Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 118 (всего у книги 132 страниц)

ПРЕДНОВОГОДНИЕ ХЛОПОТЫ

«Пригорок», «девичье общежитие», вечер. Сборы «на Новый Год».

– Насть, у тебя помада ещё есть?..

– Есть… но это не твой цвет.

– Мммда… не мой, да. Морковно, и вообще… А свою я спичкой давно выковыриваю, остатки… а если с гигиенической смешать?

– Как ты её смешаешь?

– Ну… как-нибудь. Дура была – пользовалась постоянно… в поле даже, да что – каждый день… А сейчас праздник – а «подчеркнуть внешность» нечем, хи…

– Ой, перед кем подчёркивать-то, одни старики и женатики. И Вовчик.

– Ну, всё равно… В поле вон тоже все красились. Казалось, если хоть без минимального макияжа – так и не одета…

– Ясное дело – мы ж артистки. Были.

– Это так, это да… Катька придёт – у неё спроси, она ж не красится вообще.

– Да ну нафиг, я её боюсь последнее время. Я на днях как-то про Вовчика при ней сказала, что вот, мол, хорошо выглядит – бородку постриг аккуратно, идёт ему – так она так глазами на меня сверкнула, думала – испепелит!

– Это она может, ага. При ней про Вовчика осторожно… О, у Гульки спроси!.. Гулька придёт сейчас.

– Были… Были артистки, да. Нет, почему «были…»

– Ой, девки, как представлю, что это всё на всю жизнь!.. Ужас! Лучше и не жить тогда.

– Даконечно.

– На днях мобильник зарядила, фотки полистала… Уй… Вспомнилось… вот жили ведь, а! И не ценили. Вот жизнь была! Всё ведь – было!..

– Чё ты мне-то говоришь – вместе ведь смотрели… Хорошо тебе – повер-банка с панелькой, заряжай когда хочешь… А так – у Вовчика спрашивать, он может и не одобрить…

– Надо было брать тогда, в Китае, полста юаней стоила, чо не взяла? Да и у нас их было, добра такого.

– Кабы знать…

– У тебя духи есть ещё?

– Есть немного. Но – не дам, и не проси.

– И не думала. Не хватало ещё одними духами всем пахнуть… У меня мыло есть, обмылок, вернее – земляничное. Знаешь какое душистое! Я им умоюсь – буду пахнуть земляничкой! Бе-бе-бе-бе!..

– Да, хорошо придумала… А то в общине только хозяйственное и банное.

– Ну почему? У Вовчика ещё и дягтярное – от вшей и всякой кожной заразы. Помойся – будешь дёгтем пахнуть, хи-хи-хи.

– А что – оригинально.

– …ну, или как Валька с Ольгой – обратно в Мувск податься.

– А как им сейчас – знаешь? Думаешь, добрались они в Мувск? А если и добрались – то чо? Думаешь, лучше чем нам тут? Мы хоть в тепле… И в безопасности. В некоторой…

– Главное – с людьми!

– Да, верно. Люди тут хорошие. Жалко их.

– Чего жалко-то?

– Ну, если опять Гришкины бандиты. Прошлый раз ведь… еле отбились. Если б не Вовчик!..

– Если не отобьёмся другой раз – жалеть не общину придётся, а нас в первую очередь… Ну и их, конечно.

– Бог даст – отобьёмся.

– Вот, на Бога только и остаётся…

* * *

Решили «торжественную часть» сделать до самого Нового Года, до 12-ти; а уж потом – праздничный ужин и представление – на улице. И танцы.

Вовчику наконец удалось вырваться «с праздника».

Конечно, всё здОрово; и, надо сказать, интересней и веселее даже чем в Мувске в студенческие времена; хотя, конечно, совсем по-другому. И настроение хорошее – а как иначе, когда вокруг такие светлые, радостные лица; и от души «с наступающим» поздравляют, желают добра – видно, что от чистого сердца – а всё одно: зудит, зудит тревога в сердце!..

Ведь прихлопнут нас тут как муху, при следующем наезде – куда денешься, зимой-то? В лес? – сдохнуть только. В Оршанск, к Вовке, к его друзьям в коттедж? Так сейчас не добраться, зимой-то; а главное – как людей бросить? Нет, до последнего тут придётся; нехорошо капитану бежать с тонущего корабля, хотя, может, никто бы и не упрекнул… Вовка вон… перебрался же в Мувск. Хотя тогда ситуация была другая.

Как будто нашептывает кто-то: «что ты, веселись, сколько ещё осталось?..» – но не веселится как-то. Пошёл, прошёлся вокруг церкви, по территории, посты и сигналки проверил – хотя можно было и не проверять: сегодня на улице по случаю праздника народу много, туда-сюда снуют, – ну и посматривают, конечно, и в сторону деревни.

Зашёл погреться «в кухню-столовую»; вспугнул стайку ребятни – тоже грелись и рассматривали-обсуждали подарки.

Вовчик улыбнулся, вспоминая:

Ярко освещённая церковь – в основном электричеством; светодиодными светильниками; но и россыпь свечей по торжественному случаю трепетали огоньками около икон. Прихожане, община – практически все, кто не в нарядах и не на дежурстве – стоят вдоль стен церкви; одетые в праздничное, не в рабочее; с детьми; внимательно слушают. Детвора слушает вдвойне внимательно – подошла очередь их заслуги отмечать…

Леонида Ивановна в своей красивой шубке, из-под которой видно было подол роскошного фиолетового платья, посверкивая красивыми серьгами в ушах, хорошо поставленным голосом торжественно читала по бумажке, и изо рта вырывались таявшие в воздухе клубки пара:

– …за добросовестную помощь на кухне и в нарядах по приготовлению «продукта»… …меховыми варежками!

– …за отличную успеваемость по предметам… Соня Самсонова награждается…

– …за успехи в изучении материальной части автомата Калашникова и карабина Симонова; а также за двухмесячное без замечаний дежурство на объекте «Колокольня» в качестве старшего смены; и образцовое выполнение своих обязанностей…

«Наградной лист» заполняли на Совете; в формулировках отметился и Геннадий Максимович, из которого годы гражданской жизни на пенсии так и не смогли вытравить армейские уставы.

– …своих обязанностей и стойкое перенесение тягот и невзгод, связанных с погодными условиями, Андрей Лукьянцев награждается двумя патронами к автомату Калашникова с возможностью выстрелить их в цель на ближайшем занятии по ЭнВэПе!

В стайке мальчишек завистливо ухнули. Присутствующие вразнобой, но от души, захлопали. Покрасневший от удовольствия Андрюшка, стараясь шагать «по-строевому», вышел перед всеми; достойно принял в ладошку из рук Вовчика два автоматных патрона; повернулся к общинникам и, держа руки по швам, мальчишеским фальцетом ответил явно заготовленное:

– Служу трудовому народу!

И пошагал обратно к отцу, матери и бабушке. Бабка Настя от умиления и гордости за внука прослезилась, вытирала глаза платочком. К нему тут же просунулись сверстники:

– Ого! Покажи! Дашь подержать??..

– …Ольга Николаева… …за помощь в проведении занятий… …награждается…

Насчёт патронов были некоторые разногласия на совете – Геннадий Максимович засомневался: стоит ли… целых два патрона – мальцу-то? А, Хорь? В наших-то условиях…

Но Вовчик настоял – знал, насколько это ценно будет для пацана. А патроны… а что патроны? 7.62Х39 у нас в дефиците, да; а 5.45 у нас на два ствола почти полный цинк!

А про себя подумал: дай Бог в случае серьёзного наезда хотя бы половину успеть расстрелять, пока сомнут! – а пацану счастье и гордость. Пускай!

– Лилечка Афанасьева! За проявленное мужество и дисциплину… награждается…

Лилечка молодец. Совсем ведь маленькая девочка – а не побоялась дважды мимо «дьявола» на стене ночью сбегать, когда у дежурившего старшим Мишки живот прихватило; а рация, как назло, разрядилась.

Сейчас «дьявол» рисованный там, у входа, завешан на стене ковриком, чтобы не смущать. Достопримечательность местная, да. Наверняка какой-нибудь «кузнец Вакула» в своё время намалевал; чего Отец Андрей с этой «фреской» так носится…

– Галя Перминова!.. …за помощь старшим по хозяйству и успехи в учёбе… награждается…

Постарались никого не забыть; каждой и каждому найти доброе слово и за что отметить. И подарки – немудрящие, но всё же: платочки, варежки, леденцы ещё «магазинных времён», книжки с картинками.

Мальчишкам постарше, конечно, и подарки посерьёзней.

Ага, сейчас-сейчас… про Санька дописали без участия Леониды; она как раз куда-то к кучей на стене навешанным шубам и курткам отошла, за перчатками – руки, мол, стынут. Знали, что против будет.

Ну-ка, ну-ка!.. Вовчик напрягся в ожидании момента маленькой мести…

– …за упорный труд в получении… хм… качественного продукта; проявленные при этом инициативу и рационализаторство… творческий подход к работе и умелое руководство… Хм, самоотверженность… во время технологического процесса паром сорвало змеевик, но, несмотря на ожог, не допустил остановки процесса… – награждается Александр Евстигнеев. Кхм… Подарочной серебряной чайной ложечкой.

А, не нравится??.. Вот так вот! Мстя моя страшна! – Вовчик довольно улыбнулся, – Нечего на наших наезжать!

Санька вышел на центр, – «училка» как бы отвернулась, чего-то там рассматривая в листке бумаги, – и принял ценную награду: ложечку. Как намёк на свои дегустаторские способности.

Вот так вот мы вас, Леонида Ивановна!..

Вообще хорошо так прошло «награждение», достойно и памятно. Приятно вспомнить. И ребятне память. Сейчас там батюшка праздничную службу проводит; ну а Вовчик, как неверующий – хотя это и не афиширующий, – сюда, на кухню, греться.

Ребятня между тем была вся ещё «в произошедшем»:

– А у тебя какие леденцы, а?.. Лимо-о-онные! Ух ты! А у меня ириски из сгущёнки! – давай меняться!

– А вот какой платочек!

– А у меня – шапочка!

– Ножик – видал? Восемь, ето, предметов! Со штопором!

– Со штопором – фи!.. Зачем он нужен – штопор-то!

– Много ты понимаешь! Штопор – нужен! Мало ли… Им… Он – как сверло, вот!

– Ну, если как сверло…

– Классная ложечка!

– Но у Андрюшки, конечно, два патрона!.. Это круто!

– Чо круто – патроны выстрелил, и всё, и нету их; а тут – ложечка!.. На всю жизнь!

– Много ты, Анька, понимаешь! Это же ПАТРОНЫ! Настоящие, взаправдашние! Э-эх! Тебе не понять – потому, что ты девочка!

– Ложечка – лучше! Правда, Санёк?

– Нууу… не знаю…

– Патроны же – выстрелил и всё! И нету!

– А гильзы??

– А, да, гильзы… тогда да. Тогда – конечно. Дай ещё подержать, а, Андрюш?..

Дав девочкам подержать ОДИН патрон; строго назначив за него ответственную и «– Чтоб из рук в руки, а то знаю я вас!», Андрюшка, заметив Вовчика, выбрался из закутка и направился к нему, опять смешно изображая строевой шаг:

– Камрад Хорь, разрешите обратиться!

– Обращайся, Андрей, – разрешил Вовчик. Интересно, что хочет – прямо сейчас, что ли, пальнуть?.. В принципе можно; сходить сейчас за автоматом в «оружейку»…

Но оказалось совсем другое:

– Камрад Хорь, вот меня патронами наградили. А можно я ими НЕ стрельну?

– Как «не стрельну»? А зачем они тебе тогда?

– Нууу… Так-то я знаю ведь как стрелять. Мы же, ето, тренировались – без патронов. И как вы стреляли, я видел. А самому выстрелить – это ведь как без патрона; только с патроном. Пусть у меня останутся. Целые!

– Ну, как хочешь.

Вовчик с интересом рассматривал пацана. Вот ведь – реально военная косточка. Ему бы в Суворовское училище, а он тут, на развалинах цивилизации. В деревенском медвежьем углу. Ну ничего – года через два-три полноценный помощник по военной части будет. Если доживём, конечно.

– Камрад Хорь! А мы в новом году пистолет изучать будем??.

– А как же. Устройство, ношение, хват, производство выстрела… Пока теоретически, конечно. Я говорил – делайте себе пока деревянные.

Обрадованный мальчишка заспешил обратно в угол к детворе.

– Санька, Санёк! Знаешь что? Я договорился. Останутся патроны. Знаешь чо… Я тебе один – дарю! Вот держи!

– Оооо!!..

– Ого…

– Ну, Андрюх… как я…

– Ты же мне друг! А с друзьями нужно делиться! – тем более патронами!

– Тогда и ложечка пусть у нас общая будет!

– Да, правда! Дай пять!

Пацаны по-мужски, под завистливо-одобрительными взглядами остальной детворы, обменялись крепким рукопожатием.

– А зачем – патроны?.. Ложечка – она, конечно…

– Ты, Анька, не понимаешь! Боевая обстановка ведь! А если опять на нас нападут?? – снисходительно объяснял девочке «обстановку» Андрюшка, – А у нас с Саньком – по патрону!

– Да, они могут! – уже понимающе-уважительно согласилась девочка, – Мама говорила… что в любое время могут напасть! Они же – нехристи; заблудшие… Бесами одержимые! – мама говорила. Вы тогда с Саньком нас защитите!

– Ясное дело! У нас же – патроны! Настоящие! Боевые!

«Пригорок». Один из жилых домов общины.

– Убить можно недруга, который пришел с войной на твою землю. Убить того, кто угрожает твоей жизни. И небесный и земной суд тебя оправдает. Мучеником становиться совсем не обязательно. Убить того, кто посягает на жизни твоих близких. Убить насильника, посягающего на честь женщины, можно; убить того, кто осквернил храм и угрожает насилием и смертью людям – это не преступление!

Два старика сидят напротив друг друга в маленькой кухоньке и беседуют. Степан Фёдорович говорит горячо и убеждённо:

– Церковное учение сильно искажено сектантами и людьми искусства. Секта толстовцев в свое время провозгласила «непротивление злу насилием». Михаил Булгаков вывел категорически неправильный образ Христа, который отличается от канонического, как простой пьяница и бродяга от святого схимника. «Хорошие люди», – это противоречит самой сути христианства. Люди нехорошие. Они грешны по своей сути. И призваны каяться в грехах. Совершать их, хотя бы в помыслах, и снова каяться. Если кто-то не имеет страшных мыслей, с вами что-то не так. Они есть у всех. У каждого при этом Бог свой. Бог является человеку, – а священники тоже люд, – в том образе, который они способны воспринять. Или не является вообще. И люди живут без Веры и без Бога. Что тоже вполне нормально. Атеизм – отрицание Бога – по сути вера в его существование, спор с ним. Нельзя же спорить с пустотой? Агностицизм – тем более…

«Пригорок». Дом бабы Насти.

Вадим сидит за столом и угрюмо чистит автомат. Его одолевают тяжёлые мысли. Все эти празднества, весь этот «новый год»… Шайтан бы их забрал, этих исусиков из общины, что не согласились с его планом решить разом все вопросы с деревней под Новый Год… Да, опасно, да, рискованно! – но выхода-то нету! Жизнь давно научила работать «на опережение», продумывать ходы… Если бы тогда не сблатовал в Никоновку «Вовок», если бы тогда не взяли эти автоматы, патроны; да те парни бы в живых остались… как бы оно всё ещё повернулось бы??

Да, неловко там вышло – ещё девка со старухой… подвернулись, а что было делать? Тут по-другому не скажешь, кроме как старым-избитым «Не мы такие – жизнь такая!» Зато взяли стволы; и разом с агрессивными «дембелями» вопрос решили. По заветам товарища Сталина: «Нет человека – нет проблемы». Или как в той книжке, что Зулька ребятне вслух читала, старый пират говорил: «Мёртвые – не кусаются!»

Не кусаются – мёртвые! На опережение думать надо!! А что теперь?

Мысли крутятся по кругу, не находя выхода. Самому, одному, что ли?.. Что он один, даже и с автоматом, сделает-то? Подстрелят. А не подстрелят – только разворошит улей. И так-то, чувствуется, вскоре после Нового Года припрутся опять эти – из Никоновки, и в этот раз вот так-то, постреливая с колокольни, не отсидишься! Ну, или, может, после Рождества. Или, если совсем повезёт, и будут чем-то сильно заняты – то до весны… Не, чтоб до весны – это пустые надежды: недаром эти, деревенские, этот раз «ультиматум» выкатили, явно неспроста – ищут повод, чтоб до. баться. А значит – скоро.

Что делать?..

В углу перед зеркалом причёсывается, собираясь в общину, на праздник, старшая, Гузель. Роскошные волосы цвета вороньего крыла. Только Гулька в последнее время вся сама не своя. Почернела вся, круги под глазами, скулы обострились… Тут большим психологом быть не надо, чтобы понять – из-за Владимира всё, что уехал в Оршанск, один… что и в этот приезд пообщаться не удалось. Влюбилась, дура.

На днях вообще страшное дело – почувствовал, что табаком от неё пахнет…

– Ты что, курила?? – молчит…

Пробовал её построить – чуть не сделал хуже. Вскочила из-за стола, глаза бешеные:

– Ата, вы меня лучше не трогайте сейчас!! А то я над собой что-нибудь сделаю!!

Отступился. Она может. Характер. В меня, шайтан меня забери… пусть лучше курит, если это ей помогает. Да уж, пусть лучше курит… Эх, не дал аллах сына.

Возле печки, на матрасике, покрытом вышитым молитвенным ковриком – бабай, дедушка Минулла; в меховой расшитой безрукавке и в красивой, расшитой же тюбетейке. С ним только и получается поговорить, излить душу. Вернее как «поговорить» – высказаться ему. Минулла-бабай всё понимает; он старый, он мудрый. Но что тут его мудрость, если приедет танк… И чем он поможет, если сбежал от старшей дочери жених в город?

Дедушка всегда при деле: то уборкой занимается, то посуду моет, воду греет, печку топит, с ребятнёй общается – главное, чтоб ему, старому, из дому не выходить, – простудится. Сейчас вся детвора в церкви и возле церкви – так он из распущенных на длинные полосы старых пластиковых бутылок плетёт мочалки, коврики. Вадим же и приспособу сделал, чтобы распускать бутылки на ровные тонкие полосы, не заморачиваться с ножницами; а пустых бутылок в окрестностях – мама дорогая! Пацаны же и натаскали.

Кстати, дедушка Минулла и ругался на Вадима, когда он вслух общинников называл «исусиками» – мусульмане чтут Ису, Иисуса как одного из пророков аллаха; нельзя его имя всуе трепать…

Аллы нету, Алла в церкви, вместе с бабой Настей и её семейством. Вот, тоже проблема – после всех этих потрясений Алла подвинулась на религии; да не в ислам, как полагалось бы жене мусульманина, а стала верной прихожанкой Отца Андрея. Молится, псалмы поёт по вечерам… совсем спятила.

Что делать, что делать?? Дедушка только «– Аллах спасёт!» – но как-то по жизни у Вадима не получалось строить свои планы на таком зыбком фундаменте; не вписывалась помощь аллаха в диспозицию. Хотя сейчас как раз такое время, что не помешала бы, да.

Придут – в зимний лес уходить? Не выживем, нет, не выживем – Вадим не обольщался на этот счёт. Даже с лошадью.

Да, Орлик… есть радость в жизни, – почти весь гнедой жеребец-трёхлетка, сильный – но и ласковый, игривый, что тебе собака!..

Пойти проведать, поговорить с ним. С лошадью, как с любым живым существом, надо разговаривать…

Прищёлкнул крышку ствольной коробки автомата, подсоединил снаряжённый магазин – время боевое. Тяжело вздохнув, встал, повесил автомат на стену; бросил в ведро использованную ветошь – на завтрашнюю растопку; стал сворачивать старую, в пятнах смазки, простыню, на которой частил оружие.

– Зульфия! Зуля, тебя зову! Дома ты ещё?

Скрипнула дверь, появилась младшая, – Зулька. Одетая «как на выход «в поле», только что без куртки пока.

– Зуля, я маму просил, тебя просил, сестру – нашли мне шапку??

– Пап, ну баба Настя же дала ту, заячью – носи пока, а новую мама на днях тебе довяжет. Чо ты?

– Чо ты, чо ты! Шапку нормальную мне просил найти, а не этот треух облезлый!

– Ничего не облезлый. Нормальная шапка.

– Гражданские чмо такие «шапки» носят, понятно! Лучше я в капюшоне эти пару дней дохожу, пока твоя мама «довяжет»! Просил же – скорее!

– Ну па-ап! Что ты как маленький?? – возмутилась Зулька, – Нормальная же шапка! Будешь без шапки ходить – простудишься! Не надо было терять свою… пидорку.

– Цыц, дэшме!! Ещё раз услышу!..

– Ты сам так называл.

– Мне можно. Тебе нельзя! Я – взрослый мужик, а ты – девушка! Будешь так говорить – рот зашью!!

Зулька скептически хмыкнула, но возражать не стала, – видно, что отец не в духе. А тот, одеваясь, собираясь проведать коня, продолжал бурчать:

– …две командировки «к чехам» со мной эта «пидорка» отъездила – чтобы «потеряться» в этой сраной деревне?? Ведь точно кто-нибудь спи… украл!

Шапка Вадима, образца «пИдорка военная обыкновенная» неопределённого бурого цвета, пропала после совещания в «малом штабе» у Вовчика, что уже несколько дней служило поводом для непроходящего раздражения Вадима.

– Абы, ну кто бы украл твою шапку? – оторвалась от зеркала и Гузель, – Как ты вообще это можешь предположить: «украли шапку»! В общине. Да на совещании «Совета». Кто? Зачем?? Сам же ты куда-нибудь засунул, да и позабыл потом!

– «Засунул!» Я там обыскал всё! Никуда не «засунул» – в кармане была, потом пропала. Это Вовчик, наверное!

– Пап, ну что ты говоришь… Ну зачем Вовчику твоя шапка? Ну что он с ней будет делать?? Носить, что ли?

– Я не знаю, кто и что с ней будет делать; а только шапка – пропала!!

Хлопнув дверью, Вадим вышел из комнаты.

Зулька, вздохнув, подошла к старшей сестре; минуту посмотрела, как та расчёсывает свои роскошные волосы. Спросила:

– В представлении будешь участвовать?

– Нет.

– А чо?

Молчание.

– Что, всё за Вовку переживаешь?.. Вернётся, чо ты.

– Даже не подождал тогда. Мог ведь.

– Не мог же. Тогда ж как раз Громосеев с Гришкой приехали, – не помнишь, что ли? Обрываться нужно было сразу.

– Обрываться… Ты куда нарядилась?

– На «айсберг». На колокольню, то есть. Вовчик, гад, праздничное расписание составил, что мне придётся две смены с малолетками там торчать, вместо праздника!..

– Не называй Вовчика гадом – а то надаю по губам! Ишь, разболталась!! Отец тебя давно ремнём не лупил? Я скажу ему.

– Ой-ой, скажет она! Сама-то – куришь; что, я не знаю?? И ничо. А мне – на колокольню, с малолетками – они и сами там дежурят нормально; нет, Вовчик – «особый режим, особый режим, усиление!!» Усиленные посты, б…

– Не ругайся. Значит – доверяет.

– Чо там будет-то?? Деревня вся упьётся самогонкой – вон как брали накануне! Упьются, проорутся – и спать!

– Вот и посмотришь, что будет. А на пост отправили – нечего оговариваться.

– Ой-ой, «старшую сестру» включила, да?? Я и не оговариваюсь. Я высказываю своё мнение.

– Хорю вон высказывай. Или Совету.

– Ага – Вовчик сразу наряд вне очереди впаяет; он щас в запале, ему вникать некогда!

– Ну и не возникай тогда!

– Сама не возникай! Что куришь – всё маме скажу!

– Ну и говори.

– Ну и скажу.