Текст книги ""Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ольга Денисова

3 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир

Карета Милуша Чернокнижника беспрепятственно обогнула Хстов, проехала по Паромному тракту около лиги и остановилась не более чем на мгновенье, тут же помчавшись дальше. Волчок в сопровождении одного из всадников Милуша верхом добрался до Южного тракта и благополучно сел в почтовую карету на постоялом дворе возле гати, которая вела в Горький Мох.

В руках он держал бутылку хлебного вина, купленную в трактире постоялого двора (там он тоже успел немного пошуметь), и время от времени прихлебывал прямо из горлышка. В карете ехала молодая супружеская пара, и по броской одежде сразу было видно: обитатели скромного поместья решили не ударить лицом в грязь перед столичными модниками. Напротив них сидели два солидных мниха (из тех, что в лавре стоят не ниже Надзирающих), а рядом с ними в углу прятался скромный и тощенький человечек в сером плаще – наверное, какой-нибудь хстовский счетовод. Мнихи были особенно кстати.

Волчок уселся рядом с молодухой, нарочно поближе, а когда она постаралась подвинуться к мужу, подвинулся тоже. Муж ее робел, незаметно косился на Волчка и делал вид, что ничего не замечает. Лигу до Хстова должны были проехать быстро, поэтому Волчок поспешил хлебнуть вина и перешел в наступление.

– До чего соблазнительные сиськи у твоей благоверной… – Он нагло посмотрел на молодого мужа. – Можно пощупать?

Тот втянул голову в плечи и пробормотал что-то себе под нос. Мнихи переглянулись.

– Не понял? Можно, что ли? – расхохотался Волчок.

Бедняжка попыталась вскочить, но ударилась головой о низкий потолок.

– Я думаю, подобная развязность позорит гвардию Храма… – назидательно произнес один из мнихов в пространство.

– Несомненно позорит, – ответил второй.

Мнихов Волчок не любил еще со времен батрачества, поэтому испытал некоторое удовольствие, показав неприличный жест и дополнив его точным указанием места, куда им следует отправиться. Молодуха возмущенно ахнула и закрыла лицо руками. Однако пришлось приложить еще немало усилий, чтобы мнихи поинтересовались именем Волчка, но и этого ему показалось недостаточным: надо было возмутить их так, чтобы они непременно доложили о безобразном поведении гвардейца его начальникам. Пришлось выбросить обоих из кареты на въезде в Хстов.

Перед тем как явиться в «Сыч и Сом», Волчок успел немного поспать. И его расчет на гнев мнихов оказался верным: Огненный Сокол встретил его с усмешкой.

– Я бы дал тебе похмелиться, но боюсь, тебя развезет…

– Не надо, – ответил Волчок, садясь за пустой стол без скатерти.

– Тебя можно поздравить?

– С чем?

– Говорят, ты собрался жениться.

– А… Нет, рано еще. Ее отец уперся рогом: денег ему мало, и девка слишком молодая.

– Отказал? – удивился Огненный Сокол.

– Нет, поставил условие: свой дом в Хстове. Ну или поблизости.

– Не оценил, значит, высокой чести иметь зятем гвардейца Храма?

– Нет, – усмехнулся Волчок.

– А я как раз хотел предложить тебе немного заработать… Пока пятый легат не потребовал тебя назад. Ты парень расторопный и сообразительный, привык иметь дело с бумагами. В общем, господину Красену нужен секретарь, он же истопник, гонец, лакей, конюх и повар. И господин Красен хочет на этой службе видеть непременно тебя. Я понимаю, чем ты ему приглянулся, – тебя все ценят и отличают, и он не исключение. И, я думаю, он догадывается, что ты будешь докладывать мне о каждом его шаге и передавать содержимое всей его почты. Но, видно, это его устраивает. А ты будешь докладывать мне о каждом его шаге. И в особенности меня интересует та его почта, которую он постарается от тебя скрыть. Если, конечно, такая найдется. Его редко будут посещать гости, но особенно меня интересуют разговоры, которые начинаются со слов: «Иди, Волче, погуляй». Раз в два дня ты будешь составлять мне подробные отчеты и отправлять через капитана заставы.

– Какой заставы? – переспросил Волчок.

– Я не сказал? Ты будешь жить на Змеючьем гребне. Думаю, господин Красен собирается бывать там чаще, чем в Хстове. Для пятого легата и всех остальных ты продолжаешь служить в бригаде штрафников. А вообще, это большая для тебя удача, парень. И если ты убедишь господина Красена в том, что не шпионишь за ним, и он захочет дальше иметь с тобой дело, можешь плюнуть на службу в гвардии: этот человек толкнет тебя гораздо выше, чем дядюшка пятого легата. Но! Я бы хотел, чтобы ты остался моим человеком… Я понимаю, что рассчитывать на вечную твою благодарность глупо. Но лет через пять-семь я стану третьим легатом. И лучше тебе со мной дружить, парень, потому что третий легат в Хстове имеет власть бо́льшую, чем Сверхнадзирающий. А иметь двух сильных покровителей всегда лучше, чем одного.

Трактирщик наконец принес завтрак: кашу из белой арутской крупы с сушеным виноградом, сливки вместо молока, порезанную крупными кусками буженину, хлебцы из пшеничной муки, мед и пряные сласти, наподобие кинских. Волчок поел дома, но повторить не отказался.

И надо же было такому случиться, что Огненный Сокол, расплачиваясь, уронил под стол серебряную монетку – прямо к ногам Волчка. Нет, он возился под столом не долго, но вполне достаточно, чтобы померить ладонью сапоги. Наверное, Змай был прав, раздобыв сапоги больше по размеру, потому что выражение лица Огненного Сокола изменилось в сторону полного благодушия. Подозревал, но снова – лишь подозревал, как подозревает всех. Проверил, убедился в том, что совпадают не все приметы. И обрадовался.

– Ну как? Ты доволен моим предложением? – спросил он, налегая на кашу.

– Я не умею готовить еду, – ответил Волчок.

– Не понял…

– Ну, там же требуется и швец, и жнец, и на дуде игрец… И повар еще. Я не повар. И очень давно в последний раз ходил за лошадьми.

– Спроси совет у своей… мамоньки? Так ты называешь хозяйку трактира?

Волчок улыбнулся.

– Я позавчера ужинал у нее. Жаль, что это ее собственный трактир, я бы хотел иметь такую кухарку. Думаю, не заглядывать ли к тебе в гости почаще, – на лице Огненного Сокола заиграла плотоядная мечтательная улыбка – вовсе не умение вкусно готовить прельстило его в мамоньке.

Этого только не хватало!

– Ладно, ладно. Я понимаю. Сам такого не люблю. Если бы третий легат заглядывал ко мне на квартиру, когда-нибудь я перестал бы отпирать ему дверь. Но твоя хозяйка – до чего же хороша! Знаешь, любить юных дев тоже приятно, однако вдова зачастую искусней в любви, чем дорогая шлюха. И, конечно, никакая шлюха не будет исходить соком, как сладкий перезрелый персик. Не знаешь, у твоей хозяйки есть любовник?

– Иногда у нее в комнате ночует муж ее сестры, – проворчал Волчок. – Отец моей невесты.

3–4 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир

На ужин отец опять позвал Милуша и Славуша, только на этот раз вокруг стола суетились слуги. Спаска не хотела есть, но отец уговорил ее немного посидеть за столом. Она боялась, что после ужина придется объясняться со Славушем, и поэтому надеялась улизнуть как можно скорей. В замке только и говорили что о новом оружии чудотворов, а людей за стенами собиралось все больше, не только с земель Сизого Нетопыря, но и с Выморочных земель, – в деревнях боялись предстоящей войны. Спаска приняла известие о новом оружии равнодушно, тревожило ее только то, что Волче наверняка снова будет что-то узнавать для отца, а это опасно.

Милуш собирался говорить об осаде, но отец начал с другого.

– Я хотел рассказать… Чтобы не было недомолвок… – Он посмотрел на Славуша. – Позавчера Волче попросил у меня руки Спаски.

Спаска обмерла. Она думала, что Волче на это так и не решился, раз ничего ей не сказал. А он, оказывается, сдержал слово.

– И что же ты ему ответил? – равнодушно поинтересовался Милуш и оторвал кусок от свиной рульки.

– Пока я ему ничего не ответил. Велел подождать годик.

– Всего годик? – угрюмо спросил Славуш.

– Во-первых, тебе ничто не мешает сделать то же самое. Во-вторых, я знаю надежный способ избавления от соперника: довольно почаще упоминать его имя в замке. Но я это к чему… Получается, он ухаживает за Спаской… – Отец кашлянул. – ...с моего ведома. И намерения у него самые благородные.

– Змай, не надо передергивать. Я не собираюсь избавляться от соперника. И если Спаска не против его ухаживаний и ты тоже не возражаешь, я могу только пожелать ему удачи, а Спаске счастья.

– Я еще кое-что хотел сказать… Только что прилетел голубь от Зорича. В ближайшее время Волче будет находиться у портала чудотворов, на Змеючьем гребне. Его взял в секретари Крапа Красен. Это очень большая удача для нас, через него пойдет множество сведений, которые нам необходимы. Но голубей он там держать не сможет, поэтому тебе, Славуш, иногда нужно будет ходить на Лысую горку.

Наверное, Спаска не смогла скрыть радости, потому что отец посмотрел на нее снисходительно и продолжил, обращаясь к Славушу:

– И если ты не хочешь, чтобы Спаска по ночам одна убегала на Змеючий гребень, лучше иногда бери ее с собой. Пока я здесь, вопроса нет, но я думаю завтра же уехать в Хстов. Когда вернусь – не знаю. Волче не всесилен. Может, я раньше него выясню, где они будут хранить порох.

Милуш кашлянул.

– Я как раз хотел поговорить о порохе… И об осаде…

– Да можешь даже не начинать, я знаю все, что ты скажешь, – усмехнулся отец.

– Восьмиглавый змей – очень сильное оружие… – Милуш снова кашлянул.

– Милуш, ты не первый, кому это пришло в голову. И ты не первый, кому я отвечу: обойдешься без змея. Я поклялся, что не явлюсь этому миру в облике чудовища, и я намерен эту клятву сдержать.

– Это та самая глупость, которую я ожидал от тебя услышать… – фыркнул Милуш. – Я в юности тоже давал немало клятв. Например, я клялся, что никогда не лягу в постель с женщиной, потому что это редкостная мерзость. И что теперь? Думаешь, я сдержал эту клятву?

– Когда я давал клятву, я был молод, но вовсе не наивен и не глуп. Это во-первых. А во-вторых, если над замком хоть раз появится восьмиглавый змей, можешь попрощаться с поддержкой армии Государя, она сразу же окажется на стороне храмовников.

– Что мне толку от армии Государя? Она так же разбежится, как только увидит, как бьют разрывные снаряды. И Государь не дурак воевать с храмовниками в таком положении!

– А змей, значит, такой дурак! – Отец рассмеялся. – Или ты думаешь, если снаряд разорвется у него в брюхе, он отряхнется и продолжит разить молниями пушки чудотворов? Нет, через десять минут в змея превратится пушкарь и полетит разить молниями колдунов! В общем, не выдумывай. У меня совсем другие планы.

– Скажи мне тогда: если рецепт бездымного пороха так прост, что в Верхнем мире его знает каждый ребенок, почему мы до сих пор не владеем этим секретом?

– Да потому что это не только рецепт! Хлопок нужной чистоты ты еще мог бы купить в Кине, а серную кислоту ты будешь делать в реторте? Ладно, ты получишь селитру, но как ты перегонишь ее в концентрированную кислоту? Как ты будешь плавить стали высокой прочности? Где ты возьмешь топливо? Это не топорик выковать, тут не тигли нужны, а доменные печи.

– Я думаю, если бы мы занялись этим лет десять назад, сейчас мы диктовали бы Храму условия, а не он нам.

– Да ну? Милуш, не будь наивным, через месяц у Храма было бы такое же оружие, а в замке шныряли бы десятки шпионов. Шила в мешке не утаишь. И… я бы никогда на такое паскудство не пошел. Не ты ли, услышав о кинских мальчиках, грозил чудотворам карой? Гвардия ли, армия ли Государя, война между Киной и Арутой – все равно! Это гибель наших людей, людей нашего мира, а не мира чудотворов! И нет никакой разницы, у кого это оружие окажется раньше, – через месяц после этого бездымный порох появится и в Кине, и в Лицце, и в Аруте, и в Дерте. И у Государя, смею тебя заверить.

– Думаешь, замку от этого легче?

– Во-первых, Государь создаст на пути храмовников множество препон. А во-вторых, я найду, где они будут делать и хранить порох, чего бы мне это ни стоило. Вот Спаску Волче пообещаю – он в лепешку расшибется, третьего легата в плен возьмет, а узнает.

– Он и без этого в лепешку расшибется. – Милуш скривил лицо. – Можешь дочку пока оставить себе.

– Ты так думаешь? – усмехнулся отец.

– Я не знаю, что у него на уме, но он показался мне очень надежным человеком.

– Знаешь, он и Огненному Соколу кажется надежным человеком, – посмеялся отец. – И, как видишь, Крапе Красену. Я его надежность заметил еще шесть лет назад, когда он в первый раз в Хстове появился: основательный такой, правильный. А наивный! Рот раскрыв глядел на Чудотвора-Спасителя. У Огненного Сокола хотел служить не за страх, а за совесть. Я тоже не знаю, что у него на уме, он не очень-то любит об этом говорить.

– Татка, он хочет, чтобы светило солнце. Он людей жалеет, как ты. А еще… он если что-то считает правильным, то от этого не отступится.

– Я не думаю, что тебе стоит доверять его словам, – улыбнулся Милуш.

– А он мне ничего такого и не говорит. Я же сама вижу. Он считает, что колдунов нельзя убивать, что они приносят солнце, и он ни за что нас не предаст, даже если ему гору золота пообещают. И это не из-за меня, это потому что он считает, что так правильно. Он в самом деле надежный.

– Да я и не сомневаюсь, – согласился отец.

Спаска после этого быстро ушла спать и даже подремала немного под их скучные разговоры о войне. И только когда гости ушли, позвала отца:

– Татка, ты сейчас не пьяный еще?

– Да не очень. А что?

– Татка, почему ты не согласился?

– На что?

– Ну, чтобы мы с Волче поженились…

– Рано тебе еще. Глупая, бабы каются – девки замуж собираются! Тебе что, плохо живется со мной? – Отец сел на пол возле ее изголовья, скрестив ноги, – его лицо оказалось как раз напротив ее лица.

– Нет. Но… я же не буду всю жизнь с тобой жить.

– Кроха, понимаешь… Я хочу, чтобы ты как царевна жила.

– Это потому что Славуш богатый, а Волче нет? Вот в сказках цари отдают своих дочерей в жены героям. Не потому что они богатые, а потому что они подвиги совершают.

– Ну, в сказках и не такое бывает. Ты же знаешь, где сказки – и где жизнь.

– Нет, татка. Это правильно – героям дочерей отдавать.

– Почему?

– Потому что герои сильные, и сыновья у них сильные. А богатый – он, может, просто так богатый. Ни за что́.

– Хорошо. Отдам тебя замуж за героя. Пусть найдется герой, который прорвет границу миров, – вот ему тебя и отдам. Согласна?

– Но… татка, Волче же не может прорвать границу миров… Ты нарочно так шутишь. Ты всегда шутишь, а это совсем не смешно.

– Разве? Наверное, я уже старый. Влюбленность – чувство ненадежное, преходящее.

– Ты судишь по себе.

– Нет. Я знаю все, о чем ты думаешь сейчас. Что будешь любить его всегда, в горе и в радости, в болезни и здравии… И наверняка собираешься умереть вместе с ним, в случае чего, чтобы и смерть не могла разлучить вас. Так?

– Ты опять смеешься… Нет, татка. Я думаю не об этом. Я думаю, что любовь – это боль и страх. Помнишь, ты мне так сказал? И если я не буду рядом с ним, я умру, потому что мне будет слишком страшно! И если с ним что-нибудь случится, мне будет так больно, что я не смогу с этим жить! Может быть, это ненадежное и преходящее, но оно есть, и мне никуда от него не деться!

Отец опустил голову и заговорил не сразу:

– Я всегда удивлялся твоим недетским суждениям… Иногда мне кажется, что ты старше меня. Но, кроха, почему именно Волче? Нет, я понимаю: высокий, сильный, глядеть любо-дорого… Герой опять же… Мне кажется, ты совсем его не знаешь. Не понимаешь его.

– Отчего же? Я очень хорошо его понимаю. Да и нет в нем ничего непонятного. Он же как на ладони весь. Помнишь, как я его в первый раз увидела? Он еще плакал тогда.

– Напился потому что…

– Ну да. Ему тогда плохо было, потому что он не понимал, как жить. Он хотел, чтобы правильно… Ему когда правильно, тогда и хорошо. Знаешь, как он из-за косы рассердился? – Спаска засмеялась. – Потому что без косы – неправильно.

– И что ты будешь делать, если тебе что-то кажется правильным, а ему нет? – усмехнулся отец. – Или наоборот?

– Татка, ну ты какой смешной! Ну если тебе что-то кажется правильным, а мне нет, что я делаю?

– А я всегда тебя слушаю. Волче даже слушать тебя не будет.

– Ты слушаешь и делаешь по-своему. А Волче не слушает, а делает по-моему, – улыбнулась Спаска.

– К тому же я не собственник, не ревнивец, я все делаю только для тебя, – проворчал отец.

– Ты? Не собственник? Не ревнивец? Ой, татка, да ты же самый настоящий ревнивец! Тебе же никто угодить не может, даже Славуш!

– Потому что ты у меня одна, и я хочу, чтобы ты была счастлива. И не сегодня, а всегда, всю жизнь, понимаешь?

– Я тоже так хочу. Но ведь так не бывает. Или надо совсем никого не любить, чтобы было счастье?

Отец опустил голову и задумался.

– Нет, кроха. Тогда счастья тоже не будет. Я неправильно тебе тогда сказал про любовь. Я же не знал, что ты это запомнишь. Любовь – это не только боль и страх.

Зов из межмирья Спаска ощутила сразу, Вечный Бродяга еще не звал, а только собирался ее позвать. И лунный камень под ночной рубахой еще не начал светиться, только в его молочно-белой глубине появилась прозрачность…

– Татка, погоди. Меня зовет Вечный Бродяга, – сказала Спаска и сорвалась с постели.

– Передавай ему привет. Значит, они добрались до свода…

– Я на стену пойду. Вдруг он так же много силы мне даст, как в прошлый раз?

– Может, и больше. Пойдем. – Отец тоже поднялся.

И уже на стене лунный камень засиял в полную силу, и Спаска увидела Вечного Бродягу в межмирье. О, сколько в нем было силы! И на этот раз Спаска видела вокруг него сполохи молний и черные воронки вихрей, ощущала дрожь каменистой земли под его ногами, струи жаркого дождя на его лице. А под дрожащей землей клокотал жидкий камень… Безграничное царство неживой природы рождало и ужас, и восхищение: Спаска готова была преклониться перед небывалой силой, рядом с которой человек – жалкий и беспомощный червь. От нее веяло вечностью… И, снимая кожу с Времен, пронизая взглядом пространство, Спаска видела лишь коловращение льда и огня в пустом космосе, сгустки раскаленных звезд и вихри миров, которые раскручивают вокруг себя эти звезды.

Слепая и глухая сила накатывала на хрупкую оболочку, оградившую людей от подземного и небесного огня, и Спаска ясно расслышала голос этой силы: «Я иду». Ее голос чем-то напоминал зов болота, но болото, лежа неподвижно, тянуло к себе, всасывало, поглощало, а эта сила наступала, жалила, выбрасывала вперед огненные щупальца и била молниями. Она не жаждала людской крови, не таила злого умысла, не рассуждала и не чувствовала – ей было тесно.

«Я иду», – выл ветер в ушах Вечного Бродяги. Зловещее предупреждение, прямая угроза. Силе не нужна хитрость, она не будет бросаться пустыми обещаниями: она на самом деле идет. И ей осталось несколько шагов до жалкой скорлупки, укрывшей беззащитное живое.

Вечный Бродяга пил энергию стихий и выливал ее на Спаску, и та понимала: бездумная сила стремится в любую лазейку, он – ее лазейка в Исподний мир. И болото трепещет перед силой огня и ветра. Колдун чувствует небывалый подъем, получая энергию от добрых духов, и задыхается от упоения, отдавая ее в пространство. Но Спаска ощущала восторг от того, что небывалая сила Верхнего мира, достойная преклонения и рождающая ужас, проходит через ее тело и выливается в небо по ее воле, ее способностью и умением ею управлять.

И летели в небо ветры, кружились над замком тучи, обнажая блеклые звезды короткой летней ночи, и свет лунного камня померк в лунном свете. Волче любит солнце… И если он едет сюда, то утром увидит голубое небо над замком, над Змеючьим гребнем, над болотом. «Это для него», – думала Спаска и захлебывалась от переполнявших ее чувств. Небывалая сила Верхнего мира – для него.

Вечный Бродяга устал не скоро, Спаска едва держалась на ногах, когда иссяк последний ручеек энергии. Он в изнеможении опустился на мокрый потрескавшийся камень под ногами – она сползла по стене и закрыла руками лицо. Отец поднял ее и понес в постель, а ей так и не хватило сил взять его за шею.

– Дай ей глоток хлебного вина и ложку меда, – услышала она голос Милуша. – Ничего страшного, она просто устала.

– Ты уверен? – испуганно спросил отец.

– Уверен, уверен… Признаться, меня это удивляет с каждым разом все сильней и сильней. Я пока не уверен в том, что твой Вечный Бродяга прорвет границу миров, но такого сильного духа еще не рождала земля… И такого мощного приемника – тоже.

Глоток хлебного вина в самом деле придал Спаске немного сил, отец закутал ее в одеяло и сел рядом, поглаживая по голове.

– Татка, ты не бойся, – шепнула она, блаженно жмурясь. – Это сейчас пройдет.

– Не слишком ли Вечный Бродяга силен для тебя?

– Нет. Он же учится. В прошлый раз, на болоте, он кидал мне энергию толчками, я один раз даже упала. А сегодня он лил энергию потоком. И мне кажется, я тоже с каждым разом становлюсь все сильней. Татка, а что это за место, откуда он берет силу? Я никогда такого не видела…

– Это за сводом. Свод делит их мир на Обитаемый мир и Внерубежье. За пределами свода скапливается отработанная энергия, которую чудотворы берут у нас и не могут отдать.

– И ее так много?

Спаска знала, что в мире духов много силы, но даже представить не могла, сколько!

– Ее слишком много, – усмехнулся отец.

– Да, татка. Я хотела сказать… Помнишь, я говорила, что болото питается людьми? А ты мне не верил? Я ведь слышала, как оно зовет людей…

– Помню.

– Это… Я не знаю, как это назвать. Сила, которая там, за пределами свода… Она тоже говорит.

– Что, тоже кого-то зовет?

– Нет. Наоборот. Она говорит: «Я иду». Ну, не словами, конечно… Она… будто живая. Нет, она не живая, я понимаю. Но она в самом деле идет.

– Понимаешь, кроха, эта сила… Она действительно давит на свод. Ты же изучала естествознание. Там давление выше. Там жарче. Свод гасит подземные толчки, сдерживает напор ветров. И, конечно, с каждым днем Внерубежье давит на свод все сильней.

– Нет, татка. Не только. Она в самом деле идет… Она наступает, понимаешь? Она раздавит твой свод.

– Конечно раздавит. По моим расчетам, ему осталось стоять не больше двенадцати лет. А может, и гораздо меньше.

– Татка, а если это случится, добрые духи умрут?

– Конечно.

– И никто не будет давать нам силу?

– Никто. Может быть, наш мир и устоит, но… Люди ведь будут так же любить чудотворов и отдавать энергию в межмирье. А возвращаться она не будет совсем. В общем, это смерть обоих миров, кроха. Для Верхнего мира – быстрая и страшная. Для нашего – долгая и мучительная.

– И ничего нельзя сделать?

– Отчего же? Можно. Прорвать границу миров. Это тоже будет страшно. Не только от замка – от Волгорода не останется камня на камне. И хорошо если не рухнет Хстов. Сюда дунут такие ветра, которые тебе и не снились…

– Я видела черные воронки вихрей. Там, за этим сводом. Они прилетят сюда?

– Ну, не совсем они… Но прилетят, не сомневайся.