Текст книги ""Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ольга Денисова

10 мая 427 года от н.э.с. Вечер

Домой Йока вернулся только после обеда. В авто его разморило и разболелась голова. Он собирался прилечь только на полчасика, почитать новую книгу, данную Важаном, но проспал чуть не до самого ужина.

Его разбудил удар камешка по стеклу: условный знак, означавший, что его ждут друзья. Йока потянулся, дождался еще одного камешка и вышел на балкон. Кому он так понадобился? Кинуть в окно камешек можно только пробравшись в сад, а это рискованно: ведь садовник не поймет истинных намерений гостя.

На дорожке под балконом стоял белобрысый Дмита Мален – пожалуй, единственный из всей компании, кого садовник не стал бы задерживать.

– Йелен, почему ты сидишь дома?

– А что?

– Спускайся.

– Зачем?

– Мне надо кое-что тебе передать. Но если ты не можешь…

– Почему это я не могу?

– Не знаю. Я слышал, что тебе сильно разбили лицо на сытинских лугах.

– Хорошо, я сейчас выйду. Жди меня у ворот.

Йока не хотел никуда идти, но рассудил, что этим даст повод для слухов: могут решить, что его не пускает отец. Или – еще хуже – что он посчитал разбитый нос слишком серьезной травмой.

Дмита Мален терпеливо ждал, но Йока не спешил: умылся, оделся и долго разглядывал свое лицо в зеркало, пока не счел, что имеет вид серьезный и боевой.

– Йелен, а ты правда был на сытинских лугах? – сразу же спросил Мален.

– Да, – ответил Йока без тени гордости – так, словно это само собой разумелось.

– Я всегда считал тебя отважным человеком. Мне кажется, когда-нибудь я буду гордиться дружбой с тобой.

– Можешь начинать прямо сейчас, – пошутил Йока с серьезным лицом: Мален в своем лицее искусств набрался слишком много высокопарных слов, иногда его надо было останавливать. Как ни странно, Мален улыбнулся. Не заискивающе, а понимающе.

– Меня прислал за тобой Стриженый Песочник.

Йока напрягся: он почему-то боялся встречи со Стриженым Песочником. И не ожидал, что тот станет искать ее с такой настойчивостью.

– Да? И что он сказал?

– Сказал, что ты молодец. Он не жалеет, что тебя позвал. Но ему надо с тобой поговорить, у него к тебе какое-то дело.

– Он разве не пьет со всеми в ресторации?

– Пьет. Я проходил мимо, и он увидел меня в окно. Он нарочно вышел и догнал меня. Мне кажется, дело действительно важное.

– Даже не верится, – поморщился Йока, – и где он будет меня ждать?

– Он велел подходить к лодочной станции на прудах. Он так и сказал, что в ресторацию ты пойти не захочешь.

Не слишком ли Стриженый Песочник проницательный для мастерового парня?

– Спасибо, что передал, – сказал Йока Малену.

– Это было нетрудно. Ты всегда меня защищаешь, и я рад, что могу тебе помочь. Ты не будешь возражать, если я пойду с тобой до станции? Мне бы очень хотелось узнать, как это: участвовать в такой большой драке? Понимаешь, я сейчас пишу книгу… о Ламиктандре. И… в общем, мне это надо для описания боя.

– О Ламиктандре? – Йока почувствовал укол ревности. Он считал, что лучше других изучил жизнь великого путешественника. Что нового может написать о нем Мален?

– Да. Но я, собственно, хотел написать не столько о его жизни, сколько о его смерти.

– Вот как? А мне кажется, это скучная тема. Его же убила любовница. Из ревности.

– Все так думают. Но на самом деле это, возможно, не так. Мне как раз хочется написать что-то вроде расследования.

– Тебе бы встретиться с нашим Важаном. Он наверняка знает что-нибудь интересное.

– Я знаю профессора Важана.

– Вот как? Откуда? – Йока очень удивился. Особенно тому, что имя Важана Мален упомянул без всякого страха или трепета. А Йока очень хорошо представлял себе тщедушного Малена на уроке истории – тот должен был дрожать как мышь и держать глаза долу, что украшает скромного юношу.

– Он бывает у мамы. И мы с ним уже обсуждали мою книгу, он сказал, что это очень интересно. И даже привез копии двух документов из архива. Понимаешь, получается, что эта наложница не могла убить Ламиктандра из ревности. В ночь убийства она видела его первый раз в жизни. Ее привезли во дворец вместе с другими сорока наложницами всего за день до его смерти, в подарок от какого-то местного царька, который надеялся задобрить Ламиктандра. Важан дал мне документ, это подтверждающий: опись подарка.

– И что, наложницы были перечислены в нем по именам?

– Писцы в Исиде любили подробности. Список занимает сто двадцать три страницы. Описана почти каждая золотая монетка в сундуках, все драгоценности, даже орнаменты на коврах. И все наложницы, не только по именам, но и с описанием внешности и перечислением достоинств.

– Ты что, знаешь язык Исида?

– Нет, список сделан на эланском.

Воскресный вечер был тих. На платформе еще толпились дачники, уезжавшие в Славлену, но парк уже опустел. Солнце добралось до горизонта, но немного пригревало и освещало широкие лужайки возле прудов странным розоватым светом.

Стриженый Песочник, обхватив руками колени, сидел на мостках, к которым причаливали лодки; его длинная тень ложилась на воду, гладкую, словно зеркало. Йока подошел сзади неслышно.

– Ты хотел меня видеть? – Ему показалось, Стриженый Песочник не заметил его появления за спиной, но тот не удивился и не пошевелился.

– Да. Я взял лодку. Скучно просто так сидеть на берегу.

А Йока подумал, что в лодке их точно никто не услышит. Даже случайно. И это снова показалось ему неприятным.

Песочник сел на весла, а Йока устроился на корме, отчего нос лодки красиво приподнялся над водой, словно она летела вперед.

– Йелен, мне нужно сказать это тебе. Я сначала не понял, не разобрался… Я думал, ты все знаешь. Я думал, тебя давно научили, без меня. Такому учат родители. Я даже разозлился на тебя сначала, ты извини. Я же говорю, я не понял…

– Чего ты не понял? – угрюмо спросил Йока и напрягся.

– Понимаешь… Такое редко случается, чтобы… Чтобы родители… Меня этому учили с пеленок.

– Ты можешь говорить прямо?

– Мне трудно это сказать. Я никогда такого никому не говорил. Но я должен, потому что никто больше тебе этого не скажет. Мне кажется, ты обидишься. Захочешь развернуться и уйти. Поклянись, что не выпрыгнешь из лодки!

Так вот для чего лодка… Йока посмотрел на Стриженого Песочника и сказал на всякий случай:

– Смотря что ты скажешь.

– Поклянись.

– Не тяни. Я не выпрыгну из лодки. А если и выпрыгну, тебе-то что?

Солнце опускалось все ниже, и его розовый свет показался Йоке зловещим. И красное лицо Песочника в этом свете стало еще красней. Он словно нарочно затягивал молчание, рассеянно глядя по сторонам, и Йока его не торопил. В результате слова Песочника прозвучали громко и неожиданно:

– Йелен, ты мрачун.

– Да ты с ума сошел… – Йока хотел рассмеяться, но решил, что это будет натянуто и лучше оставаться серьезным.

– Я очень сильно рискую, говоря тебе об этом.

– И чем же ты рискуешь?

– Тем, что не побежал в Тайничную башню с доносом, как подобает порядочному гражданину. Если кто-то узнает о нашем разговоре, меня арестуют только за это. А еще потому, что всем известно: лишь мрачун может точно распознать другого мрачуна.

– Зачем ты это сказал? О том, что ты мрачун? – Йока посмотрел Песочнику в глаза. – Ты не боишься, что я побегу с доносом в Тайничную башню?

– Ты этого не сделаешь. Ты благородный, Йелен, доносы не по твоей части.

– Тогда ты ничем не рискуешь.

– Во-первых, я могу ошибиться в твоем благородстве. А во-вторых, ты… извини, конечно… ты еще маленький. Ты можешь проговориться случайно, добавить к слову, похвастаться. Что угодно. Моя мать прибила бы меня, если бы узнала, что я сейчас делаю. Но я это делаю, Йелен. И, поверь, я делаю это для тебя.

– Я не верю тебе. Ты ошибся. Я не мрачун.

Это было самое простое: не поверить Песочнику.

– С этим трудно смириться человеку, который всегда считал мрачунов исчадиями Исподнего мира.

И тут Йоке пришло в голову, что этим надо воспользоваться. Он же еще вчера пытался втереться в доверие к мрачунам! Может быть, Стриженый Песочник выведет его на тех, кто знает, где искать Врага? Но нужно не переиграть. Нужно быть очень осторожным.

– У многих людей есть способности к мрачению, они же наследственные, – медленно начал Йока. – Но мрачуны перестали быть эндогамной кастой, и эти способности растворяются в крови обычных людей. Возможно, во мне есть кровь мрачунов.

Это был первый абзац предисловия к книге, которую дал ему Важан. Собственно, ничего, кроме предисловия, Йока прочитать не успел.

– Да. Но ты не латентный мрачун. Ты очень сильный мрачун. Это редкость. Я бы никогда не поверил, что в семье судьи Йелена может родиться такой сильный мрачун.

– Из чего ты сделал такой вывод?

– Ты ударил этого парня в драке. Ты ударил его так, как это делают мрачуны. И это был очень сильный удар. Он недаром не мог говорить после этого. Возможно, он сейчас у доктора Грачена и врачи пишут донос в Тайничную башню.

– Как я его ударил? Он же просто струсил!

– Это для сытинских. Они, может, и поверят. Но меня-то не обманешь. Вспомни, от тебя никто никогда не убегал с криком «мама»?

– Я хорошо дерусь. Меня многие боятся. – Йока похолодел. Он часто видел страх на лицах своих врагов. С криком, конечно, никто не убегал, но… Само собой перед глазами появилось побледневшее лицо профессора Важана. У ручья в яблоневом саду. Он посоветовал держать глаза долу, а Важан ничего не советует просто так… Неужели он чувствует то же, что Песочник? Тогда… Профессор – мрачун? И никто об этом не знает? А может, он просто знает о мрачунах так много, что способен распознавать их не хуже Песочника? Эту мысль – о страхе на лицах врагов – следовало отбросить, забыть о ней навсегда.

– Йелен, мрачуны не исчадия Исподнего мира. Ты или не веришь мне, или очень хорошо держишься.

Йока не смог бы держаться так хорошо, если бы поверил. Он чувствовал в себе волну отчаянья, которую отгонял всеми возможными способами, но она накатывала на него и едва не накрыла с головой. Не верить – это был единственный способ не захлебнуться в этой волне.

– Послушай, а обычный человек может понять, что его ударил мрачун?

– Если имеет опыт – конечно. Удар чудотвора валит с ног, он как копье или как сильный ветер. А удар мрачуна лишает воли, вызывает страх, смятение.

– Только у обычных людей? Мрачун может ударить мрачуна? – Йоке почему-то очень не хотелось думать, что Важан мрачун.

– Да, может. Еще как. Для мрачунов удары друг друга страшней, чем для людей. Это чужеродная энергия, не та, которая нужна мрачуну. Такая энергия хороша для чудотворов, поэтому они не боятся мрачунов. И наоборот: мрачуну только на пользу удары чудотворов.

– А ты что, изучаешь оккультизм?

– Немного. Надо понимать, что ты делаешь. Следить за собой, держать себя в руках. Я же говорил, меня учили этому с пеленок. А тебя не учили, поэтому ты не умеешь. Тебе сделали больно – получите в ответ! Тебя обидели – нате вам еще! Ты этим выдаешь себя. Ребенок не может ударить сильно, и его удара никто не заметит. А ты как раз входишь в силу, и это становится заметным.

– И что, ты можешь меня ударить?

– Могу. Но я не стану этого делать. У мрачунов принято уважать друг друга. И не принято мериться силой. Когда один мрачун бьет другого мрачуна, это равносильно пощечине. Или плевку в лицо. Повод для поединка. Так поступают с теми, кого не считают человеком.

– Попробуй. Мне интересно испытать на себе удар мрачуна, – подначил его Йока.

– Нет. Я не делаю гнусностей, Йелен.

– Все мрачуны столь благородны?

– Среди мрачунов есть разные люди. Все зависит от окружения, от воспитания. Есть даже такие, которые служат чудотворам. Вот такого мрачуна я бы ударил с удовольствием.

– Ты считаешь их предателями? – Йока уцепился за эту мысль: мрачуны, которые заодно с чудотворами.

– Нет. Они не предатели, они… чужие. Их воспитывают по-другому. У чудотворов есть специальные школы, где растят сирот-мрачунов. Это хорошие школы. Оттуда выходят не мрачуны, а люди со способностями мрачунов. Это разные вещи. Но я все равно ненавижу их сильней, чем чудотворов. Их все ненавидят.

– А ты не боишься, что я как раз из таких? – едко спросил Йока, сжимая зубы.

– Нет. Те знают, кто они такие. А ты не знаешь.

– А если я как раз захочу стать одним из таких?

– Нет, Йелен. Ты не сможешь. Таких, как ты, отправляют в другие школы. За колючую проволоку. И оттуда есть два пути – на виселицу или в бега. Тот, кто потерял родителей в сознательном возрасте, никогда не пойдет служить чудотворам.

– Я не терял родителей. Мои родители воспитали меня в ненависти к мрачунам и любви к чудотворам. С чего ты взял, что я не пойду им служить?

– Ты… не сможешь, – мягко ответил Песочник и улыбнулся.

– Я смогу! Вот увидишь! Потому что мрачуны убивают людей, а чудотворы их защищают. Потому что мрачуны хотят разрушить наш мир! Они вызывают чудовищ и призраков, они создали Врага, чтобы прорвать границу миров! Они – абсолютное зло!

Йока успел забыть о том, что хотел втереться в доверие к мрачунам. Его вдруг отчаянно задело, что Песочник причислил его к «своим», даже ничего не спросив, даже не убедившись толком, мрачун Йока или нет. С чего Песочник решил, что Йока захочет быть «своим»?

– Йелен, ты ничего не знаешь о мрачунах. И ничего не знаешь об этом мире. Посмотри на меня, разве я похож на абсолютное зло?

– Да! – Йока сказал это исключительно от упрямства. И подумал про себя, что та женщина из Храста с двумя взрослыми сыновьями тоже непохожа на абсолютное зло, как и Стриженый Песочник. Но эта мысль лишь вывела его из себя. И чем сильней он сомневался в своей правоте, тем громче кричал Песочнику в лицо: – Да! Да! Да!

Он не хотел больше этого разговора. Он хотел, чтобы этого разговора не было. Он хотел бежать от Стриженого Песочника немедленно!

– Только не прыгай с лодки. Вода еще холодная, а до берега далеко. – Песочник улыбнулся одними губами – невесело улыбнулся.

– Ты думаешь, я боюсь холодной воды? – прошипел Йока сквозь зубы, вставая, отчего лодка зашаталась и едва не зачерпнула воды.

– Йелен, я же понимаю, как тебе тяжело. Это… переворачивает всю твою жизнь. Я поговорю о тебе с другими. Может быть, тебе объяснят лучше меня, кто ты такой.

– Не надо! Я в этом не нуждаюсь! – Йока сделал шаг назад, поднимаясь на банку, и взмахнул руками, удерживая равновесие.

– Йелен, не прыгай с лодки. Я очень тебя прошу. Я не могу задержать тебя силой, мы просто лодку опрокинем. Хочешь, я подгребу к берегу, и ты уйдешь?

– Мне не надо одолжений. – Йока повернулся, вставая одной ногой на корму, и прыгнул в воду красивой ласточкой.

Он даже не успел ощутить, как холодна весенняя вода, потому что проехал лбом по склизкому илу, перемешанному с какими-то колючими палками, ракушками и травой: под лодкой было мелко, едва ли глубже, чем по пояс. От боли в разбитом носу из глаз полетели искры, от неожиданности Йока хлебнул воды и успел подумать о том, как это нелепо и смешно получилось. И лучше бы ему теперь утонуть, лишь бы Стриженый Песочник не видел, как он вынырнет на поверхность.

Но под водой он продержался недолго – успел проплыть два десятка локтей, а потом почувствовал под собой глубину и вынырнул, кашляя и отплевываясь: и в рот, и в нос набился скользкий ил. Обида была посильней, чем удар носом о дно: Стриженый Песочник подстроил это нарочно, нарочно!

До берега было недалеко, но, если бы не спортивные туфли, Йока не смог бы выбраться из воды: ноги провалились в ил по щиколотку, как только он нащупал дно.

Стриженый Песочник ничего не кричал ему вслед, а Йока не оглянулся, боясь увидеть, как тот смеется, радуясь собственной шутке. Слезы капали из глаз и были гораздо горячей воды, стекавшей с головы, иначе бы Йока их не заметил.

Солнце скрылось за деревьями парка, но его розовый свет отражался от широкого перистого облака, и воздух сделался странно-прозрачным, словно светился сам по себе.

Вот прямо сейчас пойти в Тайничную башню и сказать, что он мрачун и хочет помогать чудотворам. Вот прямо сейчас! Чтобы больше никому из мрачунов не захотелось склонять его на свою сторону! А чудотворы пусть разбираются – мрачун он или нет. И они разберутся в этом лучше Стриженого Песочника!

Йока не чувствовал холода. Пока Стриженый Песочник мог его видеть, он шел гордо и прямо, расправив плечи и глотая слезы, но, оказавшись в парке, побежал бегом, размазывая слезы по лицу и убеждая себя в том, что это все из-за разбитого носа, который снова нестерпимо болит. И бежал Йока вовсе не так, как утром по школьному парку, а неловко, не разбирая дороги, спотыкаясь и едва не падая. От самого себя.

Сначала он хотел домой. Он хотел, чтобы его встретила мама – потому что прислуга уже спит, – и завернула в мохнатое полотенце, и уложила в постель, и сидела бы с ним, пока он не уснет. И чтобы отец сказал, какую глупость выдумал Стриженый Песочник: в семье Йеленов не может быть мрачунов. Он здорово представил себе собственную кухню с солнечным камнем над столом, и родителей, встревоженных, расстроенных, обнимающих и успокаивающих его. А когда вспомнил, как утром все смеялись над отцом, ему стало обидно и он расплакался еще сильней: потому что отец переживал за него, а никто этого не понял. И сам он смеялся первым. Ему вдруг стало жалко отца и самого себя, а все остальные представились ему злыми, бесчувственными людьми, неспособными пожалеть избитого мальчика. Важан только издевался. А еще он сломал ему пальцы и нисколько не расстроился из-за этого. И только отец его защищал. Он так и сказал, что в этой ситуации должен защищать своего сына, что бы тот ни натворил. А Йока… Йока зачем-то на него обиделся. На какую-то глупую нотацию… Вместо того чтобы порадоваться. И потом, когда отец искал помощи, неделю назад, Йока зачем-то принял сторону Важана и нарочно сделал так, чтобы тот узнал о намерениях отца. Зачем? Что ему этот Важан?

Мысли о доме становились все более сладкими, и слезы бежали из глаз от выдуманной радости: сейчас все станет хорошо, стоит только оказаться на кухне. Никаких мрачунов, Песочников, Важанов! Ничего ему не надо, лишь бы… Лишь бы знать, что они его любят, что они на его стороне! А как же может быть иначе? Ведь они его родители! Все родители любят своих детей!

Йока остановился на гравийной дорожке, ведущей к дому: в окнах не горел свет. Они легли спать! Они не дождались его и легли спать! А если… а если бы с ним что-то случилось? Если бы он утонул, ударившись головой о дно? Никто бы до самого утра так и не спохватился?

Он развернулся и побрел назад: незачем возвращаться. Никто не ждет его, не выйдет навстречу и не завернет в мохнатое полотенце. Все это выдумки. И надеяться можно только на себя. Да. Он давно так решил, с чего это вдруг ему показалось, что все может быть иначе?

А переночевать можно в шалаше у Змая. Змай много знает о мрачунах, можно спросить его напрямую: прав Стриженый Песочник или неправ.

Выходя из ворот собственного дома, Йока снова разрыдался и сел на землю, опираясь спиной на ограду. И плакал так горько, словно был шестилетним ребенком.

– Йока? – удивленный голос над головой не заставил его даже поднять глаза. – Йока, что случилось? Что с тобой, мой мальчик?

Перед ним на корточки присел Инда Хладан. Йока только замотал головой. У него не хватило сил стыдиться своих слез.

– Ты весь мокрый, тебе же холодно! Почему ты не идешь домой?

– Я… не пойду… я не хочу…

– Тебя кто-то обидел?

– Нет. Просто… Я не хочу, и все…

Инда притянул его лицо к себе и погладил по голове.

– А хочешь, пойдем ко мне? Разожжем камин и свечи, будем пить кофе со сладким ликером.

Йока ничего не ответил, но не стал и сопротивляться, когда Инда помог ему подняться на ноги. Ему хотелось к огню. И огонь в камине был ничем не хуже, чем огонь в костре возле шалаша.

– Ну, так что же с тобой приключилось? – спросил Инда, обнимая его за плечо и подталкивая вперед.

– Инда, мне только что сказали, что я мрачун, – выговорил Йока. Он не подумал, прежде чем это сказать, но ему очень хотелось с кем-нибудь этим поделиться. И, как только он это сделал, сразу стало легче. Как будто он освободился от чего-то непосильного, переложил это на чужие плечи.

– И из-за этого ты так расстроился? – Инда сказал это мягко, пожалуй даже вкрадчиво.

– А ты считаешь, что так и должно быть?

– Есть очень много людей со способностями мрачунов. И я не удивился бы, если бы эти способности оказались и у тебя тоже. Это не страшно, поверь мне.

– Но… Но ведь мрачуны…

– Не путай. Те, кого мы называем мрачунами, – это не способности к мрачению, а образ мыслей, образ жизни. Это люди, состоящие на службе у зла. Разве ты состоишь на службе у зла?

Йока покачал головой.

– Значит, ты не мрачун, а всего лишь человек со способностями мрачуна. И скажу тебе больше: такие способности могут принести людям много пользы, если направлены в нужное русло. И если у тебя они есть – ты можешь этим гордиться.

– Ты что, говоришь серьезно? Или хочешь меня успокоить?

– Конечно, я говорю серьезно.

– А почему тогда… почему об этом никто не знает?

– Потому что обыватели шарахаются от одного слова «мрачун». Обрадую тебя еще сильней: большинство путешественников – это люди со способностями мрачунов. Только им подвластны стихии Внерубежья.

– И… в этом нет ничего страшного?

– Ничего, – улыбнулся Инда, – но я бы проверил, есть у тебя эти способности или нет. Мало ли что тебе сказали!

И только когда Йока уже сидел у камина, закутанный в теплый бархатный халат, потихоньку отхлебывая из рюмки сливочный ликер, Инда спросил:

– А кто сказал тебе, что ты мрачун?

Йока подумал, что Стриженый Песочник нарочно завел разговор о его благородстве, чтобы Йоке было стыдно выдать его после этого. И, пожалуй, штуку с мелководьем он тоже подстроил нарочно. Кроме того, Песочник лгал, чтобы сделать Йоку «своим». Но…

– Я этого не скажу, – ответил он Инде.

– Почему?

– Я не хочу этого говорить. Это… нечестно.

– Йока, – вздохнул Инда, – этот человек не хотел тебе добра, ты обольщаешься. Он хотел тебе зла. Он хотел перетянуть тебя на свою сторону, и только. Ему нужен не ты, а твои способности. Мрачуны – враги людей, и чем их больше, тем нам сложней людей защитить. Если бы ты поверил ему, это ослабило бы нас и усилило их. Других мотивов у него не было.

– Этот человек предлагал мне стать его другом. И мне наплевать, какие у него были мотивы. Я не стану говорить, кто это, – ответил Йока холодно.

– И не надо, – улыбнулся Инда, – мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовал себя предателем.

– А это правда, что чудотворы могут распознавать мрачунов?

– Нет. Чудотвор может предположить, что у человека есть способности мрачуна, по некоторым косвенным признакам. Но проверить это довольно сложно.

– И что мне делать? Как узнать, мрачун я или не мрачун?

– А мы попробуем это выяснить. Я вижу пока только два косвенных признака: твое желание быть путешественником и твою любовь к стихии. Я видел тебя в ту ночь, когда была гроза. Я шел из дома в Тайничную башню и видел, как ты кувыркался под дождем.

– Да, я люблю грозу. Так как мы это выясним?

– Есть некоторая сложность: завтра днем я уезжаю. Я еду на метеостанцию, к своду. Это довольно далеко, и вернусь я только через две недели. Но… видишь ли, неподалеку оттуда есть лаборатория, в которой работают наши опытные мрачуны. И я вдруг подумал: а не взять ли тебя с собой?

– Меня не отпустят. У меня в июне экзамены.

– Какая ерунда! Я уверен, ты сдашь любые экзамены. Кроме того, если окажется, что ты мрачун, тебе надо будет учиться совсем не так, как учат в твоей Академической школе. Тебе будут нужны наставники, да и упор надо делать на других предметах, с уклоном в естествознание и прикладной мистицизм, которого в вашей школе не изучают. Я придумал, как соврать твоему отцу. Он не посмеет тебя не отпустить. Я скажу, что нашел место в очень и очень престижной школе. А собеседование и вступительные экзамены проходят в мае, а не в июле. Это общепринятая практика, твой отец поверит. А если не поверит, я сегодня же нарисую приглашение и еще несколько бумажек, чтобы у него не осталось никаких сомнений. А? По-моему, здорово!

Засыпал Йока с мыслями о том, что ему очень хочется иметь способности мрачуна. Чтобы учиться прикладному мистицизму, чтобы жить возле свода, чтобы стать путешественником и служить чудотворам – а значит, вместе с ними защищать людей от мрачунов.