор уставился непонимающе, соображая куда тот клонит, – Возьмём боттл прозрачной, побазарим за жизнь. Я тя за себя скажу, ты мне за обстановку – идёт?..

Тот выжидающе-согласно кивнул. Как легко читал в его глазах Владимир: не понЯл он пока этого крепкого, уверенного в себе парня – нет, явно не лох. Хотя на бутылку ведь раскручивается… но, бля, сам как бы угощает, по своим интересам, а не под давлением… Дерзит ещё, но как-то… до. бстись как бы не к чему, всё «в пределах». Ладно, поглядим…

Вскоре на столе появилась бутылка водки. Расплачиваясь – тут было принято расплачиваться сразу по получении заказа, только лишь эта компания, как заметил Владимир, пьянствовала «с отсрочкой платежа», он поймал острый оценивающий взгляд Виктора на его бумажник. Эээ, опять за лоха держишь – не стану я светить серьёзные бабки в кабаке-то, оттого и в бумажнике чисто расходная сумма, чтобы не провоцировать присутствующих-наблюдающих; основные бабки спрятаны в стенной сейф в депутатской квартире. Впрочем, на Виктора произвели впечатление и дорогие «котлы» на руке, многострадальный Брегет, успевший уже побывать в руках бандитов на лесной поляне; и якобы случайно при расчёте выпавшая из бумажника ламинированная красно-синяя визитка «Верного Вектора», полученная от Виталия Леонидовича «для оказания психологического давления при случае». Виктор сделал стойку на ламинированный кусочек картона, и, чтобы он не напрягался, Владимир пояснил, что сам он к Верному Вектору отношения не имеет, что визитка, мол, знакомого, который, впрочем, рекомендовал обращаться к нему при всяких неприятных случаях…

Психологическое давление получилось, Виктор расслабился, явно перестав оценивать Владимира как потенциальную и быструю жертву; ну а дальше… дальше посмотрим, а пока выпить и закусить за чужой счёт – святое для халявщика дело!

Выпили за знакомство. Беседа пошла живее. Вскоре, подправляемый репликами и одобрительными кивками нового знакомого Виктор уже вовсю краснобайствовал, по сути докладывая свежую обстановку в городе в общем, и в кабаке в частности, естественно с существенной поправкой на собственную и своей компании значимость:

– … мы тута вааще основные, бла! После того, как Смотрящего, ну, Тягу и всех «синих» упаковали, тут от бродяг никого круче нас нету… (Сию сентенцию Владимир не понял, но понимающе-одобрительно продолжал кивать, списав сказанное на какие-то чисто местные происшествия и понты Виктора) … Нам тута никто не дерзит, заметь! Водяру – в кредит, хы. Мы рассчитываемся, ога… когда лавандос есть. Нет лавандоса – так дают. Чо, мы их крышуем. Думаешь, Диего тут чо решает?.. – он кивнул в сторону давешнего, привлёкшего внимание Владимира «аристократа» за столиком возле барной стойки, – Да он халдей по сути-то, так… чисто, если кто перепьёт… а так мы тут основные.

– Он кто, Диего этот?

– Да я ж говорю – он тут на подхвате. Навроде швейцара, хы. Следит за порядком. Если кто начнёт посуду бить, скажем, или девочек обижать, а нас нету… мы тут-то постоянно не сидим!

– А почему «Диего»? Имя?

– А историк потаму шта. Кажется. Он из Мувска. Заливал тут как-то про наполеоновскую эпоху, про «первый консул» типа, хы, но вообще типа по старой Испании специализд… косит под этого, под испанского гранда, ага. Гранд – это такой помещик у их, он рассказывал. Интересно послушать, когда увлечётся. Вааще он хромой, ага. Хромает. Но когда ево Исай… ну, это один чухан местный, но здоровый, «хромым» назвал, он чо-то зарубился с ним. На улицу пошли разбираться. И эта… Исай палку схватил – а этот трость свою. Ну, тросточка у нево, там, рядом стоит, он с тросточкой ходит, потамушта хромает, а больше выделывается, да. И отделал Исая этой тростью, красиво так, ага. Как в кино. Руку ему перебил, хы. Ну, «Диего», хы. А как в натуре зовут нам без разницы. Может и Диего, мало ли… Он тут за старшего, барменами и официантками руководит. Когда нас нет, хы.

– Историк? Из Мувска?

– Угу. Ну чо, по очередной? Историк. Кандидат чего-то там, кажись. А может врёт. Хотя нет – складно излагает, я слышал.

– Кому «излагал-то»? Вам? – как-то Владимиру не верилось, что такой «гранд с тросточкой» стал бы что-то излагать про наполеоновскую эпоху стайке полууголовников.

– Не. Вон – Рамоне. Оне корешатся с ней.

Виктор кивнул на замеченную раньше Владимиром даму с татуировками; сейчас она и правда сидела за столиком Диего и ужинала, о чём-то с ним между делом переговариваясь.

– А она – кто. Это имя такое – Рамона, или погоняло?

– Бля, не поверишь, вот у ней – точно имя. Как-то даже паспорт показывала, ага. Во выпендрились предки, да, скажи?

– Почему «выпендрились»? Красивое же имя.

– Угу. Красивое. Закуси ещё возьми, а? Не, Рамона тёлка нормальная, только еб. нутая. Видал – вся в татухах? Увлечение у неё такое. Было. А вообще ёбн. тая. Но нормальная…

Как такие определения одновременно укладывались в одну характеристику Владимир не понял, но уяснил из дальнейших расспросов, что Рамона тут, в кабаке не работает, но бывает часто, почти каждый вечер. Что она тут спекулирует сигаретами, которые откуда-то берёт. Сигареты египетские, жуткое говно, но других в Оршанске почти, что и не достать, так что и эти за счастье, чуешь какой дым вонючий?.. Туалетную бумагу курил когда-нибудь? Хы. Я тоже, но думаю, что если её курить вкус будет примерно такой же. Причём туалетную бумагу использованную, хы. Ага, спортсменка. Бывшая. Гимнастка, только у ней со спиной эта… травма. А так – может, да. Сальто даже, бля буду, я видел. Подпила как-то и давай чудить. Выпить любит, да. И танцует здорово. Но не давалка, не… Двое дитей у неё. – вдруг неожиданно подвёл черту под характеристикой Рамоны быстро совеющий от всё новых доз спиртного Витёк.

– Ты чо? Двое детей?

– Ага. Она сама говорила.

– А вот ты говорил что-то про «синих» и «Смотрящего» – это что?

– Ну. Не слышал что-ли? Зачистили город от… от «синих». Весной ещё. Когда отделение объявили. Прям по адресам, дааа…

– Синие – это уголовники что-ли?

– Бродяги. Ну да. Кто по тяжёлым статьям – всех подмели… у наших-то… – он как бы застеснялся, – Это… ну, не такие тяжёлые, да. Я так вообще не сидел, и не хочу, нафига? А Кокарь месяц по знакомым тихарился; но в общем зря, ево б и так не тронули… А всех «синих», законников и пристяжь их – того… кто успел срулить – тот в Мувск подался, ага. Так что Оршанск сейчас город «красный»…

Как понял Владимир, по весне местная власть, подняв базы данных местной уголовки, судов и Службы Безопасности, просто и без затей зачистила Оршанск от уголовной нечисти. Прошли по городу частым гребнем, всех собрали в одну зону под городом, а вот чо там… никто не знает что там, только никто оттуда не возвращается, и не стоит думать, что уголовщину там кормили бы месяцами запростотак, и вообще… с той стороны на город смрадом тянет, трупным, так что… но город и окрестности после этого стали намного спокойнее, а этнические диаспоры мигом, поняв намёк и оценив крутость мер, рассосались по округе, не рискуя показываться в центре. Видимо одной из таких национальных групп он, Владимир, совместно с Вадимом и Вовчиком и положил конец в совсем недавние времена.

Они ещё побеседовали, и Владимир узнал многое для себя полезное о сегодняшнем положении в Оршанске. Что предприятия в городе ещё работают – не все, но работают; особенно те, что «на фронт». Чо, не знаешь что такое «на фронт»? Ну, ты в натуре… деревенский, бла! – разъяснял покровительственно Витёк, – Ну, узнаешь… ты чо! Против нас же агрессия! Как чья?? Мувская. Все знают. Про этот… экономический коллапс слышал? Вот. ОНИ, Мувские, всё затеяли, специально, а теперь, когда долбануло, хотят чтоб регионы их содержали! И потому оказывают агрессию!.. Чо, тебе твой корефан из Вектора не объяснил ситуацию?..

Витёк с чувством превосходства разъяснял Владимиру положение вещей как школьник, усвоивший уже таблицу умножения, объясняет дошколенку, как складывать и вычитать:

– … у нас ведь сельское хозяйство тут развито! Они и стали народ из Мувска разгонять по местным этим… сельхозкоммунам. Вкалывать, бла. Думали, что потом все их содержать будут, весь Мувск… нафиг надо! Наши, не будь дураки, взяли и объявили отсоединение! Военные части в регионе – под контроль, на паёк! Мувску – шиш! Мувск, значит, на дыбы! Вояк послал. А Регионы – в ответ! Ополчение – Верный Вектор! Сельхозкоммуны под свой контроль! Так что вот ближе к зиме, как «оброк» с коммун регионалы соберут – будет, что жрать зимой, а Мувску – шиш! С Мувском – фронт! Где-где – в Караганде, бла. Под Равнопольем проходит. Там стационарные блокпосты, но мирняк пускают, да, что туда, что оттуда. Это называется «фронт». Чтобы Мувские не прорвались – тама всячески усилЯют. С горючкой плохо – вот на ремзаводе делают из уполовиненных корпусов БэТээРов блокпосты-прицепы. Прицепили – и отвезли-поставили. Потом перетаскивать можно с места на место. Потому ремзавод работает. Швейники ещё. Переработчики сельхозпродуктов. Нефтебаза. Грят понемногу, но идёт туда горючка, бла. Перезимуем! – главное чтоб мувские падлы к нам не совались! Всю жизнь кровь с нас пили, и теперь хотят! – убеждённо закончил Виктор.

В общем, как понял Владимир, в голове у нового полууголовного знакомого царила форменная каша: «финансовый коллапс» заварили «мувские», и потому от них нужно отсоединяться. Мувские всяко хотят обратно подгрести Регионы, и потому нужно «держать фронт». Но «на фронте» сухой закон, дисциплина и вообще «нахер нам это надо?!..», и потому он с друзьями «в тылу». Но всякую «мувскую сволочь» он ненавидит всей душой, и «готов зубами рвать». Причём это относится не ко всем «из Мувска» («– Я хоть и Оршанский, ну у меня и в Мувске корефанов полно, нормальные ребята!»), а только к тем, кто… тут он опять пускался в пространные путаные рассуждения про то что «всю жизнь кормили этих уродов, и они и сейчас того хотят»; причём по всему виду и поведению Витька было видно, что сам-то он точно никого не «кормил», и вообще заниматься для него каким бы то ни было трудом было явное западло…

– А точно хотят? – недоверчиво спросил Владимир, – Ну, кровь пить? Или там сельхозпродукцию отжимать? Бои были и всё такое? Агрессия?

– А как же! – уверенно подтвердил Виктор – И бои были, и агрессия. И сейчас – «фронт». Вот за счёт «фронта» и не лезут. Кровососы! Гады! А так бы…

Владимир слушал подвыпившего Виктора, смотрел на него и удивлялся – с каким жаром тот обличал «проклятых мувских колонизаторов», откуда и слова-то такие знал, по туповатому его виду явно же было видно, что книжки-газеты для него чисто на подтирку… впрочем, источник столь «полной информации» нашёлся быстро: внезапно музыка попритихла почти до полной неслышимости, а мелькающие на большом экране плазменного телевизора, висящего над стойкой, полураздетые танцующие соблазнительные тела сменились строгой заставкой Региональной Оршанской Администрации («РОА»).

Народ в зале раздражённо зашумел, танцевавшие разочарованно поворачивались, ища виновника таких перемен – и тут же находили: это был Диего, он, встав из-за столика, и действительно, чуть прихрамывая, подошёл поближе к стойке и пультом телевизора теперь регулировал слышимость. Заставка сменилась серьёзного вида мужчиной за столиком, и тот стал что-то вещать… Диего добавил громкость:

– … очередные провокации мерзкого Мувского режима. На блокпосте 16 отбито очередное нападение распоясавшихся мувских агрессоров, уничтожено более сорока нападавших. С нашей стороны потерь нет. Судя по показаниям пленных в Мувске начинается голод. Жители Оршанска все как один человек поддерживают проводимую Региональной администрацией политику «разграничения территорий» и с негодованием отвергают…