Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 110 страниц)

Вик отказываться от алкоголя не стал, но лишь пригубил, избавившись от остального содержимого с ловкостью старого фокусника. Загоскин-старший ничего не заметил, поскольку смотрел себе в тарелку. Мила манипуляцию с запасным стаканом для сока увидела и прикусила губу. А вот Миша исчезновение со стола второго бокала пропустил, но зато разглядел опустевший стакан и тотчас накатил всем по второй порции.

Вик подумал, что если дело так пойдет и дальше, то американское научное светило быстро наклюкается, ведь перепить фокусника невозможно точно так же, как и опытного разведчика, задумавшего добыть компромат.

– Так вот, – после непродолжительной паузы, потраченной на закуску, Михаил снова обратился к Миле, – почему палочка в руках у мага работает, а в руках дилетанта нет? Я с самого раннего детства хотел разобраться, в чем же разница. Хотел понять, что происходит в нашем мозгу во время медитаций, во сне или в минуты пограничного состояния, когда внешняя опасность стимулирует выработку жизненно необходимых гормонов, а мозг переходит на гамма-ритм. Выяснилось, что есть прямая зависимость между электрическим напряжением, ритмами и биохимией. Как только усиливаются гамма-ритмы, возрастают и психические силы, которые организм направляет на распаковку скрытых резервов. Но самое примечательное, что эти механизмы заложены эволюционно в каждом человеке. Абсолютно в каждом!

– То есть любого из нас можно выучить на волшебника? – спросила Мила.

– Именно! И это вовсе не современное открытие. В нашем мире на протяжении тысячелетий существуют системы тренировок, помогающие людям открывать в себе невероятные способности. Я изучал эти системы как ученый, очищал их от религиозной шелухи и готов ныне представить на суд человечества. Без преувеличения можно сказать, что мы в Солка разработали потрясающую методику «Как стать равным богам».

– А зачем нам это?

– Как зачем? Чтобы улучшить здоровье, чтобы владеть собой и своими эмоциями, чтобы жить долго и пользоваться духовными резервами вместо того, чтобы загрязнять Землю отходами и парниковыми газами. Вы же умная девушка, Людмила, вы понимаете, что в своем развитии научно-технический прогресс свернул в опасную сторону. Чтобы спасти мир, нам необходимо срочно учиться строить жизнь на совершенно иных принципах. Это, кстати, гораздо ближе к изначальной природе, чем тупая эксплуатация техники, которую потом придется еще и грамотно утилизировать в случае поломки. А вот ментальная энергия – безотходное производство. «Люди – новая нефть», вы же слышали это выражение? Оно в том числе и про тему, которой занимается мой отдел.

– Сколько же это займет времени, чтобы из любого человека сделать волшебника? – вступил в разговор Вик, ставя на стол вторично опустевший стакан.

Михаил покосился на него, опрокинул в себя залпом остатки своего виски и вновь схватился за бутылку, будто поставил себе целью напоить гостей до положения риз.

– Очень короткое время, – заверил он, щедро плеская Соловьеву в стакан. – Поэтому следующий тост я предлагаю поднять за синтез науки и древней магии!

– Я пас, – предупредила Мила и потянулась за колой. – Не беспокойтесь, я сама себя обслужу.

– Так уж и магии? – подначил нейробиолога Вик.

– Уверяю вас, эти древние технологии просто поразительны. Они такое творят с человеком, что не веришь собственным глазам. Итак, за науку и магию, за две сестры-близняшки!

Михаил дождался, когда Вик поднесет стакан ко рту, и сам глотнул виски. Пока он глотал, запрокинув голову, Соловьев проворно перелил алкоголь в спрятанную тару. Мила сдержанно фыркнула, но промолчала, занявшись салатом.

– Крепкая штука – кентуккийский бурбон, – крякнул Загоскин-младший, удовлетворенно фиксируя опустевший стакан у визави. – Наверняка долго томился в бочках из-под хереса. Вам нравится?

– Я плохо разбираюсь в виски, – сказал Соловьев.

– Да я тоже не пьяница, знаете ли, – рассмеялся Загоскин-младший, распределяя третью порцию. На сей раз себе он налил поменьше, а Вику почти до краев. – Но иногда можно и расслабиться, верно? Это очень качественный продукт, от него завтра последствий не будет.

– Если не злоупотреблять, – вставил профессор, которому скорость опустошения бутылки совершенно не нравилась.

– Да мы и не злоупотребляем, папа. Верно, Витя? Давайте выпьем за профессионалов в своем деле! Хорошее виски, как и прочие хорошие вещи, на ровном месте не родятся.

Вик считал, что сидящий перед ним человек отнюдь не алкоголик, напротив, пить он не умел и пьянел на глазах, несмотря на прямо противоположные стремления. Желание показать всем, какой он добрый рубаха-парень, играло с ним дурную шутку. Миша чувствовал себя не в своей тарелке из-за несвойственной ему задачи и потому выбрал неверную тактику. Однако останавливать его Виктор не спешил – хотел понаблюдать, на что способен новый знакомый и что у него на уме.

– Вернемся все-таки к материи, которая знакома лучше, чем бурбон, – произнес он. – На ком вы опробовали свою методику обучения?

– По преимуществу, на военных-добровольцах. – Миша, на которого алкоголь уже начал действовать, оживился еще больше. – Вообще, опытным путем мы установили, что самые лучшие результаты у тех, кто занимался перед этим восточными практиками. Такие обучаются быстрее всего. Идея поискать опору в тибетской медитации изначально принадлежала моему отцу. Папа, предлагаю теперь выпить за тебя! И за твои поиски истины, что легли в основу моей научной карьеры.

– Буди! – повысил голос Загоскин-старший. – Тебе стоит сбавить обороты.

– Не скромничай, папа, именно ты меня направил в нужную сторону! – Михаил сделал вид, что не понял, или до него и впрямь не дошло, от чего предостерегает отец. Он выпил, закинул в рот оливку и повернулся к Миле: – Папа не только читал и переводил старинные тексты Юнгдрунг Бон, но и активно практиковал сам так называемую «дисциплину ума». Это принесло плоды.

– Буди! – снова попытался осадить сыночка профессор, но тот, что называется, закусил удила.

– Бон, как никакая другая система, помогает в моделировании реальности. С ее помощью можно менять мир. Поверьте, Людочка, скоро и на Марсе будут яблони цвести! И только потому, что мы распространим свою систему на весь земной шар. Будущие поколения обретут могущество, что не снилось даже древним цивилизациям, вроде Атлантиды. Мы переплюнем Атлантов! Да-да, мы сделаем то, что оказалось не под силу их легендарным магам.

Миша попытался накрыть руку девушки своей, но Мила выдернула ладонь и схватила вилку, чтобы прервать посягательства.

– Атланты себя погубили, – заметила она в ответ на беззастенчивую саморекламу. – Самоуверенность до добра не доводит.

– Мы не допустим их ошибки. Атланты проиграли, потому что их система тренировки не учитывала множества вещей.

Миша вновь потянулся к девушке, и Вик пришел на помощь:

– У вас в Солка, выходит, система идеальна? – спросил он, вызывая огонь на себя. – А кто это проверял? Независимые экспертизы-то проводились?

– Конечно, – Михаил взглянул на него, перестав клониться вбок и выпрямляя спину. – Я же говорил, что мы взяли за основу Гъер – составную часть Юнгдрунг Бон, (*) и это самая совершенная система управления во всем древнем мире. Вы тут, собственно, э-э… интересуетесь чем-то подобным?

(Сноска. Гъер – слово, обозначающее суть учения Бон на шангшунгском (мертвом) языке)

– Интересуемся, – подтвердил Вик, решив немного приоткрыть карты. – Кто в здравом уме откажется от могущества? Это ж мечта всех стран и народов.

Загоскин-младший с преувеличенным энтузиазмом плеснул ему новую порцию виски, не забыв и про себя:

– Тогда выпьем за мечту!

– Буди! – в третий раз громыхнул Иван Петрович. – По-моему, тебе больше не стоит пить. На чужбине ты явно разучился вести себя как следует.

– Прости, папа, ты прав! – Михаил покаянно склонил голову. – На чужбине я скучал, дома гораздо лучше. Нет, в нашей лаборатории, конечно, шли очень интересные исследования, но мне не хватало… не знаю – свободы что ли? Широты российских просторов. Бесшабашной удали и вечного авось. А еще не хватало твоих советов и рассказов. Ты, кстати, уже поведал нашим друзьям о том, как познакомился с мамой? Людочка, Витя, – он поочередно окинул их слегка осоловевшем взглядом, – он вам рассказывал про древний храм на острове Ява?

– Н-не рассказывал, но… – Мила обернулась к Соловьеву, ища у него одобрения, – но мы немного читали об этом.

– Да знают они, – выдал их секреты профессор. – И про древние храмы Обеих Солнц, и про зеркало-мелонг, и про пурбу. Ты, Буди, прекрасно об этом осведомлен. Но если хочешь услышать мнение бесполезного старика, это совсем не та тема, которую надо обсуждать за обедом и под бесконечные возлияния.

– Помилуй, папа, а когда ж еще ее обсуждать? – удивился Михаил. – Наши друзья интересуются, значит, им надо все объяснить.

– Ты попадешь впросак!

– Ерунда! Вот скажите мне, Витя, вы заметили некоторые перемены в городе этим утром?

– Заметили, – ответил Вик.

– Вот! А испугались? Или, может, растерялись? Вам не захотелось все немедленно вернуть как было?

– А это возможно?

– Еще как! Неделя занятий, и вы сможете реально все контролировать! Разъятие и Сопряжение не застанут вас врасплох, потому что Юнгдрунг Бон – это путь героев! Все проверено учеными, запротоколировано и готово к продвижению в массы – я гарантирую.

– Именно Бон? – уточнил Виктор. – А йога, шаулиньские тренинги, цигун не подходят? Вы же говорили о восточных практиках, насколько я помню.

– Я говорил про Гъер, как на языке царства Шангшунг называется древнейшая наука управления. Все тибетские практики в той или иной мере помогают, но самые быстрые результаты дает только Гъер из Юнгдрунг Бон. Юнгдрунг был изначально заточен на работу с артефактами вроде Поющей Чаши.

– Чаши Грааля? – быстро спросила Мила.

– Именно, моя дорогая! Откуда взялся Гъер, хотите вы меня спросить? Охотно отвечу! Все просто: королевство Шангшунг унаследовало от более древней развитой цивилизации технологии, в основу которых положен принцип ментальных волн. Гъер Юнгдрунг – наука о человеческом разуме. Не предтеча науки, а именно наука с четкими формулировками и протоколами. И пусть не смущают вас ее «божественные атрибуты», которые Бон переняла у шаманизма. Зеркало, чаша и нож суть приборы, а не предметы грубого поклонения. Смешение научного подхода с ритуалами произошли позднее и под влиянием религии, потому что основная сложность в овладении Гъер заключалась в упорядочивании и очищении мышления, а этим занимались именно духовные практики. У артефактов есть примитивный пульт с подобием кнопочного управления, но он как бы вторичен. Первична же мысль, усиленная желанием. Оператор получает то, чего хочет получить, и прежде, чем нажать на кнопку, он обязан хорошенько подумать. Правильно подумать! То есть оформить свое желание на частоте, улавливаемой сенсорами артефактов.

– И об этом было всем известно? – уточнил Вик.

– В Древнем мире? Полагаю, да, – ответил Михаил, откидываясь на спинку стула и широко ему улыбаясь. – Разумеется, знания были доступны ограниченному количеству людей, но слухами земля полнится. Даром что ли индийский царь Ашока из династии Мауриев искал способ наладить со жрецами религии Юнгдрунг Бон тесные контакты. А когда это не удалось, то пошел на них войной, в которой потерпел сокрушительное поражение. Причиной тому стала, разумеется, та самая таинственная наука бонских лам. Как повествуют хроники, в дальнейшем Ашока не оставил попыток узнать их секреты и завладеть техническими устройствами: Чашей, Зеркалом и Ножом. Ради этого он даже перешел из буддизма в Бон, а незадолго до своей смерти создал «Общество Девяти неизвестных», члены которого хранят секреты Гъера от неокрепших умов и блюдут Равновесие Мультиверсума. Говорят, это Общество существует и в наши дни. (*)Они запрещают использовать творения разума во зло.

(Сноска. Впервые об обществе «Девяти Неизвестных» поведал Луи Жаколио, французский консул в Калькутте при Наполеоне III. Он имел доступ ко множеству секретных документов и после себя оставил библиотеку редких книг, посвященных великим тайнам человечества. В одном из своих трудов Жаколио заявил, что союз «Девяти Неизвестных», основанный царем Ашокой в третьем веке до нашей эры, существовал в реальности и продолжает существовать до сих пор)

– Красивая легенда, – сказал Вик.

– А может, и больше чем легенда, – Михаил вновь улыбнулся. – То, что Гъер отлично работает, уже доказано. Так почему бы не существовать и Хранителям мудрости Юнгдрунг? Сегодня, когда реальность претерпевает глубочайшие изменения, эти «Девять неизвестных» наверняка вышли на тропу священной войны, ведь равновесие нарушено.

– Нарушено в том числе вами, – сказал Вик, – учеными из Солка.

– Помилуйте, это начали не мы! Мы всего лишь ответили на вызов современности. Люди, которых вынесло на обочину и закрутило в хаотических вихрях чужих миров, ничем не виноваты. И их будет все больше и больше. Разве вы, Витя, не согласны, что это безобразие следует немедленно остановить?

– В принципе, согласен. Но у всего есть нюансы.

– Мы – союзники Девяти неизвестных, а не враги. Имейте это в виду.

– Скажите, Миша, искусству Гъер можно быстро научиться? – с жадным любопытством спросила Мила. – Можно научиться контролировать эмоции и направлять их в нужное русло, чтобы преобразовывать мир в лучшую сторону, а не абы как?

Вик знал, о чем она сейчас думала. Ее беспокоил страх, что она способна навредить, а Миша Загоскин предлагал ей решение, как взять силу «урагана» под контроль.

– Мой папа – отличный пример того, как справляться с этой проблемой, – сообщил Загоскин-младший. – Он, как видите, жив, несмотря на искажения. Папа потратил на совершенствование ментальных связей годы, конечно, но только потому, что ему пришлось самостоятельно восстанавливать древние знания, ездить по библиотекам и переводить старинные таблички, написанные на мертвых языках. Вам, Людочка, если вдруг захотите учиться, будет проще. Я обучу вас в два счета.

– И что для этого понадобится? – спросила Мила.

Михаил снисходительно улыбнулся:

– Все ключи уже у вас, они в вашем мозгу. Мозг – это не биологический объект, верней, не столько биологический, сколько когнитивный, психический. Он подчиняется биологическим законам, но главное в нем не это. Это особая форма организации материи, и для того, чтобы понять принципы, на которых он функционирует, мало знать биологию. В философии сознания эта ситуация получила название «провала», разрыва в объяснениях, explanatory gap. Теория нейронных гиперсетей (*) кое-что объясняет, но и ее недостаточно. Поэтому мы обращаемся к восточной мудрости. Даже обычные самонаблюдения тибетских монахов, накопившиеся за три тысячи лет практики, это огромный пласт научных знаний, но если к ним прибавить мудрость древних рукописей, где скопированы еще более древние советы и наблюдения, то горизонт исследований становится безграничным. Мой отец был первооткрывателем на этом поле. До него никому бы и в голову не пришло обращаться к герметичному и мало известному учению Юнгдрунг. Оно насчитывает без малого пять тысяч лет, но воспринимается на Западе как дурная черная магия. Однако это работает, черт возьми!

(Сноска. Гиперсетевая теория устройства мозга постулирует, что разум – это гиперсеть мозга, а сознание – это траффик в этой гиперсети, элементами которой являются сети более низкого уровня, а связями между элементами являются множества связей между сетями более низкого уровня. Теорию разработал Константин Анохин, директор Института перспективных исследований мозга МГУ им. М.В. Ломоносова. Академик считает, что разум человека – это сеть нейросетей в головном мозге человека, то есть гиперсеть четвёртого порядка, в которой самым базовым элементом являются нейроны. Нейроны переплетаются друг с другом в нейронные сети (второй порядок), которые группируются в новые сети (третий порядок), которые, в свою очередь, составляют гиперсеть человеческого мозга (четвёртый порядок), то есть разум)

– Это не так, – скрипуче возразил Иван Петрович. Он по-прежнему слушал рассуждения сына с недовольной миной, не принимая в них участия, но тут не смог промолчать. – Германские нацисты тоже раскусили, в чем главная ценность религии Бон. И куда это их привело? И чуть не привело нас всех вместе с ними!

– Ну, папа, ты не сравнивай нас с нацистами! – непритворно оскорбился Михаил. – В отличие от Гитлера, мы не собираемся делить мир на чистых и нечистых. Мы поможем всем без разбора.

– Да, вы начнете с благородных идей, как и все остальные. Никто не заявляет прямо, что собирает отправить несогласных прямиком в ад. Но куда вас заведет непомерная гордыня потом, после первого успеха? Надо ж такое придумать: «Как стать равным богам», «Люди – новая нефть»! Добром это не кончится. Упомянутые тобой «Девять неизвестных» подобного не простят!

– Ты всегда был слишком осторожным, – парировал Михаил. – Но нельзя игнорировать отличный способ вернуть миру былую устойчивость только потому, что над нами довлеют устаревшие запреты. Наука должна двигаться вперед, папа! Ты же видишь, что происходит. И если эти Девять неизвестных действительно существуют, я найду что им сказать, уж поверь мне! Я объясню им, что правы мы, а не приверженцы замшелых сводов. Пусть лучше ведут охоту на тех, кто открывает порталы и комкает реальность, а тех, кто противостоит безумству, поддерживают!

Старик тяжко вздохнул:

– Как же ты наивен, сынок…

– А что полезного для себя нашли нацисты в религии Бон? – спросила Мила, невольно поежившись.

– Да все то же самое, что уже прозвучало, – ответил Иван Петрович. – Вся их идеология была пропитана преклонением перед могуществом древней расы, и, к сожалению, это не было совсем уж пустой фантазией. В их руках был ключ, карта и зеркало, и только чудом их удалось остановить в самый последний момент, не допустив в вожделенную сокровищницу Зеркального лабиринта.

– Вы говорите о храме на Мадагаскаре?

– Деточка, подобные храмы находятся по всему земному шару, не только на Мадагаскаре и Яве. Нацисты рвались к тайным знаниям повсюду: и в горах Анкаратры, и в Катманду, и в Новой Швабии. К счастью, у них нигде не получилось.

– Тайну защитили Хранители? – спросила Мила. – Девять неизвестных?

Загоскин-старший кивнул и начал рассказ...

10.4

10.4

Вик полагал, что услышит наконец-то подробности об отце профессора, Петре Загоскине, воевавшем с немцами на Мадагаскаре, и загадочных Девяти неизвестных, но старик начал с другого конца.

– За два месяца до падения Берлина, – заговорил он, – когда фашистская Германия уже агонизировала, в столицу Непала Катманду прибыла экспедиция, в которую входили учёные из организации «Аненербе», а руководил ими оберштурмбаннфюрер СС Рольф Хёне.(*доп.ссылки см. В конце отрывка) С февраля по апрель 1945-го они вели раскопки под древней буддийской ступой Сваямбхунатх, (*2) но потом все бросили и направились куда-то в глубь страны, не поставив в известность власти об изменении цели и маршрута. Экспедицию больше никто не видел, люди бесследно исчезли. Все, кроме одного – картографа Петера Ауфшнайтера. (*3)

– И что же рассказал уцелевший? – насмешливо спросил Михаил. – Или, как обычно случается, ему отшибло память, и он сошел с ума?

– Это не сказки, Буди, – строго ответил Загоскин. – Петер Ауфшнайтер реальное историческое лицо, и с ума он не сходил.

– Но согласись, все это звучит слишком наигранно. Союзные войска бомбят Берлин, а археологи спокойно едут на раскопки в другую страну? Так не бывает, папа.

– Но так было. Конечно, это вызывает недоумение у людей, плохо знакомых со специфической деятельностью «Аненербе». Археология была для Гиммлера лишь предлогом. До последнего дня войны нацисты, помешанные на мистике, не оставляли попыток получить оккультную поддержку, которая все изменит. В данном случае они искали последний из уцелевших пещерных храмов Обеих Солнц. Известно, что исчезнувшая допотопная цивилизация строила эти храмы всюду, на всех континентах, как и пирамиды. Да и не храмами они были вовсе. В каждом из них имелся Зал Тысячи Дверей, где располагались так называемый «алтарь» для Черного солнца и ниша для Белого. Немцы были уверены, что с помощью этих устройств можно перемещаться во времени и пространстве, менять прошлое и конструировать будущее. Ученым из «Аненербе» Гиммлер дал задание активировать Зеркальный лабиринт Дарпана Гуна и связаться с ним в прошлом в определенный день и час. В записке, которую оператор должен был зачитать Гиммлеру, содержались сведения, которые могли быть известны только ему, а также предупреждение, что Германия не должна нападать на СССР, чтобы не проиграть мировую войну. Гиммлер должен был получить это послание в тот самый миг, когда впервые взял в руки статуэтку с Белым солнцем.

– Откуда у нацистов появилось Белое Солнце? – спросил Вик.

– Его привез в Берлин штурмбаннфюрер СС Эрнст Шефер (*4) в 1939 году, и с тех пор оно было заперто в подвале замка Вевельсбург. Белое солнце – это каменный диск с черным сапфиром в сердцевине. Этот диск был вмурован сзади в спинку трона железной статуэтки древнего божества, которую ламы подарили Шеферу, снискавшему их особое расположение. К статуэтке, получившей в описи название «Железный человек», (*5) прилагался еще и свиток с картой, где были зашифрованы все известные на тот момент пещерные храмы.

– Где же они находились?

– Везде, – ответил Загоскин-старший. – Даже в Антарктиде. Тибетцы утверждали, что на ледяном континенте сохранились в неизменном виде алтарь и Поющая Чаша – Черное солнце. Для нацистов это было наилучшим вариантом, ведь Белое солнце, устанавливающее связь с параллельными мирами, у них уже было, а вот Черного, позволяющего путешествовать по этим мирам вживую, не хватало. Однако Антарктида была в те годы слишком сложна в плане доступа, поэтому немцы параллельно рыскали по всем указанным точкам Европы и Америки, посещали Гренландию, Исландию, Крым и Кавказ, Дальний Восток, Африку и Мадагаскар. (*6) Везде их поиски оборачивались неудачами. Алтари в храмах были разрушены, либо вход в Зал завален неподъемными блоками. Непал был для них последней отчаянной попыткой. В отсутствие Чаши планы пришлось ограничить простой запиской, переданной по зеркальному телеграфу. Я не исключаю, что нацистам перед гибелью удалось добиться какого-то эффекта, и где-то в параллельной реальности существует мир, где фашизм победил, но к счастью, это не наш мир. В нашем мире единственный уцелевший член непальской экспедиции Петер Ауфшнайтер был так напуган тем, что случилось с его коллегами, что обходил молчанием эту вылазку почти тридцать лет и даже потом, на смертном одре твердил, что о судьбе сгинувших товарищей не имеет ни малейшего представления.

– Как ему удалось выжить? – поинтересовался Вик.

– Он попросту не полез вслед за остальными в храмовую пещеру. Петер остался дежурить у входа, охраняя вещи и ценное оборудование, а когда вышло время и стало ясно, что люди не вернутся, не рискнул искать их в одиночку. Ауфшнайтер отправился за помощью, шел до населенных мест несколько дней, но организованные властями поиски ничего не дали. Двадцать три человека как в воду канули.

– Вошли в храм и не вышли?

– Мало попасть в храмовый зал и суметь активировать Белое солнце, надо еще и быть готовыми к тому, что технология древних окажется опасной в руках дилетантов. Мой ожог, – Загоскин дотронулся рукой до шеи, – служит тому доказательством. Если у нацистов не было пурбы, им, возможно, не повезло в самый ответственный момент.

– А если была? – задал новый вопрос Вик. – Если Петер Ауфшнайтер выжил благодаря пурбе?

– Исключено, – отрезал профессор. – Эти артефакты в мире наперечет, и о месте пребывания каждого известно Хранителям равновесия. Когда мне, волею Андрианаманитры, удалось завладеть Солнечным ножом, я имел счастье пообщаться с представителем Общества Девяти неизвестных. Разговор был не из приятных, хотя я не сделал ничего предосудительного. В конце с меня взяли слово, что я верну нож в храм на Мадагаскаре, когда настанет время. Я обещал, хотя и не сдержал обещание.

– И где, по-вашему, пурба может сейчас находиться?

Профессор взглянул на Соловьева из-под нахмуренных бровей:

– А я не знаю! И потом... Молодой человек, помнится, нас прервали на самом важном моменте. Вы начали рассказывать про научную лабораторию в горе Ямантау...

Михаил, который во время повествования о нацистах, сидел смирно, временами осоловело моргая, пробудился от сонного оцепенения и резко подался вперед:

– Виктор, так, значит, вы из «Ямана»! – громко воскликнул он. – Я подозревал что-то подобное, но все не решался уточнить.

– Откуда вы знаете про «Яман»? – задал резонный вопрос Соловьев. – Это секретный военный проект.

– У нас, ученых, свои источники информации, – Миша потер ухо, отворачиваясь от Виктора, что последний расценил как желание скрыть истину. – Я прибыл в Уфу на конференцию по нейробиологии, где обещались выступить представители из «Ямана». До нас в Солка доходили слухи, что в Межгорье ведутся весьма перспективные разработки под кодовым названием «Глаз урагана», и я с нетерпением предвкушал… Но, как видите, реальность переклинило, и конференция отменилась.

Вик помолчал. Вранье Загоскина-младшего, конечно, было слишком явным, но сейчас его больше интересовали конечные цели научного работника из Солка. Очевидно, что правды он не скажет, но хотелось бы понимать, на что именно он нацелился? Или на кого... В любом случае, Патрисии будет весьма полезно пообщаться с этим господином, чтобы выяснить, откуда произошла утечка секретных данных. Ведь даже название подпроекта «Глаз урагана» Миша назвал без ошибки, а это было важным секретом.

– Так что же ты замолчал? – спросил профессор Соловьева. – Не хочешь откровенничать?

– Я не уполномочен раскрывать подробности разработок «Ямана», – ответил Вик.

– А на что уполномочен? Найти артефакты?

– В данный момент – найти союзников.

– Союз – хорошее дело! – подал реплику Михаил.

– Помолчи, Буди! – осадил его отец и снова уставился на Соловьева. – Как можно заключать союз с людьми, которые уронили на Антарктиду астероид, открыли тем самым портал в параллельную реальность и поставили наш мир на грань катастрофы?

– Мы не роняли астероид, он упал сам.

– Ложь! – хрипло каркнул Загоскин-старший. – Как бы еще вам удалось разбить Зеркальную сеть и войти в нее, не имея действующего Зеркала?

– Это была непростительная случайность. И мы работаем над тем, чтобы все вернуть как было.

– Ложь! – повторил старик. – Вы не хотите вернуть как было. Вы хотите создать новый мир и новый порядок. Вы все одинаковы: прикрываетесь красивыми словами и благородными идеями, а по сути являетесь завоевателями хуже нацистов.

– Позвольте я расскажу вам свою версию.

– Что мне толку с твоей выдумки?

– Но папа! – вмешался Михаил. – Зачем с налета затыкать человеку рот?

– Потому что он пешка! Он ничего не решает и будет пичкать нас историями, которые состряпали для нас другие.

– Чтобы судить о вещах, надо иметь возможность рассматривать их с разных точек зрения, – спокойно сказал Вик. – Почему бы не попытаться хотя бы наладить диалог?

– Да, папа, нам нужен диалог! – подхватил Загоскин-младший. – Секреты не раскрываются первому встречному, но сейчас такая ситуация, что всем сторонам конфликта лучше бы объединиться и сесть за стол переговоров. Лично я готов немедленно...

– А с тобой отдельный разговор! – старик посмотрел на сына, как на врага. Вся благость и радость от возможности вновь находиться с ним рядом слетела с него, оставив после себя подозрительность и раздражение. – Зачем ты приехал в Уфу? Только не вешай мне лапшу на уши, будто собирался на какую-то конференцию. Не было такой конференции и быть не могло!

Михаил попытался посопротивляться:

– Я могу показать тебе приглашение.

– Таких приглашений я сам могу нарисовать с полдюжины. Грош им цена! Ты пришел в мой дом как чужак. Спаиваешь моих гостей. Врешь и несешь полную чушь про Юнгдрунг.

– Вовсе не чушь! – вполне искренне оскорбился Миша. – Ты сам меня учил, что...

– Я учил тебя совсем не этому! Я учил, что власть туманит разум. Владение Юнгдрунг Бон – это владение жизнью и смертью. Гъер не предназначен для массовых уроков.

– Это все религиозная чепуха! Есть цель – и есть путь к ней. Времена меняются, и...

– Отнюдь, Буди! Мудрости веков, которую вы в Солка решили выплеснуть из ванночки вместе с младенцем, основана на осторожности, а осторожность диктует герметичность знаний. Ради всеобщего блага иногда приходиться умирать, а этого не поймет и не захочет ни один эгоист, нахватавшийся Юнгдрунг по верхушкам.

– Иван Петрович! – вмешалась Мила. Она умоляюще взглянула на рассерженного старика, и тот вдруг сгорбился, будто сдувшийся шарик. – Иван Петрович! Мне кажется, вы кое-что знаете обо мне. О том, что мне пришлось пережить – какой это был страх и ужас. И вы догадываетесь, что еще ожидает нас впереди. Для меня Гъер – это единственный шанс на спасение!

Профессор молчал, сверля взглядом собственную полупустую тарелку. А вот Михаил смотрел на девушку с интересом. Это был взгляд исследователя, столкнувшегося с подтверждением безумной теории, и Вика пронзила догадка, ради кого на самом деле Загоскин-младший прилетел в Уфу. Он прилетел, чтобы найти Милу!

– Иван Петрович, мне это очень-очень надо! Я умоляю вас дать мне возможность научиться контролировать разрушительные силы, с которыми я пока не умею бороться. Мне не нужно божественное могущество, мне нужно только, чтобы я не представляла смертельной опасности для окружающих.

– Людочка, – Михаил дотронулся до плеча Москалевой, не решаясь, впрочем, полноценно ее обнять, потому что Вик бдел, и ссориться с ним в планы посланца не входило. – Людочка, что бы там не сказал мой отец, вы полностью можете рассчитывать на мою поддержку. Я готов раскрыть вам секреты Гъера. Если вы несете в себе точку хаоса, сопряженную с разрушением пространства, я знаю, что вам делать.

– Что ей делать? – вновь загрохотал профессор. – Ей следует умереть – вот что! Как умер я, упав с кровати в том паршивом вчерашнем дне, после которого мир снова раскололся. Но ты, детка, разве готова к этому? Ты готова принять философию смерти и мрака, заключённую в антисвастике Юнгдрунг? Ложную ветвь вселенной закрывают только смертью!

Мила сжалась от неожиданного откровения, и Виктору стало больно – также сильно, как и ей, поэтому он быстро произнес:

– Зачем вы ее пугаете? Наверняка существует менее болезненный способ.