Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 110 страниц)

*2 Теория суперструн – это направление теоретической физики, изучающее динамику взаимодействия не точечных частиц, а одномерных протяжённых объектов, квантовых струн. Она сочетает в себе идеи квантовой механики и теории относительности и основана на гипотезе, что все элементарные частицы и их фундаментальные взаимодействия возникают в результате колебаний ультрамикроскопических квантовых струн на масштабах планковской длины. Теория подтверждает существование параллельных миров, причем других измерений может насчитываться от 10 в 100-й степени до 10 в 500-й степени штук. Математики приводят такие доказательства: если в двухмерном пространстве могут сосуществовать параллельные прямые, а в трёхмерном – параллельные плоскости, то в четырёхмерном совмещаются параллельные трёхмерные пространства. В 1970-х годах, когда теория зародилась, ученые считали, что она станет универсальной для описания всего нашего мира. Однако оказалось, что теория струн идеально работает только в 10-мерном пространстве (а мы живем в четырехмерном). Остальные шесть измерений пространства просто сворачиваются. В 2003 году ученые выяснили, что сворачиваться они могут огромным количеством методов, и в каждом новом способе получается своя вселенная с разными физическими константами

*3Калифорнийский ученый египетского происхождения Ранга-Рам Чарив обсерватории Макса Планка получил фотографии из космоса, на которых запечатлены вспышки, которые, по всей вероятности, являются гипотетическими линиями соприкосновения двух вселенных. Проанализировав данные, исследователь пришел к выводу, что после Большого взрыва пространство представляло собой совокупность «мыльных пузырей», которые постоянно лопались, высвобождая энергию, способствующую бесконечному расширению нашей Вселенной и стимулируя образование множества других миров.В сочетании с современной теории суперструн, утверждающей, что вселенные зарождаются на близком расстоянии друг от друга, а на месте их соприкосновения возникают яркие кольца, точь-в-точь такие, какие обнаружил Чари, это послужило возможным подтверждением теории Мультиверсума. Параллельные вселенные способны как бы проникать, просачиваться друг в друга, что и наблюдали астрофизики)

6.3

6.3.

Явившись в пансионат после полудня, Вик сначала переговорил с персоналом, ненавязчиво выспросив последние новости и заодно собрав ворох сплетен. Убедившись, что ничего критического за ночь не произошло, он отправился на поиски Москалевой. Он искал ее на кухне, в прачечной, в кладовке – во всех привычных местах, но девушки нигде не было. «Только что крутилась тут, – говорили ему всякий раз, – понятия не имеем, куда делась»

Тогда Вик пошел к ее комнате и наконец-то обнаружил ее, хотя обычно Мила никогда не бездельничала в рабочее время и уходила к себе, только выполнив всю порученную работу.

Оказалось, что за минувшую ночь Мила вообще сильно изменилась.

Вик думал, что вчерашняя прогулка прошла для нее под несчастливым знаком и усугубила страхи. Девушка всегда казалась ему чуть пришибленной, она настороженно смотрела на любого, кто пытался хоть слегка сократить ее «дистанцию комфорта», осторожность буквально въелась ей в кожу. Однако сегодня Мила выглядела не подавленной, а до неожиданности праздничной. Она избавилась от рабочего халата и надела строгое, но весьма симпатичное платье темно-синего цвета, которое ей шло.

Увидев на пороге Соловьева, Мила просияла, и лицо ее приобрело совершенство, свойственное полотнам Боттичелли. Вик словно встретил ожившую Венеру, только волосы у нее были темные и не такие длинные, как на картине. Не забранные в пучок, свободно распущенные, они превратили девушку в настоящую красавицу.

– Проходи! – воскликнула она, широко распахивая дверь. И тотчас поправилась, покрываясь легким румянцем: – То есть проходите.

Вик прошел и, остановившись у стеллажей, оглянулся, чтобы еще раз удостовериться, что зрение его не подвело и Венера, вселившаяся в Милу, не пригрезилась.

Венера была по-прежнему здесь. Более того, она, казалось, упрочила позиции, превращая смертную девушку в равное себе по силе воздействия на податливую мужскую психику божество. Миловидное личико дышало нежностью, соблазном и при этом скромностью. В его выражении, как и  в позе девушки, не звучало открытого призыва, но все же все его нутро, вспыхнув, неудержимо потянулось к ней.

– Мне нравится ваша идея перейти на «ты», – сказал он, гадая, что на самом деле случилось с ней ночью. О чем она думала и к чему все эти преобразования? Неужели она становится самой собой? Но отчего именно сейчас?

– Но удобно ли? – Мила чуть потупилась, но при этом лукаво изогнувшиеся уголки губ свидетельствовали: девушка, скорей, взволнована, чем смущена.

– Вполне удобно. Многие так поступают, когда узнают друг друга поближе.

– Это пока не про нас, – она жестом пригласила его проходить дальше в комнату. – Мы совсем друг друга не знаем.

– Предлагаю хотя бы попробовать.

Мила в ответ прикусила губу и отвела взгляд.

Вик дошел до окна, у которого стояла небольшая ободранная тумбочка, и замер, не представляя, куда следует переместиться: на табуретку, притулившуюся в узкой нише, образованной грубым стеллажом с бельем и оконной стеной, или на застеленную узкую кровать. Других подходящих мест в комнате не было.

– Садитесь. То есть садись, – интонация прозвучала чуть вопросительно, так как Мила сомневалась, стоит ли сближение того, что могло привнести в ее жизнь. – Я сейчас достану книгу и шкатулку.

Вик уселся на подоконник, наблюдая, как она, опустившись на корточки, роется в тумбочке.

– Раньше я держала их на виду, но вчера решила убрать на всякий случай.

Его взгляд, блуждая по нехитрым деталям интерьера, наткнулся на миниатюрную фигурку динозаврика в смешном красном колпачке, присевшем у настольной лампы.

Глаза Соловьева на секунду расширились. Он догадался, откуда здесь эта детская игрушка: Мила достала ее из яйца-сюрприза. Из его подарка. Вик даже на секунду прикрыл глаза, восстанавливая в памяти магазинную полку и коробку, в которой продавались «киндер-сюрпризы». Совершенно верно, на коробке вилась надпись: «Собери коллекцию забавных динозавров». Мила не любила шоколад и других шоколадных яиц наверняка не покупала. Но игрушку сохранила на память.

Соловьев взглянул на девушку внимательней. Она как раз прикрывала дверцу тумбочки и, заметив, что он смотрит на нее, улыбнулась.

Да, точно так же когда-то расцветала на его глазах Вика Завадская. Вик не мог на нее налюбоваться, полагая, что разгорающийся внутренний свет был свойственен ей сам по себе, но Вика просто влюбилась. Она хорошела от любви к Юре Громову. Вик осознал это слишком поздно, когда ему оставалось только одно – отойти в сторону и не мешать.

А теперь эти признаки характеризуют и Милу. Она влюблена…

Мила встала и протянула ему вещи Загоскина:

– Вот. Надеюсь, это поможет.

Принимая их, Вик намеренно коснулся ее ладоней, скользнув пальцами по тыльной стороне кистей, и девушка зарделась. Сомнений не осталось: это он произвел на нее впечатление. И нет, наряжаясь к его приходу, она не стремилась поймать его в свои сети. Она сама попалась.

– Спасибо, Мила, – поблагодарил он, отмечая, что румянец ее становится ярче и сползает с щек на хрупкую шею. – Вчера ты, наверное, читала книгу допоздна?

– Все прочесть мне не удалось, но зато я узнала, какие именно артефакты ты ищешь.

Мила избегала смотреть ему в глаза, но не спешила и отстраниться. Вик был уверен, что, реши он к ней вторично прикоснуться, она не стала бы отпрыгивать и шипеть разъяренной кошкой. Однако руки его были заняты.

Он положил книгу на подоконник рядом с собой, а шкатулку, повертев, открыл. Внутри, конечно, ничего не появилось, видимо, заколки свои Мила убрала еще накануне.

– Видишь с нижней стороны карту? – спросила девушка, приближаясь к нему еще на шаг и заставляя перевернуть деревянную шкатулку вверх дном. – Это же явная карта, пусть и без координат. Есть река, береговая линия и какие-то горы. А вот тут, по-моему, отмечен либо островок, либо озеро... У тебя есть подробная карта Мадагаскара? Можно сравнить.

– Интересная мысль, – Вик достал из кармана смартфон.

Мила жадным взглядом смотрела, как он выходит в сеть и ищет карту. Вик догадывался, что у нее на уме, но не хотел, чтобы она узнавала подробности о собственном убийстве. Выяснив детали, а то, не приведи бог, наткнувшись на слитые в интернет фотографии с места преступления (каких только неожиданностей порой не находишь в этой помойке!), она впадет в панику, а у Соловьева было крепкое подозрение, что нестабильность психики провоцирует нестабильность пространства, не даром Пат назвала явление «глазом урагана». Шторм был бы сейчас совсем некстати, поэтому он не предложил ей телефон и вообще сделал все, чтобы отвлечь ее от задуманного.

– Единственное, за что тут можно зацепиться, это береговая линия, – сказал он, выводя на экран крупным планом южную часть острова и медленно сдвигая карту вверх. – Все остальное слишком примитивно изображено, больше похоже на схему пиратских сокровищ.

Мила склонилась над смартфоном, и одна из прядей тотчас свесилась вниз, почти задевая кожу на тыльной стороне его руки. Она поспешно заправила ее за ухо указательным пальцем.

– Стой! Смотри, вот эта бухточка мне кажется похожей! – воскликнула она, выводя Соловьева из созерцательной прострации. – Точно такой же изгиб, врезающийся глубоко в сушу. И неподалеку остров. По-моему, один в один  наша выжженная схема.

– Бухта Антунгила и остров Сен-Мари, – озвучил Вик географические названия. – Похоже, и правда пиратские сокровища.

Мила вопросительно улыбнулась, и он пояснил:

– Сен-Мари был признанным оплотом местных пиратов. Ты слышала о пиратской Республике Мадагаскар?

– Я читала о ней, когда мы плыли туда, но упустила, что это связано с Сен-Мари. Действительно, Петр Первый даже собирался устанавливать дипломатические отношения с пиратами, но затея провалилась.

Вик тоже кое-что нарыл накануне про Мадагаскар. Написав Геннадию, он, чтобы не терять времени, засел за поиски сведений о бежавших с Камчатки каторжниках, среди которых, по словам Москалевой, числился предок Загоскина. Однако про Петра Первого в этой связи Вик слышал впервые.

– Был такой эпизод в российской истории, – охотно пояснила Мила, –  царь Петр всерьез собирался колонизировать Африку. Сей авантюрный проект ему подкинул бывший подданный шведского короля вице-адмирал Вильстер. Не иначе, как с провокационной целью подкинул, потому что никакой пиратской республики на Мадагаскаре сроду не бывало.

Когда Мила говорила, ничто больше не указывало, что эта тема ей неприятна, хотя еще вчера ее лицо горестно искажалось при одном упоминании Мадагаскара. Сегодня же она будто родилась заново, исчезли внутренние барьеры и сожаления. И на пути к новому этапу Вику хотелось ее скорей поощрить, чем осадить, напоминая лишний раз об осторожности.

– Неужели пиратов не соблазнил богатый на ценные грузы морской путь из Индии в Европу? – спросил он.

– Да! То есть пираты были, но республики не было. России не с кем было устанавливать дипломатические отношения. Вильстер обманул Петра, подсунув ему книгу Даниэля Дефо с отчетом про Мадагаскарское Королевство капитана Эйвери. (*) Петр увлекся рассказом и даже снарядил тайную морскую экспедицию к берегам Мадагаскара, но поход окончился бесславно. В бурю корабли сильно потрепало, и они были вынуждены вернуться в порт. А потом Петр умер, и про Мадагаскар забыли.

– Ты интересуешься историей?

– Так… скорей, всякими историческими анекдотами, – Мила плавно взмахнула рукой. – Понахваталась, когда водила иностранцев по музеям. Мне этого иногда не достает... Наверное, сейчас, когда мне ничего больше не угрожает, надо начинать выходить, возвращаться к активному образу жизни. Стыдно сказать, но я в Уфе три месяца, а до сих пор нигде не была.

«Как же ты ошибаешься!» – с горечью подумал Соловьев и сказал:

– На самом деле, тебе не следует бродить по улицам в одиночестве. Хотя бы до тех пор, пока мы не разобрались с подозрительной смертью Загоскина.

– Но девочки сказали, что бандитам, которые лезли в пансионат, уже дали срок. Или найдутся другие? Которые не знают, что книги и шкатулки у меня больше нет… Выходит, мне так и сидеть взаперти? Если честно, я устала быть пленницей…

Взгляд Милы потух, и потому Вик легко озвучил спонтанно явившуюся мысль:

– Если ты не слишком занята, давай сходим куда-нибудь вместе. Ты развеешься, а я буду следить, чтобы с тобой ничего не случилось.

Она обрадовалась:

– Я на сегодня отпросилась у Безруцкой, взяла отгул. Собиралась дойти до салона связи, чтобы купить телефон.

– Вот и чудесно, – Вик спрыгнул с подоконника и подхватил книгу и шкатулку. Следовало торопиться и рассказать Миле правду до того, как у нее появится возможность звонить знакомым и читать новости в интернете. – Значит, у нас есть полдня, которые можно потратить на культурный отдых. Только сначала я отнесу эти вещи к себе, не возражаешь?

– Нет, конечно, я подожду. Или можем встретиться где-нибудь на углу.

Ему не хотелось оставлять ее без присмотра:

– А не хочешь ли взглянуть на мое пристанище? Съемное жилище холостяка, конечно, не может похвастать ничем особым, но зато будет шанс кое-что узнать про меня и оправдать переход «на ты». Визит не отнимет много времени.

– Хорошо, – согласилась девушка и метнулась к вешалке.

За своим пальто Соловьеву надо было идти в гардероб, но он чуть задержался, как бы невзначай ощупывая тонкую ткань ее плаща. Пары секунд ему хватило, чтобы прицепить незаметный «маячок» под нижнюю кромку подкладки.

– Не слишком ли хлипкая одежка для начала апреля?

Мила слегка смутилась:

– Мне не нравится зимний тулуп, в нем-то уж точно будет жарко. А в шерстяном платье и плаще, думаю, в самый раз. Сегодня солнце греет, не замерзну.

Вик кивнул:

– Жду у входа, – и вышел в коридор, давая девушке собраться без помех.

В пустом гардеробе он проверил на телефоне, как работает «маячок», открыв специальное приложение. Гаджет был исправен и поставлял информацию о местонахождении объекта без помех. Теперь Вик всегда будет в курсе, где находится Мила, но для надежности он собирался подкинуть ей и второго «жучка» – в дамскую сумочку.

Сноска. Мила немного ошибается. Книга Дефо «Всеобщая история пиратства» вышла в 1724 году, а тайная экспедиция на Мадагаскар была организована в 1723 г. Однако слухи о мадагаскарском королевстве корсаров, охотившихся на торговые корабли у побережья Африки, действительно будоражили в те годы европейские столицы. Первыми на Мадагаскаре (первооткрыватель, португальский мореход Лоренцо Альмендого назвал его Сен-Лоренцо в 1506) закрепились французы. Они переименовали его в Дофинов остров, объявили достоянием французской короны, аборигенов сделали рабами, а их земли – плантациям. В 1670 году на острове вспыхнул бунт, в результате которого французских колонизаторов перебили, а остров, пережив уже третье переименование, стал наконец Мадагаскаром («Землей мальгашей») и перешел под контроль разрозненных флибустьерских баз, ютившихся в его укромных лагунах. После поражения в Северной войне, когда казна опустела, король Швеции Карл Двенадцатый решил пополнить средства за счет пиратства. Некий «губернатор Мадагаскара» по имени Морган предложил ему свои услуги, при условии, что Швеция снарядит для него два корабля. Во главе этой экспедиции был поставлен Вильстер, но денег у шведов даже на два парусника не нашлось. Когда Вильстер переметнулся к противнику Карла – Петру Первому, он обратился к царю с тем же самым предложением. Корсарскую ватагу, никогда не знавшую единого правителя, он отрекомендовал как «Мадагаскарское Королевство». Петр выделил на авантюру три тысячи рублей золотом, и в 1723 году два фрегата «Амстердам Галей» и «Декрон де Ливде» вышли из порта Ревеля. Экспедиция готовилась в канцелярии Апраксина в большом секрете, экипажу даже не сказали о месте назначения, а пакет с царским указом им следовало вскрыть уже в пути. Однако корабли даже не смогли покинуть Балтику: один дал течь, а у другого выявились проблемы с остойчивостью. Их заменили на фрегаты «Принц Евгений» и «Крюйсер», но повторный старт оттянулся, а после внезапной кончины Петра I в 1725 году на мадагаскарском походе окончательно поставили крест

6.4

6.4.

Во дворе съемного дома Милу больше всего заинтересовал черный «Мицубиси», которого Вик загнал под полуразвалившийся навес, где некогда гуляли то ли куры, то ли свиньи.

– Почему вы не ездите на нем? – спросила Мила и от волнения даже забыла, что они договорились перейти на «ты».

– А куда? – пожал он плечами. – И потом, мне стоило огромного труда вкатить его по этой крутой горе и загнать в узкие ворота.

– У меня была почти такая же машина, только серебристая. Муж подарил. Но я редко водила. В основном, за рулем был шофер…

Девушка говорила о прошлом куда свободнее, но ее мысли были направлены не на себя, а на него. Видимо, она представляла себе женщину, которую Вик возил в этой машине, потому что спросила, поглаживая ручку дверцы со стороны пассажира:

– Вы очень ее любили?

Вик не сразу сообразил, что она не о машине, легенда внедрения на мгновение вылетела у него из головы.

– Вашу жену, – пояснила Мила. – Вы сбежали, не в силах простить ей измену?

– Я просто не стал ей мешать быть с тем, кто лучше меня.

– А почему вы думаете, что он лучше? – Мила повернулась к нему и смутилась. – Извините, я не имею права задавать подобные вопросы.

– Мы вроде бы перешли на «ты», – мягко напомнил он. – А по поводу прощения… если человек выбирает другого, то это означает одно – он не твоя судьба. И не стоит удерживать его силой, надо просто подождать, когда появится кто-то настоящий.

– И вы… то есть ты… ты дождался?

– Возможно.

Мила отвернулась:

– Тогда ты поступил мудро. А вот мне выдержки не хватило. Я не смогла простить измен, – тихо произнесла она. – В наших отношениях что-то надорвалось именно после того, как я узнала про... любовницу. Я думала, он станет оправдываться, хотя бы попросит прощения, но Дима рассмеялся мне в лицо. Это было так неожиданно, что я растерялась. Я подумала, что на Мадагаскаре его заколдовали. Подменили. И это больше не мой Дима. Не тот человек, за которого я выходила замуж. Но нет… мы иногда просто бываем так слепы, что не видим очевидного. И грешим на колдунов… А колдуны не при чем.

Эта исповедь отняла у нее силы, но в то же время внесла некую интимность в их беседу. И Вик не знал, что следует сказать, чтобы не разрушить хрупкое доверие, установившееся между ними. Мила была очень закрытым человеком и не каждому встречному решилась бы поведать о гнетущем ее сожалении. Соловьев не мог не ценить, что для облегчения души она выбрала его.

– Наверное, я не должна радоваться, что его настигло возмездие, – добавила Мила, – но я радуюсь. Только хочу уточнить… Скажи, Диму посадили за убийство или за покушение на убийство?

В этот момент Соловьев должен был выложить ей всю правду, но почему-то слова не сошли у него с языка.

– За убийство, – только и вымолвил он.

Милка с горечью кивнула:

– Жаль. Мне жаль того несчастного, которого он лишил жизни за какие-то безделушки. И я молюсь, чтобы дело не развалилось и он не вышел на свободу. Может, мне следует поехать в Москву и рассказать следователю, что его поступок не был спонтанным? И что в деле участвовал, по крайней мере, еще один человек – его помощник Андрей Серегин, который скрывается в Уфе. Пусть его тоже призовут к ответу.

– Ты именно Серегина видела вчера в кафе?

– Да. Так что ты думаешь? Мне стоит рассказать следователю? Он же наверняка ищет меня, задается вопросом, куда я пропала. И чего доброго, решит, будто я сбежала, потому что на мне такая же вина.

Он должен был ей все выложить! Вик понимал, что лучше повода не предвидится, но как объяснить человеку, что он – ошибка мироздания? Объяснить так, чтобы он услышал и принял. И не возненавидел того, кто принес ему смертельную весть.

– Я думаю, не стоит пороть горячку, срываться с места и куда-то лететь.

– Да, ты прав. Конечно! Мне надо сначала связаться с тетей и узнать обстановку, и только потом бежать на вокзал. – Мила тряхнула головой, изгоняя мрачные думы: – Так что мы застряли у забора? Ты обещал показать, где живешь.

– Хвастаться нечем, – Вик вздохнул и направился к кособокому крыльцу, звеня ключами.

– По крайней мере, ты не спишь на работе, как я.

Он пропустил ее вперед, нашарив на стене выключатель. Желтоватый тусклый свет залил неуютное пространство сеней.

– Там осторожнее, одна половица провалилась.

Мила однако была настолько изящна, что миновала кривую доску, даже не заметив подвоха, а та и не скрипнула. Вик догнал ее и, отперев вторую дверь, ведущую на жилую половину, снова пропустил вперед.

– У меня не топлено с вечера, поэтому не раздевайся. Я быстро.

Мила с любопытством осматривалась, пока он, стоя за печкой, доставал из короба с картошкой бронированный чемодан и прятал в него книгу со шкатулкой.

– Ну, что, идем? – позвал он, закончив.

Девушка с энтузиазмом закивала, но предпочла уточнить:

– А куда?

Вик уже знал куда. В уфимском музее археологии и этнографии Южного Урала, как стало ему известно из присланных Белоконевым материалов (которых он всегда собирал в избытке), хранилась загадочная плита с нанесенной на нее древней картой. Соловьеву было бы любопытно взглянуть на артефакт при случае, но времени на праздные прогулки не хватало. С Милой же этот визит приобретал хоть какое-то оправдание.

– На улице Карла Маркса есть музей археологии и этнографии. Это совсем рядом. Подходит?

– Подходит! – Милины глаза загорелись, и Вик был уверен, что это не притворство, визит в кино или в иное подобное место она бы восприняла с меньшим удовольствием.

До музея археологии, располагавшегося в старинном особнячке с колоннами, они добрались пешком. Вик выбрал маршрут подлиннее, чтобы успеть подготовить Милу к тому, что собирался рассказать. Москалева все-таки должна была знать правду, но посвящать ее требовалось осторожно.

От него не укрылась оброненная ею фраза про мадагаскарского колдуна, который якобы «подменил» мужа. Имея это в виду, он и начал разговор.

– Я верно понял, что ты интересуешься не только материальной культурой, но и духовными исканиями различных народов?

– Конечно, – ответила она с готовностью. – Духовная жизнь неотделима от материальной.

– И что притягивает тебя больше: литература, обрядовая жизнь, мировоззрение или эзотерика?

– Меня очаровывает, что люди разных национальностей очень по-разному смотрят на вещи, иногда различие даже может шокировать, но при этом есть  и громадное количество точек совпадения. В основе абсолютно любой культуры лежат некие незыблемые истины. Например, понятие души. Атеисты отрицают ее, но в мире нет ни одной культуры, где бы эта призрачная субстанция не была бы выделена и поименована. А где-то считают, что у человека есть несколько видов души, и мне кажется, что это куда ближе к реальности, чем утверждение, будто после смерти мы исчезаем бесследно.

Вику нравилось с ней беседовать, и он сожалел, что не имеет права просто наслаждаться прогулкой и разговором. Их сегодняшнее общение, хоть и не было полностью фальшивым, изначально предполагало двойное дно.

– Покойный профессор Загоскин рассказывал мне, что у мальгашей существует невероятно сложный культ предков, – сказал он. – Без разрешения духов нельзя даже новый дом построить. Толкованием снов, примет, как и связью с загробным миром занимается специально обученный маг. Загоскина, как просвещенного европейца, это поначалу смущало.

– А ты веришь в магию? – спросила Мила, заглядывая Соловьеву в глаза. – И в магов, что они существуют?

Вик невольно усмехнулся. Недавно он носил имя «Ашора Визарда», то есть «Ашора-колдуна» и зарабатывал на жизнь эстрадной магией, поддерживая в людях детскую веру в настоящее волшебство. Ему не было за это стыдно.

– Мы мало знаем о мире, в котором живем, и не понимаем связей, которые соединяют несовместимые на первый взгляд вещи. Однако это не повод их обожествлять. Нет, в магию я не верю, – ответил он.

– А как же предметы, что вы ищете – нож и зеркало? Разве это не магия в чистом виде?

– Если под магией понимать науку, базирующуюся на иных принципах, то я согласен ее допустить. Скажем, вы посещали мадагаскарского колдуна… – он бросил на нее взгляд, убеждаясь, что Мила готова к продолжению и не захлопнется в «устричной раковине». – Я помню, как ты упоминала об этом и даже винила его в чем-то ужасном. Но тебе не приходило в голову, что тот человек… он, кстати, был из местных?

– Умбиаси? Да, он даже не говорил по-французски и никогда не выезжал за пределы своей деревни.

Вик хмыкнул: было не похоже, что роль «колдуна» сыграл кто-то из иллюминатов, вербовавших Москалева. Если там и случилось что-то, на острове, то не в этот день.

– Так ты не думала, что умбиаси реально совершил обряд – или то, что под этим подразумевалось – и дал ход неким событиям? – спросил он тем не менее. – Только это было не колдовство, а некая процедура. И позже именно этот момент стал для вас поворотным.

– Я не знаю, – ответила Мила, сведя брови. – Как-то ты очень сложно выразился… Глупо винить проклятие в собственных бедах, особенно когда, что называется, «сам дурак».

– А что именно делал с вами умбиаси?

– Да ничего особенного…  Мы с мужем посетили его в последний день пребывания на острове. Дима вообще был очень жаден до всех этих этнографических тонкостей, хотел попробовать все блюда, научиться  танцевать местные танцы, поучаствовать в каких-нибудь ритуалах. Его даже не смущало, что это все выглядит как... – она замялась, подбирая подходящее слово, – как цыганщина. Когда наш гид упомянул, что в деревушке неподалеку живет очень сильный колдун, Дима загорелся идеей непременно его посетить. И не пожалел на это денег, хотя транжирой не слыл. Умбиаси, видя такое горячее желание непременно добиться сеанса, стряс с него изрядную сумму, а он и не поморщился. Я не хотела, чтобы мне что-то предсказывали, но умбиаси сказал, что либо он гадает нам обоим, либо до свидания. Муж меня уломал.

– И чем все это завершилось?

Мила дёрнула плечом, выражая небрежность, хотя по ее мимике Соловьев определил, что заявленная тема цепляет ее за живое.

– Он нас разделил и беседовал по отдельности. Что именно он сказал Диме, я не знаю, муж уверял, что «все прекрасно», хотя я видела, что он вышел из хижины раздраженным и потом весь вечер срывал плохое настроение на команде яхты. А мне колдун сказал примерно следующее: наш брак обречен, потому что мой супруг проклят духами. Он выпьет мою кровь, сожрет мою молодость, но это не принесет ему счастья. Я умру, но вернусь в Подлунный мир отомстить и заберу его с собой на ту сторону. Я настраивалась воспринимать обряд скептически, но такого не ожидала. Мне стало не по себе.

– Жуткое пророчество, – согласился Вик.

– И это при том, что мы с Димой отмечали в путешествии медовый месяц. Я твердила себе, что старик просто выжил из ума, если за наши же деньги – и немалые – напророчил ужасов. Так бизнес не делают. Но когда мы вернулись в Москву, Дима стал относиться ко мне по-другому. Я не хотела верить, что это его порочная натура наконец-то дала о себе знать, и искала причины для внезапных перемен. Даже частично винила себя, что расстраивала его, не понимала, не давала того, чего он от меня ждал. Но все причины заключались в нем самом. Не во мне, не в колдуне – только в нем.

– Это замечательно, что ты больше не винишь себя.

– Пелена спала с моих глаз давно, но убежать было непросто. Он подозревал меня и следил. Я очень боялась, что все закончится неудачей и станет только хуже. Но потом… это «хуже» наступило, и чтобы сохранить жизнь…

Ее голос задрожал, и Вик участливо положил ей руку на плечо:

– Я понял. Не стоит продолжать. Ты правильно сделала, что уехала.

– Это было спонтанным паническим бегством, – с нервным смешком ответила она. – Мне повезло.

– Почему Уфа?

– Случайность.

– Но Серегин тоже оказался в Уфе.

– Это тоже случайность. Наверное. Понимаешь, у Димы фирма в Башкирии… – Ее взгляд заледенел. – Я сразу не подумала об этом, а потом стало поздно что-то менять, мой поезд ушел. В прямом смысле. А я осталась на вокзале… Я старалась пореже выходить за ворота пансионата.

– Ему бы и в голову не пришло искать тебя там, где зарегистрирована его фирма, – сказал Вик, чтобы ее утешить.

– Может, Дима и правда считал, что я поступлю умнее, – Мила подавила смешок.

Вик надеялся, что выговорившись, она испытала облегчение. И все же, узнав ее историю, он был разочарован. Он полагал, что напал на след, и какое-то событие на Мадагаскаре запустило цепь трагических случайностей, приведших Людмилу к смерти и раздвоению. Однако умбиаси всего лишь предупредил девушку… а та не поняла…

Возможно, и сегодня она не поймет. Мила была не готова к правде.

В этот день Вик больше не затрагивал сложных тем, хотя и продолжал исподволь выстраивать диалог в нужном ему направлении. В музее он подвел девушку к неогороженному постаменту, где выставлялась находка, и объяснил о том, что из себя представляет невзрачный на первый взгляд артефакт.

– В конце двадцатого века, ориентируясь на дореволюционные записи путешественников, ученым удалось разыскать две плиты, составлявшие часть гигантской географической карты, выполненной в незапамятные времена с использованием удивительной технологии. Одна плита ныне хранится в МГУ в Москве, другая здесь, в Уфе.(*) Фрагменты древней карты передают рельеф Южного Урала очень точно, он совпадает с современными спутниковыми снимками, как если бы мастера наносили рисунок, глядя на нашу планету с орбиты. Правда, есть и отличия, но в них тоже таится загадка. Дело в том, что карта воспроизводит местность так, как она выглядела пять миллионов лет назад.

– Пять миллионов? – поразилась Мила, внимавшая рассказу с большим интересом.

– Известно, что лик Земли меняется со временем: реки прокладывают новые русла, горы разрушаются, а моря высыхают. Так вот, эту карту, большая часть которой сегодня, увы, утеряна, нарисовали, когда береговая Антарктида была еще свободна ото льда. Финальная фаза ее оледенения наступила как раз 5 миллионов лет назад, потому что именно этим сроком датируются последние органические отложения в кернах.

– Кто-то летал в космос и фотографировал Землю в тот период? Неужели инопланетяне? Или это были те самые предшественники, что изготовили зеркало и нож?