Текст книги ""Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ольга Денисова

– Йера, мы выбирали иллюстрации из «Большой Северской энциклопедии». Вон она стоит, я вижу даже отсюда. – Голос Инды стал приторно-ласковым. – Йера, ты в самом деле нездоров, это не выдумки чудотворов и не фантазии доктора Чаяна. Никакой энциклопедии Исподнего мира быть не может.

– А сказочник, Инда? Сказочник? Бог Исподнего мира?

– Бог Исподнего мира? Йера, ты же взрослый человек. Зачем всерьез воспринимать слова сказочников? Возможно, он просто пошутил.

13 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир

Новая гать не дошла до замка каких-то тысячи локтей. В самом ее конце стоял приземистый, но просторный бревенчатый дом – карета господина Красена, запряженная четверкой лошадей, подъехала к нему вплотную и остановилась так, чтобы со стен замка ее никто не увидел.

Ночная тьма еще не сменилась предрассветными сумерками, только небо за замком чуть порозовело, и отсюда он казался нагромождением черных скал с пиком в центре – Укромной башней.

Дверь в карету распахнул комендант гвардейской заставы, но Волчок сидел с его стороны и первым вышел из кареты.

– Знатуш уже там? – спросил Красен, спускаясь на бревенчатый настил.

– Давно, – кивнул комендант.

– В замке тихо?

– Тихо. Никакого движения на стене не было ни вечером, ни ночью.

– А мост?

– Мост подняли позавчера, с тех пор никто в замок не въезжал.

– Вот как? У них были причины поднять мост? – удивился Красен.

– Знатуш приказал подвести к краю гати две осадные башни. После этого мост и подняли. Сейчас башни уже убрали.

– Пойдем. – Красен махнул рукой Волчку и направился в дом.

Внутри было пусто, но недавно настеленные полы уже истоптали множеством сапог. Вместо окон со стороны замка по стене тянулась узкая щель высотой в один венец.

– Наблюдать будем вдвоем: вдруг ты увидишь что-нибудь, что ускользнет от меня, – сказал Красен, подходя к щели. – И будь готов сорваться с места в любую секунду.

Волчок кивнул. Щель была расположена чуть выше уровня глаз, но через минуту комендант уже принес две широкие колобашки и передал Красену деревянный сундучок с резьбой на крышке. В сундучке лежали две подзорные трубы, и одну Красен передал Волчку.

– Смотри внимательно. Скоро начнется.

– Это так важно – начать именно на рассвете? – переспросил Волчок.

– В замке поздно ложатся и поздно встают. Рассвет – самое сонное время там. Но примерно через час от восхода солнце выползет из-за стен и начнет слепить глаза стрелкам Особого легиона. Им надо будет или сменить позицию, или отойти совсем.

Воздух уже серебрился сумеречным светом, необычайно прозрачный для летнего утра, – ночной туман унесся в небо вместе с вихрями, созданными Спаской. Волчок не сомневался, что у чудотворов ничего не выйдет, но в глубине души немного волновался: вдруг они придумали еще какой-нибудь подвох, о котором он не смог предупредить Змая?

– Видишь позицию стрелков? Чуть правее?

Волчок направил подзорную трубу туда, куда указывал Красен: арбалетчики зарылись в мох, их плащи слились с болотом. В предрассветной мгле их было трудно рассмотреть даже на близком расстоянии.

– А там – ребята Знатуша. – Красен указал в сторону чуть левей от замка. – Видишь?

– Нет.

– И я не вижу. Посмотри хорошенько.

– Есть. Одного вижу. – Волчок качнул головой: вот это да! Арбалет лежал на кочке, а сперва показалось, что это сломанная ветка. И палец на спусковом крючке был обернут в мох…

– Гляди. – Красен подтолкнул его в бок. – На старую гать гляди. Началось. А когда будешь писать отчет Огненному Соколу, не забудь оставить себе копию: на старости лет будешь рассказывать внукам, как убили Живущего в двух мирах.

Голос Красена был едким, словно он обвинял в этом покушении Волчка.

По старой гати к воротам брели две фигуры, с ног до головы закутанные в кинские плащи. Одна – согбенная, сухая, другая – тонкая и гибкая. Старик и молодая женщина.

– Кто это? – спросил Волчок.

– Это одна из жен Живущего в двух мирах, из Къира. И ее отец. Думаю, оборотень выйдет встретить родственников.

Женщина поминутно оглядывалась и втягивала голову в плечи, старик шел спокойно.

– Они под прицелом?

– Конечно. Они не знают, зачем их сюда привезли, но она что-то чует по-женски. Если бы ей не пригрозили смертью отца, она бы скорей умерла, чем согласилась причинить вред своему мужу. Женщины на востоке только кажутся покладистыми, на самом деле они горды и непокорны.

Солнце появилось из-за горизонта ослепительной золотой полоской, когда двое из Кины подошли ко рву, отделившему замок от гати, – мутная вода (а скорей болотная жижа) подступала к их ногам. Женщина откинула плащ с головы, и по ее узкой спине рассыпалась копна иссиня-черных волос.

– Она красавица, я вчера видел ее на заставе, – сказал Красен как бы между прочим.

– Ее убьют?

– Она никому не нужна. Разве что случайным выстрелом. Или лучники Чернокнижника захотят отомстить ей за предательство…

Змай должен понять, что это ловушка. Должен. Кроме него в замке довольно людей, чтобы защитить женщину и старика… Волчок на секунду усомнился в том, что план чудотворов провалится, и похолодел.

Женщина взмахнула рукой и что-то крикнула. Ей пришлось крикнуть еще не один раз, прежде чем на стене между двух башен показался стражник – зевавший и протиравший глаза. Каменный парапет доходил ему до груди, но он был гораздо ниже Змая. Они говорили не больше минуты, после чего стражник исчез.

– Гляди! Не отрывайся ни на секунду, – зло процедил Красен.

– Я гляжу, – пожал плечами Волчок.

Прошло не меньше десяти минут. Женщина неподвижно стояла на краю рва, опустив плечи. А потом от замка донесся металлический лязг, слышный, наверное, и на Змеючьем гребне.

– Они хотели опустить мост, а теперь пытаются выбить клин из подъемного механизма… – пояснил Красен.

Змай показался на стене меньше чем через минуту, и Волчок похолодел. Хорошо, что Красен смотрел в сторону замка, а не на него. И хотелось крикнуть: «Ну зачем, Змай, зачем? Уходи! Ты же все знаешь!» Но тот невозмутимо, с улыбкой помахал женщине рукой и что-то сказал. Страшная мысль вдруг окатила Волчка холодным потом: а вдруг Славуш ничего Змаю не сказал? Ведь никто кроме Славуша не знал о планах чудотворов, на этот раз Волчок не голубя посылал, а передавал сообщение на словах… Нет, этого просто не может быть…

И тут женщина изо всех сил толкнула старика в сторону и закричала. Закричала так громко, что крик долетел и до новой гати. Она кричала по-кински, но не надо было знать чужой язык, чтобы ее понять… Да и жесты ее были понятны без слов: «Уходи!» Старик не удержался на ногах и повалился на бревна.

Волчок не слышал свиста арбалетного болта, только видел, как что-то толкнуло женщину в спину: она изогнулась, запрокинула голову и упала в ров, поднимая брызги болотной жижи, просвеченные восходящим солнцем. И Змай, вместо того чтобы ее послушать, ловко вскочил на парапет, словно собирался нырнуть в ров прямо со стены. Толчок в спину опрокинул его вниз, и когда он падал, Волчок увидел оперение стрелы, торчавшей из-под лопатки… Вода из рва плеснула на брюхо поднятого моста и темными густыми потеками поплыла вниз.

На стене никого не было, никто в замке не видел, что произошло. Продолжали лязгать молотки, выбивавшие клин из подъемного механизма… Волчок сжал левый кулак и спрятал его под плащом. Стиснул зубы, чтобы не закричать. А к воротам из засады уже бежали гвардейцы Огненного Сокола, двое – с веревками на поясе – успели прыгнуть в ров, когда на стене наконец заметили неладное. Но первый же стражник, показавшийся между двух башен, был снят метким выстрелом из арбалета.

Ну почему, почему весь замок не поднялся под отвратительный металлический стук молотков? Впрочем, не прошло и трех минут, как из обеих башен в гвардейцев начали стрелять, но те уже вытащили тело Змая из воды и отходили назад по старой гати. Арбалетчики правого фланга прикрывали их отход, целясь в бойницы башен, однако обитые железом щиты на спинах стрела пробивала насквозь – трое или четверо гвардейцев остались лежать на бревнах шагах в ста от ворот. Волчку показалось, что в одной из бойниц мелькнуло перекошенное лицо Славуша… Славуш, как же так, Славуш? Ты же все это знал, ты же должен был начать стрелять гораздо раньше!

Арбалетчики снялись с места, когда бригада Огненного Сокола, оставив на гати еще пятерых гвардейцев, отошла от замка шагов на пятьсот.

– Идем. Они будут здесь через две минуты, – сказал Красен.

Последним, что увидел Волчок в подзорную трубу, был старик в кинском плаще, который на коленях подползал ко рву, ломая руки…

Спаска… Бедная девочка, она не сможет этого перенести… Бедная девочка… Как она будет жить после этого, кто позаботится о ней? Надо бросать все – гвардию, Красена – какой смысл во всем этом без Змая? Какой смысл? Бедная девочка… Мысли путались, а в сердце все шире и шире расползалась рана, и так жгло в груди, что хотелось согнуться, закричать от боли, от безысходности. И не в Спаске дело – не было у Волчка друга ближе, чем Змай, не было и не будет! Для кого-то, может, он был Живущим в двух мирах, человеком из легенд, а для Волчка он был другом, другом! И как жить теперь, что делать, у кого спросить совета?

– Знаешь, меня поражает твоя невозмутимость, – сказал Красен, открывая дверцу кареты. – Будто на твоих глазах каждый день случаются такие события…

– Какие? – переспросил Волчок.

– Ну, убийства женщин, например.

– На моих глазах каждый день убивают женщин, – ответил Волчок. – Только перед этим их истязают, насилуют, снова истязают, а потом они радуются смерти как избавлению. А я получаю у Государя разрешение на их пытки, если им еще нет шестнадцати лет или они беременны.

Не стоило этого говорить, но Волчку было очень трудно думать в эту минуту. Красен смерил его пристальным взглядом и взглянул в сторону старой гати: оттуда уже бежали гвардейцы с Огненным Соколом впереди. Четверо из них несли тело Змая на плаще, натянутом на две жерди.

Красен шагнул им навстречу, едва они ступили на бревенчатый настил, и склонился над телом, лежавшим лицом вниз. Приложил руку к шее, потрогал запястье. А потом выпрямился и сказал:

– Он мертв. Знатуш, ты мастер своего дела. И ребята твои молодцы. Семьям погибших мы выплатим положенные деньги и назначим пожизненное содержание. Теперь – в Хстов.

Четверо гвардейцев собирались переложить тело в приготовленный гроб, но Красен вдруг остановил их: подошел и обломил древко стрелы, торчавшей из-под лопатки Змая.

– Кладите, – велел он коротко.

Волчок не хотел смотреть, но все равно увидел бледное лицо, перепачканное болотной тиной, с приоткрытым ртом и плотно сомкнутыми веками. Неживое лицо. Мертвое лицо.

Красен достал зеркальце и поднес ко рту мертвеца. Пристально посмотрел на результат и кивнул, а потом снова нагнулся, на этот раз приложив ухо к груди Змая, выпрямился и сделал знак закрыть крышку.

– И давайте быстрей, я не знаю, чем на это ответит на замок… – проворчал он.

– У Милуша не так много людей, чтобы он захотел нам ответить, – усмехнулся Огненный Сокол, всматриваясь в лицо Змая. – К тому же они еще не сумели опустить мост.

– Сотни три у него сейчас наберется. И открытый бой нам тут не нужен, даже если мы одержим победу, – ответил Красен.

Гроб надежно привязали к крыше кареты, и четверка лошадей помчала ее на тракт.

В Хстов ехали с помпой – в сопровождении двух конных гвардейских бригад. Дважды меняли лошадей, и на каждом постоялом дворе гвардейцы кричали о том, что убили змея-оборотня.

– А это зачем? – спросил Волчок у Красена.

– Стоящий Свыше хочет прилюдно сжечь тело. Послезавтра, на площади Чудотвора-Спасителя. Чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что он мертв.

– Вы его боитесь? Даже мертвого? – спросил Волчок с усмешкой.

– Мы – это чудотворы? – усмехнулся в ответ Красен.

– Да.

– Я убедился в том, что он мертв, мне других доказательств не нужно. Но если Стоящий Свыше хочет устроить представление, я ему помешать не смогу. У меня есть к тебе дело, Волче…

– По-моему, я для того к вам и приставлен… – пожал плечами Волчок.

– Согласен. Но мне бы хотелось, чтобы это дело ты не отражал в докладах Огненному Соколу. Не беспокойся, он не сможет узнать, что ты об этом промолчал.

Трудно было думать и правильно отвечать…

– Сначала я должен узнать, что это за дело.

– Нет. Сначала ты должен пообещать, что об этом деле не узнает Огненный Сокол.

– Господин Красен, мы же не в салки играем, я пообещаю вам что угодно. Но чего ради я буду обещание выполнять?

– Каков! – Красен усмехнулся. – Давай так: если Знатуш спросит тебя об этом деле, скажешь ему, что я велел тебе молчать и припугнул. Или ты просто хочешь денег?

– Деньги мне нужны, но речь не о них. Покровительство Огненного Сокола дорого стоит. И ссориться с ним я не хочу.

– Мое покровительство стоит еще дороже… И ссорить тебя со Знатушем не входит в мои намерения. Так как? – Красен улыбнулся.

Волчок кивнул.

– Я буду очень тебе благодарен, если ты повторишь то, что сделал на заставе для Огненного Сокола…

– А что я сделал на заставе для Огненного Сокола?

– Пустил слух о змее-оборотне. У тебя хорошо получилось. А теперь нужен устойчивый слух о том, что очистительный огонь обнажит змеиную сущность убитого. Сможешь?

Волчок не сумел разгадать намерений Красена, совсем не понял, чего тот добивается.

– И для чего это нужно?

– А вот об этом я говорить не намерен. Ты и у Огненного Сокола спрашивал, зачем нужен слух о восьмиглавом змее?

– Нет.

По приезде в Хстов Красен отпустил Волчка на три часа: переодеться, помыться и поесть. Но Волчок не сразу пошел к мамоньке – слишком трудным ему показалось сообщить ей о смерти Змая, поэтому сперва он заглянул к Зоричу и попросил хлебного вина.

Зорич уже все знал, молча налил себе и Волчку по полкружки.

– Голубь прилетел. Часа два как. Там и тебе есть задание, и мне.

– Вот как? – удивился Волчок.

– Да. Милуш написал. Нужно, чтобы весь Хстов через два дня говорил о том, что волшебная сила чудотворов и очистительного огня вернет оборотню его истинное обличье – ползучего гада. Милуш пишет, что это важно и очень серьезно. Я тут в кабаке шепну кому надо, а ты уж там, у себя, у гвардейцев тоже шепни.

Волчок остолбенел. Милуш сговорился с чудотворами? Или чудотворы с Милушем? Кого подозревать? Может, Славуш потому ничего и не сказал Змаю, что был с Чернокнижником заодно, а тот – заодно с чудотворами? Страшно стало. Что делать теперь, кому верить? Как забрать Спаску, если в замке предатели?

13–14 июня 427 года от н.э.с.

И профессор не обманул: вскоре в лес прибыли учитель математики и госпожа Вратанка. И, конечно, они приехали не только из-за Йоки – после бегства Важана у многих мрачунов появились серьезные неприятности. С ними передали и некоторые вещи, в том числе учебники.

Йока поинтересовался, почему же тогда с ними не поселился профессор Камен, к которому он успел привязаться. Но выяснилось, что тот арестован. Учитель математики взял на себя обучение Йоки физике, а Важан – химии и герметичной зоологии.

Жить в лесу только поначалу было интересно. Единственным развлечением в отсутствии Змая было купание с Костой в ручье, где негде было даже поплавать. Цапа «изобрел» лук со стрелами, но подстрелил из него только ворону. Коста в охоте преуспел больше: он пользовался обычной рогаткой и однажды настрелял на ужин десяток дроздов. Йоку Важан на охоту не отпустил. Косту посылали в Брезен за провизией, и он привозил муку, крупы, консервы, сухое молоко, топленое масло, сахар. Впрочем, из муки Черута пек пироги с вареньем, блины и оладьи, сахарное печенье, соленые галеты и много других вкусностей.

Каждый вечер Важан, как и обещал, вел Йоку за свод, а иногда с ними шел и кто-нибудь из мрачунов. Уроки Важана каждый раз оказывались мучительными: профессор требовал все больше и больше, и Йока не замечал своих успехов – только неудачи. Через неделю он и вправду умел зажигать лунные камни не хуже других мрачунов, но это его нисколько не порадовало – он понял, какая это ерунда. Он научился управлять потоком энергии на выходе и забирать энергию «хлопком» на входе, а Важан хотел одновременного «хлопка» и на выходе тоже.

Танцующая девочка каждый вечер с готовностью выходила ему навстречу и танцевала – из чего он делал вывод, что Змаю удалось ее освободить, что ничего страшного с ней не произошло.

За свод выбирались с каждым днем все позже и позже – ночи становились короче и светлей. И Йока уже не чувствовал благоговения перед стихиями – он к ним привык, и Важан все время внушал ему, что стихии – лишь инструмент в руках Вечного Бродяги. А может, это уроки так изнуряли Йоку, что радость от встреч с Внерубежьем уже не была такой острой, такой волнующей?

Однажды они пошли за свод в компании учителей. Госпожа Вратанка одевалась в лесу словно простолюдинка и походила на простую деревенскую бабу. Только говорила она интересно – иногда интересней самого Важана. К учителю математики Йока тоже притерпелся, хотя иногда между ними и вспыхивали ссоры, в которых Важан всегда принимал сторону учителя – а в маленьком домике все было на виду и скрыть от профессора ничего не удавалось.

Если на метеостанции чудотворов Йока разве что выходил на границу Обитаемого мира и с высоты обрыва смотрел на Внерубежье, то Важан сам презирал опасность и позволял Йоке гораздо больше, чем Инда или Мечен. Они обязательно спускались в долину, где бушевали грозы и ураганы, – и иногда ветер давал Йоке не меньше силы, чем водопад. В ту ночь ветер подозрительно, зловеще стих, и это обеспокоило профессора. Далекие раскаты грома и бурчание дрожащей земли в этой ненадежной тишине звучали по-особенному, и учитель математики даже предложил уйти, пока не поздно. Но Важан покачал головой: к границе свода подбиралась сухая гроза.

– Это затишье перед бурей, Ничта, – сказала госпожа Вратанка. – И это будет страшная буря.

– Мы подождем, – ответил профессор.

– Чего? Когда ураган разобьет нас об обрыв? – спросил математик.

– Смотрите. Это бывает очень редко даже за сводом. Смотрите.

Молнии, бившие в сухую землю из грозовой тучи, словно вышибали из нее искры, которые не гасли, а маленькими фонариками плавали над землей, пока не вспыхивали и не распадались.

– Что это, профессор? – спросил Йока, всматриваясь в даль.

– Это шаровые молнии, Йелен. Это электрические мыльные пузыри. Я никогда не видел, чтобы их было так много.

– Тогда нам тем более надо выбираться отсюда, – проворчал математик.

– Я не смею никого задерживать, – ответил Важан. – Йелен, даже тебя.

– А гроза дойдет до нас? – завороженно поинтересовался Йока.

– Я не знаю. В любую минуту может дунуть ветер. Может пойти дождь. И тогда вблизи мы их не увидим.

– Профессор, может быть, нам стоит пойти им навстречу?

– Йелен, это опасно. Тогда мы не сможем отступить. – Важан словно боролся с соблазном, но потом принял решение: – Сними часы. Сними ремень с пряжкой. Сними лунный камень с головы. Ничего металлического на тебе быть не должно. Пуговицы у тебя, надеюсь, стеклянные?

– Да. – Йока кинулся исполнять приказание, и профессор тоже побросал на землю металлические предметы, которые имел на себе и с собой.

– Дай мне руку, – неожиданно велел он потом.

– Ничта, ты рискуешь жизнью Вечного Бродяги, – заметил математик.

– Он спасает ему жизнь, – тихо-тихо сказала госпожа Вратанка, и Йока не понял, совсем не понял, что она имеет в виду, но спросить об этом у Важана не решился – да Важан бы и не ответил.

Рука профессора была влажной и крепкой. Они вдвоем двинулись навстречу грозе; впрочем, она шла к ним гораздо быстрее, чем они к ней. Йока уже привык к дрожащему камню под ногами, который иногда встряхивал тело так сильно, что можно было упасть. Но обычно идти мешал ветер, да еще и заглушал голоса, из-за чего приходилось кричать. А теперь было необычайно тихо…

– Йелен, на этот раз я не буду тебя принуждать. Ты должен решить сам: можешь ли ты впитать в себя энергию шаровой молнии?

Йока хотел ответить немедленным согласием – он задохнулся от восторга, представив шаровую молнию у себя в руках. Но Важан продолжил:

– Ее надо не просто мгновенно вобрать в себя, ее надо успеть выплеснуть до того, как наступит пресыщение. Ты понимаешь, о чем я говорю? Если ты не впитаешь ее силу, она может убить тебя. Или очень сильно обжечь. И, я боюсь, в ней силы гораздо больше, чем тебе нужно для насыщения.

Шаровые молнии, которые гроза выбивала из земли, уже не казались искрами – Йока видел, что они подобны мыльным пузырям, только светятся гораздо ярче.

– А этот мой импульс не убьет танцующую девочку?

– Думаю, нет. Она учится вместе с тобой. И рядом с ней Змай – на самом деле он ведь тоже приемник, только не такой, как обычные призраки Исподнего мира. Твой первый выброс она отдала ему, и он снова получил возможность превращаться в чудовище. Помнишь, тогда, после фонтана?

– Помню.

– Так как, Йелен? Ты не боишься?

– Нет, профессор.

– Я не перекладываю на тебя бремя решения, не подумай. Я считаю, что ты можешь это сделать, и я считаю, для тебя важно это сделать. Но ты имеешь право отказаться от столь рискованного эксперимента.

– Нет, я не буду отказываться.

– Я иногда завышаю требования к тебе… Есть люди, которым слишком высокая планка мешает двигаться вперед, но ты – не из таких. Тебе в любом деле надо завышать планку, и ты будешь тянуться к ней из упрямства. Есть ученики, которых надо хвалить, – и это помогает им расти. Тебя похвала только расслабляет. Но на этот раз… Йелен, я знаю, что ты можешь это сделать. Но это будет нелегко. Постарайся оправдать мое доверие и мой риск.

– Да, профессор. – Йока почувствовал дрожь нетерпения.

– И никуда не спеши – сосредоточься. Лучше дождаться другого случая, чем действовать наспех. Остановимся здесь. Итак, повторю снова: начинай отдавать силу молнии сразу. У тебя не будет ни секунды. Позови своего призрака – пусть она будет готова.

Йока уже давно научился «открывать» четвертое измерение в один миг. И танцующая девочка не заставила себя ждать.

Гроза выбивала шаровые молнии из земли все ближе и ближе. Ветра так и не было, и они плыли над землей покачиваясь, без всякой цели. Натыкались друг на друга и сливались. Касались земли и лопались с громким треском. Просто вдруг ни с того ни с сего вспыхивали, хлопали и разлетались в прах. А иногда, словно мячики, отталкивались от земли и летели дальше. Это было очень красиво, гораздо красивей фейерверка – светящиеся шарики словно танцевали в темноте.

– Профессор, а вам самому не страшно? – спросил Йока.

– Даже не знаю, что тебе ответить. Я считаю этот риск разумным.

– Профессор, а почему госпожа Вратанка сказала, что вы спасаете мне жизнь?

– Потому что… Йелен, смотри. Вот она! Она чувствует тебя, она идет к тебе!

Йока увидел, как одна из молний отделилась от своих сестер и направилась в его сторону: покачиваясь вверх-вниз, но не отклоняясь от курса. Она была размером с яблоко, не больше, и поместилась бы у Йоки на ладони.

– Никто не знает, как электрические силы связаны с энергией мрачунов и чудотворов, но они, несомненно, связаны, – пробормотал Важан. – И вот оно, одно из доказательств.

Вслед за одним светящимся шариком неожиданно направился второй – и он двигался быстрей первого.

– Проклятье, две – это слишком много! Отойди в сторону! Две – это много! Оттолкни одну, Йелен, оттолкни!

Теперь два светящихся шарика, покачиваясь, плыли Йоке навстречу. Йока почувствовал выброс энергии Важана – удар мрачуна, – но молнии его не заметили. Второй шарик нагнал первый, они несколько секунд объемной восьмеркой плыли рядом, а потом слились.

– Йелен, лучше уклониться. Если получится. Отодвинься в сторону. – Важан оттолкнул его от себя, но молния тут же поменяла направление.

А светящиеся шары, парившие над землей, словно учуяли Йоку, и не две, не три – целая вереница устремилась ему навстречу.

– Проклятье, – снова выругался Важан.

Но Йока не чувствовал страха, напротив: от возбуждения на лбу выступили капельки пота, и он, обрадованный, что профессор не держит его за руку, шагнул к молнии, протягивая вперед раскрытую ладонь.

Надо втянуть молнию в себя и одновременно с этим выбросить ее силу танцующей девочке. Что может быть проще?

Профессор снова попытался оттолкнуть молнию от Йоки – и опять безуспешно. Йока хотел ему сказать, что этого не надо, но от волнения во рту у него пересохло. Он тянул руку вперед, пока светящийся шар не коснулся кончиков его пальцев.

Это было очень горячо – словно он дотронулся до кипящего чайника. И весь его опыт, его природа кричали о том, что нужно отдернуть руку – человек должен сделать это бессознательно. И Йока попытался, но молния словно приклеилась к пальцам. Важан крикнул что-то, но Йока не успел дослышать его слов. Энергия молнии полилась в него и «насытила» до того, как Важан договорил. Йока видел, как она меняет цвет, «утекая» в его тело. Куда он выбросил этот импульс? То ли танцующей девочке, то ли навстречу грозе, но той доли секунды хватило, чтобы молния лопнула, ослепляя его и толкая назад. Это не было похоже ни на ожог, ни на удар – что-то странное, неведомое пронзило болью все тело. Йока забрал часть силы разорвавшегося шарика и снова выплюнул импульс в пространство, уже падая на землю.

Не прошло и секунды с того мига, как молния коснулась его пальцев. Он упал на локти и проехался по камням. Сознание меркло и прояснялось снова. Он видел, как светящиеся шары остановились и поменяли направление, уплывая от него прочь. Он видел лицо Важана и чувствовал его руки под собой. Он даже смутно помнил потом, как профессор нес его под свод – быстро, потому что их догоняла гроза. И как светящиеся шары кружили со всех сторон, но не прикасались к их телам. И как на подъеме наконец подул ужасающий ветер, сбивая профессора с ног, а шаровые молнии разбивались о камень и хлопали оглушительно громко, отчего заложило уши. Но это было словно во сне – Йока не мог поручиться, что это ему не приснилось. Потому что в себя он пришел уже на рассвете. Впрочем, рассвет июньскими ночами наступает очень быстро.

Левая рука, которая касалась молнии, была замотана бинтом до самого запястья. Неприятно жгло лицо и шею, и очень сильно болели ободранные локти. Внутри оставалось странное ощущение, которое появилось в момент разрыва светящегося шара, – не боль, но что-то очень неприятное, и именно из-за этого казалось немыслимым пошевелиться – Йока думал, что тело не послушается его. И челюсти словно свело, и язык не ворочался, а сердце колотилось быстро-быстро, будто он пробежал не меньше двух лиг на полной скорости.

Над ним склонялся Черута и зачем-то светил ему в глаз маленьким, но ярким лунным камнем. Йока зажмурился и непроизвольно приподнял правую руку, надеясь прикрыться от света.

– Да все с ним хорошо, Ничта. Сердце здоровое, постучит и успокоится. Валерьяны с мятным маслом будет достаточно.

– Значит, отделался легким испугом?

Йока скосил глаза и увидел профессора в халате, вышагивавшего по комнате из угла в угол.

– Считай, что так.

За окном оглушительно пели птицы.

Йока хотел подняться к позднему завтраку – он проспал почти до полудня, – но Черута его опередил и принес в постель манной запеканки с клубничным вареньем. И оказался прав: каждое движение заставляло сердце выпрыгивать из груди. И к обычной слабости, которая всегда появлялась после особенно трудных уроков Важана, добавилась неприятная одышка и боль в мышцах.

Черута запретил пить чай, кофе и даже горячий шоколад – принес отвратительного порошкового молока, а после него – не менее отвратительных капель. В открытое окно заглянул Цапа, но тут же исчез, и сразу после этого в спальню зашел Важан.

– Йелен, как ты себя чувствуешь? – спросил он, чем немало Йоку удивил – обычно профессор преуменьшал его недомогания и советовал их не замечать.

– Нормально, – ответил Йока.

– Я спрашиваю не из вежливости, а вполне конкретно. У тебя что-нибудь болит?

– Локти, – честно ответил Йока.

Важан явно выдохнул с облегчением:

– Ну, если разбитые локти – самые серьезные последствия, то Черута прав и ты действительно отделался легким испугом. Я подверг тебя серьезному риску, но мне даже в голову не пришло, что ты будешь притягивать шаровые молнии, как магнитный камень – булавки. Ты понял, в чем состояла твоя ошибка?

– Да, профессор. Достигнув насыщения, я прервал процесс забора энергии, чтобы ее отдать. А надо было делать это одновременно.

Профессор присел на край кровати.

– Йока, на самом деле ты молодец. Если бы ты не впитал энергию разрыва молнии, она бы убила тебя. А ты за доли секунды успел дважды дойти до насыщения и сбросить энергию. Я скажу тебе по секрету: этого не умеет ни один мрачун в Обитаемом мире. Я надеялся, что одного «глотка» хватит, чтобы молния перестала быть смертельно опасной, но я просчитался.

– Профессор, а куда я выбросил энергию? Вы не заметили?

– В первый раз – в Исподний мир, а во второй – в сторону грозы. Это, конечно, тоже имеет значение, но пока и такой результат очень высок. Теперь ты понимаешь, почему я стараюсь научить тебя одновременно принимать и отдавать энергию?

– Да. Потому что, пока я ее впитываю, она не может причинить мне вред. – Йока нарочно отвечал как на уроке, потому что от похвалы Важана чувствовал себя не в своей тарелке.

– Если бы ты умел не прерывать этого процесса, то «глотал» бы шаровые молнии одну за одной.

– Профессор, скажите, а чего я должен достичь в итоге? – Йока в глубине души подозревал, что ответ на этот вопрос как-то связан со словами госпожи Вратанки «он спасает ему жизнь».

– Ты можешь впитать энергию настоящей, линейной молнии. Но у тебя не получится это сделать в один прием – у нее энергии очень много. В сто тысяч раз больше, чем может принять любой мрачун. Примерно в три тысячи раз больше, чем можешь принять ты за один раз. Ты понимаешь, насколько смешна по сравнению с ней шаровая молния, которую ты мог бы полностью выпить в три приема?

– Это нужно для прорыва границы миров?

– Да. Когда ты сможешь вставать, я покажу тебе несколько электрических опытов…

– Профессор, это же нереально.

– Это реально, Йелен. Мы занимаемся с тобой чуть больше двух недель, а ты уже достиг таких успехов. И в любом случае каждый твой выброс в Исподний мир несет пользу Исподнему миру. Но чтобы уравновешивать только ежедневный дисбаланс между отданной и принятой в наш мир энергией, тебе нужно «выпивать» примерно четыре линейных молнии в сутки. А вот это даже я считаю малореальным и рискованным. Учи физику как следует, и я представлю тебе энергетическую модель двух миров, чтобы не быть голословным.