Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 110 страниц)

Уступ был крепкий, надежный – в форме любимой альпинистами «открытой книги»(*) с выступающим сквозь ледовые наросты скальным грунтом – надежды Громова наткнуться на склон, кажется, оправдывались. Бугристый лед, покрывающий его сверху, слегка припорошило свежим крошевом. Мелкие блестки, потревоженные прибытием людей, взлетели поземкой и заискрились в широком луче света. (* Открытая книга – альп. термин, обозначает острый внутренний угол, позволяющий совершать подъем с упором ногами и руками в скальные поверхности)

– Теперь можно и чайку попить, – констатировал Юра, закрепляясь на уступе.

Шириной тот был всего с метр, но уклон к стене позволял разместиться с минимальным комфортом. Особенно, если подстелить полиуретановый коврик, чтобы снизу не холодило.

Тарас прикрепил понадежнее рюкзаки, достал коврик, а затем и термос. Они расселись, свесив ноги и привалившись спинами к камню. Согреться сладким чаем сейчас было самое то.

Сверху слабой искрой к ним еще пробивалось солнце, но вокруг давно уже разливалась сплошная тьма. Темно-синий лед, в котором преломлялся свет от фонарей, жил своей странной жизнью. В его толще кривлялись странные тени – аморфные, тягучие и злые. Человеку с чересчур бойким воображением могло бы помститься, что расщелина прямо на глазах заполняется ужасными фантастическими существами, которые, почуяв горячую кровь, сползаются отовсюду, только и мечтая сожрать непрошенных гостей. Слышался слабый треск и постукивания – особенно сильные в установившейся тишине. А изредка долетал еще и тихий вой, порожденный случайным порывом ветра, заблудившегося в щели, – так сказать, до полного комплекта ощущений.

– Дальше легче будет, – оптимистично предрек Юра, – похоже, камень пойдет, а то не люблю я эти ледяные плиты. Скользкие очень.

– Кто их любит, – вздохнул Тарас, вспоминая неудачу с выскочившим крюком. – Интересно, на какую глубину уходит разлом? Спускаемся битый час, а ему конца не видно.

– У меня тоже чувство, что мы вот-вот пройдем Землю насквозь и вынырнем в Арктике. Ты хорошо плаваешь?

– В ледяной воде не очень.

– А я не очень в зимней куртке, – сознался Громов с усталой улыбкой.

– Значит, насквозь нам лучше не проходить.

– Да. Пусть с идеей полой Земли носятся истинные арийцы. А мы традиционно пойдем другим путем.

Покончив с чаепитием, Юрий попытался связаться с оставшимися у «Бурлака» товарищами, но рация, кроме треска и хрипов, не выдала в ответ ничего внятного. Оставалось надеяться, что хотя бы их услышали и усвоили, что у них все в порядке.

Отдохнув, протиснулись в зауженную у потолка щель и продолжили спуск. Напоследок не обошлось без мелкой неприятности. Проскальзывая теснину, Травников умудрился зацепиться рюкзаком за острый край, дернулся и оборвал ремешок, крепивший свернутый коврик. Красной ракетой рулон полетел вниз.

– Что-то я сегодня неловкий, – огорченно пробормотал Тарас.

– Подберем, – успокоил его Громов. – Если черти из преисподней не утащат.

– А ведь могут, – пошутил Травников. – Хороший у нас коврик…

Через некоторое время стена из отвесной стала пологой, и пошли своеобразные «бараньи лбы» – скальные обнажения, выпирающие изо льда и отполированные им до блеска. Нижняя часть склона Изумрудного представляла собой сплошной ледопад (*Сноска: не путать с ледовым обвалом. Ледопад это беспорядочное нагромождение ледяных глыб и разломов в местах перегибов ложа ледника). За ним шла ожидаемая и жутко неудобная «сыпуха» (*хаотичные камни, лежащие на поверхности склона), к счастью, почти свободная от ледяных наростов. Когда миновали и ее, встали на ровное дно обширной полости.

Свет с поверхности здесь окончательно потерялся. Трещина в леднике изгибалась, образуя карман, чья стена нависала над головами в виде ребристой полусферы. Чернотой дышали дальние концы подледного зала. Тени прятались между причудливой формы валунами, сверкающими ледяными искрами в свете налобных фонарей. Застоявшийся воздух казался душным и теплым. Равномерно и одиноко стучала впереди по небольшим лужицам капель.

Не желая остаться в непроглядном мраке, Травников и Громов первым делом сменили истощившиеся батарейки в фонариках, начавших мигать, и достали из рюкзаков переносные аккумуляторные лампы.

Дно полости было каменистым, но там и тут встречались скользкие «языки», местами подтаявшие, покрытые тонким слоем маслянистой воды, поэтому кошки с ботинок снимать не стали. Опираясь на ледорубы, исследователи осторожно пошли вдоль стены, оглядываясь.

Через несколько шагов они оказались в настоящей пещере. Фантастической пещере. Лед над головой с особой жадностью впитывал невиданный в здешних местах свет и словно бы начинал светиться сам. Его морщинистые складки и соты по обычаю охотно множили подвижные тени, превращаясь в сотни завораживающих «китайских фонарей» с меняющимися картинами. Неровно застывшая под ногами рябь казалась текущей водой, волнующейся от дыхания. Любой звук, рожденный под подошвами, отдавался в ушах небесным громом.

– Ничего себе! – Тарас говорил шепотом, чтобы не плодить эхо, способное обрушить на головы какой-нибудь сталактит. – Ты видел когда-нибудь подобное?

– Видел. В пещере Драконьего Зуба, – ответил Юра, – то есть возле Кратера.

– Дозиметр! – вспомнил Тарас и вытащил прибор из кармана. Следя за показаниями, поводил датчиком и сообщил: – Полный порядок! И никаких ядерных реакторов, как в Габоне.

– Игорек будет разочарован, – улыбнулся Громов, – хотя про атомные реакторы еще рано говорить. Мы ничего толком не обследовали.

– Так самое время заняться работой!

Они вооружились приборами и стали снимать показания. В процессе отобрали образцы камней и льда, сделали несколько снимков на особо чувствительную пленку.

– Три градуса выше нуля, – сообщил Травников между делом.

– Ташкент, – согласился Юра.

Он присел, дотрагиваясь пробиркой до лужицы, частично покрытой льдом. Лед был тончайшим и с хрустом проломился, позволяя набрать воды. Создавалось впечатление, что недавно в подледном кармане было теплее, а сейчас воздух остывал, и холод промороженной земли брал свое.

– Откуда бил тот столб света, никак не пойму, – Тарас прошелся по залу, изучая ледяной потолок, – тут нет ничего, что могло бы излучать… вообще ничего! Лед, камень и пустота.

– Однако черти здесь все-таки водятся, – сказал Громов абсолютно серьезно.

Травников круто обернулся:

– Где?

– Коврик пропал. Мы ж его так нигде и не видели.

– Коврик? – Травников не сразу сообразил. – А, наш коврик! Да тут он где-нибудь. Под какую-нибудь глыбу закатился.

Они тщательно все обыскали, однако ярко-красного полиуретанового коврика и впрямь нигде не обнаружили.

– Чертовщина какая-то! – выругался Тарас. – Все из-за меня. Надо же быть таким раззявой!

Юра промолчал. Без коврика вполне можно было обойтись, невелика потеря, но сам факт его исчезновения ставил в тупик. Подледный карман в этом месте был не такой уж обширный, чтобы розыск громоздкого предмета напомнил поиски иголки в стоге сена.

Некстати вспомнились предостережения Патрисии о том, что мир в эти дни замер на пороге крупного каскадного обрушения. Она сделала его накануне их отъезда с Ново-Второй, не особо распространяясь, откуда взялись подобные ожидания, ведь диффузия до сих пор считалась непредсказуемой, но Громов ей верил.

При каскаде все начинается с мелочей: с пропажи вещей, с микроскопических изменений в привычных формах… Все на грани фола, и проще всего отмахнуться, внушив себе, что это просто ложная память. Однако потом отдельные звоночки сливаются в громоподобный рев, ткань пространства рвется, и никто уже не берется предсказать, чем все это безобразие аукнется для обычного человека.

– Может, он упал на какой-нибудь карниз, а мы и не заметили? – предположил Юра, цепляясь за последнее разумное объяснение. – Надо будет внимательно смотреть по сторонам на обратном пути.

– Сомневаюсь, что мы оба с тобой ослепли на оба глаза, но… больше искать вроде бы и негде, – признал Травников с неохотой.

– Давай обойдем все еще раз и зафиксируем на видео, – велел Громов, – а потом перекусим и домой. Здесь нам больше делать пока нечего.

21.4

21.4/1.4

На сей раз по негласному уговору они разошлись в разные стороны.

Пока Юра налаживал свет для лучшей фиксации признаков аномального таяния льда невдалеке от трещины, Травников сразу отправился «снимать фильм» на противоположную сторону подледной полости, где никто из них еще не был. Он любил быть первопроходцем. Оттуда он скоро позвал Громова:

– Юр, поди сюда!

– Что-то нашел? – живо откликнулся гляциолог, стараясь громко не орать, чтобы не спровоцировать обвала. Подтаявший лед над головой таил, по его мнению, скрытую опасность.

– Тут нечто странное…

Поколебавшись, Громов снял со штатива камеру и поспешил к нему. Фонарь он поднял над головой так, чтобы видеокамера снимала все, что попадало в конус света. Травников же свою почему-то наоборот выключил и держал в опущенной правой руке.

–Ты чего снимать перестал? – недовольно осведомился Юра.

– Смотри, это похоже на искусственную арку! – Тарас вытянул левую руку, указывая на то, что и без того уже бросилось Громову в глаза. – Удивительно ровные, правильные края. Природа такое создать неспособна. Как думаешь?

– Действительно… – пробормотал Громов.

В эту секунду он испытал сильнейшее дежавю. Пять с половиной лет назад, когда они искали выход из Антарктического хранилища, им довелось забрести на руины странного сооружения. И сейчас Юре показалось, что он снова там, с друзьями. И Вика прячется у него за спиной, с любопытством и настороженностью вглядываясь в антрацитовые пятна окон и галерей...

– Там впереди есть что-то совсем уж из ряда вон. Давай взглянем с тобой и потом сравним, – предложил Травников с некоторой растерянностью.

Он явно не доверял собственным глазам, и Юра его хорошо понимал. Тарас был рассудительным человеком, изо всех сил сопротивляющимся иллюзиям. Мишур или Сахаров восприняли бы находки куда проще.

Уже через минуту стало ясно, что они действительно наткнулись на нечто необыкновенное.

К склону холма некогда было пристроено здание, и та арка, что они увидели первой, была всего лишь одной из серии аналогичных. В торце же размещался центральный вход, смутивший Тараса до крайности. Возможно, этот шикарный портик, подпертый толстыми колоннами и ограниченный выступающими контрафорсами, не мог переплюнуть шедевры древнеегипетской монументальной архитектуры, но что-то общее с нею улавливалось. Вне всяких сомнений именно человеческие руки облагородили поверхность грубого камня, изобразив на нем орнамент, а кое-где и сюжетные барельефы – ныне смазанные и оплывшие, трудно читаемые непривычными к археологическим загадкам первооткрывателями, но настолько явственными, что двойных толкований не допускали.

– Ущипни меня! – хрипло попросил Тарас.

– Как я тебя ущипну, когда ты одет словно капуста? Разве что за нос дерну, – откликнулся Юра. – Или хочешь – щелбан дам?

– Смеешься? А мне не до смеха! Этого просто не может быть!

– Почему не может?

– Да потому! Или… ты знал? Ты такой спокойный, – Травников резко, чуть не потеряв равновесия на скользкой земле, развернулся и вцепился свободной рукой в ворот Громовской куртки. – Ты знал, черт тебя побери! Тебя Пат именно поэтому послала к Изумрудному. Конечно же! Но тогда чего ж ты молчал?!

– Я не молчал, – ответил Громов. – Просто опускал некоторые подробности. Официально подледных городов в Антарктиде не существует. И как ты понимаешь, об этой находке не каждому можно докладывать.

– А Сереге с Игорешей можно? Они, как и ты, были в курсе, чего мы ищем, потому и несли всю эту чушь про атомный реактор. Один я оставался дурак дураком, да?

– Нет, Тарас. Они не знали. И я не знал, для меня эти развалины огромный сюрприз.

– Но ты подозревал, верно? Не отрицай: ты видел подобное у Кратера!

Не дожидаясь ответа, Травников отцепился от его куртки и кинулся, оскальзываясь, к величественному входу в здание. Он затормозил только перед самой стеной, возле которой и застыл, балансируя на грани веры и неверия. Он хмурился, качал головой, прищелкивал языком и бормотал нечто обрывистое и невнятное. Он даже никак не решался прикоснуться к узорчатому барельефу, вьющемуся по спирали, словно лоза по массивной подпорке, вокруг колонны.

Громов подошел к нему сзади, высоко подняв фонарь. В другой у него по-прежнему была включенная видеокамера.

Барельеф пересекали трещины, острые края фигур осыпались, там и тут зияли ямки, но об общей задумке неведомого гения все же было можно судить.

– Именно поэтому нас, простых смертных, не подпускают к Кратеру, – шепнул Тарас. – На стройку Новой Надежды вольнонаемным и сменщикам еще можно заявиться, а вот к палаткам геологов и геофизиков из «Ямана», которые у горной кулисы стоят, уже нельзя. На пушечный выстрел не подпускают! Режим секретности у них, видите ли…

– Ты пытался что ли?

– А как же, пытался. Хотел с коллегами пообщаться, а эти выскочки меня прогнали как собаку. Где, говорят, у тебя письменное разрешение от начальника партии? С подписями и печатями. Я был зол на них, словами не передать как! Подумаешь, «Яман», белая кость! Они б еще по периметру колючую проволоку натянули, как в концлагере. Или все еще впереди, а, Громыч, и они ее натянут? Будет на Ново-Второй колючка под напряжением.

– Я не знал, что ты хотел посетить Кратер лично. Подошел бы ко мне за этим разрешением, – сказал Громов, слегка кривя душой, поскольку не был уверен, что подобное разрешение дал бы.

Но Травников отмахнулся:

– Да мне, по большому счету, без особой надобности. Сказали нет, ну и черт с ними. Обидно только. Выходит, они вот такое вот охраняют?!

– Ну… примерно такое, – сознался Юра.

Он изначально был против повышенной секретности. Шила в мешке не утаишь, и так или иначе слухи бы просачивались. Но условия диктовали те, кто наверху, и им обычной подписки о неразглашении было мало.

– Ты там был, под Кратером?

– Если помнишь, я выбрался из-под Кратера пять лет тому назад.

– А, ну да, – Тарас вздохнул. – С тебя все и началось. Хотя и понимаю, что не ты виноват...Это р И что внутри?

– Руины, – ответил Юра, на сей раз мало греша против истины. – И здесь тоже одни сплошные руины.

– Руины? – геофизик усмехнулся. – Это из пустых руин кто-то в небо семафорил перед штормом? Ты меня совсем-то за идиота не держи!

– Я честно не знаю, что это был за свет, Тарас!

Травников мотнул головой, как упрямый бык, не согласный смирно стоять в отведенном ему стойле, и сделал шаг вперед, решаясь наконец прикоснуться к стене, испещренной значками и картинками. Его пальцы пробежались по контурам ближайшей каменной бабочки, устроившейся на многолепестковом цветке. Он криво оскалился, потер ее и ощупал, желая ощутить рельеф сквозь плотные шерстяные перчатки.

– С ума сойти! – потрясенно выдохнул он.

Громов, хоть и старался сохранять спокойствие, внутренне был потрясен не меньше. Он водил фонарем, освещая гигантский портик снизу и выхватывая из мрака то одну картину, то другую. Среди широких листьев и высоких деревьев, отдаленно напоминающих баобабы, скакали животные, порхали птицы и бабочки, свивались в клубки змеи…

Изображения были огромными, каждое диаметром не меньше тридцати сантиметров, художник стремился, чтобы их было видно издалека. Кое-где вверху еще сохранялись намеки на краску: зеленую, желто-коричневую и голубую. Или это была мозаика из со вкусом подобранных разноцветных минералов?..

Перед входом в руины почва была расчищена от больших валунов и ледяных глыб, регулярно падавших сверху и потому хаотично усыпавших все прочее пространство. Но здесь все было ровное, будто выметенное, а пыль и щебень мешались с крупнозернистым песком.

Оставить на таком покрытии заметный след было проблематично, но чуть в стороне, у самой стены, где песок был чуть более влажным, виднелся четкий отпечаток ботинка. Подошва, украшенная елочкой с шипами, не позволяла спутать себя с простой вмятиной. И конечно, нечего было думать, будто след сохранился с доисторических времен.

От вида этого отпечатка Громову сделалось нехорошо. Он едва не уронил фонарь из внезапно ослабевшей руки. Камера в другой затряслась, и он был вынужден выключить ее и прицепить на липучку к поясу.

С усилием он перевел дух, стараясь сообразить, что делать дальше. Ему уже казалось, что они с напарником находятся под прицелом, и злой взгляд сверлит затылок.

– Почему, почему это скрывают от общественности? Давай войдем туда! – потребовал Тарас. – Там, кажется, не заперто.

Он рванул вперед, но Громов цепко схватил его за плечо:

– Нет! Остановись!

Тарас недовольно трепыхнулся:

– Хочешь запретить? Права не имеешь! Я первым это нашел! Я нашел, а не ты!

– Ты под ноги глянь, балда! – сердито прошептал Громов. – Забыл, что мы не на экскурсии?

Тарас медленно наклонил голову и посмотрел, куда ему указывал луч Громовского фонаря.

– Следы! – Юра максимально понизил голос. – Мужские следы, Тарас! Здесь прошли люди. Незадолго до нас. А потом уничтожили все знаки своего присутствия. Только вот этот отпечаток и остался, видишь?

Тарас озадаченно замер, рассматривая след от подошвы.

– Тем более надо проверить, что внутри, – чуть менее уверенно заявил он. – Мы должны знать, кто здесь бродит и зачем. Разве нет?

– Нет, – сказал Громов и оглянулся. – Самое лучше, что можно сделать, это немедленной уйти отсюда.

– Ничего не выяснив?!

Юра колебался. Но все-таки остался при своем мнении:

– Мы выяснили достаточно. Взяли пробы. Сделали фотографии. А эти люди могут оставаться неподалеку и представлять серьезную угрозу.

– Мне кажется, что риск стоит того. Не знаю, как тебе, но мне точно не представится второго случая. А тут, как говорится, прикоснулся к тайне – и можно спокойно умирать.

– Не ожидал от тебя такой безответственности, честное слово! – вскипел Громов. – Если мы не вернемся, то наши и этой малости никогда не узнают, связи с ребятами у нас нет. Нужно передать большой объем данных на станцию, а также наши личные впечатления, это наш долг. И он важней банального любопытства.

– Может, этому отпечатку несколько дней? Тут же как на Луне...

– А наш коврик? – напомнил Юра. – Наверное, это они прихватили его с собой, посчитав своим. Скажем, свалили вещи в кучу, а потом впопыхах собрали все, что лежало, без разбора. Это значит, что ушли они незадолго до нашего появления. Мы их спугнули. А если они затаились неподалеку… удобнее места, чем это здание, не найти.

– Чушь! Ты просто осторожничаешь. Мы провели в полости больше часа, и ничего не случилось. Никто не напал!

– Возможно, сейчас они держат нас на мушке и не трогают только потому, что мы пока не вошли внутрь.

– В Антарктиде нет оружия. Какая «мушка», Громыч?

– Ты уверен, что нет? – Юра отступил назад. – Этих руин для тебя тоже недавно не существовало. Нам повезло, что они не желают стычки. Так не стоит их провоцировать. Уходим!

Он повернулся и пошел к оставленным вдали рюкзакам, уверенный, что Травников последует за ним. Однако не услышав шума шагов, оглянулся.

Тарас не шевелился.

– Уходим, Тарас! – повысил голос Юра. – Это приказ.

– Черт с тобой! Я подчиняюсь, – в сердцах бросил геофизик. Он, конечно, и сам понимал разумность предосторожности, но смириться с нею для него было выше всяких сил.

Медленно, с неохотой он сдал назад. Некоторое время пятился, но потом повернулся к манящим руинам спиной и зашагал уверенней, пока не достиг поджидавшего его начальника экспедиции.

– Иду я, иду. Доволен? – с вызовом спросил он.

– Это не бегство, Тарас. Будет возможность, мы сюда еще вернемся.

– Попробуй только теперь избавиться от меня, Громыч! – полушутя, полу-угрожающе проговорил Травников. – От меня и от Мишура с Игорешей. Отныне мы повязаны общей тайной. И ты расскажешь нам все. Все! До последнего слова о том, что знаешь о погибшей цивилизации Антарктиды. И о том явлении, что ты наблюдал на месте Кратера. О том, что посылало в небо фиолетовый луч.

– Я рассказывал вчера, Тарас.

– Я невнимательно слушал. Надо повторить с самого начала. Ты знаешь больше, чем говорил до сих пор.

– Нам бы сначала до «Бурлака» благополучно добраться, – уклончиво сказал Громов.

– А кто нам помешает? – ухмыльнулся Травников, который, откровенного говоря, так и не поверил в непосредственную угрозу, продолжая считать начальника паникером.

– Надеюсь, они просто ушли.

Они замерли поодаль друг от друга, вслушиваясь в мертвую тишину. Кроме отдаленной и слабой капели, мерного гудения аккумуляторов и их собственного дыхания не раздавалось ничего.

– Наверное, здесь есть другой выход кроме как наверх, – сказал Травников. – Подо льдом вокруг холма.

– Я не хочу этого сейчас проверять. Собираем образцы, вещи и в путь! – приказал Громов.

Подниматься было проще, время экономили навешанные «лестницы» и вбитые крючья. Однако накопившаяся усталость давала о себе знать и требовала повышенного внимания в рискованных местах. Давили на плечи и рюкзаки с образцами. Ближе к поверхности оставленные на стене веревки обледенели и покрылись сосульками, которые пришлось срубать жумаром – это слегка замедлило скорость. (*Сноска: жумар – механический зажим кулачкового типа для подъёма по верёвке, назван по начальным буквам имен своих изобретателей, альпинистов Жюси и Марти)

Когда они наконец-то выбрались из трещины, солнце стояло совсем низко над горизонтом. В условиях полярного дня зайти оно уже не могло, но от Изумрудного к востоку протянулась густая тень. Ледяной разлом, утонувший в ней полностью, казался бездонной дырой в подземный космос. Громов и Травников даже фонарики на касках не выключили – без них они не видели лиц товарищей.

Сергей и Игорь ждали уставших альпинистов у края трещины.

– Чертова связь барахлила все время. Ну, что там у вас? – с волнением спросил Сахаров, помогая Тарасу выбраться на утоптанный снег. – Что вы нашли? Следы погибшей цивилизации или лагерь пришельцев, скрывающихся во льдах?

– Не думал, что когда-нибудь это произнесу... и ты, конечно, можешь веселиться, сколько угодно... но мы наткнулись и на то, и на другое, – пропыхтел Тарас, скидывая с плеч надоевший рюкзак.

Он покосился на Громова – станет ли одергивать и скрытничать, но Юра промолчал.

– На инопланетную базу? – вытаращился Игорек. Все же такого он не ожидал.

– Кто-то побывал в расщелине до нас, – пояснил Громов, которого поддерживал Мишур, бережно выпутывая из веревочной сбруи. – Они ходят на двух ногах, носят ботинки и воруют полиуретановые коврики. Наверное, придется сниматься с лагеря раньше времени. Здесь небезопасно.

– Воровство ковриков – это аргумент, – кивнул Мишур, не понимая до конца, шутит глава экспедиции или серьезен как никогда. – Но, может, сначала отдохнете и расскажете толком, что увидели?

21.5

21.5/1.5

После подъема немного дрожали и не слушались ноги. Прикладывая усилия, Громов добрел до пневмохода (благо, что рюкзак с камнями – оба рюкзака! – тащил на себе Мишур) и, забравшись по лесенке, рухнул на диванчик, не имея сил сразу раздеться.

Травников повалился с ним рядом, отдуваясь. Он стащил с головы каску и шапку, заботливо принятую Игорьком, но Юра так и сидел неподвижно, наслаждаясь покоем и теплом, пока окончательно не взопрел.

– Ну, что, что? – пристал к ним Сахаров с живым нетерпением. – Не молчите же, черти!

– Не знаю, от чего устал больше – от нагрузки или от впечатлений, – сказал Громов. – Серега, как быстро мы сможем завести «Бурлак» и отойти от Изумрудного?

– Надеюсь, что достаточно оперативно, – откликнулся Мишур, не скрывая изумления. – Машину мы полностью откопали и проверили ходовую часть. Все в полном порядке. Но куда ты собрался отходить и что за спешка?

– Не стоит пороть горячку, Громыч, – посоветовал Травников. – Надо плотненько всем сесть и покумекать. Потому что одна голова хорошо, а много голов – лучше.

– Наверное, ты прав, – согласился Юра, который и впрямь не знал, в какую сторону от Изумрудного им следует держать путь. – Надо связаться с «Яманом».

– Да вы сначала нам про базу инопланетную расскажите! – возмущенно встрял Игорек. – Где коврики воруют.

– Сначала ты нас накорми, напои, спать уложи, а потом допытывайся, – буркнул Тарас и, вяло пошевелил плечами, пытаясь избавиться от верхней одежды. – Этот рассказ не на пять минут будет.

– Покормить могу, – Сахаров оглянулся на плиту с кастрюлями. – Томатный суп по-итальянски и макароны по-флотски. Разогревать?

– Разогревай, – кивнул Громов и, подавшись вперед, тоже стал стаскивать с себя куртку. Пока разоблачался, окончательно решил ничего больше от коллег не скрывать. – А про базу видео пока посмотрите. Там все есть.

Мишур принес свой ноутбук, шнур и принялся перегружать с камеры сегодняшние записи. Оказалось, что наснимали они много, и качество было в целом приемлемым. Разобрать получалось все, что нужно, а уж если потом через программку специальную прогнать, так и вовсе «голливуд» получится.

Без аппетита хлебая жидкий крем-суп, зачем-то приготовленный Сахаровым именно сегодня, когда экспериментов в кулинарии особенно хотелось избежать, Юра слушал Травникова, комментировавшего видео.

Отпечаток чужого ботинка, попавший на заключительные кадры, произвел на коллег куда меньшее впечатление, чем руины древнего здания. Только и раздавались восхищенные «эй, отмотай-ка немного назад!», «ну, надо же!» и «ух ты!». Никто не хотел думать о потенциальной опасности. Наоборот – рвались сами под лед, чтобы поскорей все рассмотреть и потрогать. Громову пришлось вмешаться и доказывать необходимость срочного отъезда с Изумрудного.

В глубине души он понимал их. Сам бы, не будь обличен ответственностью за антарктическую миссию «Ямана», круглосуточно торчал под землей. Но с тех пор, как Юрий был простым полярником-гляциологом и решал только за себя, миновало слишком много лет и событий. Сегодня ему приходилось мыслить стратегически.

– Который час? – прервал он горячие возражения.

Связь с Новолазаревской происходила в определенные часы, и до очередного сеанса оставалось двадцать минут.

– Запросим инструкций у директора «Ямана», – сказал Юра, – но я по-прежнему буду настаивать на прерывании нашей экспедиции. К Изумрудному надо возвращаться не уполовиненным составом, а в количестве трех-четырех машин. И, при всем уважении к науке, не только ученых везти, чтобы занимались исследованиями, но и тех, кто будет их охранять.

– Надо переносить станцию от Кратера сюда, – заявил Сахаров. – Скажи Патрисии, чтобы подумала об этом. Нельзя отдавать Изумрудный кому попало, и особенно тем, кто ходил там в шипастых ботинках. Честные люди действуют открыто, а не прячутся от свидетелей как тараканы. Раз прячутся, значит, намерения у них нехорошие.

– Вряд ли Патрисия одобрит перенос лагеря, – возразил Громов. – Кратер мы застолбили давно и согласовывали больше года. Не все так просто.

– Ты главное скажи ей!

– Скажу. Но вы учтите, что мне придется ей сказать еще и о том, что отныне посвященных стало на трех человек больше. Очень сомневаюсь, что после такого Пат благосклонно отнесется к моим предложениям. Я не сохранил доверенную мне «военную тайну».

– Ты глава миссии, – напомнил Мишур, – и волен решать некоторые моменты «в поле», с каждой фигней ей не прозвонишься. К твоим словам на Большой земле обязаны прислушиваться. Все-таки ты знаешь обстановку.

– Так-то оно так, но ты с Патрисией лично не знаком, – усмехнулся Громов. – Если она к кому и прислушивается, то раз в год, да и тот високосный.

– Это она одобрила наши кандидатуры. Ты предложил, а она дала добро. Ведь так было дело?

Громов кивнул.

– Патрисия Ласаль наверняка догадывалась, что мы можем нечаянно увидеть непредназначенное для чужих глаз, значит, выбрав нас, она показала, что доверяет. И вопрос нашего посвящения в тайну был всего лишь вопросом времени.

– Вряд ли Пат исходила из того, что под Изумрудным мы столкнемся с ее бывшими коллегами. Впрочем, – признал Юра, – то, что мы однажды войдем с ними в горячую фазу противостояния, само напрашивалось, но жаль, что это происходит уже сейчас.

– Ну, при нашем появлении подпольщики слиняли, – заметил Тарас, – так что именно к горячей фазе они по-прежнему не готовы. А в остальном, да, Ласаль должна была это предусмотреть, я в этом уверен. Ругаться не будет.

Переговорить с Пат удалось, разумеется, не сразу. Сначала был доклад на Ново и просьба связаться с Москвой напрямую. Потом последовало долгое ожидание, когда все, кому положено, перенаправляли просьбу по цепочке до конечного адресата.

Пока ждали, друзья отдыхали, ужинали и разговаривали. Громов рассказал о своих подлинных приключениях в сухой долине Драконьего Зуба. Невероятные вещи после просмотра сегодняшнего видео уже не казались такими невероятными, даже Травникову, и были приняты безоговорочно.

– Выходит, перед нами у Изумрудного побывали французы? – спросил Тарас. – Соотечественники Ласаль не угомонились и по-прежнему рыщут в поисках артефактов.

Юра пожал плечами, предпочитая не гадать на кофейной гуще, а Мишур предложил собственную версию:

– Обвинять французов глупо. Транснациональная корпорация, хоть и создана в Париже, но уже давно расползлась по миру, запустив щупальца во все доступные места. Ее хозяева – это международная банда стирателей национальных границ. Ну, а где банда, там обязательно торчат уши американцев. Эти прохвосты свой шанс урвать кусок ни за что не упустят. И они же спят и видят, как насолить исконному геополитическому противнику, то есть нам. Скорей всего, именно американцы и подзуживают всех, пытаясь стравить Россию и Францию в Антарктиде. Тут надо действовать очень аккуратно.

– Мы с вами угодили между молотом и наковальней, – неожиданно мрачно вывел Сахаров. – Может, и правда завести мотор и по-тихому слинять?

– А толку? – спросил Травников. – Эти «подледники» наверняка уже выяснили, кто мы такие и где нас искать, ежели чего. Мы ж не скрывались. Нас и по дороге перехватят. Давайте уж не будем дёргаться и послушаем нашего неподражаемого директора «Ямана».

Спать легли, так не дождавшись ответа с Урала. На сей раз Громов все-таки установил дежурство. Прожектора на крыше «Бурлака» не выключали до тех пор, пока не ушла густая тень от Изумрудного. К счастью, ночь миновала без каких-либо происшествий.

Наконец утром, при очередном сеансе связи с Ново, им объявили, что готовы соединить с Межгорьем, и Юра услышал голос Пат.

– Что с «чумами оленеводов»? – первым делом спросила она.

– Мы пока до них не доехали, стоим у Изумрудного, – ответил Юра, включая связь на громкую, чтобы разговор был слышен в салоне всем. – Была снежная буря…