Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 110 страниц)

Громов понимал, что Зеркало, вмурованное в статуэтку «Железного человека», находилось сейчас совсем не в тех руках. Наркоман и его хозяева не имели на артефакт морального права. Но если передать Зеркало Патрисии, справится ли она с ним? Справится ли с ним Вещий Лис и те, кто стоят выше его по положению, или все получится как с «Черным солнцем»?

Юру охватывали мрачные сомнения, когда он думал об этом. Он хотел положить конец противостоянию и, наверное, не отказался бы все вернуть в исходную точку, сделать так, как хочет Патрисия, и не гнаться за недостижимым журавлем в небе. Однако становилось очевидно, что Триада – источник постоянного соблазна. Точку в этой истории поставить будет невозможно…

– Нога опять болит? – спросил Громова Зиновьев, догоняя на повороте. –Хромаешь сильно.

– Нога – это ерунда, есть вещи похуже, – признался Юра.

– И что это?

Он криво усмехнулся, понимая «эпичность» собственных мыслей:

– Решаю вечный вопрос о Добре и Зле. Хочется верить, что мы на правильной стороне и не сделаем хуже, чем есть. Однако победа вполне способна обернуться экзистенциальным поражением.

– Ты свои интеллигентские заморочки брось, – сказал Зиновьев. – Мы все готовимся к своей главной битве с самого рождения, просто для одних она очевидна, а для других не очень, но она все равно состоится, от нее не улизнешь.

– Так я и не отказываюсь. Но размышлять-то об этом не запрещено?

– Не запрещено, но зачем? Есть мы и есть они, все просто.

– Все сложно, Толя, – не согласился Громов. – Скажи откровенно, когда вы летели в Антарктиду, вы ждали обнаружить здесь недостающие «Яману» Зеркало или Кинжал? Вещий Лис давал вам подобные наставления?

– Ну… этот вопрос прорабатывался, но не так чтоб в лоб.

– И что Лис потребовал: добыть артефакты любой ценой?

Выражение лица Зиновьева обрело жесткость:

– Ты струсил что ли?

– Дело не в страхе. Дело в том, что будет потом.

– Нас учили выживать в любых условиях, и мы сумеем выполнить задачу несмотря ни на что. Потом будет наша победа.

– Нет, я про «совсем потом». Когда у нас на руках будет вся Триада и мы овладеем этой силой, как следует поступить?

– Это уже не нам решать.

– Вот это меня и напрягает. Мы – исполнители чужой воли, и от глобальных решений нас тотчас отстранят. Но что если те, кто отдает приказы, окажутся предателями?

– Главное, чтобы предателями не оказались мы, Юра, пережить суд истории легче с чистой совестью.

– Если он будет, этот суд. Если будет кому судить.

– Не стоит забегать вперед. Ты согласен, что «Прозерпине» не стоит доверять инструментов сложнее лопаты?

– Согласен.

– Вот тебе и ответ, – Зиновьев похлопал его дружески ладонью по спине. – А что будет дальше, известно лишь Богу. Если не чувствуешь в себе уверенности, держись во втором эшелоне. Наверное, это и правда не твоя личная битва. Твоя наступит позже, а сегодня мы тебя прикроем.

Добравшись до полигона «Прозерпины», тимуровцы по очереди рассматривали подземный зал с офисными боксами. Площадка оказалась совсем узенькой, и они выползали на нее с большой осторожностью.

Охранники нечасто смотрели в их сторону, да и то, скорей, случайно: задирали от скуки голову к высокому каменному своду и бесцельно водили глазами по потолку. Видимо, в этом варианте реальности проход со складом считался заброшенным из-за ненадежности. Многочисленные следы обвалов действительно свидетельствовали о высоком риске, и отряду лазутчиков приходилось передвигаться очень аккуратно.

Проведя разведку, тимуровцы вернулись в коридор, выбрав один из тупиковых ходов, и, подкрепив силы, начали совещаться.

Борецкий сказал, что для начала необходимо продолжить наблюдение в зале и, конечно же, выйти наружу для полноты картины, чтобы оценить активность «Прозерпины» в целом. Салгиреева, Куприна и Маркевича он оставил в пещере, строго-настрого приказав ограничиться внешним осмотром, выявлением слабых мест и составлением расписания охраны. Сам же в сопровождении Зиновьева и Громова отправился на разведку вовне.

Пребывая во власти сомнений, Юра попытался разговорить Борецкого. Если простые солдаты не дают ответа, может, их командир окажется к нему более лоялен? Поэтому, догнав Тимура, он спросил, заходя издалека:

– Что вам известно о протекании квантовой диффузии?

– А что известно вам, мой друг? – вопросом на вопрос ответил Борецкий.

Громов хотел для начала выяснить, насколько Вещий Лис был уверен в своей группе и как много им поведал. Для того, чтобы заручиться вниманием Борецкого, Юра поделился собственными наблюдениями:

– Немногое. Я всего лишь отвечаю за снабжение и строительство новой станции, но мне не дает покоя один момент. Когда мы пролетали над Кратером по пути сюда, я не заметил никакой активности. Лётчики однако промолчали, хотя обзор из иллюминатора не сравнится с тем, какие данные поступают в кабину. Выходит, стройку они видели, но с учетом происходящего… Не может ли быть так, что диффузия, грубо выражаясь, для каждого своя? И наступает не одномоментно для всех, а по частям. Помнят же некоторые люди старые варианты, когда уже большая часть свидетелей принимает изменения как должное. Летчики остались в старом мире, и станция для них существовала. А я перенесся в другой мир, измененный, и станция для меня на тот момент как бы уже исчезла. Это был… знак.

Борецкий хмыкнул.

– Тимур, спрошу прямо, – не отступал Громов, – что именно рассказывали вам Виталий Лисица и Патрисия Ласаль перед поездкой в Антарктиду? Я вижу, насколько спокойно вы восприняли изменения реальности. Вы прямо-таки мгновенно вписались в нее без страха и сомнений и готовы действовать без рассуждений.

– Диффузия – предмет темный и таковым остается, – ответил Борецкий. – Мои прямые задачи, как и у вас, сугубо прикладные. Я знал, когда собирался сюда, что нам предстоит работать в условиях быстро меняющегося мира, и пусть некоторые изменения мне неприятны, рефлексировать по их поводу некогда. Однако проигнорировать вашу тревогу насчет станции я тоже не имею права. Вы не новичок, чтобы истерить на пустом месте. Вы опасаетесь кардинального переустройства, в котором уже нет места новой станции у Кратера, я правильно понимаю расклад?

– Это один из вариантов. Допустим, ее не стали строить. Не успели или просто некому.

– Некому – это очень сильное заявление, а насколько я знаю, диффузия всегда ограничивается малыми дозами. Вы слышали про эту ее особенность, мой друг?

– Конечно. Патрисия объясняла, что Вселенная разумна, и малое легче усваивается умами. Не до конца понимая механизм, физики всерьез включили в свои уравнения «фактор разума». Они утверждали, что изменения затрагивают заранее подготовленные темы.

– Да, мне это тоже говорили, идея должна витать в воздухе. Общий настрой «цепляет» в параллельной реальности те моменты, которые нам близки, потому их и притягивает. И наоборот, чем больше людей убеждены в незыблемости факта, тем ничтожнее вероятность, что он изменится. Теперь вопрос на засыпку, друг мой Юрий: как могла быть вычеркнута из новой реальности станция, если никто не предполагал этого заранее? Вы же не предполагали? Вы только сейчас начали фантазировать.

– Про станцию Новая Надежда знает очень мало народу. Исчезнет с карт, никто не хватится. А «Прозерпина» могла еще и прицельно работать над этим.

Борецкий помолчал, обдумывая.

– Если станции нет, это усугубит наше положение… – медленно проговорил он, не спеша опровергать или успокаивать. Он принял к сведению очередные вводные и мысленно намечал план на случай, если они подтвердятся. – Я не верю, что ее не стали строить, но в то, что ее могли атаковать или вот-вот атакуют, верю. Атаковать проще. Наличие на стене ружья, то бишь вооруженной охраны, говорит, что ближний бой вполне вписывается в сценарий. «Прозерпина» готовится воевать в Антарктиде. Презрев запреты, она пустит в ход все, что у нее есть, чтобы защитить свои рубежи. И это значит, что мы подобрались к роковой черте очень близко. Управлять реальностью они все еще не умеют, конечно, но экспериментируют вовсю. А эксперименты – дело такое... у них случаются непредвиденные побочные эффекты. Я полагаю, что наша шестерка, оказавшаяся внутри горы, похожа на такой эффект. Их ученые еще не видят ошибки, но наше прибытие было очень шумным. У них случился взрыв, пожар, и они вовсю ищут причину...

– Точно ли ищут, а не «уже нашли»? Как объяснить пропажу наших вещей и части группы – не тем ли, что они нас вычислили?

– Давайте рассуждать, – кивнул Борецкий. – Возьмем самое простое объяснение: мои парни проявили непростительную халатность и дали себя обнаружить, окружить и захватить. Однако! Даже без учета того, что они вряд ли проболтаются о нас на первом же допросе, военная охрана должна была насторожиться и прочесывать окрестности. Вы заметили усиление? Я – нет.

– Они беспечны, – подтвердил Громов. – Но «Прозерпину» охраняет отнюдь не спецназ, а частная лавочка.

– Это сути не меняет. Стандарты никто не отменял, не дилетантов же они набрали! Так что очень похоже, что моя четверка осталась в прежнем варианте развития событий. А если учесть, что и вещи наши испарились как прошлогодний снег, то выходит кое-что совсем нехорошее. Вы понимаете расклад, мой друг? Мы с вами стали лишними элементами. Мы все.

– Нас не должно быть в Антарктиде вообще, вы это хотели сказать?

Борецкий прицокнул языком:

– Если произошло каскадное обрушение матрицы, затронувшее многие участки пространства, то диффузия превратила нас в «глаза урагана». Со всеми их плюсами и минусами.

– Мы стали как Вовка Грач? – ужаснулся Громов. Начиная рассуждения, он не ожидал, что они придут к подобным заключениям.

– Оно напрашивается, разве нет? Взрыв с обвалом в пещере мы спровоцировали сами. Могли ведь? Могли.

– Но Игнацкий погиб при обрушении свода! «Глаза» не гибнут. Вроде как…

– Игнацкий был самым молодым из нас. У него был короткий послужной список и, как следствие, гораздо больше шансов уцелеть до сегодняшнего дня. А вот у остальных за плечами обязательно найдется момент, когда они остались в живых только чудом. Верно, Зина?

Зиновьев, топавший в хвосте, но чутко прислушивавшийся к диалогу, подтвердил:

– Верно. Мы побывали в самых разных переделках. Я бы не задумываясь назвал парочку подходящих, когда моя жизнь висела на волоске.

– Вот то-то и оно, точки бифуркации в биографии для нас весьма чреваты, – продолжил Борецкий. – Не все, возможно, но кто-то из нас стал «глазом», явившись на место своего погибшего в прошлом прототипа.

– И в чем, по-вашему, смысл рокировки? – угрюмо спросил Громов.

– Смыслом наделяем мир мы, люди. Как мы сочтем правильным, так и будет.

– Мы сочтем или они, наши противники? Едва «Прозерпина» выявит истинный источник взрыва, она кинется нас ловить.

– Ну, это если она быстро догадается, кого именно ловить и где именно. – Борецкий вдруг улыбнулся: – Лично я ставлю на то, что мы успеем причинить ей проблем гораздо больше, чем она нам.

– За нами не заржавеет, – ввернул Зиновьев.

– Предлагаете напасть первыми?!

– А почему бы и нет? – Борецкий передернул плечами, отметая любые возражения. – Сидеть на немецком складе и тупо жрать просроченные консервы, пока животы не скрутит, это дурацкая альтернатива.

– Но не пора ли тогда связаться с «Яманом»? Патрисии наверняка было бы интересно услышать о подобном повороте. У нас есть телефон…

– Я бы не торопился, – возразил Борецкий. – Во-первых, мы лишились прибора связи с секретным протоколом шифрования. Спутниковый незащищенный телефон – это совсем не то, что требуется в данных условиях. Перехваченное сообщение и даже просто установленный факт передачи сигнала с территории, где не должно быть никого лишнего, насторожит врага. Сейчас они теряются в догадках о причинах своих неприятностей, но, получив дополнительные сведения, тотчас смекнут, где искать источник помех, понимаете расклад?

Громов вздохнул. Как ни был он далек от военных хитростей, но эта ремарка звучала весомо.

– А во-вторых, если «Прозерпина» чувствует себя в горах Дригальского спокойно и пренебрегает некоторыми правилами безопасности, сидя верхом на бочке с порохом, то это намекает не только на недальновидность ее руководителей, но и на слабость ее стратегического противника. «Яману», по их мнению, нечего им противопоставить.

– Это как? – встрепенулся Юрий.

– А вы задумайтесь над тем, что могло случиться в этой реальности с вашим прототипом. К примеру, он погиб при падении осколков астероида. Вы не вернулись из Антарктиды и соответственно, не приехали сейчас в горы Дригальского к Кратеру. Да и Патрисия могла не выжить вместе с вами. Это маловероятно, но все-таки возможно.

– Тимур Аркадьевич, разрешите вопрос? – подал голос Зиновьев и, получив отмашку, спросил: – А мы могли провалиться в недавнее прошлое? К примеру, за год до того, как «Яман» усилил свои позиции на территории Кратера. Новой Надежды еще нет, но проект уже существует.

– Диффузия – это воплощение параллельных версий бытия, это не машина времени. Все происходит здесь и сейчас, но чуть иначе. Уже понятно, что «Прозерпина» лидирует. Остается выяснить, что с «Яманом» и Патрисией, отчего они плетутся в хвосте.

Громов, не желал думать о плохом. Его натура прирожденного оптимиста протестовала против возмутительных перспектив, нарисованных Борецким. Захотелось найти аргументы против.

– Раз «Прозерпина» засела в горах Дригальского, а не у самого Кратера, – сказал он,– значит, к Кратеру ее не пускают. Значит, там по-прежнему наши.

– Или там физически опасно находиться, если «Черное солнце» осталось в этой версии в Хранилище, – ответил Борецкий. – Однако мы начали гадать на кофейной гуще. Нужна информация о происходящем в мире и в Антарктиде.

Мысль, что в этом мире, возможно, и Кратера нет, и Хранилище уцелело, и Пат продолжает работать с живым Ги Доберкуром, оказалась для Юрия болезненной. Ведь если все так, то не будет и Вики… их с Викой семьи... Казалось, что пока он не знает наверняка, этого как бы и нет. Но прояснить обстоятельства было жизненно необходимо, и Юра это понимал.

– Проще всего, наверное, будет добраться до общедоступных новостных сайтов, до Интернета, – через силу выдавил он. – И начать поиски с событий пятилетней давности, с астероида.

– Это разумно, – поддержал его Зиновьев. – Мне тоже кажется странным, что «Прозерпина» оборудовала испытательный полигон в Антарктиде, в совершенно диких и некомфортных условиях. Да и совсем рядом с «Яманом», который все же Кратера не уступит ни при каких обстоятельствах. Не проще ли им, имея Зеркало, работать с Зеркальной сетью в Европе, мало ли там сакральных мест?

– Последнее как раз не удивляет, – сказал Борецкий. – Они не случайно рисуют везде свастику. По мнению идеологов Третьего Рейха, в Земле Королевы Мод располагался вход в Полую землю. Можно предположить, что именно отсюда, вступив в контакт с цивилизацией предтечей, окопавшихся в Полой Земле, их наследники собираются строить обновленный мировой порядок. «Прозерпина» позиционирует себя продолжательницей дела древних рыцарских орденов, всех этих тамплиеров, масонов, нацистов и гуманистов, но ей больше не нужны сакральные места старушки-Европы, ей нужен аутентичный во всех смыслах плацдарм. Самый близкий к наследию предков.

– Тамплиеры, масоны, нацисты – согласен, но гуманистами я бы это сборище ни за что бы не назвал, – хмыкнул Зиновьев.

– Не путай гуманистов с человеколюбами, Зина. Это страшная по своей глубинной сути философия. С самого начала, еще с эпохи Возрождения, гуманисты ставили по центру человека и его свободу, а не Бога и закон. Церковь утверждала, что существует только одна книга – Библия, в которой есть все, что нужно, а гуманисты в пику ей заявляли, что есть и другие любопытные книги, содержащие знания. Вся верхушка «Прозерпины» вышла из тайных кружков любителей пифагорейской истины и древнеегипетской магии. Они гораздо ближе к кровавым оккультным обществам, чем сами это признают, и уж тем паче имеют мало общего с тем, что мы понимаем под словом «гуманный». А если вспомнить, как борзо они продвигают свой трансгуманизм с его мечтой о «чипированном боге», так это и вовсе фашизм в чистом виде, вскормленный идеями Ницше. Новые постлюди готовятся заменить собой богов и превзойти их...

Тут они наконец вышли из пещеры на свежий морозный воздух. Стоял яркий день, и вершины Орвина сияли в солнечных лучах, будто усыпанные алмазами. Борецкий взглянул на голубое небо Антарктиды, подобрался и от пространной философии мгновенно вернулся к насущным задачам:

– Значит, так. Зина, остаешься искать следы наших ребят – ну, вдруг что-то еще вместе с нами перенеслось? Следишь за обстановкой и не позволяешь себя обнаружить. А вы, мой друг, Юрий… – он с прищуром обернулся к Громову: – Как ваша нога – не подведет? Не хотелось бы бросать вас в одиночестве.

– Практически не болит, – Громов указал на возвышающуюся невдалеке пологий нунатак: – По-моему, оттуда обзор неплохой. И взобраться без приспособлений легко. Я справлюсь.

– Тогда следуйте за мной. Постараюсь не гнать, но и улитками тащиться нам будет некогда.

– Я справлюсь, – повторил Громов.

Расставшись с Зиновьевым, они зашагали к соседней гряде, которая выглядела достаточно пологой и в то же время высокой, чтобы с нее оглядеть местность, включая равнину, лежащую по ту сторону горы с пещерой. Идти в обход и натыкаться на какой-нибудь патруль Борецкий не собирался. Как говорится, всему свое время.

Подъем на выбранный холм оказался Громову вполне по силам, только здорово мешали нагромождения неустойчивых валунов. Стоило задеть их или наступить, как те норовили сползти, провоцируя обвал. В остальном же дорога была проходимой. Юра приспособился и, кажется, почти не задерживал Борецкого.

Оказалось, что на куполе было гораздо холодней, чем на верхотуре. Внизу гулял ветер и трещал морозец, а на открытых участках нунатака солнце жарило так, что хотелось раздеться. От темного камня исходили явственные волны тепла. И не удивляло уже, что снежные буревестники летали сюда высиживать птенцов. Они вили гнезда подальше от морен в россыпях нагретых камней. Одно такое попалось им на пути. Птица выпорхнула из углубления, распушив крылья и готовясь обороняться.

– Тише, малыш, тише! – проговорил Борецкий, осторожно обходя пернатого защитника по дуге. – Мы тебя не тронем.

Буревестник, пошипев, успокоился, вернувшись к гнезду. Только темные глазки-бусинки, единственная маркая деталь на его белоснежном облике, возмущенно продолжали коситься на людей.

Внезапно Борецкий замер:

– Стойте! Слышите? Что это за звук?

Громов прислушался, стараясь не пыхтеть слишком громко.

– Слышу только, ручей журчит, – хрипло сказал он. – Вы об этом?

– Ручей?! Какой еще, к чертям, ручей?

– Так весна…

Громов прошел вперед и увидел тоненькую струйку воды, бегущую по голым камням – это таял лед, намерзший в трещинках за зимние холода. Стекая по склону, этот ручеек, как он догадывался, скоро даст жизнь мелкому озерцу.

Борецкий пошел за ним, бормоча:

– Если вы правы, то.... Не ожидал я услышать в ледяном безмолвии такой привычный уху звук, не ожидал...

Громов сложил ладони ковшиком и подставил под тонкую струйку. Он напился, а потом и умыл разгоряченное подъемом лицо. Присев на горячий валун, дал отдых натруженной ноге.

– Тимур Аркадьевич, не хотите попробовать? Вкусная.

Борецкий зачерпнул воды и с любопытством лизнул:

– Ледяная, – констатировал он и, посмотрев на измученного Громова, решил: – Устроим небольшой привал.

Юра отказываться не стал. Восстановив сбившееся дыхание, спросил:

– Мне хотелось бы вернуться к прежней теме, если не возражаете…

– Неймется вам? – Борецкий устроился неподалеку и прикрыл глаза.

– Так от понимания происходящего зависят наши ближайшие планы.

– Ну, валяйте, мой друг. Что еще вам не дает покоя?

– «Прозерпина» почерпнула сведения о «Зеркальной сети» из древних манускриптов, где было написано, что управлять Вселенной с помощью Триады имеет право лишь сверхчеловек – то есть человек, наделенный особыми способностями. Этим она и занимается: изготавливает по образцам аналоги Триады и параллельно этому – операторов Триады. Однако они промахиваются пока по всем статьям. Может, не надо им мешать рыть себе яму? Артефакты не прощают самонадеянности и глупости. А использование наркотиков – это несусветная глупость. Если весь их расчет зиждется на поступках наркомана, они погубят себя без нашего участия. Разве что мы можем их слегка подтолкнуть, не устраивая при этом грандиозного шухера. Так сказать, малыми силами.

Борецкий глубоко вздохнул и открыл глаза, взглянув на Громова с сочувствием:

– Не стоит их недооценивать, мой друг. Я слышал, ученые «Прозерпины» далеко продвинулись в генной инженерии. Наркотики – это для слабаков и обслуги, у них тьма побочных эффектов, несовместимых со здоровой безбедной жизнью. А вот внедренные активные гены – задачка поинтересней и решается ими с помощью современной науки. То ли еще будет лет через пять. А то и раньше. Так что разгромить их логово подчистую это единственный вариант.

– Вещий Лис поручал вам их остановить?

– Хотя бы задержать, пока не стало слишком поздно. Нам надо выиграть время. Чем больше, тем лучше. И наступать велено по всем фронтам. Искать слабые места.

– И как вы планируете это делать?

– Проще всего нащупать гвоздик, на котором держится их машинерия. Уничтожить, отобрать или испортить то, что лежит в первооснове. Причинить максимальный вред. На это способен даже один подготовленный боец, а нас таких все-таки пятеро. А с вами так и шестеро. Вы же не останетесь в стороне, не так ли?

– Не останусь. Особенно, если вы захотите уничтожить Зеркало.

Теперь во взгляде Борецкого он уловил интерес:

– А вам не будет жаль лишать мир культурного наследия? Не спасуете ли вы в самый последний момент?

– Как Патрисия, вы это хотите сказать? Думаю, что не спасую. Тем более, что его гораздо проще уничтожить, чем украсть и вывезти в Россию.

– Спасибо, что поделились своим видением, – усмехнулся Борецкий. – Буду знать, чего от вас ожидать.

– А разве Лис не надеется, что вы привезете ему Зеркало?

– Мой дорогой друг, никто не знал в точности, что поджидало нас в Антарктиде, потому и однозначных приказов не звучало. Даже о целесообразности этой поездки велись горячие споры.

– Операция была под вопросом?

– Высокие чины опасались, что действия моей группы в условиях полной автономии приведут к неоправданной эскалации. Виталий Федорович Лисица упирал на мои личные качества и опыт, но этого было мало. Никто не желал рисковать. Однако, когда вы стали свидетелем необычной активности в районе Изумрудного, новый фактор перевесил малодушные возражения. Нас все-таки отправили на задание.

– Значит, вы готовы действовать на свой страх и риск и рассматривать любые альтернативы?

– Отвечу вам так: если для достижения максимального эффекта потребуется разбить Зеркало, то я разобью его. Если потребуется взорвать гору – раздобуду взрывчатку и взорву ее. Если потребуется умереть…

– Я понял, – кивнул Громов. – Тем более, что для остальных мы, возможно, давно уже мертвы.

– Вот то-то и оно. Терять нам, скорей всего, нечего. Ну, что, отдохнули, мой друг?

– Вполне, – Громов поднялся, стараясь не морщиться. – Благодарю за некоторую определенность.

– Не за что. Давайте вскарабкаемся вон на тот уступ и оглядимся. Чуть-чуть пройти осталось.

Они нашли подходящую для наблюдения площадку и, укрывшись за «жандармом»(*), достали бинокли. (*Сноска: «жандарм»(альпин.) – сленговое название остроугольных скальных вершин с крутыми склонами высотой с десяток метров, возвышение на гребне)

Все было спокойно. Никакое подозрительное движение не разбавляло застывший пейзаж. Солнце светило по-прежнему ярко. Небо черкали крыльями буревестники. У горизонта «дымились» низкими тучками вершины Вольтата – такой своеобразный привет от немецких нацистов образца 20 века «гуманистам» из «Прозерпины» образца века 21-го.(*Сноска. Наименование Вольтат было присвоено массиву и нанесено на карту Антарктиды во время экспедиций Третьего рейха по инициативе Геринга, предложившего увековечить имя одного финансового спонсора Гитлера Гельмута Вольтата)

– Ага, попались! – тихо пробормотал Борецкий. – Вот вы где ходите..

Громов постарался нащупать траекторию взгляда своего напарника и вздрогнул, когда увидел вездеход на гусеничном ходу, резво выскочивший из-за скалы. Из-за увеличения машина казалась совсем близкой, можно было прочесть на ее боку надпись, выполненную старым готическим шрифтом, но по-английски: «Approved for the ages» (*одобрено на века). За первым вездеходом ехал второй. За вторым третий, четвертый... Некоторые тягачи везли за собой прицепы.

– Любопытно, кем и что именно одобрено? – пробормотал Юра, не ожидая ответа.

Его и не последовало. Командир разведгруппы думал сейчас совсем о другом.

– Развернулись они не хило. Если перед нами перевалочная база в стратегически важном районе, то трафик должен быть регулярным. Можно попробовать взять «языка», остановив машину на удалении. Это куда проще, чем штурмовать ангары в пещере, где еще неизвестно, сколько охраны набежит. Друг мой, как далеко можно отсюда доехать на вездеходе?

– Да куда угодно. Вопрос в сроках. Новолазаревская, к примеру, в ста двадцати километрах. На таком поезде летом расстояние до нее пройдешь примерно за два дня. Весной, может, чуть дольше. Но вряд ли они на русскую станцию намылились.

– Логично. А что есть из импортного поблизости?

– Индийская, бельгийская и норвежская базы. Ходу до ближайшей от трех дней. Есть также вероятность, что грузы они складируют прямо на барьере.

– Ага, – просек Борецкий, – процессия может держать курс к кораблю?

– Или к складу у кромки припая.

– А скажите-ка еще, друг мой, были в истории случаи, когда отставшие от поезда вездеходы брали на абордаж?

Громов невольно хмыкнул:

– Хотите стать антарктическим пиратом?

– Партизаном, – поправил Борецкий. – Позабыли они старые уроки. Придется напомнить.

23.4

23.4/3.4.

Операцию «На абордаж!» разрабатывали обстоятельно – больше недели. За это время удалось узнать много интересного.

Отчаянная вылазка Куприна и Зиновьева в самый «тыл врага», где им удалось незаметно стянуть рацию у раззявы-охранника, помогла держаться отныне в курсе местных дел, так как маявшаяся от безделья и отсутствия жесткой руки охрана часто забивала частоты неуставной болтовней. По преимуществу это были сальные шуточки и обсуждения знакомых женщин, большинство которых остались на родине, но из этого мусора вылавливались сведения и личного характера, и распорядок дня, и даже мировые новости. Последние, если не касались скандалов в звездных семействах, были особенно полезны.

Выходило, что кардинальных перемен на планете Земля не произошло. Это сняло с повестки вопрос о победившей в прошлом нацистской Германии, но не прояснило судьбу Патрисии и уральского «Ямана». Про Кратер и Ново-Вторую охранники не упоминали, что, впрочем, ничего не значило – это не входило в их круг обязанностей, но вот про аналогичные здешнему «объекты» разговоры велись, и тогда тимуровцы жадно ловили каждое слово.

«Дочка» «Прозерпины», которая заведовала тут всем – от персонала до снабжения, носила название «Южный крест», и это ее девиз «Одобрено на века» украшал бока вездеходов, панели приборных стоек и плакаты на стенах «офисных коробок». Под ее началом в этом антарктическом сезоне трудилось около сотни человек. Здесь, в горе, их было примерно шесть десятков, включая ученых из физико-биологической лаборатории, живших особняком, и археологов, постоянно пропадавших в разъездах. Первоначальная оценка Борецкого, насчитавшего двадцать пять голов, оказалась ошибочной, и хорошо, что они не полезли сразу штурмовать зал нахрапом. Такую ораву пятерым бойцам, пусть и великолепно обученным, было бы сложно контролировать.

А еще где-то под ледяным куполом скрывались две базы помельче. Эта, Орвинская, являлась ядром разветвленной системы, которую «Прозерпина» строила в Земле Королевы Мод.

О присутствии тимуровцев под носом у секретных ученых пока не догадывалась ни одна живая душа. Пропажу рации (о которой раззява, кстати, так и не доложил начальству – побоялся и просто взял со склада новую) списали на рассеянность. «Я не виноват! Наверное, она выпала, когда я в тот колодец лазал, а там фиг найдешь, глубоко», – шепотом сообщал своему товарищу проштрафившийся охранник, вызывая ядовитую ухмылку на лице подслушивавшего Куприна.

В общем, наблюдение шло успешно, и, немного сориентировавшись в местных порядках, Борецкий постановил развивать успех и «брать вездеход». Был очень важен и транспорт, и передатчик, стоящий в нем.

Удобный случай скоро представился. Охрана обсудила ухудшающуюся погоду, тотальный дефицит и запаздывающий с побережья «ледяной крейсер» – так, по «понтовой» традиции, пошедшей с Ричарда Бэрда, западные полярники величали грузовые караваны.(*) Мордовороты жаловались на напряженку с куревом, да и топливо, необходимое для электрогенераторов, заканчивалось, поскольку снабжение никак не могло возобновиться из-за того, что прибывающий ледокол застрял во льдах по дороге и вовремя не разгрузился у барьера. В жилых комнатах ради экономии уже отключили часть освещения, понизили температуры обогревателей, а в сортире слив работал через раз. Пайки тоже урезали.

Слушавшему их переговоры Салгирееву хотелось презрительно плеваться: служба в Антарктиде для этих остолопов казалась какой-то синекурой, и как только появились трудности, взрослые мужики разнылись словно капризные дети.

– Свежих фруктов им не хватает и мягкой туалетной бумаги, прикиньте, а? – округлял Али глаза в притворном ужасе.

– Тем лучше для нас, – ухмылялся Зиновьев. – Падение морального духа противника лично меня обнадеживает.

– Жаль, что не можем взять себе весь груз с каравана, – поддакивал им Куприн, – а то бы они не так запели. Вообще бы драпали до самой Европы, оголодав и обгадившись.

Маршрут каравана был тимуровцами вычислен по провешенным маякам с радиоотражением, а удобное место для атаки изучено на местности досконально. Они обошли весь массив, познакомившись с ориентирами, оборудовали несколько схронов и один опорный пункт, который обозвали «гаражом». Вдали от Орвинской базы было успешно пристреляно и старое трофейное оружие.

Громов рассказал тимуровцам, как устроены антарктические поезда. Слушали его все предельно внимательно.

Вне зависимости от количества «вагонов», впереди всегда шла штурманская машина, прокладывающая курс. В ней, кроме водителя и штурмана, пассажиров больше не было, разве только грузы в заднем отсеке, но совсем немного, чтобы в случае происшествия без особой мороки достать флагмана из трещины. Однако и порожняком головной «паровоз» гонять было нельзя: колея от него обязана быть хорошо различима следующим за ним водителям при любых условиях, даже в пургу. Сегодня полярникам здорово помогали космические спутники связи и наземная навигация, но в суровых условиях полагаться исключительно на них означало подписать себе смертный приговор. Полярный штурман до сих пор являлся универсалом, он ппользовался методами средневековых моряков и умел определять местоположение по небесным светилам вручную. Новичков, прежде чем посадить в кабину флагмана, долго учили опытные наставники.