Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 110 страниц)

– Не знаю. Не исключено.

– Папа не стал бы мне вредить.

– Он мог верить, что тебе это во благо.

– Нет, он не мог! – Мила попыталась привстать, но спальник ограничивал ее движения, и она замерла в неудобной позе, не сводя с него широко распахнутых глаз. – Или это что-то из жизни моего двойника?

– Вполне вероятно, – не стал спорить Вик. – В том мире, где ты выросла, твой отец мог быть немного другим человеком. Однако здесь, в этой конкретной параллельной реальности, Илья Сперанский женат на Элен д'Орсэ, младшей дочери одного из владельцев корпорации «Прозерпина», и его это ко многому обязывает.

– Он и прежде был на ней женат.

– Значит, в этом история не меняется. Возможно, ты никогда не интересовалась, но Элен д'Орсэ возглавляет так называемый Отдел внешних операций, а Антуан де Трейси, сын второго владельца и казначей той же самой корпорации, подписывает приказы на финансирование ее проектов. Они отлично ладят друг с другом, и невозможно представить, будто твой отец совсем не в курсе их дел. Как невозможно представить и то, что де Трейси зашел в твой дом совершенно случайно, не понимая, чья ты дочь.

Мила зажмурилась, и Вик подобрался, ожидая слез или взрыва негодования, но ничего не последовало.

– Патрисия расспрашивала меня об отце, – произнесла она, не открывая глаз. – И о мачехе. Я только не поняла, с какой целью… Но сейчас понимаю.

– Мне жаль, что так все повернулось.

– Мне тоже, но зато пазл начал складываться. Раз папа знал, чем занимается де Трейси, и отводил какую-то роль Диме, то все встает на свои места... Вик, – спросила она тихо-тихо, – ты ведь не бросишь меня после того, что выяснилось?

Вик наклонился и поцеловал ее зажмуренные веки. Потом – стиснутый напряженный рот. Провел нежно пальцем по скуле.

– Я люблю тебя, – шепнул он, заставляя ее прерывисто выдохнуть набранный в грудь воздух.

Мила распахнула глаза, из которых тотчас выкатились две маленькие слезинки:

– Правда?

Он осушил их своими губами:

– Правда. Я никогда тебя не брошу, любимая.

– Если ты будешь со мной, то я все выдержу. Все! Я чувствую это!

– Мы выдержим, – поправил он. – Выстоим и победим.

Снаружи полил дождь. Резкие капли громко застучали по натянутой ткани, сливаясь в постоянный шум.

– Если ты думаешь, что я боюсь, то я не боюсь, – шепнула Мила. – То есть боюсь немножко, но совсем не так, чтобы вопить от ужаса. Вазимба потеряли надо мной власть.

– Вазимба? – эхом откликнулся Вик.

– Злые духи, как называет их профессор Загоскин. Они испытывают всех стремящихся в Циазомвазаха. Но сейчас они отстали... мне так кажется. Потому что ты со мной.

– И мы на верном пути.

– Да, – кивнула Мила и, выпростав руку из мешка, сжала его ладонь, лежавшую поверху. – Мы прошли главное испытание. Теперь мы в безопасности. Ты тоже так думаешь?

– Да. Наверное, так и есть.

Однако сказав это, Вик не почувствовал облегчения. И улыбка, таявшая на его губах, казалась ему фальшивой.

20.5

20.5/10.5/3.5

Поздно вечером под кухонным навесом члены экспедиции обсуждали сегодняшние успехи. Им не мешали ни дождь, поливший из грозно громыхающей тучи, ни ветер и холод.

Перевод полустершейся надписи с помощью «Васьки» занял не слишком много времени, но было недостаточно идентифицировать знаки, дополнить недостающие фрагменты и восстановить изначальный текст. Смысл написанного тоже нуждался в толковании из-за его образности и скрытых намеков. Математики и лингвисты азартно ломали голову, подключив к дискуссиям Ивана Петровича.

Профессор Загоскин чувствовал себя усталым, но всеобщее внимание было ему лестно. Он старательно восстанавливал в памяти действия Мписикиди, обезвреживавшего ловушки в коридорах святилища, и комментировал соответствующие фрагменты текста.

К сожалению, в Амбухиманге так и не удалось найти никого, кто знал бы о тайне Ничейной Горы. Тот молодой жрец, который водил Ивана Загоскина в Циазомвазаха, никогда больше не появлялся в деревне, и память о нем затерялась. Он словно исчез из истории и из самой реальности. А умбиаси Расамюэль, присутствовавший при открытии портала, умер пять лет назад, не оставив указаний. Профессор, таким образом, оставался единственным свидетелем, способным пролить хоть какой-то свет на содержание древних инструкций.

– Завтра я снова поплыву в храм, – категорично заявил Загоскин, – это даже не обсуждается! Я помню, где мой проводник останавливался и в каких примерно местах в коридоре что-то поворачивал. Скрытые в стенах механизмы трудно заметить, но с моими подсказками у вас хотя бы будет шанс.

– Папа, тебе стоит поберечься, – заикнулся было Михаил, но старик немедленно осадил его.

– Я поплыву и точка! Это мой долг.

– Тогда я с тобой, и это тоже не обсуждается! Я прихвачу аптечку и шприцы с инсулином на случай, если мы задержимся.

– Просто скажи, что тебе охота взглянуть на святилище одним из первых.

– И это тоже, – Миша не стал ему возражать. – Но когда все эти ученые побегут рассматривать надписи и обезвреживать ловушки, кто останется с тобой? Именно я скрашу твой досуг и подам палку, если вдруг ты ее уронишь…

…Белоконев, Мухин и Чебышева сидели немного в стороне от основной группы и тихо переговаривались. Геннадий выражал надежду, что однажды в Анкаратру допустят настоящих археологов.

– Нужны ученые с мировым именем, – говорил он, – чтобы никто не посмел умалить величие этого памятника древности. Может быть, тогда, наконец, мир узнает правду.

– А разве это так сложно – предъявить доказательства и внести по ним уточнения в учебники? – спросила Лилия

Она давно уже отчаянно зевала, но продолжала сидела здесь из-за Кирилла, над которым взяла шефство. Кира отстранили от участия в расшифровке, куда он так рвался по своей неизменной привычке обязательно «всунуть нос в самую движху», и это пренебрежение расстроило его. Чебышева не отходила от него ни на шаг, стараясь уследить, чтобы порывистый гений не наделал очередных глупостей.

Кир ее усиленной заботы явно не ценил, но Белоконеву их эмоциональные перепалки мнились наполненными взаимным интересом, а не взаимной враждой. Он слушал их с тихой улыбкой.

– Между прочим, – взялся Мухин отвечать на вопрос Чебышевой, поскольку Геннадий молчал, – историческое сообщество весьма недоверчиво, и доказать ему что-либо, идущее вразрез с общепринятым, практически невозможно. В этом заключен парадокс. Нынешняя официальная история была создана при непосредственном руководстве главного центра тотальной фальсификации, то есть Церкви, и никогда не была научно доказана. (*) Я ведь прав, Геннадий Альбертович?

– В чем-то ты, разумеется, прав, – подтвердил тот.

– Но тут в подтверждение имеется целый пещерный храм с письменами! – не унималась Чебышева. – Этого не достаточно?

Геннадий покачал головой:

– Были печальные прецеденты. Например, в Мексике в 1966 году археолог Джин Стин Макинтайр в ходе официальных раскопок обнаружила артефакты, которые датировала возрастом в 250 тысяч лет. У нее на руках были десятки удивительных предметов, а также заключения экспертов, подтверждающих датировку, и стройная гипотеза, откуда все это взялось на американском континенте. Но увы, до сих пор считается, что в Сибирь люди пришли около 30 тысяч лет назад, а в Америку не ранее 20 тысяч лет назад. А тут – 250 тысяч – невозможно! Поэтому Джин Макинтайр заклевали, разрушили ее карьеру, пожизненно отстранили от научной деятельности, а раскопки в том районе свернули. Однако 30 лет спустя в Южной Сибири были обнаружены останки людей возрастом в 250 тысяч лет. А еще через десять лет в Марокко нашли древнейшие на сегодня останки современных людей хомо сапиенс, возраст которых насчитывал по общепринятым датировкам целых 300 тысяч лет. То есть новейшие открытия подтверждали выводы Микинтайр. Люди появились намного раньше, чем было принято считать, но бедняжки Джин это уже не помогло, ее поезд ушел. (**)

– Однако, если все так, как вы говорите, – заметила Лилия, – получается, что официальная наука пытается игнорировать огромный пласт человеческой истории. 200 или даже 300 тысяч лет остаются неучтенными.

– Вот именно! – воскликнул Кир. – Такие дела творятся, и никого это не напрягает, представляешь? А между тем за такую прорву времени могло возникнуть, расцвести и погибнуть несколько высокоразвитых цивилизаций.

– На самом деле, – сказал Белоконев, – историки не отрицают, что планета несколько раз проходила через длительные ледниковые периоды, спровоцированные то колоссальными извержениями вулканов, то глобальным потеплением, связанным с переизбытком в атмосфере углекислого, то с падением астероидов. Это подтверждают и генетические исследования, породившие теорию «бутылочного горлышка», через которое человечество проходило несколько раз. Однако в вопросе признания древних цивилизаций прошлого – касается это Антарктиды, Индонезии, Африки или Америки – мир стоит на прежних позициях. Вот почему так важно пригласить на Мадагаскар ученых, чья репутация не подвергалась бы сомнениям. Но пойдут ли на это власти Мадагаскара?

– А почему бы и нет? – спросила Лилия. – Это же предмет для гордости – стать почти что колыбелью современного человечества.

– Тут не все так просто. Есть феномен табу, – вздохнул Геннадий, – у мальгашей сильны традиции, и если эта местность названа запретной, то не так-то легко будет запрет снять. Я не представляю даже, кому и на какие рычаги пришлось давить, чтобы нам позволили сюда приехать. Уверен, это было непросто, потому что Мадагаскар дает европейцам разрешения неохотно. Думаете, просто так к нам приставили этого соглядатая из Службы общественной безопасности? Он следит, чтобы мы ничего не повредили и не украли.

– С ним будут проблемы?

– Как знать. Он здорово переживает из-за «роботов Будды».

– Из-за кого?!

– Так с моей легкой руки обозвали ловушки в святилище, – смутившись, ответил Белоконев. – По утверждению Загоскина, никаких роботов там нет, да и Гаутама Будда до Мадагаскара не добрался, но механические воины, защищающие коридоры, ведущие в Зал Обеих Солнц, в тексте на стене упомянуты. Мы предполагаем, они за века сломались, но сам факт… Короче, полицейский требует, чтобы мы ни в коем случае не трогали охранные механизмы, не обезвреживали их. Они все должны работать, но это, во-первых, невозможно, а во-вторых, было бы проще и логичнее сначала заблокировать их и уж потом разобрать, изучить и собрать заново в каком-нибудь музее.

– Геннадий Альбертович, а у Будды в самом деле были роботы? – спросил Мухин.

– Археологи никогда не находили ничего подобного, но легенды гласят, что – да, были механические охранники во времена реальных исторических царей Аджаташатру и Ашоки.

– Того самого Ашоки, который преследовал жрецов Бон?

– Того самого, – подтвердил Белоконев. – Его предшественник Аджаташатру жил в 5 веке до нашей эры. Согласно древним джайнским текстам, он создал в своем государстве, которое называлось Магадхи, настоящий военно-промышленный комплекс.

– Скажете тоже – комплекс! – не поверила Чебышева.

– Ну, приблизительно, конечно, – Геннадий поправил вечно сползающие с носа очки. – Он привечал у себя талантливых инженеров и кузнецов, которые снабдили армию мощными катапультами, бросающими тяжелые валуны, и бронированными самоходными колесницами, похожими на современный танк. На такой колеснице стоял золоченый автомат, раскручивающий длинные и острые клинки. Говорят, сам царь был не чужд изобретательству и рисовал чертежи всевозможных станков и приспособлений. Идею механических роботов ему подсказал во сне Вишвакарман, бог-творец Вселенной. Кстати, мастеров в Древней Индии называли специальным словом «янтахкараны» – «создатели божественных инструментов», то есть инструментов, оживленных божественным духом. Некоторые допускают, что это не просто красивое слово.

– Он был совсем как Леонардо да Винчи, – прокомментировал Кир.

– Говорят, что самую первую ступу с прахом Гаутамы Будды охраняли необычные истуканы, – продолжил Белоконев, улыбаясь. – Они были вооружены массивными булавами, которые вращались в их руках с неимоверной скоростью. Ни один смертный не мог пройти мимо них и остаться в живых. Кстати, именно в память о тех механизмах в буддийской архитектуре прижились образы вооруженных привратников, сторожащих входы в храмовые сокровищницы. Часто их представляли в виде гигантских демонических воинов, которых называли дварапалами (* Сноска: дварапала или дварапалака – страж двери, изображаемый как воин или грозный великан, вооруженный гадой, т.е. булавой).

– Неужели никто не пытался пробраться в Главную Ступу и сразиться с роботами? Даже не ради сокровищ, а чисто из спортивного интереса.

– Почему же, пытались и многие, ведь с «роботами Будды» было связано пророчество. Оно гласило, что механические стражи Аджаташатру будут дежурить до тех пор, пока не появится смельчак и не победит их в честном поединке. Он-то и станет самым могущественным и славным правителем.

– И кто же поборол автоматы?

– Кир, ты плохо слушал, – сухо ответила ему Чебышева. – Разумеется, этим правителем стал Ашока. Геннадий Альбертович упоминал его.

– Милая леди права, – подтвердил Белоконев. – Роботов сразил Ашока. Легенду о том, как он обнаружил усыпальницу Будды, охраняемую железными дварапалами, мы знаем из Бирманского манускрипта одиннадцатого века.

– Неужели все это может быть в Мадагаскарском храме? – спросила Лилия.

– Если мы найдем остовы механических статуй на Мадагаскаре, это будет бомбическая находка! – заверил Кир. – Жаль, что они не уцелели, профессор их совсем не помнит. Однако в коридорах наверняка полно скрытых пружин. Заденешь такую или наступишь не туда – и мгновенно прилетит стрела. Прямо в сердце! Продвигаться по коридору нам придется очень осторожно. По сантиметру в час.

– Какое неожиданное замечание! – поддела его Чебышева. – Неужели ты встал на путь исправления и не планируешь кидаться вперед очертя голову?

Мухин дурашливо закатил глаза:

– Я просто усыпляю твою бдительность, не понятно что ли? Когда ты заснешь, я украду лодку и поплыву навстречу настоящим приключениям.

– И что ты там будешь делать? – спросила Лиля иронично.

– Да уж придумаю чего-нибудь. Активирую зеркало, чтобы связаться с Павлом, например.

– Лучше так не шути. Я за тебя отвечаю.

– Не надо отвечать за меня, я сам способен ответить.

– Что-то я сомневаюсь.

– Слушай, меня достало, что ты воспринимаешь меня как ребенка! Это, знаешь ли, обидно.

– А ты веди себя соответствующе. Меня просили обеспечить твою безопасность, и я делаю это, нравится тебе или нет.

– Кому я нужен, чтобы на меня нападать?

– Ты – многообещающий член команды. Стратегический ресурс, который требуется охранять и беречь. Я занимаюсь этим еще со времен Южной Кореи.

– О, польщен! Такой премилый комплимент. «Стратегическим ресурсом» меня еще никто не называл.

– Если ты пропадешь снова, как у Сокгёна, то мне голову с плеч снимут.

– В Корее-то не сняли!

– Что ты знаешь про Корею! Мы с Иваном Ивановичем обменяли тебя на важные для правительства данные, которые, между прочим, мне пришлось добывать весьма дорогой ценой.

– Что еще за данные?

– Не имею права говорить, но именно после этого твое дело сдвинулось с мертвой точки.

– Ты это сейчас придумала? – с долей сомнения спросил Мухин.

– Не хочешь, не верь, – Чебышева отвернулась.

– Ладно, – сказал Кир, немного смущенный, – я знаю, что должен сделать. Я должен тебя поблагодарить. Спасибо!

– Просто не веди себя как безответственный эгоист. Я из-за тебя ночами не сплю, караулю.

– Да не стану я лодку угонять! Реально шуток не понимаешь?

– Обещаешь? – она вопросительно заглянула в его шебутные глаза.

– Неохота мне никуда под дождем тащиться. Вон какие тучи на небе, до утра лить будет.

– А если бы не дождь, потащился бы?

Кир в ответ принужденно рассмеялся:

– Да расслабься! – сказал он. – Не сбегу я от тебя. Не сбегу! От снайперов удрать проблематично. У тебя ж реакция моментальная. Сначала пальнешь, потом думать будешь.

– Дурак! – рассердилась Лилия и даже покраснела от негодования.

Кир резко перестал веселиться и отвел взгляд.

– Ну, извини. Извини меня, Лиль, правда! Я болван, – промямлил он – Не то болтаю. Я тебе очень признателен. За все. И вообще…

Чебышева молчала, и Мухин совсем поник.

– Лиль, я не хотел тебя обидеть. Про снайпера я зря сморозил.

– Дай мне слово, что станешь делиться со мной всем, что придет тебе в голову! – потребовала она, оборачиваясь. – Обо всех своих сумасшедших затеях. Заранее.

– Хочешь держать меня на коротком поводке? – моментально вскинулся он.

– Не хочу гоняться за тобой по всем джунглям. Лучше сразу понимать, где тебя искать.

– Искать меня больше не потребуется. Сам найдусь! И если это все, что тебя во мне интересует…

Чебышева хмыкнула, и Кир прервался на полуслове. Тяжко вздохнул:

– Слушай, чего мы с тобой вечно собачимся?

– Вот уж, право, не знаю. Вопрос не ко мне.

– Тогда, может, мир заключим? – он протянул ей через стол руку. – Хотя бы временный. Не хочу тебя за противника держать, и так проблем полно.

Лилия посмотрела на нее задумчиво, но все же пожала.

– Отлично! Тогда у меня к тебе просьба.

– Начинается…

– Сначала выслушай. Просьба простая и закономерная.

– Излагай.

– Относись ко мне по-человечески. Без этой твоей холодной снисходительности. А то у тебя постоянно такое лицо, будто зубы ноют. Смотреть тошно.

Лилия вспыхнула:

– Это потому, что ты – мой больной зуб!

– Так вырви меня! – Кир тоже начал злиться. – Вырви, выкини и забудь о моем существовании, если я тебя бешу до такой степени.

– Не могу. У меня приказ.

– То есть, если бы не приказ, ты бы ко мне и не подошла? И в Корее бы не вытаскивала из застенков? Нянчишься со мной только потому, что Лис приказал?

– Не знаю, – Чебышева снова отвернулась, покусывая нижнюю губу, что выдавало ее волнение.

– Ну, тогда и я не знаю, что еще сказать. Тебе тяжело общаться с больным зубом, а мне тяжело общаться с холодным роботом. И разбежаться мы не можем. Патовая ситуация, не находишь?

– Нахожу, – она взглянула ему в глаза. – Есть нормальные предложения, без твоих вечных шуточек? Или ты провозгласил перемирие для того, чтобы усмирить мою бдительность?

Кир вздохнул, потер нос и произнес:

– Если мы вынуждены сосуществовать бок о бок, то нам надо либо самим меняться, либо менять отношение к навязанному попутчику. Я бы предпочел, чтобы ты изменилась и увидела во мне…

– Я?! – возмутилась Лиля, не дослушав. – А может, это тебе пора повзрослеть?

– По-твоему, мне это необходимо? Я постоянно иду к тебе навстречу, не конфликтую, стараюсь тебя понять и расшевелить, а ты как чугунная болванка, только и можешь думать про свое задание! В тебе эмоций – ноль целых ноль десятых!

– А ты взбалмошный и потому ненадежный! О других вообще не думаешь.

– Неправда!

– Правда, – отрезала Чебышева, – запретов и просьб для тебя не существует. Сам придумал – сам сделал, а там трава не расти. Может, ты и умный, но я откровенно боюсь, что ты подведешь в самый ответственный момент. Влипнешь в очередную авантюру, а нам расхлебывай!

Мухин помрачнел.

– Геннадий Альбертович, – он развернулся к Белоконеву, смущенному от того, что довелось присутствовать при внезапной перепалке, – вы тоже так считаете? Я эгоист?

– Кирюша, я… – Белоконев не знал куда деть глаза, – мы за тебя действительно переживаем. Нет, я бы не назвал тебя эгоистом, конечно…

– Я понял! Не продолжайте. Пожалуй, я пойду, мне есть о чем подумать, – Мухин встал. – Спокойной ночи всем!

– Кирюша, ты же не обижаешься? – крикнул Белоконев ему в спину.

– Если все так, то обижаться на правду глупо, – криво усмехнулся Кир, обернувшись на мгновение, – а я все-таки не дурак. Вот и эксперт это подтвердил, назвав «стратегическим ресурсом».

Историк вздохнул и, сдернув очки, принялся протирать стекла краем рубашки.

– Наверное, вы слишком резко высказались, Лилечка… – тихо произнес он. – Напрасно это.

– Сказала то, что думала, – Чебышева тоже встала. – Вот теперь и посмотрим, так ли он сообразителен, каким его рисуют. Сделает он верные выводы, или все бесполезно. Доброй ночи, Геннадий Альбертович!

– Доброй… – шепнул Белоконев, близоруко глядя вслед разбежавшейся в разные стороны молодежи.

(Сноска. *Хронология древней и средневековой истории в том виде, в каком мы ее знаем, создана в серии фундаментальных трудов XVI-XVII веков, начинающейся работами астролога и математика Жозефа Бордони, более известного как Жозеф Жюст де Скалигер (1540-1609) и его последователя хронолога Дионисия Петавиуса (Петавий) (1583-1652). События приводятся ими в виде таблицы дат без обоснования, а основой объявляется церковная традиция и толкование разнообразных числовых сведений, собранных в Библии (иначе говоря, нумерология и цикличность исторических процессов). На ошибочность этого подхода указывали многие ученые прошлого и настоящего, начиная с Исаака Ньютона.

** До недавнего времени антропологи и палеонтологи считали, что современный человек, Homo sapiens, возник в Восточной Африке примерно 200 тысяч лет назад, через несколько сотен тысяч лет после разделения предков на неандертальцев и кроманьонцев. Первые люди проникли на Ближний Восток примерно 70 тысяч лет назад, а в Европу – около 45 тысяч лет назад. Однако находки последних лет и генетические исследования говорят о том, что люди могли покинуть Африку гораздо раньше и контактировать с неандертальцами на протяжении долгого времени. Более того, на роль прародины человечества сегодня так же претендует и Южная Африка, в пещерах которой ученые недавно нашли кроманьонские орудия труда возрастом в 150 тысяч лет и останки Homo naledi, потенциальных предков человека, живших в пещере Наледи около 330 тысяч лет назад. Последующие находки на Алтае в Денисовской пещере и в Марокко полностью перевернули представления об эволюции человечества. Получается, что современные люди распространились и существовали в трех разных концах Африки уже 300 тысяч лет назад. Это говорит о том, что вид человека разумного возник гораздо раньше, чем считалось ранее – в период от 400 до 600 тысяч лет назад)

20.6

20.6/10.6/3.6

Дождь – отвесный и стремительный – лил с небольшими перерывами до самого утра. Но и утром облака не ушли, зацепившись комковатыми пластами за остроконечные верхушки скал.

Эти скалы, простоявшие тут тысячи лет, были иссечены трещинами, как лицо старика морщинами. Под тропиками горные породы выветриваются быстро, тепло и сырость, объединившись, способны дробить даже гранит. Однако поверхностный слой почвы хорошо впитывал влагу, поэтому привычной россиянам липкой грязи, пудами налипающей на ботинки, здесь не наблюдалось. Едва с неба перестало хлестать сплошным потоком, так краснозем сразу и просох, став привычно рыхлым и словно присыпанным битым кирпичом. Он являл собой ярчайший контраст с изумрудной растительностью, которая активно тянулась к небу после дождя и благоухала незнакомыми ароматами. Пасмурный день не растерял своих тропических красок. Красное, зеленое, синее, желтое – божественная палитра Анкаратры не ведала полутонов.

Единственное, что портило впечатление райского сада, это жирные слизняки. После дождя они полезли отовсюду – огромные, черные и склизкие. Гигантские моллюски облепили палатки, листья растений, падали на людей сверху и смачно лопались под подошвами. Милка, отправившаяся провожать Соловьева до самой тропы, то и дело взвизгивала, поскальзываясь на их лоснящихся спинках.

Девушка выглядела этим утром неестественно бледной, с кругами под глазами, словно от недосыпа. Собственно, именно так она и пояснила свою вялость: не привыкла спать в палатке, но Вик догадывался, что всему виной ее переживания. Известие об истинном облике собственного отца Мила встретила мужественно, но тяжело. И то, что она переживала молча, угнетало ее еще больше.

Вик не выдержал и велел ей возвращаться.

– Сама дойдешь обратно?

– Дойду, – она замерла, прижимаясь к нему безо всякого стеснения. – Ты только береги себя! И возвращайся ко мне невредимым.

Вик понимал, что остался для нее единственной опорой в этом страшном мире. Мелькнула мысль, а не остаться ли в лагере, но он всерьез полагал, что все-таки должен быть сегодня в пещере, со всеми. Именно там предстояло дать решительный бой, от которого не стоило уклоняться. Его тянуло туда со страшной силой.

– Ты меня как на войну отправляешь, – пошутил он, внутренне разрываясь на части.

Ожидаемо Мила шутки не приняла:

– Так это и есть почти война. И ты отправляешься на передний край.

– Кроме нас, тут никого нет, а если появятся, то об этом заранее предупредят дозорные. Да и не один я, со мной в пещеру отправляется куча вооруженных людей.

– Но у тебя-то нет оружия! Ни автомата, ни винтовки.

– А мне и не нужно, – Вик поцеловал ее, заставляя выпрямиться и разжать руки, судорожно сомкнутые у него за спиной. – На случай форс-мажора мне Вова десантный нож подарил.

– И что ты сделаешь ножом против снайперской пули?

– Прекрати психовать, пожалуйста, – он взял ее лицо в свои руки и заглянул в тревожные, наполненные внезапной тоской глаза. – Что ты в самом деле! Сама же вечером сказала, что вазимба оставили нас в покое, потому что мы прошли испытания.

– А сейчас я что-то тревожусь. Да еще эти мерзкие слизни везде!

Вик невольно улыбнулся уголком губ:

– Они-то чем не угодили?

– Это предупреждение всем нам. Так Иван Петрович сказал, я слышала.

– Мила, эти слизни здесь живут, это их дом. И когда влажно, они всегда выползают. Сотни, тысячи лет такое происходит, понимаешь?

Мила просительно сложила ладони:

– Вик, пообещай, что не полезешь вперед, если случится заварушка! Ради меня – пообещай!

– Хорошо, – ответил он, – обещаю. А ты обещай, что перестанешь раздувать из мухи слона. Посмотри лучше, как радуются историки! Для них этот день – настоящий праздник. Вот и ты бери с них пример.

Ученым, собиравшимся в дорогу, действительно было не до жалоб и не до дурных предчувствий. Они предвкушали потрясающие открытия, которые сулило им святилище Циазомвазаха.

Кир, конечно, тоже намылился ехать, но на сей раз места в лодках ему и Чебышевой не досталось. Пришлось остаться в лагере и принять на себя дежурство по кухне. Сделал он это почти без возражений, покорно, только тихо ворчал себе под нос, что пропускает самое интересное.

– Они найдут зеркало и в параллельный мир заглянут, а я тут… картошку чищу!

Однако дальше этого ворчания не пошло. Мила, успевшая к этому времени попрощаться с Соловьевым и вернуться к палаткам, заметила его мрачную физиономию и спросила, что случилось.

– Ничего, – пожал плечами Кир. – Не все же мне петь и танцевать.

– Это погода, наверное, влияет, – вздохнула Мила потерянно. – Я тоже чувствую себя разбитой. Опозорилась перед Виком, испугавшись слизняков. Напридумывала невесть что. Он теперь сочтет меня истеричной и мнительной.

– Это не погода, – возразил Мухин, – это ощущение, что ты застрял на обочине. Стоишь и не знаешь, туда ли пришел и не повернуть ли обратно. Мне это тоже знакомо.

– Ты и правда какой-то пришибленный. Расстроился, что тебя в лагере оставили? Напрасно. Еще поучаствуешь.

– Ладно, – усмехнулся Кир, – чего уж тут! Перед тем, как спасать вас от голода, проверю Инсту и Фейсбук.

– Жить не можешь без соцсетей? – поддела она его в надежде расшевелить.

Но Мухин остался серьезен:

– Я-то могу, а вот наши американские отпускники, кажется, не могут. Кое-кто из них продолжает регулярно постить фоточки с Мадагаскара. Нам даже не нужно подкидывать шпионские программы, достаточно зайти на их страничку, чтобы узнать в реальном времени, куда они направляются.

Не откладывая в долгий ящик, Кир сходил за ноутбуком и пристроился под навесом. Пока устанавливалось безопасное соединение, он, подперев щеку кулаком, наблюдал за последними уходящими к реке специалистами.

– Зато Геннадию Альбертовичу наконец-то крупно подфартило, – констатировал он. – Он все сокрушался, что не успел зафиксировать до самоликвидации и половины антарктических чудес. Вот будет ему теперь возможность и зафиксировать, и сравнить…

Белоконев и впрямь чувствовал себя до неприличия счастливым. Он забыл обо всем – его гнал вперед голод исследователя.

– Я вас очень хорошо понимаю, – сказал ему профессор Загоскин, когда они случайно пересеклись у подножия водопада. – С похожими чувствами я летел навстречу провидению пятьдесят лет тому назад. Эх, если б я встретил тех непрошеных гостей пораньше, до того, как!.. Но нет, все шло так, как шло, своим чередом. Да и будущее простыми разговорами не изменить, тут кардинально решать надо.

– Каких гостей? – рассеянно спросил Белоконев. Он едва расслышал бормотание старика за звуками падающей воды.

Водопад сегодня шумел громче. Не иначе минувший дождь поделился с ним своей силой. В бурлящей заводи среди белоснежной пены пестрела палая листва, оборванные непогодой ветки и прочий мусор, прибившийся к берегу. Все это куталось в полупрозрачный пар, исходящий от воды, которая была теплее воздуха.

– Я говорю об истинных хранителях, – ответил Загоскин. – Вещий Лис разве ни о чем вас не предупреждал?

– Полковник Лисица?! – Геннадий повысил голос, называя Лиса привычным ему «старым именем». – Нет. А должен был?

– То-то я и смотрю, что вы такой спокойный... – Иван Петрович пожевал губами. – А с артефактами, мой милый, не шутят! Я до сих пор простить себе не могу того, что случилось у горы Паданг на Яве.

– Вы тогда нечаянно поспособствовали соприкосновению двух близкородственных миров, – желая утешить старика, сказал Геннадий. – Вы не могли знать, что ваша жена окажется вблизи своей копии из иного мира. Вы не могли знать, что такое диффузия и насколько она опасна.

– Отсутствие понимания и было моей ошибкой. Мы с Кайятой выжили в катаклизме, но мир дрогнул и той бури не пережил. Вы ж историк, – Загоскин пристально взглянул Белоконеву в глаза, – вы помните, что случилось на рубеже восьмидесятых годов прошлого века. Именно тогда все и развернулось в другую сторону, пошло по худшему сценарию.

– На рубеже восьмидесятых международная обстановка резко обострилась, – медленно произнес Белоконев и передернул плечами. Налетевший порыв ветра швырнул в него брызги, и Гене стало зябко. – Примерно тогда от политики разрядки правительства мировых держав внезапно повернули к конфронтации. Вы это имеете в виду?

– Именно, – подтвердил профессор. – Крылатые ядерные ракеты средней дальности, Афганистан, бойкот Олимпиады в Москве и антисоветская пропаганда, которую развернули западные страны во главе с США. Все началось с малого, но потом понеслось как снежный ком с горы, достигая уровня сокрушительной лавины из лжи и эгоизма. Именно она сломала хребет СССР, а виной тому стал я, ваш покорный слуга, осмелившийся открыть портал, чтобы произвести впечатление на даму.