Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 110 страниц)

– Мне потребуется гораздо больше времени.

– Завтра же! – грозно рыкнул Москалев. – Еще до того, как француз заявится сюда, я обязан понимать, что у него на уме. А в этом твоем паршивом досье слишком много белых пятен, поэтому иди и работай!

Соломонов молча вышел в коридор.

Дмитрий откинулся на спинку кресла, все еще внутренне кипя. Он ощущал себя загнанной в угол крысой, и это его бесило.

Чуть поостыв, он придвинул к себе папку и занялся подробным изучением того, что уже успел собрать для него аналитический отдел.

17.4

17.4/7.4

Первый отрывок из досье, легшего на стол Дмитрию Москалеву

«СПРАВКА. Доктор Чеслав Чинский написал свыше пятидесяти книг, которые охватывали такие предметы, как месмеризм, оккультизм, практическая магия, герметизм, алхимия и политический анализ. Кроме того, Чинский выпустил несколько учебников по языкам (французскому, санскриту, ивриту и волапюку – искусственному языку, созданному священником Шлейером в 1879 году). Также он написал немало статей по медицине, которые публиковались в польских, российских, французских, английских, немецких и итальянских журналах. Статья «Терапевтическое воздействие месмеризма» вышла в авторитетном ежегоднике «Общества психических исследований». Чинский успешно практиковал гипноз и, считается, владел врожденными способностями к биолокации и ясновидению. Задокументировано несколько случаев, в которых Чинский действительно проявил необычный дар.

СТАТЬЯ ИЗ ГАЗЕТЫ «Санкт-Петербургские ведомости» за январь 1906 года. Сыскная полиция объявила награду в 500 рублей за поимку польского инженера по фамилии Гилевич, который убил человека и попытался выдать его труп за свой собственный, чтобы жена получила крупную страховку. Начальник сыска обратился к известному месмеристу господину Чинскому за помощью. Тот съездил на квартиру к княгине Клейнмихель за неким волшебным зеркалом, изготовленным из отшлифованного круглого камня с нанесенным на его лицевую сторону неизвестными символами и с огромным черным камнем по центру. В присутствии полиции, госпожи Клейнмихель и нескольких свидетелей из числа слуг господин Чинский взял зеркало и 15 минут вглядывался в него, после чего сообщил о местонахождении преступника. По его словам, Гилевич находился в Париже, в отеле «Тревиз». Чинский назвал адрес отеля, номер комнаты и другие подробности. Судебный следователь Аркадий Кирпичников незамедлительно отправил телеграмму во Францию, и французские полицейские действительно обнаружили Гилевича в отеле «Тревиз». На вопрос следователя, каким образом господин Чинский получил информацию, тот ответил, что все дело в магическом камне, украшающем зеркало. Черный звездчатый сапфир, ограненный особым образом, помогает концентрировать жизненные токи организма, в результате чего перед вопрошающим предстают мысленные видения. На уточнение Кирпичникова, может ли этим процессом овладеть каждый, месмерист заверил, что необходимо долго учиться мастерству, но в целом он не видит препятствий для того, чтобы искусство предсказания было доступно любому человеку с магическими способностями. При условии, конечно, что у него будет подспорье в виде каменного зеркала с сапфировой сердцевиной...»

Прочтя это, Дмитрий отложил лист бумаги и постарался припомнить, к каким именно украшениям на выставке приценивался де Трейси. То, что все перстни, ожерелья и тиары были достаточно древними, с богатой историей, не оставляло сомнений, но вот были ли среди них черные сапфиры?..

Украшения хранились в банке вместе с бумагами на них – Дима решил их проверить, для чего поручил секретарше договориться о приеме с директором филиала на после обеда.

– Хорошо, Дмитрий Сергеевич, – прощебетала секретарша. – Все сделаю.

Она знала, что ее босс должен иметь все самое лучшее, и даже визиты в банк ему следует обставлять по высшему разряду. Девочка была толковой и исполнительной, за это он и держал ее при себе. Да и минет она умела делать отлично.

Полюбовавшись немного в окно на лежащую у его ног столицу, Москалев позвонил галеристке Елене Куракиной. Давно это следовало сделать, и Дмитрий не звонил глупой бабе только потому, что сильно сомневался в ее способности помочь. Но тут, что называется, назрело. Галеристка наверняка знала всех, кто посетил в день открытия выставку древнеиндийского искусства.

Куракина подтвердила свою репутацию бестолковой клуши, не способной отличить льва от крокодила.

– Это очень милый и приличный молодой человек, – охарактеризовала она пройдоху Антуана, который, если бы слышал ее, то изрядно бы повеселился. – Я знаю, что он родился в Париже, много ездил по свету, а недавно даже наш Урал посещал.

– Каким ветром его занесло на выставку?

Куракина долго думала и вдруг созналась:

– Это Ильюшин знакомый, если честно, это он мне его рекомендовал. Звонил и просил направить пригласительный по его адресу. Илюша с де Трейси давно дружит.

– А Илюша у нас кто? – вкрадчиво осведомился Москалев.

– Муж моей покойной сестры. Да вы же видели на выставке его дочь, мою племянницу Людмилу!

– Мила знакома с де Трейси?

– Нет, не думаю. Хотя на выставке они, кажется, болтали. А что? – вдруг насторожилась Куракина. – Почему вы спрашиваете?

– Да просто так, – ответил Москалев, недобро усмехаясь. – До свидания!

«Значит, Мила у нас – дочка масона. Или тамплиера, – подумал он, пощипывая подбородок. – Опасная штучка, да?»

Опасных штучек он любил. Мила и раньше притягивала его, а теперь и подавно. В нем взыграл азарт, часто подстегивающий его на опрометчивые поступки. Он дал себе слово, что обязательно уложит ее в свою постель.

«Может, и от ее отца будет какой-то толк? – подумал он. – Масон или нет, но своих они не бросают. Вести бизнес под их прикрытием… Впрочем, об этом пока рано!»

Москалев вновь взялся за досье. Возможно, и не стоило ему ссориться с де Трейси, а стоило уступить. Уступать в малом, чтобы сорвать куш побольше – вот правильная тактика, которая еще никогда его не подводила. Но сначала он должен был разобраться, что за «мировой заговор» зреет у него под носом.

Дмитрий продолжил чтение.

Второй отрывок из досье

«Пурба – ритуальный тибетский нож, часто применяемый жрецами религии Бон. Бон до сих пор существует в северных районах Тибета, сохраняя все древние обряды и ритуалы, в том числе и кровавые жертвы, с помощью которых жрецы лха-гшен управляют энергиями Земли.

Слово «лха-гшен», означает «бог-жрец» и применяется к человеку, имеющему право взять в руки трехгранный ритуальный кинжал, пурбу, и заколоть им жертвенное животное. Для обычного человека пурба бесполезна, но в руках посвященного она становится мощным энергетическим оружием.

Считается, что посвященный в тайны жрец лха-гшен становится равен богам. В религии Бон бог и жрец – одно и то же лицо, они являют собой абсолютное тождество, потому что Бон – это бог (лха), рожденный из центра юнгдрунг (свастики), и бон – это жрец (гшен), рожденный из того же самого центра юнгдрунг. Для жреца Бон нет ничего невозможного. Если жрец – это бог, то по отношению к любому другому живому существу он может позволить себе все что угодно. Он получил право и знает способы как завладеть жизненной энергией (жертвенного животного или человека) и обрести полную власть. Жертва слабеет и умирает, а ее жизненная энергия переходит к жрецу-чародею.

Согласно учению, энергия космоса движется по кругу по часовой стрелке, и потому в буддизме обход храма всегда совершается по часовой стрелке, а края буддистской свастики загнуты слева направо. У бонской свастики края загнуты справа налево, и жрецы Бон обходят алтарь против часовой стрелки. Это значит, что бонцы не следуют естественному течению энергетических процессов, а разворачивают их вспять, идя наперекор природным закономерностям и подчиняя их себе. Кровь жертвы дает им необходимую жизненную энергию. В Бон работают с энергетическими процессами, протекающими в теле и в окружающем мире и составляющими единую систему.

Ритуальное убийство человека с помощью пурбы, для обозначения которого в тибетском языке существует специальный эвфемизм «освобождать», подразумевает, что сознание (душа) жертвы, убитой в ходе ритуала, переносится в иное, параллельное нашему, измерение, в сферу освобожденного бытия. Иными словами, жертве оказывается услуга, позволяющая ей начать свое воплощение в лучшем месте.

Практика Юнгдрунг Бон требует от жреца особых навыков, а также равнодушной жестокости. Без малейшего сострадания он должен уметь уничтожать и держать в подчинении. Тибетская поговорка гласит: неспособность есть не добродетель, а бессилие.

В Европу отголоски учения Темной Бон проникли через митраизм и культ Непобедимого солнца, но особый расцвет Бон пережило в конце 19 – начале 20 века. Во время данного «мистического ренессанса», окрашенного в восточные тона, европейцы с легкостью воспринимали как идеи буддизма, так и его более древнего, «черномагического» конкурента. Зажигаются такие имена как Балаватская, Сент-Ив, Папюс, Штейнер, Рерих, которые говорят об индо-европейских корнях современного западного человека. Не случайно Николай Второй за четыре года до восшествия на престол предпринял длительное путешествие от Египта до Японии (где вынужденно прервал его, получив удар саблей по голове). Его путешествие было продиктовано желанием самому увидеть тайны, о которых он был наслышан. Позднее в Индии побывали Бальмонт, Бунин, Чехов, а Волошин собирался отправиться туда пешком, придавая этому паломничеству религиозный смысл.

В 30-е годы двадцатого столетия мир вступил в новую эпоху. В Третьем рейхе были реконструированы языческие ритуалы воздействия на толпу, причем ведущую роль в них играли элементы темного искусства Бон. Можно сказать, что древнее мастерство жреца-бога обрело вторую жизнь в лабораториях «Аненербе». Жрецы Бон добровольно помогали Гитлеру в планировании захватнических войн, прибыв для этого с Тибета в Германию. Мантрами и жертвоприношениями они защищали жизнь фюрера от многочисленных заговоров. На Гитлера было совершено 48 покушений, но он был под прикрытием охранных мантр бонпо.

В наши дни в Европе продолжают действовать организации, являющиеся наследницами секретных обществ прошлого, связанных с Востоком и его учениями. К примеру, одной из них является «Клуб собирателей древностей», члены которого носят на пальце отличительный знак – серебряный перстень с нанесенной на него свастикой и другими аналогичными символами…»

– Ага! – воскликнул Дмитрий, дочитав до этого места. – Вот, значит, что ты за птица, де Трейси! Ну, попался!

Москалев долго рассматривал символы, которые предпочитали члены «Клуба собирателей». Поклясться он не мог, но, кажется, на перстне у де Трейси было что-то подобное. А если его, как утверждала Елена Куракина, рекомендовал отец Милы, то выходило, что вся их семейка составляла одну шайку-лейку.

...Личная встреча с французом принесла много интересного. Сначала де Трейси принялся было изворачиваться и городить одну нелепицу на другой, но Дима к тому моменту уже успел хорошенько вникнуть в досье и рассмотреть перстень живьем, увидав на нем «ваджру» – то, что составляло рукоятку в тибетской пурбе. Короче, провести Москалева теперь не смог бы и сам дьявол.

– Я уступлю вам антиквариат, но на одном условии, – оборвал он велеречивого француза, – я хочу войти в «Клуб собирателей».

Француз вытаращился на него так, будто узрил Медузу Горгону. Он замолк с приоткрытым ртом, а зрачки его расширились и застыли. И хотя длилось это всего несколько секунд, Москалев остался доволен эффектом.

– Только не говорите, будто не поняли, о чем я веду речь, – добавил он миролюбиво. – У меня есть то, что надо вам, а у вас есть то, что надо мне. Сделка выходит взаимовыгодной. Именно так принято делать бизнес, когда обман не работает. А обман не работает! Вы меня слышите, уважаемый? Я не идиот.

– А что надо вам? – уточнил де Трейси, отмирая.

Его смешной акцент исчез, как и чуть глуповатое выражение лица. Перед Москалевым вдруг возник совершенно другой человек: вдумчивый, решительный и опасный. Он больше не походил на «гальского петуха», ни у кого бы язык не повернулся так его обозвать. Даже мысленно.

Дмитрий тоже подобрался. Он не испугался, пусть преображение собеседника и застигло его врасплох. Начиная диалог, он считал де Трейси все же больше порученцем, но сейчас интуитивно почувствовал, что имеет дело с самостоятельной фигурой. С де Трейси можно было вести переговоры, без взывания к вышестоящему начальству.

– Ничего невозможного я не попрошу, мусьё Антуан. Луну с неба не потребую. Мне всего-то нужны выход на международные ювелирные рынки без бюрократических проволочек. Не откажусь я и от беспроцентных кредитов и полного иммунитета в Европе для моих капиталов.

– С чего вы решили, что нам подобное по силам? – поинтересовался француз.

Он не стал отрицать существование организации, чью метку носил на пальце, как и особо торговаться. Его тон был сух, но без ноток презрения или превосходства. Задавая вопрос, он лишь прощупывал собеседника, желая понимать, как много тому известно.

Дмитрий не стал раскрывать всех карт, но и туману напускать тоже:

– Я бизнесмен, и меня интересует прибыль. Много прибыли. Во что бы вы не играли, мне это было до сих пор безразлично. Однако если вас так сильно влечет моя пурба, я не исключу, что мне самому захочется выяснить, что в ней такого особенного. Мои возможности не столь скромны – я говорю это без лишнего хвастовства, потому что за неделю узнал о вас столько, сколько вы даже предположить не могли. Но всем будет лучше, если я не буду заниматься самостоятельными изысканиями, а просто вступлю в ваш элитный Клуб. У вас будут мои замечательные артефакты, а у меня – перспектива. К тому же я собираюсь жениться на одной из вас.

– Простите? – вновь впал в изумление француз. – На ком вы собираетесь жениться? Я немножко недопонял.

– На дочери Ильи Сперанского, Людмиле Сперанской. И когда она станет моей, все ваши тайны так или иначе станут мне доступны, ведь мы любим друг друга, а для влюбленных преград не существует – вам ли, французам, этого не знать.

Де Трейси помолчал, обдумывая заявление. Ему вряд ли было известно, что на сегодняшний день никакого пылкого романа у Дмитрия с Милой пока не случилось. Но Дмитрий в этом вопросе был настроен решительно. Он сознавал, насколько нерушимы связи в среде масонов, и делал ставку на брак как на первую ступеньку будущей карьеры. Мила будет его женой, и иного развития событий им даже не рассматривалось.

– Людмила Сперанская не имеет отношения к «Клубу собирателей», – наконец сообщил де Трейси.

– Зато мой будущий тесть имеет. Так или иначе, но я намерен добиваться членства в ваших избранных рядах. Однако, если я стану договариваться с тестем, то именно ему вручу пурбу Рерихов. А вы останетесь с носом как переговорщик. Оно вам надо?

– Но сейчас вы готовы уступить пурбу именно мне? – улыбнулся де Трейси тонкими губами.

– Вы первый пришли ко мне. И это вы, подозреваю, упустили на аукционе пурбу, а теперь исправляете ошибки. Поймите, – Дмитрий наклонился к нему через стол, – мы можем стать полезными друг другу, а можем стать врагами. Конечно, из меня враг будет так себе, но захотите ли вы ссориться с Ильей Сперанским, отцом моей любимой жены?

Москалев блефовал, он понятия не имел, насколько влиятельным человеком в «Клубе» был Милкин отец, но ему сегодня везло. Кажется, вес Сперанского и впрямь был немалый, потому что де Трейси сказал:

– Я вас услышал, Дмитрий Сергеевич. Но мне предстоит обдумать ваше предложение.

– Пожалуйста, – ответил Дмитрий, делая широкий жест руками, – готов ждать сколько вам нужно, чтобы прийти к согласию.

– Если бы речь шла о деньгах, вопрос решился бы очень быстро, – француз поднялся, давая понять, что произносит заключительные слова и больше ему в этом кабинете делать нечего, – но поскольку вы замахнулись на большее, я не уполномочен давать никаких гарантий. Я сообщу, когда получу ответ.

Дмитрий тоже встал, потому что ему не понравилось, что француз стал смотреть на него сверху вниз.

– Я стал владельцем ваших сокровищ совершенно законно, – сказал он, – это веский аргумент в мою пользу. Считается, что вещи с аурой сами выбирают своих владельцев. Учтите это, когда станете голосовать.

Дмитрий снова блефовал, но француз воспринял новое заявление спокойно. Он почти по-военному отвесил ему молчаливый кивок и вышел.

Москалев смотрел в закрывшуюся дверь, ощущая, как его отпускает напряжение. Нажав на кнопку селектора, он попросил секретаршу заказать букет цветов подороже и отправить его Миле Сперанской по домашнему адресу.

– Часиков в девять пусть ей курьер отнесет, – велел он, – и запиши текст для открытки: «Самой прекрасной и умной девушке на свете с надеждой на скорую встречу». И ниже мой номер сотового.

– Все будет сделано, Дмитрий Сергеевич, – прощебетала секретарша. – Еще какие-нибудь указания?

– Еще пригласи ко мне Игошина из художественного отдела с образцами последней коллекции. Меня интересуют кулоны, браслеты, брошки – пусть отберет самые стильные, какие обычно нравятся молодым девушкам. Я выберу из них подарок.

– Этот подарок приложить к букету?

– Нет, разумеется! – Дмитрий раздраженно передернул плечами. – Я сам ей вручу.

Он должен был видеть ее глаза в тот миг, когда преподносит золотой шедевр стоимостью с московскую квартиру на окраине.

Мила будет его, он получит ее во что бы то ни стало. И она не просто покорно раздвинет перед ним ноги, но станет его ступенькой в будущее. Его личным пьедесталом.

17.5

17.5/7.5

Свадьба планировалась пышная. Москалев был доволен, что все повернулось наилучшим образом, и не скупился. Мила купалась в его внимании, он заваливал ее подарками, сочинял ей оригинальные комплименты и делал все, чтобы его золотая рыбка не сорвалась с крючка.

С ее отцом он встретился сначала по скайпу, и это случилось, кажется, еще до того, как Мила успела доложиться родителю о том, что ей сделали предложение руки и сердца. Сеанс организовал де Трейси. С приятным удивлением Дмитрий узнал, что отец невесты и впрямь важный человек в иерархии тайного общества – аж целый командор Российского филиала «Клуба собирателей», возглавляющий некий Совет Метрополии Храма Незримых Солнц.

– Мне передали, что вы горите желанием влиться в наши ряды, – без обиняков начал будущий тесть. – Что ж, я навел о вас справки, и с учетом того, что пурба, обладающая собственной волей, предпочла вас, я даю вам позволение внести в казну нашего Клуба щедрое пожертвование.

– Польщен, – сказал Дмитрий. – Позвольте лишь уточнить, насколько щедрое?

– Настолько, насколько подскажет вам ваше сердце.

– Понял, – кивнул Москалев, отмечая про себя оригинальный способ клянчить членские взносы. И попробуй ослушаться! Но ничего, все вернется к нему сторицей. – Илья Владимирович, возможно, вам успели намекнуть, что я намерен просить у вас руки вашей дочери. Мы с Милой любим друг друга и…

– О дочери мы поговорим в следующий раз, – остановил его Сперанский. – Сегодня я бы предпочел услышать о том, что вы готовы предложить нам.

– Еще одно пожертвование? На регулярной основе?

– Сосредоточимся на вашем ювелирном бизнесе. Кажется, вы получили лицензию на добычу самоцветов на Южном Урале?

– Все верно, – Дмитрий не отрицал. – Но этот бизнес я веду не один, а с партнером. Его фамилия Сергеев...

– Партнера втягивать в наши отношения не будем, – быстро произнес Сперанский. – Собственно, и полудрагоценные камни нашему Клубу без надобности. А вот о драгоценных я бы вопрос рассмотрел.

– Что именно вам нужно: изумруды, наверное?

– Сапфиры.

Дмитрий кивнул:

– Это можно решить. В России нет крупных месторождений, в которых сапфир может добываться в промышленных масштабах, но отдельные самородки встречаются у подножия Ямантау и Иремеля. Сбыт таких минералов жестко контролируется государством, поэтому мы отчитываемся буквально за каждый камешек. Навариться на каких-то схемах будет сложно.

Сперанский поморщился:

– Никакого криминала! Еще этого не хватало. Я целиком и полностью за легальные продажи, но это должны быть особенные камни.

– Насколько особенные?

– Я слышал, у вас работают хорошие ювелиры. Я вышлю вам схемы огранки и изображения украшений, по которым они должны будут работать. Посмотрите и скажете потом свое мнение: справитесь или нет.

– Да я и сейчас скажу вам, что справимся, – самоуверенно ответил Дмитрий. – Вы не пожалеете, что будете иметь со мной дело. А что насчет вступления в Клуб?

– Посмотрим, – сказал Сперанский. – Ждите моего письма.

– Зачем вам сапфиры? – позже спросил Москалев у де Трейси.

– Не просто сапфиры, а черные сапфиры, – ответил француз. – Черные сапфиры особого химического состава и с особой огранкой.

– Это как-то связано с загадочным русским зеркалом, которое вы безуспешно ищете? Там в центре тоже помещался какой-то сапфир.

Де Трейси усмехнулся:

– Воистину, у вас язык без костей. Так, кажется, у вас в стране величают болтунов?

– Обижаете, Антуан. Я знаю, с кем можно это обсуждать, а с кем нельзя.

– Надеюсь, вы не обсуждали это с невестой? По нашим правилам женщины не допускаются в ближний круг. Если Командор узнает, у вас будут неприятности, а свадьбы не будет.

– С Милой я это не обсуждал, – разъяснил Москалев. – Догадался, что она ни сном ни духом о грандиозных возможностях своего дражайшего папочки. Для нее он работник дипломатического корпуса и не более того. Даже не чрезвычайный посол.

– Вам хочется иметь возможности, как у тестя? – хитро сощурился француз.

– А кто бы отказался?

– Вы получите место в Клубе, но путь наверх займет десяток лет. И сначала вам предстоит пройти посвящение.

– Моего щедрого пожертвования в ваш фонд не достаточно?

– Конечно, нет. Вы должны лично засвидетельствовать свою преданность нашей идее.

– Это обязательно?

– Если вы хотите построить карьеру как безусловный рыцарь Храма Незримых Солнц, вам стоит начать со смирения.

– Смирения? – Дмитрий криво улыбнулся. – Да уж, это и впрямь серьезно.

– Да. Вы должны повиноваться приказам командора и его мастеров. Вам будут давать поручения. Не только касаемо камней, но и другие, более… – Трейси щелкнул пальцами, подбирая слова, – неожиданные. И лишь когда мы убедимся, что на вас можно положиться во всем, тогда и начнется ваш взлет.

– Лишь бы он начался наконец, – буркнул Москалев.

Он хотел бы понимать, чем именно занят в России де Трейси. Сначала Дмитрий полагал, что тот гоняется за артефактами, но пурба по-прежнему оставалась у него, договоренности были достигнуты, а француз все не уезжал. Верней, ненадолго пропадал куда-то, ловко уходя из-под наблюдения приставленного к нему соглядатая, отсутствовал несколько дней, а потом как ни в чем не бывало входил в его рабочий кабинет.

К слову, в офисе де Трейси также ловко избегал внимания охраны и проникал в кабинет словно вездесущая тень. И ладно бы он обманывал одну только секретаршу, но ведь и электронные системы слежения ни разу его не засекли. Ни камеры, ни накачанные телохранители, мимо которых обычно не пролетала и муха, не видели француза в упор.

Вот и в тот знаменательный день де Трейси возник перед ним совершенно неожиданно и принялся цитировать стихи:

– «Влекомый страстью к истине, в Саис

Пришел однажды юноша, который,

Стремясь постигнуть тайную науку

Египетских жрецов, уже прошел

Немало ступеней к высотам духа;

Но рвался он вперед неудержимо,

Учитель отвечать не успевал

На все его вопросы. «Чем владею, -

Твердил он, – если не владею всем?

В познанье есть ли много или мало?

Ведь истина – не чувственная радость,

Которой мы, как суммою, владеем:

Порою – меньшей, а порою – большей.

Нет! Истина от века неделима!» (*)

(Сноска. Иоганн Фридрих Шиллер «Закрытая статуя в Саисе» («Das verschleierte Bild zu Sais», перевод Е. Эткинда).

– Это что это? – озадачился Москалев. – Вам месяц май в голову ударил?

– Это я о вас, – улыбаясь, пояснил де Трейси. – Радуйтесь, Дмитрий Сергеевич. Весьма скоро вы, как шиллеровский юноша, влекомый страстью, войдете под своды Храма Саиса. (*)

– Саис – это где? – еще больше озадачился Москалев.

– Саис – это в Египте. Некогда Саисский храм был самым величественным хранилищем Знания, куда стремились попасть все мудрецы мира. Побывал там и Платон, который после общения с жрецами поведал людям об Атлантиде. Внутри храма находилась статуя Изиды, закутанная в покрывала, которые ни один смертный не имел права снять. Помните, как у Шиллера? «Я то, что было, есть и будет: никто из смертных не приподнимал моего покрова». Покрывала Изиды – это сокровенность тайны, герметичность знания. Вы знаете, что означает «герметичность»? А что такое теософия? (**)

(Сноска. Саисский ном – одна из сорока двух областей Древнего Египта, расположенная в дельте Нила. Его столицей является город Саис, ныне не существующий. Храм в Саисе посвящен Изиде, лунной богине, сестре и супруге бога Осириса. Миф об Изиде рассказывает, что когда бог Сет убил Осириса, Изида смогла его оживить, после чего зачала от него сына Гора. Воскресив мертвого мужа, Изида получила статус владычицы преисподней, а бог Ра открыл ей свое истинное имя, что дало ей доступ к полному пониманию высшей магии, в постижении которой ей помогал бог Тот (Гермес). Все секретные учения носят название «герметических» в честь наставника Изиды Гермеса Трисмегиста («Трижды великого»).

**Теософия – это религиозное учение, основанное в конце XIX века русской иммигранткой Еленой Блаватской, называвшей себя посланницей тибетских мудрецов. Это учение представляет собой сплав египетского многобожия, иудейско-христианского монотеизма и греческого философского идеализма. Его элементы встречаются практически во всех религиозно-философских учениях древности от брахманизма и древнееврейской каббалы до розенкрейцеров)

– Знаю, – отрывисто сказал Дмитрий, – но к чему вы мне все это говорите, никак в толк не возьму?

– Гермес еще и покровитель торговли, а вы хотели стать богатым.

– Я уже достаточно состоятелен, – неожиданно оскорбился Москалев, – хотя упрочить состояние, конечно же, не откажусь. Я уверен, что ваш Клуб – та самая реальная сила, что влияет на политику и лоббирует интересы своих сторонников.

– Это безусловно так, – улыбнулся де Трейси, – потому что у нас в Обществе своя иерархия. Если в обычной жизни человек занимает высокопоставленный пост, то это не гарантирует, что и в «Клубе собирателей» он автоматически оказывается наверху. Скорей наоборот. Мы охотно сотрудничаем с полезными людьми, с публичными людьми, позволяя им приобщиться к нашему братству, хотя в силу их ограниченности им редко удается подняться выше звания простого мастера.

– Но все они что-то имеют с того, – уточнил Дмитрий, – что-то выгодное для себя, не так ли?

Он не обольщался, будто свадьба с дочкой Командора принесет ему все на блюдечке и немедленно, но хотел понять размер пирога.

– Разумеется, – ответил де Трейси. – Прежде всего мы гарантируем нашим братьям неприкосновенность. Вы, наверное, и сами замечали, как некоторым высокопоставленным чиновникам удается все время выходить сухими из воды, несмотря на серьезные ошибки и ненависть к ним в среде народа. Однако их никогда не увольняют, а если требуется кого-то убрать, то его переводят на аналогичную должность или даже с повышением. Мы не разбрасываемся своими братьями.

– Хорошие гарантии.

– Вне сомнения. Во-вторых, членам Клуба не грозит разорение, их финансовое благополучие только растет, благодаря заведенным у нас финансовым порядкам. В-третьих, каждый полезный член Общества получает приоритетное право для продвижения по карьерной лестнице. Публичные люди становятся звездами первой величины и влияют на повестку дня, а непубличные довольствуются правом создавать эту повестку. Но есть еще и четвертый бонус. Это знания. Вы даже не представляете, Дмитрий Сергеевич, сколь разнообразна Вселенная и какие фантастические тайны считаются утерянными, но на самом деле хранятся в недрах наших библиотек. Эти знания вам никто не передаст, кроме нас. Так что вы, мой дорогой друг, очень правильно сделали, решив примкнуть к нам.

Дмитрий кивнул и отвел глаза. Если честно, он порой сомневался, что поступил разумно. «Клуб собирателей» мнился огромным монстром, таящимся в темноте. Можно жить спокойно, не ведая о его существовании, но если знаешь о нем, о том, что он следит за тобой миллионами глаз и тянет к тебе тысячи невидимых щупалец, спокойной жизни уже не будет. Как и спокойного сна – кошмары ночи оживут, стоит только подумать, что ты каким-то образом посмел навредить этому монстру. Накажут тебя или нет, потребуют услугу в обмен на досадный проступок или сразу откусят голову – этот страх был гораздо сильней любых иных страхов.

Но ведь и выгода очевидна! Если монстра гладить по шерстке и ублажать, он будет грозен лишь по отношению к твоим врагам.

– Более того, – продолжил де Трейси свои откровения (вне сомнений, тщательно выверенные), – вам повезло, что вы выбрали верную сторону вовремя. Мир стоит на краю, он гибнет, и чтобы спасти его, необходим Новый Порядок.

– Это уж как водится. Хотите выступить в качестве глашатая Апокалипсиса? – не удержался Москалев. – Не стоит, я вас и без того прекрасно понял.

– Я вовсе не приукрашиваю степень запущенности деструктивных процессов, – словно бы обиделся де Трейси. – Катастрофу вы не пропустите, поверьте, она начнется с глобального события, которое даст понять, что жить по-старому больше невозможно. Обесценятся валюты, рухнут экономики, и правительства изымут через банки все ваши активы, чтобы бросить в топку надвигающегося хаоса. Деньги будут бессильны. Наступит голод и беззаконие, отец пойдет на сына, а сын выступит против отца, и чтобы подавить волну насилия, придется действовать жесточайшим образом. Придется создать единое мировое правительство, одну валюту, необходимые законы и порядки, отвечающие новым правилам. Только так человечество выживет. И именно вам, Дмитрий Сергеевич, выпадет возрождать наш мир из руин. У вас нет иного выбора. С той самой секунды, как вы озвучили ваше желание служить обществу в наших рядах, дороги обратно для вас не стало. Отныне вы либо с нами, либо – нигде.

Этого и стоило ожидать.

Нет, Дмитрий всерьез не рассчитывал, что станет полновесным участником игрищ в первый же месяц, перейдя из разряда «мальчика на побегушках» в разряд истинных правителей, но... Жить он хотел, причем жить хорошо. Пришлось вживаться в роль неофита.

17.6

17.6/7.6

В один из вечеров его пригласили за город на выездное заседание «Клуба собирателей» российского отделения «Храма Незримых Солнц». Москалев прибыл и три часа варился в жутчайшем соусе из религиозно-мистической философии, сдобренной восточной приправой в виде элементов учения Бон и научной ересью о множественности миров, в которой Москалев ни хрена не понял.