Текст книги ""Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ольга Денисова

Соавторы: Бранко Божич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 338 страниц)

– Это хорошо, что ты бросил университет, – сказал Иглуш, изящно откусывая кусок утиной ножки.

– И чем же это хорошо? – Зимич глянул на него исподлобья.

Племянников отправили спать (теперь их было пятеро и за ними приглядывала нянька), за столом сразу стало слишком тихо, скучно.

– Ну ты прям как из леса! – едва не рассмеялся зять. – Может, ты ничего не слышал и о Большом Расколе?

– Я и вправду из Леса. И ничего не слышал о Большом Расколе.

– Эх ты! Философ! Грядет эпоха Добра! – Иглуш как-то странно и вовсе не добро усмехнулся.

Отец посмотрел на зятя, зло сузив глаза, хотел что-то сказать, но промолчал, скомкав в руке салфетку.

– Об эпохе Добра мне как раз говорили, – Зимич пожал плечами, – но я не увидел в этой идее ничего разумного.

С лица Иглуша сползло благодушное выражение.

– Да ну? И ты не боишься говорить это мне? Капитану гвардии Храма?

Зимич слегка опешил от такого ответа, но постарался выглядеть сдержанным:

– Обычно я не боюсь говорить то, что думаю. Тем более за столом в собственном доме.

Отец скосил на него глаза и перестал жевать. Зимичу показалось, или он на самом деле посмотрел с одобрением?

– Я бы на твоем месте боялся об этом не только говорить, но и думать, – глаза Иглуша сверкнули. – Или, по меньшей мере, думал, что говорю.

«Чего бояться человеку, в одиночку убившему змея?» – мелькнуло в голове.

– Иглуш… Между прочим, Стойко – мой родной брат… – уткнувшись в тарелку, тихо сказала Ивенка.

– Ну и что? Что с того? Из-за того, что он твой родной брат, я должен позволить ему поносить Добро?

– Я пока не поносил Добро, я лишь усомнился в разумности идеи… – буркнул Зимич.

На религиозного фанатика Иглуш не был похож нисколько, но блеск в его глазах наводил на мысли о безумии.

– А сомнение в разумности идеи Добра не есть его поношение?

Отец, продолжавший комкать салфетку в руках, вдруг легко стукнул кулаком по столу и кашлянул.

– Не забывайся. Ты в моем доме. И у меня пока еще есть связи посерьезней безродного капитана гвардии Храма.

– Тата… – снова очень тихо, но с явным укором вздохнула Ивенка.

– Что «тата»? Недоволен твой муженек тем, что мой сын вернулся? А? Теперь ищет, как от наследника избавиться? Уже небось посчитал, сколько денег выручит на продаже поместья? Напрасно. Я так завещание составил, что твоему капитанишке ни грана не перепадет, – отец то ли засмеялся, то ли оскалился. И Зимич решил, что за столом не один, а два одержимых.

– Если бы я хотел, это поместье было бы моим уже давно. И вы отлично знаете, что нет у вас никаких связей. Два года назад были, а теперь – нет. Потому что все ваши покровители или на стороне Консистории, или никакие теперь не покровители. И… я устал от этих разговоров о наследстве, это смешно, честное слово.

Зимич посмотрел на Иглуша удивленно: вот так открыто угрожать тестю? Ничего не стесняясь?

Отец со злостью швырнул салфетку на стол, но промолчал. Определенно, за три года в Лесу Зимич что-то упустил… На крыльце Айды Очена разговоры о грядущей эпохе Добра не стоили выеденного яйца, казались смешными, не заслуживающими сколько-нибудь серьезного опровержения. На постоялом же дворе сказки для мужиков тоже были скорей розыгрышем, мистификацией.

С каких это пор Консистория имеет вес в Млчане? И что это за гвардия такая, что отец молча глотает угрозы и – тут Зимич не сомневался – даже побаивается своего зятя? А ведь всегда презирал его, считал, что Ивенка вышла замуж за проходимца… Определенно жалко сестренку – мечется между двух огней.

– Иглуш, не надо так…

– А как еще? Я устал от этих бесконечных намеков на мое происхождение! И, слава Предвечному, теперь мне есть чем на них ответить! Заметьте, я сквозь пальцы смотрю на приготовления к празднику колдунов в этом доме.

– Иглуш, ну почему колдунов? – Мама опустила руку с вилкой на стол. – Какая разница, что праздновать: Долгие ночи или Первое явление чудотворов?

– Разница огромная, – проворчал зять.

После этого ели молча. Отец не стал заводить разговоры с Зимичем, но после ужина позвал его к себе.

– Теперь ты видишь, оглоед, что делается? Ты видишь? Сказочником он будет! А кто этих наглецов окоротит? Наводнили всю Млчану! Гвардейцы! Консистория! Пока ты девок по углам щупаешь да по кабакам шляешься, они всё к рукам приберут! Всё! Вот такие времена настали! И ведь слова не скажи! Они и думать меня будут учить! Каково!

– И что ты мне предлагаешь?

– Как «что»? Кроме храмовников, есть еще Государь и государство! И Государю нужны верные люди, способные за него постоять!

– Ах вот ты что придумал… Считаешь, если я сделаю карьеру при Государе, то ты Иглушу рот сможешь заткнуть? Идея хороша, только карьеры при Государе я делать не стану.

– Необязательно же идти на военную службу… – Отец почему-то не стал возмущенно возражать. – Я давно присмотрел тебе место. Мой старый товарищ занимает в казначействе немалую должность и ищет себе помощника – молодого, образованного, аккуратного, из хорошей семьи, – на которого он сможет положиться. Он писал мне летом, но я даже не знал, жив ли ты.

– Думаю, он успел найти себе кого-нибудь другого.

– Не скажи. В таких делах важно окружить себя верными людьми со всех сторон, тем более в наше неспокойное время. Уверен, он обрадуется твоему появлению.

– Но я не хочу быть казначеем!

– А кем ты хочешь быть? Сказочником? Я бы еще понял твое желание сделать карьеру ученого, хотя это совершенно бесполезные люди, в этом я полностью согласен с храмовниками.

– Зачем ты тогда столько лет платил за мое обучение? – спросил Зимич, с жалостью глянув на отца.

– Потому что в те времена это было престижно. Когда я был молодым, престижной была военная служба, и отец отправил меня служить, едва мне исполнилось пятнадцать. Когда тебе было пятнадцать, Государь хотел видеть около себя ученых мужей, и я сделал из тебя ученого мужа. Только ты, распутник, презрел мои старания…

– Теперь ученые мужи снова не в моде, и ты собираешься сделать из меня казначея?

– Не вижу в этом ничего предосудительного.

– Я не буду казначеем. Можешь еще раз лишить меня наследства – я уже привык. И… Я не для этого вернулся из Леса.

– Да ну? А для чего? Бражничать и блудить? У меня нет денег, чтобы оплачивать твое распутство!

Зимич секунду колебался, прежде чем ответить, но все же ответил:

– Мне не до распутства. В Лесу я в одиночку убил змея…

Отец побледнел и откинулся на спинку кресла, стиснув руками подлокотники. А потом сказал очень тихо, дрогнувшим голосом:

– Это же сказки, сынок… Это суеверия охотников…

– Это не сказки и не суеверия. Кое-кому очень нужен ручной змей, и меня хотят сделать этим ручным змеем. Я уже знаю, кому это нужно, но хочу понять, для чего. И кто стоит за всем этим…

Отец помедлил с ответом.

– Я скажу тебе, кто за этим стоит: Храм Предвечного и его Консистория. Храмовники ищут власти, и змей был бы им очень кстати. Для того, чтобы выступить против Государя.

– И, конечно, мое место после этого – на государевой службе, – Зимич усмехнулся.

– Я этого не говорил. – По лицу отца прошла судорога.

– Не бойся, я не собираюсь превращаться в змея. – Зимич поднялся с кресла. – И все не так просто, как ты думаешь. Маме не говори, хорошо?

– Да, конечно… – пробормотал окончательно обескураженный отец.

Мама поднялась к нему, когда Зимич приготовился заснуть в собственной мягкой постели, жмурясь от удовольствия. В детстве перед сном она всегда приходила к нему дважды: в первый раз пожелать спокойной ночи, а во второй – погасить лампу. И если он еще не спал, то обязательно садилась к нему на постель и расспрашивала о том, как прошел день.

– Еще не спишь, сынок? – Фитиль лампы в ее руке был прикручен, чтобы свет не потревожил его, если он уже спит.

– Нет. – Зимич подвинулся, давая ей место сесть.

– Я соскучилась по тебе, мой мальчик… Как ты жил, расскажи мне.

– Мам, я жил хорошо. – Зимич улыбнулся и погладил ее руку. – Я жил очень хорошо.

Неожиданно – как когда-то в детстве – слезы подступили к горлу. Он вспомнил, как убегал от охотников через лес, как едва не замерз на льду реки, как Айда Очен кричал ему: «Ты привыкнешь, к этому просто надо привыкнуть»… Нет, не надо маме знать о бое со змеем. Это не детские обиды и горести. Ему просто хочется жалости. Он снова жалеет себя, а жалеть себя нельзя. И вместо этого он до середины ночи рассказывал маме веселые истории о жизни у охотников – она смеялась, не верила, гладила его по голове и грозила пальцем.

2 мая 427 года от н. э.с. Вечер

Йока вернулся домой, когда темнело, – они строили Змаю шалаш на краю леса, – и с удивлением обнаружил, что Инда Хладан снова у них в гостях. Но не успел он войти в дом, как тут же из библиотеки выглянул отец:

– Йока, зайди ко мне после того, как переоденешься. Мне надо с тобой поговорить.

Голос у отца был слишком серьезным, и ничего хорошего ждать не приходилось. Йока потянул время, делая вид, что принимает душ, но ему хотелось увидеться с Индой, а разговор с отцом можно было запросто пропустить мимо ушей.

Он спустился в библиотеку чистым и прилизанным.

– Сядь, – велел отец и указал на кресло возле журнального столика. В другом кресле сидел Инда Хладан с невозмутимым лицом.

Йока пожал плечами и сел, закинув ногу на ногу.

– Ты не вернулся к ужину. Тебя что-то задержало? – спросил отец холодно.

– Я был с ребятами и не заметил, который час.

– Ты не был с ребятами. Я спрашивал у них, никто тебя сегодня не видел.

Озорная мысль мелькнула в голове, и Йока погасил улыбку.

– Я общаюсь с другими ребятами. Постарше. Со Стриженым Песочником, например. – Йока внимательно следил, чтобы эти слова не прозвучали вызывающе. Иначе грош им цена.

И отец опешил от них, не зная, что ответить. Хватал ртом воздух и молчал. И тогда заговорил Инда Хладан:

– Стриженый Песочник? Хорошенькая компания. И где вы с ним встречаетесь?

– В парке, на прудах, – не задумываясь соврал Йока.

– И что вы делаете, если не секрет?

– Сегодня мы говорили о чудовище и о том, что Враг живет в Славлене.

– Очень гладко врет, Йера, – посмеялся Инда. – Оставь его, он все равно тебе ничего не скажет.

– У меня есть еще один вопрос. Сегодня из подвала пропала бутылка дорогого афранского вина, Инда привез его из Элании нам в подарок. И я собирался подать его к ужину. Где она?

– Я ее взял, чтобы угостить друзей, – ответил Йока невозмутимо.

– Ничего себе… – пробормотал отец и откинулся назад.

– Йера, а ты чего хотел! – расхохотался Инда. – Нет, мне нравится твой парень! Сколько достоинства!

– Какое тут достоинство, – проворчал отец себе под нос, – меня бы в его возрасте за это отправили в такое место, где мальчиков содержат как заключенных на каторге. Йока, что ты себе позволяешь? Ты не знаешь, что это называется воровством?

– Отчего же? – хмыкнул Йока. – Разве это не мой дом? И разве в нашем доме мне что-то не принадлежит?

– Формально ты, конечно, прав, – ответил отец сквозь зубы, – но если бы я забрал у тебя книгу, которую ты сейчас читаешь, и подарил своему другу, как бы тебе это понравилось?

– Это было бы форменным воровством, ведь я читаю книгу профессора Важана, которая не принадлежит ни тебе, ни мне.

Инда Хладан расхохотался.

– Клянусь мамой, это самый лучший ответ, который я когда-либо слышал! – Он смахнул слезу с угла глаза, достав из-за рукава большой носовой платок.

– Не делай так больше, – отец поднялся и прошел по библиотеке туда-сюда, – или попроси у меня, я сам выберу, какое вино подарить твоим… друзьям.

– Спасибо, – кивнул Йока, – я так и поступлю.

– Шутки в сторону, – отец вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов, – у меня к тебе серьезный разговор. И я не хочу видеть, как ты паясничаешь.

– Йера, Йера! – Инда все еще похихикивал. – Разве так начинают серьезные разговоры? Йока, не слушай его. Так случилось, что ты можешь помочь нам разрешить одну загадку. И это очень важно и для меня, и для твоего отца. Он даже объяснит тебе, в чем эта загадка состоит. И вообще, ты взрослый парень, и глупо от тебя что-то скрывать. Ты ведь наш союзник. Все эти мелочи – «не пришел к ужину», «стащил бутылку вина» – это чушь. Процесс воспитания, так сказать. Но есть вещи посерьезней твоего воспитания. Ты ведь был на Буйном поле, ты знаешь, что произошло сегодня ночью.

Йока кивнул.

– Йера, пусть подадут вина. Нам, всем троим. И мы поговорим, как трое мужчин, а не как двое мужчин и мальчик.

И вина подали… Но в библиотеке Йоке было вовсе не интересно его пить. Если бы они были вдвоем с Индой – другое дело. Но с отцом…

– Видишь ли, Йока… – Отец вроде успокоился и сел в кресло. – Сегодня меня назначили председателем комиссии по расследованию… появления… В общем, я должен или найти в Славлене Врага, или доказать, что его не существует.

– Правда, что ли? – Йока едва не подпрыгнул с места и поперхнулся вином. Но вовремя взял себя в руки и снова сделал лицо непроницаемым.

– К сожалению, это правда, – вздохнул отец, – и я бы хотел, чтобы ты мне помогал. Не возражаешь?

Йока гордо покачал головой. Как нельзя кстати! И отец, и Змай! И наверняка их расследования будут независимыми, а он, Йока, сможет объединить собранные сведения! Да у него гораздо больше шансов, чем у отца и Змая по отдельности! Он поставил бокал с вином на столик: вино слишком опасная штука, можно пропустить что-нибудь важное!

– И все же, Йера, я повторю: Откровение Танграуса – полная чушь и выдумка, – вставил Инда Хладан, – не стоит на него опираться. Оно тебе только помешает, собьет с толку.

– Инда, – мягко сказал отец, – я не хочу тебя обидеть, но Дума назначила комиссию, чтобы вести расследование независимо от чудотворов. И Откровение – единственное, за что мы можем зацепиться. Я понимаю, у вас свои от нас тайны. Но пойми и меня.

– Хорошо-хорошо, – Инда поднял обе руки ладонями вперед, – я всего лишь дал совет. Но комиссии не возбраняется сотрудничать с чудотворами?

Они расспрашивали его о Важане. Так досконально, что вскоре Йоке это напомнило не доверительную беседу, а допрос. Инда иногда пригибался вперед и уточнял детали. Йоке это быстро надоело, и кое-где он соврал. Просто чтобы не тратить время на подробности. То, что профессор Важан – политический противник отца, его нисколько не тронуло. Только однажды Инда вдруг оборвал его рассказ неуместным вопросом:

– Йока, а почему ты не пьешь вино? Тебе не нравится?

– У меня от него кружится голова, – ответил Йока, посмотрев тому в глаза. Но то, как Инда ответил на его взгляд, тут же заставило его устыдиться и своего тона, и вранья. Однако правды говорить он не стал.

А в самом конце действительно началась доверительная беседа. Настолько доверительная, что Йока опешил и не сразу сообразил держать свое мнение при себе.

– Ты должен вернуть профессору книгу, не так ли? – спросил отец.

– Да. Я собирался отдать ее в школе, во вторник.

– У нас другое предложение, – сказал Инда, – ты поедешь к нему завтра. К обеду. Часикам, скажем, к пяти. И основная твоя задача будет спросить у него, зачем он предложил выбрать твоего отца председателем этой комиссии. Сумеешь?

– Йока, это надо сделать так, чтобы Важан не заподозрил, что ты делаешь это по нашему поручению.

– Такой Важан дурак, – проворчал Йока.

– Но и ты парень не промах, – засмеялся Инда, – ты должен постараться.

Йоке это не понравилось. Он не сразу понял почему. Не понравилось – и все. Но через несколько минут, когда отец и Инда начали обсуждать подробности, Йока вспомнил слово, которым называются такие вещи: шпионить. Его посылают шпионить за Важаном. Еще утром он размышлял о чудотворах, втирающихся в доверие к мрачунам, как о героях. Но речь шла об абстрактных мрачунах… И потом, мрачуны – враги. А профессор Важан не враг, а политический противник, что резко меняет дело. Йока уже хотел отказаться и даже раскрыл рот, но вовремя одумался. Эта игра вдруг показалась ему интересной.

– Дара утром передаст твою записку, – сказал отец, – а вечером отвезет тебя к профессору.

– А если Важан откажется меня принять?

– Сдается мне, он не откажется… – вполголоса пробормотал Инда.

3 мая 427 года от н. э.с. День

Йока написал записку сам. И снова думал над каждым словом. Вот что у него вышло:

«Уважаемый профессор Важан! Не будете ли вы любезны принять меня сегодня к пяти часам пополудни? Мне бы хотелось вернуть вам книгу и продолжить наш интересный и поучительный для меня разговор».

Он остался не вполне доволен текстом, но лучшего так и не придумал. Да, и вместо красивого росчерка внизу он правильным ученическим почерком написал лишь имя и фамилию. Отец одобрил. А что ему еще оставалось? Ведь Йока очень старался сделать вид, что записка продиктована отцом, а не написана самостоятельно.

В полдень Дара привез ответ, состоящий из двух слов и подписи: «Буду рад. Важан». До обеда Йока собирался к Змаю – отнести ему поесть. А памятуя о вчерашнем, не преминул спросить у отца, какую бутылку вина стоит подарить друзьям. Отец поморщился, но послал дворецкого в подвал.

– Йера! Ты с ума сошел! – Мама вошла в кухню вместе с дворецким, держа бутылку в руках. – У меня нет слов! Ты считаешь, твой сын может дружить с ребятами, которым для взаимного общения необходима бутылка вина? Ты считаешь это нормальным?

– Ясна, погоди, – отец смешался. – Не надо шуметь. Вчера я пообещал Йоке, что сам выберу вино, если он захочет угостить друзей. И не могу не сдержать обещания.

– Я же говорю, ты сошел с ума! Что за друзья у нашего сына, если их каждый день надо потчевать вином!

– Мои друзья – это мое дело, – угрюмо сказал Йока.

– Ясна, мы поговорим потом. – Отец забрал у нее бутылку и поставил на стол. – Пойдем. Оставь мальчика в покое.

Йока, воспользовавшись моментом, забрал вино, заглянул в кухню, где стащил остатки бараньей ноги, буханку хлеба и кулек сахарного печенья, и был таков.

Змая в шалаше не было. Йока побродил вокруг, но наткнулся лишь на гадюку, которую хотел изловить и сделать ремешок для наручных часов – он давно собирался завести себе эту престижную вещь, а случая все не подворачивалось. Но гадюка ушла в заросли шиповника и, пока Йока продирался сквозь колючки, исчезла в сухой прошлогодней траве. Расставаться с мечтой о ремешке не хотелось, и он долго шуровал в траве палкой, но змейка, не будь дурой, под ногами у него путаться не стала.

– Йока Йелен! – услышал он за спиной. – Какая неожиданная встреча!

– Змай! Я упустил гадюку!

– Я полагаю, ты любишь змей?

– Нет. Я их терпеть не могу. Я хотел сделать ремешок для часов.

– Интересная идея. Когда я был мальчиком, мы тоже плели из змеиных шкурок полезные вещи. Наверное, так делали все мальчики во все времена и во всех мирах. Может, ты и поесть принес?

– Принес. Но я не успел ничего разузнать. И сегодня я опять занят, меня посылают к профессору Важану.

– Профессору Важану? Это у которого замок из черного камня с высокой башней? Как у злого волшебника?

– Точно. Ты его знаешь?

– Да. Можешь передать ему привет. Так и скажи: «Змай передавал вам привет».

– А… откуда ты его знаешь? – Йока слегка насторожился: ведь Змай никому не велел о себе говорить.

– Ну… Мне просто забавно было бы посмотреть, как у него вытянется лицо, – Змай рассмеялся. – Жаль, я этого не увижу. Но больше ничего говорить не надо, хорошо?

– Хорошо. Что-то всех вдруг заинтересовал профессор Важан. Мой отец и мой знакомый чудотвор посылают меня шпионить за ним. И ты вот тоже…

– Я? Нет, я не посылаю тебя шпионить за Важаном. Я предлагаю тебе повеселиться вместе со мной, глядя на его рожу. Не каждый день боги передают ему привет.

За час до выезда Йока вернулся домой и по дороге заглянул в комнату прислуги, позвать дворецкого.

– Сура, ты поможешь мне одеться?

– Конечно. Ты хочешь все сделать, как в прошлый раз?

– Нет. Я хочу одеться так, как будто еду в театр с папой и мамой. – Йока посмотрел на Суру со значением. Тот улыбнулся и подмигнул.

И Йока снова поразился способностям дворецкого. Прилизанный четырнадцатилетний мальчик из хорошей семьи смотрел на него из большого зеркала в гардеробе: в короткой куртке, с узким черным галстучком и плотно застегнутым белым воротничком. На ногах – приличествующие школьнику ботинки с тупым носом и высоким подъемом, брюки на талии, простой черный ремень без пряжки. Йока нашел свой вид отвратительным, чем был весьма доволен.

И только Дара взглянул на него с удивлением, но ничего не сказал.

Стены цвета слоновой кости в столовой профессора Важана были отделаны темной деревянной резьбой, что придавало комнате (или, скорее, залу) мрачный и величественный вид. И на этот раз профессор оделся во фрак, что сперва Йоку немного напугало. Но он вспомнил, что и сам не ударил лицом в грязь, и успокоился.

– Ты удивил меня, Йелен, – начал профессор, забыв поздороваться. Голос его, так глухо звучавший в библиотеке, разнесся по столовой многократным эхом.

– Чем? – Йока посмотрел на него с вызовом.

– Ты сам знаешь чем. И я высоко ценю оказанную тобой услугу.

– Вы не боитесь принимать услуги своего ученика, которому предстоит сдавать вам экзамен?

– Нет. Йелен, ты бываешь дерзким и невыносимым. Но ты никогда не унизишься до того, чтобы менять собственное благородство на подачку от учителя. Или я неправ?

– Вы правы. Я слишком хорошо знаю историю, чтобы бояться экзамена.

– Слишком хорошо историю знать нельзя.

– Я знаю ее достаточно для того, чтобы вы поставили мне «отлично». Впрочем, мне все равно, какую оценку я получу.

– Прекрасно. Садись. У меня на обед знаменитый натанский луковый суп. Из закусок я рекомендую заливную форель, тарталетки с грибной икрой и буженину. Горячее можешь выбрать: жареный карп в сладком соусе по-афрански или куропатка, фаршированная гусиной печенью.

– Я бы предпочел карпа.

– Прекрасно. Тогда я тоже выберу его. Итак, ты приехал, чтобы спросить, почему я рекомендовал твоего отца на должность председателя Думской комиссии по расследованию?

Йока кашлянул.

– Я рекомендовал его потому, что он популярен в народе и его выводам будут доверять. Надеюсь, теперь мы можем перейти к вопросам, которые интересуют нас самих и не касаются большой политики.

Если чуть приподнятые уголки рта можно было назвать улыбкой, то Важан улыбнулся.

– Есть еще одно дело, которое я должен сделать до этого.

– Вот как?

– Да. Змай просил передать вам привет.

Лицо профессора действительно вытянулось, и Йока едва не рассмеялся. Но глаза Важана были столь серьезны и так пристально на него посмотрели, что Йоке стало не по себе.

– Прекрасно, – ответил Важан, заметно помедлив. – И где ты видел Змая?

– В конце марта мы ездили в горы, в Натанию. Там я его и встретил.

– Очень интересно. Я даже не стану спрашивать, почему ты не передал мне его привет раньше.

– Я забыл об этом. – Йока невозмутимо пожал плечами.

– Ты только что сделал ошибку, Йелен. Какое вино ты предпочитаешь?

– Я не хочу вина. И какую же ошибку я сделал?

– Лгать можно по-разному. Первый способ, которым ты владеешь мастерски, – чтобы тебя не сумели уличить по лжи. А второй способ – чтобы тебе безоговорочно поверили. В данном случае надо было солгать так, чтобы я поверил. А ты всего лишь отболтался, чем вызвал у меня серьезные подозрения. Когда твои слова касаются лишь тебя одного, это простительно. Но когда речь идет о чужих тайнах – это легкомысленно. Итак, где же ты встретил Змая?

– Я имею право не отвечать на этот вопрос?

– Имеешь. Но тогда мои подозрения лишь многократно усилятся.

– Хорошо. Я отвечу. Передать привет от Змая меня попросил мой знакомый чудотвор Инда Хладан. С тем, чтобы посмотреть на вашу реакцию.

Важан откинулся на стуле и выдохнул:

– Вот теперь я бы поставил тебе «отлично». А почему ты не хочешь вина? Любой мальчик на твоем месте не отказался бы только в силу желания выглядеть взрослей.

– У меня от него кружится голова. А выглядеть взрослей я могу и другими способами.

– Достойно. Я предлагаю оставить словесные баталии и перейти к делу.

– Да. Я хотел поговорить о книге, которую прочитал. Но сначала… вы могли бы рассказать мне об откровении Танграуса? Не так, как положено в школе, а как вы это рассказываете студентам в университете.

– Я сделаю это с удовольствием.

– Да, и еще… Пусть этот человек выйдет из-за шторы. Если я не ошибся, его зовут Цапа Дымлен? Я не имею ничего против, если мы пообедаем втроем.

Важан рассмеялся.

* * *

Инда Хладан вернулся в Тайничную башню после заката. Заседание капитула было назначено на одиннадцать, и Инда опаздывал, о чем ему сообщили сначала при входе в башню, потом в приемной, а потом на выходе из оранжереи, где секретарь распоряжался буфетом.

– Прошу извинить за опоздание, – пробормотал запыхавшийся Инда, – я только что от Йеленов, и мне было неловко уйти раньше.

– Мы ждали тебя, – кивнул Приор.

За круглым столом, накрытым блестящей бордовой скатертью, сидели десять человек – капитул Тайничной башни. Инда был одиннадцатым; двенадцатым – сам Приор, а тринадцатым, незаметно примостившимся чуть в стороне от стола, – Длана Вотан, член центумвирата, стоявший, в отличие от Инды, лишь на третьей ступени посвящения. Инда ему завидовал: Вотан, хоть и принадлежал к центумвирату, жил в Славлене, лишь изредка наведываясь в Афран. Доктор герметичной нейрофизиологии, он курировал службу здоровья северских чудотворов, в придачу к этому занимался научной работой, а также неплохо разбирался в функциональных и анатомических особенностях мозга мрачунов. Именно он подписал отчет о визите чудотворов к восьмилетнему Йоке Йелену, больному пневмонией.

– Все мы хорошо знаем цену любого «пророчества», – продолжал начатый разговор Приор, – надеюсь, среди нас нет тех, кто верит в Откровение?

– Верить или не верить в Откровение – неправильная постановка вопроса. Я бы говорил здесь о способности мрачунов воплотить Откровение в жизнь.

– Я сильно сомневаюсь, что чудовища Исподнего мира подвластны мрачунам.

– А по-моему, мы здесь собрались обсуждать вовсе не чудовище.

– Отчего же? Вопрос с чудовищем открыт.

– Господа, – Приор постучал карандашом по пустому бокалу, – давайте не все вместе. Вопрос об Откровении оставим Афрану, он не в нашей компетенции. Предлагаю начать с состояния свода. Доктор Хладан прибыл к нам из Элании как раз для того, чтобы расставить в этом вопросе все точки над «i». А вчерашний провал, возможно, обострил ситуацию.

– Да, – кивнул Права Есен, член капитула, который возглавлял службу управления погодой, – предварительный анализ мы закончили, полный отчет о состоянии свода будет готов через неделю. Я уже давал неутешительный прогноз в начале прошлого года, и сегодняшняя ситуация его только подтверждает: мы не можем себе позволить фотонного усилителя. Это не только северская проблема, это проблема всего Обитаемого мира, но мы занимаем первое место в мире по потреблению энергии, и потому нам первыми придется сворачивать мощности некоторых предприятий и вводить режим экономии энергии солнечных камней.

Инда кивнул – он знал о состоянии свода больше Есена. Система с положительной обратной связью: чем больше отработанной энергии выбрасывается во Внерубежье, тем больше энергии надо на поддержание свода, а чем больше энергии потребляет свод, тем больше отработанной энергии выбрасывается во Внерубежье.

– В Исиде уже разработана программа по сбросу энергии в Исподний мир, – кивнул ему Приор. – И этот опыт недавно повторили в Стании. Когда страсти немного улягутся, мы пригласим экспертов из Ламиктандрии, а сейчас не будем рассматривать глобальных стратегических вопросов. Сколько чистого времени может работать фотонный усилитель без ущерба для свода?

– Не более сорока пяти минут. Но это около двух с половиной тысяч секундных импульсов.

– Секундные импульсы малоэффективны, как показала практика. И какие повреждения получит свод, если фотонный усилитель проработает дольше положенного? – спросил Инда.

Есен развернул приготовленную схему:

– Если он будет питаться от ближайшей аккумуляторной подстанции, то от него к подстанциям, питающим свод, ляжет цепочка из пяти промежуточных подстанций. Все зависит не только от времени импульсов, но и от их частоты. Если предположить, что мы заставим фотонный усилитель работать непрерывно, то примерно через сорок пять минут его работы напряженность поля в радиусе пяти подстанций ослабнет до критической и произойдет локальное обрушение свода. Попытка закрыть брешь почти мгновенно обнулит напряженность поля ближайшей к бреши аккумуляторной подстанции и по цепочке снизит напряженность полей соседних подстанций: возникнет цепная реакция, которая может привести к глобальному обрушению свода. Именно поэтому новые аккумуляторные подстанции, питающие свод, мы не связываем между собой напрямую, только опосредованно. И брешь закрывается постепенно, силой внутренних подстанций и с учетом времени притока необходимой энергии.

Вот как, они изолируют подстанции свода друг от друга… Инда этого не знал (а давно пора было узнать). Молодцы, это хорошее решение.

– Я не услышал, к чему конкретно это приведет, – проворчал Приор.

– Локальное обрушение свода, устраненное по нашей схеме, может вызвать сильные разрушения в радиусе двадцати лиг от бреши, не более. – Есен развернул еще одну схему, на которой в цвете были изображены зоны разрушений с указанием скорости ветра и силы подземных толчков. – Здесь не учитываются лесные пожары и… еще один фактор: щелевидный вулкан в непосредственной близости от свода. Все зависит от конкретного места локального обрушения…

Инда посмотрел на схему повнимательней:

– В Славлене землетрясение дойдет до пяти баллов, я правильно понял?

– Может дойти, это худший вариант, – кивнул Есен.

– А город Магнитный в любом случае будет полностью разрушен?

– Если фотонный усилитель будет работать здесь, то да. Если южней хотя бы на двадцать лиг – он устоит. Но тогда под угрозой оказывается Брезен.

Инда кивнул, выражая удовлетворение докладом, но Есен посчитал нужным добавить:

– Кроме того, мы еженедельно вносим коррективы в наш расчет. В соответствии с сейсмологическими и метеорологическими данными.

– Иногда я думаю о легализации мрачунов, – вполголоса пробормотал Длана Вотан.

– Легализация мрачунов даст результат в долгосрочном периоде, что-нибудь около двухсот лет. Я думаю, выбросы энергии в Исподний мир более эффективны, – улыбнулся Инда. Он вовсе не был уверен и в эффективности разовых выбросов энергии, но легализация мрачунов точно не решала проблему.

– Да, Инда, я с тобой согласен, – кивнул Приор. – Доложишь нам о своих соображениях?

– Попробую. Скрывать их нет никакого смысла. Сразу оговорюсь: я не верю ни в какие пророчества. Я склоняюсь к мысли, что кто-то пытается сымитировать Откровение. Не надо думать, что оккультизм – это шарлатанство. Я встречал труды, довольно точно указывающие энергию разрыва границы миров. Множество опытов посвящено энергообмену и увеличению коэффициента полезного действия актов энергообмена. В настоящее время ни один акт энергообмена и близко не подбирается к энергии, необходимой для прорыва границы. Но еще три столетия назад герметичная антропософия рассматривала создание гомункула, лишенного предела энергии, которую он может впитать и выбросить за один акт.