Текст книги ""Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ольга Денисова

– Но что если планы колдунов провалятся? – выдержав паузу, продолжил Красен. – Что если и этот веский довод не заставит Государя прекратить потворство колдунам? И не случится ли так, что армия Государя и наемники млчанской знати выступят на стороне Чернокнижника?

– На стороне Храма народ, – поджал губы Стоящий Свыше.

– Народ любит Государя и не пойдет против него. Но, насколько мне известно, Храм может противопоставить армии не одну тысячу гвардейцев.

– Да, конечно, мы можем потребовать помощь и от Лиццы, и от Дерта, и, что особенно важно, – от Кины, – кивнул Стоящий Свыше неуверенно. – Но на переброс сил потребуется время.

– Вот и мне кажется, что к середине июня Храм не будет готов к полномасштабным военным действиям. Кроме того, и Государю ничто не помешает обратиться за помощью к соседям.

– Я бы хотел заметить, – сказал третий легат, – что в данном случае не только народ, но и армия Государя будет на стороне Храма. Вам, наверное, известно, что Чернокнижник разбудил змея, мирно проспавшего на болотах полтысячи лет. Молки готовы сразиться со Злом, как никакой другой народ. В память о подвиге Айды Очена каждый из них сочтет честью взять в руки оружие…

На этот раз Красен позволил себе усмехнуться:

– Какое оружие народ возьмет в руки? Топоры и вилы?

– Храм может вооружить около трех тысяч легких пехотинцев, – обронил первый легат.

– Кстати, я хотел бы знать: а если на стороне Чернокнижника в самом деле будет сражаться змей, вы надеетесь обстрелять его из пушек чугунными ядрами? Какова прицельная дальность выстрела из пушек, которыми располагает Храм? – Красен посмотрел на первого легата.

– Около четырехсот локтей…

– Нет, простите, я вынужден вас поправить. Вы говорите о дальности выстрела. Конечно, если целиться за крепостную стену, трудно туда не попасть. Но голова змея – движущаяся и довольно маленькая цель. Хороший лучник мог бы ее поразить, но не пробить. А из тяжелого арбалета, которому это, возможно, под силу, нельзя так точно прицелиться.

– Но… – Третий легат посмотрел Красену в глаза, словно пытался понять, всерьез ли он говорит. Ну да, троим гвардейцам Огненного Сокола никто не поверил, их подняли на смех. – Но мы вовсе не уверены, что змей будет подчиняться Чернокнижнику…

Выкрутился. Одно дело распускать слухи о змее, и совсем другое – сражаться с ним.

– Будет, – ответил Красен. – Слухи о змее, несомненно, на руку Храму. Но я был уверен, что Храм подумает не только о выгоде слухов, но и о том, как змея победить.

Третий легат прищурился и откинулся на спинку кресла. Он, конечно, предпочел бы считать сказанное блефом чудотворов, но и отметать возможность реального появления змея после этого не мог. И Крапа поспешил склонить его в сторону последнего:

– Мне поручено сообщить собравшимся: нам доподлинно известно о существовании восьмиглавого змея в распоряжении Чернокнижника, и по окончании наших переговоров я могу предоставить сведения о его размерах, убойной силе его молний, возможной маневренности и скорости передвижения. Чудотворы сражались с этим змеем и готовы передать свой опыт Храму. К сожалению, победить змея нам не удалось, он ушел от нас в Исподний мир. Ведь змей, как известно, является живущим в двух мирах. – Крапа пристально посмотрел на третьего легата: тот должен был понять, что́ ему только что сообщили.

Изумленное молчание длилось долго. Среди присутствующих не могло быть религиозных фанатиков, но первый легат и Сверхнадзирающий одновременно взялись за нательные длани Предвечного: Крапа был доволен произведенным эффектом. То-то вам, господа храмовники! Добро пожаловать в сказку, которую вы так усердно вбиваете в головы своим прихожанам!

– Единственное, что остановит Чернокнижника от использования змея в войне с Храмом, – это страх перед народным гневом, – добавил Крапа. – И я советую вам молить Предвечного о том, чтобы Чернокнижник оказался достаточно дальновидным.

Третий легат первым понял, к чему Красен ведет переговоры, – в чем тот и не сомневался. Стоящий Свыше тоже думал не долго, но именно он должен был принять решение: попрощаться с независимостью Храма в обмен на помощь или отвергнуть помощь ради независимости. И он его принял.

– Неужели чудотворы оставят нас в такую трудную для всего Исподнего мира минуту? – пролепетал он просительно.

Третий легат еле заметно поморщился: он хотел другого решения. И первый легат не обрадовался тоже. Понятно: Стоящий Свыше – старик, он хочет дожить свой век в тепле и достатке, у него нет амбиций молодых и бравых вояк. Сверхнадзирающий (наверняка преемник Стоящего Свыше) ничем не выдал своего недовольства, но Красен был уверен: он недоволен не принятым решением, а сложившейся не в пользу Храма ситуацией.

– Разве чудотворы хоть раз оставили Храм в трудную минуту? – сладко улыбнулся Красен. – Но и Храм должен помочь чудотворам… В последнее время он принимал множество решений вопреки нашим советам. Нам бы хотелось, чтобы советы чудотворов впредь выполнялись.

– Мне кажется, сначала нужно выслушать, какую помощь нам готовы оказать чудотворы, а уже потом составить перечень «советов», которые мы впредь будем выполнять, – сказал третий легат. Грубо сказал, но, похоже, ему давно надоел разыгрываемый фарс.

О, как у них загорелись глаза, когда Явлен рассказал о мощи бездымного пороха! Особенно у первого легата. Интересно, играл ли он в детстве в солдатиков? Строил ли крепости из песка? Красен наигрался в такие игры будучи мальчишкой и уже тогда понял, что победа сладка, только если завоевана честно. Можно разрушить крепость противника, объявив новым оружием садовую тележку, она с легкостью сомнет стены и башни из мокрого песка. Но после такой победы на душе остается только пустота и ощущение непоправимого.

Храмовники даже не торговались! «Советы» показались им мелочью, их обрадовала новая стратегия чудотворов – она во многом совпадала с интересами и замыслами Храма. И хоть переговоры тянулись до обеда, обстановка перестала быть столь напряженной. Крапа же был особенно доволен тем, что его право отдавать приказы гвардейцам теперь закрепили на бумаге. Этот пункт он постарался сделать особенно жестким: приказ чудотвора должен выполняться даже в том случае, если он противоречит приказам первого легата, и единственный, кто может приказ оспорить, – Стоящий Свыше.

Обед подали в другом зале, после него Явлен со Сверхнадзирающим и первым легатом остались обсуждать доставку чистого хлопка из Кины и металла из Дерта, а Крапа и третий легат направились в башню Правосудия.

Огненный Сокол уже ждал третьего легата в просторной приемной – в мокром плаще и, как всегда, с птицей на краге. Бравый ординарец вскочил и вытянулся по стойке смирно, вслед за ним нехотя поднялся и Знатуш. Третий легат знаком указал ему следовать за собой.

– Упустил девку? – спросил он, едва прикрыв двери в свой кабинет – тяжелые и обитые изнутри войлоком. Крапа знал, что под гобеленами тоже проложен войлок, а дымоход ведет не на крышу, а в стену.

– Ее перехватил Чернокнижник. У меня не было приказа вступать с ним в открытый бой, – нисколько не смутившись, ответил Знатуш.

– Гвардейца нашел?

– Нет, но теперь я знаю его размер обуви, – усмехнулся Огненный Сокол. – Такой же, как у каждого третьего в гвардии. Ну и примет побольше: высокий, светло-русый, голубоглазый, широкий в плечах – как каждый четвертый в гвардии.

– Я рад, что круг твоих поисков сузился, – проворчал третий легат.

– Но есть примета и получше: веснушки.

– Как у каждого десятого в гвардии? – Третий легат осклабился. – После стольких солнечных дней у всех, кто не сидит по кабакам, а несет службу на улицах, повылезали веснушки. Как думаешь, это случайный воздыхатель или шпион?

– Думаю, случайный воздыхатель.

– Тогда не трать на это время. В Хстов она в ближайшие месяцы не вернется. Лучше подумай, как ее выманить из замка.

– У меня есть на примете один человек, если ваш человек, господин Красен, – Знатуш деланно кивнул Крапе, – с этим снова не справится.

– Мой человек не будет рисковать попусту. Если обстоятельства сложатся в его пользу, он сделает все возможное. Если нет – попробуйте хоть здесь обойтись без чудотворов, – недовольно ответил Крапа. И подумал при этом, что Прата Сребрян и в самом деле мог бы это сделать без труда и риска. Другое дело, с ним очень трудно выйти на связь. – А вам посоветую: предложите за помощь в поимке девочки не денег, а больших денег. Чтобы ваш человек мог покинуть замок навсегда и не опасаться преследования.

– Я сам решу, как мне лучше действовать. – Знатуш вскинул глаза, и сокол на его руке недовольно вскрикнул – чувствовал настроение хозяина.

– С этого дня, Знатуш, советы чудотворов для нас – не пустые слова, – едко улыбнулся третий легат.

– Этим советом можно пренебречь, – миролюбиво сказал Крапа. – И я пришел сюда не за этим. Девочка – не цель для нас, а средство. Мне нужен ее отец, и лучше мертвым, чем живым. Более того, мне нужно его мертвое тело, чтобы я мог убедиться в том, что он вас не обманул. Делайте что хотите, но пока он здесь, в Исподнем мире, задержите его и уничтожьте любой ценой. Кстати, Знатуш, твои люди знают его в лицо. Но у меня есть его портрет, не очень четкий правда.

Крапа вынул из кармана фото, сделанное в доме судьи Йелена без вспышки, а потому довольно темное и расплывчатое.

Третий легат в который раз поразился работе художника Верхнего мира и поскреб фото пальцем, надеясь обнаружить краску, а лицо Огненного Сокола изменилось: он вцепился взглядом в изображение и сузил глаза.

– Его зовут Змай, – добавил Крапа.

– Значит, все-таки Змай… – пробормотал Знатуш. – Значит, змеи недаром встречаются мне на каждом шагу… Я видел его. Не один раз.

– Живущего в двух мирах видели многие… – усмехнулся Крапа.

И если сначала ему хотелось, чтобы оборотень был убит, то теперь стало понятно: Афран не изменит своего решения ни об оружии, ни о захвате замка, если оборотня убьют. А значит, стремиться к его смерти нет никакого смысла. Как это все-таки грубо – убить Живущего в двух мирах, легенду Исподнего мира, последнюю надежду его бесправных бедняков… Убить надежду – звучит сентиментально. Темный бог Исподнего мира, враг чудотворов и Предвечного – защитник Исподнего мира от чудотворов и Предвечного… От него, Крапы Красена, защитник. Крапа не сразу вспомнил о том, что именно змей угрожает Верхнему миру прорывом границы миров.

* * *

Волчок проснулся поздно днем и едва поднялся – каждое движение отдавалось в пояснице. Спаски в комнате не было, а Змай брился перед умывальником.

– Ты чего это еле ковыляешь? – спросил он, не оглядываясь.

– Вчера по спине дубиной схлопотал, теперь поясница болит.

– Я Милушу скажу, он посмотрит. Лучше бы, конечно, у Свитко спросить, он хороший травник. Но… вдруг болтать начнет.

– Да не надо. Пройдет. Не стоило столько пить. А… где Спаска?

– У бабы Павы, вышивает гладью – достойное царевны занятие, ты не находишь? – Змай спросил это как-то особенно едко, как будто хотел в чем-то уязвить.

– Я поговорить с тобой хочу… – буркнул Волчок.

– Умойся сначала, а я пока раздобуду чего-нибудь на завтрак. Там и поговорим.

На завтрак Змай раздобыл холодной говядины, сыра и три бутылки вина.

– Это тебе не у мамоньки: горячие оладушки с молочком… У Милуша десяток поваров, а жрать, как всегда, нечего. – Он выставил на стол вино и принялся резать говядину.

– Я не буду пить, – сказал Волчок поспешно.

– Да и не пей. Только как ты без вина говорить будешь?

– Я серьезно хочу поговорить…

– А то я не знаю, о чем ты говорить собрался. Давай, говори. – Змай с усмешкой откинулся на спинку стула.

– Думаешь, мне для храбрости надо выпить? Не надо. Отдай за меня Спаску.

Змай покусал губы, выбил пробку из бутылки и налил себе вина.

– Это мне не для храбрости, а с похмелья… – пробормотал он и исподлобья посмотрел на Волчка. – Знаешь, я тебя очень ценю. И даже уважаю. Но свою дочь я ценю гораздо больше, поэтому не обижайся.

– Не отдашь? – усмехнулся Волчок.

– Я еще не решил. Я вообще раньше шестнадцати ее отдавать не хочу. Я человек небедный, сбагрить дочь с рук на руки не тороплюсь. Но вот скажи мне, Волче, как ты себе это представляешь?

– Рано или поздно я уйду из гвардии. У меня кое-что отложено… Я могу купить дом – не в городе, конечно, но где-нибудь здесь, поблизости… – Волчок замолчал.

– Ты говори, говори. Ну? Дом – уже хорошо.

– Она не будет голодать, я все для нее сделаю…

– Голодать не будет? – Змай подался вперед. – Тоже неплохо. Дальше давай.

– Что еще ты хочешь услышать?

– Я хочу услышать, как моя дочь, которая сейчас вышивает шелком по батисту, будет зимой полоскать белье в ледяной воде, скрести дощатые полы, выносить помои и выгребать золу из печки. Ломать спину на огороде, вставать до света и доить корову – а у тебя будет корова, я не сомневаюсь, а то и две. И как она будет рожать детей каждый год по штуке, одной рукой качать люльку, а другой – мешать кашу в горшке на печи. Пока не подрастут мои старшие внучки и не начнут ей помогать. Ты такого счастья хочешь моей дочери?

– У меня другого нет. – Волчок посмотрел Змаю в глаза и усмехнулся.

– Так и хочется ответить: а на нет и суда нет… Я, конечно, уважаю чувство собственного достоинства, с которым ты это говоришь… Но мне почему-то хочется другой судьбы для своей дочери. Она видит границу миров и межмирье лучше, чем я и любой колдун Млчаны. Она учит геометрию и естествознание, понимает энергетическую модель двух миров, строит карты силовых потоков, я уже не говорю про врачевание: она лучше Свитко разбирается в ядах и сильнодействующих травах. Она не просто колдунья – она дочь змея… И ты хочешь сделать ее простой деревенской бабой? Может, тебе лучше поискать простую хорошую девушку? Которая будет ценить то, что ты ей сможешь дать?

– Мне не нужно других девушек…

– Верю. Потому что все они в сравнении с моей дочерью проигрывают, – самодовольно сказал Змай. – Но через год она разочаруется в тебе, и тогда домик за высоким забором будет для нее темницей, понимаешь ты? Ей всего тринадцать, таких, как ты, у нее будет еще десяток! Это ты будешь любить ее до гроба, а она нет! Ты хочешь стать ее проклятьем?

– Нет, не хочу. Что ты мне предлагаешь?

– Для начала я предлагаю подумать. Тебе подумать – она думать не будет, ей кажется, что все ясно. Еще я предлагаю подождать – ей подождать, может, она разлюбит тебя раньше, чем будет поздно что-то менять. В-третьих, если вы оба подумаете и подождете, я поставлю тебе такие условия, что и жениться не захочется.

– Ты уверен?

– Ты по-другому видишь место мужчины в семье. Это тебе придется идти за ней, а не ей за тобой. Ты будешь ее придатком, а не она твоим. Так часто бывает при неравном браке. И ты с этим не смиришься, я знаю. А если смиришься, то таким ты ей будешь не нужен.

– Ты бы предпочел видеть зятем Славуша?

– Беда в том, что у меня только одна дочь, и я хочу для нее слишком много. А вообще-то я уже нашел ей подходящую партию, но, боюсь, она моего выбора не оценит. Пока с тобой год-другой не поживет. И иногда я думаю, что надо пойти по простому пути: стерпится – слюбится.

– Значит, Славуш?

– Да нет, не Славуш, с чего ты взял? Я их даже не познакомил еще. Кстати, учти, что Славуш не чужой ей человек – близкий друг, она к нему привязана. Она и так в тебя влюблена, какие еще победы тебе нужны?

– Он уверен, что она принадлежит ему, – проворчал Волчок. – И мне это не нравится. Я думал, ты ему что-то пообещал.

– Нет, ничего я ему не обещал. А ты в самом деле ревнивый. И такого счастья я дочери тоже не хочу. Ты собственник, властный и не терпящий возражений, а она существо из мира грез, к ней надо прислушиваться. В неволе она зачахнет…

– Я подумаю над твоими словами. Сколько ты предлагаешь думать и ждать?

Змай ухмыльнулся:

– Я бы хотел, чтобы прошло года три, но пожалею и тебя, и ее. Год. Через год можем вернуться к этому разговору. Но если ты, мерзавец, посмеешь…

Змай уехал в Хстов, не дожидаясь обеда, а чтобы Волчок не скучал, принес ему книгу – в замке было множество книг. Змай привозил Волчку книги и в Хстов (и за любую из них его могли объявить врагом Храма), но эта была особенной, потому что написал ее Славуш-сын-Ивич Вышьегорский из рода Серой Белки. Для детей – учеников Милуша. И Волчок обиделся было – углядел в этом желание уязвить его, выставить дураком, но в конце концов проглотил обиду: это был довольно сложный, но понятный учебник по естествознанию.

Спаска вернулась в свою комнату незадолго до обеда (в замке поздно вставали и поздно обедали) – вместе с бабой Павой, которая посмотрела на Волчка такими глазами, что захотелось провалиться сквозь землю.

– Доброе утро, – сказал Волчок.

– Утро! – фыркнула та. – День давно! Это у лежебок утро!

– Доброе утро, – улыбнулась ему Спаска и повернулась к няньке: – Волче-сын-Славич вовсе не лежебока, он обычно до света встает. Он вчера устал, ему надо было выспаться.

– Бражничать устал? От этого больше всего и устают, – проворчала нянька. – Безобразие это. Чтобы в комнату невинной девочки мужика привести… У отца твоего вообще соображения нет никакого.

– Вот вы отцу это и скажите, – пожал плечами Волчок. – Спаска-то здесь при чем?

Спаска с улыбкой приложила палец к губам, но было поздно: нянька вдохнула поглубже, уперла руки в бока и начала, наступая на Волчка:

– А вот тебя я забыла спросить, что мне делать! Ни стыда ни совести! Приведут проходимца, а я потом отвечай за девочку! Раз позволили тебе тут находиться, так сиди и помалкивай! Знаю я таких прохвостов: чуть отвернись, и под юбку девочке полезет! Глаза-то бесстыжие! И правильно тебе вчера Славуш по зубам-то дал – сразу небось тебя разгадал, натуру твою продувную! Ты в ее сторону и смотреть не смей, она тебе не хстовская распутная девка, чтобы ты глазами своими наглыми на нее пялился! И не…

Волчок не дал ей договорить – поднялся и рыкнул негромко:

– Ты, бабка, на кого рот разинула?

И только потом сообразил, что он не на базаре в Хстове, и гвардейской кокарды на нем нет, и вообще, нехорошая это привычка – на людей огрызаться. Любая хстовская торговка (будь Волчок даже в форме гвардейца) за словом бы в карман не полезла, им так просто рот не заткнешь – прожженные бестии. Но баба Пава, видно, была совсем другого сорта, потому что присела от испуга и прошептала восторженно:

– Ох…

Волчок сел обратно на стул и проворчал:

– Серебро не забудь пересчитать, когда я уйду…

Она послушно закивала, будто всерьез собралась пересчитывать серебро. Спаска засмеялась, прикрывая руками рот.

– Нечего смеяться! – строго сказала ей нянька. – Я принесу обед, а ты накрой на стол. И это не дело, что я должна сама носить еду с кухни…

– Так Милуш велел, – ответила Спаска, улыбаясь. – Хотите, я схожу на кухню?

– Этого только не хватало! Нечего тебе возиться с горячими горшками, еще обожжешься. Что я тогда скажу твоему отцу? – Баба Пава скосила глаза на Волчка, словно искала одобрения.

– Баба Пава! Я же сто раз вам говорила, что у тетушки Любицы я сама готовлю еду! А тут – только принести.

– Вот пусть тетушка и дает отчет твоему отцу, если что. А мне такой радости не надо. – Она еще раз посмотрела на Волчка вопросительно – верно ли она рассуждает? – и направилась к двери.

– Ой! – Спаска расхохоталась, когда дверь за нянькой захлопнулось. – Ой, я не могу! И как вы догадались, что на нее просто прикрикнуть надо?

– Да я и не кричал вовсе…

– С бабой Павой Милуш так разговаривает, так она его уважает и боится. И еще метельщик один – его она тоже слушается. А отец с ней по-хорошему, поэтому она его ни во что не ставит. Она не злая на самом деле, она меня любит, только хочет, чтобы я была как настоящая царевна… – Спаска присела к столу напротив Волчка. – Ой, а вы книжку Славуша читаете?

Волчок смутился, но вида не показал:

– А ты вот так с одного взгляда догадалась?

– Так я же ее пять раз переписывала! Сильней естествознания я ненавижу только вышивку. Ну и геометрию еще. А Славуш нарочно написал ее так, чтобы ничего непонятно было… – Она рассмеялась.

– По-моему, все понятно. Надо только подряд читать, не пропускать ничего.

– Да? Что, и вот это понятно? Про сложение несущих?

– Ну здесь же все подробно объясняется… – Волчок смутился еще сильней – ему показалось, что она его проверяет.

– Славуш – он ужасно умный… Но я ничего в его книжке не понимаю. И терпеть это все не могу.

– А что ты любишь?

– Я змей люблю. Как жаль, что вам нельзя ходить по замку! Я бы вам столько показала всего! У Милуша целая каморка с гадюками. Они сейчас злые ужасно, у них время любви. Даже Милуш их в конце весны боится, а я могу у них брать яд – он крепкий сейчас, хороший.

– А зачем тебе яд? – кашлянул Волчок.

– Им от желтых лучей лечат. Ну, если колдуна отравили солнечные камни, то гадючий яд помогает. А еще он согревает хорошо, от суставов помогает, от боли в спине… Нет, не как у вас, у вас почки болят, вам вообще змеиный яд нельзя. Я вам после обеда припарку сделаю и травки заварю, можно?

– Да не надо, пройдет…

– Тогда на ночь, почки к утру больше всего болят. Я сильные травки знаю, чтобы не так болело. А чтобы совсем почки вылечить, надо долго травки пить, месяца два-три. Кто вам их заваривать будет? – Спаска вдруг замолчала, а потом незаметно коснулась его руки и прошептала: – Я не хочу, чтобы вы уходили… Я сейчас так счастлива, что вы тут, но это же всего на два дня… Пожалуйста, не уходите…

– Я не могу.

Если Змай прав и Спаска в самом деле скоро его разлюбит, то очень обидно будет потом вспоминать этот миг и эти слова. И пока она любит его, надо быть с ней каждую секунду, беречь эти секунды, эти крупицы счастья, а не тратить их на гвардию, Огненного Сокола, пятого легата… Ничто в словах Змая не напугало его так, не причинило такой боли, как эта мысль: она скоро разлюбит его. Надо привыкнуть к этому, смириться, оставить надежду. Но пока этого не случилось, разве можно уйти от нее, отказать ей в том, чего он и сам хочет больше всего на свете?

– Я не могу… – хрипло повторил Волчок. – Я буду нужен твоему отцу перед осадой замка.

* * *

Крапа имел свой дом в Хстове – небольшой и уютный, на Столбовой улице, соединявшей Дворцовую площадь и площадь Чудотвора-Спасителя. Он никогда не приглашал к себе нечудотворов, и не потому что скрывал такие богатства Верхнего мира, как водопровод и канализация, – он словно ревновал это место, ему было бы неприятно видеть здесь даже Огненного Сокола (которого он по-своему уважал), а тем более Стоящего Свыше или хстовского Сверхнадзирающего.

После тяжелого дня хотелось покоя и одиночества, но Крапа должен был проверить схему, которую набросал третий легат, – как храмовники намерены хранить свои новые военные тайны. Крапа не сомневался, что о скором появлении оружия от чудотворов уже докладывают Государю, а возможно, и Чернокнижнику – на переговорах присутствовали три писаря, и минимум один из них был шпионом. Но это входило в планы и Храма, и чудотворов: пусть все знают и боятся, один только слух об оружии может стать способом сдерживания Государя. Конечно, рецепт бездымного пороха, способ выплавки нужных сталей и устройство мощных орудий станут известны Государю рано или поздно, но лучше бы это случилось как можно позже. А пороховой склад способна уничтожить одна горящая стрела, поэтому никому не нужно знать, где храм производит порох и где его хранит. Вот на это Крапа и намерился сделать ставку: уничтожения замка можно избежать, если Чернокнижник будет знать, где делают бездымный порох. Государь вряд ли осмелится на такую диверсию, а Чернокнижнику терять нечего. Но оружия в руки Государя лучше не давать – это в самом деле чревато большой гражданской войной.

Крапа расположился в уютном кресле под лампой с солнечным камнем. Здесь, в Исподнем мире и особенно в Хстове, энергия текла в его тело прямо из воздуха, он чувствовал подъем, и ему казалось, что он способен осветить солнечными камнями весь город. Чудотворы, не привыкшие к болотной сырости и дождливой погоде, обычно быстро утомлялись здесь, начинали задыхаться и кашлять, Крапа же давно тут прижился и перестал замечать дождь, слякоть и гнилостный запах болот. Зато ничем не сдерживаемую энергию – любовь жителей Исподнего мира – ощущал и принимал со смесью чувства вины и благодарности. Эта чистая и искренняя любовь заслуживала ответной. Хотя бы от кого-нибудь из тех, в кого верят и на кого уповают простые и темные прихожане Храма.

Он не успел вникнуть в схему, которую набросал третий легат, как внизу зазвонил колокольчик и старый лакей открыл входную дверь. Крапа нехотя поднялся с кресла и вышел на лестницу. Но лакей уже закрывал двери на засов – это мальчишка-посыльный принес пакет.

И снова вести оказались недобрыми. Это было донесение от одного из личных шпионов Крапы, который служил в секретариате Государя и обходился Красену дороже остальных. В пакете содержалась лишь точная копия письма Государя хстовскому Сверхнадзирающему. В нем Государь уведомлял Храм, что в случае угрозы замку Сизого Нетопыря армия Млчаны будет вынуждена встать на его защиту, ибо земли млчанской знати, по сути, принадлежат Государю, а Милуш Чернокнижник из рода Сизого Нетопыря пока еще остается подданным Государя. За те подати, что ежегодно платит замок, за рекрутов и прочие государственные повинности он имеет право на защиту государства. Если бы речь шла о столкновении двух знатных родов Млчаны, Государь не стал бы вмешиваться, но речь идет об отторжении земель и людей с этих земель, а в особенности наиболее ценных для государства людей (так и было написано и дважды подчеркнуто) от государства в собственность Храма.

До этого ни разу в столь официальном документе колдунов не называли наиболее ценными для государства людьми…

Государь поспешил с этим письмом – теперь ему не так просто будет отказаться от своих слов, а отказаться от них придется. Если он не хочет потерять государство вместе с замком Сизого Нетопыря. Скорей всего, письмо было отправлено до того, как ему доложили о сегодняшних переговорах. Красен поморщился: мальчишка… Бескомпромиссный заносчивый мальчишка, уверенный в своих силах и любви к нему народа. Но он не читает ежедневных проповедей своему народу, он не сможет даже оправдаться, если завтра Храм объявит его пособником Зла. В этом мире нет газет и журналов, его народ не умеет читать, а глашатаев на улицах слушают только в ожидании зрелищ, но никак не оправданий. И меньше всего народу понравится мобилизация в армию, которой нечем будет поживиться в случае победы. Нет, в его руках бездымный порох не станет оружием сдерживания…

Сжигать письмо Красен не стал, ему хотелось сохранить этот исторический документ в архивах Тайничной башни. Да и вряд ли в его дом мог проникнуть чей бы то ни было шпион. В этом мире технологии подслушивания развиты необычайно для своего времени, но проходить сквозь стены шпионы пока не научились. Стоило Красену подумать об этом, как сзади, в глухом углу комнаты, раздался еле слышный шорох. И тут же в спину уперся взгляд… Нет, не взгляд даже – что-то иное, словно сама смерть нацелилась на него из угла, словно арбалетный болт на натянутой тетиве, готовой сорваться. Крапа прислушался, но дыхания не услышал. И почему-то побоялся оглянуться, и не только оглянуться – шевельнуться побоялся. Будто и в самом деле был под прицелом. Будто находился на расстоянии одного броска от ядовитой змеи… Мысль о змее – о реальной возможности оказаться с ядовитой змеей в тесной комнате – напугала его до капелек пота на лбу. Руки, сжимавшие подлокотники, бессильно обмякли, похолодели, и стали ватными ноги. Прошло несколько томительных секунд, Крапа слышал какое-то движение за спиной и ждал, когда сильное гибкое тело обовьется вокруг сапога…

А потом за спиной, на расстоянии не более локтя, раздался насмешливый голос:

– А теперь можешь обернуться, Крапа Красен.

Это было сказано на северском языке. Крапа почувствовал себя припертым к столу – он не мог отодвинуть кресло, а встать ему мешала столешница.

– По-моему, я достаточно тебя напугал… – сказал его непрошеный гость, сделал два шага в сторону и присел на край стола.

Крапа поспешил развернуть кресло боком к столу, чтобы прямо смотреть в лицо незнакомцу.

– А теперь посмотри на меня внимательно, Крапа Красен. Чтобы между нами не оставалось никаких недоговоренностей. Когда я хочу, даже чудотворы не видят того, что стоит за мной в межмирье, но при желании я могу это показать. Посмотри, Крапа Красен.

На празднике мрачунов Крапа видел этого человека слишком издали и не разглядел его лица. Он был похож на свое фото, но только похож. Обычный человек, заговоришь с ним на улице и не поймешь, кто стоял рядом с тобой. Красен примерно знал, что́ увидит в межмирье, но все равно поразился. Не силе, раскинувшей крылья за спиной этого человека, а тому, что это за сила. Ненависть… Это слово пришло в голову, едва Крапа заглянул в межмирье. А что еще должна была породить эта земля? Противовес любви, льющейся через границу миров.

– Здравствуй, Живущий в двух мирах… – усмехнулся Красен.

– Я читал твои статьи в энциклопедии Исподнего мира, – кивнул тот как ни в чем не бывало. – Дай-ка мне взглянуть на это письмо.

Он протянул руку, и Крапа, словно в магнетическом трансе, вложил в нее сложенное вчетверо донесение. Гость пробежал его глазами, тут же отдал и бесцеремонно развернул к себе разложенную на столе схему третьего легата. Впрочем, у того была хорошая привычка не доверять бумаге конкретных имен и названий. И лишь одно могло бы взволновать Красена – нетрудно догадаться, что третий легат замаскировал за словами «оружейный хло́пок».

– Я так и думал, – удовлетворенно кивнул гость. – Больше мне от тебя ничего, в сущности, не надо. Все, что мог, ты уже сделал.

– Ты, наверное, самый лучший шпион в двух мирах.

– К сожалению, я не могу находиться в нескольких местах одновременно, это существенно меня ограничивает.

– Не хочешь выпить кофе?

– Да ты гостеприимный хозяин, Крапа Красен… Не удивлюсь, если на столе третьего легата сейчас уже мигает солнечный камень. Или в соседнем кабаке, где пьют твои телохранители?

– Я сам могу справиться с любой угрозой. Чудотвору не нужны телохранители. Тем более здесь, где энергии так много.

– Удар чудотвора не может раздавить змею, он имеет псевдомеханическую природу. Что-то в змеином теле устроено не так, как в человеческом, я чувствую лишь приятное покалывание. А то-то было бы здорово давить клопов под перинами… Я одно время интересовался герметичной зоологией и просто зоологией, даже ознакомился с новой теорией эволюции, которая вызывает так много споров у ученых Обитаемого мира. И заметил, что чем ниже уровень развития организма, тем устойчивей он ко всяким неприятностям, вредным для человека: к морозу, огню, сырости, суши. И особенно поразительно, что низшие существа не боятся небесного электричества, ударов чудотвора и мрачуна. Что лишний раз подтверждает родство этих сил природы.