Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 132 страниц)

ЖЕНЬКА ДИЛЛИНЖЕР

– Я тебя, рыжий, знаю… Я тебя… эээ…

– …наверно только в банке видел? – непринуждённо подсказал Владимир, – Когда «брал кассу», ага? Я в очереди стоял – потом лежал. Я тоже тебя узнал. «Всем лежать, суки, это ограбление!» – это не каждый день у меня бывает, потому, знаешь, тоже запомнилось… Только я не рыжий, я блондин.

* * *

Вот и состоялось знакомство с юным стрелком, так удачно спасённым от смерти.

Судзуки под аккомпанемент пиротехнической пальбы унёс их от места перестрелки; и сразу же позади раздались уже явно реальные автоматные очереди. Владимир гнал и гнал, сворачивал во дворы, вылетал на улицы и вновь сворачивал во дворы, стремясь возможно дальше удрать от места происшествия. Это не шутка – увести из-под носа у полицейских настоящего, вооружённого, хотя и малолетнего, преступника. Пацан сзади вцепился в куртку как клещ, и совершенно не мешал входить в виражи. Да и весу в нём было…

Но на одной из улиц пацан «ожил». Подёргал за рукав:

– Вон туда! Эээ!! Влево сворачивай, где киоск! И во двор!

Владимир подчинился, – всё же пацан, видать, местный, ему ли не знать оршанские проходняки? Так и вышло: теперь пацан дёргал его то за левый, то за правый рукав:

– Налево! Там вон, за кустами, проход есть. Гы, теперь прямо, на выход, видишь, где просвет? И там направо!..

Догнать их теперь было нереально; но реально было нарваться на другой патруль. Впрочем, они кружили по таким закоулкам, куда патрули совались, во всяком случае, не очень часто… Пацан явно целенаправленно вёл его к какой-то цели. Наконец, когда Владимир сам уже решил, что пора остановиться, и, так сказать, познакомиться, пацан хлопнул его по плечу:

– Тормози здесь!

Место подходящее – совсем тёмный двор. Он остановился, оставив мотоцикл на холостых оборотах. Пацан спрыгнул с седла; Владимир тоже перебросил ногу, слезая с железного коня – и тут же упёрся животом в наставленный в упор пистолет.

– Ты, эта…

Пацан не договорил фразу – Владимир легко, одним движением, отобрал у него оружие. Пацан совсем не умел обращаться с оружием – ну кто же угрожает пистолетом в упор?

– Э! Эээ!.. Ты чего? – возмутился мальчишка, потирая кисть.

– Ничего. Ты поблагодарить хотел? Давай, – ответил Владимир, засовывая отобранный пистолет за пояс. Беретта. Ничего себе. И голос пацана как-то смутно знаком…

– А. Ну да. Спасибо… – он помялся, в темноте разглядеть его было трудно. Но явно совсем молодой – лет 16…

Продолжил:

– Ты, чувак, не подумай чего. Это я так – как мера предосторожности. Я ж тебя не знаю…

– И я тебя не знаю. Потому пистолет пока побудет у меня. Ну, давай знакомиться. Владимир.

Он протянул руку и пожал протянутую ему мальчишкой ладонь. Тот тоже представился:

– Женька.

Помолчали.

– Как это тебя угораздило, Женька? Застрелили бы ведь! – первым нарушил молчание Владимир.

– Легко, – согласился тот, – Если б не ты. Грохнули бы и как звать не спросили б… Если б не ты, да. В общем… спасибо, чувак… Пистолет-то… верни?

– Ты говорил уже. Ну?

– … случайно, хули. Обычно не докапываются, а тут… чё прицепились? «– Мальчик, комендантский час скоро; что ты тут ходишь, мальчик, тебе не пора ли домой?..» «Мальчик!» – пацан фыркнул, – Ну я и сказал им, кто тут мальчик, и где он у них… в штанах! Ну и… как это. Поссорились, словом.

– Часто с полицейскими ссоришься? – подколол для поддержки разговора Владимир.

– Да не… я ж говорю – обычно не докапываются. Но тут – «мальчик!» Ну и сказал им, чо о них, ментах, думаю! А они начали руками хватать: «Щас с нами пойдёшь!..» Разбежался, ага.

– Никого не убил?

– Не. И не хотел. Так-то они мне ничего плохого не сделали, чо б я их?.. Я и там-то мимо стрелял. В основном…

Пацан, наконец, видимо, решился:

– Ладно. Пойдём, что ли. Там и поговорим, не на улице же базарить. С нашими познакомишься.

– С «вашими»?..

– Угу. Раз спас меня. Ты ж деловой?

– Что значит «деловой»?

– Ну, «при делах»? Чо ты думаешь, я у тебя ствол под курткой не нащупал? Пойдём. Вернее, давай подъедем, тут рядом. Но и – учтиии!! – если чо…

* * *

И вот они в хорошем, оборудованном; даже с освещением, подвале.

«Клуб «Эспада» прочёл, подсветив фонариком, Владимир на входе.

– Тут не дежурят, нет. Тут почти весь дом уже разъехался. Кто куда, в основном по сёлам. И правильно, хули им тут ловить. Теперь тут эти… февелы. Как в Бразилии. – бормотал спускающийся первым спасённый, – Вот тут ступенька обломана, осторожно. Кто не знает – все спотыкаются, гы.

Подошли к железным дверям – пацан стукнул условным стуком. За дверью заворочалось. В щель мазнул свет неяркой лампочки.

Обширный и довольно тёплый, что сразу чувствовалось с улицы, подвал. Низкий белёный потолок. Стены, завешанные плакатами: постеры из фильмов, в основном военных; мушкетёры, каратисты в нарочито-угрожающих позах или в процессе схватки. Красиво, но очень кустарно выписанные девизы: «Честь и отвага», «Судьба и Родина – едины!» – и тут же герб страны, выпуклый, из папье-маше видимо, используемый как цель для дротиков дартса…

Какой-то плакат, перевёрнутый обратной, чистой стороной, кривовато пришпиленный кнопками, с размашистой надписью толстым маркером: «Смерть Шестерёнкам!» Сдвинутые в угол и сложенные один на другой явно самоделковые тренажёры: станки для жима лёжа, тяги, сведения; всё пыльное, с грудой подоржавевшего уже «железа» рядом – гантелей, дисков от штанг, противовесов. Зато явно часто используемые боксёрские мешки – старенькие, замотанные армированным скотчем. На полу – рваный линолеум. Офисные стулья с матерчатыми седушками и спинками, на металлическом каркасе, в беспорядке расставленные на свободном месте. Письменный стол. Открытый ноутбук на нём, включённый. На застывшем кадре – что-то из мультяшек… В углу низенький столик с электрочайником и кружками.

И «контингент» – семь человек, считая спасённого и голенастую девчонку. Все примерно одного возраста.

Если бы их нужно было охарактеризовать одним словом, то, – подумал Владимир, – можно было бы сказать коротко и ёмко: «шпана». Хотя нет! «Беспризорники»? Двадцатых годов прошлого века с поправкой на нынешнее время? Пожалуй. Та же настороженность во взглядах, не привыкших ждать от окружающих ничего хорошего. «Зверьки». Готовые как мигом разбежаться в случае опасности, так и наброситься всей стайкой, загрызть до смерти… О, вот один и пистолет не очень и пряча держит в опущенной руке. Взведённый пистолет. И держит неправильно – с пальцем на спусковом крючке. Чо-то я попал, не?.. Но и что-то подсказывало Владимиру, что реальной опасности нет; и что знакомство это, в общем, перспективное. Ишь какое убежище у ребят…

– Пушку верни! – тут же потребовал приведший его в подвал пацан; и Владимир отдал пистолет без возражений – всё же он теперь «в чужом монастыре».

– Чё случилось-то, а? Это ты кого, Джонни, привёл? – настороженно поинтересовались в группе.

– Счас расскажу… – спасённый, оказавшийся «Джонни» – скорее всего от «Женька», как решил Владимир, получив обратно свою Беретту, расслабился, – Чай есть горячий? Чо-то замёрз я…

* * *

Ну и вот теперь они всей компанией мирно пили чай.

Женька – а «Джонни» и вправду оказался Женькой, – коротко рассказал о своих вечерних приключениях и своём чудесном спасении, – и это здорово расположило компанию юных гангстеров к вновьприбывшему.

Вскоре и познакомились.

Женька, он же Джонни, был кем-то вроде руководителя у этой группы одиноких детей. Детей по возрасту, а не по поступкам; и одиноких не потому, что они были бродяжками без родни – вот родители у большинства их как раз были, в отличие от беспризорщины времён Гражданской, – просто в нынешних «экономических условиях» родителям было очень не до детей. Во всяком случае, не было видно, чтобы в уже начавшийся комендантский час кто-то сильно переживал на предмет что он не дома, в кругу семьи. Складывалось впечатление, что они и были своего рода семьёй. По совместительству – бандой. Тех самых «фантомасов», что, по слухам, ловили по всему Оршанску и не могли поймать. То, что Владимир вытащил из передряги их вожака, сразу сделало его в компании как бы «своим». Хотя для себя Владимир подумал, что этого «вожака» – Женьку стоило бы здорово выпороть – чтоб не таскал ствол без повода и не зарубался бы по пустякам с полицейскими. Хотя и сам он… хм… и ствол таскал, и, бывало, зарубался… Хм, тут трудно что-то однозначно…

– Фибра! – первым представился, протянув руку, парень повыше других.

– Владимир… – он пожал протянутую руку, – А почему Фибра? От фамилии, что ли?

– Хы-гы! – в группе засмеялись, – «От фамилии!»

– Нормальная у него фамилия – Денисов. – пояснил Женька, – А Фибра – от «Дефибриллятор». Знаешь, прибор такой есть медицинский, для оживления покойников? Электрошок типа.

– Ну. Знаю.

– Вот. Фибра в пятом классе спёр его на Скорой Помощи, а чтобы опробовать – решил на соседе. Тот бухой был, и спал на лавочке. Ну и…

– Оживил?

– Ага. Очень. Он его по всей улице гонял, а Фибры батя ему потом ящик портвейна проставил, чтоб замять; вернее вместе забухали. Фибру потом сам лупил, конечно. За напрасный портвейн в основном, хы. Неделю, а?

Генка. Это явно тот паркурщик, что легко так взлетел на стойку в банке. Он и в подвале-то двигается как бы танцуя – взял, и просто так вскочил, рисуясь, на стул – с одной ногой на спинке, другой на крае сиденья – и побалансировал легко на двух ножках. Видно, что с чувством равновесия у парня всё в порядке.

Пацан с запавшими глазами, но с на редкость обаятельной улыбкой – пока улыбается не раскрывая губ. А открыл рот – мама дорогая! – передних верхних зубов нет, торчат только клыки, прямо персонаж из фильмов ужасов. Да он так и представился:

– Вампир!

А в жизни – Сашка Меньшиков.

Его Женька поправил:

– Не Вампир, а Шалый. Не заслужил ты ещё «Вампира». Шалый, – пояснил он Владимиру – потому что шалый. У меня так бабка в деревне говорила. Отвязный. Оттого и без зубов, гы.

Ещё двое – Лёнька и Степан.

И девчонка – Алёна. Стильная такая девочка, совсем молоденькая. Бровь пробита пирамидкой, один висок выбрит, а волосы хорошие, густые, прямые, тёмные; почти чёрные. Одета спортивно – дутые чёрные штаники, ярко-красная курточка. И жуёт всё время. Жвачку.

– Алёна, но лучше звать – Лёшка! – представил её Женька; та руку не подала, только кивнула приветственно. Женька, видя, что Владимир заинтересованно рассматривает единственную в компании соплюху, как про себя он окрестил малолетку, да ещё с пацанячим погонялом, немного ревниво добавил:

– Подруга моя.

Никто не хмыкнул, не ухмыльнулся; вся компания восприняла такое представление как должное. И Алёна-Лёшка тоже приняла как должное, согласно кивнула. Впрочем, она сразу и отсела за край стола, где стоял включённый ноутбук, потыкала пальчиком в клавиши – на экране задвигались рисованные фигурки, послышались мультяшные реплики.

А мужская компания продолжила пить чай из разнокалиберных керамических кружек. Женька пил из самой большой, с надписью «Босс» – парень, видать, дорожит внешними проявлениями власти. С печеньем.

* * *

– Да пох… блондин! Ну да… Я, конечно, не рассматривал кто там, в зале, на полу валяется, хы. – слова Владимира «что он не рыжий, а блондин!» и что он срисовал Женьку во время налёта на банк, настроили юного гангстера на мажорный лад:

– А ничё тогда, а? Классно у нас вышло? Как в Америке, аа??

Сидевшие за столом пацаны засмеялись.

– Ну, ты чё – намного круче! – согласился Владимир, и не преминул подколоть: – Сколько там было-то? На пару раз забухать в ресторане хватило?

– А!.. – не воспринял подколки Женька, – Фигня. Дело не только в деньгах. Ясен пень, там немного было – зато взяли быстро, чётко и без этих… без эксцессов. Никого не вальнули…

– Ну да, – всё же попытался дожать пацана Владимир, – Десять налётов – и можно ящик коньяка купить, не?..

– Да задолбал ты, чё тебя всё на бухло пробивает? Мы чо, по твоему, ради красивой жизни тут рискуем??

– А чего ради? Эпизоды из боевичков разыгрываете?.. – раз уж попал в новую компанию, надо выяснять, чем они дышат, решил для себя Владимир.

– Да задолбал… Мне семью кормить надо; мать, сестрёнка маленькая. У Лёньки вон два младших братика, у Шалого родаки тоже давно без работы; у Генки отец инвалид… Фули ты тут со своим коньяком и рестораном?..

– Ну извини… – Владимир и вправду почувствовал себя неудобно. Помолчал и продолжил:

– Как-то оторвался от здешних реалий. В Штатах банк или там магазин «ставят» ясно не для того чтобы на всю семью бургеров купить; скорее кокса взять или герыча. Вот я и подумал…

– Не, – отмёл сомнения Женька, – Вся выручка строго идёт в бригаду и для родни. На поддержку и всё такое. Знаешь, сколько сейчас инсулин у барыг стоит??.

Сидевший молча Генка тут тяжело вздохнул и покрутил головой, ни то разминая шею, ни то пытаясь отогнать мрачные мысли. В углу бормотал компьютер, там шёл мультик про собак-мушкетёров, они маршировали и задорно пели:

 
        – Жалким котам не понять одного
         Наша дружба превыше всего!
         Я ради друга могу
         В горло вцепиться врагу!
 

Сидящие за столом пацаны пили чай и временами поглядывали в монитор, а потом и вовсе переключились на мультик, временами только вставляя пару фраз в разговор.

Из дальнейшего непринуждённого разговора Владимир узнал, что эта шестёрка малолеток плюс девчонка у компьютера, – всё что осталось от бывшего дворового клуба «Эспада», что по-испански означает «Клинок»; штаб-квартира которого и была вот тут вот, в этом самом подвале. Раньше их было человек сорок. Занимались рукопашным боем, фехтованием, спортивной стрельбой, ориентированием. Выезжали на природу. Потом руководитель клуба ушёл офицером в армию: «Пацаны, прошу понять, кормить семью надо!» Кто-то уехал в деревню, кто-то – в другой город. Кто-то просто тупо сидел дома. Остались вот они. «Неблагополучные», как их раньше называли. У каждого – та или иная проблема в семье. У Женьки вот – отца нет, мать пьёт, маленькая сестрёнка… Собирались. Смотрели мультики или фильмы на стареньком компе, играли в карты. Тут же ели. Ходили драться с соседними такими же бедолагами. Зачем? А чтоб не лезли на нашу территорию! Зачем им эта «территория» толком объяснить не могли. Потом «сделали себе стволы», как выразился Женька. Планировали налёты, хвастались уголовными подвигами. Подростковый патриотический клуб постепенно превращался в уголовную «малину», к подвалу теперь больше всего подходил старый непонятный, но почему-то откуда-то вспомнившийся, и очень меткий термин «кильдюм».

– И потом мы не кого попало грабим, а там, где много. У Администрации что, убудет, что ли? Ещё напечатают! Талеры свои сраные. Зарплаты вон не платят нифига, пенсии опять же…

– Так вы, считай, идейные? Че Гевары, не?

– Какой нах «идейные» – Женька насупился, – Не выжить без этого, просто не выжить. Вчера кассу взяли, три дня назад с барыги три сотни зеленью сняли, как с куста. На прошлой неделе подломили хозмаг, там… Да что говорить! Вообще риску много, толку мало. А чо делать? – жить-то надо! Касса… Вон, творожных сырков сестре купил, в глазури, – пусть наестся девчонка, пока их ещё выпускают; вот и всё мне-то с этой кассы что перепало, остальное – пацанам!

Парни задвигались, согласно кивая.

– Опять же риск! Благородное дело! – встрял парень с ввалившимися глазами, Шалый-Вампир. Когда он говорил, Владимир заметил, что говорит он пришепётывая, а улыбка опять напомнила что-то из фильмов ужасов. Вампир да и только.

– Вампир правильно говорит, – оторвавшись от экрана, вставил Генка, – Риск – благородное дело! Ща поднатаскаемся на этой мелочовке, оружием серьёзным обзаведёмся, – и на крупняк раскрутимся! К примеру, возьмём Банк Районной Администрации!

– Блин, крута! Там бабла немеряно! Но ево пенты с автоматами и в брониках охраняют…

– А чо пенты… – Загалдели; видимо, тема была животрепещущей и не раз уже обсуждалась.

Владимир слушал разговоры и поражался, – куда он попал? Эти юные гангстеры, ежедневно рискующие жизнью… чего ради? Оказывается, ради самого риска и тех крох, которые они всё равно отдавали родным. Психи-малолетки?

Ведь постреляют их, как пить дать, постреляют! И не будет никакого суда, и никакой колонии для несовершеннолетних – не то время! Просто шлёпнут во время очередного копеечного «экса». Или покалечат во время дикой и столь же бессмысленной драки с такими же пацанами с соседнего района. И не будет тогда чем позавтракать сестрёнке Женьки, и некому будет купить инсулин Генкиному отцу-инвалиду…

А сам-то?? Пришедшая в голову мысль пригнула его… Ведь сам, – сам недавно ещё был таким же! Из-за чего пришлось в Штаты-то удирать! А ведь сам-то! – ну ладно, эти-то совсем пацаны, – сам-то намного старше их был, когда решил на полицейской машине «прокатиться»; когда полицейсы, зайдя в кафе, опрометчиво оставили ключ в замке зажигания. А потом, дурея от скорости и адреналина, нёсся впереди кавалькады преследовавших машин с мигалками, офигевая от риска, от опасности и собственной крутости!..

Он по-новому посмотрел на ребят.

Чёрт! Они ведь такие же как я! Не будь у меня папа раскрутившимся коммерсом-финансистом, и я бы мог сейчас вот так, сидя в вонючем кильдюме, пить чай и планировать очередной «налёт» на ларёк с сигаретами… Ему стало стыдно за свой прежний покровительственно – пренебрежительный тон. Впрочем, пацаны, кажется, ничего не заметили. Сейчас они, перебивая друг друга, делились впечатлениями от последней разборки с «соседями»:

– Эти козлы влезли на нашу территорию! Я ему говорю: – Чо вы тут забыли, это наш двор! А он, значит: – Тут Выха живёт и ещё двое наших, потому двор этот наш! А я ему…

– Он боковым махнул, я тык – нырком ушёл и в солнышко ему, двоечку!..

– А я гляжу – Генка уже этого ногами метелит, ну, умора!..

…

На край, любой из них мог быть моим братишкой…

– С кем это вы? – оторвался Владимир от невесёлых раздумий.

– С «шестерёнками» – они рядом с мехмастерскими живут. Там такой щит с шестерёнками, рекламный. А мы – «Эспадовские!» И к нам в район чужие не ходят! Не должны ходить. Особенно «шестерёнки».

– Блин, завалят ведь вас… Не при налёте, так в разборке с «соседями»… – высказал Владимир просящееся на язык.

– Не! – легкомысленно отмахнулся Шалый, – Мы с районскими машемся без стволов, уговор такой. Это если только кто по беспределу влезет. Ща, конечно, стрелялок у народа полно, все кому не лень делают; обороняцца, хы. Даже в мехмастерских, только вынести стрёмно. Только у всех всё самое примитивное – на раз выстрелить. Самопалы там всякие… Ну, в общем, как и у нас было, пока Женька не придумал как нормальные пестики раздобыть. Тут главное под первый выстрел не попасть – а дальше всё решает техника! – он засмеялся и покрутил в пальцах нож-бабочку. Довольно ловко сложил-разложил его, полюбовался узким полированным лезвием.

– А при налётах – так мы смотрим же! На рожон не лезем. Предусматриваем. Если там, к примеру, пенты пасутся – не связываемся. Тока пенты сейчас в основном рай-администрацию охраняют, ну ещё банк. И всё, – поддержал Лёнька и опять уткнулся в экран компьютера. А Женька пил горячий чай, с всхлипыванием, «швыркая», и испытующе смотрел на нового знакомца. Они даже не поинтересовались, кто я такой и чем живу… пацаны, совсем пацаны…

«Точно не жильцы ребята» – подумал Владимир, – «Ну, ещё месяц, две недели – и нарвутся. Жалко»

– Женька… Джонни… – вполголоса сказал Владимир, – «Женька «взял банк», ну смотри ты! Женька, – ты прямо не Женька, а Джон Диллинжер!

– Это кто такой? – оторвавшись от экрана, где собаки лихо дрались с котами, отозвался юный налётчик.

– Ну, ты что… не знаешь?? Ну, Джон Диллинжер… Не-е-ет?.. Ну вы даёте, юное поколение! Это был ваш американский предшественник, знаменитый грабитель банков. Джон Диллинжер. Неужели не слыхал?

– Нет.

– Фильм ещё про него был. Тоже не смотрел?

– Не-а.

– А какие фильмы вообще смотрите-то?

– Нуууу… Супермен там… Человек-паук. Лёшка вот всё больше мультики. Я вот «Умница Уилл Хантинг» люблю – видел?

– Нет… – на этот раз оконфузился Владимир.

– Ну вот! – воспрянул Женька – А когда он грабил, в какое время? Ну, этот – Диллинжер?

– В начале прошлого века. Ну, был в Америке такой весёлый период, бледное подобие сейчас подступающего: Великая Депрессия. Ну и сопутствующее – сухой закон, гангстеры… автоматы Томпсона, Аль Капоне… тоже не слыхал?

– Не-а. И чо, крутой был?

– Очень. Как варёное яйцо, только круче. Чуть ли не национальный герой Америки, у них там так принято, – замочат какого знаменитого гангстера, потом про него фильмы снимают. Чем больше банков ограбил, или там народу поубивал – тем знаменитей.

– И этого замочили?

– А как же. – Он коротко рассказал биографию знаменитого налётчика, – Вот так вот. Жизнь гангстера ярка, но недолга. Втыкаешься, Женька-Джонни? Диллинжер…

Тот насупился. Воткнулся.

– Ты это… Не наезжай, а? Чо предлагаешь-то? Жить-то надо!

– О, да ты деловой!.. – Владимир потянулся, огляделся, и попросил, показывая в угол, – Гитару дай.

Женька проследил за его взглядом, – да, в углу, в полумраке, стояла гитара. Встал, подал её Владимиру:

– Это Лёшки. Она умеет. Немного. А ты умеешь?

– Ну, если не разучился… Ща попробуем… – пробежался по ладам, гитара слегка фальшивила, но, в общем, была вполне себе… Чуть подстроил… Теперь Алёна ревниво поглядывала на него из-за компа.

«Йеллоу Субмарин» Битлов заставила пацанов оторваться от компа и переключить всё внимание на гостя. Чёрт, они не знали Битлов! «Дым над водой» тоже была для них откровением… Благо нетребовательные, они не замечали огрехов в исполнении. Но Владимир старался. Почему-то ему было тут хорошо. Среди этих пацанов, настойчиво идущих к тому, чтобы стать полными отморозками. И он где-то понимал их.

– МогЁшь! Давай-давай! Ещё!

Полностью овладев вниманием юной аудитории, Владимир переключился на русские хиты. Пацаны не знали ни Высоцкого, ни Окуджаву.

Нет, им явно не Окуджаву, им что бы попроще… Пока. Они вообще не слышали старого; собственно, и сам-то Владимир открыл для себя «старый музон», только перелопачивая диски для видеозала, где была востребована «советская классика». Ну и тоже, почерпнул оттуда… Три аккорда, примитив, и слова-то… а цепляет! Как раз на их возраст, вот это им подойдёт:

 
– … В дебрях Амазонки
Жил пират суровый
  Жил пират, не верящий в любовь.
 И когда однажды, после канонады
        После страшной битвы возвращался он домой
        Стройная фигурка, цвета шоколада
        Помахала с берега рукой…
 

А им это и надо. Ишь, слушают, внимают, тени от лампы скользят по лицам, гремит гитара, среди тарелок на столе лежит Женькина Беретта, которую он наладился было чистить… Кильдюм, бандитская малина. Романтика!

 
        – … И в неё влюбился, и её назвал он
          Птичкой на ветвях его души!
 

Вон и девчонку проняло, совсем отвернулась от компа, тоже внимает. Ну так! – песня про страсти, возраст такой, на себя всё только примерять начинают…

 
        – Но однажды ночью с молодым ковбоем
          Стройную креолку он увидел на песке
          И одною пулей он убил обоих!
          И бродил по берегу в тоске!
 

Смотрят. Сопят. Внимают.

 
        – И когда под утро, плача о креолке
          Понял он, что в сердце страсть не может потушить
          Выстрелил в себя он!
          Чтоб навек умолкла
          Птичка на ветвях его души!
 

Тут он уже явно прикололся, с завыванием и чуть не всхлипыванием. Пацанов хоть и проняло, но тоже… переглянулись, неуверенно улыбаясь; припев уже подпевали вместе:

 
        – Там где любовь
          Там где любовь
          Там где любовь
          Там всегда проливается кроввввь!..
 

Девчонка в углу всхлипнула. Все дружно расхохотались.

– Дураки, я прикалываюсь!

– Ага, прикалывается она!

– Да дура она. Если её полюбил такой клёвый пират, фигли она с каким-то ковбоем зажигала?

– Ну, женская натура такая странная… – как мог расплывчато ответил Владимир, с интересом наблюдая за пацанами.

– Это пират муд. к, – уверенно заключил Женька, – Если подруга шалава, её, конечно, пристрелить стоит, на нафига самому-то стреляться??

Братва загалдела, поддерживая такую постановку вопроса.

– Давай, Володь, жги дальше! Клёво!!

Вот они уже смотрят на тебя влюблёнными глазами… Внимают. А завтра опять «пойдут на дело»? Он огляделся, перебирая струны. Подвал. Оборудованный, но всё одно подвал. Кильдюм. Стайка юных гопников, считающих себя гангстерами. По экрану компа, на который уже не смотрят, который с выключенным звуком лишь добавляет света в сумраке комнаты, опять маршируют псы-мушкетёры. «Один за всех и все за одного…»

Он вновь тронул струны, и, увлекаясь, оторвал:

 
        – Я уличный пёс
          Подвал в котором я рос
  Бывал со мною часто жесток
  Учил быть первым всегда
  От ушей до хвоста
  И ненавидеть хозяйский свисток
 

Пацаны в такт кивают головами. Владимир жгёт, и они завелись. Женька вдруг выпрыгнул из-за стола и пошёл изображать что-то среднее между джигой и шейком. У пацана явно неслабое чувство ритма! Остальные, подбадривая его, в такт стучат ладонями по столу…

 
– Мой первый педагог
  Он отдавал мне всё что мог
  Он был героем уличных драк
  Он твердил, что только тот побеждает
  В ком живёт
  Блюз Бродячих Собак!
 

Он увлёкся. В такт пристукивающие по столу ладонями, притопывающие пацаны тоже, видать, увлеклись. Владимир наддал ритма.

 
        – Удача за нас!
          Мы уберём их на раз!
          И это, без сомнения, так!…
 

Рядом с Женькой «топтала блюз» Алёна – стрекоза, и это так слитно у них получалось… Один за другим в круг вставали остальные пацаны, вот им уже тесно; блюз кончился, и пришлось его повторить второй раз, и третий, пока все не взмокли и не запыхались.

– А хорошо так посидели, Вовк! Классно! Давно так зашибись не было! Причём без пива! Ты молодец, что нас нашёл!

– Джонни, это ты меня нашёл.

– Да ладно, брось ты. Хорошо что познакомились. Утро уже скоро. Давай, устраивайся здесь вот. А мы в зал, на маты. Лёшка – в раздевалке. Давай.

Лёжа на продавленном диване в «тренерской», глядя в низкий белёный потолок, он думал… В мире, где теперь всё решает только сила… Где рулят и бибикают банды. Быть сильным и, стало быть, выжить, и, может быть даже преуспеть, можно только став во главе своей банды. Он же сам думал – не хватает своей «команды». Вот така вот. Такая вот логическая коллизия, панимаишшшь… И если этих пацанов не прибрать к рукам… «прибрать к рукам»?.. они что, вещь? А, зачем цепляться к словам! Ну, не «прибрать к рукам», а «возглавить»… Если не я, то кто-то всё одно, и не факт что не сольёт их ради своей выгоды. У пацанов возраст такой. Им нужен вожак: старший товарищ, – и в то же время в чём-то такой же, как они. Но умнее. Опытнее.

Профессор Лебедев ещё говорил: пятнадцатилетние являются лучшими солдатами, организм их достаточно развит, в этом возрасте физические нагрузки переносятся легче, чем взрослыми. Интеллектуально это еще дети, для них не существует многих «взрослых» барьеров, они еще играют в жизнь… И этот… Чёрный квадрат который… он тоже что-то «за педагогику» втирал, явно не просто так… Хунвэйбины, блин… Дети подземелья… Пойдут…

Он уснул.

В это время в небольшом, с низким, как и во всём подвале, потолком спортзале, где вдоль крашеных масляной краской бетонных стен стояли низенькие гимнастические скамейки, на матах, застеленных старыми одеялами, пацаны тоже делились мыслями, перед тем как уснуть.

– А он ничё, этот Вовка.

– Угу.

– Нормальный пацан.

– Поёт классно.

– Котлы у него видел? Буратина не бедный. Я за одни котлы бы его грохнул.

– Чо, офонарел?

– Ты, Шалый, совсем ох. ел. Тебе бы лишь бы грохнуть.

– Оно и сейчас не поздно.

– Вы чё, уроды…

– Не, пацаны, вы о таком кончайте, так нельзя…

– А чё?? Бабла не надо?

– Не, ты в натуре больной…

– Не так же. И вообще – он мне, считай, жизнь спас. Да не «считай», а спас.

– Ну и хули?

– Ты чё, ты хочешь сказать, что тебе посрать на мою жизнь??

– Да ладно, спа-а-с…

– Не, ты чё, в натуре тебе положить, что он мне жизнь спас?? Что я его сюда сам привёл? Тебе на меня покласть, а?? Ты чё, Вампир, нарываешься, что ли?!

– Да ладно…

– Не, Вампир, ты считай, нарвался! Я ща встану…

На матах завозились.

– Жэка, кончай… Чё ты, Шалого не знаешь… Вечно несёт пургу.

– Пусть не при мне несёт! Падла!

– Да ладно, Джонни, это так я… ты ж знаешь.

– Та-ак он. Шалый. Урод, нах.

– А классная песня про собак, а? Бродячих.

– Во. Мы и есть те собаки. Живём, бля, в подвале… В основном.

– Ладно вам. Спать давайте…

– Давайте. А ты, Вампир, за базаром другой раз следи…

* * *

На другой день, утром, Владимир предложил пацанам работать с ним. Расклад был прост и незатейлив: на своём грошовом бандитизме они еле-еле могут прокормиться сами и с трудом помочь своим семьям. При этом – и с этим вынужденно, хотя и после споров, согласились все, – рано или поздно их «грохнут» или покалечат, что в нынешних условиях одно и то же; как застрелили Веньку при попытке отнять тачку у кавказца, как забили насмерть Серого на рынке при попытке «снять пенку» на чужой территории.

– Парни, вы только не обижайтесь, но вас если не на «акции» грохнут, то вычислят не сегодня, так завтра. Вы ж не страхуетесь нефига…

– Как «не страхуемся», чё ты!! – взъерепенился Женька, который, видать, был и мозговым центром «бригады», – «На дело» только в масках. И в перчатках. Автомат теперь есть. План операции продумываем…

– Ой, паца-а-аныыыы… Страхуются они… Да про вас уже весь город знает!

– И пусть знает. Знает – значит боится. Нас.

– Да я не про то. Найти организованную группу малолеток при желании не так и сложно. Раньше этим детские комнаты милиции занимались. Сейчас, конечно… но поднять архивы – это элементарно! Клубы, дворовые объединения, неформальные лидеры… а вот перчатки тут вообще не по делу – вас же не дактилоскопировали в школе-то?

– Да иди ты! – кто это будет щас делать? Да и нет нас ни в каких картотеках!

– Это ты думаешь что нет. Всё есть, – просто руки до вас не доходят, шпана вы дворовая. Вот ты вот! – он ухватился за мысль, – Назвал при налёте на банк Андрея Денисова «Фиброй» – так, думаешь, проблема пройтись по адресам и поспрашивать, предварительно припугнув, у кого в школе такая нелепая кличка – «Фибра»? Кто-нибудь и вспомнит. Или что в группе девчонка. Те же ваши враги – «шестерёнки» и вспомнят!

– Чо, правда, я «Фибра» при налёте сказал?? – с ужасом переспросил Женька, – Мы ж всё по маскам… Годзилла там, Ведьма, Бес, Фредди…

– А ты и не заметил, как вырвалось. А кто был – те запомнили. Я ведь, например, запомнил.

– Делаааа… – Женька был шокирован.

– Не… Шестерёнки не сдадут… – уже без всякого задора и неуверенно сказал Шалый-Вампир, – Они сами… Но вообще… конечно…