Текст книги ""Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ольга Денисова

Резюме отчета от 6 июля 427 года. Агентство В. Пущена

В дневнике Югры Горена среди многочисленных поэтичных описаний последствий обрушения свода прослеживается закономерность: в каждом присутствует указание на конкретную географическую точку, и если их отобразить на карте, то они укладываются на прямую линию, берущую начало между Магнитным и Брезеном, проходящую через Славлену и достигающую ее границы со Станией.

Кроме того, следует выделить описания кошмарных снов, которые носят совершенно иной характер. Все они так или иначе связаны с медициной (преимущественно хирургическими операциями), несколько раз упомянуты распил черепной коробки и открытый мозг. Доктор Белен утверждает, что Югра Горен не переживал подобных операций, они чрезвычайно редки и имеют высокую послеоперационную летальность; не заметить следов такой операции, несколько лет наблюдая пациента, невозможно.

В записях, в том или ином контексте, более двадцати раз употреблено словосочетание «первый удар».

Допрошена прислуга в доме Горенов. Подтверждается утверждение Белена об усилении меланхолии Югры Горена незадолго до смерти. В последнюю неделю перед смертью Горен сделал незначительные правки в завещании и несколько раз упоминал свою скорую смерть. Он не утверждал, что скоро умрет, он говорил примерно так: «Вот я умру, тогда и переставляйте мебель, как вам заблагорассудится» или: «Когда я умру, не забывайте поливать лимонное дерево». Кроме этого, он часто заговаривал о будущем Грады и всегда так строил фразы, будто его самого, Югры Горена, скоро не будет в живых.

Прислуга утверждает, что Югра Горен ждал приезда сына на выходные, готовился к какому-то серьезному разговору с ним.

Наряду с допросами прислуги мы осторожно допросили Збрану Горена и его жену. Они подтвердили сказанное прислугой, но не добавили к этому ничего нового. Збрана Горен отвечал спокойно, не пытался избежать допроса, однако было заметно, что он отвечает на вопросы давно заученными фразами – ведь его когда-то весьма тщательно допрашивала полиция.

Новая попытка ввести в магнетический транс Граду Горена закончилась неудачей.

6 июля 427 года от н.э.с. Исподний мир

Змай здорово умел запутывать следы и знал болото как свои пять пальцев. И для ночлега нашел сухой островок с выстроенным на нем шалашиком. Его сапоги были велики Йоке (впрочем, как и брюки, и рубаха, и плащ из теплой непромокаемой ткани), и тот сбил ноги задолго до остановки на ночлег. Змай за десять минут сплел ему лапти, но и в них легче идти не стало. Раны от ходьбы разболелись еще сильней, а к ночи вернулась и горячка.

Спали все вместе, в одном шалаше, выстланном сухим мхом, и накрывались одним плащом. И даже под теплым боком Змая Йока стучал зубами и чувствовал, как от жара плывет голова. А может, она кружилась от того, что Спаска лежала к нему так близко, стоит только руку протянуть? Или от дымившей головешки, разгонявшей комаров?

– Змай, а тебя вообще нельзя убить? – спросил Йока, зевая и ежась.

– Я не знаю. Меня еще ни разу не убивали. Но, думаю, убить меня не сложней, чем любого другого человека.

– Инда говорил, что тебя убили стрелой. Это правда?

– Меня ранили стрелой, а я лишь притворился мертвым.

Спаска тоже не спала, положив голову на другое плечо Змая, – Йока слушал ее дыхание с замиранием сердца.

– Змай, если Инда здесь, он будет нас искать?

– Конечно будет!

– А почему мы тогда спокойно спим, а не прячемся?

– Мы еще не спим. Это во-первых. А во-вторых, искать нас будут на Южном тракте, до него гораздо ближе. А мы идем к Паромному.

– Змай, а кто такой Айда Очен на самом деле? – спросил Йока, немного помолчав.

– Айда Очен? Чудотвор, который жил примерно пятьсот лет назад. Придем в Хстов, ты поймешь, кто такой Айда Очен. Для этого мира, разумеется.

– А до Хстова далеко?

– В обход – пятнадцать лиг примерно.

Йока приуныл и непременно сказал бы Змаю, что не дойдет, если бы этого не услышала Спаска.

– Да не переживай. Завтра выйдем на тракт, купим тебе сапоги, поедем дальше на почтовых лошадях, – успокоил его Змай.

Ах да, конечно на лошадях… Здесь же нет ни авто, ни трамваев, ни железных дорог.

– А что, нам обязательно нужно в Хстов?

– Ну да. Я давно там не был.

Йока замолчал и хотел уснуть, но сон не шел, и голова кружилась все сильней.

– Тебе холодно? – спросил Змай, когда по телу пробежала волна особенно крупной дрожи.

– Я знаю, это жар начинается, – ответил Йока.

– Ничего. Еще день-два, и все пройдет. – Змай сказал это не очень уверенно и прижал Йоку к себе потесней. – У всех так при первом переходе границы миров. Чудотворы тоже болеют.

– Я не боюсь, – ответил Йока. – Мне просто не уснуть.

– Ухо, небось, болит?

Болело не только ухо, но Йока промолчал.

– Хочешь, я расскажу тебе сказку? Я ведь сказочник, должен я хоть иногда рассказывать сказки.

– Вообще-то я не маленький, чтобы мне на ночь рассказывали сказки… – проворчал Йока.

– Я расскажу тебе взрослую сказку. О том, как был убит Айда Очен.

– Взрослую можно, – нехотя согласился Йока. Если бы рядом не было Спаски, он бы, конечно, не стал ломаться. Тем более что привык читать на ночь.

– Тогда слушай. И ты, кроха, слушай тоже, эту сказку вам никто кроме меня не расскажет. Давным-давно в городе Хстове жил студент по имени Стойко-сын-Зимич Горькомшинский из рода Огненной Лисицы, но друзья называли его просто Зимичем.

– А кто такой студент? – неожиданно спросила Спаска. Она почти все время молчала.

Змай вздрогнул и повернул к ней голову.

– Студент – это тот, кто учится в университете. В Хстове когда-то очень давно был университет. А если ты спросишь, что такое университет, я скажу: это место, где учатся студенты.

– Я знаю, что такое университет, – обиделась Спаска. – Милуш хочет возродить университет, который был в Цитадели…

– А что такое Цитадель? – спросил Йока.

– Цитаделью называли город-государство на севере Млчаны. До этого мы еще дойдем. А если не дойдем, я расскажу о ней отдельно – это тоже интересная история.

– Цитадель убила чума, она спит на Змеючьем гребне до сих пор… И ее тени тоже там живут, – добавила Спаска. – Рассказывай дальше, таточка.

– Да, так вот, друзья считали Зимича отважным и благородным человеком, на самом же деле он был кутилой, бабником, пьяницей и забиякой.

– А кто такой бабник? – спросил Йока. Он встречал это слово в книжках, но так и не понял, что оно означает. Неужели это тот, кто похож на женщину?

– Если вы все время будете меня перебивать, я никогда толком не начну. Бабник – это тот, кто… ну… в общем, чересчур охоч до женского пола. Вырастешь – поймешь.

Йока заснул на самом интересном месте, как ни старался раскрыть глаза пошире: голос Змая баюкал, как когда-то монотонный голос няни, читавшей Йоке сказки на ночь.

Наутро Йока не чувствовал себя отдохнувшим, скорей наоборот. Две лиги до тракта он прошел еле-еле и не жаловался только потому, что рядом была Спаска. Но на тракте он позабыл и о сбитых ногах, и о больном ухе, и о промозглом дожде – чужой мир был не только болотом!

На первом же постоялом дворе Змай купил одежду и Йоке, и себе, и Спаске. Йока долго рассматривал свой новый гардероб: узкие кожаные брюки, мягкие сапоги по ноге, теплую и немного колючую рубаху, пояс с тиснением, шапку с коротким пером и – самое замечательное – кожаную безрукавку, словно сошедшую с картины времен Ламиктандра. Плащ, небрежно заколотый на шее серебряной булавкой, довершил романтический облик – не хватало только шпаги на поясе. Змай его разочаровал:

– Здесь нет шпаг, в Млчане в ходу довольно широкие и короткие сабли, а на севере – топоры. Аристократия вешает на пояса ножи в знак того, что ей не пристало вступать в бой. С некоторых пор не пристало – раньше они все были профессиональными воинами. Вот нож тебе завести обязательно надо, без этого никто не поверит, что ты богатый хстовский юноша.

И Спаска – как удивила Йоку Спаска! Оказалось, что прямая рубаха – это колдовское облачение, в котором нельзя появляться на людях. И она оделась в платье, какие Йока видел лишь на светских маскарадах, и он сам не знал, что поразило его больше: затянутая в корсет талия, ослепительные обнаженные плечи или приподнятые шнуровкой груди с темной впадинкой между ними? И Йока понимал, что смотреть туда нехорошо, но не мог отвести взгляд и еле-еле удержался, чтобы не зажечь лунный камень над этой впадинкой, не подсветить то, что пряталось в тени…

Змай посмотрел на него как-то странно, то ли ревниво, то ли довольно, а потом накинул плащ Спаске на плечи, и она поспешила его запахнуть, словно не заметив пристального взгляда Йоки. Но тот уже знал, что́ спрятано под плащом, и не мог заставить себя забыть об этом, и – к своему стыду – все время надеялся, что плащ распахнется хотя бы на миг…

Йока с удивлением обнаружил, что люди здесь говорят на другом языке, показавшемся ему смешным и грубым. Он не разбирал и половины, из-за чего смысл сказанного ускользал или менялся на противоположный; некоторые слова в Славлене считались вульгарными, а многие – и вовсе непечатными. Но особенно его раздражали исковерканные падежи и склонения: так говорят темные деревенские старики, которые не кончали семилетки, по такой речи узнают провинциала, недавно прибывшего в столицу, – и смеются над ним свысока.

Люди на постоялом дворе показались Йоке нездоровыми, хилыми какими-то, а обед в трактире – тошнотворным. Впрочем, и Змай нашел его таковым. И объяснил, что это постоялый двор «третьего класса», для бедняков. Но именно здесь можно раздобыть одежду – ею расплачиваются за постой те, у кого не осталось денег.

В почтовой карете (как на картинках из детских сказок) Йока во все глаза смотрел в окно: пара лошадей неслась вперед быстро, обгоняя многочисленные повозки и пешеходов. Сначала пейзаж был однообразным и унылым – болота, – но потом по пути стали попадаться самые настоящие замки, окруженные рвами и стоявшие на возвышениях. Вокруг них кое-где зеленели поля – Змай рассказал Йоке о сложной системе дренажа, создававшей эти клочки плодородной земли.

Часа через два почтовые остановились на станции – поменять лошадей и пообедать, и там Йока увидел постоялый двор «первого класса». Такую одежду он встречал разве что в Славленской опере! Так же много ткани, такие же невообразимые сочетания цветов, блестки, ленты, кружева, вышивки… И ладно бы только на женщинах – мужчины, похоже, ни в чем им не уступали. Они были заметно выше и красивей своих слуг, суетившихся рядом – кривоногих и кособоких карликов, – словно на самом деле были вылеплены из другого теста. И, наверное, прав был Сура, когда называл Змая господином, – не оставалось никаких сомнений в том, что в жилах Змая (и Спаски) течет кровь аристократов. Но Змай разочаровал его снова:

– В этом мире нет солнца, поэтому высокий рост, прямые ноги, здоровье и долголетие – признак богатства. Вследствие того, что в Славлене называют правильным питанием. Кровь здесь ни при чем. Некоторые особенно богатые и влиятельные семейства держат в замках с десяток колдунов, которые способны на день-другой разогнать над полями облака. Тем хуже их соседям – на них проливается больше дождей.

– А колдуны могут разгонять облака? – удивился Йока. – Как чудотворы?

– Ты еще не догадался, Йока Йелен? Колдуны – это призраки, которые берут энергию мрачунов и здесь превращают ее в ветра. На землях Храма они вне закона, так же как мрачуны в Верхнем мире.

– Какого Храма?

– Храма Предвечного и его чудотворов. Увидишь.

И Йока увидел. Белокаменный город Хстов – город Храма – потряс его всем своим существом и каждой деталью. Невозможной смесью богатства и нищеты и – пропастью между нищетой и богатством. Уроды и калеки (достойные Славленской кунсткамеры) ходили по улицам, и на них мало обращали внимание. Нечистоты реками текли по лабиринтам немощеных переулков, чумазые дети в коротких рубашонках играли в лужах с помоями и тянули в рот гнилые очистки от овощей; вонючие попрошайки хватали прохожих за одежду, и Йока шарахался в испуге от их грязных рук, иногда покрытых цыпками, язвами или бородавками. Беззубые, но по всему еще не старые женщины улыбались Йоке ведьминскими улыбками, девчонки лет восьми-десяти бесстыже задирали перед ним юбки, демонстрируя кривые грязные ноги, а иногда и то, что было между ногами, – Йока краснел и жмурил глаза. У кожевенной мастерской от отвратительного запаха его едва не стошнило, а пройдя мимо заднего двора мясницкой лавки, он поклялся, что не съест здесь ни одного кусочка мяса.

Змай же словно нарочно провел его через город – от трущоб до царского дворца, но даже царский дворец не мог сравниться великолепием с храмом Чудотвора-Спасителя, блеском его золоченых куполов, вычурной мозаикой его стрельчатых окон, барельефами на белоснежных стенах. Он очень отличался от старинных построек Славлены, нисколько не напоминал ни один из известных Йоке архитектурных стилей, но был не только сказочно богат, но и удивительно красив, если не сказать – совершенен.

Спаске нельзя было заходить в храм, и Йока снова был потрясен: свет солнечных камней убивал колдунов. Вот почему призраки боялись ночников! Вот почему самой надежной защитой от них был свет! А это значит, что на Буйном поле, выставляя против призраков заслон из прожекторов, чудотворы, по сути, стреляли в них!

– Но зачем, Змай, зачем? Ведь призраки приходят к нам за солнцем! Ведь они забирают энергию, которой у нас слишком много, почему в них за это стреляют?

– Ну, во-первых, призраки есть абсолютное зло с точки зрения теоретического мистицизма. А во-вторых, не так уж они и безопасны. Призраки, приходящие не к мрачунам, тоже, по сути, убивают тех, у кого забирают энергию. Но в данном случае заслон из прожекторов на Буйном поле был всего лишь бутафорией, я своими глазами видел, как чудотворы заключили договор с колдунами: чудотворы гасят в Славлене свет, а колдуны не убивают людей. Я потом расскажу, если хочешь.

А едва войдя в храм, Йока остолбенел, упершись взглядом в лицо – лик! – Инды Хладана. В золотой оправе, написанный маслом, – это был очень точный и талантливый портрет. И перед этим портретом на коленях стояли люди. Не только перед ним – портретов в храме хватало. Люди шептали им что-то одними губами, кланялись, касаясь пола лбами, на глазах их блестели слезы умиления и радости.

– Что они делают, Змай? – шепотом спросил Йока.

– Они любят чудотворов и просят у них исполнения желаний.

– И… чудотворы исполняют их желания?

– Нет, но это неважно. Главное – верить в их скорое исполнение. Если они исполняются – хвала чудотворам, если нет – недостаточно было в просьбах любви и покорности, а в сердце – Добра.

– Тогда зачем все это, если желания все равно не исполняются?

– Как зачем, Йока Йелен? Чтобы ты мог ездить в школу на авто, читать при свете солнечных камней, а не лучины, есть белый хлеб, выросший под солнцем и вовремя политый дождем. И главное – чтобы не рухнул свод, чтобы Внерубежье не накрыло собой Обитаемый мир. Как ты отдаешь энергию Спаске, как призраки забирают ее у простых людей Верхнего мира, так же и эти люди отдают свою энергию чудотворам.

– Но… если им это совсем не нужно, зачем они это делают? Почему не откажутся?

– Во-первых, некоторым это нужно – ведь надеяться на исполнение желаний гораздо удобней, чем делать что-то для их исполнения. И легче жить в иллюзии, чем смириться с невозможностью исполнения желаний. А во-вторых, тех, кто не любит чудотворов, тут могут живьем сжечь на костре. Так что выбор небогат…

* * *

На этот раз у Красена гостил чудотвор, лицо которого показалось Волчку смутно знакомым, и он все пытался припомнить, где мог его видеть. Его звали господин Хладан.

– А это мой секретарь, – не без гордости сказал чудотвору Красен. – Между прочим, лучший во всей Млчане. Волче Желтый Линь.

– Очень рад, – вежливо ответил господин Хладан.

Между собой они говорили на плохо понятном Волчку языке, он разве что угадывал общий смысл сказанного, да и то не всегда.

– Волче, господин Хладан любезно позволил мне сделать список с этих бумаг. – Красен показал на три толстенные папки. – Ты мог бы успеть за день-два?

– Мне надо посмотреть, чтобы ответить.

– Посмотри, посмотри. Я тебе скажу, это в несколько раз интересней, чем Свидения Айды Очена, – почему-то улыбнулся Красен.

Волчок приоткрыл папку и обомлел – слишком хорошо знал почерк Змая. Он даже не сразу прочитал заголовок, а Красен остался доволен произведенным впечатлением.

– Вот так-то, брат… Дневники Айды Очена. Настоящие. Не подлинники, конечно, но точная копия.

– Вот как? – Волчок решил, что прятать удивление бессмысленно.

– Я вчера был на его могиле. Ты понимаешь? Я видел могилу Айды Очена!

– Да? А я всегда думал, что Чудотвора-Спасителя Предвечный забрал в солнечный мир Добра, – пожал плечами Волчок.

– Не ерничай, – добродушно усмехнулся Красен. – Так что? Успеешь?

Волчок одним движением пролистал бумаги.

– Не знаю. Я постараюсь. Под диктовку было бы быстрей.

– Мне неловко оставить господина Хладана одного, а он хотел бы пройтись по Хстову, пока не вернулся Огненный Сокол. Тот сейчас на Южном тракте проверяет почтовые кареты, но я думаю, это бесполезно: Живущий в двух мирах давно в Хстове. И мальчик, которого ищут, вместе с ним.

Волчку показалось или Красен в самом деле злорадствовал? Значит, до Змая они не добрались, нашли только написанные им бумаги? Значит, Спаска в Хстове? Ну почему, почему не вчера, когда Красена не было и Волчок мог уйти домой пораньше? А сегодня до позднего вечера придется переписывать эти дневники!

Впрочем, дневники в самом деле оказались интересными, и Волчок спешил, только чтобы читать дальше.

Из дневников Айды Очена (перевод и примечания Инды Хладана, август 427 года от н.э.с.)

Апрель 75 года до н.э.с. Личные записи

Я голову даю на отсечение – Заур и есть змей! Пусть это невероятно, пусть ни один серьезный ученый мне не поверит – но он и есть Змей! Чем больше я вчитываюсь в его размышления, чем лучше узнаю его склад ума и образ мыслей, тем сильней убеждаюсь: это человек, сумевший победить в себе змея. Человеческий ум, логика, способность мыслить абстрактно побеждает бездумный инстинкт примитивного животного. (Возможно, именно в этом Айда Очен ошибался. – И. Х.)

О, как бы мне хотелось самому испытать то, что испытывал Заур! Мой пытливый разум извлек бы из этого опыта не только знания – мудрость. Со времен Заура наука и человеческие знания шагнули далеко вперед… Да, читая некоторые записи этого выдающегося человека, я чувствую: высшая мудрость была вложена в его голову самой Природой, но он не всегда мог найти слова, чтобы донести эту высшую мудрость до людей.

Увы, мне не дано победить змея в поединке… Я трезво оцениваю свои возможности – змей убьет меня. Недавно мне было откровение, из тех пророческих сновидений, что случаются на грани сна и яви (которые рассматриваются в системе экстатических практик). Наверное, никогда еще предсказание не казалось мне столь верным, столь очевидно возможным.

Мне снилось, что я стою у обрыва реки. На реке лед, над нею – багровый закат, какие бывают в самом начале весны. И прямо напротив меня – многоглавое чудовище Исподнего мира. Оно машет огромными крыльями, я выбрасываю в него комок силы – но чудовище его не чувствует. Я пытаюсь бежать, но во сне не могу сдвинуться с места, ноги вязнут в снегу. И в тот миг, когда мне удается сделать шаг, змеиная голова, как таран, ударяет меня в правый висок. Я чувствую, как ломаются кости и впиваются в мозг. Я чувствую, как жизнь уходит из моего тела. И, наверное, самое жуткое видение – посмотреть на свое мертвое тело сверху, со стороны…

Не как ученый – как человек я готов предположить, что это пророчество послано мне Зауром: человеком, чью близость я с каждым днем ощущаю все сильней. Возможно, оно было заключено где-то между строк его дневников, которые я разбирал едва ли не по слогам, и высвободилось, когда я засыпал.

И если это действительно Заур, то стоит прислушаться к его предупреждению и напрасно не искушать судьбу. (К сожалению, Айда Очен неверно истолковал предупреждение Заура. – И. Х.)

Январь 76 года до н.э.с. Личные записи

На ловца, что называется, и зверь бежит… Судьба ли это мне благоволит или Природа, не ведающая случайностей, движет меня к поставленной цели?

В соседней деревне, среди диких охотников, объявился философ! Это столь невероятное событие убедило меня в том, что я стою на верном пути: эксперименту быть. Столь невероятные случайности не происходят просто так.

К сожалению, здесь я богатый чужак, которого сторонятся и побаиваются, поэтому знакомство с философом придется на время отложить. Я начну изучать его издали. Я попытаюсь на расстоянии вложить в его голову то, что в нее необходимо вложить (и это тоже будет своего рода эксперимент, отработка одной из хорошо дававшихся мне практик внушения).

Мне потребуется весь мой опыт и знания, чтобы свести философа и змея в поединке. Думаю, на это уйдет не один год, мне потребуются сильные и отважные помощники. Да, змеи не приручаются, но ими можно управлять. Они чувствуют запах крови и мяса, запах страха («вкус», как говорил Заур), запах опасности…

Ноябрь 77 года до н.э.с. Личные записи

Моя высокая миссия состоит не только в том, чтобы приоткрывать Врата Исподнего мира тем чудотворам, которые не столь преуспели в экстатических практиках, нежели я, – уверен, скоро проникновение в Исподний мир станет для нас обыденностью. Я рад, что некоторые мои идеи об устройстве государств и управлении народами уже нашли воплощение в подчинении нам южных и западных цивилизаций Исподнего мира, и не сомневаюсь, что сделанные мною выводы помогут подчинить и север, и юго-восток. И все же главным в своей жизни я считаю служение великому делу Чистой Науки, а не политики.

Признаться, сперва меня немного покоробила идея превратить моего Змея (пусть и будущего) в декорацию дешевого публичного представления – это показалось мне слишком мелким и приземленным. Мой Змей сможет нести людям высшую мудрость, не гадать, но, преодолевая время, пророчествовать. Опираясь на его откровения, подобные откровениям Заура, мы двинемся по пути, который не будет более путем проб и ошибок.

Но, отторгая идею сердцем, я вскоре принял ее умом, а потом воображение нарисовало мне картину величественную и достойную устремления к ней: замок на высокой горе и всемогущий крылатый монстр, раньше птиц встречающий рассвет… Примитивный ум людей не может охватить всей сложности мироустройства, тесной смычки между добром и злом, в их глазах мир полярен – так пусть для них полюс мудрости станет полюсом зла, в этом я вижу символичный парадокс и пока не могу разгадать этого символа.

Октябрь 78 года до н.э.с. Личные записи

Все готово. Змей залег в приготовленное для него логово. Он должен проспать не меньше месяца, чтобы довольно ослабеть от голода. Чтобы его метаболизм полностью не замер, целая артель будет поддерживать в логове тепло – на грани замерзания воды. Достать змея в логове невозможно, нора слишком узка и темна, но я разработал надежный и безопасный механизм вызова змея из логова, значительно усовершенствовав прежние приспособления охотников.

Остается выбрать день, когда наш философ будет вынужден принять вызов. Думаю, подойдет день охоты, когда все мужчины деревни уходят в лес. Философ не умеет двигаться бесшумно, плохо стреляет из лука – пока его ни разу не брали на охоту.

Я проведу змея по цепочке приманок, разложенных на таком расстоянии друг от друга, на котором он способен учуять запах крови. Последней приманкой станет философ, и – берегись, змей!

А он смышленый парень. Чем больше я о нем узнаю́, тем больше он мне нравится. Будет жаль, если он не сможет победить змея… Три года подготовки пойдет прахом. Но, видит Предвечный, я сделаю все, чтобы этого не случилось. Змей будет голоден, но слаб. В мороз его кровь холодна и тело неповоротливо.

Я чувствую нарастающее нетерпение, несвойственное мне. Я сделаю из мальчишки-философа нового Заура, я стану его учителем – на первых порах, – с тем чтобы впоследствии он стал учителем мне.