Текст книги "Крысиные гонки (СИ)"

Автор книги: Павел Дартс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 132 страниц)

Что интересно, несмотря на то, что произносимое с экрана явно не было ни полезным, ни сколь-нибудь значимым для присутствующих, и, напротив, так бесцеремонно прервало общее веселье, никто не возмущался. Последовало только несколько реплик в адрес хромого «испанца»

– … не мог чуть позже!..

– … задрала уже эта ежедневная политинформация!

Но, в общем, никто не стал возмущаться, все довольно смирно подались с танцпола к своим столикам.

– Вот. – пояснил Виктор, – Это обязон, да. Сколько на часах? Девять? Каждые два часа – десять минут информации с телека. Обязательно, вникаешь. Везде, хоть на работе, или в кабаке. Музыку глушат, и чтоб все слушали. Или не слушали, это в общем пофиг, но чтоб было слышно. Порядок такой. Все уже привыкли.

– А если не?..

– Ты чо. Следят. Если б было не обязательно – Диеге давно бы усики вырвали, хе, чтоб не мешал веселицца. Проверяют. Патруль Верного Вектора, выборочно по заведениям. Если где не включали – штраф, владельца в УВБ, и лицензию могут отнять. Так что хочешь-нехочешь – вникай…

«Вникать» было, если честно, скучно. Диктор нёс явную пургу, только что вернувшийся из «глубинки» Владимир ясно видел густо замешанную на крупицах правды ложь:

– … труженики коммун в едином порыве готовятся передать урожай на хранение и обработку Уполномоченным Администрации. Твёрдая дисциплина и непреклонная уверенность в завтрашнем дне стали отличительной чертой рабочих коллективов на селе. Надо отметить, что несмотря на проблемы с горючим для сельхозтехники, как вы все знаете, вызванные преступной деятельностью мувской так называемой «администрации», урожай, благодаря самоотверженному труду оршанских земледельцев, превзошёл урожай прошлого года, и Регион, как заверил ответственный за сельхозполитику Семён Авахов, полностью обеспечит свою продовольственную безопасность. Труженики села, и добровольно вступившие в сельхозкоммуны граждане Региона, полны решимости выполнить план по заготовке сельхозпродукции, они высоко ценят проявляемую о них заботу Региональной Оршанской Администрации, защищающей их от нападений банд исключительно с сопредельной, мувской территории, и обеспечивающую их товарами первой необходимости…

– «Ну, ясно» – подумал Владимир, – «Создание образа врага и «сплочение перед лицом опасности» – всё как всегда»

– … вот что нам сообщила труженица одной из сельхозкоммун, в прошлом работник салона красоты, а теперь, по собственному выбору, овощевод Надежда…

На экране, на фоне деревенского пейзажа появилась полная дама, разительно напоминавшая уверенно-нагловатой повадкой пропавшую в Озерье бизнес-тренершу «мадам Селезнёву», явно относящейся к сельскому хозяйству вообще и к овощеводству в частности, примерно как грабли относятся к маникюрному набору, и стала вещать:

– Наша коммуна в этот сезон взяла на себя повышенные обязательства и мы уверены…

Тьфу, чёрт. Владимир отвернулся от экрана и занялся остывшим ужином. Вот откуда, оказывается, черпает свои знания об обстановке Витёк, да и весь народ в Оршанске… Хорошо ещё у нас в Озерье с электричеством туго и не смотрели мы эту дичь… а эти – верят! Вот зомби! Но придётся и с этим считаться…

ОПЯТЬ ГРЕНАДЁР

Пока телевизор уверенно вещал про трудовые подвиги оршанских овощеводов, Владимир огляделся. Витёк, прикончив почти в одно рыло бутылку водки, на нетвёрдых ногах, не прощаясь, двинулся к своим друзьям. Диего, отрегулировав громкость на телевизоре, на который, впрочем, почти никто не обращал внимания, вернулся за свой столик и по-прежнему о чём-то беседовал с татуированной спортивной дамой. Посетители поглощали пищу, болтали, переходили от столика к столику, курили, ещё больше увеличивая стоявший в зале удушливый табачный смрад, ожидая, когда кончится телевизионная обязательная «политинформация».

Тут в зале появились новички – трое мужчин среднего возраста, уверенных и несуетливых, вошли вслед за предводительствовавшим ими высоким и широким, можно даже было бы сказать здоровенным субъектом, если бы пухлые щёки не выдавали, что габариты его состоят в основном из сала, а не мышц. Забегая впереди троицы, он тут же о чём-то договорился с официанткой, и для четвёрки мужчин освободили столик в углу.

То, что троица была неместной было заметно сразу – войдя они зашарили взглядами по сторонам, видно было, что они не ориентируются в помещении. И одеты они были странно – не то что военизировано, но и нельзя сказать чтобы по-туристически, в то же время это явно не была не униформа и не гражданская одежда – одеты удобно, просторно, в неярких тонах и без броских элементов в одежде; и видно было, что в этом прикиде можно было – да, и в ресторан, и в лес, и в перестрелку… А почему у меня возникла мысль о перестрелке-то? – заинтересовался Владимир, и тут же сам сразу ответил на свой вопрос: пришельцы явно были вооружены, это было видно по специфической манере носить куртки, не расстёгивая их ниже середины груди; по тому как куртки топорщились в районе пояса; по тому, что садясь, они одёргивали свою верхнюю одежду явно чтобы не было заметно подвешенное на поясе. Впрочем, мелькнувшую у одного из-под резинки куртки рыжую кобуру Владимир, кажется, заметил – ведь кобура же, что ещё за чехол можно носить на поясе?

Впрочем, носили оружие пришельцы привычно, уверенно, и только опытный взгляд мог заметить то, что они «заряжены». А Владимир считал себя в этом отношении опытным; недаром на курсах в Штатах инструктор обращал внимание на мелкие, но важные признаки вооружённости оппонента: рефлекторное поправление кобуры, придерживание пистолета в подмышечной кобуре на бегу, оттянутый тяжёлым боковой карман и многое другое.

Они сели и, сдвинув головы, посовещались, а потом один из троицы хлопнул четвёртому, здоровяку в модной кожаной куртке по плечу и кивнул ему на стойку – иди-ка, принеси чего, так понял Владимир. Здоровяк послушно пошёл к стойке, выловил там официантку – и Владимир тут узнал его – это был тот самый Сергей, вернее «Серго-Гренадёр», знакомый Вовчика, с которым они познакомились на блокпосту, когда шли толпой с трагически закончившейся «поляны» и пережидали на том посту ночь. Да, тот самый, даже, пожалуй, разъелся ещё больше, ишь как пузо выпирает над поясом брюк… Владимир заинтересованно следил за ним, не обращая внимания, что за его столик вновь вернулись давешние парень с девушкой, и вновь стали выяснять отношения:

– …с какой стати я должна ждать пока ты будешь там «искать возможность»?? Мне нужно жить здесь и сейчас! С какой стати меня должны волновать твои проблемы?..

И опять, рефреном:

– …что ты о себе вообразил?? Ты посмотри на себя!

Тьфу.

Телеполитинформация, на которую никто так, в общем, и не обращал внимания, между тем закончилась; Диего переключил программу и на большом экране опять пошло что-то невнятное – микст, нарезка из роликов показов парадов мод, танцев в стиле рэп и крупных планов чувственно выпяченных губ, упругих попок, виляющих в танцах бёдер – в общем, всё то, что и положено показывать в кабаках и игорных залах для возбуждения похоти и желания безоглядно тратить деньги. Опять заблымкала музыка, замерцали огни, и народ потянулся на танцпол.

Компания мужчин, пришедшая с Серго-Гренадёром заинтересовала Владимира, он поглядывая на них мельком; заметил, что и та, полууголовная компания, ими заинтересовалась; тоже поглядывали, видимо решали по зубам ли дичь. А те обедали, ещё пару раз отсылали Гренадёра за чем-то к стойке; потом вообще видимо попросили его «погулять», достали какие-то бумаги, и, сдвинув головы, стали что-то обсуждать. Гренадёр же бесцельно послонялся по залу, поздоровался с Диего, попытался заговорить с одной, с другой девушкой, и, натолкнувшись на игнор, приуныл, помрачнел и совсем было отправился на выход, но тут вдруг натолкнулся взглядом на, с любопытством наблюдающего за его перемещениями, Владимира. Моментально узнал его, и, воспрянув, широко улыбаясь, двинулся к нему.

Подошёл, плюхнул толстый свой зад на утащенный из-за соседнего столика стул, протянул пухлую ручищу:

– Оооо, привет-привет! И ты тут! То-то я гляжу!.. Я ж говорил – нафига вам эта деревня сдалась, ехали бы сразу в Оршанск! А где Вовчик?..

Владимир не особо был рад встрече со «старым знакомым», по общению на полицейском посту он решил для себя, что тот человек довольно пустой, поверхностный, недальновидный; но встреча есть встреча, и жил он всё это время в Оршанске, интересно как устроился? По нему как-то не видно, чтоб Гренадёр особо преуспевал, как-то он, кажется, больше на побегушках, хотя как знать, как знать…

Пожал Серёге пухлую пятерню, пригласил его за столик, налил вина, коротко обсказал свою ситуацию: вот, мол, так и так, да, не очень я прижился в деревне, не нравится мне запах из выгребной ямы туалета, комары и крик соседского петуха по утрам, сдобные самопечёные ватрушки-драники и свежий воздух; потянуло, мол, к родному смогу и воде из крана, а не из колодца, дитя асфальта, мол. Вовчик-то? Вовчик по-прежнему в деревне, а ты-то сам как?..

Гренадёр довольно хрюкнул, опрокинул в себя фужер вина и расслабился. Он нашёл благодарного слушателя.

– Да, бля, я ж вам сразу так и сказал, чо вы попёрлись в эту деревню, чо там делать; как вас там не почикали местные ещё, это ж только на самый крайний случай, когда вааще край, но тут-то!.. тут-то всё пучком, щаз от Мувска отделились, тут щаз жить можно – замечаешь?.. В Мувске-то давно голод и людоедство, правда-правда, на днях сюжет по телеку был: реально уже друг-друга едят, вовремя мы оттуда слиняли; только вы неправильно, надо было как я – в город, отсидеться тут, пока там регионалы с федералами вопросы «порешают», в армию-та?.. не, ты чо, что я – дурной? Я ж говорил: все эти конфликты надо видеть издалека, желательно – только по телевизору! Я и на учёт не становился, нафиг надо? Об облавах предупреждают, этот долбаный Верный Вектор и Оршанская Сотня гребут всех подряд, и батальоны эти новомодные, бля, типа «в добровольцы», а откажешься – принудработами пугают… но у меня тётка, что я квартиру снимаю, сделала мне броню, типа я санитаром в облбольнице числюсь, оно и ничего! Главное ведь что? Главное – высыпаться, а для этого нужно нормальную постель, матрас чтобы мягкий, упругий в меру, в нормальном доме, а не где-то там; женщину чистую чтоб готовила кушать… А вы как дураки попёрлись в деревню, я же говорил вам, вас там местные маргиналы как семечки пощёлкают; могут натравить специально обученную собаку, или пять-шесть с арматурами и битами, забросать кирпичами; не верю я нифига что ты оттуда чисто от нелюбви к ватрушкам слинял, небось, накосячил?.. А Вовчик-то в натуре живой ещё? Я говорил – надо в Оршанск, и пересидеть, а вы там…

– Постой-постой! – прервал словоохотливого знакомца Владимир, – Я ж твою «концепцию» помню: слинять и отсидеться. Месяц-два-три, ни во что не вмешиваясь. А потом вернуться, «на готовое». Ну и как оно тебе? Отсиделся? Готов к возвращению?

Гренадёр на секунду смешался, но только на секунду; он тут же продолжил с прежним апломбом:

– Да нормально всё! Живу как король!.. С Мувском, как только регионалы покончат – я тут и вернусь! Главное – знаешь что??

– Что? – заинтересовался Владимир.

– Главное – документы на квартиру сохранить! ПонЯл?? Чтоб документально было – во, это моя квартира. Мой и гараж, типа. Чтоб законно! И спокойно вернуться! Я доки на недвигу в «Оршанском Кредитном Банке» храню, и бабки там же. В сейфе – надёжно! Это – главное, уясни! Легальность. Чтоб нормально вернуться.

– Когда? Вернуться. Я ж и спрашиваю: вот ты говорил что «главное – отсидеться месяц-три», а дальше? Вот зима скоро настанет…

Владимир смотрел на собеседника и недоумевал: такой «большой» и такой… недалёкий, что ли. Нет – инфантильный. «Главное – высыпаться». Или как он тогда ещё говорил, запомнилось: «Я могу лося завалить, ножом в прыжке, но зачем мне это? В лесу животные заражены паразитами, шашлык будет невкусным.» И ведь видно, что пообтрепался он тут, и отнюдь не преуспевает – вон, каким голодным взглядом упёрся в недоеденные Владимиром пельмени… заказать ему пожрать, что ли? Не, перебьётся, за что бодался то и получает, было бы поменьше понтов…

– …Да чо! Думаешь, к зиме не решат регионалы с Мувском? Думаю, решат! Там, в Мувске, натурально уже бандитизм и людоедство! Они же не смогут оборонять! Ещё ну там месяц – и можно будет возвращаться. Ну, по времени я не рассчитал немножко. Но это неважно. Главное – доки сохранить. И жизнь. Я им говорил: линять надо из Мувска, ли-нять! А они мычали только! Сейчас, небось, уже друг друга доедают!

– Кому говорил, кто мычал, кто друг друга доедает?

– Эти. Из «Башни». Ну, где я жил в Мувске. Собрание было, после путча, потом мы с мужиками задержались, и поговорили. Вот я тогда им и сказал – что надо валить и отсидеться, но не в деревню, и не в леса, как этот, Лавер, говорил, а в незатронутый конфликтом регион. Как я им тогда и сказал: ««Зачем-то ходить в грязном лесу или в поле с тяжёлым ножом я этого не понимаю. Зачем там находиться. Путь бомжа. Я предполагаю выживать без экстрима. Построить шалаш и отморозить простату, спав на земле это не для меня.» А они только мычали что-то невнятное, Олег этот, старший по подъезду…

– Это Оршанск-то «незатронутый конфликтом»?.. – переспросил Владимир.

– Да. А чё? Спокойствие. Всё есть: свет вон, вода… хотя по графику. Интернет даже местами. Центральный автобус ходит. Эта… полиция. Не как в Мувске. Где людей едят. Или как в деревнях, где на работу строем ходят и бандиты… – Серго при этом непроизвольно взглянул в угол, где пьянствовала полууголовная кодла.

– Ты же сам говорил: гребут тут, в облавы. Какое нах «спокойствие»?? Да и по тебе не видно, что ты тут преуспеваешь. Что дальше-то? А, Серго?..

Наконец-то железобетонно уверенный и настолько же непробиваемо-наглый Серго смешался.

* * *

Да, для него дела обстояли совсем не так благополучно, как он только что расписывал своему случайному дорожному знакомцу. Конечно, когда он встретил их с Вовчиком на транзитном полицейском посту, на своём пути в Оршанск, когда узнал, как их чуть не убили в лесу бандиты (а кое-кого и убили), да они ещё тащат на себе тяжелораненую девку, что было прямо против его, Серго, концепции выживания: пусть каждый сам решает свои вопросы, я никому помогать не стану! – он тогда ещё раз убедился насколько он прозорлив, а Вовчик со своим другом лохи: переться толпой с девками (впрочем, весьма симпатичными девками!) в долбаную деревню где-то в глуши, соответственно этих, по сути чужих девок, защищать; и «выживать» там в навозе, где нет полиции, и любые местные алкаши могут взять в оборот, ткнуть ножиком в спину, выстрелить в спину же из арбалета, кинуть «Молотова» ночью в окно, избить, поломать руки, потом прыгать на голове… нафиг это надо! В Оршанск. В тихий региональный Оршанск – и отсидеться, бабла хватит!

Потом, правда, всё получилось не столь кучеряво: нет, устроиться-то на квартиру (мотели были уже заполнены) удалось, хотя и арендная плата показалась неоправданно завышенной, даже по мувским меркам; и даже позажигать в этом-же, «Оршанском рассвете» первые 2–3 недели, – он тогда был крутой, при бабле, мувский-столичный, на тачке, в прикиде; девки-то так и вешались… поначалу.

Потом… Потом «предложили подружиться» эти вон… сидят, суки синие, кокаревские уроды. Нет, не били, и, собственно, почти и не угрожали, просто как-то так получилось, что он стал их каждый вечер тут угощать… И неслабо угощать, а спиртное дорого. Это неясное давление, когда с одной стороны ты как бы «друг» и «свой», тебя хлопают одобрительно по плечу и чокаются с тобой, тобой же приобретённой водкой; но стоит тебе раз-два сослаться на «забыл деньги дома» или «не хочу я сегодня чо-то пить», как «дружеское отношение» сменяется волчьим оскалом, как бы ненароком больно наступают на ногу, и шипяще-свистяще обещают «неприятности» «если ты, петух мувский, будешь тут выёживаться», и намекают что только благодаря им он тут ещё «здоров».

Полиция как-то обходила кабак стороной, несмотря на то, что, как он был уверен, она и должна была «заниматься буйными в общественных местах». С патрулями Верного Вектора вообще было лучше не связываться: те же уголовники, только «идейные» и при оружии. Пришлось забыть своё же «Самооборонщики и создают преступность!» Но… Попытки «показать характер», быкануть, как-то не проканали – никто с ним, здоровым и яростным, вооружённым раскладной дубинкой и ножом, конечно же драться не стал; кокаревская компания похмыкала понимающе и не стала в тот вечер чинить ему препятствий; и он уже было торжествовал, что вот мол, только в базарах они такие крутые и опасные, и только сожалел что столько денег, остро нужных для выживания вне источников привычного финансового подсоса, потратил на грев этих уродов… вот только дальше всё оказалось не так.

Он пару дней не приходил в кабак, а потом его нашли, и как нашли!.. Припёрся ночью, несмотря на комендантский час, один из этих, Витёк, пьяный по обыкновению, и тоном, не терпящим возражений, потребовал идти с ним, ибо «надо тебе, лоху, кое-что показать, а то ты жизнь не догоняешь!» Уже было настроившийся на поспать Гренадёр, помня свою недавнюю моральную победу, было быканул и здесь, послав гонца на три буквы прямо через дверь – не дурак же он, в самом деле, ночью открывать дверь невесть кому! – но Витёк просто и незатейливо обрисовал ему ситуацию: вот мол, тут недалеко, за соседнем домом, мужика утром найдут, подколотого, а рядом кое-что из его, Серёгиных, вещей – куртку там, что Кокарь «попросил поносить» и до сих пор не вернул, бумажки кое-какие, бутылку… и свидетели тоже будут, да!

– Чо за бутылку, что ты чешешь-то?? – взорвался Серго; но Витёк только пьяно хихикал за дверью, а Серго тут же и вспомнил, как когда, в тот вечер, что он характер показывал, а оршанская шантрапа не рискнула с ним драться, Кокарь, уголовная рожа, мерзко улыбаясь, зачем-то взял со стола пустую бутылку водки, что он, Серёга, заказывал в тот вечер, и он же разливал по стопарикам «друзьям»; и взял, сука, двумя салфетками, и убрал куда-то под стол – он тогда, в запале, не обратил на это внимания, а надо было.

Похихикав, Витёк пнул в дверь и зло посоветовал собираться побыстрее. Как загипнотизированный, Серго, несмотря на испуганные охи полураздетой сожительницы-владелицы квартиры, толстой и некрасивой Нюры, собрался и поплёлся по ночной улицам за пошатывающимся Витьком. Оказалось и правда недалеко, в соседнем дворе за мусоркой. Вся кокаревкая гоп-компания стояла там, подсвечивая под ноги фонариками, а в мусоре лежал сильно избитый и порезанный мужик. Что за мужик Серго так и не понял, не успел разглядеть, да и не старался особо; его тут же подтолкнули к нему, и Кокарь злым шепотом прошипел сбоку что давай, бей его, сука, сука, сука, петух мувский, ты тут довыделываешься, бей его! А то рядом щас ляжешь! – и Серго, как загипнотизированный, пнул мужика несильно два раза, совсем несильно пнул – и тут же пыхнули вспышки блицев из темноты, с мобильников, конечно, и довольное гоготание. И пинок пониже спины, и разрешение: иди, типа, петух мувский, топай домой, а завтра приходи в «Рассвет», побазарим!

Вспомнилось ему тогда своё же «Если тебе кричат в спину «Лох!», то, скорее всего, так оно и есть!»

Ушёл. Потом догадался, что, поди, не одного его к тому мужику «сводили». Суки, шантажисты; а что делать, их почему-то не трогают, а по ящику каждый день в новостях: борьба с преступностью, особые чрезвычайные меры: водителя скрывшегося с места ДТП вчера – на пожизненное; позавчера мужа, нанёсшего своей же жене средние телесные, тут же у подъезда, приехавший патруль Верного Вектора и… того; сегодня за грабёж со взломом троих расстреляли… неохота в сводку попадать, у Кокаря же прихваты, его и в зачистку регионалы не тронули, сволочь такая… Короче дал слабину раз, два…

И так и пошло дальше: что ни вечер то проставляйся им, и не по одной, и деньги давай, когда попросят, вернее, потребуют, и отношение уже совсем не то: никто по плечу дружески уже не хлопал, и «братаном» никто не называл, относились как к собаке… да и сейчас так относятся. Почувствовал он себя тогда «трясущейся овцой без аргумента»… а как он сам в своё время-то говорил? «Овца, как ни странно, на то и овца чтоб её кушали. Это нормально и очень вкусно». Вот его и кушают.

Он с Диего, со старожилом, советовался как-то, с Рамоной, те что… – посоветовали валить отсюда, да хотя бы в тот же Мувск обратно, или в деревню какую, в коммуну, там не достанут, деревни, коммуны, вообще стали «вне юрисдикции», там свои законы; а тут Кокарь от тебя, мол, не отстанет, ты «его законная добыча, потому что слабак!»

Сказал это Диего, эдак, свысока, через губу, встопорщив свои кабальерские усики, а Рамона вообще ни слова не произнесла и сидела отвернувшись, только при этих словах взглянула ему в лицо презрительно – он хотел вспылить, уже набрал воздуха в грудь для гневной и оскорбительной тирады, хотел сказать что «не на того напали» и «кто ещё тут слабак», – а потом вспомнил, что все основания у Диего были считать, что как раз так дела и обстоят: была, была как-то в кабаке в этом свалка, дрались две перепившие компании, и Диего по долгу службы вписался, и ещё трое из зала на его стороне, просто типа нормальные спокойные мужики – а он, конечно же, не вписался, нафиг надо в чужие разборы вникать, потом крайним будешь; я ни с кем не блокируюсь, я сам по себе, идите нахер… сидел в стороне, смотрел; по идее, по концепции вообще бы надо было уйти, да дрались прямо у двери.

Трое на Диего насели, опасно, тот дрался как лев, даже Рамона вписалась, отоварила кого-то бутылкой по черепу; и вообще всё было, ну, почти как в кино, в вестерне с кабацкой, вернее салунной дракой, только всё было взаправду, и он, Серго, хотя и дубинка была при нём, мог бы, наверное, быстро переломить ситуацию, но это же… да нафиг надо! Не, Диего нормальный пацан, конечно, но вписываться… за кого бы то ни было… данафигнадо! Вот и он теперь… аналогично. Хотя с Кокарем у него как бы вооружённый нейтралитет, те его уважают, больше за характер, не связываются, и мог бы словечко замолвить… только теперь и ему «нафигнадо». Он так это тогда и понял. Отсиделся, называется, в сторонке… Вспомнил тогда своё и «В мои планы не входит быть удобрением», и «Мне всё равно, я только о себе думаю». Вот и Диего не стал за него вписываться, зачем ему…

Думал переехать в другой район, не ходить больше в «Рассвет»; потом догадался – не выход. И денег уже было не так густо, чтобы мотаться по городу, и найдут и в другом районе, да и, как он понял, в другом районе найдётся обязательно и своя гоп-компания, живущая за счёт таких вот заезжих мувских, неместных лохов; а то, что он сам лох он уже и не сомневался, это же надо было косяк такой упороть – свалить из Мувска в совершенно чужой для него Оршанск, стать тут «дичью»… А что делать-то оставалось! – в Мувске-то, судя по ТВ, вообще край; не в леса же, в шалаш, простату себе отмораживать, спя на земле, как Лавер; или в деревню вонючую, как Вовчик с другом… хотя сейчас и это казалось уже не такой и глупой затеей. Поджениться к какой-нибудь деревенской бабёнке, к селянке какой, доярке – а что, парень он молодой, здоровый, видный… только, небось, дофига таких желающих «поджениться-подселиться» уже, тем более сейчас, когда уборочная проходит, знай, набивай погреба, да зима на подходе.

Выручила тогда только беда: банк, в котором арендовал ячейку, в которой, хваля себя за предусмотрительность, хранил свои основные деньги, внезапно при очередном посещении встретил запертой дверью и пространной портянкой сообщения на двери, из которой он понял, что вплоть до особого распоряжения Районной Администрации, а вернее, «до полной победы над мувским империалистическим правительством и установлением подлинно народной власти» все вклады, ровно как и доступ к банковским ячейкам, объявляются «на карантине». И подпись: «Районный штаб Верного Вектора». И адрес – типа приходи, жалуйся.

Что это такое «на карантине» он умом понял, но сердцем так принять и не смог: что его сбережениями, накопленными за годы не такой уж лёгкой и приятной спекулянтской деятельности в Мувске, теперь распоряжаются какие-то отморозки; он не сомневался, что сейфовые ячейки сейчас все повскрывают; хорошо ещё, что все документы на квартиру, на гараж он накануне, как по наитию, из ячейки-то забрал…

Когда кокаревская компания уяснила, что он не придуряется, а, в самом деле, теперь, по сути, нищий, они потеряли к нему интерес… Правда, пока они это уяснили, пришлось пройти через пару неприятных сцен… пришлось засунуть гордость в подобающее ей у нищего место и не отвечать на наезды и, скажем честно, пощёчины. Но денег-то реально не было, и Кокарь со своей гоп-компанией поняли, что он вовсе не жилит и не придуряется. И отстали. До времени, разумеется.

Стало совсем плохо в бытовом плане: квартирная хозяйка, Нюра, стала наезжать за неоплаченный период, и затыкалась только в дни, когда он, собрав все свои силы и, поборов отвращение, жёстко трахал её – жирную скотину. Кушать, как он привык, хорошо и разнообразно, стало очень дорого; он не рассчитывал на такую дороговизну, когда уезжал «на отсидеться», и не рассчитывал, что это всё так затянется; пришлось даже заложить за долг свою бэху, последнюю надежду на резкий рывок куда-нибудь… настали совсем плохие времена, но он не подавал виду, он верил в свою звезду – и она не подвела: пересёкся пару дней назад с этими вот троими приезжими. Что они не мувские и не оршанские он понял сразу, да они и не скрывали, что они из другого государства, бывшего когда-то союзным; но это была спаянная хорошо вооружённая группа, и прибыли они сюда, в Оршанск, не просто так, а с конвоем, со своим конвоем: машины сопровождения и два грузовика, тяжело гружённых: вино в бочках – вот это вот, что сейчас и пьём, хороший коньяк, стройматериалы, импортное дорогое оружие, патроны, обмундирование, полицейская снаряга – и всё это они намеревались менять на топливо, с которым в Оршанске было ещё не то что легко, но всё же полегче, чем в других регионах и в Мувске.

Как Серго понял, у себя там, в своей маленькой столице, они уже подмяли власть под себя, и сейчас «осуществляли экспансию», пока – товарную.

Старший у них, Влад, чернявый, похожий на молдаванина мужик с чёрными же и блестящими, как только что из банки маслины, глазами, так и сказал: «мы, мол, сейчас тут осмотримся, поглядим, кто чем дышит, найдём завязки с местной властью – и «построим товарный мост», к взаимному удовольствию и выгоде. Вот «искать завязки» Серго тут и подрядился, поставка вина в «Оршанский рассвет» было его первой тут успешной коммерческой посреднической операцией; получив комиссионные он смог рассчитаться с Нюркой и, хотя б, неделю не заставлять себя втыкать свой хер в её рыхлое тело. Да и отожраться б не мешало. Последние недели один только вид пельменей вызывал у него голодные спазмы.