Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 110 страниц)

– Нет другого способа, есть только пурба – Солнечный нож. И ей все равно, кому пускать кровь. Самоубийство или жертвоприношение – вот и весь выбор! Хочешь в этом поучаствовать, да? Я так и знал! – Загоскин-старший ударил кулаком по столу, заставив Милку подпрыгнуть на стуле, а посуду жалобно зазвенеть. – Ты поэтому явился ко мне – клянчить артефакт! Прикрылся девушкой. Обманщик и наглец! Но я раскусил тебя! Поди вон из моего дома! Оба уходите!

– Папа! – Миша предпринял попытку вмешаться, но старик разбушевался и показал свой скверный характер.

– И ты тоже убирайся! – выкрикнул Загоскин. – Пьяница и предатель! Видеть тебя не хочу!

– Папа!

– Вон!!! – профессор резко вскочил, но лицо его перекосила гримаса боли, и он повалился обратно, хватаясь за сердце.

Вик и Миша метнулись к старику с двух сторон. Сын поддержал отца, не позволяя ему сползти на пол, а Соловьев нащупал пульс на шее. Иван Петрович хотел оттолкнуть его руку, но захрипел, беспорядочно хватая ртом воздух.

– Спокойнее. Иван Петрович! Я не сделаю вам ничего плохого. Миша, перенесем его на диван, только осторожно! – распорядился Вик. – Мила, звони в скорую!

– Что это с ним? – Миша натурально перепугался.

– Сердечный приступ. Острая сердечная недостаточность.

Мужчины усадили Загоскина на застеленный вытертым покрывалом диван, обложив подушками. Вик, продолжая контролировать дыхание и пульс, отдавал приказы тихим размеренным голосом, и его беспрекословно слушались. Мила побежала в ванну искать таз и наполнять его горячей водой, Миша – к серванту, где хранилась пластиковая коробка с лекарствами. Вик порылся среди них, нашел ингалятор с нитроглицерином и впрыснул его профессору под язык.

– А если он это нарочно? – пролепетал дрожащим голосом Михаил. – Если он желает ускользнуть отсюда или поменять реальность? Вы же все слышали, что он только что сказал!

– Вы не о том думаете!

– А о чем еще я должен думать? – он запустил руку в волосы, поднимая из дыбом. – Вдруг эта треклятая пурба лежит где-то здесь? Черт, мы еще так мало знаем! Вы ощупали его карманы?

– Вы в своем уме? – тихо спросила Мила, подставляя под ноги профессора таз с водой.

Миша заткнулся и застыл у окна, наблюдая за суетой.

– Иван Петрович, как вы? – Мила постаралась заглянуть старику в глаза. – Вам нельзя нервничать. Вик очень хороший человек, а то, что вы о нем подумали, это какая-то ошибка.

Профессор не ответил, хотя и оставался в сознании. Он был очень слаб, однако на лицо его после ингаляции уже возвращались краски.

– С ним все будет нормально, он крепкий мужчина, – сказал Вик.

– Не… дож…детесь! – хрипло выдавил старик.

– Вот и правильно, – улыбнулся Соловьев.

Он нашел тонометр, измерил давление, добавил к нитроглицерину нужные таблетки, заставив упрямого старика запить их выдохшейся минералкой из бокала.

Приехавшие врачи скорой застали пациента уже вполне бодрым и, одобрив схему лечения, сделали ему электрокардиограмму, не показавшую, впрочем, ничего серьезного. Госпитализация Загоскину-старшему не потребовалась.

(Сноски. * Рольф Хёне, немецкий историк и археолог, руководящий сотрудник Аненербе, оберштурмбанфюрер, возглавлял отдел III b в Главном управлении СС по вопросам расы и поселения, затем перешёл в Личный штаб рейхсфюрера СС. Последние достоверные данные о нем датируются 1943 годом. Дата и место смерти неизвестны.

*2) Ступа Сваямбхунатх (3 в. до н. э., перестроена в 8—9 вв.) – одно из самых известных в мире буддийских культовых сооружений. Она находится в Катманду, на холме, примерно на 77 м выше дна долины. Эта ступа стала визитной карточкой Непала.

*3) В 2004 году непальская газета The Himalayan Times со ссылкой на архивные документы и исследования историка, преподавателя из монастыря Копан Тхондупа Дорджи, опубликовала подробности о малоизвестной экспедиции «Аненербе», состоявшейся в феврале 1945 года. Упомянутый в главе Петер Ауфшнайтер участвовал в тайных исследованиях СС в Индии, являясь руководителем «Гималайского фонда нацистской Германии». В 1939 г. (после вступления Британии в войну против Третьего рейха) Ауфшнайтер был помещён в лагерь возле города Дехрадун в Индии, откуда в апреле 1944 вместе с пятью другими нацистами совершил побег. Когда позднее Ауфшнайтера в составе группы «Аненербе» опознал чиновник королевской администрации, ему была уплачена взятка, дабы экспедицию оставили в покое. До 1952 г. картограф жил в Тибете, а затем вернулся в Непал, получив местное гражданство. В течение двадцати лет Ауфшнайтер выезжал на раскопки в горные районы, но что именно он там делал, неизвестно, его научных работ за этот период в открытом доступе нет. Незадолго до своей смерти в 1973 Ауфшнайтер дал интервью австрийскому журналисту, где впервые упомянул о сотрудничестве с секретной экспедицией СС «Чёрный орёл», возглавляемой Рольфом Хёне. Основные документы по этой экспедиции хранились в Госархиве Непала, на них ссылались журналисты The Himalayan Times и историк Тхондуп Дорджи, но все подлинники сгорели во время беспорядков при свержении монархии в 2006 году.

*4) Эрнст Шефер – немецкий исследователь, охотник, зоолог, орнитолог, тибетолог, штурмбаннфюрер СС, руководящий сотрудник «Аненербе», который в 1938-1939 годах побывал с научной экспедицией в Тибете. Его имя часто связывают с поисками мифической Шамбалы и Агарты, поскольку его поездки в Гималаи были организованы с подачи оккультиста Карла Хаухофера. Хаусхофер верил в легенду, пересказанную французским эзотериком Рене Геноном, писавшем следующее: «После катастрофы учителя высокой цивилизации, обладатели Знания, сыны Внешнего Разума, поселились в огромной системе пещер под Гималаями. В сердце этих пещер они разделились на два «пути»: правой и левой руки. «Первый путь» назвал свой центр « Агартхи » и предался созерцанию, не вмешиваясь в мирские дела. «Второй путь» основал Шамбалу , центр могущества, который управляет стихиями и человеческими массами». Гиммлер, снарядивший экспедицию в Поталу, якобы отдал Эрику Шеферу устный приказ искать способ установить контакт с любой из этих стран – Шамбалой или Агартой.

*5) С железной статуей божества Вайшравана, украшенной диском с запаянном в нем кусочком камня Чантамани, связана одна тибетская легенда. Фигуру с каменным зеркалом следует установить под ступой Сваямбхунатх и расстелить перед ней древнюю карту-манускрипт, на котором начертан путь в секретный храм Агарты. Луч света, упавший из центра свастики на диске якобы войдет в соприкосновение с вибрациями Ступы и покажет на карте вход. Затем в храме каменный диск-зеркало точно так же откроет портал в мифическую страну. Статуя «Железного человека», как указано в документах пограничной службы Непала, была ввезена в страну членами археологической экспедиции из Германии в 1945 году, но после следы артефакта теряются. В 2009 году похожую фигуру Вайшраваны обнаружили в частной коллекции, но после тщательной экспертизы выяснилось, что это современная подделка. Копия оказалась литой и цельной, без каменной круглой вставки на груди, и лот был снят со скандалом с аукционных торгов.

*6) Нацисты были озабочены поисками не только древней «прародины арийцев», но интересовались и допотопными цивилизациями Земли в широком смысле, для поиска наследия которых отправляли экспедиции во все концы света. Многие их цели остаются на сегодняшний день неизвестными широкому кругу, о них говорят мало. Так, в 1937 году археолог Третьего Рейха Отто Ран (в рядах СС с 1936 года) организовал экспедицию на север: отправился сначала в Исландию, потом в Гренландию, пытаясь (по словам В. Телицына, кандидата исторических наук) найти доказательства существования замка Грааля, материал о котором он добыл из русских летописей из Киево-Печерской лавре. Отто Ран был самым ярым охотником за Чашей Грааля, продолжал ее искать и в Европе (в частности, в Монсегюре). В 1938–1939 годах по инициативе «Аненербе» были организованы экспедиции в Антарктиду. Особое внимание уделялось той части материка, которая получила название Земля Королевы Мод. Новая Швабия – это так называемый «немецкий антарктический сектор» между 4°50' и 16°30' восточной долготы, на которую нацистская Германия предъявляла территориальные претензии. Формально от своих претензий Германия не отказалась по сей день. Помимо этого, в 1939 и 1942 годах «Аненербе» отправила две экспедиции в Боливию и Парагвай (в полном составе, как планировалось – с раскопками и официальными договоренностями с правительством – они не состоялись, но в Южной Америке действовали малочисленные полуофициальные группы). В Национальных архиве Бразилии и Аргентины есть данные о посещении нацистами территорий этих стран с археологическими и историческими целями. Также была проведена экспедиция в леса Амазонии по следам ярого поклонника Гитлера, исследователя Йозефа Грайнера, работавшего в джунглях на границах с Французской Гвианной в 1936-1937 годах. Что именно нацисты собирались найти в джунглях, неизвестно. Архивы по этим поездкам были в основном вывезены после войны в США, где и хранятся под грифом секретно)

10.5

10.5

Вслед за врачами скорой направились к выходу и Виктор с притихшей Милой.

– Спасибо вам! – поблагодарил их Михаил. – Особенно вам, Витя. Если бы не ваши квалифицированные действия... Вы и в самом деле врач!

– Думаете, я вам лгал?

– Просто... – Миша замялся. – Скажите, это права, что вы имеете отношение к людям, открывшим портал в Антарктиде?

– Что вам известно об этом портале?

– Только со слов отца. Когда упали осколки астероида, погибла мама и сгорел наш деревянный домик, он много чего говорил.

Вик вздохнул. Посмотрел на Милу, кусающую губы, потом в комнату, где остался лежать профессор.

– Мы не устраивали катастрофу, – сказал он, – но мне придется начать с самого начала, чтобы доказать это.

Стараясь говорить сжато, Соловьев поведал о том, как в 1947 году полярники в составе китобойной эскадры «Слава» достигли берегов шестого континента, чтобы проверить информацию о наличии в снегах Антарктиды хранилища древних артефактов.

После победы над фашистской Германией значительная часть документов по Антарктиде, включая лоции и наземные карты с пометками ученых из «Аненербе», попали к советским специалистам, и это подстегнуло правительство Страны Советов заняться тайнами ледяного континента. Ориентируясь на немецкие описания, советские исследователи в условиях повышенной секретности достигли сухой долины Драконьего Зуба, где находился вход в древний храм– хранилище. Чтобы изучить находки, требовалось время, поэтому в долине была построена станция «Надежда», на которой в относительном комфорте в течение нескольких лет жили ученые самого разного профиля. Они проникли в Хранилище и пытались экспериментировать с артефактом, который в разные века и в разных странах называли то «Чашей Грааля», то «Черным солнцем», то «Ципинь сюань». Однако физики, которыми руководил Афанасий Соворотов, допустили ошибку, из-за которой артефакт перестал реагировать на команды и начал чередовать рабочие программы, порождая хаос. Произошла катастрофа, стоившая жизни многим, включая и Соворотова.

– Первое смещение реальностей случилось в 1950 году, – сказал Вик, – с тех пор на Земле происходят непонятные процессы, которые условно можно обозначить модным выражением «глюк матрицы». Поначалу они были малочисленными и редкими и проходили под рубрикой курьезов. Вселенная обладает огромным запасом прочности и до недавних пор с проблемой некорректно работающего артефакта как-то справлялась. Однако с годами ошибки накапливались, а когда прямо на пещерный храм упали осколки астероида, ситуация усугубилась. Астероид – это случайность, но после него все пошло совсем не так, как планировалось.

– А как планировалось? – жадно спросил Михаил.

– План был прост. В годы минимума активности Черного солнца группа энтузиастов, в которую входили французский квантовый физик Патрисия Ласаль и ее муж, Павел Долгов, возглавивший Лабораторию перспективных исследований, решила проникнуть в долину Драконьего зуба и отключить артефакт. У Патрисии при себе был Ключ к Солнцу – своеобразный дистанционный пульт управления, чудом уцелевший в веках. Ее семья передавала этот драгоценный ключ-крест из поколения в поколение. Однако из-за астероида пульт сработал неверно, и все люди, оказавшиеся в тот момент на заброшенной станции, очутились в изоляции, под непроницаемым силовым куполом, созданным Граалем, чтобы защитить людей от космической угрозы. Снять купол долго не получалось. Можно было попытаться включить режим самоуничтожения артефакта, но для этого кому-то из присутствующих пришло бы пожертвовать собой. Такие люди нашлись бы, но Патрисия решила по-другому. Она хотела спасти всех, и потому отправила Грааль в параллельный мир, надеясь, что со временем найдется способ извлечь его оттуда и починить.

– Если честно, у меня бы тоже рука не поднялась, – хмыкнул Загоскин-младший. – Грааль – это ж как звучит! Его нельзя утилизировать, словно простую разбитую чашку. Я бы душу за него продал, чтобы разобрать и посмотреть, что внутри.

– Неисправный Грааль не только бесполезен, но и смертельно опасен. – возразил Вик. – С тех самых пор Патрисия пытается найти способ, как избежать грозящих планете бедствий. Для этого оборудовали многоэтажную лабораторию «Яман-4», где она живет безвылазно. А вместе с ней еще тьма народу: физики, химики, биологи, лингвисты, историки и математики. Подняты из архивов старые работы Соворотова и тибетские рукописи с описанием артефактов, специалисты расшифровывают надписи на стенах антарктического хранилища, которые мы успели скопировать. Для удобства расчетов был даже подключен новейший квантовый компьютер.

– И несмотря на все это, вы по-прежнему бредете в тумане?

– К сожалению, процесс запутанный и небыстрый. Диффузия миров случается все чаще, и эти прорывы не получается компенсировать. Все больше невинных людей вовлекается в водоворот искаженных событий, и не всегда их связь с артефактами очевидна, как, например, случилось с Милой.

Миша покосился на Милу, но не улыбнулся ей, а быстро отвел глаза.

– Не предполагал, что все настолько трагично. Но девушке мы поможем. Не бойтесь, Мила, – добавил он, по-прежнему глядя в сторону, – мой отец иногда любит преувеличивать и нагнать пафоса. В современном мире проблемы принято решать более гуманными способами, чем самоубийство или жертвоприношение.

Мила молча кивнула.

– Надеюсь, в отличие от отца, вы умеете держать обещания и реально ей поможете, – сказал Вик, протягивая Михаилу руку. – До свидания! Будем ждать от вас новостей.

– Э, нет! Я вас теперь из поля зрения не выпущу. Давайте-ка завтра возобновим дискуссию. Назначайте время и место.

– К сожалению, завтра нас ждут в Межгорье. Мы и так задержались. Миле опасно находиться в городе. Однако, если желаете, – закинул удочку Вик, – можете присоединиться к нам в поездке.

– Предложение весьма интересное, но...

– Что вас смущает?

– Вас финансируют военные, а они, знаете ли, не всегда лояльны к посторонним. Вся эта чрезмерная секретность, государственные тайны – они плохо сказываются на международном сотрудничестве. Мне, как сотруднику американской корпорации, могут дать от ворот поворот.

– А вас в Солка кто финансирует?

– Один частный фонд. Американские военные «наелись» всей этой экстрасенсорикой в конце прошлого века. Ни телепатия, ни ясновидение, ни управление техникой с помощью мозговых волн их больше не занимают, они сделали ставку на нейроинтерфейсы и искусственный интеллект. Они, разумеется, следят за нашими программами, но денег от них не дождешься. А вот частные фонды весьма щедры, когда речь заходит о возможностях человеческого тела, сознания и бессмертия.

– Вам стоит переговорить с Патрисией, – Вик кивнул на стоящие в углу чемоданы. – Пока не распаковались, поезжайте с нами. Пропуск на территорию я вам закажу.

– А как же отец? – Мише и хотелось воспользоваться вожделенным приглашением, и в то же время стало совестно бросать беспомощного старика.

– Решайте, – Вик вручил ему свою визитку и снял с вешалки Милкин плащ. – До нашего отъезда время еще есть.

– Я подумаю, – ответил Загоскин-младший, но было понятно, что он, скорей всего, согласится.

Виктор и Людмила попрощались с хозяевами и вернулись в съемный домик.

Всю дорогу до Архиерейки Мила оставалась задумчива и молчалива, но Вик не приставал к ней, давая возможность немного прийти в себя после бурных событий. Когда они вошли в дом, где за время их отсутствия ничего не изменилось, разве что стало заметно прохладнее, девушка робко спросила:

– Скажи пожалуйста... ты правда не веришь, что единственный действенный способ контролировать искажения, это чья-то смерть?

– Иван Петрович неправ, – уверенно ответил Вик. – Древние ученые не могли быть настолько жестоки, чтобы выдвигать подобные условия. В этом вопросе я больше склонен довериться Мише. Не просто же так отец прозвал его Мудрецом?

Он улыбнулся ей, но Мила шутливый тон не поддержала.

– А меня смущает, что профессор тоже по-своему прав. Юнгдрунг Бон и левосторонняя свастика привлекли фашистов не на пустом месте. Ритуальная возвышенная смерть нашла отражения во многих обрядах и легендах. Стоит ли полагаться на подобные методы? История знает примеры, когда орудие борьбы со злом само становилось злом.

То, как она об этом сообщала, не понравилось Виктору до такой степени, что он ощутил тошноту. Он бросил возиться с печкой и приблизился к ней, беря за поникшие плечи:

– Смерть не бывает возвышенной, Мила. Это раз. И два: Загоскин говорил кое-что еще. О дисциплине ума, например. Его сын утверждает, что они разработали очищенный от религиозных наслоений тренинг, и пока мы с ним предметно не ознакомились, отчаиваться рано. Я уверен, что можно пройти по острой грани и не свалиться.

– А если я все-таки свалюсь? Если в итоге тренировок зло во мне только закрепится, а не наоборот?

– Мила, не нагнетай, пожалуйста. Надо послушать, что предлагает Миша, а потом уж решать. Как правило, сомнительные результаты получаются, когда человек занимается без учителя. Но автор методики обещал тебе проследить за успехами лично.

– Ты сказал, мы завтра уезжаем. Как он будет следить – по телефону?

– Он поедет с нами. Думаю, Миша и отца уговорит поехать. Профессору тоже очень хочется попасть в Межгорье.

– Но он тебя практически выгнал! Если б хотел в Межгорье, то вел бы себя иначе.

– Совсем необязательно. Его раздирают противоречивые эмоции, но любопытство перевесит.

– Ты забываешь, что Иван Петрович болен и плохо себя чувствует.

– Сегодня с ним не случилось ничего критического. Его основная болезнь – это старость, однако это не означает, что человека следует запереть в четырех стенах. Путь до Межгорья ему по силам, если при этом профессор не станет слишком уж напрягаться и переживать.

– Зачем ему в Межгорье?

Вик вздохнул:

– Эти люди, Мила, не простые обыватели, а посвящённые достаточно высокого уровня. Не смотри, что держат они себя с нами как наивные простачки – это всего лишь выбранная ими стратегия, а не подлинная суть. Иван Петрович жаждет увидеть Черное солнце, а Миша проявляет интерес к тебе. Если ты поедешь в Межгорье, то он тоже помчится туда на всех парах.

– Глупости! – Мила высвободилась и отошла к окну. – Между мной и этим американским нейробиологом ничего нет и быть не может!

– Так я не в том смысле. Миша желает видеть тебя своей подопытной мышкой, но если не позволять ему лишнего, то из его желания можно извлечь и пользу.

– У меня не получится, – глухо сказала Милка. – Я последний час только про это и думаю. Те, кто с детства занимался восточными единоборствами, имеют хороший шанс, потому что учились контролировать себя, а я... Я существо ужасно бестолковое в этом плане.

Вик вновь шагнул к ней, предпринимая вторую попытку достучаться:

– У тебя получится. Если что, я тоже знаю несколько простеньких приемов самоконтроля, с которыми справится и ребенок.

– Я боюсь… – она избегала смотреть ему в глаза. – Боюсь, что это так не работает. Мне кажется, что Дима... мой муж убил меня из тех же побуждений – чтобы никто вокруг не пострадал. Он что-то знал, и... – Мила всхлипнула, но, сжав кулаки, гордо вздёрнула подбородок, уставившись невидящим взглядом в окно: – Вик! Обещай мне, если что-нибудь заметишь, что-то ужасное во мне... что я начинаю выходить из берегов... ты меня нейтрализуешь. По-настоящему. Насовсем.

– Что? – спросил он недоверчиво.

– Да, ты должен будешь это сделать, чтобы я нечаянно никого не убила. Ты должен будешь сам меня… как-нибудь быстро и, если можно, безболезненно… Мне больше некого об этом попросить. Обещай!

Вик схватил ее и так резко развернул к себе лицом, что девушка, не ожидавшая ничего подобного, ойкнула. Она взглянула на него испуганными глазами, словно решила, что он уже начинает исполнять ее безумную просьбу.

Однако Вик и сам испугался яростной бури, поднявшейся в его душе. Он едва не задохнулся от слепой ненависти к незнакомому Дмитрию, заставившего Милу свыкнуться с ролью вечной жертвы. Его ожгли отчаяние из-за ее пораженческого настроения и негодование, что она поставила его на одну доску с этим убийцей. Взять себя под контроль удалось только невероятным усилием воли.

Дрогнувшими руками Вик прижал к себе ее напряженное, как струна, тело и шепнул, осторожно, чтобы не напугать еще больше:

– Не смей! Слышишь? Не смей даже думать о чем-то подобном! Мы найдем способ вытащить тебя из этого дурацкого положения. Никаких жертв не будет. Ни жертв, ни убийств – вот что я тебе обещаю!

– Как можно обещать то, чего не сможешь выполнить? Ведь это все из-за меня, я кругом виновата! Думаешь, мне просто было об этом тебя просить?!

– Мила, не смей сдаваться! Ничего еще не потеряно, мы обязательно придумаем, как тебе помочь.

– Ты просто не понимаешь! – она нервно сглотнула и отвернулась. – Та авария… я никогда не забуду, как кричала похитителям, чтоб они сдохли. Я ненавидела их! Я реально накликала на их голову смерть. Это сильнее меня. Я не смогу…

– Ты сможешь! – жестко произнес Вик и отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. – И если твой муж действительно что-то знал, то он поступил как слабак и трус, если не сказать хлеще. Я никогда не повторю то, что он сделал. Ты будешь жить и жить без страха. Да я лучше сам умру!

Мила всхлипнула, уткнулась ему носом в грудь и невнятно пробормотала:

– Какое тебе до меня дело? Твоя смерть бесполезна. Ты должен уйти от меня как можно дальше! – При этом она нелогично обхватила его за талию и, сцепив руки, никуда не отпускала. – Не заставляй меня становиться причиной твоей гибели, я этого все равно не переживу!

Вик погладил ее по спине и плечам и ответил:

– Раньше времени, которое мне суждено, я погибать не собираюсь. И если ты действительно доверяешь мне, то доверяй во всем.

– Прости, прости меня! – она вцепилась в него еще крепче. – Я не хотела тебя обидеть! Но кого еще просить?!

Он, как сумел, выпутался из ее панической хватки, нагнулся и поцеловал ее залитое слезами лицо. Коснулся соленых губ, дрожащего подбородка... Судорожно вдохнув, она снова схватилась за него, как утопающая за соломинку. В ее настоящем было слишком много страха и боли, и убрать их можно было одним способом – подарить ей четкое представление о том, что будет. И что будет непременно хорошо. Вик знал, что нужно сделать.

Он продолжил ее целовать, и Мила стала отвечать ему – пылко, взахлеб. Конечно, она совсем не хотела умирать, мечтала о другом, и он дарил ей надежду, делился с ней нежностью. Под его умелыми руками с Милы спадали оковы, которые она через силу навесила на себя сама. Она уже спешила жить, поверив, что завтра для нее наступит. Она жаждала творить это завтра прямо сейчас. Вик был частью ее будущего, ее судьбы – вот о чем она думала, если думала в эти минуты вообще.

Вик тоже отбросил посторонние мысли, отдаваясь вихрю, уносящего его вдаль. Их уносило вместе. В самый космос, в невесомость, на страстных крыльях солнечного ветра, где рождались сверхновые. Они сами стали звездами, пылающими друг для друга.

Подхватив на руки, Вик отнес ее на кровать. Пока он раздевался, Мила смотрела на него, не отрываясь. Ее личико раскраснелось, губы припухли, глаза сияли, а из взгляда ушли извечные неуверенность и страх. Вик был рад перемене. И рад тому, что причиной перемены стал он сам.

– А как же печка? – смешно спохватилась Мила, вдруг натягивая на себя край сорванного в пылу платья, чтобы прикрыть грудь. – Там же дрова прогорят...

– Потом, – сказал Вик, – все потом! Я не дам тебе замерзнуть.

Рано или поздно то, что происходило между ними, все равно бы случилось. «Мне на роду написано любить чужих жен», – подумал он, отнимая платье и заталкивая его куда-то за подушку. Но целуя сладкие Милкины уста, он совершенно точно знал, что Мила будет последней. Его марафон закончен. Он больше не будет гоняться за журавлями в небе, тем более, что синичка в руках вдруг обернулась сказочной жар-птицей. Ему очень нравилось, как светло она ему улыбалась.

– Я люблю тебя, – сказал он ей то, что за всю предыдущую жизнь не говорил никому и никогда.

Миле важно было это услышать, но он ничуть не кривил душой. Сказать сокровенные слова, рвущиеся из глубин сердца, было важно и для него.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Мила и приникла к нему всем телом. – В тебя невозможно не влюбиться.

…Они проспали до полудня, не разомкнув объятий.

В начале первого Виктора разбудил звонок телефона. Это был Иван Петрович Загоскин:

– Здравствуйте, не опоздал? – спросил он предельно вежливо. – Вы еще не уехали?

– Здравствуйте, нет, но мы собираемся, – соврал Соловьев, обнимая зашевелившуюся Милу. – Как ваше самочувствие?

– Спасибо, помирать не собираюсь. Мы с Буди посовещались и решили все-таки нанести визит вашим друзьям из «Ямана». Кажется, нам есть о чем с ними поговорить. Да и проблема Людмилы Москалевой не терпит отлагательств. Мой сын горит желанием совершить благородный поступок, а я… я намерен проследить, чтобы он в пылу не наделал глупостей.

– Очень хорошо, Иван Петрович. Мы охотно примем любую вашу помощь.

– Заедете за нами?

– Конечно, – Вик отвел трубку, чтобы уточнить высветившееся на экране время, – часика в два. Подойдет?

– Подойдет. Собираться нам недолго.

– Тогда перед выездом я вам наберу.

– Они едут с нами? – спросила Мила, улыбаясь. – Оба?

Вик чмокнул ее в гладкий лоб, к которому прилипли две тонкие прядки:

– Твоя черная полоса определенно закончилась.

Мила обвила его шею руками:

– Она закончилась, потому что появился ты!

Вик не стал возражать. И даже с легким сердцем пошел у нее на поводу, отвечая на поцелуй. Ему понравилось просыпаться с ней в одной постели.

Конец первой книги

КНИГА ВТОРАЯ. Часть первая. Глава 1. Патрисия Ласаль-Долгова

ВЕРНУТЬСЯ В АНТАРКТИДУ-2

Книга вторая. Урал – Мадагаскар. Тайна пещерного храма

Часть первая. Проект «Яман»

Глава 1. (11). Мечты и реальность

Патрисия Ласаль-Долгова

11.1/ 1.1

Соловьев позвонил ей час назад, чтобы сообщить, что они уже миновали деревню Бердагулово, и с этого момента ее существование невероятно сузилось. Его стало возможным описать всего двумя словами: волнение и ожидание. Патрисия ничем не могла толком заняться, все валилось из рук, а голова стала тяжелой и гулкой, как пустотелое чугунное ядро.

Ничего подобного с ней не было со времен путешествия в Антарктиду. Но в те далекие дни она была уверена, что все держит под контролем, у нее были планы на будущее и представление, как эти планы реализовать. Мешали интриги, но она ясно видела цель. Сегодня же будущее не вычислялось. Все рассыпалось, конфигурации менялись, новые элементы вносили хаос в заготовки, и только невероятное напряжение сил и стальные нервы помогали ей удержать выстраданный проект на плаву.

После запоздалого звонка Соловьева (она надеялась, что он отзвонится перед стартом из Уфы, но он тянул до последнего) Патрисия поднялась с нижнего лабораторного уровня наверх, на воздух. Ей требовался солнечный свет и вид широкого неба – текучего и вечного.

Целеустремленным шагом она прошла сквозь КПП, даже не заметив адресованных ей взглядов и слов. Она рвалась на свободу, но ожидания себя не оправдали. За пределами ограды ее встретили холод и дождь. Пришлось корректировать планы и подстраиваться под изменчивую уральскую погоду.

Чтобы не мокнуть, Пат забилась под навес для машин, который соорудили всего несколько месяцев назад в стороне от массивных гермодверей, ведущих в подземный городок. Прислонившись к столбу, она уставилась на нахохлившиеся под тонкими дождевыми струями холмы.

На открытых склонах и обочинах снег давно сошел, но в тени встречались небольшие ноздреватые лепешки. К вечеру их наверняка не будет – дождь смоет все, и на какое-то время местность превратится в тоскливое и неприветливое русское бездорожье. Конечно, если солнце не будет лениться, то через день-два окрестности оживут. Проклюнутся почки, пойдут в рост травы, а потом и цветы зацветут, укрывая все пестрым ковром. Однако неприветливый переходный период мог и затянуться.

За пять лет своего заточения Патрисия так и не привыкла к этим своенравным веснам, возможным только здесь, в окружении Уральских гор, суровых в любое время года.

Бывшая деревня Кузъелга (ныне Межгорье и военный объект «Яман»), названная по имени чистейшей горной речки, украсившей долину широкой петлей, была построена в живописном месте и имела непростую судьбу. Природа была здесь красива, погода взбалмошна, биографии обитателей причудливы. Зимой тут царили трескучие морозы и невероятной глубины снега, летом – изнуряющая жара и пышная зелень.

Юго-Западная часть Межгорья, лежащая у подножия горы Дунан Сунга, считалась открытой для посещения, хотя посторонних бдительная охрана гоняла и оттуда. Пат вообще никогда там не появлялась. Она была пленницей Межгорья Центрального, раскинувшегося возле потухшего вулкана Яман-горы. Чаще всего ее можно было застать на подземном объекте, выстроенном под лабораторию, исследовавшую артефакт «Черное солнце». Она работала там и изредка оставалась ночевать в квартирке без окон, расположенной напротив ее кабинета.

Ее дочь Адель была еще слишком мала, чтобы посещать школу, да и в садик, куда отдавали детей сотрудники «Ямана», ее не водили. Адель жила в коттедже, круглосуточно оставаясь на попечении няньки и охранников, гуляла в парке и на детской площадке, а маму видела от силы несколько раз в неделю.

Патрисия вряд ли сильно скучала по дочери, материнство казалось ей обременением, наложенным на женщин неумолимой природой, но иногда в ее мысли все же закрадывались и сомнения. Возможно, если бы они с Адель были близки, она имела бы отдушину, добавившую новый смысл в ее жизнь, однако отношения матери и дочки не складывались с самого начала. Адель оставалась для Патрисии источником головной боли, необъяснимых страхов и проблем. Впрочем, она никогда и никому в этом не признавалась, разве что Соловьеву. Но и тот не знал всего, оттого и не понимал.