Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 110 страниц)

– Зачем пурба Михаилу? – полюбопытствовал Геннадий.

– К тому времени он уже работал на американцев. Я был уверен, что ни к чему хорошему его увлеченность пограничными состояниями не приведет. Он искал доказательства материальности мысли, но я внушал ему, что это бесперспективно и опасно.

– Почему же? – вскользь возразил Соловьев. – Мысль имеет вес, и это доказано экспериментально. (*2) Ученым за это даже премию выплатили.

– О, дело не в этом! Я знал, к чему все это приведет. Буди хотел понять, как работала моя пурба. Это сделало его падким на всякую хрень, которая едва не испортила ему карьеру. Когда он внезапно заинтересовался работами Крохалева, (*3) я заявил, что это конец его репутации. Мы крупно поссорились, а потом его пригласили в Америку. Там давно работали над проблемой мысленных видений и их воплощения. Крохалев был в Солка весьма популярен.

– Крохалев? – Вик взглянул на Белоконева. – Не могли бы вы пояснить, я никогда о нем не слышал.

Геннадий кивнул, подтверждая, что и ему это имя незнакомо.

– Был такой скандально известный психиатр, – с неохотой произнес Загоскин, – жил неподалеку отсюда, в Перми. Все пытался фотографировать фантазии поэтов и всевозможный алкогольный бред у пьянчужек в вытрезвителе. Это было еще в СССР, и тогда подобные идеи считались ересью. А вот поди ж ты, времена изменились, и сегодня это стало модным!

– И что, ваш сын сумел доказать, что галлюцинации физически существуют и их можно зафиксировать на аппаратуру? – неподдельно заинтересовался Белоконев.

– Не знаю, чего он там доказал, – проворчал профессор. – Зрачки пьяниц он, к счастью, не фотографировал. Заявлял, что процесс отображения мысли от зрения вообще не зависит. В Москве он набрал группу слепых добровольцев и заставлял их думать, сидя перед компьютером, – собственно, за это шарлатанство его чуть из науки и не поперли. Но потом вдруг оказалось, что в Солка давно идут похожие эксперименты по влиянию человеческих желаний на генератор случайных чисел. И по странному совпадению, этим занимается его пропавшая девушка. Та самая, которую он любил до того, как мир изменился. Она выписала ему приглашение. Я чувствовал, что это неправильно. Что есть подвох, что просто так пропавшие люди не находятся, но Буди загорелся. Ничто не могло его остановить.

– Вы считаете, они специально привлекли его невесту, чтобы заставить уехать в Америку? – спросил Вик.

– Там все цеплялось одно за другое, и я бы не удивился… В Солка Буди быстро стал своим. Он высказал предположение, что с помощью упражнений на концентрацию, которые делали адепты Бон, можно повысить энергетический потенциал мысленных посылов. Он написал статью. Какой-то дурень-редактор ее опубликовал, и пошло-поехало. Они назвали это «морфинг сознания», словно человек – это тупой компьютер (*)

(Сноска: *морфинг-технология существует в компьютерной анимации, это визуальный эффект, создающий плавную трансформации одного объекта в другой. Применяется в видеоклипах и заставках)

– На Востоке, когда заходила речь о лечении болезней с помощью мыслей, говорили об энергии Ци, – заметил Соловьев, – а современные физики называют эту энергию «полем гравитационного магнита». Эти исследования и впрямь уже не считаются ересью.

Загоскин разнервничался:

– У этих экспериментов была одна цель – объяснить работу артефактов! Объяснить и повторить. Конечно, трудно спорить, что концентрированные эмоциональные мысли способны влиять на окружающую среду, но на основе этой теории уже создаются опытные образцы, управляемые без гарнитуры, а это насилие над природой. Морфинг сознания предназначен, чтобы одну реальность на практике плавно превратить в другую, желаемую. Никакая миссия по спасению планеты не способна это оправдать! Диффузия иссякнет, а новая техника никуда не денется, и станет еще хуже. От соблазна вмешаться никто не удержится! Вы слышали об угрозе технологической сингулярности? (*)

(Сноска: Технологическая сингулярность – неуправляемый и необратимый процесс технической эволюции, за которым последуют радикальные изменения в характере цивилизации вплоть до ее полного упадка. Технологии могут настолько развиться, что человечество перестанет поспевать за ними, понимать и контролировать их. Наименее оптимистичные оценки будущего дают Илон Маск и Стивен Хокинг. По их мнению, гонка за технологиями в любой сфере может привести к уничтожению планеты)

– Иван Петрович, – мягко спросил Вик, – если вы не одобряли действий сына, почему не поговорили с ним откровенно? Неужели бы он не понял ваших опасений?

– Вы еще слишком молоды, – сказал Загоскин, сбавляя тон, – и, наверное, в силу возраста верите в лучшее. В лучшее в человеке и в лучшее в этом мире. Ведь так?

Вик пожал плечами:

– Это не зависит от возраста, мне кажется.

– От возраста, от опыта – не важно. Среди нас живет зло, оно воплощается в самых невинных вещах, гнездится в самых светлых идеях, поэтому верить никому нельзя. Нельзя ожидать, что благие намерения приведут вас куда-то еще, кроме преисподней! Мой сын этого не понимал, потому что еще не пожил с мое. И вы тут тоже этого не понимаете. В «Ямане», гляжу, работает сплошь молодежь, которая никогда не нюхала жареного. Вы все заточены на результат. Прикрываетесь лозунгами всеобщего блага, но после достижения цели вы же не остановитесь, признайтесь! Вы найдете другую цель. А потом еще и еще. И в конце устроите всем такое, что гибель Атлантиды покажется цветочками. То есть, сами того не подозревая, вы работаете в перспективе на врага рода человечесеого.

– Но что же делать? Без этих исследований мир действительно может завтра погибнуть. Нет гарантий, что диффузия прекратится сама по себе. Пока все развивается по наихудшему сценарию. А что будет потом… никто не знает будущего.

Старик понурился. Даже Белоконев, не больно-то разбирающийся в людях, признал, что профессор говорит то, что думает. Иван Петрович больше не желал играть в игры, он устал. И врать устал, и бороться.

– Вот поэтому нам и придется туда поехать, – сказал Загоскин, – на Мадагаскар. Я понимаю, без этого не обойтись. И я во многом виноват. Я помогу добыть пурбу – ее обязательно привезут туда. Мой сын небось уже позвонил кому надо и рассказал.

Вик и Геннадий невольно переглянулись, а Загоскин поднял голову и взглянул в глаза Соловьеву:

– Но помогать я буду при одном условии! После операции в Циазомвазахе вы не станете преследовать моего сына. Я знаю, что вы, Виктор, влиятельный человек в этом ведомстве, и к вашему мнению прислушиваются. Обеспечьте мне эти гарантии, и я сделаю то, что от меня зависит.

– Я постараюсь, – ответил Вик. – Я поговорю с Патрисией и… с другими заинтересованными лицами. Скорей всего, они согласятся дать гарантии полного иммунитета для вашей семьи.

– Вот и хорошо. Надеюсь, что когда в храме соберутся три символа – Нож, Зеркало и Чаша – я наконец-то смогу успокоиться.

– Иван Петрович, – позвал Вик, – а что это была за карта?

– Карта? – эхом переспросил Загоскин.

– Да, выжженная на дне шкатулки, которую вы подарили Миле.

– А не знаю, – ответил старик и для наглядности развел руками, зажав клюку меж костлявых коленей. – Не знаю! Что-то она наверняка обозначает, но мне шкатулка попала именно в таком виде.

– А как, напомните, она к вам попала?

– Разве ты забыл? Ну хорошо, повторю. Когда я, выписавшись из больницы, поехал к семье моего доброго друга Расамюэля, которого считал погибшим после ритуала в пещерном святилище, то застал его живым и здоровым. Расамюэль подарил мне шкатулку, чтобы хранить в ней пурбу. Открыв портал на Яве, я едва не изменил мир. А может, и изменил… Тогда моя шкатулка сменила породу древесины, из которой слелана, из темной стала светлой. Однако все рисунки на ней остались без изменений. И карта тоже осталась.

– По-вашему, это совершенно случайная шкатулка?

– Вряд ли совсем случайная. Расамюэль был умбиаси и не стал бы хранить пурбу в какой попало таре. Но я не спросил его об этом. Жаль, конечно, но в тот день я был невероятно потрясен его воскрешением.

– Как думаете, Расамюэль все еще проживает в деревне близ Амбухиманги? – спросил Белоконев.

– Приедем и узнаем, – Загоскин схватил палку и грозно стукнул ей по полу. – А сейчас я прошу вас уйти! Я измучен событиями последних дней, да и сказать мне вам больше нечего.

Виктор и Геннадий послушались и оставили старика.

На улице Вик спросил у вновь погрустневшего Белоконева:

– Скажите, Гена, а вам случайно не известно про такую организацию как «Клуб собирателей»?

– Собиратели? – Белоконев поправил очки, сползающие с потного носа. – А, понял, в этот Клуб входит Загоскин! Нет, прежде не слышал.

– Вряд ли Иван Петрович член этого Клуба, – возразил Вик, – но вот его сын… этого не исключу. Я полагаю, Клуб имеет отношение к современным иллюминатам. А вы знаете об иллюминатах все.

– Ну, не все. Это преувеличение. Я интересовался немного, но…

–Не скромничайте, Гена. Я всего лишь хочу попросить вас о помощи. Все «собиратели» носят перстни с изображением разнообразных символов. У кого-то свастика, у кого-то руна, а один из «собирателей», едва не похитивший Милу, был отмечен изображением ваджры. Мухин нашел про них кое-какую информацию в недрах «Ямана-два», но там хранятся лишь актуальные данные, а вот исторической подоплеки и анализа нет.

– Я никогда не встречал упоминаний о «Клубе собирателей», – признался с огорчением Белоконев, – но сегодня же прицельно начну наводить справки. При условии, что мне вернут мой компьютер.

– Думаю, вам его скоро вернут.

– Однако! – Геннадий приостановился, и его обдало внутренним жаром. – Если иллюминаты связаны с Москалевой, а мы знаем, что у них есть настоящий Солнечный нож, то… Мила Москалева была участницей ритуала?!

– Вы схватываете на лету, – грустно произнес Соловьев.

– Мила… их жертва?

– Боюсь, что да. Кир показал мне изменения в ближайшем прошлом, которое касалось ритуальных убийств. Все коллекционеры, убитые с помощью пурбы, оставили предсмертную записку.

– И Мила?

– Мила как раз нет. И это выделяет ее из ряда. Предстоит понять почему. Однако другие, в том числе и последняя жертва из Уфы, составили странный текст. Они написали, что грядет конец света, но они покинут планету, переселившись в параллельный мир. Правда, перейти в иное измерение можно только после особого ритуала.

– Звучит безумно.

– Абсолютно согласен. Но наверняка у иллюминатов есть какие-то основания, чтобы приносить кровавые жертвы. Вы, Гена, имеете дело с разными документами из архивов. Читали переводы папирусов и рунических текстов, вырезанных на вощеных дощечках. Мы знаем, что диффузия не затрагивает глубокие временные слои, именно поэтому иллюминаты, да и мы тоже, ценим сведения из давнего прошлого. Они вечны. Может быть, вы прольете свет, почему убийцы поступают именно так, а не иначе? Чем они руководствуются? Хотелось бы понимать их внутренние мотивы…

– Я обязательно поищу! – воскликнул Геннадий. – Но так, навскидку… на ум приходит только история с Александром Барченко. Быть может, именно с ним связана идея воскресения в новом статусе?

– А Барченко разве воскрес?

– У него в биографии есть один любопытный эпизод… Ну, вы знаете, что Барченко был уверен в том, что предки людей из Шамбалы когда-то жили на Русском Севере. Он ездил на Кольский полуостров и искал встречи с лапландскими шаманами, которые должны были хранить некие предания.. «Красная звезда» в феврале 1923 года писала, что его экспедиция открыла остатки культуры, которая старше древнеегипетской! А после возвращения он создал «Единое трудовое братство». Это что-то вроде кружка по интересам, почти что Клуб, в котором ученые изучали психическую энергию.

– А что там с воскрешением? – напомнил Вик.

– Да, конечно, простите! У Барченко в походе случился сердечный приступ, и его спасла шаманка Анна Васильева. Она уложила его прямо на землю и, спев заклинание, несколько раз всадила ему кинжал в грудь, а потом одним широким движением вскрыла сонную артерию. Кровь вылетела из раны фонтаном, забрызгав ей лицо. Стоявшие поодаль коллеги Барченко были настолько шокированы, что не успели ее остановить. Шаманку едва не растерзали, но та закричала, что с пациентом все нормально, и он не умер, а спит. И действительно, ни крови, ни шрамов на теле руководителя не обнаружили. Убийство оказалось наваждением. Барченко проспал несколько часов в чуме, куда его со всеми предосторожностями перенесли, после чего встал живой и здоровый. И сердечные приступы у него не повторялись больше ни разу в жизни.

– Сказка?

– Может, и сказка. Нас-то с вами там не было. Шаманка Васильева объяснила обряд так: она создала для Барченко новую жизнь. Отрезала старую, где он погибал от сердечного недуга, и проколола острием ножа вход для новой судьбы.

– Что ж, – задумчиво кивнул Соловьев, – как легенда для рядовых сектантов это вполне сгодится. Но что ведет лидеров?

– В рамках «Клуба собирателей» все древние эзотерические экзерсисы вполне могли претерпеть логические изменения и быть доработанными, – сказал Белоконев. – Я займусь этой темой.

– Спасибо, – поблагодарил его Соловьев. – Буду вам премного обязан.

(Сноски. *К началу Второй мировой войны в странах Европы проживало около 400 тысяч русских эмигрантов, и все они по-разному отнеслись к немецкой агрессии в отношении СССР. Эмиграция раскололась на два лагеря: «пораженцев» (за Гитлера по принципу «против большевиков хоть с чертом») и «оборонцев», выступивших на стороне России. Первые превалировали. Поскольку немецкая пропаганда относила казаков не к славянам, а к готам, то осенью 1943 году была создана военная организация «Казачий стан», главенство в которой заняли белоэмигранты. Их основной боевой единицей стал 15-й казачий корпус СС

*2) Российский физик Борис Исаков и его коллеги в 2019-2020гг провели исследование, в ходе которого определили вес человеческой мысли в диапазоне от 10 до 40 грамм.

*3) Психиатр ГеннадийПавлович Крохалев в 1977 году одним из первых рискнул заявить, что галлюцинации имеют физическую природу и их можно зафиксировать. Он опирался на разработки Николя Теслы, писавшего в 1893 году: «Уже не кажется невероятным предположение, что в ответ на образ, возникающий в мозгу вследствие работы мысли в сетчатке глаза, возникает ответное рефлекторное возбуждение, где оно превращается в картинку». Известно, что еще в 60-х годах психиатр Джулу Эйсенбаду из Колорадо исследовал чикагского рабочего Тэда Сэриоса, которому удавалось создавать мысленные фотографии, которые получались на пленке полароидной камеры. Сериоз смотрел через картонный цилиндр на линзу фотоаппарата, концентрировал свою мысль и ждал результата, иногда часами. Около восьмисот экспериментов с Тэдом провели американские ученые Дж.Пратт и Айен Стивенсон, которые сами заказывали Тэду «картинки»: здания, пейзажи, – и в девяноста процентах случаев он исполнял заказ с точностью. Крохалев повторил эксперименты американцев, усовершенствовав технику. В течение 22-х лет проводил опыты у себя в клинике, в ходе которых зафиксировал на фотопленке 177 образов-фантазий. Однако при демонстрации эксперимента в Москве на кафедре психотерапии Центрального института усовершенствования врачей (в присутствии заведующего проф. В.Е.Рожнова и группы ученых) и в НИИ психиатрии Министерства здравоохранения России эксперты не получили подтверждения «фиксации», после чего гипотезу Крохалева признали вздорной, а самого исследователя заклевали и едва не упекли в психушку. Не найдя признания на родине, ученый вышел со своим открытием на международную арену. Его приглашали выступать в университетах Европы, Америки и Азии, но из страны Крохалева не выпустили, пришлось довольствоваться обычными публикациями в иностранных научных журналах. Считается, что в 1998 году доктор Крохалев внезапно покончил с собой, однако родственники в это не верят, говорят о заказном убийстве. Архив ученого с огромным массивом данных по проведенным экспериментам и набросками будущих монографий, статей и книг после его смерти исчез. Коллеги Крохалева утверждали, что незадолго до смерти ученый отослал их в Москву, в один из исследовательских центров под эгидой российских спецслужб, где обещали подтвердить его гипотезу, что мысль материальна).

Глава 17. Охотники за тайнами... Дмитрий Москалев

Глава 7 (17). Охотники за тайнами мультиверсума

Дмитрий Москалев

17.1/7.1

Несколько лет тому назад

Все началось с проклятого кинжала Рериха, который Дмитрий приобрел на аукционе.

Кинжал этот прежде никогда на торги не выставлялся и каталожный эстимейт имел в десять тысяч долларов. Однако Дмитрий торговался за него столь азартно, что быстро довел цену до полумиллиона. Часть соперников быстро отвалилась, но один, самый упорный, остался. На Дмитрия же напала внезапная блажь, и хотя к наследию Рерихов он относился весьма прохладно, ему из принципа захотелось перебить выскочку. Вот чтоб просто неповадно было! Ради понтов он бы и миллиона, наверное, в пылу не пожалел, но аноним, поняв, что противник намерен идти до конца, отстал на сумме в семьсот тысяч зеленых.

Конечно, кинжал не стоил той цены, которую в итоге пришлось за него выложить, и удовлетворения от покупки Дмитрий не получил. Купил и купил. Потом перепродаст – годика через три-четыре. Авось и в выигрыше останется, а нет, так и черт с ним. Москалев быстро забыл про ритуальную тибетскую пурбу, потому что навалилась куча дерьмовых дел, которые срочно следовало решать. Покупка прибыла по адресу и какое-то время лежала нераспакованной, но потом он наткнулся на нее, вспомнил и решил поглядеть поближе.

Стоял скучный зимний вечер: за окном трещал мороз, в кабинете трещали дрова в камине, и царил приятный глазам полумрак. Все вместе настраивало на лиричный лад. Дмитрий, только что из душа и в небрежно завязанном махровом халате, наброшенном на голое тело, прошлепал босиком по гладким доскам пола к шкафу и, раскрыв дверцу встроенного бара, замер на минуту, оглядывая бутылки со спиртным. Выбрал коньяк, взял нужный стакан и отнес все это на письменный стол. Плеснув себе на два пальца янтарной жидкости, он уселся в просторное кресло наслаждаться.

Посылка стояла на краю бокового столика у окна и, что называется, мозолила глаза. Дразнилась. Семьсот тысяч, черт возьми!

Возвращаться в спальню, где на смятых простынях его ждала рыжая цыпочка, Дмитрию было неохота. Сегодняшняя цыпочка не отличалась ничем от всех прочих цыпочек, прошедших через его постель, он даже не запоминал их имена. Эту бабу тоже следовало спровадить, но было лень звать шофера, чтобы ее отвез. А вот распаковать наконец Рериховский артефакт было не лень.

Дмитрий допил коньяк и пошел к окну. Крышка с деревянного ящика была снята и просто лежала сверху. Он, разумеется, сразу проверил, что там ему прислали, а то еще, чего доброго, надуют, а потом концов не найдешь. Аукционный дом пусть и дорожил репутацией, но ведь существуют еще и мелкие клерки, таможенники, грузчики...

Артефакт был упакован красиво, в хрустящие белые шарики пенопласта. Подставка к нему и защитный экран прилагались, поэтому ящик и был таким громоздким. Дмитрий извлек все наружу, уместил подставку на подоконнике, но сам кинжал класть на ее выгнутые ребра-захваты не торопился. Он рассматривал его при свете тусклых каминных отблесков, подавших на темную сталь (или из чего это там выковали?), а затем вернулся к письменному столу и включил лампу.

Старинный тибетский нож был некрупным и тонко сработанным, однако увесистым. Длинной всего-то сантиметров тридцать (в паспорте указан точный размер, но читать было недосуг), он зрительно делился на три части. Рукоятка представляла собой фигурку какого-то демона с выпученными зенками и оскаленным зубастым ртом. Туловище образины было гладким, сложенные на животе ручки (или лапы?) обозначались полунамеком, зато между ног висело солидное достоинство, проработанное со всей любовью.

Дмитрий усмехнулся: с таким членом только баб до визгу пугать. Странно только, что он висит, а не топорщится для пущего эффекта.

Все тело демона, включая пенис, покрывали значки-татуировки. Возможно, цитаты из какого-то религиозного трактата. Или заклинания – Москалев не помнил. Толстые ноги существа опирались на причудливую структуру, напомнившую двойную восьмерку, насаженную на кол. Восьмерки имели перемычку из трех колечек, и все это по форме и материалу значительно отличалось от рукоятки. Создавалось впечатление, что рукоятка с демоном была тут прилеплена чисто для украшения, а вот сердцевина имела какое-то особое предназначение. Ритуальное. Религиозное. Из-за нее кинжал был скверно уравновешен, да и смотрелась она как вставная челюсть у «мисс Мира», то есть неуместно и нелепо, однако при всем том привлекала внимание. «Кол» восьмерок выходил из демонического пениса и вливался в трёхгранное лезвие, составляя его сердцевину.

Москалев перевернул кинжал, уставившись на острие. Его кончик, хоть и колол палец, но был все же туповат для оружия, и в центре виднелась странная светлая точка. Дмитрий потряс артефакт, покрутил его так и сяк и, видимо, задел скрытую пружину: из острия с треском и ярчайшей вспышкой вылетела серебристая и ужасно острая игла.

От неожиданности Москалев выругался и выронил нож. Тот упал на пол с глухим стуком. Благо еще он держал эту штуку далеко от лица, а то бы запросто лишился глаза.

– Предупреждать надо! – в сердцах пробурчал он и нагнулся, чтобы поднять нож.

Его пятерня замерла в сантиметре от рукоятки: глаза демона явственно светились. Статуэтка будто ожила, и язык в ее оскаленной пасти жадно дрожал в предвкушении человеческой крови.

Москалев отпрянул и налетел бедром на край стола. От сотрясения с него едва не слетела лампа.

– Да что за черт?!

Дмитрий рванул к стене, зажигая в кабинете верхний свет. Потер ноющее бедро, подышал, приводя расшалившиеся нервы в порядок, и, обойдя стол, снова нагнулся над кинжалом. Конечно, никакие глаза там не светились и рот не клацал зубами. Померещилось.

Осторожно подняв свою строптивую покупку двумя пальцами, Москалев положил ее на столешницу и вернулся к ящику за сопроводительными документами, упакованными в плотный конверт.

Аукционный дом «Сотбис» – это вам не контора «Рога и копыта». Тем паче, что торги проходили в Лондоне, а не в российской ойкумене, где и контроль слабее, и с анонимностью проблемы. В Лондоне все оформляется и проверяется по высшему разряду. Тибетской реликвии (лот номер 58) был посвящен красочный проспект на десяти страницах, где было не только описание (выскакивающая игла там, естественно, упоминалась), но и солидно иллюстрированный провенанс. (*)

(Сноска. Провенанс – это история предмета. Существует два вида провенанса. Первый – это задокументированная история предмета, его продажи на аукционах, публикации в научной литературе или каталогов выставок, освидетельствование экспертами. Второй тип – это рассказы продавцов об истории предмета, легенды, с ним связанные, и биографии известных личностей, владевших предметом. Именно последний тип провенанса, хотя и редко доказуемый документально, повышает стартовую цену лота в несколько раз)

Дмитрий раскрыл проспект и углубился в чтение.

История пурбы начиналась с Сен-Жермена. Вернее – с графа Семена Романовича Воронцова, одного из высокопоставленных русских масонов, жившего в 18-ом веке и дружившего с легендарным графом Сен-Жерменом.

Как писал автор брошюры, впервые приобщиться к неким потаенным тайнам Семен Романович Воронцов смог в 16-летнем возрасте, когда совершил длительное путешествие за Уральский камень. Кунгур, Екатеринбург, Тобольск, Тюмень – это был редкий для русского дворянина маршрут, потому как все образованные люди того времени больше смотрели на Запад, чем на Восток. Однако его отец Роман Илларионович, Великий магистр Провинциальной ложи, имел на своего отпрыска большие планы. Сибирь для этого масона являлась не только источником личного благосостояния, но и родиной шаманской магии и подлинных секретов бытия. Вот только взрывной темперамент и юношеский максимализм младшего сына едва не пустили прахом отеческие надежды.

Вернувшись из двухлетнего странствия по Сибири в столицу, Семен попал «с корабля на бал» – поспел аккурат к очередному дворцовому перевороту. Считая себя верноподданным, Семен отказался признавать права Екатерины Второй на престол, и Екатерина этого ему не простила. Она посадила дерзкого мальчишку под арест, и все бы для него закончилось очень плохо, если бы не заступничество сестры и по совместительству ближайшей подруги императрицы Екатерины Дашковой. В итоге Воронцова просто услали с глаз долой. И тут на его пути возник граф Сен-Жермен, взявший бывшего поручика Преображенского полка под свое крылышко.

Сен-Жермен тоже был масоном. Он был связан с обществами «Рыцари Света», «Великие гималайские братья» и с еще кучей тайных лож и сект от розенкрейцеров до тамплиеров. Как писала исследовательница жизни графа некая Купер-Оукли (цитаты из ее работ приводились в проспекте), Сен-Жермен выполнял роль связного между разрозненными орденами, мотаясь по миру в качестве глашатая и не гнушаясь вмешиваться в политику разных стран, следуя планам Верховных Иерархов. Приложил он руку и к воцарению Екатерины Второй, в чем признался Семену Воронцову, разъясняя тому всю соль грядущих перемен.

Воронцов легко попал под обаяние Сен-Жермена и слушал о его приключениях в Индии и встрече с лидерами загадочной Тибетской страны Шангри-Ла как сказки Шехерезады. Увлечение мистикой, алхимией, оккультизмом и месмеризмом было присуще всем образованным людям той эпохи, а экзотическая Индия с ее махатмами, факирами и йогами особенно очаровывала. Семену очень хотелось познать ее, но пока приходилось делать это на расстоянии, читая запретные книги и слушая людей, там побывавших. Это тоже принесло плоды. Когда в 1766 году Воронцов наконец-то попал в вожделенную Индию, ехал он не за абстрактными впечатлениями, а уже с конкретной миссией – установить связь между Великими Учителями Востока и их западными последователями. Из этих странствий Семен привез среди прочего и ритуальную пурбу, которая в дальнейшем попала к Николаю Рериху вместе с усадьбой «Извара».(*)

В проспекте, посвященном покупке, имелась фотография усадьбы, где ныне располагался музей, а под картинкой приводилась цитата из писем Елены Рерих, упоминающая про кинжал Воронцова.

«Воронцов был одним из тех русских, которые после встречи с графом Сен-Жерменом при дворе Екатерины обратились к Учению Жизни, – писала она в «Живой этике». – Можно себе представить, как близко он мог подойти к Твердыне Света! Но три обстоятельства привели его обратно на родину. Первое – его чрезмерное увлечение обрядами магии; второе – его привязанность к родственникам; третье – когда стало ясно, что он не может остаться в Индии без вреда для своего духовного развития, ему было поручено предупредить декабристов о неверном задании./…/Часть его писем находилась в Публичной Библиотеке, но некоторые были извлечены масонами/…/ У меня имелся ритуальный кинжал, принадлежавший Воронцову, и в детстве я любила повторять отрывки из привезенных им из Индии ритуальных напевов, каким-то образом дошедших до моей семьи. Конечно, никто уже не помнил их происхождения и значения. Также и имение семьи моего мужа носило название Извара, данное этим самым Воронцовым, ибо оно раньше принадлежало ему».

Дальнейший след пурбы в истории был не менее причудливым. Тибетский кинжал Воронцова попал в коллекцию Надежды Фадеевой. Фадеева была родственницей Балаватской, написавшей знаменитую «Тайную доктрину». Как и ее племянница (они с ней были одного возраста), Фадеева увлекалась мистицизмом, и в ее Одесском доме был организован удивительный музей. После революции часть экспонатов была экспроприирована, другую часть растащили, а что-то Фадеева, предвидя печальную участь дела своей жизни, раздарила знакомым незадолго до своей смерти. Немногие ценные реликвии уплыли за границу в багаже эмигрантов. Среди них была и пурба. Дважды еще сменив владельцев, она наконец была выставлена на аукцион, где ее и приобрел Москалев.

Дмитрий задумчиво отложил проспект и уставился на трехгранный нож.

«А может, найти ему пару?» – мелькнуло внезапно в его голове.

Чем дольше он обдумывал эту мысль, тем удачнее она ему казалась.

– И не только пару, – пробормотал Москалев вслух, – но заложить основу богатой коллекции, которой можно похвастаться! Можно и не стыдно.

Коллекционировать автомобили в гараже и наручные часы известных фирм в ящике комода давно уже было «не комильфо», как выражался его партнер, чистоплюй и сноб по фамилии Снегов. «Это все равно, что собирать дешёвые марки, – говорил он, упрекая Москалева в мещанстве, – никого этим не удивишь. А вот аутентичные редкости – это возвышенно и с претензией». Сам Снегов собирал индейские древности – от бус и плетенных ковриков до ритуальных масок.

– Что ж, а я начну собирать тибетские прибамбасы, – решил Москалев. – Ни у кого в Москве подобного нет и не будет.

Порывшись на столе среди бумаг, он выудил приглашение на выставку-продажу, которое прислала его знакомая, некая Елена Куракина, владелица «Галереи искусств» в районе Старого Арбата. Выставку курировала не лично она, а кто-то из ее протеже, и посвящалась она ювелирным изделиям Древней Индии. Дмитрий не собирался туда, не всякая ювелирная коллекция достойна того, чтобы таращиться на нее в окружении восторженных глупцов, но теперь он счел, что отметиться на ней будет полезно.

– Тибет – это ж где-то в Гималаях, а Гималаи в Индии? – засомневался он на секунду. – Или в Китае? Ладно, начну с Индии, а там разберемся.

(Сноска* Музей-усадьба семьи Рерих «Извара» находится в Волосовском районе Ленинградской области, примерно в 100 км от Петербурга, на Ижорской возвышенности. Местность знаменита минеральными источниками, которые бьют из древнего подземного озера, и богатой историей. В старинных финно-угорских песнях говорилось, что здесь проходили ежегодные встречи волхвов. Николай Рерих вычислил по архивам это «место силы» и провел раскопки, обнаружив на глубине многометровый слой золы от кострища, тем самым подтвердив истинность народной памяти. Рерихи жили в Изваре с 1872 по 1900 годы (отец Николая купил имение). Усадьба изначально называлась на индийский манер «Иштвара» (в переводе «Господь Всемогущий»), ее построил Семен Воронцов в начале 19-го века. Имя дому дало искаженное название деревни Взвар (Взварино). Интересное совпадение: жена Николая Рериха, Елена происходила из древнего дворянского рода, и среди ее предков были те самые Воронцовы (ее дед Иван Шапошников был женат на Воронцовой). Музей Рерихов в Изваре был создан их сыном Юрием, экспозиция открылась в 1984 г)