Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 97 (всего у книги 110 страниц)

Патрисия воздела глаза в потолок:

– Это становится утомительным – повтопять вам одно и то же.

– Но на что вы надеетесь? Ваше положение просто аховое, без шуток! – Дмитрий и правда ее не понимал. Не понимал ни причину ее хладнокровия, ни отсутствия страха перед неизбежным проигрышем. – Демидов-Ланской вас непременно предаст. Причем, предаст из-за своей любви к вам. Для вас ведь не секрет, какие трепетные чувства он к вам испытывает? Не секрет это и для храмовников. Сперанский очень неплохо изучил его и понимает, за какие струны дергать. Ваш заместитель обменяет вас на Милку, потому что моя жена для него – помеха, а вас он ценит очень высоко. Ваше упрямство и святая вера в добрые человеческие чувства иррациональны, а любовь к дочери – слепа. Адель без вас просто загнется, и ее никто не защитит. Так лучше пусть ее способности послужат вам, чем погубят ее после вашей смерти.

Патрисия осталась спокойной. Ее не тронули ни намеки, ни угрозы.

– Вы бизнесмен, и вам, наверное, сложно принять, что миром правят не разумная целесообразность, а идеи и безумие, – сказала она. – Для вас все это лишь предмет для манипуляций, чтобы заработать побольше. В очередной раз вы сделали ставку на выгоду – и промахнулись, потому что манипулировать теми, кто связан с «Прозерпиной» или был с ней связан, как я, – пустой номер. «Прозерпина» не обычная корпорация, она – трехголовый монстр, и все ее цели, реакции и дорожные карты также тройственны. Задружившись с одной из голов, вы проворонили две другие и тем самым загнали себя в ловушку.

– О каких еще головах вы говорите?

– О треугольнике интересов, лежащих в основе пирамиды. Одна вершина – это финансовое благополучие старинных аристократических семейств, ничто не должно вредить основателям этого мира. Другая вершина – посредничество между старыми идеалами и новыми технологическими возможностями. Прогресс обязан служить интересам властителей, а не выскочкам. И третья вершина, которую вы не принимаете всерьез, хотя и пытаетесь включить ее в уравнение: это вера. Вы слишком мало понимаете в вере, чужды ее движущим силам, и потому уязвимы перед ее несокрушимой волной. Она смоет вас, и вы не выплывете. Ваши дни сочтены, и договариваться с вами нет никакого смысла.

Москалев растерял последние капли сдержанности:

– Ты совсем тупая, да? – гаркнул он, подаваясь вперед. – Ты тоже давно покойница! Потому я и предлагаю объединиться: у тебя есть волшебная дочь, а у меня – инсайдерская информация о замыслах противника и свобода передвижения. Я могу в любое время связаться с твоими подчиненными, чтобы направить их или передать твой приказ. Вдвоем мы – сила, и если ты хоть немного подумаешь своими мозгами…

Он остановил себя, сознавая, что таким образом не завоюет ее доверия. А она была нужна ему. Верней, ее дочь.

– Для выживания любые средства хороши, – сказал он чуть спокойнее. – А если вы, мадам, считаете, что станете испытывать перед дочерью вину… Хотя воспользоваться ее даром вы, как мать, имеете полное право, так не о том думаете. Адель не простит вам вашей смерти. Она подумает, что вы ее бросили – вот чего вам стоило бы бояться!

Самолет снова затрясло, он накренился на левый борт, одновременно проседая вниз так, что захватило дух. Москалев прижал к коленям сверток с Зеркалом, чтобы не выронить.

– Мы заходим на посадку, – сказала Патрисия вместе ответа. – Нашу интимную беседу вот-вот прервут. Позвольте дать вам совет?

– Совет? Совет?! – воскликнул он. – Вы собираетесь мне советовать?!

Ввязавшись в масонскую мутотень, Дмитрий действительно продолжал считать идеологическую составляющую обычной игрой. Да, он все еще играл в нее, хотя уже и понимал, что «Клуб собирателей» с его внутренним кругом рыцарей Обоих солнц имеет мало общего с несерьезным увлечением мужиков, выбравших для досуга вместо рыбалки карнавал в балахонах. И даже ритуальные убийства, в которые его вовлекли, казались ему, скорей, разновидностью мафиозных разборок и крещения кровью. Пусть де Трейси и прочие идиоты верят в сверхъестественное – он, Москалев, не такой. Он не даст себя одурачить! Он сыграет на их вере, поразит их же собственным оружием, и в этом Патрисия представлялась ему отличной союзницей. Он видел ее умной, быстро схватывающей и умеющей принимать мгновенные решения. Она обязана была его выслушать и согласиться, что план по использованию способностей Адель – гениален.

Однако Патрисия оказалась под стать храмовникам.

– Да, у меня есть для вас совет. Так вы позволите его озвучить?

Она либо издевалась над ним, либо реально не понимала. Дмитрий чувствовал себя обманутым. Он не любил фанатиков. А тут даже простая математика – десяток упертых против одной – была не в ее пользу.

– Бегите, пока не стало слишком поздно, – посоветовала она ему. – Вы человек лишний и никому ненужный, никто не бросится за вами в погоню. Уносите ноги!

– Очень глупый совет, мадам, – хрипло выплюнул он.

– Убирайтесь с Мадагаскара! В противном случае пощады вам не будет. Проиграв, храмовники не станут с вами церемониться, а уж я и подавно.

«Отодрать бы ее, гордячку! – со злостью подумал Москалев. – Да так, чтоб после три дня нормально ходить не могла. Времени, жаль, нету совершенно, а то б запела совсем по-другому, дура!».

Он ни грамма не поверил в ее угрозы, однако совет делать ноги был не лишен смысла. Поскольку объединить силы с «Яманом» у него не вышло, оставался лишь один реальный вариант – переждать схватку монстров на удалении.

Но позволит ли ему это Сперанский? В этом Москалев был совсем не уверен.

29.4

29.4/9.4

Тимур Борецкий, архипелаг Крозе, параллельная реальность

После инцидента с «Железным человеком» гости едва не разбежались, но Элен д'Орсэ чудом удалось их убедить, что стрельба на палубе – положительный момент и часть запланированной демонстрации.

Тимур дивился ее упорству и самоуверенности, но еще больше он удивился, когда увидел, как именно де Трейси помогает ей установить над випами контроль. Матросы еще не успели убрать место побоища, Сенаторша приходила в себя под присмотром корабельного врача, Громова только-только погрузили в вертолет, чтобы отвезти на берег, где для него станционный хирург спешно готовил операционную, а Магистр-храмовник уже наводил порядок, употребляя на это все свои редкостные умения.

– Наш оператор – уникум! Даже раненый, он сумел удержать ситуацию под контролем, – говорила Элен, как детсадовская воспитательница собирая возле себя випов, толком не оправившихся от произошедшего. – Откуда все эти панические настроения? Вы знали, куда и зачем ехали. И разве не видите, что все складывается в нашу пользу?

Де Трейси кивал в такт ее словам и временами совершал резкие взмахи руками, словно желая согреться на пронизывающем ветру. Эти взмахи, как их увидел Тимур, прикрыв глаза, перераспределяли потоки праны, и хотя они были не всегда точными, поскольку француз действовал вслепую, сугубо по инструкции, механически воспроизводя заученные жесты, они, тем не менее, успокаивали толпу. Градус накала снижался очень быстро.

– Вы серьезно полагаете, что добились успеха? – выкрикнул кто-то из гостей, но его выкрик не породил в окружающих отклика. Люди просто топтались на месте и слушали, не высказывая эмоциональной солидарности с наиболее нервным оппонентом.

Де Трейси опять взмахнул рукой, а Элен синхронно с ним развернула перед собой открытые ладони:

– Конечно! Громов дал отпор Драгославу Марковичу, который не смог оказать существенного влияния на обстановку. Тот факт, что мадам Сенатор получила легкое ранение в плечо, лишний раз доказывает, что мы полностью координируем реальность. Наш оператор не поддался телепатическому давлению, и хотя Драго вторгся в сознание мадам Сенатора, провокация не удалась, его аватар был выведен из строя, а сам телепат выкинут прочь. Заметьте: не убит, а лишь обезврежен! Лишен возможности влиять на события. Громов отличается высоким человеколюбием, что мы, разумеется, можем лишь приветствовать. Подводя итоги, скажу следующее: мы доказали сегодня, что Доберкур с его телепатом не является препятствием для достижения цели. Мы умеем подавлять любые атаки извне, Каменное зеркало осталось у нас, и если вы прислушаетесь к нашему с Антуаном мнению, то «Прозерпина» достигнет невероятного могущества под нашим управлением в рекордные сроки.

– Где гарантии, что инцидент не повторится? – поинтересовался еще один вип, и тон его звучал по-деловому.

Де Трейси, по-прежнему являвшийся источником расходящихся волн умиротворения, выступил вперед:

– Вы в полной безопасности, – заверил он, и пространство, подчиняясь движению его руки, всколыхнулось, сминая последние пики иннервации. – Драгославу необходимо время на восстановление сил, поэтому в ближайшие дни, которые вы проведете вблизи острова Свиней, атака не повторится, а физически добраться с Кергелена до Крозе он не сможет. Любой вертолет будет сбит, а корабль торпедирован. Капитану «Ледовой акулы» отдан соответствующий приказ.

– Однако ваш оператор ранен. Как быстро он снова встанет в строй?

– С ним все будет в порядке через неделю, – безапелляционно заявила Элен. – К тому же, под наркозом Громов продолжает решать возникшие проблемы. Наркоз, как известно, отключает сознание, что является мягким аналогом наркотической стимуляции. Не волнуйтесь, господа, мы одержали убедительную победу! Мне жаль, что мадам Сенатор пала жертвой собственной неосторожности, но это никак не меняет нашего с Антуаном отношения к произошедшему.

С тем, что Громов под наркозом решает проблемы, Тимур был категорически не согласен. Ничего подобного Юра делать просто не мог, да и с телепатом справиться удалось лишь благодаря активации «Солнечного ножа», отрезавшего всякие связи между участками реальности, но по понятным причинам Тим помалкивал. Эпоха постправды, когда ложь объявляется истиной, на все накладывала свой отпечаток, и бороться с нею, находясь на палубе вражеского корабля, было несвоевременно. Образ несокрушимого героя, который Элен лепила из Громова, был Борецкому даже на руку. За ним удобно было прятаться.

Тим старался не попадаться лишний раз на глаза Антуану де Трейси, которого считал способным раскусить его или хотя бы заподозрить, что само по себе таило опасность. Несмотря на очевидную «слепоту», Магистр представлял собой достойного противника, собаку съевшего на всевозможных интригах и подлогах. Но увы, совсем избежать контактов с ним Борецкому не удалось. Оккультист все-таки насторожился и проявил к нему интерес.

– Эндрю Моусон? – де Трейси разыскал его взглядом в толпе и поманил к себе в тот самый миг, когда Тим повернулся, чтобы спуститься с палубы в каюту. Хищное выражение лица француза не сулило ему ничего хорошего. – Я видел, каким героем вы себя проявили. Что вы за это хотите?

– Простите, сэр? – Борецкий сделал глупое лицо.

– Вы напали на вооруженного солдата, который едва не убил Громова. Нокаутировали его одним ударом. Накануне меня знакомили с вашим досье, и я меньше всего ждал от вас подобной храбрости и ловкости. Но раз уж так вышло, просите любую награду. Только сначала объясните, как это произошло?

Тим опустил голову:

– Я просто очень сильно испугался, сэр. Сам не понял, как полез в драку. Все было как в тумане.

– И часто с вами случаются подобные умопомешательства?

– Да нет, в первый раз. Как подумал, что мы могли потерять статуэтку, так и попал под наваждение. Действовал на инстинктах.

– Что же вас так сильно напугало?

– Громов стоял слишком близко от края, и если бы он уронил статуэтку за борт, мне бы влетело от мадам Элен. Она назначила меня хранителем артефакта, и мне не хотелось облажаться. В ее власти вернуть меня на базу Альфа или вовсе передать Драгославу на опыты. Ужас перед телепатом заставил меня кинуться на вооруженного человека, сэр.

– Хранитель, значит? – де Трейси ухмыльнулся. – Тогда поздравляю: вы отлично справились с охраной объекта. Скажу мадам д'Орсэ, что вас надо поощрить.

– Спасибо, сэр! – улыбнулся Борецкий, сияя, будто только что сорвал джек-пот. – Громов же поправится?

– Раз выжил, значит, поправится. Остаться без оператора было бы прискорбно. А к чему вопрос – рассчитываете его подменить?

– Да куда мне! Просто соображаю, что теперь будем делать со статуэткой.

– Да ничего, – де Трейси в последний раз осмотрел его, щуря глаза. – Считайте, что у вас образовался небольшой отпуск. Статуэтку мы уберем в сейф, так будет спокойнее. А вы пока свободны. И помните: я лично буду наблюдать за вашими успехами.

– Для меня это честь, сэр!

К ним подошла Элен. Не обращая внимания на де Трейси, она хмуро взглянула на Борецкого:

– Собирайтесь, Моусон, вы перебираетесь на берег. Будете жить вместе с учеными в одном здании. Ваша шлюпка отходит через полчаса.

– Слушаюсь! – гаркнул Тим и побежал к каюту, торопясь убраться подальше.

Было понятно, что недоверчивый француз не до конца расстался с подозрениями на его счет, но пока его отвлекали насущные проблемы, оставался шанс ускользнуть от дотошных разбирательств.

К счастью, де Трейси уехал с Крозе через четыре дня вместе с випами, оставив Элен руководить базой. Он так и не выкроил времени для повторной беседы с Борецким, хотя пространные объяснения сообщницы его не удовлетворили. Элен мало понимала в работе артефактов и связывала происходящие изменения на островах, которые начинали бросаться в глаза даже непосвященным, исключительно с диффузией и с Громовым. Однако Магистру что-то мешало полностью с этим утверждением согласиться.

Собственно, и правильно мешало. Внезапные странности, о которых все разом заговорили, и голоса их звучали все громче и громче, не были следствием хаотичных диффузионных потоков – это было тщательной работой по изоляции участка континуума с помощью пурбы. В первые дни Тим занимался этим под руководством Гималайского Стража Акила Ядава. Занимался, разумеется, втайне и с огромными предосторожностями. Отложить работу было никак нельзя, и приходилось идти на ухищрения, чтобы опытный де Трейси ничего не почувствовал.

Дело в том, что хотя Доберкур официально и не вмешивался в работу станции на острове Свиней, Белый Сахир вскоре снова вышел на тропу войны, и пока Юра валялся на больничной койке, Тимур бился с ним доступными методами, не позволяя одержать верх над беспомощным человеком. Телепат видел в Громове конкурента и собирался любой ценой вернуть себе «Железного человека», однако вмешательство Тимура, которого он толком не видел, заставило его в конечном счете отступить.

С сожалением Тим узнал от Акила, что уцелеть в заварушке с телепатом Громов мог лишь с вероятностью в полпроцента. Сама его жизнь отныне висела на волоске, и, наверное, замкнутый на себя мир Крозе стал единственным, где Провидение предоставило Громову последний шанс. Юра израсходовал свои запасы жизненных сил, вычерпал все отведенные ему дни без остатка, из-за чего выздоровление его тоже шло со скрипом. Последнее ранение, хоть и было неопасным, едва не отправило его в могилу. Отчего-то начался сепсис, а нужных лекарств под рукой не оказалось, и Борецкому пришлось вмешиваться, чтобы не дать ему загнуться.

Акил Ядав надеялся, что проход сквозь Зеркальный лабиринт спасет Юрия. Пранические каналы насытят его энергией, добавит в сценарий жизни дополнительные главы. Вроде бы так иногда случалось, и человек восставал из праха, чтобы исполнить новое предназначение. Тим рьяно торопил события, мечтая, чтобы портал у Патрисии открылся с правильными установками. Со своей стороны он делал все возможное, но ежедневные испытания на прочность давались ему тяжело. Копилась усталость, а энергия, накачиваемая в пурбу во время медитаций, покидала ее слишком быстро. Однако Тимур не сдавался!

Чтобы спасти Громова и не позволить планам заигравшихся храмовников воплотится, он резал и сшивал пространство, ввергая Крозе в изоляцию, куда не было доступа никому. В том числе и ренегатам, чей лидер уже начал подозревать Хранителей во вмешательстве.

По мнению Гималайского Стража, Борецкий научился пользоваться своими возможностями достаточно хорошо и был готов взять на себя ответственность за судьбу небольшого отрезка Сурья Мандалы.

– Даже когда вы останетесь здесь один, без моих советов и поддержки, – сказал ему Акил в их последнюю встречу, – вы не отступите, и тяжесть задачи не придавит вас к земле. Вас ждет сложное испытание, может быть, самое сложное за всю нашу историю, но я счастлив, что дакини выбрали именно вас. Вы будете достойным Хранителем Равновесия, и грядущая битва вас укрепит, а не обессилит.

Тим верил Акилу, отбрасывая сомнения. С момента их знакомства, он практиковался ежедневно: и на враждебной базе «Альфа», и позже, на борту «Альбатроса» и на Крозе. Пурба казалась ему живой и, заключив с ним что-то похожее на боевой союз, она помогала ему добиться цели. Тим управлял реальностью, делая ее мягче и человечнее.

...– Ваджра, встроенная в рукоять пурбы, очень сильное оружие, – наставлял его Акил на берегу антарктического озера. – Ее следует зажимать ладонью правой руки. Всегда правой, и не важно, правша вы или левша. Активация устройства обычно проводится приемами цигун или рейки. Вы знакомы хотя бы с одной из этих систем, Тимур-джи?

– Я практиковал цигун, но только в качестве гимнастики.

– Этого достаточно. На выдохе вы посылаете энергию ци из среднего даньтянь(*) через руку в ваджру, концентрируетесь и мысленно направляете ци на объект. Если все будет сделано правильно, вы увидите, что нож светится. Это будет призрачный свет, не электрический. Он будет виден не глазам, а душе.

(Сноска.* Даньтянь – одно из ключевых понятий в цигун. Дань это концентрированная, сгущённая, очень сильная энергия. Тянь это поле, область, энергетический резервуар. Таким образом, даньтянь – место, в котором прибывает и хранится жизненная энергия, центр фокусировки потока ци. Аккумулируя энергию из окружающей среды, человек, практикующий цигун, увеличивает резервуары даньтянь, разгоняет циркуляцию Ци по меридианам и выводит ее через активные точки. Средний дяньтянь находится в груди, его сила не физическая. Накапливая энергию в этом центре, человек развивает любовь к себе и ко всему миру, к растениям, животным, людям)

Тим кивнул:

– Тренер объяснял нам разницу между тремя центрами концентраций. Нижний центр копит энергию для физического тела, развивает ловкость и выносливость. Практикуя средний даньтянь, человек гармонизирует противоположные силы Инь и Ян и обретает духовное зрение. Верхний дяньтянь – это Третий глаз, благодаря которому мы обретаем мудрость.

– Да, вы все запомнили верно. Все три центра важны, но для ваджры важней всего путь сердца. Питая жалость, ненависть, обиду или стыд, оператор снабжает пурбу смертельными энергиями. Тогда «Солнечный нож» будет уничтожать души, сжигать пространство и нарезать время на отрезки. И наоборот, питая положительные чувства: любовь, сострадание, радость, теплоту, – можно склеивать пространство, спасать людей и плавно управлять временем. Оба умения необходимы, потому что Вселенная наполнена самыми разнообразными энергиями. С ваджрой легко творить чудеса. Вступая в резонанс с элементарными частицами, она изменяет силы притяжения между ними, их положение относительно друг друга и скорость вращения. Конечно, человеческому зрению не дано созерцать процесс Сопряжения и Разъятия воочию, но ваша душа обязательно увидит кое-что. И конечно, вам будет доступен результат...

Акил учил, что нити праны, связывающие объекты во Вселенной, восстанавливаются довольно быстро. Но если этот процесс не контролировать, то они восстановятся произвольно, а если их соединять пурбой, словно паяльником, можно получить предсказуемый результат.

А еще пурба запутывала следы. Никто, даже телепаты и ясновидцы не могли увидеть события заранее и воспользоваться плодами изменений. Тим и Громов делались невидимыми для тех, кто смотрел на них извне. Пурба укрывала их от ренегатов, пытавшихся из-за Барьера нащупать и убить вступившего в бой Хранителя «Солнечного ножа».

– Легенды гласят, что Барьер был построен искусственно, – рассказывал Акил. – И разумеется, его можно разрушить как любую постройку. Современные наследники «Аненербе» стремятся к этому, надеясь воплотить заветы предков. У них может это получиться.

– Как понимаю, сами ренегаты подсказывают им? – спросил Тимур. – Но разве они не способны обрушить Барьер без помощников? С их знаниями основ и силой…

– Дело в том, что Барьер возможно сломать только с нашей стороны, и ренегаты всегда искали предателей, чтобы их руками вскрыть печать на замке. Горячая стадия борьбы с тамасом была заморожена огромной ценой, но как сказали бы европейцы, это стало Пирровой победой. Хотя человечество и выжило как вид, мир был навечно отброшен в темноту. И мы все еще плодим эту темноту неправедностью и бездуховностью. Поэтому не удивляет, что однажды возникло и окрепло течение Бон, адепты которого не только хранили память о ренегатах, но и искали способы наладить с ними связь.

– Почему Хранители это допустили?

– Потому что адепты Бон знали, как говорить с ренегатами и как их подчинять себе. Нельзя было совсем забывать об их существовании. Неизвестный враг – это внезапный враг. Он подло бьет в спину и быстро торжествует. Как свидетельство извечной двойственности тамаса, на Земле возникли Белый Бон и Черный Бон, однако «Аненербе» воспользовалось плодами последнего. Черный Бон, циничный и жестокий, давал быстрый результат. Я настаиваю и заклинаю вас, Тимур-джи, отнестись к происходящему очень серьезно! Наследники «Аненербе» не представляют, какие жуткие силы они пытаются выпустить из-под замка!..

Постепенно мастерство Тимура росло, он все лучше и лучше понимал, что делает. Не без его стараний Элен д'Орсэ была убеждена, что отсутствие поползновений со стороны Доберкура обеспечивалось исключительно усилиями выздоравливающего Громова. Об этом она отсылала еженедельные отчеты в Париж.

– Когда падчерица прилетит на Мадагаскар, а Громов окончательно поправится, мы установим двухстороннюю связь, – говорила Элен своему адъютанту. – Думаю, неделя-другая уйдет на их слаживание, но к концу июня это наконец-то произойдёт. Летнее солнцестояние отлично подойдет, чтобы стать первым днем новой эры.

Огюст де Мирабий и Элен настолько привыкли к молчаливому присутствию Тимура, что давно перестали его замечать. Тим ходил за ними тенью и вслушивался в диалоги. Хотя чаще всего они болтали по-французски, которым он так и не овладел в свое время, его новые способности позволяли ему понимать смысл сказанного на любом языке. Борецкий был в курсе того, что они придумывали. И когда обсуждались проблемы, возникающие на другой стороне, в параллельном мире, они тоже становились ему известны. Это было удобно: не приходилось расходовать собственные силы, чтобы узнать положение вещей.

– В последнее время Антуан меня разочаровывает, – поделилась однажды Элен с Огюстом своими опасениями.

Французы сидели в столовой за одним столиком, а Тим находился по соседству: вроде как и сам по себе, но небольшое расстояние позволяло ему слышать каждую произнесенную фразу.

– Де Трейси утверждает, что отлично управляется с «Солнечным ножом», – говорила Элен, – вот только результаты получаются совсем не те, которые от него ожидаешь. По его словам, операция в параллельном мире была проведена его прототипом успешно. Мила Сперанская выжила, открыла новую ветку, однако потом взяла и отказалась сотрудничать! Более того, она сбежала и угодила прямиком в лапы «Ямана». Новости совсем не утешительные, но нашему местному другу ничего не предъявишь. Он вроде как не отвечает за действия прототипа.

– «Яману» стали известны наши планы? – уточнил Огюст.

– Если так, то возникает вопрос: кто им проболтался?

– Сами догадались.

– Нет, это же не в лотерее цифры угадать. Милку не пускают в храм, и это свидетельствует о том, что они все про нас понимают. «Яман» не желает, чтобы в окружении древних святынь завершилась ее инициация.

– Но они ее не убили. Значит, не собираются закрывать эту тему или не подозревают об истинной роли Сперанской. Пока Мила жива и находится на параллельном Мадагаскаре, есть шанс перехватить ее и закончить обряд. Полагаю, де Трейси ждет подходящего случая.

– Жаль, что у нашего Сперанского дочь умерла, – сердито вздохнула Элен, – приходится иметь дело с прототипами, и это все усложняет. Если честно, бесконечные арки и ветки сбивают меня с толку. Я не могу контролировать Антуана.

– Антуан отлично во всем разбирается.

– Это он так говорит. Но не мутит ли он воду? Полагаться во всем на его слова мне больше не по душе. Между нами, у де Трейси натура предателя. Только своему божеству он служит беззаветно, а мы – так, побоку. Просто бредем по одной дороге.

– Антуан гарантирует, что у той стороны будут верные пространственные координаты, – сказал Огюст, – через него мы держим связь и только с его помощью прорвем Барьер. Он полезен и пока ни разу не подводил.

– Скажите мне, Огюст, вы действительно считаете, что без прорыва Барьера не обойтись? – серьезно спросила Элен.

– А вы нет? Вы усомнились в конечной цели?

– Не усомнилась, нет… но чувствую себя неуверенно, когда не могу оценить изменения в полной мере. Зависеть от других – это пытка. Мне все чаще хочется все бросить здесь и отправиться в Париж.

– И что вы там будете делать?

– Трясти Антуана. Держать совет с мужем по поводу прототипа его дочери. Лично оценивать настроения, а не с чужих слов.

– Не стоит пороть горячку, мадам. Если ваш муж заверяет вас, что все у него в порядке, значит, капкан сработает вне зависимости от количества мелких накладок. У нашего «Ямана» вырваны все зубы, а их прототипы из параллельного мира одержимы идеей спасти всех и каждого, поэтому информация о пленниках с Новой Надежды не пройдет без внимания. Они в любом случае будут строить двойной портал, чтобы забрать с одного острова Громова, а с другого – остальных подчиненных. Де Трейси говорит, что двойные порталы сложные, и маленькая неточность останется незамеченной на фоне прочих проблем.

– Огюст, вы всегда такой осторожный… почему вы доверяете Антуану больше, чем я, которую вы постоянно обвиняли в опрометчивости?

Де Мирабий поклонился, прижав руку к сердцу, и ответил ей, словно оправдываясь:

– Дезинформация – не ваш конек, мадам, но поскольку де Трейси и ваш супруг до сих пор прекрасно справлялись, им стоит и дальше продолжать в том же стиле. Не мешайте им. Оценивайте по конечным результатам. Если вам будет спокойнее, давайте подумаем о запасном варианте, но в данном случае, как мне кажется, это излишне.

Элен недовольно потерла переносицу и вдруг обернулась к Борецкому:

– Моусон, вы тоже думаете, что я излишне придирчива?

Тимур, не ожидавший, что о нем вспомнят, изобразил испуг:

– Вы что-то мне сказали, мадам Элен? – переспросил он с сильным британским акцентом. – Простите, я не понял вас. Не можете ли вы повторить еще раз и по-английски?

Элен и развернувшийся к нему в пол-оборота де Мирабий смотрели на него так, будто прикидывали, прошел ли он проверку? Их паранойя, начавшись с де Трейси, перекинулась и на Моусона. «Если дальше так пойдет, – мелькнуло у Тимура, – они и собственно тени начнут шугаться, но это и хорошо. Бояться им полезно».

– Я хотела кое-что уточнить, – начала Элен по-английски, решив, что «этот Моусон и впрямь дурак, но выкручиваться надо». – Вы заходили сегодня к Громову в лазарет?

– Да, заходил. Вы мне это поручили, мадам, и я делаю это ежедневно. И с доктором беседую. Он говорит, что там без особых изменений, если честно.

– Что говорит доктор, я знаю. Но каким Громов показался лично вам? Не пора ли ему возобновить тренировки?

– Я не медик и не разбираюсь в подобных вещах. Но если желаете, всегда можно попробовать.

– Да, мы попробуем. И чем раньше, тем лучше. По-моему Громову пора вернуться к своим обязанностям, да и вам тоже. А то бездельничаете тут, а у нас каждый день происходят странные вещи. С завтрашнего дня вы будете присутствовать на сеансах. Кофр из сейфа будете забирать в моем присутствии по утрам, скажем – в девять тридцать. Артефакт привык к вам, так не будем менять заведенный порядок.

– С радостью, мадам, – заверил ее Тим. – Если это поможет остановить наш бедлам, я готов таскать этот чемодан со статуэткой хоть 24 часа в сутки.

Элен кивнула:

– Заканчивайте трапезу и подождите нас с Огюстом в коридоре. Я отдам вам дополнительные распоряжения.

Тимур молча стал складывать грязную посуду на поднос.

Элен была не такой уж толстокожей и ощущала давление сгустившейся вокруг архипелага сферы. Его ощущали многие и нервничали, не умея объяснить причину «фокусов», которые демонстрировали обычные вещи. Тим, как умел, гасил нарождающиеся страхи и недовольство, потому что скандалы им были не нужны, но что-то все равно прорывалось.

Обычный человек оперирует четырьмя измерениями: тремя пространственными координатами и одной временной. Однако каждый мир из Дарпана Гуны содержал в себе шесть протяженностей или каналов, по которым текла прана, образуя жесткий каркас. Трехранная пурба позволяла изменить три точки крепления за один сеанс. Например, можно было переместиться в пространстве, оставшись в том же времени, поменяв пространственные координаты. Или переместиться во времени, изменив три временных координаты, но оставшись на том же месте. Или же перенестись в иной мир.

Эти параллельные миры ассоциировались у Тимура с симулякрами. В них жили прототипы людей или их копии, не наполненные праной в нужном объеме, отчего казалось, будто они спят. Это были тени людей и миров, они скользили мимо, ни на что не влияя до тех пор, пока сознание оператора не оживляло их своей волей и не втягивало во взаимодействие с артефактом. Оператором мог стать любой, кто не имел прототипа. Этот человек делался един для всех миров и только за счет этой особенности мог влиять на них, не создавая помех в Зеркальном лабиринте.

Диффузия, воплощавшая в себе хаос, тоже перераспределяла прану и заставляла симулякры оживать. Но хаос нарушал равновесие, и потому его ростки следовало выпалывать.

Тим занимался этой прополкой. Однако все чаще ему казалось, что избавляясь от любых проявлений хаоса, он чуток перестарался. Его усилиями Крозе застыл, словно муха, попавшая в каплю клея, и произошло это слишком рано – гораздо раньше момента Икс, в который Патрисия откроет портал на Мадагаскар.

Когда корабль, следовавший на архипелаг с Реюньона, не смог приблизиться к берегу и проплыл мимо, Тим уверился, что защищаясь, они все тут уподобились прилипшей мухе. Связь с Акилом тоже пропала. Борецкий знал, что такое может случиться, Гималайский Страж предупреждал его, но все равно, оставшись без поддержки, испытал неприятное чувство.