Текст книги ""Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ольга Денисова

– Мне нужно с ним поговорить, – тише сказал Волчок. – Мне вправду нужно.

Хозяин снова пожал плечами, подозвал мальчишку, бегавшего с кружками между столов, и шепнул ему что-то на ухо. Мальчишка кивнул и вприпрыжку поскакал к двери.

– Зачем ты мне это дал? – Волчок потряс книгой перед лицом Змая.

В пустой холодной комнате некуда было сесть, Змай занял место на подоконнике, и Волчок стоял посреди комнаты с лампой в одной руке и с книгой – в другой, чувствуя себя дураком.

– А что такое? Тебе не понравилось?

– Да за эту книгу… За нее мало на костер! За нее… За нее…

– Напугал ежа голой задницей, – фыркнул Змай. – Не понравилось – отдай обратно.

Волчок непроизвольно прижал книгу к груди и попятился:

– Не отдам. Ты мне ее подарил.

– Что, в самом деле не отдашь? За нее же мало на костер?

– Ну и что.

– Дурак, где ты ее держать-то будешь? В казарме?

– Без тебя разберусь, – проворчал Волчок. Не за этим он сюда пришел, ох, не за этим! – Я спросил: зачем?

– Мне нужен свой человек в гвардии. Честный и неглупый.

Волчок остолбенел. Да как он смеет? Да за это… Да весь этот вертеп Зла… Только шепнуть кому надо – и от этого Змая только горстка пепла останется… Нет, горстка пепла – это слишком просто!

– Я так дешево не продаюсь… – усмехнулся Волчок зло, когда немного опомнился.

– А мне купленные осведомители не нужны, и без тебя хватает.

– И ты думал, что я прочту эту жалкую книжонку и тут же перебегу на сторону Зла? Так, что ли, ты думал?

– Тогда отдай жалкую книжонку и катись отсюда.

– А не отдам! Не отдам! Не боишься, что я сейчас отнесу ее в башню Правосудия? Расскажу там, как хитрое Зло пыталось соблазнить меня, молодого и глупого, своими лживыми речами? Упаду в ноги, попрошу спасти от пыточных Кромешной?

– Да ну? И не побоишься? Может, просто не знаешь, чего стоит такое спасение?

– Мне ли не знать… – прошипел Волчок и добавил, больше от отчаянья, чем всерьез: – Только тебе-то еще хуже придется. С дочкой далеко не убежишь. Думаешь, маленькую не тронут? Погляди, на улице Фонарей такие по два грана за штуку!

Лицо Змая изменилось, Волчок мог поклясться, что тот по-настоящему испугался. Но ответил спокойно, со смехом:

– Врезал бы я тебе, дураку, за такие слова. Только, сдается мне, эти слова словами и останутся.

– Да ну? С чего это ты взял? Мне белую кокарду уже пообещали, я служу Добру не за страх, а за совесть, понял ты? За совесть!

– Вот поэтому я тебя и выбрал. Не люблю трусливых лицемеров.

– Если храмовники не так хороши, как хотелось, это еще не значит, что на свете нет Добра! – выкрикнул Волчок и понял, что пришел именно за этим. Именно эта спасительная мысль ставила все на свои места, возвращала уверенность, гнала ледяной холод, замерший внутри.

– Ну вот, я же говорил – и неглупый, – усмехнулся Змай и поднялся с подоконника. – Как я устал… Рушить иллюзии и вправлять мозги, повернутые набекрень… Добро есть, парень, можешь не сомневаться. И, конечно, удобней всего предположить, что оно абсолютно – тогда не надо выбирать, на чью сторону становиться, не надо думать своей головой, довольно слушать представителей Абсолютного Добра – и совесть будет тихо сопеть в две дырочки. Ради Абсолютного Добра можно убивать, мучить, отбирать чужое, жечь и насиловать – все средства хороши, если добро абсолютно. А если нет? Если на миг усомниться в абсолюте? Страшно, правда? Только на миг предположить, что злые духи, которые зовут себя чудотворами, отбирают у людей сердца…

– Это ложь! – уверенно ответил Волчок. И ничего больше не оставалось, как цепляться за эту уверенность. Служить Добру и служить Храму – разные вещи.

– Ты еще мальчик. Поэтому я дал тебе сказки, а не научные трактаты об устройстве двух миров. И у тебя есть совесть. Свой собственный внутренний закон. Мне будет жаль, если через год напиток храбрости окончательно лишит тебя сомнений. А теперь иди отсюда. Негоже перед получением белой кокарды опаздывать на вахту.

– Плевать я хотел на белую кокарду! – проворчал Волчок. – Я не хочу никакой белой кокарды!

– Ты непоследователен. Ты только что говорил, что служишь Добру не за страх, а за совесть. Вот и иди служи Добру. И не вздумай отказаться!

3 марта 422 года от н.э.с.

Темный бог Исподнего мира – длиннющий желтобрюхий полоз – воротником лежал на плечах самого знатного колдуна Млчаны и впитывал в себя тепло человеческого тела. Колеса кареты создавали неприятную вибрацию, змея беспокоилась, то и дело поднимая голову и трогая воздух языком. Под сиденьем напротив ярким пятном светилась остывавшая печь, и это тоже настораживало змею. Змеи глухи, но цокот подков по мостовой передавался змеиному телу: еще один источник опасности – копыта.

Но лошади стали, колдун качнулся вперед и что-то сказал. Темный бог слегка приподнялся над телом змеи, чтобы не только осязать происходящее, но и понимать его смысл. Дверь распахнулась, в карету хлынул сырой холодный воздух – желтобрюхий полоз спрятал голову под плащом колдуна. И вовремя – тот ступил на мостовую, и по плащу коготками заскреб мелкий дождь.

– Проходите сюда, – раздался тихий голос, и навстречу Милушу Чернокнижнику распахнулась низкая дверь в каменной стене. – Вас ожидают.

Потайная лестница вилась внутри стены, и человек с факелом в руках освещал колдуну дорогу – змею тревожил огонь и звонкие шлепки смолы на холодные высокие ступени. Узкие коридоры и лестницы, лестницы и узкие коридоры – каменный лабиринт кружил голову, грохот сапог пугал. Желтобрюхий полоз попытался укрыться надежней, но колдун взял его за шею и водрузил змеиную голову себе на плечо.

Лабиринт вывел в хорошо протопленную комнату с десятками зажженных свечей, тяжелые пыльные занавеси не пропускали внутрь лишних вибраций. Люди сидели за столом, не топали ногами и шевелили руками едва заметно. Милуш Чернокнижник расстегнул золотую булавку на воротнике плаща – полоз угрожающе зашипел.

– Придушу гада… – зашипел в ответ Чернокнижник и скинул плащ на руки слуге у дверей. Тот слишком широко взмахнул руками, и полоз ответил на это броском вперед – напугать, ударить, укусить! Слуга с тонким криком присел на пол и прикрылся плащом.

Темный бог не без удовольствия отметил, как похолодели лица сидевших за столом. И жирный обрюзгший старик – Стоящий Свыше, и крупный, но подтянутый первый легат гвардии Храма промолчали, и только третий из присутствующих едко (с еле заметным акцентом) спросил:

– А нельзя было обойтись без этого дешевого маскарада?

– Господин чудотвор, если не ошибаюсь? – Милуш не дожидаясь приглашения уселся за стол, придерживая рукой шею змеи. – Нет, нельзя. Заметьте, я пришел без оружия.

– Вы прекрасно знаете, что никто не причинит вам вреда, – ответил чудотвор, поморщившись.

– Если бы я не был в этом уверен, я бы не пришел. Желтобрюх не ядовит, его укус не страшней укуса дворовой шавки. Но он никому не позволит подойти ко мне со спины. А я не люблю, когда ко мне подходят сзади.

– Давайте к делу, уважаемый… Чернокнижник?

Похоже, ни Стоящий Свыше, ни первый легат гвардейцев не собирались участвовать в переговорах.

– Милуш-сын-Талич, – поправил колдун. – Да, я бы хотел как можно скорей покинуть это место.

– Итак, Милуш-сын-Талич… Четвертого апреля возле вашего замка намечается некое действо. Вы не отрицаете этого?

– Нет, не отрицаю. Ночь четырех четверок, так мы называем этот праздник.

– Вы понимаете, что гвардия Храма и армия Государя может с легкостью помешать этому… празднику?

– Не помешает. Зачем? Мы принесем с собой столько силы, что небо очистится и над Хстовом. Солнечная погода продержится не меньше двух недель, к началу пахоты на хстовских полях подсохнет земля – зачем же нам мешать? Или кто-то из присутствующих верит в абсолютное Зло? – Милуш скривил лицо.

Чудотвор несколько секунд обдумывал ответ.

– Хорошо. Будем откровенны. У чудотворов есть к вам предложение, от которого трудно отказаться.

– Очень рад. – Милуш то ли усмехнулся, то ли оскалился. – Я весь внимание.

– Мы готовы погасить все солнечные камни в Славлене и окрестностях на несколько часов, за исключением полосы прожекторов, которая, насколько мне известно, не помешает колдунам проникнуть из межмирья в Верхний мир.

– Вот как? – Милуш поднял брови – в самом деле был удивлен. – И чего же вы потребуете взамен? Ведь, право, не за просто же так вы собираетесь пустить нас в мир духов, словно козлов в огород.

– Мы требуем взамен не так уж много: вы обязуетесь не причинять серьезного вреда жителям нашего мира, или, как вы их называете, глупым духам. Каждый колдун знает, сколько энергии можно забрать у глупого духа, не лишив его ни разума, ни жизни. Вместо того чтобы высасывать энергию у одного, возьмите ее у десятка духов, но понемногу. Заметьте, мы даем вам несколько часов, люди будут полностью беззащитны, вы можете уходить и возвращаться столько раз, сколько позволяют ваши способности. Кроме того, мы гарантируем, что ни один из гвардейцев близко не подойдет к Лысой горке, ни один колдун не будет арестован ни по пути к замку Сизого Нетопыря, ни по возвращении обратно. Можете спокойно пить за здоровье Вра… Вечного Бродяги до тринадцатого апреля и еще пять дней после этого расходиться по домам. Согласитесь, предложение более чем выгодно для вас.

– Даже не знаю… – протянул Милуш. – Оно так выгодно, что больше походит на ловушку. Где гарантия, что в подходящую минуту в жилищах глупых духов не вспыхнут солнечные камни?

– Бросьте. Вы прекрасно знаете, что чудотворы заинтересованы в сбросе энергии в Исподний мир. От вас же требуется совсем немного. Кстати, не в качестве условия, а только как жест доброй воли с вашей стороны: было бы неплохо создать видимую возню на линии горящих прожекторов.

– Не так просто будет убедить толпу, дышащую ненавистью, не причинять глупым духам особого вреда… – Милуш хрипло засмеялся.

– Но погашенные солнечные камни того стоят? – улыбнулся чудотвор и подмигнул Чернокнижнику.

Желтобрюхий полоз повернул голову в его сторону и угрожающе зашипел. Улыбка сползла с лица чудотвора.

– Если я и пришел сюда говорить с вами, то вовсе не для того, чтобы побрататься с белокрылыми чудотворами, продажными храмовниками и убийцами из гвардии. Я приму ваше предложение при условии подписанной грамоты, в которой все это будет записано черным по белому, стойкими чернилами на надежном пергамене.

– Бросьте кокетничать, – ответил чудотвор. – Если вам нужна грамота – вы получите грамоту. Но учтите: если с вашей стороны условия выполнены не будут, то колдунов, собравшихся на Лысой горке, передавят, как тараканов.

2–4 апреля 422 года от н.э.с. Исподний мир

Знатуш Огненный Сокол иногда оказывался совсем близко от Волчка, и тот старался как следует рассмотреть капитана бригады Особого легиона – о нем ходили удивительные слухи среди гвардейцев. Рассказывали, что Огненный Сокол и его бригада подчиняются напрямую Стоящему Свыше, поэтому даже первый легат гвардии боится встать капитану поперек дороги; что капитан всегда говорит то, что думает, но никто не смеет ему возразить – он заслужил это право подвигами во имя Добра. Капитан слыл человеком бескорыстным, чуждым дрязг и чинолюбия, и, принимая белую кокарду, Волчок думал о том, что когда-нибудь станет таким же, как Огненный Сокол, – бесстрашным героем, который служит Добру, а не храмовникам.

Оказавшись в непосредственной близости от капитана, Волчок проникся к тому еще большим уважением. Тот был высок, очень широк в плечах, даже грузен, под плащом топорщилась оплечьем кожаная броня, делая его фигуру еще более внушительной, – казалось, у коня под ним от тяжести прогибается спина. Лицо капитана, словно сделанное каменотесом, оставалось неподвижным, а глаза, небольшие и слегка сощуренные, смотрели пронзительно и прямо. На черной краге капитана сидел ловчий сокол в клобучке – знак уважения к роду, – и никто кроме самых знатных аристократов не посмел бы выпячивать свою родовую принадлежность, потому что это могли посчитать наущением колдунов, которые вместо Предвечного чтили пращуров. Волчок с тоской думал, что Желтый Линь звучит и выглядит не так возвышенно и гордо, как Огненный Сокол, и со смехом представлял, как станет возить с собой дохлую рыбину вместо хищной птицы.

То, что Волчок попал в этот поход, было лишь счастливой случайностью – их бригаду, как и три других, отдали в распоряжение Особого легиона на несколько дней. Другие гвардейцы ворчали – вместо того чтобы пить хлебное вино в кабаках Хстова, им пришлось под дождем тащиться за тридевять земель и жевать казенный черный хлеб вместо разносолов из хстовских трактиров. Волчок, привыкший в лавре к работе в дождь, радовался теплому плащу вместо дырявого армяка и легкому вещмешку вместо неподъемных камней.

Поговаривали, что они идут к замку Чернокнижника – помешать колдунам в день четырех четверок сотворить какое-нибудь новое страшное зло. И еще говорили, что кроме четырех гвардейских бригад в поход вышли две сотни стрелков из армии Государя, только идут они другой дорогой, чтобы приблизиться к замку тихо, не привлекая внимания.

В лавре Волчок слышал немало леденящих кровь историй о Чернокнижнике и его жутком замке. И что Чернокнижник любит мясо грудных младенцев, и что держит для услады три сотни девственниц, которых ворует в соседних деревнях, и что по ночам сосет кровь у одиноких путников на Волгородском тракте. Подозревали, что именно Чернокнижник два года назад наслал мор на Млчану (его замок оспа обошла стороной) и что именно по его воле в прошлом году затяжные дожди в окрестностях Хстова убили все посевы на полях. Волчок, конечно, интересовался, почему Государь не расправится с Чернокнижником, не сровняет его замок с землей, но было понятно, что столь могущественный колдун может в одиночку справиться с армией Государя, – говорили, что ему довольно щелкнуть пальцами, чтобы поднять вихрь. Волчок никогда в жизни не видел настоящего вихря, но знал, что, встретив его на пути, нужно метнуть нож в самый его центр – чтобы убить колдуна, который им управляет.

И, конечно, поход к замку был настоящим добрым делом – это не собирать подати с нищих деревушек и не насиловать девок в подвалах башни Правосудия… Вот с кем хотелось помериться силой, вот где можно было совершить какой-никакой подвиг и хоть немного приблизиться к Огненному Соколу!

Ночевали на гвардейской заставе, в трех лигах от поворота к замку Чернокнижника. Места на всех не хватало, а разводить костры капитан запретил. Волчку, как самому молодому в бригаде, досталось место на полу у двери. Из-под дверей дуло, с пола тянуло сыростью, поэтому проснулся Волчок задолго до света от тянущей боли в пояснице – на холоде она всегда болела, но в этот раз было обидно особенно: хотелось попасть на глаза Огненного Сокола, проявить себя в бою и, рано или поздно, оказаться в его бригаде.

Волчок, зевая и кутаясь в плащ, выбрался на двор – тихо было вокруг, только дождь шуршал да две шавки тявкали у забора. Стоило найти местечко потеплей (может, отпустит поясницу?), и Волчок подумал, что на кухне всегда рады помощникам. Но тут он здорово просчитался: помощники на кухне требовались, и Волчка отправили на задний двор колоть дрова. Назвался груздем – полезай в кузов… От каждого удара топором что-то надрывалось в спине, до золотых вспышек перед глазами. И чурки, как на подбор, оказались свилеватые или сучкастые. Правда, холодно уже не было – Волчок даже скинул плащ. Да и сон прошел.

Он и не заметил, как на задний двор вышли двое, и обернулся только тогда, когда услышал незнакомый голос с нездешним выговором:

– А у мальчишки, между прочим, болят почки. Куда его на болото тащить?

Волчок выпрямился: на него смотрел сам Знатуш Огненный Сокол, а говорил незнакомый человек, которого накануне на заставе не было. Сразу бросились в глаза знатность и богатство незнакомца: хотя одет он был как простой горожанин, выдавал его и высокий рост, и крепкая кость, и гладкая кожа на лице, да и взгляд поверх голов тоже что-то значил.

– Кто тебя сюда отправил? – строго спросил Огненный Сокол. – Я, кажется, освободил от вахты все четыре бригады.

– Я… меня никто… я сам, – пролепетал Волчок.

– Как это «сам»? – не понял Огненный Сокол. – И нечего мямлить!

– Замерз. Вот решил погреться, – ответил Волчок посмелей.

– Ладно, – довольно усмехнулся Огненный Сокол. – Молодец. Я скажу твоему капитану, что ты здесь останешься до нашего возвращения. На заставе хватит дел…

И надо было ответить «Во имя Добра», как и полагается, – приказы не обсуждают, а тем более приказы Огненного Сокола, но Волчок не сумел выговорить привычной фразы, а выдавил только:

– За что?..

Огненный Сокол удивленно насупился и пробормотал, взглянув на своего спутника:

– У тебя спина разве не болит?

– Это пройдет! – с жаром выкрикнул Волчок. – Мне только согреться надо, и сразу пройдет. Честное слово, это не помешает!

Тут капитан расхохотался и глянул на незнакомца свысока.

– Видали? Смена идет! А вы говорите, они только и умеют, что хлебное вино жрать по кабакам! – Огненный Сокол повернулся к Волчку: – Как зовут?

– Волче Желтый Линь! – гаркнул Волчок.

– Меняли налима вы мне на линя… – пробормотал капитан и добавил: – Еще раз молодец. Пойдешь в моей десятке. А сейчас отправляйся в комендантскую и скажи, что я велел тебе лечь на лавку у печки. Можешь и поспать – до подъема еще два часа.

– Во имя Добра… – прошептал захлебнувшийся от радости Волчок, но капитан на него уже не смотрел – направлялся в кухню.

И, конечно, в комендантской Волчок не смог нагло заявить, что Огненный Сокол велел ему лечь на лавку у печки, тем более что лавка была занята, просто присел к печке поближе и прижался спиной к теплым камням. Да и заснуть он боялся: вдруг капитан забудет, что взял его в свою десятку?

Но капитан о нем не забыл, и вскоре в комендантскую вошел лекарь, с порога глянул на Волчка и спросил:

– Ты, что ли, Желтый Линь?

– Я, – ответил Волчок и поднялся.

– Почему не на лавке? А ну-ка быстро лавку освободить! – рявкнул лекарь на гвардейца из комендантской. – Належитесь еще, а ребятам на болото тащиться.

Он долго постукивал Волчка по спине, спрашивая, не больно ли, а потом приложил теплого сухого торфа и обмотал поясницу шерстяным платком.

– Отбиты почки-то, – сказал лекарь на прощание. – И шрамы еще не сошли. Где это тебя угораздило?

– Так в лавре, наверное, – вспомнил Волчок. – Это я сам виноват был, камень на лестнице упустил, такого переполоха наделал…

– На всю жизнь тебя, парень, за этот камень наказали, – лекарь потрепал Волчка по волосам. – Покалечил, что ли, кого?

– Да нет… Бочка с известкой разлетелась. Ну, сходни там еще поломались…

– Многовато за бочку с известкой. Меня Знатуш спросит, сможешь ли ты двое суток по болоту ходить. Я бы не советовал. В гвардии служить – служи, а такие походы не про тебя…

– Я смогу! – вскинулся Волчок. – Пожалуйста, скажите ему, что смогу… Да я и не замечаю обычно, честное слово.

– Ладно, – улыбнулся лекарь. – Повоюй немного. Только смотри, не подведи меня. Знатуш – человек серьезный, у него все должно быть без сучка без задоринки.

Дальше по тракту двинулись не все вместе, а разбившись на десятки – чтобы не привлекать внимания. И десятка Огненного Сокола была последней. Теперь капитан шел пешком, только ловчий сокол все так же сидел у него на краге, изредка попискивая. А рядом с ним в гвардейских плащах, но без кокард и в одежде горожан, шли двое незнакомых Волчку людей: тот, с которым он виделся на заднем дворе заставы, и второй под стать первому – крепкий, плечистый, высокий, глаза цепкие, внимательные. И выговор, и имена у них были странные: первого Огненный Сокол называл «господин Красен», а второго – «господин Явлен». Волчок решил, что они из Дерта.

Кроме чужаков, в десятке Огненного Сокола были еще двое бойцов из его бригады и четверо старых матерых гвардейцев из бригады Волчка.

Миновали три лиги до поворота к замку Чернокнижника, но, к большому огорчению, не свернули, а пошли дальше по Волгородскому тракту. Однако Волчок успокоил себя тем, что идти прямо по дороге – это выдать себя, недаром же все говорили про поход через болота. Наверное, им предстояло обойти замок с севера.

Скучно было тащиться по тракту лига за лигой, снова начался дождь, вокруг тянулось болото, прикрытое тонкими полосками ельника по краям дороги. Даже у постоялых дворов картина не менялась: что людям делать на тракте в начале апреля? Разве что иногда навстречу попадались почтовые кареты из Волгорода. Гвардейцы подустали и помалкивали, Огненный Сокол что-то вполголоса обсуждал с господами из Дерта…

Волчок совсем было заскучал. Но когда они миновали постоялый двор в двух лигах от поворота к замку, Огненный Сокол вдруг начал оглядываться и всматриваться в болото за ельником (Волчок тоже оглянулся, но ничего не заметил).

– Градко, Муравуш! – на ходу бросил капитан своим людям. – Сейчас потихоньку будем брать лазутчика… Слева, в двадцати шагах, за раздвоенной елью. Волче, отвлеки его, сделай вид, что тебе надо до ветру.

Десятка остановилась по команде капитана, Волчок свернул в сторону, перебрался через дренажную канаву и вышел на твердую землю ельника, скашивая глаза в сторону неведомого лазутчика. Мелькнула мысль, что тот может выстрелить, но Волчок почему-то совсем не испугался. Он нарочно топал как можно громче и с треском ломал ветки, пока не увидел того, кто прятался за раздвоенной елью. Это был мальчишка лет пятнадцати, худой, длинношеий, чем-то похожий на лисицу – должно быть, острым носом. Лазутчик зло посмотрел на него сквозь сощуренные глаза… Наверное, взять такого опытным бойцам Особого легиона ничего не стоило, и опасаться следовало лишь того, что парень убежит, поэтому Волчок шагнул в его сторону, чтобы перерезать ему дорогу на болото. За спиной лазутчика неслышно мелькнула тень Муравуша…

И тут… Словно тугой комок воздуха ударил в грудь, резкая боль стиснула ребра, и Волчок навзничь повалился в болото – и не на мягкий, пружинящий мох, а в зыбень, в коричневую зловонную жижу. Наступи он туда ногой – и провалился бы по самую шею, если не с головой, а тут начал тонуть не сразу, успел сообразить, что не стоит барахтаться. Колдун! Лазутчик был колдуном!

Не прошло и минуты, как к Волчку потянулись сразу три палки, и раздался громкий голос Огненного Сокола:

– Не вставай, без сапог останешься!

Из болота Волчка вытянули быстро и без особенных потерь. Одежда перепачкалась, конечно, но даже не промокла насквозь. В груди только что-то болело, словно в нее влетел камень из пращи…

Мальчишку, конечно, поймали – где ему было справиться с людьми Огненного Сокола! И когда Волчок, отряхиваясь, выбрался на тракт, лазутчик уже не сопротивлялся – кашлял, согнувшись в три погибели, и хлюпал носом, из которого бежали две струйки крови.

– Как же это такой хлипкий пацан завалил в болото такого крепкого гвардейца? – улыбнулся Волчку Огненный Сокол.

– Он колдун! – возмущенно ответил Волчок. – Он наколдовал что-то! Да я бы его одним ударом убил! А он… Он невидимый камень в меня кинул!

– Сколько живу на свете, никогда не слышал про невидимые камни, – усмехнулся Огненный Сокол и, подойдя поближе к лазутчику, за волосы поднял его голову: – Умеешь кидать невидимые камни?

Тот ничего не ответил, все еще кашляя, и Волчка поразил его взгляд: полный и страха, и ненависти одновременно. Колдун. Настоящий колдун. Только все равно жалко его стало – судьбу колдуна, попавшего в руки гвардейцам, Волчок мог бы предсказать до самого конца.

– Эй, Волче! Можешь дать ему сдачи. – Капитан оглянулся и выжидающе посмотрел на Волчка.

Волчок покачал головой: да даже если бы руки у парнишки были свободны, и то никакого интереса с ним связываться Волчок не видел. Хлипкий больно.

– Что, боишься, он снова в тебя невидимый камень кинет? – Огненный Сокол усмехнулся.

– Была охота с пацаном связываться… – проворчал Волчок, отводя взгляд.

Капитан расхохотался и одобрительно Волчку подмигнул. Однако смеяться быстро перестал и пробормотал сквозь зубы:

– А мне вот придется… Ну что, колдуненок, говори: Чернокнижник тебя послал?

– Я… ничего тебе говорить не буду, – ответил лазутчик, сверкнув глазами.

Градко заломил ему руку за спину, парнишка упал на колени, и из глаз у него хлынули слезы.

– То, что тебя послал Чернокнижник, я догадался и без тебя. – Огненный Сокол снова приподнял голову пленника за челку. – Но мне интересно, сколько еще на тракте его лазутчиков и где мне их искать.

– Я… – начал парнишка, но не успел ничего больше сказать – капитан ударил его лицом о свое колено.

– Эй, Знатуш… – потихоньку окликнул капитана чужак из Дерта. Тот оглянулся.

– Что-то не так?

– Отпусти мальчика.

– Что, пожалели деточку? – Лицо капитана брезгливо исказилось.

– Я сказал: отпусти мальчика. Это приказ, Огненный Сокол.

– Да он же через три часа будет в замке!

– Это приказ, – тихо и твердо повторил странный человек из Дерта.

Волчок не заметил, как к нему вплотную подошел второй из дертских.

– Он тебя просто толкнул, парень. Ты понял? – Чужак сжал руку Волчка в своей – до боли сжал.

– Да как же он мог меня толкнуть?.. – Волчок вскинул лицо, но не успел договорить.

– Он тебя просто толкнул. Никаких невидимых камней не было. Ты не ожидал и стоял на краю, поэтому и упал. Ты меня понял?

Волчок взглянул незнакомцу в глаза и снова хотел возразить, но вдруг почувствовал странную слабость и безотчетный страх. И почему-то в голову полезла неотвязная мысль – о злых духах, отнимающих у людей сердца. Правильно, правильно было написано на титульной странице этой книги: сжечь! Сжечь ее надо было, а не читать! Потому что теперь везде мерещится обман и предательство! Это злая, ядовитая книга!

Чужак выпустил руку Волчка и отошел в сторону – и в голове сразу появилась трезвая мысль: эти люди отдают приказы Огненному Соколу, значит и Волчок обязан им подчиняться. Конечно, обидно было признать, что какой-то хилый пацан завалил его в болото, но… приказ есть приказ.

До темноты сидели на постоялом дворе – но не вся сотня, а только три десятки. Остальные выходили на болото с других постоялых дворов. Перед выходом Огненный Сокол сам проверил каждого гвардейца: не топают ли сапоги, не звенит ли что-нибудь в кошелях и на поясе. Волчок попрыгал еще за дверью, заново тщательно замотал портянки, завязал огниво в отдельную от кремня тряпицу, снял с ножен бирюльку с кусочком янтаря и отколупал подковки с каблуков. И когда прошелся перед капитаном по трактиру, тот довольно кивнул и велел всем брать с Волчка пример.

На постоялом дворе их хорошо накормили – зажарили целого поросенка и подали не с вареной брюквой, как обычно, а с тушеной тоненько нарезанной квашеной капусткой. И хлеба дали в дорогу, и мяса.

Да, Волчок быстро понял, что переход по болоту будет тяжелым. Шли молча, в полной темноте, за проводником из местных, с трудом нащупывая дорогу посошками. Стоило сделать неосторожный шаг в сторону – и нога до колена проваливалась в ледяную жижу. И долго стоять на одном месте тоже было нельзя – засасывало сапоги, приходилось с силой выдергивать ноги из мокрого торфа под разъехавшимся мхом.

Волчок уже знал, что идут они не к замку Чернокнижника, а к Змеючьему гребню, где обычно собирались колдуны. Страшные это были места. Говорили, именно туда упал Змей, которого победил Айда Очен, но не умер, а лишь заснул, и даже колдуны не осмеливаются туда взбираться – колдуют на Лысой горке, у подножья гребня. Чуть северней когда-то стояла Черная крепость колдунов, пока Храм не собрал воедино силы Добра и не раздавил их змеиное гнездо. Рассказывали, что после падения Черной крепости из ее развалин три года валил ядовитый дым, застилая солнце, и с тех пор солнце над Хстовом появляется все реже, а болота расползаются по земле все шире.

Выдергивая сапоги из чавкающей жижи, Волчок с особенной охотой верил в то, что непогода и непроходимые топи – истинное Зло, с которым стоит сражаться не на жизнь, а на смерть.

Ни одного сухого островка не попалось по дороге, ни одного поваленного дерева, на котором можно передохнуть. Постоять немного и то было нельзя. Темнота колола глаза, ночь казалась бесконечной. И как проводник находил дорогу? Впрочем, даже в темноте блестела кое-где вода, и мощи редких елочек чернели на фоне неба.

Небо чуть заметно посветлело, когда Волчок понял, что под ногами твердая тропа. Кто-то из гвардейцев в изнеможении рухнул на землю, не дождавшись приказа, переданного по цепочке: отдыхать десять минут. Волчок бы тоже распластался на земле, если бы не предупреждение лекаря, – пришлось замотать вещмешок в плащ и лишь после этого сесть. Десять минут пролетели как одна секунда…

Только снова встав на ноги, Волчок догадался, что перед ними Змеючий гребень… Наверное, в одиночестве он бы никогда не решился туда подняться: жутью веяло от вздыбившихся посреди болота скал. Рассвет набирал силу, и Огненный Сокол спешил: наверх двинулись скорым шагом, не глядя на усталость. По цепочке пришел приказ не сворачивать с тропы, идти след в след. Тропой это назвать было трудно: скользкие каменные уступы, на которые приходилось взбираться, шевелившиеся под ногами острые камни, гладкие наклонные площадки… А снизу, из темной глубины изложин, тянуло гнилью, покачивались черные ветки папоротника, и Волчок подумал, что шевелит их смрадное дыхание спящего Змея. Впрочем, скоро тропа выровнялась, глубокий лог остался далеко по правую руку, начался лес – сухой, почти без подлеска. Слева поднималась гряда камней, надежно прикрывая отряд от случайного взгляда с болот.

Совсем рассвело, когда Огненный Сокол объявил привал. Снова разбились на десятки, но ни разводить костров, ни громко разговаривать капитан не позволил.

– Отсюда ни на четверть шага не отходить, – велел он вполголоса, собрав десятку. – Лапник наломают Градко и Муравуш, Волче им поможет. Остальные сложат шалаши. Сначала поесть, потом спать. Нам здесь сидеть до сумерек.

Он недолго отдавал распоряжения, но тут вперед выступил один из дертских незнакомцев, господин Явлен.

– Я бы добавил… – Он вздохнул и оглядел гвардейцев. – Если не хотите умереть страшной смертью, держитесь подальше от лога. Объедки на землю не бросать, сжигать или прятать в вещмешки. Если увидите крысу, близко не подходите, не пачкайте руки, потихоньку снимите ее камушком и позовите меня или капитана.

Долго спать Волчок не смог – слишком волновался. Выбрался из шалаша, огляделся. Огненный Сокол и двое дертских сидели за камнями и смотрели вниз, на Лысую горку. Ловчий сокол капитана со снятым клобучком прохаживался по камням и хищно поглядывал по сторонам. Перед шалашами грудой были свалены арбалеты – тяжелые, рычажные. Волчок стрелял из такого только однажды, во дворе у казармы, – впрочем, у него хорошо получалось. Наверное, военная служба была его призванием, ему нравилось и стрелять из арбалета, и рубиться саблями (он и в этом преуспел лучше многих новобранцев).