Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 110 страниц)

– Но отчего выдумаете, что все это сделали вы? Все началось с Чехословакии. А может даже, с войны во Вьетнаме. Объективные обстоятельства и предпосылки…

– Не спорьте, Геннадий, мне это доходчиво объяснили. Ни Вьетнам, ни «Пражская весна» не явились однозначным переломом. Все можно было исправить. И оно было исправлено! Визит Никсона в Москву, программа «Союз-Аполлон», Хельсинский договор… Но потом на Яве развезлись врата ада, и мир свернул не туда. Своим неосторожным поступком я нарушил хрупкое равновесие и изменил ход времен.

– Это сказали те, кто пришел к вам после публикации статьи о пурбе?

– Они были очень злы. Мелькнула даже трусливая мыслишка, что меня сейчас убьют.

– Неужто хранители столь кровожадны?!

Загоскин скривил рот на бок:

– Хранители рациональны – и это все, что нужно о них знать. Одно простое слово: рациональность! Никаких лишних телодвижений. Терпения им не занимать.

– Они вам угрожали?

– Как видите, я жив до сих пор, значит, моя кровь была им не нужна. Им хватило моих угрызений. И обещания, что я отныне буду молчать. Я молчал, да! Работал и молчал. Даже книгу написал так, что скрыл самое главное, запретное, о чем сто раз пожалел. Я даже сына не уберег! Мне бы поговорить с ним, объяснить вовремя, а я промолчал и упустил. Я исполнил все свои обязательства перед хранителями, но напоследок хочу вам все-таки сказать... чтобы вы знали… Я привез вас на Мадагаскар не потому, что этого требовал мой сын, чтобы вы там себе не воображали. Я действовал по их программе! Не вините Буди, пожалуйста! Он такое же слепое орудие, как и остальные. Не он в ответе за то, что произойдет.

– А что произойдет? О чем вы? – забеспокоился Геннадий.

– Я не знаю. Просто чувствую, что мы вплотную приблизились к своему финалу. Наш мир приблизился. Они говорили мне об этом много лет тому назад и, как ни странно, оказались правы во всем.

– Но кто они? Это мерувиты? Или тибетские ламы? Или жители таинственной Шамбалы?

– Какая разница, как их назвать. Все сбылось. Воплотилось то, что написано в их древних свитках. Они знали! Предвидели… И сейчас, я уверен, их последнее пророчество тоже сбудется. Мы соберем Триаду из Зеркала, Ножа и Чаши и пустим время течь по новому руслу. Заполним новую матрицу. Я не доживу, не увижу, но так будет.

– Что вы такое говорите! – возмутился Геннадий. – Помирать собрались?

Но Загоскин отмахнулся:

– Уже можно сказать! Судьбу-Винтану не перехитришь. Но вы мне симпатичны, Геннадий. Вы – искренний человек, в отличие от многих. Позвольте дать вам совет. – Он поднял руку с зажатой в ней клюкой и ткнул ей в сторону стоящего у лодок Соловьева: – Держитесь этого разбойника! Обязательно держитесь за него, потому что Соловей здесь неслучайно. Я к нему давно присматриваюсь. Непростой он. Поток несет его, крутит-вертит, а он всегда выплывает, всегда держит голову на поверхности. Возможно, единственный из всех, потому что он – хранитель равновесия между эгоизмом отдельного человека и жестоким равнодушием вселенной. Он и к Миле Москалевой прикипел неспроста. Девочка сейчас в его руках вместе с будущим этой Вселенной.

Белоконев изумленно захлопал глазами:

– Такой панегирик в его честь! Вы серьезно?

– Серьезней не бывает. Держитесь за него! Соловей всегда выбирает правильную сторону. Инстинктивно. С ним не промахнетесь.

К ним подошел Михаил Загоскин:

– Простите, но пора по местам, если вы желаете попасть в пещеру. Или ты передумал, папа? Было бы неплохо.

– Нет, я плыву со всеми!

Больше не взглянув на Белоконева ни разу, профессор заковылял, тяжело опираясь на трость. Ему приходилось внимательно всматриваться в землю, выбирая место, куда приткнуть свою подпорку, чтобы та не соскользнула на влажных камнях, притаившихся в траве.

Миша неловко поддерживал отца за локоть.

Геннадий немного понаблюдал за ними, ощущая, как внутри разливается нехорошая волна. Старый чудак сумел-таки сбить его с настроя и подпортить настроение. Это было весьма некстати!

– Гена, иди сюда, я тебе местечко держу! – окликнул его Грач из ближайшего к нему, третьего по счету «Тетиса», наполовину еще лежащего на берегу.

Белоконев встряхнулся и заспешил на зов. Спустя минуту он уже неуклюже перебирался через надувные борта, стремясь поскорей приземлиться на широкой скамейке по центру. Лезть пришлось мимо других пассажиров, которые мешали ему и которым мешал он своей нерасторопностью.

Вик Соловьев, готовившийся подтолкнуть лодку, подал ему руку:

– Держитесь, а то свалитесь! – произнес он.

«Держитесь за него» – эхом всколыхнулся в памяти совет Загоскина.

– Спасибо, – сдавленно сказал Белоконев. – Непременно!

– Теперь все в сборе? – спросил Гогадзе. – Отчаливаем!

Соловьев вместе с майором дружно навалились на борта. «Тетис» заскрипел днищем и пошел вперед, падая в теплые объятия безымянной реки. Мужчины запрыгнули внутрь, не намочив ног.

Володя Грач, устроившийся в стратегическом местечке на носу, налег на стальное весло, помогая сталкивать лодку с берега. Он не раз сплавлялся по рекам и мог грести наравне со спецназовцами, если бы это потребовалось. Впрочем, сейчас нужды в том не было, на «Тетисах» стояли моторы. Хотя, конечно, в боевой экспедиции всякое могло случиться, поэтому весла сложили на дне про запас.

– Глядим в оба! – предупредил сосед по правому борту, молодой боец по имени Артем, такой же впередсмотрящий, как и Грач. – Увидишь топляк – дашь сигнал рулевому. Да и по сторонам смотреть не лишним будет.

Володя кивнул. Из-за тумана, лежащего вдоль русла, визуальное наблюдение становилось первостепенной задачей.

С вышины утеса девственный лес, заполнивший ущелье, показался Володе почти неотличимым от знакомых ему среднерусских чащоб – обычное лиственное море, волнующееся на ветру. Ни разу его глаза не выцепили торчащую верхушку экзотической пальмы – эти гордые царицы, видимо, не унижались до борьбы за место под солнцем. Пальмы на Мадагаскаре отчего-то всегда росли наособицу, желательно поближе к человеческому жилью. Почему так получалось, Грач не знал, да и не спрашивал, но его мозг отметил эту особенность и запомнил, отложив информацию в дальний уголок.

Совсем иная картина предстала перед ним, когда пришлось рассматривать тропический лес снизу, с реки. Здесь уже нашлось место и низкорослым пальмам. Их характерные резные листья попадались в зеленой мешанине на берегу, промеж кустарников, переплетённых цепкими вьющимися растениями.

Грач прикинул, можно ли сквозь них продраться, ежели что, и решил, что можно. В случае опасности худо-бедно получилось бы пробиться на несколько метров в глубь, однако дальше начинался «полный треш» – словечко из лексикона Мухина, от которого Володя невольно нахватался за последние недели.

Под темными сводами тропического леса любой шаг превращался в огромную проблему. Даже вооруженные мачете, люди неизбежно утонут в высокой траве, а ноги их запутаются в невидимых, но жестких, словно проволока, ползучих щупальцах лиан. Уже в трех метрах от берега деревья стояли сплошной стеной, спелёнатые наглыми вьюнками и неаккуратными бородами лишая, свисающими с верхних ярусов будто лохмотья с костлявых плеч нищего.

– Вряд ли кто-то сможет преследовать нас по берегу, – поделился соображениями Грач. – Ни один америкос не проберется бесшумно сквозь эти заросли. Разве что местный дикарь. К тому же лодки идут в тумане, а берега просматриваются. Никто не будет рисковать.

– Дикари несут опасность, потому что они гораздо привычнее к местным погодным условиям, – откликнулся Артем. – Да и ссориться с ними неохота.

– Ссоры вообще плохое занятие, – глубокомысленно изрек Грач.

До святилища плыли около получаса. Когда их «Тетис» направился к берегу, две первые лодки уже высадили своих пассажиров и маневрировали, чтобы освободить место для последней группы. Пятачок у пещеры был небольшой, и пространства для нормальной «парковки» остро не хватало.

Двое военных, остававшихся охранять пещеру, затащили нос лодки на сушу, и вновь прибывшие выбрались на каменистую почву, вертя головами.

– Как ночь прошла? – спросил Грач, обращаясь к сорокалетнему спецназовцу с чисто выбритым лицом.

– Спокойно, – ответил тот. – Только в джунглях звери постоянно голосили, несмотря на дождь.

Что ж, если дежурному достало времени, чтобы побриться и позавтракать (чуть в стороне на походной скамейке все еще стояли лотки из-под пайка), то ничего экстраординарного и впрямь не случилось.

Конечно, первым делом всех интересовало святилище. Вперед вышли ученые, занимавшиеся переводом и толкованием. Профессор Загоскин, как главный свидетель, тоже был в их числе, а вот Патрисия, на удивление, никуда не торопилась. Она пропустила возбужденно галдящую группу и присела на рюкзак недалеко от сторожевого пункта.

Грач подошел к ней и встал так, чтобы не загораживать обзор.

– Чего это ты уселась как бедная родственница?

– Жду, – ответила Пат.

– Как будут обезвреживать ловушки тебе не интересно?

– У меня нет ни грубой физической силы ворочать камнями, ни желания мешать первопроходцам. Пусть ловят свой момент славы без меня.

– Занятно поешь, – Грач, подумав, повалился на землю рядом с ней. И только уже устроившись со всеми удобствами, спохватился: – Надеюсь, не помешаю?

– Нет, буду рада компании. Ты по-прежнему ничего не чувствуешь, голова не болит?

Володя ответил отрицательно. Какое-то время они провели в молчании, прислушиваясь к шуму, доносившемуся от входа в святилище. Судя по все удалявшимся возгласам, все шло хорошо.

– Кажется, ловушки за минувшие годы окончательно пришли в негодность.

– Если не следить за порядком, то все приходит в негодность, – меланхолично ответила Пат. – В деревне мы не нашли никого, кто занимался бы святилищем, поэтому неудивительно, что здесь все заросло и сломалось.

Володя покосился на нее:

– Ты такая спокойная. Даже странно.

– Почему?

– Ладно наш Гена Белоконев – он уже давно приплясывает от нетерпения. Для него все эти древние камни полны чудесного смысла. Как говорится, увидишь храм – и можно умирать спокойно. Но разве ты не должна сейчас испытывать схожие чувства? Ты вот-вот обретешь искомое Зеркало, за которым гонялась несколько лет.

– Зеркала там нет, – сказала Пат.

– В смысле, нет?

– Так увидела Адель. Перед сном она сказала, чтобы я не слишком сильно сокрушалась.

– И ты промолчала?! Опять? Мы же не так договаривались!

Пат пожала плечами:

– А был смысл поднимать волну? Гена прекрасно объяснил накануне, что этот храм сам по себе имеет огромную ценность. Уж только поэтому мы не зря прибыли в Анкаратру.

Грач кхекнул и почесал голову:

– Однако ты в своем репертуаре! Постоянно умалчиваешь о важном.

– Могли бы и сами обо всем догадаться.

– Каким же это образом?

– Пустота, – Пат обвела рукой джунгли. – Был бы затерянный храм напичкан сокровищами, здесь не было бы так тихо. Объяснение простое: мы все еще далеки от цели. У нас буквально нечего отобрать.

– Почему Зеркало исчезло?

– Как я предполагаю, последствия каскадного обрушения. «Вукки Ноль-Два» указывал, что одно из диффузных пятен находилось на Мадагаскаре.

– И что ж нам теперь делать?

– Соображать, где Зеркало теперь, – Пат сорвала какую-то травинку, – оно же должно где-то быть. Адель сказала, оно не покидало остров с тех пор, как Петр Загоскин привез его сюда на ледоколе.

– А кому еще она успела об этом доложиться?

Пат посмотрела на него, что-то прикидывая:

– Ты уже знаешь? – наконец произнесла она.

– Вик поделился. Твоя дочь шпионит на чужаков из «Прозерпины». А ты ее, выходит, покрываешь.

– Она моя дочь!

– Ну да.

Пат вздохнула:

– Бесполезно ей запрещать, она не понимает. И Паша все равно найдет к ней подход.

– Потому нас и не преследовали, – Грач вздохнул. – Адель сказала им про Зеркало, и «Прозерпина» спокойно допустила нас в храм. С этими утечками необходимо что-то делать.

– Вот и займитесь с Милой. Иван сказал, что у вас есть план, и я дала добро.

– Я бы не назвал это дело планом. Так, догадки и соображения.

– Значит, надо проработать. К тому моменту, когда мы найдем Зеркало, Мила должна иметь влияние на телепата через Адель. Понимать его и контролировать.

– Пат, – Володя посерьезнел, – я про Милку хотел бы уточнить…

– Тебе Ваня вчера все разжевал, как понимаю. Участь Людмилы зависит в том числе и от тебя.

– Умеешь ты мотивировать!

– А мы тут не в шашки играем, – отрезала Патрисия. – Скоро начнется острая фаза, встанет вопрос жизни и смерти, и при таких обстоятельствах я бы не хотела иметь в своем тылу непонятного кого. И не важно, речь о Миле или о моей дочери. Они обе могут нас погубить в равной мере.

Со стороны святилища послышался громкий шум и треск. Пат вскочила ноги. Грач последовал ее примеру.

– Что случилось? – Пат напряженно вглядывалась вперед.

По расчищенному от растительности коридору от пещеры ломился Белоконев. Всклоченный, с искаженным болезненной гримасой лицом, он вертел головой в поисках знакомых лиц и, углядев Пат, метнулся к ней:

– Все ужасно! – выкрикнул он. – Это ужасная трагедия!

Грач бросился наперерез:

– Сработала ловушка? Кто-то погиб?

– Ловушка? – Белоконев на секунду застыл. – Да нет, все гораздо, гораздо хуже! Мы благополучно прошли коридор и вышли в центральный зал, с этим не было никаких трудностей. Но на алтаре ничего нет! Понимаете? Совсем ничего! Пусто! Его украли!

Грач чертыхнулся, разжимая сжавшиеся кулаки:

– Не ори, – сказал он. – Найдем мы это зеркало! Не здесь, так в другом месте, но найдем.

Мадагаскар. Дикие земли Анкаратры

Еще немного иллюстраций для атмосферности путешествия

Анкаратра. Вид с вершины горы

Чем дальше от столицы и туристов, тем роскошнее и необычнее природа

Здесь уже никто не живет, кроме животных и птиц (на фото лемур)

Дождевые леса труднодоступны. Там много рек

Примерно такой водопад лежит на пути в забытый храм древних

надеюсь, что это фотопутешествие поможет вам ощутить то, что ощущали и герои этой книги. Спасибо!

20.7

20.7/10.7/3.7

Кажется, самым расстроенным из-за отсутствующего артефакта выглядел Белоконев. Он свято верил, что тот дожидается его на алтаре как на блюдечке.

Остальные ученые отнеслись к сему факту с поразительным равнодушием, им было чем заняться помимо «русского зеркала». Военных пропажа тоже не обеспокоила. Патрисию предупредила дочь (и она, по всей вероятности, уже вволю успела испереживаться ночью, потому сейчас и держалась). Загоскины – оба – хранили на лицах непроницаемые выражения, о чем-то тихо переговариваясь, и только Гена сидел на берегу и убивался по Зеркалу так, будто наступил конец света.

– Хватит стенать! – прикрикнул на него Грач, который первым не выдержал душераздирающего зрелища. – Ты еще начни рвать на себе волосы, а то шевелюра слишком пышная, не по уставу.

– У меня просто руки опустились, – жалобно откликнулся Белоконев. – Ничего не в состоянии делать.

– Ну и не делай. Посиди и помедитируй. Это для нервов куда полезнее, чем бормотать под нос проклятия и жалобы.

Однако Гена не мог успокоиться:

– Как ты думаешь, кто похитил артефакт?

– А кто обещал, что он тут будет?

– Так это… – Оба дружно повернулись в сторону Загоскиных. – В этот раз Иван Петрович показался мне таким искренним, он так желал помочь! Особенно сегодня...

– У него свои игрища. Может, и пещера, куда он нас привел, не та, – сказал Грач.

– Пещера та! – запротестовал Белоконев. – Все же видели, какая совершенная архитектура скрыта под ее сводами. И алтарь там в точности, как в Антарктиде. Это то самое место!

– Алтарь, может, и похож, но вот все остальное… – Володя оглянулся на пещеру, – оно другое. И колонны, и двери, и ниши. Это вовсе не копия.

– Конечно, не копия! Это самостоятельное сооружение, построенное по древним канонам. Пещерный храм моложе Антарктического хранилища на тысячи лет! Но вне всякого сомнения, назначение у него аналогичное. Было аналогичным, – поправил себя Геннадий, – пока примитивные племена не переиначили все внутри на свой лад. Вы обратили внимание на рисунки, которыми расписан коридор, ведущий в Зал Обеих Солнц? Они исполнены грубее и нанесены поверх прежних барельефов, пришедших в негодность. Отреставрировать как было никто почему-то не захотел. Или не смог, потому что технологии резьбы по камню были утеряны.

– А разве это нормально? – осторожно спросил Грач. – Я думал, что хранители традиций были обязаны все оставить в неизменном виде.

– В теории – да, но за столько лет...

– Ничего, – Володя похлопал друга по плечу, – постарайся найти в происходящем хоть какие-то положительные моменты. Они наверняка есть.

– Ну да, они есть… Обнародование нашей находки может свершить революцию в умах. В основу принятой ныне идеологии в самом начале становления археологии был положен принцип развития от простого к сложному. В этом, конечно, есть резон: ничто не может появляться на пустом месте. Любая вещь, к которой относится и инструмент, и краска, и требования к обработке материала, является итогом развития культуры и знаний, а они не рождаются в один момент. Поэтому примитивные вещи должны предшествовать сложным. Но в наши дни этот логичный вывод доведен до абсурда…

Белоконев начал увлекаться собственным рассказом и слегка повеселел. Грач смотрел на его розовеющую физиономию со снисходительной улыбкой.

– Историки стоят насмерть, отстаивая единственный, по их мнению, вариант развития цивилизаций – вариант линейного поступательного движения. Трудно учитывать взлеты и падения из-за неизвестных войн и катаклизмов. В данном случае не берут в расчет цикличность цивилизаций и способность одного народа, более развитого, вмешаться извне в дела малоразвитого региона. Я счастлив, что мы теперь сможем предъявить всем скептикам это святилище, в котором этапы развития перемешаны с этапом упадка. Каменная летопись хранит все!

– Ну вот, ты уже чувствуешь себя счастливым, – выловил из монолога самое важное Грач.

Белоконев поднялся:

– Думаешь, мне стоит присоединиться к коллегам в храме?

– Разумеется! Иди, запротоколируй там все, каждый завиток.

Глядя в спину удаляющемуся Белоконеву, Вик спросил Грача:

– Сам внутрь прогуляться не желаешь?

– А зачем? – Грач обернулся к нему.

– Знаешь, к кому не подойду сейчас, ни у кого особой радости в глазах. Еще вчера все горели, а сейчас внезапно ленивые стали, сонные. Едва ноги переставляют. Духота действует или обманутые ожидания? Патрисия, к примеру, сегодня даже в пещеру не вошла.

– Так зеркала там нет. Ее Адель предупредила. На что еще ей смотреть?

– Давай вернемся в основной лагерь, – Вик подобрал с земли свой небольшой рюкзачок. – Чувство такое, что я чего-то забыл или не понимаю. Может, из-за Милки?

Володя согласился. По его мнению, присмотра требовали не только Милка, но и Адель, и Пат, которая как раз собиралась отчалить на одной из лодок и вела переговоры с Гогадзе. Рядом с ними стоял малагасийский полицейский, жестикулирующий и явно что-то доказывающий. Наверное, выдвигал очередные требования по поводу дальнейшей судьбы пещеры.

– Неприятный товарищ, – прошелся по его адресу Грач. – Склочный, трусоватый. Специально такого нам всучили? Чтоб жизнь медом не казалась.

– Чиновник, – сказал Вик, – с ним-то как раз все ясно, предсказуемый тип. А вот остальные…

Володя приостановился:

– Ты меня нарочно пугаешь? Считай, добился эффекта. Несмотря на отсутствие головокружений, и мне не по себе.

– Прости, но повод у меня есть.

После того, как стало ясно, что храм совершенно пуст и, скорей, напоминает руины, чем функциональное помещение, напичканное неизвестными технологиями, спецназовцы действительно заметно расслабились. Атаки в ближайшее время они не ожидали, считая ее бессмысленной, поэтому занялись обустройством. Раздевшись до пояса, солдаты неторопливо расчищали площадку от растительности, намереваясь оборудовать вблизи святилища нормальную стоянку.

Дело это, конечно, было нужным, ученым требовалось место, где сложить оборудование и находки, да и просто передохнуть под навесом, но излишняя беспечность, когда бойцы побросали оружие и перестали следить за обстановкой, лично Грача стала напрягать.

– Может, Пат об этом с майором болтает? – с надеждой предположил Володя. – На вид ставит.

– Не похоже... – качнул головой Вик.

Пат с майором не ругалась и укрепить периметр не требовала. Она всего лишь собиралась вернуться на базу и прислать оттуда запасной генератор и прочие полезные инструменты, которые сразу не захватили. Список ей уже набросали. Вместе с ней в лагерь Гогадзе отправлял двоих людей. Один сел у мотора на корме, другой – им был хорошо знакомый Грачу Радмир Набиулин, телохранитель Пат из Межгорья – перебирал на носу в огромном непромокаемом мешке вещи, которые наоборот не понадобились.

– Почему караульных сняли? – спросил Грач у майора.

– Считаю это излишним, – сухо ответил Гогадзе, испытывая раздражение, что его собрались поучать. Однако разъяснение все же дал:– Поскольку погодные условия улучшились, ведем мониторинг с помощью квадрокоптера и в радиодиапазоне. Мышь не проскочит.

– Вы тоже решили вернуться? – поинтересовалась Патрисия.

– Если не возражаешь, – Вик всматривался вдоль реки, по которой течение все еще гнало нападавший после дождя мусор. Утренний туман над нею немного развеялся.

– Почему я буду возражать? Места в лодке хватает.

Загоскины, до сих пор спокойно переговаривавшиеся в сторонке, тоже заковыляли к берегу. Ковылял профессор, а сын его поддерживал под руку.

– Папа нехорошо себя чувствует, – пояснил присутствующим Михаил, – я уговорил его вернуться и показаться врачу.

Пат оглядела профессора с ног до головы:

– Вам и впрямь лучше отлежаться в лагере, Иван Петрович.

– Это перестраховка, – слабо отмахнулся Иван Петрович. – Душно тут, отвык я от этого климата, вот и дурит сердце немного.

Профессора со всеми предосторожностями усадили в «Тетис». Миша опустился рядом с ним. Желая доставить отцу хоть какое-то облегчение, он снял с его головы матерчатую панамку и окунул в воду.

«Он все-таки хороший сын», – подумал Грач. Он не питал к Михаилу теплых чувств, даже наоборот, нейробиолог часто провоцировал в нем приступы острой антипатии, однако совсем уж не признавать за ним положительных черт Володя не собирался.

– Мила наябедничала на меня? – спросил Михаил, пряча бегающий взгляд, который больше всего раздражал в нем Грача.

«Сын, может, и хороший, но человек противный. И тем хуже, что не чиновник. Ученые не так предсказуемы, как бюрократы, того и глядишь коленца выкинут», – подумал он. И ответил:

– Мила поделилась сомнениями, а не ябедничала.

– Не стоит цепляться к словам. Скажите, вы согласны мне помочь с девочкой?

– Я, знаете ли, не волшебник и понятия не имею, как с ней обращаться. А если бы имел, то все равно бы не стал.

– И тем не менее, я настаиваю. Это важный элемент...

– Молчи, дурак! – неожиданно рассвирепел профессор. – Я же велел тебе навсегда забыть про эту тему! Ты сам себе вредишь.

– Почему это? Нормальное предложение, по-моему. И своевременное.

– Идиотское предложение! В джунглях полно пауков! Они следят за нами и ждут, кто попадется в их сети. Они сожрут тебя, Буди! Как сжирают всех дураков!

– О чем это вы? – настороженно уточнила Патрисия, оборачиваясь. – Что за пауки? Где?

– Нигде, мадам, – Миша улыбнулся. – Папа переутомился, взопрел, и все ему видится в мрачном свете.

Он отжал панамку, собираясь нахлобучить ее на голову отцу, но тут в лодку с возгласом «Плыву с вами!» прыгнул полицейский, и она сильно закачалась. От неожиданности Миша уронил панамку в воду.

– Осторожнее! – вскричал он недовольно. – Не видите: люди сидят!

Течение в речке было несильное, но панамка все же довольно живо поплыла прочь. Миша потянулся, но не достал, не хватило самой малости.

– Весло возьми, – посоветовал Радмир.

Миша достал из под сидения весло, но к этому времени и его длины не хватало, чтобы подцепить панамку.

– Да бог с ней, – сказал профессор, – подумаешь, какая ерунда.

– Ну нет! Я ее достану. Тебе без нее голову напечет.

– Тут плыть всего полчаса.

– Не хочу оставлять здесь ничего своего, – Миша сноровисто стянул с ног ботинки и рывком сдернул через голову футболку. – Заодно и искупаюсь!

– Купаться – не лучшая идея, – с сомнением протянул Радмир. – Дна не знаешь. Бревна притопленные, водоросли… от воды парит.

– Парит – это хорошо. Не замерзну.

– Можно подплыть на лодке и пошарить, – предложил другой военный, разгибая до упора мотор, чтобы погрузить его в воду.

Миша отказался:

– Пока будем маневрировать, она на дно опустится. Совсем не найдем.

– Да далась вам эта тряпка! – в сердцах проговорила Пат. – Время с ней терять. Мы без вас отчалим, слышите?

Загоскин-младший не слышал. Он нырнул прямо с лодки.

– Буди! – крикнул Иван Петрович и стукнул кулаком по резиновому борту. – Упрямец, вернись сейчас же!

– А здесь приличная глубина! – отфыркиваясь, Михаил показался на поверхности. – Но зато водичка хороша! Все грехи смывает.

– Буди!

– Все отлично, папа!

– Возвращайся немедленно!

– Сейчас! – Михаил снова нырнул в поисках панамки.

– Зря ты это, парень, – пробормотал Грач.

– Джунгли притихли, – задумчиво произнес Соловьев.

Володя огляделся:

– Твоя правда… – Он только сейчас понял, что в лесу не раздается привычных криков птиц и прочих обитателей.

– Буди! – безнадежно взывал к сыну профессор. Он горько констатировал: – Никогда меня не слушает. Никогда!

– Черт знает что! – сказала Пат. – Ахмет, заводи мотор. Я не собираюсь ждать этого олуха.

Сидевший на корме темноволосый парень наклонился к мотору и дернул стартер, но двигатель не запускался – чихал и сразу глох.

– Я ее нашел! – Миша показался над водой, взметнув вверх руку с зажатой панамкой.

– Греби сюда, а то уедем! – крикнул ему Грач.

Загоскина младшего было плохо видно. На середине реки пар сгущался, и все теряло резкость. Кажется, Миша надел панамку на голову – его темные волосы украсились белым пятном, – но отчего-то он медлил и к лодке не возвращался.

И тут Вик неожиданно вскочил, качнув лодку, и бросился в реку. Прямо так, в одежде.

Пат недоуменно вскрикнула, хватаясь за веревку, натянутую вдоль борта.

– Ты куда? – крикнул Грач.

Он завертел головой, понимая, что вряд ли его друг руководствовался пустой блажью. Наконец он заметил то, что заставило Соловьева броситься к Михаилу на помощь.

Бурая коряга, испещренная обломанными сучьями и наростами, мирно дрейфовавшая у противоположного берега, сдвинулась с места и поплыла поперек течения, ускоряясь. Вода вокруг нее на секунду вскипела мелкими бурунами и тотчас опала.

Грач тоже вскочил на ноги:

– Крокодил! – что есть силы заорал он. – К берегу греби, болван! К берегу!

– Крокодил?! – выдохнул Радмир неверяще и взглянул туда, где над водой показалась голова Соловьева. – Куда же он тогда сиганул?!

– Буди! – взвыл профессор и, схватившись за сердце, начал валиться на бок. Патрисия подхватила его, не давая выпасть за борт.

Грач обернулся к телохранителю:

– Чего застыл! Калаш где? Тебе ж его выдали, я знаю.

Автомат лежал на дне, и Грач без спросу сам вытянул его за ремень.

Побледневший Радмир настолько растерялся, что ни звуком не возразил. Достав из кобуры пистолет, он подобрался к Патрисии, словно крокодил собирался нападать именно на нее.

Другой вояка, сидевший у мотора, к счастью, не растерялся, и автомат держал наготове, только боялся стрелять, чтобы не попасть в своих. Туман, хоть и стелился легкой дымкой, но мешал обзору.

Грач прицелился, но тоже медлил.

– Твою же мать! – зло пробормотал он.

Все происходило очень быстро и одновременно. На крики сбежались остальные. Они были вооружены, но стрелять не решались. Никто из спецназовцев также не последовал за Соловьевым, чей поступок казался бессмысленным и чрезмерно рисковым.

– Кажется, там еще один плывет, – Пат вытянула руку. – И третий. Их тут тьма. Стреляйте! Что вы медлите?!

Ее голос сорвался.

Грач передернул рычаг и дал очередь в воздух. Джунгли откликнулись заполошным шумом, криками и хлопаньем крыльев, но крокодилам было хоть бы хны. К счастью, они не спешили кидаться на людей. Пловцы привлекали их, однако мало напоминали традиционную добычу. Рептилии выжидали.

Профессор Загоскин застонал и заскреб пальцами грудь. Патрисия снова наклонилась над ним:

– Все обойдётся! Вот увидите. Хищники не атакуют.

– Не обойдется, – прошептал Загоскин. – Это все... конец! Ему не позволят…

Выстрелы вывели Михаила из равновесия. Он запаниковал. Заорав благим матом, он судорожно замолотил руками, пытаясь поскорей добраться до берега. Это спровоцировало крокодила. Привлеченный резкими движениями жертвы, он все-таки решился напасть. Его зубы сомкнулись на правой ноге Загоскина.

Миша снова завопил, на сей раз от дикой боли, и голова его скрылась под водой.

Вик достиг места, где бурлил водоворот, указывающий на подводную борьбу, и нырнул.

У кого-то на берегу не выдержали нервы, и реку прошила широкая автоматная очередь. Она заставила чуть отвернуть в сторону других рептилий, но могла с таким же успехом ранить и людей.

– Не стреляйте, мать вашу! – заорал Грач.

– Одиночными по целям! – отдал противоположный приказ Гогадзе.

Грохот от выстрелов эхом разнесся по ущелью. Река, испещренная фонтанчиками от пуль, окрасилась кровью.

Грач матерился. Патрисия, оставив потерявшего сознание старика, смотрела на реку, прижав пальцы ко рту. Ахмет снова возился с чихающим двигателем, надеясь подвести лодку к месту трагедии. Радмир начал раздеваться, но движения его были неуверенными.

– Нет зверя больше крокодила, нет зверя больше крокодила, – испуганно, как заведенный, бормотал скрючившийся на дне лодки полицейский и, мелко трясясь, то крестился, то целовал чудного вида амулет, извлеченный из-за ворота форменной рубашки.

Под водой же разворачивалась стремительная драма.

Вцепившийся в ногу крокодил рывками тянул Михаила на дно. С булькающим воем, Загоскин погрузился с головой, растеряв почти весь кислород. Он рвался из смертельных тисков, бил руками, извивался, но воздуха уже не хватало, и сознание, замутненное болью и ужасом, начинало его оставлять.

Угасающим краем зрения он заметил тень, метнувшуюся мимо него с поверхности. Это был Виктор, сжимающий в кулаке десантный нож. Он ударил им рептилию, метко полоснув по глазу.

Крокодил, ослепленный, выпустил жертву и, клацая зубастыми челюстями, попытался на рефлексе вцепиться в агрессора. Вик только чудом увернулся и ударил вторично. Он целился во второй глаз, но промазал и задел вскользь по ноздрям.

Хищник не ожидал столь яростного сопротивления и предпочел отступить.

Вик вынырнул, хватая ртом воздух.

– Вон он! – закричали с берега. – Не стреляйте! Он жив!