Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 132 страниц)

ЛЮДИ. ТАКИЕ РАЗНЫЕ ЛЮДИ

Оршанск. Владимир.

В Оршанске роисходила какая-то лихорадочная, болезненная движуха. Неожиданно много стало людей на улицах – а Владимир прежде думал, что большей частью все уже перебрались-то в деревни и в пригород, в частный сектор с колодцами и огородами. Нет, поди ж ты – народу, как говорил папа, «как на первое мая» – и большинство с лихорадочно блестящими глазами, суетливые; на перекрёстках сбиваются в кучки, о чём-то спорят, размахивая руками; мужчины, женщины, парни и девушки. Впрочем, парней призывного возраста совсем немного – большинство «на фронте с проклятым мувским режимом» или в территориальных батальонах, подкармливаемых богатеями, видящих в них в перспективе свою личную гвардию.

Машина малым ходом прошла мимо разбитых витрин магазинов, в которых суетились какие-то тёмные личности – и никто их не гнал… Женька прилип носом к заледенелому стеклу, разглядывая происходящее; машинально пощупал рукоятку Беретты за поясом.

Сначала в кабак, – решил Владимир, – выгрузимся, уясню обстановку; тогда домой, помыться. Свет, вроде как, есть. Надо будет сегодня-завтра ещё смотаться в «нору», на промзону, перевезти туда кое-что из продуктов и вещей, – в городе, судя по всему, будет опасно.

Проехали «Оршанский рассвет», конкурентов – оживлённо… И как раз прочему-то много мужчин, стоят на входе, курят. К своему «Свет регионов» подъехали с заднего входа. Обстановка, блин, какая напряжённая – на несколько дней уедешь, так возвращаешься уже как в новое место, с разведкой – а вдруг ты уже в розыске? Неважно за что.

У чёрного входа было пустынно; только ошивалась невесть зачем некий субъект поодаль…

Владимир развернул буханку, сдал задом к входу. Несколько раз зыркнул на сутулую фигуру в дутой зимней куртке – на соглядатая похож… Ага, с появлением машины тот и вправду оживился; но вроде как не стал никуда линять или докладывать в скрытый микрофон; а понемногу, шажком-шажком, стал подтягиваться к машине же. Может, насчёт работы? Вполне может, каждый день почти подходят…

Владимир вышел, звякнул условленным звонком, попутно мазнув взглядом по косяку двери – ага, условной отметки нет, значит всё спокойно, входить можно беспрепятственно.

Внутри зашебуршались, щёлкнул замок; в щель пахнуло теплом и вкусным запахом; открыла тётка с кухни, поздоровалась приветливо.

– Всё нормально, Вера Андреевна?

– Нормально всё, Владимир Евгеньевич! Саша в кабинете.

– Какой Саша?

– Ну, Диего – поправилась та.

– Ах да, Саша. Вера Андреевна, тут в мешках и в коробке сельхозпродукция – вы распорядитесь, пожалуйста. Вот это – в холодильник… ну, вы знаете.

– Уберём, уберём… Чё в городе-то творится – видели?? Опять эти, митинги! Гранату, говорят, взорвали! Эта… «Прохошенко – упырь!» – слышали? Прокрался во власть!.. богатей чёртов! – умело хватая и взваливая мешок с картошкой на плечо, тараторила тётка, – Жизь – тока хуже!.. За что боролись!.. Вы тока не уходите пока, я ща девочек позову – перетаскаем!

– Вера Андреевна, да что ж вы сама… – но та, махнув рукой, уже скрылась с мешком картошки на плече в коридоре. Блин, неудобно как-то, всё не могу привыкнуть, что я тут теперь босс…

– Вовка, ну чё, я к своим? – окликнул вылезший же из машины Женька.

– Погодь… Сейчас возьмёшь что из покушать, отнесёшь. А может погоди – попозже вместе в «Нору» съездим?

– Пацаны сейчас не в «Норе», пацаны «на третьей хате». Туда подтягивайся – вместе съездим…

– Слышь, коммерс!.. – послышалось с наглой приблатнённой ленцой со стороны. Ага, этот, подошёл. Владимир, разговаривая с поварихой и с Женькой, отнюдь не терял и его из виду, имея ввиду возможные всякие неожиданности от пасущейся без явной цели поблизости фигуры. Вот, подошёл. Руки в карманах. Ну-ну…

– Коммерс, разговор есть!

Ооо, да это же старый знакомый! Тот, что спрашивал тогда «за мотоцикл» и за своего кореша в Никоновке, бывшего владельца Судзуки. Белесый как летняя моль.

Тот, конечно, тоже узнал его – Владимир в прошлую встречу конкретно, с выворачиванием руки, «объяснил» ему, что нефиг тут ошиваться и задавать глупые вопросы, – и потому держался настороже и совсем близко не подходил.

– Чё надо? – в тон вопросу.

– Разговор, говорю, есть…

Женька тоже насторожился, отступил чуть в сторону, полуотвернулся типа, но явно слушает. Страхует пацан, – молодца!

– Опять по мотоциклу? Я тебе прошлый раз что-то неясно объяснил?

– Чё объяснил, чё объяснил?? Чо такой дерзкий?? – не подходит всё же ближе, – Я те грю разговор есть! Чё ты из себя…

Оопп! Быстро, рывком, сблизившись с парнем, Владимир коротко всадил отшатнувшемуся ему левой прямой в подбородок; всё как учил батюшка отец Андрей – с выведением вперёд плеча и закручиванием кулака, – парень начал валиться назад; а Владимир ускорил это действо подсечкой. Белёсый грохнулся тяжело, спиной; кажется и затылком приложился; соответственно и потерял дыхание, зажмурился. Руки, когда падал, выдернул из карманов – на правой кастет. Ах ты падла!

Добавил упавшему ногой в подбородок же. Тот закатил глаза – вроде как отъехал.

Присел возле него, быстро обыскал. Военный билет… несколько каких-то карточек, официального вида, в пластике. Бегло просмотрел – нет, не сексот, всё какое-то левое: скидочные карточки, пропуск… Деньги в бумажнике, мелкие. Мобильник. Ещё мобильник… Ключи. Ещё ключи. Зажигалка, начатая пачка сигарет. Записная книжка, вручную прошитая по краям обложки поверх прозрачного целлулоида; под целлулоидом – фото голой красотки. Хозпакет армейский… Тряпка? – платок носовой, судя по фактуре тоже армейский, грязный до безобразия, – брезгливо бросил под ноги. Нож складной. Да, кто ж сейчас без ножа ходит.

Записную книжку сунул себе в карман; нож тоже; всё остальное посовал в карманы лежащему, в куртку. Пнул в руку, обутую в кастет – кулак разжался, кастет выпал с руки. Поддал его носком – отлетел далеко в сторону, скользя и кувыркаясь на обледенелом асфальте.

– Хххосподи! Чо ж это такое?? – послышалось от дверей. А, повариха с товарками вернулась и застала.

– Ничего-ничего, Вера Андреевна… это так. Хулиган. Поскользнулся.

Взял его за шиворот, оттащил за угол. Женька, оглядываясь по сторонам, неотступно следовал рядом, держа руку под полой. Шпиён да и только! – надо будет отучать его от этой показухи…

Белёсый парень открыл глаза, посмотрел мутно.

– Ну, что сказать хотел? Какой у тебя ко мне разговор?

– Пи… здец тебе. Пи…

– Слушай – я сейчас добавлю! Я не толстовец ни разу, имей ввиду; да и комплексов по поводу «не бить лежачего» – он покосился на Женьку – у меня тоже нету. Чего пришёл? Говорил ведь я тебе на глаза мне…

– Пи… здец! Тебе…

– Достал ведь ты меня уже! Дезертир хренов.

Добавил ему ещё, в челюсть, жёстко. Белёсый вновь отключился. Постоял над ним, раздумывая; посмотрел по сторонам… Никого, если только из окон кто смотрит. Ну и пусть. Чего он припёрся?

Владимир всерьёз уже обдумывал, не «грохнуть ли на глушняк» приставучего субъекта – как-то вся жизнь подготовила его к тому, что за спиной лучше не оставлять нехорошо по тебе дышащих парней. Тот же Витька Хронов как пример – прибил бы негодяя загодя, – столько проблем бы потом не возникло! А этот явно неровно к нему дышит – ишь, таскается, выслеживает; ещё «на поговорить» вытаскивает – с кастетом… как Хрон, сволочь, Аделькиного пацана в овоща превратил вот так-то вот тоже вызвав «на поговорить». Девчонки рассказывали – до сих пор не в себе лежит…

В общем, Владимир совсем было уже решил, пользуясь безлюдьем и смутным временем, этого вот белёсого субъекта, товарища превентивно уничтоженных дезертиров из Никоновки, тоже того… превентивно, чтоб не оглядываться потом ходить… Раздумывал только как лучше – оттащить под видом «веду пьяного товарища домой» парня подальше за дома, а там приложить того затылком о что-нибудь жёсткое – типа, «шёл, поскользнулся, упал; очнулся – в морге!»; или вызвать «службу уборки». Или вообще закинуть парнягу в буханку и отвезти подальше… По дороге в «Нору» – выкинуть где-нибудь: и надёжно – «Нет тела – нет дела»; и на оплате услуг «службы уборки» можно сэкономить… Всё же он был прирождённым коммерсантом, да, и предпочитал не только надёжные, но и выгодные финансово варианты. В общем, он и склонялся к третьему варианту.

Но тут вмешался Джонни, про которого Владимир было забыл:

– Не, Американец, ты беспредельничаешь! Может, у вас там, в Америке, так и принято, но у нас, по понятиям, ты реально косячишь!

– Что не так, Женька? – удивился Владимир; показалось, что Женька подслушал его мысли.

– Ты его по беспределу перевернул!

– Как это? – Владимир всё не мог понять, что это – шутит пацан? Что значит «по беспределу»?

– Ты ему слова не дал сказать! Он тебе предъявить чо-то хотел – а ты его даже не выслушал! Это, знаешь ли, против правил!

– Какие «правила», Жень, о чём ты??

– Такие! Если он тебе чо-то предъявляет – ты его должен выслушать! Ответить, если есть чо. А не ронять сразу, как будто ты на гоп-стопе! Ты же не бандит?!

Ё-кэ-лэ-мэ-нэ, бойскаут, пионЭр, черт… с понятиями! – Владимир сразу понял, что осуществить план «бесследного исчезновения белёсого субъекта» не получится – Женька не одобрит! Если уж тут так впрягся, как ему объяснишь, что… о, shit!

– Джонни, он с кастетом был!.. – попытался ещё как-то повернуть ситуацию Владимир, но Женька не пошёл на компромиссы:

– Ниипёт! Ты ему не дал предъявить – сразу выхлестнул! Даже не выслушал. Так не по-понятиям, это беспредел, Американец! Что кастет – так ты тоже не пустой!

Что вот ему объяснишь сейчас??.. Это только личным жизненным опытом лечится, это «прекраснодушие». Негативным причём. «Понятия» эти – где оне этой ерунды набрались? Рыцарь в сверкающих доспехах, бля…

Но «рыцарь» стоял крепко, прямо, осуждающе глядя Владимиру в лицо; и тот окончательно понял, что в этот раз «полностью закрыть вопрос» с Белым-белёсым не получится. Ну ладно… Расположением Женьки он дорожил всяко больше, чем возможностью перестраховаться, и потому решил отложить… оттащив ещё, бросил вялое тело на затоптанный снег. Поглядывая на Женьку, сделал Белому больно – помогло, тот застонал, приоткрыл глаза. Ну, значит, встанет.

– Ладно, пошли, Жендос. Очухается – уйдёт. А насчёт «понятий» – поговорим потом. Не нравятся мне эти твои «понятия», как-то не ко времени они. Впрочем, ты бы мне их списочек составил бы, а? Не то опять нарушу, чисто по незнанию…

* * *

Диего ждал в кабинете, расположившись там уже по-хозяйски – на диване заправленная постель, в простенке – большая, профессиональная доска для дартса. В ней торчали, правда, не дротики, а пара вполне себе серьёзных кинжалов, с массивными рукоятями, сделанными из… точно, из велосипедных ручек; и с узкими, стилетообразными лезвиями.

Что Диего развлекается «спортивным метанием», как он выражался, Владимир и раньше знал; а сейчас, значит, совсем сюда перебрался.

Поздоровались. Управляющий кратко обрисовал ситуацию: неспокойно, да, гранату в центре взорвали, есть убитые и раненые… но в коммерческом смысле всё как бы тип-топ; правда…

«– …тендер на пластины для бронежилетов мы про. бали; а точнее, подряд вне тендера отдали людям кого-то из окружения президента, так что… Наполняемость зала хорошая; сборы хорошие; коньяк идёт отлично… сигареты тож. Всё в тетрадь записывал, как ты сказал, все расчёты; деньги – в сейфе. Ставка на шоу-программу себя оправдала, Рамона уже девочек по конкурсу берёт, очередь у неё; народ прёт… да, военные всё больше; ну, то есть в камуфляже; а так чёрт их разберёт. За всё время было три инцидента, но, в общем, sin muertos, без покойников обошлось, не как в «Оршанском Рассвете» почти каждый день сейчас. Да, там тоже свою фишку нашли – мимо ехал, видел, народ там толпится? Гладиаторские бои под тотализатор, прямо в зале, после закрытия, прикинь! Со всеми атрибутами – в кругу, типа «арена», на ножах или дубинках – по жребию. Чего народ днём толпится?.. Так они только когда начинали, бомжей всяких притаскивали – а теперь народ сам прёт, в гладиаторы записываться. Парни молодые с города, безработные; из Верного Вектора тож, кому на передовую ссыкотно, а поиграть в героя на людях хочется – там же маргиналы всякие… Платят очень хорошо – если победил. Если… непобедил – так там «Служба уборки» практически дежурят; нет, не всех, конечно, а кого друзья не забирают или публика «приговорила». Но там не все схватки «насмерть»; «для разогрева» и на кулаках дерутся, но там и призы существенно меньше. Такая вот у них сейчас фишка… Да! До тебя приходил вчера, спрашивал какой-то парень. Наглый; сказал, что от Тяги. Не знаешь кто такой Тяга? Это смотрящий по Оршанску; я же говорил тебе; без него тут не… а, да, я же сам ходил, согласовывал. Я сказал, что ты на днях приедешь. Что за парень? Блондин такой, среднего роста, брови белые, как у блондинки… знаешь, да? Ты к Тяге сходи сам, не забудь, с этим строго, не как с налоговой, я тебе адрес дам… Кстати, посмотри, я тебе новинку покажу – я на свой страх и риск, без согласования… что за новинка? А смотри…

Диего, ещё сильнее чем обычно прихрамывая, подошёл к стоящему в углу большому телевизору, доставшемуся «в наследство» вместе с помещением и до сих пор бывшему без применения, включил. Взял пульт, отошёл…

На засветившемся экране появился зал ресторана; картинка шла как бы с центра зала и сверху, как с потолка.

– Да. В центре шар подвесили. Большой, эффектный, в зеркалах; зеркала поляризованные, изнутри прозрачные. В шаре – камера… смотри!

Диего подвигал джойстиком на пульте, и панорама поехала в сторону, потом выбранный столик приблизился – за ним сидели и о чём-то жарко спорили несколько мужчин. Изображение делилось на сектора как на фасетки, видимо из-за фрагментов зеркал, но было вполне чётким. Отличная вещь! Владимир взглянул на Диего с одобрением.

– Вот… полторы тысячи талеров и продукты ещё. Всё оборудование, кроме телевизора, с закрытого казино – там с видеоконтролем было строго. Сам монтажник и переставил. Я думаю – пригодится!

Владимир взял у него пульт, быстро разобрался, заскользил объективом камеры по залу, панорамируя. Есть и знакомые…

– … в приватных кабинетах ещё поставим, если хочешь. Но там аккуратно надо, чтобы гости ни в коем случае не нашли; а то сочтут, что мы тут компромат собираем, может случиться неслабый скандал…

– Да, как там с приватными кабинетами?

– Отделали почти все, сегодня последний заканчивают. Рамонины девчонки там постоянно западают, иной раз на сцену идти некому…

Владимир понимающе кивнул:

– Рамона всё-таки тут филиал борделя открыла?

– Почему «филиал»? – пожал плечами Диего и направился к доске в простенке, стал вытаскивать кинжалы, – Не филиал, а сам бордель и есть. А что? Надо же девушкам как-то выживать. Нам, опять же, прибыль. Доля, в смысле.

– Кабальеро… не западло? Долю с … – Владимир усмехнулся, наблюдая, как Диего, отойдя в другой конец комнаты, стал примериваться с кинжалом для метания. Самоделки какие-то… из напильников, что ли?

– Нет, не западло… – совершенно безмятежно ответил тот, всё примериваясь – Всегда и во все времена была востребованная профессия, наш только христианский ханжеский век загнал её на задворки. Гетеры в Греции, гейши в Японии… всегда уважением пользовались. Разве лучше бы было, если бы девчонки по съёмным холодным хатам болтались? Здесь и в тепле, и под охраной; и, поскольку из шоу, цены не в пример выше – элита! Не на улице подбирают – на сцене выбирают. Опять же, каждая вполне может отказаться…

Он взмахнул рукой, кинжал пронёсся через комнату и глубоко вошёл в мишень, наверняка проткнув её насквозь и вонзившись в гипсокартонную перегородку.

– Мы же не за… не за блядство деньги имеем, а за комфорт и безопасность. Не то что Эдик…

Снова взмах – второй кинжал проносится через комнату, ударяется боком, и со звоном отскакивает на пол. Диего, огорчённо вздохнув, прихрамывая идёт его поднимать.

– Ты так мне тут весь линолеум уделаешь.

– Перестелем… этого добра…

– Эти, иностранцы – Влад, Андерс, Петерс – не появлялись? Меня не спрашивали?

– Нет, этих не было.

Диего ещё раз метнул клинки, оба раза попал; удовлетворённо кивнул. Достал тетрадь с записями, присел на диван, приготовился отчитываться. Владимир подкатил кресло, взял было просматривать тетрадь с бухгалтерскими записями и задавать уточняющие вопросы, но вскоре отвлёкся на телевизор, стал рассматривать находящихся в зале. Да, много знакомых… ещё бы направленный микрофон, а то только один столик на прослушке…

Как будто угадав, Диего взял пульт, что-то нажал – в динамике телевизора загомонило, залязгало, зашоркало – звук шёл из зала.

– Ого?

– Да. И микрофон, да. Плохо слышно только обычно, но так, кое-что разобрать можно. Не зря ж техслужба в казино свой хлеб ела. С икрой.

Изображение на экране подвинулось, потом наехало на один из столиков, за которым сидел парень с тремя девушками. Ещё надвинулось; неразборчиво, но стал слышен разговор. Впрочем, плохо было слышно девушек, а сидевший прямо лицом к камере парень звучал вполне отчётливо.

– …работать придётся! Не жопой на сцене вилять. Пахать! Хы. Актрыыысы…

Вёл он себя весьма развязно, и выглядел примечательно: сразу бросались в глаза его уши. Вернее, то, что он со своими ушами сделал. Очень примечательные уши – в мочке каждого уха сделан так называемый «тоннель», да не просто, а такой, что, пожалуй, два пальца в каждый можно было бы просунуть без проблем. Ещё в Штатах встречал таких, уродовавших себя; относился к ним всегда с изрядной долей презрения, со стыдом вспоминая, что и сам в своё время, с целью, конечно, шокировать знакомых девочек, без разрешения отца вставил себе в левое ухо серьгу… Молодой был, дурак… Ну, серьга ладно. Но это ж…

– …

– … да мне похер твои хотелки.

– …

– И твои тоже, Климкина! Чо сразу ко мне, а, чо?? Ты забыла, как меня в лицее отшивала, забыла?? Вот. Не отшивала бы, тогда б, может… а так – арбайтен, арбайтен, фройляйн! Сверху, снизу, вдоль и поперёк! Другой работы у меня для тебя нет…

Девчонка что-то ему отвечала еле слышно; повернулась так, что её стало видно в камеру. Ага, Владимир сразу её вспомнил: видел её после приезда с деревни в свой первый вечер в Оршанске, в ресторане же, в «Оршанском Рассвете»; а точнее сидел с ней и с её парнем за одним столиком. И запомнил её этот крашеный белый кок волос и яркую губную помаду. Сама-то так себе, но как она тогда своего спутника опускала!.. Прямо с навозом его мешала – а тот сидел, молчал, лошара. Точно, она. Ещё наехал фокусом, стало слышно чуть получше – тут, видать, чувствительность микрофона градуирована от фокуса. Разумно, чо.

– А, заметил? Ты его не знаешь, он не заходил раньше – это вот как раз Эдик, Эдичка! – откомментировал парня «с ушами» Диего – Рамоны конкурент, хм. Кличка «Дырявый» – сам видишь почему…

– В смысле – конкурент? – обернулся к нему Владимир, хотя уже всё понял и так – Тоже – ан-тре-пренёр?..

– Ага. Он самый. Dueño del burdel.

– Не понял?

– Ну что вы, сударь. – Диего был в хорошем настроении, – Как не понять? Дуэно дел бурдел. Вернее даже нескольких «бурдел» он «дуэно». Вот, как понимаю, кадры себе вербует – из тех, что Рамона забраковала. Так сказать, las prostitutas. А вернее, putas.

– Да? Так putas или prostitutas?

– Si, si, puto barata, putos. Вот наши – качественные prostitutas! Nuestra – Belleza…

– Наши… тьфу.

Владимир вновь обратил внимание к экрану. Впрочем ладно – деньги не пахнут, как давным давно известно в мире. А Рамона, как говорит Диего, процент отстёгивает. Опять же реклама кабаку…

А «по телевизору» парень с «туннелями», Эдичка, добивал свою бывшую одноклассницу, и делал это с видимым удовольствием:

– … чё, не вышло с замужеством?.. Бля, да ты же наглая как танк, Климкина! – кто с тобой жить станет?? Ходили, женихались… куда, гришь? На фронт женишок сбежал? Да от такой как ты хоть на тот свет сбежишь! Ты ж – я с лицея помню – только и умеешь, как парню мозг выносить! Конечно, тут сбежишь! Но у меня придётся трудиться, дааа… ну, сначала, я тебя попробую, Климкина – и будешь стараться, да, стараться будешь! Потому что если ты мне в койке не понравишься, то я тебя, Климкина, не возьму… а делать ты нихера не умеешь; будешь на блокпосту подрабатывать, за жрачку и бухло! По пять человек одновременно! И закончишь – в канаве!

Глаза у девки с белой чёлкой стали на мокром месте, а Эдичка продолжал изгаляться:

– … минет чтоб так сделала, чтобы я снова захотел! А меня, сразу предупреждаю, удивить слооожно… этим делом, имею ввиду.

– …

– Чо, не взяла тебя Шлюха– Робот в свою «труппу»? Праэльно, нахер ты нужна – ни кожи ни рожи, ни танцевать – только мозг выносить; а это сейчас не востребовано! Потому и пацан твой тебя кинул! Будешь у меня на самой низкой ставке… на скидке, так сказать – но в тепле и сытая. Если понравишься, конечно…

Климкина, уже конкретно ревя, стала вставать из-за столика, а Эдичка всё глумился:

– Надо было не метать понты перед пацаном своим; да и со мной в лицее быть повежливее – я тогда реально на тебя западал, на моль серую… дура!

Девушка что-то сказала и ушла из кадра, вздрагивая плечами.

– А и вали. Я ж говорю – сдохнешь в канаве! – и переключил внимание на двух оставшихся девчонок.

– Вот сволочь! – обернулся к Диего Владимир, – Просто на редкость!

– Да! – подтвердил тот, – Но… время такое. В смутное время всякая накипь всплывает. Всплывает – и счёты сводит. Кто как умеет, да. La sangre del enemigo tiene la mejor bebida…

– Бебида… Опять ты, небось, о чём-то неприличном?.. Нет? Может, вышвырнуть его – противный тип, к тому же – конкурент, говоришь.

– Да нет… зачем? У него своя ниша. Подъедает остатки за Рамоной. Вот что он её «Шлюха-Робот» называет – это обидно, при случае напомню ему. Это он её за татуировку «техно» на шее, ты понял? Пусть пасётся – тут он на виду.

Камера, повинуясь пульту, опять поехала по залу. Кстати, этих нет, кокаревских урок. Хочется верить, что попытка наезда на бензовозы для них окончилась фатально. И Гренадёр пропал…

Ещё один столик заинтересовал Владимира; вернее, пара за столиком. Сидел, развалившись по-хозяйски, жирный боров; и напротив него худощавый мужчина с бородкой. Столик был сервирован обильно, но боров только нехотя ковырял салат, а вот его визави кушал с плохо скрываемой жадностью. Доел суп, протёр тарелку кусочком хлеба, принялся за второе. Боров рассматривал его со смесью интереса и презрения. Оба сидели в профиль, камера наехала ближе, стал слышен и разговор. Вернее говорил в основном жирный, мужчина с бородкой отвечал.

– … учился-учился, а нафига? Семья-то как? Люська?

– …нормально. В нашей же больнице работает. Паёк дают.

– Паёк?

– Да. Вот, с этого месяца и мясные консервы. Импортные, синенькие такие.

– Блааа, консервы… паёк. Стоило учиться?..

– Стоило.

– Блааа… Дети?

– Младший учится… учился. Старший… на фронте. Призвали.

– И он пошёл? Ты отпустил?

– Конечно. Призвали же. Повестка…

– Ну да, ну да, для таких повестка – основание… живой?

– Да. Звонил на днях – вроде как возвращается. Их часть – возвращается, говорит.

– Ну, дай бог, дай бог… Слушай, Валентин, я всё понять пытаюсь – вот ты в этой своей больничке. Зачем? Я так думаю – от безысходности, не? Из-за пайка? Чо ты ко мне не пошёл, когда я звал?

Бородатый закончил со вторым, с видимым сожалением отодвинул пустую тарелку. Взял стакан с напитком. Помедлил, потом выдал:

– Я на врача учился. Долго. Упорно. Мне – нравилось. Я – профи. Ты видел глаза родителей, когда им после операции говоришь, что всё прошло успешно и их ребёнок будет жить? Ради этого стоит работать. Я профи, понимаешь? Я вне политики, но всё что я умею – спасать людей. А спасая людей я спасусь и сам… Когда я работаю, я не думаю о том бардаке, в котором мы живём. Я просто работаю. Я это умею, и я это делаю – совсем не за паёк, понимаешь? Нет, ты не поймёшь…

Отхлебнул из стакана, и закончил, смягчая:

– Просто ты не медик… не врач.

Управляясь с пультом, Владимир отъехал камерой. Почему-то не хотелось больше слушать этот диалог – неудобно, как будто подсматриваешь и подслушиваешь что-то интимное. Хотя вот с Эдичкой – «бордильеро» такого ощущения не было…

Снова проехался камерой, наугад. Как бог, честное слово – тот тоже, говорят, всё видит…

* * *

– …нет, вот ты сам подумай: я под Равнополье в танке горел; из окружения еле выполз, левая нога не сгибается – а мне ни льгот, ни пенсии! А этих, чё – с Верного Вектора – чуть от гранаты осколками посекло – им сразу квартиры, пособие, … пенсию! Вот где справедливость??

– Так ты ТАМ горел и выползал; а эти – здесь. На виду. Ты на власть не претендуешь, а оне…

– С Шарошем заигрывают, чё. Задабривают.

– Пойдёшь завтра на митинг?

– Пойду, чё. Сколько платят? И – кто?

– А не похер кто? Как обычно платят…

* * *

– … не, ну вы даёте – в такое время ребёнка рожать…

– Детей не рожают, они рождаются.

– Это понятно, но что вы полгода назад думали, когда «заряжали»? Это ж всё не вчера началось!

– Эээ, Константин!.. А для чего жить, карабкаться? Чтобы проскрипеть просто чуть подольше? А дать жизнь человеку, дать шанс – это ведь благо, нет? В любом случае.

– Но сейчас-то… как?

– Как-нибудь. Будем карабкаться. Получится – хорошо. Не получится – сдохнем?.. Ну что ж. Все там будем. Но шанс маленькому человечку даден!

– Может ну его нах такой «шанс»?

– Шанс – он сам по себе ценность. Не выстрелил, как говорится – точно промазал. А так…

* * *

– … передавали сегодня, ага.

– Чего? Я новости не слушаю.

– Ну как же, как же! Ксана Сторчак – того!

– Чего? Опять скандал?

– Полный, ага! Окончательный скандал, хы! Грохнули её, где-то под Оршанском. Говорят, диверсионная группа из Мувска напала на блокпост, а она как раз там была. Проезжала.

– Господи, господи… под самый Оршанск уже пробираются!! А эти, в Совете…

– Ну, эту лошадь нипочём не жалко. Хотя врут, поди. Свалила, небось, за бугор; а тут пулю прогнали, что убита. Нафиг бы ДРГ была нужна эта прошмандовка?

– Ты чё, с места показывали. Голову снесло начисто, и весь джип расстрелян. Может, приняли за кого другого.

– Ну, раз голову снесло – тогда стопудово не она! Сторчак, небось, уже на Бали загорает, а тут подбросили бродяжку без головы…

– На Бали сейсчас радиация, ты чё. Там же китайцы с пендосами сцеплялись. С шестым флотом.

– Ну, не на Бали…

Да, занятную штуку Диего поставил.