Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 132 страниц)

ОСОБЕННОСТИ ДЕРЕВЕНСКОЙ БАНИ В БП-ПЕРИОД

Дурацкий разговор с Мэгги одновременно и раздражал и забавлял Владимира.

Да сразу уж было ясно, что пришли они с Надькой не в бане мыться, вернее – не только в бане мыться. Зачем? Вот это и было интересно – что от двоих «не последних на деревне парней» хотят получить не последние по внешности и прочим данным молодые соблазнительные особы – кроме бани и секса.

В последнем сомневаться не приходилось: девушки на визит в баню оделись так, что когда они прошли в калитку у не особо привыкшего к «та-а-акому» Вовчика – он сидел на корточках у конуры и гладил с урчанием жравшего Артишока, – челюсть упала на грудь и все мысли вольными пташками вылетели из враз опустевшей головы: Мэгги, обычно одевавшаяся в старенькие джинсы и затрёпанные футболки (где она их только находила – затрёпанные-то, не иначе в запасах бабки у которой квартировали) на этот раз была в некой вопиюще короткой золотистой тунике, целомудренно чуть ниже середины бедра, но зато со столь откровенно-наглым разрезом от подола до почти подмышки, что у Вовчика глаза невольно сфокусировались на этой детали её туалета.

Разрез, чёрт его побери, был сконструирован таким хитрым способом, что при малейшем движении показывал полное отсутствие нижнего белья, и в то же время совершенно не показывал ничего такого, что до времени демонстрировать было не решено. Хи-итрый такой разрез… А платье-то… вернее, маечка? Нет, всё же платье… о, чёрт! Декольте чуть не до… А Надька-то! Верная наперсница Мэгги и по совместительству кухарка-подсобница тоже не ударила в грязь лицом: её длиннющие ноги были полностью обнажены, упругую попку обтягивали узенькие джинсовые шортики, усыпанные какими-то цветными блестяшками – такие узенькие, что под ними, казалось, тоже не было места хоть каким-либо даже стрингам. Короткий жёлтый топик с блёсками кокетливо прикрывал упругую грудь с призывно торчащими под тонкой тканью сосками.

Определённым диссонансом выглядело то, что у девушек лицо, руки до плеч и шея загорели почти до шоколадного цвета, ноги же загаром были лишь слегка тронуты – но Вовчик как-то не заострил на этом внимания.

– Вы… эта… к нам? – как-то совсем по дурацки спросил он, продолжая сидеть на корточках возле жрущей собаки, совсем забыв что и Вовка вчера о предстоящем визите сообщил, да и сам он с утра сунул в карман пачку презервативов – так, на всякий случай, конечно же, без всяких дальних планов…

Девушки рассмеялись; Мэгги присела рядом с Вовчиком, на миг оголив через разрез всю себя от бёдер до шеи, потрепала Артишока за пыльный лохматый загривок:

– Ка-а-акой у вас классный зверь! А что это вы его всё на цепи держите, бедняжку? Не побегать ему, ни с другими собаками… не познакомиться… Володя дома?

– Аааа… да. Володя дома, сейчас позову. На цепи – потому что он Борис Андреича не любит – взаимная у них какая-то неприязнь. А «знакомиться» – к нему сюда соседские с… собачки сами прибегают… знакомиться, ага… – сразу на все вопросы ответил Вовчик и покраснел от некоторой двусмысленности.

– Ну, ещё бы – он же городской!.. – с глубоким грудным смешком ответила Мэгги, продолжая трепать загривок пса; а Надька как нарочно встала так, что чуть не касалась гладкой голенью локтя Вовчика; да ещё, наклонившись, рассматривая собаку, положила руку, опёрлась на плечо Вовчика… тот вмиг почувствовал что вставать ему сейчас будет весьма неудобно – по разным причинам.

– Во-вка! Вовка! Тут к нам пришли! – возопил он как мольбу о спасении.

Немного погодя хлопнула входная дверь, появился друг и спаситель Вовка, чья очередь сегодня была готовить завтрак, – в армейских камуфляжных брюках, сланцах на голую ногу и с обнажённым торсом, с полотенцем повязанным на поясе на манер передника, которое он тут же снял и им принялся вытирать руки.

– Оооо, привет, девчонки! Рано вы. А мы ещё баню не топили! – сообщил он, бросив взгляд на тощенькие пляжные сумочки-пакеты пришедших с торчащими оттуда краями полотенец.

– Ну так мы и поможем; не возвращаться же! – ослепительно улыбнулась Мэгги.

– Ясное дело! – тут же подтвердил Владимир, – Завтрак уже готов… но это и после бани можно. А что, – я маленько от мувских реалий отстал – сейчас ТАК, в таком прикиде в баню ходят?.. – он подмигнул, – Я думал так только на дансинг… коктейль-пати там, клубную вечеринку… не, я ничо-ничо, нам, деревенским, это только приятно…

– Хи-хи-хи.

– Ха-ха-ха!

– Важно ведь не «куда идёшь», а «к кому идёшь»… – поднявшись, и явно пародируя женщину-вамп, произнесла Мэгги, – Как говорила Мэрилин Монро в «Джазе только девушки», не так ли?..

– Как же, как же… Сеанс лечения там… яхта. Ничего что мы без яхты? По-простому мы тут, без регалий!

– Хи-хи-хи, вы нам и без яхты нравитесь! А если ещё и с баней!

Вовчик, с огорчением обнаружив что «В джазе только девушки» он не смотрел, и потому не понимает о чём идёт речь; но в то же время отмечая что разговор принимает всё более фривольный оборот, не преминул отметиться:

– Конечно «с баней!» У нас… хорошая баня. За отдельное вознаграждение готов побыть и личным банщиком-парильщиком!..

– Ооо, вы так добры, сэр! Это моя заветная мечта! Полагаю, о вознаграждении мы как-нибудь договоримся! – Надька, склонившись над Вовчиком, куснула его за край уха так, что он чуть не вскрикнул, окончательно развеяв сомнения в происходящем.

Вскоре вся компания – за исключением Артишока, – переместилась к бане, где с вечера ещё была набрана вода, оставалось только растопить печь; чем Вовчик с взявшейся ему помогать Надькой и занялись. Они скрылись в собственно бане, в парилке, и зашуршали там вениками, застучали дровами, звякнула разболтанная дверца печки… Владимир с Мэгги остались в предбаннике, вся мебель которого составляла старая обшарпанная лавка, зато в углу кроме дров у запасливого Вовчика были складированы в мешках душистые веники, и не на один сезон.

Мэгги, с одобрением осмотрев полутёмное помещение, отпустила несколько малозначащих замечаний и плюхнулась в шуршащую кучу.

– Воло-о-о-одя-я…

– Хм… – он опёрся на косяк двери. И поза, и весь вид Мэгги предельно ясно давали понять что и веники как ложе её вполне устраивают, и мыться-париться как бы вполне подождёт… Распахнувшаяся как бы ненароком золотистая, видно что очень дорогая, туника ещё раз продемонстрировала, что недоступных уголков на её теле нет, стоит только откинуть лёгкую ткань…

– Воло-о-одя… развлеки бедную девушку. Пока баня топится…

За дверью, в бане, звякнула жестяная шайка, стукнули дрова, глухо послышался шёпот, потом отчётливо Надькин смех. Судя по всему подготовка к бане шла полным ходом.

Владимир не двинулся с места.

– Или… может, мне подмести тут пока?.. – Мэгги засмеялась, она была настойчива, и явно привыкла всегда получать задуманное. Она облизнула и так влажно блестевшие от помады губы, её рука как бы невзначай скользнула по высокой груди, потом по талии, бедру… скрылась под коротким подолом туники. Уставилась на него дышащими зрачками. Приглашение, да. Продолжение было предельно ясно и явно не один и не десять раз отработано. Очевидно, всегда работало без осечки. Ну??.. В чём дело-то?.. Давай!

Что-то произошло. Владимир прислушался к себе: вдруг стало спадать всё нараставшее напряжение. Ещё несколько секунд – и он уже мог смотреть на неё практически без вожделения, умело подогреваемого всё то недолгое время, пока Мэгги с подругой были здесь.

Он овладел собой. Чёрт побери! А ведь минуту назад он шёл сюда с одной мыслью – завалить её на эти вот шуршащие веники, куда сейчас она сама, без приглашения, устроилась так удобно, и… как это говорится? «Заняться любовью?» К чёрту, мы не в женском романе, – он собирался, как говорится среди мужчин, отодрать эту элитную тёлку во всю силу своих 24-х лет, темперамента и здоровья. В конце концов он пока не женат, и нечего отказываться от того, что само падает в руки!

Что же случилось?

За дверью упала с грохотом жестяная шайка, послышалась возня и опять Надькин переливчатый смех.

Он прислушался к себе. Да, напряжение прошло. Теперь он смог смотреть на Мэгги практически трезвым, не замутнённым похотью взглядом. Почему?

Как якорь сработало вот это профессиональное движение рукой – по груди, округлым гладящим движением по животу-талии, бедру… острый язычок, мелькнувший между накрашенных губ – как жало у змеи, аналогия показалась почему-то уместной. Профессиональное движение проститутки, рекламирующей товар – своё тело. Только вот чем потом рассчитываться?

А ведь девки-то накрасились перед баней как перед вечеринкой – он ещё во дворе отметил, – не сильно броско, но умело, но – накрасились, намакияжились. Что им, вернее, ей, надо? Ощущение неведомой опасности окончательно протёрло мозг, позволив смотреть на происходящее предельно собранно и внимательно. Чтобы Мэгги – и просто потрахаться??.. Он много уже слышал о ней, да и пусть и эпизодическое общение с ней в дороге и в деревне позволили ему сделать однозначный вывод: Мэгги никогда и ничего не делает просто так, а уж чтобы предложить себя как кусок бекона на тарелке голодному, в старенькой подслеповатой баньке… тут должно быть вообще что-то нетривиальное. Но что??

За дверью парилки послышалось шуршание, шёпот, опять что-то стукнуло.

Истолковав молчание и позу Владимира как нерешительность, Мэгги плотоядно усмехнулась, вполголоса пробормотала «– Ну надо же, вот уж чего не подумала бы…» и поднялась с кучи мешков с вениками. При этом просторный подол её туники задрался, обнажив её снизу по пояс, ещё раз продемонстрировав отсутствие нижнего белья на гладком теле, и она, встав, поправила подол запросто, как ни в чём не бывало. Шагнула к Владимиру.

– Ну же… Что ты такой? Ну?..

Прижалась к нему грудью, бедром, тонкие пальчики скользнули по брюкам в промежность. Он отстранился.

– Нет.

– Дорогой…

За дверью парилки послышались стоны Надьки.

– Нет.

– Ну, что ты такой… Я же вижу… хочешь. Ты же не гей, я вижу… Ну?..

– Мэгги. Не будет ничего. Сядь…

– А, ты так хочешь? Что ж ты сразу не скажешь?.. – она торопливо опустилась возле него на колени, зашарила, ища у него молнию на ширинке.

Он наклонился и взял её за запястья.

– Ты не поняла? Нет, я сказал. Не пройдёт этот номер.

– Ну что ты, ну что ты, ну… – она, стоя на коленях возле него, извивалась, пытаясь освободить руки и продолжить задуманное; она явно не привыкла отступать, – Ты не волнуйся, я всё сделаю сама. Ты… расслабься. Ну?.. Ай… отпусти мои руки!

– Мэгги. Перестань. Нет, я сказал. Нет, ты поняла?!

Теперь она уже стояла около него, он продолжал крепко держать её за запястья. Он уже решил: нет, этот номер не пройдёт, не с ним. Они стояли вплотную к друг к другу, лицом к лицу, и он чувствовал исходящий от неё и тонкий запах каких-то дорогих духов, не очень уместный в деревенском предбаннике, и возбуждающий запах горячей женской кожи, молодого пота.

Она упёрлась ему в глаза взглядом, уже больше не пытаясь вырываться. Зрачки её действительно дышали, это было видно в полумраке. «Как наркоманка» – подумал Владимир. Видел и тонкие, почти незаметные морщинки в углах глаз, и вдруг ставший нервно подёргиваться угол рта. «– А ведь нелегко ей достался этот вот «путь к вершинам шоу-бизнеса» почему-то подумал он – Через сколько же постелей у конкретных уродов ей пришлось пройти, чтобы стать «примой» мувского шоу-балета; чтобы наработать этот чёртов профессионализм что на сцене, что в обольщении; а главное зачем? Чтобы вот так, в бане, теперь? Что же ей надо…

За дверью парилки отдельные стоны и охи Надьки уже перешли в нечто ритмично-повторяющееся, не позволяющее сомневаться в происходящем там. Вовчик-то не теряется…

– Ты сядь вон… Не прокатит этот номер, поняла?

В красивых глазах мелькнула тень.

– А почему это?.. не прокатит? Ты что… а? Из-за Гульки что ли? Дурак!

– …

– Да ты знаешь какие люди бешеные бабки бы отдали чтобы быть сейчас на твоём месте, ааа??

– Хочешь сказать что упускаю выгодную сделку?.. – сейчас Мэгги реально стала неприятной. Разгорячённая шлюха, твёрдо уверенная что всё и всегда будет по её. Победительница мужчин, мать её… Тварь. И всё же – что ей надо-то?

– Ты вообще-то… зачем пришла?

– А ты не догадываешься?

– Да ладно, брось. Давай я свои догадки оставлю при себе, а ты просто скажешь. Не просто же «в баню», или что внезапно страсть обуяла, а?

Теперь они сидели на лавке, но не рядом, а на каком-то «пионерском» расстоянии. В полумраке предбанника Мэгги посматривала на Владимира с непонятным выражением – не то с уважением, не то с презрением. Но «отвергнутую женщину», что интересно, не изображала, и оскорбление в лучших чувствах – тоже, из чего Владимир заключил что разговор, ради которого она пришла, да и подругу привела, всё же состоится. Он не жалел об «упущенном удовольствии» – когда надо, он вполне умел держать себя в руках. Сейчас было надо.

– Дурак ты, Володя.

– Дурак, дурак.

– Пожалеешь потом.

– Очень вероятно, да.

– Нет, говоришь?

– Нет. И давай без «почему», мы же взрослые люди.

Из-за дверей парилки глухо доносились хлюпающие звуки, поскрипывание досок и ритмичные стоны Надьки.

– Ты… Вот ты сам подумай. Ты меня за тварь держишь, я знаю… понарассказывали наверняка.

Он отрицательно помотал головой, но она тут же продолжала, не давая времени возразить:

– А я нормальная. Нор-маль-на-я! И как всякая нормальная женщина ищу… и всегда искала! сильного уверенного в себе мужчину. Который мог бы… защитить, ну и…

– Создать условия? – подсказал Владимир.

– Да. А что такого? Да. И создать условия. Каждая этого хочет. И твоя Гулька тоже, что, скажешь нет??

– Давай Гульки не будем касаться. И ты решила, что тут, в деревне, я, значит, «самый оптимальный»? Чтобы «защитить и создать условия», да?

– Да. А что не так, а??..

– Не верится что-то. Да даже и будь так…

– Что – любовь-любовь?? Ты же не пацан, Володя, ты же понимаешь – любовь это сделка! У тебя же папа коммерсант!

– Сделка, сделка… Собственно, как назовёшь, так оно и будет. Для тебя. Считаешь что сделка – значит сделка.

– А что, нет??

Он подумал, поцарапал носком старого кроссовка щелястый пол. Ишь как Вовчик шпарит, Надька уже чуть не визжит, в доме бы не услышали… А мы тут, значит, душеспасительные беседы о морали и о сущности любви ведём, ага. А почему бы и нет? Он вздохнул, решился. Собственно, кому и что объяснять? У каждого своя правда, вынесенная через свой личный опыт, что тут жевать? И всё же…

– Пусть сделка. Выдумали, понимаешь, что «сделка» – это плохо. Пусть сделка, назови это сделкой. Вот только условия у этой «сделки» совсем не такие как ты себе прописала. Не обмен секс-услуг на «защиту и условия», а совсем по другому. Глубже. Не поймёшь, мне кажется…

– Ну. Ты говори, говори. Может что и пойму! – она теперь куталась в свою золотую хламиду, отнюдь не выставляя, как это было десять минут назад, свои прелести; посвёркивая глазами в полумраке, – Вот скажи: ты бы для своей женщины мог бы… убить? Ну, если бы ей опасность угрожала, и была бы только такая возможность? А?.. Мог бы?

– А конкретней?

– Ну, если бы твоей женщины домогался конкретный урод, мерзавец, старался бы её втянуть в… ну, в совсем уже грязные дела… смог бы убить? Я знаю что смог бы, чувствую я!

– Да что «убить»… – он решил не отвечать прямо на провокационные вопросы, хотя у себя «отметку» сделал– вот оно что, что-то ей грозит, не так просто… и что-то серьёзное… Решил уйти от ответа, – Ну, «убить»… Не в этом ведь дело. На примере: мой папа когда на моей маме женился, он был простой инженер. Без особых перспектив и уж точно без особых возможностей «защитить и создать условия». А мама была красавица, за ней весь курс бегал…

– Ну. Просто почувствовала за ним потенциал. Как это у нас, у женщин, бывает. И сделала ставку. А ты что поду…

– … а когда папу «закрыли», и неприятности у него были нешуточные, она его не бросила… А когда она заболела, и два года… он её по всем клиникам… всё что мог! Хотя «претенденток» было – только свистни! Да и потом, после её смерти… понимаешь?

Мэгги молчала.

– Так что – пусть сделка. Только условия в ней посложнее, чем ты предполагаешь. У меня, во всяком случае, – он помялся, сомневаясь стоит ли ЕЙ это говорить, но всё же сказал:

– Папа говорил, что «твоя женщина» – это когда не только «в свете, на высоких каблуках, и все завидуют», но и когда болеет, и когда ты готов из под неё горшок носить… только так!

– …

– А это… что ты предлагаешь… это… неважная сделка. Невыгодная.

– Дурак ты, Володя. Даже не представляешь, от чего отказываешься!

– Возможно.

– Ты в Оршанск ведь собираешься, ты на собрании сказал?

– Да.

– Поехали бы вместе!

– И что бы мы там с тобой делали? Я имею ввиду кроме постели.

– Что делали бы, что делали… – Мэгги в сомнении покусала губы, явно не решаясь что-то сказать, в чём-то открыться, – Жили бы! Нормально. Не как в этой сраной деревушке! Материальный аспект я бы обеспечила – есть… возможности. Нет, ты не подумай – реально… есть возможности, да!

– Ну, это я понял ещё в автобусе, когда ты насчёт валюты расспрашивала.

Мэгги слегка испугалась:

– Да это… я тогда не про это! Просто в Оршанске… есть варианты, там… старые ещё завязки… да, и на валюту тоже… и на золото. Можно было бы устроиться!

– А я тебе тогда зачем? Если у тебя все прихваты?

– Ну как же. Время такое! Куда без мужчины красивой девушке!.. – она опять соблазнительно улыбнулась, меж алых губ вновь мелькнул острый язычок, разрез как бы невзначай вновь приоткрыл гладкое бедро…

– Чтобы, значит, содержанцем-охранником при «состоявшейся женщине», так что ли? Пока другого не найдёшь?

– Ну что ты, ну что ты… Можем ведь реально… расписаться. Венчаться, да. С Отцом Андреем переговорить – и хоть завтра! Ты знаешь, сколько мувских мужчин – и совсем не последних мужчин, я тебя уверяю! – за такую возможность бы… а?

«А ведь правда! – мелькнула у Владимира мысль, – Что я с Гулькой резину тяну? Переговорить сегодня же с батюшкой – да и жениться!» – и, как бросаясь в воду с трамплина:

– А у нас с Гулькой уже намечено! И свадьба, и венчание. Считай себя приглашённой на церемонию!

– Ах вон оно что… – Мэгги сразу явно увяла.

За дверью уже было тихо, слышался шёпот, брякнула опять жестяная шайка, полилась вода, послышался смех.

– Значит, не светит мне?.. Окончательно? Вот облом так облом… не ожидала.

– Твоя беда что ты везде ищешь свою выгоду

– Все ищут!

– Все. В той или иной степени. Но ты ищешь настолько нагло и прямо, бескомпромиссно, готовая перешагивать через людей, что люди это чувствуют и отвергают близкое с тобой общение. Вот сколько у тебя подруг?

– Надька!

– Подруга или подельница? А Вовчик мне друг. И Гульку я не брошу даже если она будет не со мной. И девчонок – даже если мне это будет невыгодно. И Вовчик такой же. Ты пойми – тот кто не думает о своей выгоде в прямой и самой близкой перспективе – тот в отдалённой перспективе оказывается в выигрыше! Понимаешь? Когда заботишься о людях – в перспективе…

– Дурак ты! – Мэгги уже не играла в соблазнительницу, но, кажется, и не была глубоко оскорблена отказом, как он опасался, – До «отдалённой перспективы» можно и не дожить, а люди в большинстве своём скоты!

– И с такой установкой ты мне предлагала «любовь»? Брак? Венчание?

– …

– …Или партнёрство? Какое может быть партнёрство с человеком, про которого знаешь, что в первом же неудавшемся деле он тебя сольёт??.. Знаешь почему раньше браки в церкви заключались??

– Ну? – Мэгги уже не смотрела на него, она явно вновь что-то обдумывала.

– Потому что брак через посредничество церкви и, соответственно, бога, давал основания рассчитывать, что тебя не сольют при первой неприятности, не отбросят как использованный пр… материал. Сейчас, конечно, эти понятия здорово девальвировались…

За дверью послышались уже не приглушенные голоса Вовчика и Надьки, кажется, они уже всё закончили, и собирались войти обратно в предбанник. Послышалось поскрёбывание в дверь.

Мэгги как подброшенная подскочила; секунда – и она уже сидела на коленях у Владимира, обняв его за шею, – он и воспротивиться не успел.

– Войдите! – мурлыкающим голосом удовлетворённой женщины бросила она; дверь открылась, нагибаясь в низком проёме, протиснулся Вовчик в одних трусах, за ним Надька – запахиваясь в тонкий и короткий голубенький халатик.

Мэгги нахально-демонстративно прижалась к Владимиру, запустив ему коготки в волосы, – и тут же, как будто стыдливо опомнившись, соскочила у него с колен, вновь пересела на другой конец лавки.

– Ну как баня?

– Баня… Баня будет через полчаса, никак не раньше, а лучше – через час! – поддёрнув трусы, веско сообщил Вовчик.

– А чем это вы тут занимались, ааа?? – насмешливо-подозрительно оглядывая Мэгги и Владимира, спросила Надька.

– Да собственно, наверное тем же, чем и вы с Вовчиком – разговоры разговаривали! – торопливо заявила Мэгги!

– Хи-хи-хи. Не жарко вам было? Мы вот… а у Володи…

– Мёрзну я. По стариковски! – отсёк сомнения тот.

– Знаете что… – Мэгги поднялась, и, подцепив сумочку, направилась к выходу, – Раз целый час ждать, так тогда уж лучше в другой раз. Мы потом зайдём, в другой день. Правда, Надька?

– А… Ага. Ну да… – Надька была удивлена, но не спорила, – Да, другой раз… ещё попаримся! Вовчик! Там мои шорты где-то – принеси, пожалуйста.

Они все вышли на свет. И, пока сбегавший за Надькиными шортами, потом за сумкой, потом ещё за какой-то ерундой Вовчик прощался с Надькой, провожая её до калитки, комичный в своих «семейных» трусах в полоску, Мэгги подошла вплотную к Владимиру, ещё раз пытливо-разочарованно заглянула ему в глаза и сказала:

– Венчаетесь, говоришь?.. Ну, совет да любовь, как говорится… – помолчала, и добавила вдруг непонятно:

– И всё же… Ты мне не враг, хотя и… Потому вот… вы в старую школу ходите же?

– Ходили… – недоумевающее ответил Владимир, – Опалубка старая, кирпичи, голуби опять же. А что?

– Ну и… все ведь знают, что вы с Вовчиком туда ходите… ходили раньше. Вот и сходите ещё. Подвалы там есть.

– Знаю я.

– Может там что есть… интересное, – вполголоса. И тут же громко, «на публику» – Ну, покеда, молодые люди! Ариведерчи! Приятно было встретиться, честное слово! Ты, Володя, просто зверь – измял всю хрупкую девушку, ха-ха! До следующей встречи, чао!

Они ушли, подвиливая упругими попками под короткими одеяниями, притягивая взгляды мужчин с соседних участков и скрип старух «В наше время в баню ходили чтобы мыться, а не блудом там заниматься! Ишь, вырядились, мувские бесстыдницы!»

* * *

– Ну как ты? Всё путём? – с сомнением заглядывая в глаза другу осведомился Вовчик.

– Как бы… да! А у тебя? Слышал я, слышал… раз пять?!..

– Хы! – тут Вовчик счастливо осклабился, – Ну не пять… Но – дал копоти! Хы.

– Молодец, молодец…

– Аха. А то… а то мы тут в малиннике, понимаешь, девок столько симпатичных – а не…

– Чего они, думаешь, приходили? – перебил излияния друга Владимир.

– Ну… как чего?? Ясно – не в бане мыться!

– Ты, Вовчик, простой как грабли. Вот так вот они взяли вдруг и воспылали страстью, да? Особенно Мэгги, да?

– Аааа… Да. – мысли Вовчика вдруг получили новый поворот, – Нууу… Мы тут не последние пацаны на деревне, в основном-то всё больше малолетки да женатики, а мы ж!.. Они ж тоже живые люди! Опять-таки после той «поляны в лесу» да после «побоища на дискотеке», хы, понЯли, что на нас можно положиться, ну и вааще…

– На «поляне в лесу» ни Надьки, ни Мэгги не было, не за что им нас было «благодарить». Кстати, интересно – как до сих пор ни одна из «коммунарок» не догадалась, что «отблагодарить» тебя, в частности – а ты из-за них в том числе си-и-ильно рисковал! – не догадалась… Да и насчёт «дискотеки» – не их это проблема была, не Мэгги и не Надьки…

– Нууу, как бы… да. В общем-то. Но ведь пришли же! Сами!

– Ну, пришли. Заметь – пришли не тогда когда проблемы с Никоновскими ухарями возникли, а сейчас, когда проблемы как бы разрешились! Тут не всё рОвно, смекаешь?

– У-уй… – Вовчик скривился, поддёрнул трусы, передёрнул плечами, – Вечно ты… это… выдумываешь сложности там, где всё на поверхности! Ну, пришли две красивых девки к двоим молодым, неженатым…

– … красивым! – подсказал Владимир.

– Хы! Прикалываешься.

– Заметь: воспылали вдруг страстью, сейчас, не раньше не позже. Что же «сейчас»-то? Что случилось, ну-ка, давай прикинем…

– Тебя этому учили. Вот ты и прикидывай! А я пойду ещё дров подкину, всё равно уже растопил, так помоемся, что ж дровам пропадать! – Вовчик снова поддёрнул сползающие трусы и огляделся, – Во, провылупились! И Инесса в окно зырит! Устроили тут шоу, деревня, ёпт!

– Дружину разрешили собирать; Громосеев озвучил, что вооружать будут. Со временем. Витьку выбрали, вернее, назначили командиром. Какое бы это отношение к Мэгги бы имело? Никакого. А! Она ж про Оршанск говорила! Точно! Предлагала туда сваливать, даже и на правах мужа!

– Да-ты-что?? – Вовчик по пути к бане даже остановился, – В Оршанск?

– Да.

– И мне Надька плела что-то, типа про «поедем в Оршанск!» Даже, говорит, «деньги у меня на первое время есть, только Мэгги не говори!»

– Ого. Ну. А ты?

– А что я? У меня мысли как бы не этим заняты были. Я ей и говорю – не в этом сезоне. У меня в планах заготовка сена и чтоб корову в аренду у Викторовны взять, а ты тут про какой-то Оршанск…

– Ну понятно, ты не об этом тогда думал, если вообще думал… «Мэгги только не говори», говоришь… И «деньги есть»?.. Интересно, что уж у неё за «деньги»…

– Да мелочь какая-нибудь, может пара тысчонок баксов, чего она там скопить могла в своём шоу-то? Там что с завтраком?

– Да-да, завтрак… Погоди с завтраком, что, здоровый аппетит проснулся после того как?.. Что они обе так насчёт Оршанска вдруг возбудились, знают же что там уж не лучше чем здесь, что им вдруг здесь не живётся? Что мешает? Или кто?

– Хы, может Витька Хронов на правах командира обложил их сексуальной повинностью, а они возражают?? – высказал предположение уже из бани Вовчик и засмеялся.

– Может…

– Да! А как ты с Мэгги-то? – Вовчик выглянул из двери, – Настучат Гульке? Вы, конечно, неженаты, но всё равно…

– Да не было у нас ничего с Мэгги, успокойся…

– Да-ты-чо?? – Вовчик аж выронил из рук полено и в крайнем удивлении округлил глаза, – Ничего?? С Мэгги?? Не вста-ал?? Да она, кажись, у танка ствол поднимет!..

– Вот так вот. И с Гулькой, я решил, надо расписываться. То есть венчаться, если Вадим не против.

– Ничего ж себе! Это из-за Гульки, что ли? Ну ты креме-е-ень! То-то я смотрю, она засуетилась как мы с Надькой зашли обратно, заизображала там… Это ж ей конкретный щелчок по самолюбию! Не, правда, Вовк, из-за Гульки что ль??..

– Да что ты заладил «из-за Гульки да из-за Гульки»! Вот и она решила что из-за Гульки. А не поэтому на самом деле. То есть и поэтому, конечно, но не главное. Я, понимаешь, не люблю когда меня втёмную используют. Органически этого не переношу. Особенно когда женщина ещё и пытается доминировать. Пришла, понимаешь, трахнула – в полном сознании своего права и своей неотразимости… так вот фиг! Со мной такие американско-европейские штучки не проходят. Я – снимаю, меня – вот фиг.

– Креме-ень! Не пожалеешь? Мэгги ведь!

– Ага, уже жалею. Слушай, а тебе Надька про старую школу ничего не говорила? Про подвалы там?

– Ну что бы вдруг мы про школу вдруг заговорили?.. Мы ж там… не разговорами были заняты. Она и насчёт Оршанска так уже, потом, мельком. Нет, ничего. А что? Что там со школой?

– Да что-то она там невнятно… но… давай завтра слазим туда. Не знаю зачем, но всё же.

– Завтра не получится; Витька выпендрился, назавтра «всех ходячих» собирает на «широкий поиск пропавшей мадам Соловьёвой», во. Ты ж слышал. Изображает командира.

– А, да. Идиотское мероприятие, а попробуй проигнорируй – настучит Громосееву, а тот… Давай тогда сегодня слазим.

– Да ну нафиг.

– Не, давай, давай. Что-то не просто так она упомянула…

* * *

Уже темнело, накрапывал противный дождик, когда друзья выбрались наконец к школе. Всё было по-прежнему: обшарпанные уже, заросшие бурьяном и кое-где уже и молодыми деревцами стены белого силикатного кирпича, полуобвалившийся круглый, выложенный кирпичом и частично промазанный когда-то гудроном пожарный водоём, теперь воняющий болотом; пустые чёрные проёмы окон, трава на вершине полуобвалившихся стен третьего этажа.

Старую опалубку и целый кирпич и жители деревни, и сами друзья давно уже прибрали, единственно в кустах был заначен старый поддон, который они раньше использовали как подставку при охоте на голубей. Его и подтащили, скинули в глубокий подвал, поставили чтобы удобно было вылезть.

– Слушай, а тут воняет… Я не помню, тут всегда так воняло?

– И я не помню. А мы ещё хотели тут мотоцикл спрятать… Давай по-быстрому пройдёмся, и домой, пока дождь не разошёлся. Вот погода! С утра-то как хорошо было.

– Фигли, осень скоро, дожди… Интересно, что тут искать-то?

– Если бы знать… Слушай, а конкретно воняет! Раньше так не было! Собака, что ли где сдохла?

– Угу. Так несёт, что скорей корова…

Они пробирались по закоулкам подвала, перешагивая то через поддон с закаменевшим раствором, то через кучу земли или мятые вёдра, подсвечивая себе фонариками, смотря в основном под ноги чтобы не оступиться.

– Слушай, я сейчас блевану…

– Откуда же это так несёт?.. Вот ведь…

– И мухи. Ну-ка…

Владимир, закрывая рот и нос платком, жалея об отсутствии противогаза или хотя бы респиратора, заглянул в очередной закоулок, где вонь была уж вообще густой. Луч фонарика обежал кучу строительного мусора, какие-то корявые ветки с прошлогодней листвой… и остановился на чём-то… он вгляделся.

Это была рука, чёрная, скрюченная рука с остатками маникюра, торчащая из-под набросанных веток.

– Что там, Вовк? – вслед за ним в помещение протиснулся Вовчик. Вент-отверстий на улицу здесь небыло, и вонь была густой как кисель.

– Бляяяяя…

Да. Это была она – мадам Соловьёва. Явно. Хотя в лицо ни тот, ни другой, обойдя кучу веток и хлама, постарались ей не смотреть. Вздутая и чёрная. С кишащей на ней живностью, рассматривать которую не было никого желания, да и возможности.

– Ах ты ж… – Вовчика всё-таки вывернуло на пол.

– Пошли отсюда…

– Ага… Стоп! Посвети. – Вовчик вдруг замер, и, наклонившись, потянул из-под ног какую-то тряпку.

– Нафига? Пошли скорей отсюда, тут совсем дышать нечем!

– Смотри… Смотри, Вовка – это твоя джинсовая рубашка… ты ж её неделю уже искал, думал после стирки кто-то из соседей с верёвки слямзил. А она – вот она…