Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 110 страниц)

Лаборатория, которой она посвящала все свое время, и смежные с ней отделы носили порядковый номер четыре. Пат не спрашивала, почему. Просто подозревала, что где-то по-соседству прячутся Яман-один, два и три, такие же секретные и таинственные, как и ее подведомственная территория. Вик Соловьев (про себя она по-прежнему величала его Ашором, Ашем) утверждал, что первые три объекта – это многокилометровые склады и командный штаб, заложенный еще в советское время на случай ядерной войны. Патрисию подробности совершенно не интересовали. Ей хватало того, что специально ради нее сюда из пещеры в Иремель-горе перенесли «французский Грааль», тайну которого ее предки оберегали в течение многих веков. Пат была горда тем, что наследство рода де Гурдон снова находится в нужных и надежных руках.

Патрисия всегда добивалась поставленных целей. Жизнь представлялась ей чредой из шахматных партий и делилась на отрезки большие и маленькие, но неизменно подчиненные жестким правилам игры. Пат понимала, что, когда играешь по-крупному, проигрыш одной партии не означает проигрыша всей серии, просто приходится иногда отступать.

Однако она не могла не признать, что очень устала в последнее время. Она уступала обстоятельствам и людям слишком часто, и, наверное, ей все-таки придется смириться, что в жизни порой возможны и полностью безвыходные ситуации. Впрочем, она была готова отдать жизнь в этой борьбе. Идти до конца, бороться, пока есть силы, и не жаловаться – так ее учили родители. Они же внушали: миром правит не любовь, как в романтических фильмах, а ум и сила. Надо жить, подчиняя существование главному, а если в пути придется немного пострадать, то делать это следует молча.

…Послышался шум моторов и требовательный сигнал клаксона. Пат напряглась.

Ворота на дальнем пропускном пункте с металлическим дребезжанием разъехались, и под навес из-за поворота въехала небольшая кавалькада машин. Разноцветными каплями автомобили рассыпались по полупустой парковке. Для послеобеденного времени их было много – четыре, но среди них не было черного «Мицубиси», принадлежащего Соловьеву, и потому Патрисия, глубоко вздохнув, сразу потеряла к ним интерес. Она заставила себя успокоиться и вновь уставилась на видневшийся участок опустевшей дороги. Увы, обзор с ее позиции был ограничен: лишь грязно-коричневые сопки да кусочек неба с темно-серыми клочковатыми тучами, намекающими на затяжное ненастье.

– Вы куда-то собрались, мадам? – раздался из-за спины знакомый голос. – Может, вас подбросить?

Пат обернулась, встречаясь взглядом со своим заместителем, главным инженером проекта Иваном Демидовым-Ланским. Он был одним из тех водителей, кто въехал недавно на стоянку. Или пассажиром – Пат не знала, имеется ли у него машина в Межгорье, потому что Иван, как и она, с объекта обычно не отлучался, а если и выезжал куда-то, то недалеко и на стандартном электрокаре, предоставляемом всем сотрудникам безвозмездно.

– Добрый день, Ваня. Нет, я просто гуляю, – она отвернулась.

– Вы выбрали не самую лучшую погоду для прогулок.

– Я жду Соловьева.

– Он возвращается сегодня? Почему вы не сообщили мне?

– Он просил встретить их без особых церемоний. Не знаю, что именно он вложил в это выражение, – Пат усмехнулась, позволив себе подпустить в голос немного иронии, – но почетный караул и толпа любопытных в него точно не входили. Видимо, гости, которых он везет, могут испугаться.

– Но мне-то вы могли сказать.

– Вас не было с утра на рабочем месте.

– Простите, пришлось улаживать кое-какие вопросы в отделе информационного обеспечения.

– Это неважно. Я знаю, что вы не прогульщик, – Пат сделала усилие, отвлеклась от напряженных мыслей и адресовала Демидову-Ланскому улыбку, которую он, несомненно, заслуживал. – Вы не должны отчитываться передо мной за каждый шаг, особенно, если дело не страдает.

Иван, как обычно, слегка смутился: ее улыбки постоянно выводили его из равновесия.

– И все-таки не следует встречать «глаз урагана» в одиночку, – заявил он. – Где Радмир, ваш персональный телохранитель?

– Я отпустила его. Ничего, Соловьев как-то справляется, значит, и я справлюсь. Вы не волнуйтесь, Ваня, – она снова ему улыбнулась, – я отдала приказ сопровождать наших гостей визуально и вмешаться, если что-то пойдет не так.

– Неужели расставили на склонах снайперов?

– До снайперов не дошло, – помедлив, произнесла она, с трудом сообразив, что Демидов-Ланской так шутит. – «Глаз урагана» ожидается не один, с ним будет второй, но как выражается ваша молодежь, это не точно.

– Не точно? Это как?

– Соловьев добился, чтобы оба Загоскиных приехали к нам. А мы знаем, что старый лингвист неоднократно выходил невредимым из передряг, рябь пространства-времени не причиняла ему особого вреда.

– Вы не расцениваете случайную смерть как вред?

– Иван Загоскин воскрес, и это вызывает закономерные вопросы. Мы слишком мало знаем о таком явлении, как «глаз урагана», и старик вполне может быть одной из его модификаций. Его, как и Людмилу Москалеву, надо изучить.

– Понятно, – кивнул Демидов-Ланской. – Они успевают до темноты?

– Аш сказал, что уже миновал Дунан Сунга. Вы не видели его машину на повороте? Там неплохой обзор, трасса как на ладони.

– При подъеме в гору – нет, не видел. Но если честно, я и не смотрел.

Пат зябко обхватила себя руками за плечи:

– Вы идите, Ваня. У вас наверняка запланировано много дел.

Патрисия ненавидела ждать и догонять. Она досадовала, что не может контролировать все и всех. Бывать во всех местах разом. Залезть во все головы, чтобы знать, о чем думают люди. Хотя бы некоторые из них – Соловьев, например. Ей очень хотелось знать, с какими мыслями на самом деле он везет сюда своих новых знакомых. И что он им пообещал.

– Вы продрогли, мадам.

Демидов-Ланской, которого она полагала давно ушедшим, вернулся с пледом. Он достал его из своей машины, потому что свалявшаяся шерстяная ткань пропахла вонючим дымом сигарет, которые он курил.

Он набросил плед ей на плечи, не дожидаясь согласия. Он вообще очень часто поступал по-своему, принимал решения, не посоветовавшись. Пат это раздражало, хотя по итогам ее заместитель зачастую оказывался прав, а победителей не судят – это она усвоила с детства.

– Спасибо, Ваня, хотя это лишнее, – тихо сказала она, чувствуя его руки на своих плечах.

– Ваше здоровье должно быть в приоритете, а в последнюю неделю вы и без того слишком мало о нем заботитесь.

– Что вы имеете в виду? – вскинулась она.

– Ваши бессонные ночи, мадам, – ответил он вежливо и спокойно. – Да и когда вы в последний раз выходили на поверхность, не считая сегодняшнего дня?

– У меня нет времени на праздность.

– Это, разумеется, так. Но отдыхать необходимо.

– Как видите, сейчас я именно что отдыхаю. Дышу свежим воздухом.

Иван наклонил голову, принимая сказанное, и отступил на шаг. Однако не ушел, остался.

Пат снова устремила взгляд на дорогу. Асфальтовое покрытие было мокрым, пустынным и грустным. Плед колол шею шерстяными грубыми ворсинками и нещадно вонял, но она продолжала его удерживать на груди, стиснув у горла в кулаке.

Любая женщина подозревает, что нравится мужчине, даже если он никак не дает об этом знать прямо. Со стороны главного специалиста проекта это не было ни внезапно вспыхнувшей страстью, ни типичным преклонением перед симпатичной мордашкой. Демидов-Ланской никогда не унизился бы до демонстрации обычной похоти, это Патрисия понимала четко. В потомке чудом уцелевших в революционных бурях русских аристократов вообще было слишком много книжного благородства. Однако после отъезда Соловьева он все чаще оказывался рядом с ней в обыденные моменты, вроде как невзначай, хотя неизменно держал социальную дистанцию, обязательную между руководителем и подчиненным, и на сближении не настаивал. Эти «танцы» длились уже года три и ни во что не вылились. Пат не поощряла его, но и неприязни не выказывала. И плед этот, прокуренный и жесткий, тоже сейчас приняла, не считая нужным спорить из-за ерунды.

От КПП снова донесся отчетливый звук медленно раскрывающихся металлических ворот.

– Кажется, это они, – произнес Демидов-Ланской. – Если позволите, я все-таки задержусь и поприветствую Виктора.

Пат оглянулась на его гордый профиль. Было в худощавой внешности Демидова-Ланского что-то хищное. Словно в прошлой жизни он был соколом, и черты его хранили едва уловимые воспоминания о стремительном полете, погонях и безжалостности. Он и сейчас был способен заклевать кого угодно, довести до белого каления язвительными замечаниями и меткими характеристиками. При этом к Виктору Соловьеву Иван относился с уважением, несмотря на то, что до сих пор считал его в некотором роде соперником.

– Конечно, если угодно, то оставайтесь, – ответила она и, позабыв про свой высокий статус директора, рванула вперед, не в силах дождаться, когда же черный внедорожник заедет под навес.

Плед слетел с нее. Демидов-Ланской поймал свою вещь у самой земли. Он смотрел вслед Патрисии, аккуратно сворачивая материю в ровный валик. Эмоциональное волнение отчасти передалось и ему, но Иван выжидал, когда Соловьев выйдет из машины и обозначит свои намерения. Роль наблюдателя в последнее время стала для него привычной, хотя и все более обременительной, но он не роптал – брал пример со своего идеала, ведь Патрисия тоже никогда не роптала.

11.2

11.2/ 1.2

Соловьев привез в Межгорье троих. Патрисия оформляла на них пропуска и видела свежие фотографии, сделанные на скорую руку, но все же внимательно рассматривала вновь прибывших и особенно – Москалеву.

В жизни Мила выглядела привлекательнее, чем на фото, несмотря на скромную одежду. Возможно, причиной тому был внутренний свет, озарявший ее лицо. Пат сразу догадалась, отчего девушка светится. Трудно было не догадаться, когда она бросала такие взгляды на Соловьева. Довольные взгляды. Собственнические.

А на Патрисию Москалева смотрела не слишком дружелюбно. Настороженность в глазах и неуверенность породили в ней не робость, а враждебность. Вряд ли Вик распространялся про свои прошлые похождения, но Мила интуитивно все угадала верно. Она искала подтверждений и, несомненно, находила их.

Пат решила ее ревность пока игнорировать. Ослепительно улыбнувшись, она поздоровалась с Соловьевым, не преминув одарить его поцелуем в подставленную щеку, познакомилась с отцом и сыном Загоскиными, представила всем Ивана Демидова-Ланского и, наконец, властным жестом отослала охрану, сопровождавшую гостей от самого въезда в городок.

– Простите, но по инструкции, которые вы сами… – начал говорить начальник караула.

Пат оборвала его:

– Размещением наших гостей мы с Иваном займемся лично. Давайте сюда пропуска, я раздам их, а вы, так и быть, позаботьтесь о вещах, майор!

Мила, узрев столь явные командирские замашки, поежилась. Распределив пропуска – гостевые красные карточки, выданные на срок до одной недели, Пат с безупречной вежливой интонацией обратилась к ней:

– Вижу, дорога вас утомила. Предлагаю отложить все экскурсии на потом и сперва немного отдохнуть. Вам выделены лучшие апартаменты на пятом уровне. Я провожу вас, пока мой заместитель покажет господам Загоскиным Синий коттедж, где им предложено остановиться.

Властной рукой она подхватила Москалеву под локоток.

– Спасибо, – понукаемая Мила по инерции сделала пару шагов и растеряно оглянулась на Соловьева. – Только я бы хотела со всеми вместе… если это возможно.

– Пятый уровень – это чересчур, Пат, – вмешался Вик.

– Это самое лучшее, что я могу рекомендовать твоей подруге, – возразила Патрисия. – Для нее оборудовали прекрасную квартиру по соседству с Володей Грачом.

– Мила, постой пока тут, – Вик решительно оторвал Патрисию от девушки и потянул в сторону, – нам надо обсудить кое-что тет-а-тет.

– Что-то случилось? – Пат изогнула брови в притворном недоумении. – Хорошо, давай отойдем.

– Не стоит ее запирать, – сказал Соловьев, переходя на французский и понижая голос до едва уловимого минимума. – У Загоскина есть отличное решение, способное кардинально изменить ситуацию. Я же тебе рассказывал.

– Это решение твоя протеже уже воплотила в жизнь? Нет? Тогда вопрос не обсуждается. Я не имею права рисковать ни лабораторией, ни городом, ни судьбой подчиненных.

– И все же повремени, пока не услышишь то, что намерен рассказать Миша Загоскин. На протяжении четырех часов, которые мы потратили, чтобы сюда добраться, он объяснял мне и Миле азы поведения, позволяющего избежать смертельной опасности. Его метод прост, а Мила – ответственная девушка и будет следовать правилам неукоснительно. Я обещал ей, что ты не станешь помещать ее под замок.

– Напрасно. Ты обещал то, над чем не властен.

– И все же я прошу тебя, Пат, не надо ее отделять от Загоскина. Он будет присматривать за ней и обучать мастерству. Как это сделать в герметичной капсуле?

– Я не могу, Аш, прости.

Она хотела идти, но Соловьев удержал ее:

– Под мою ответственность.

– У тебя нет таких полномочий.

– Пожалуйста, Пат. Хотя бы до вечера. До момента, как ты услышишь предложение Загоскина.

Патрисия помолчала с минуту, прикидывая, на что он готов пойти ради Москалевой. Она хорошо знала Ашора и знала, что он не отступит, потому что его просьба – не каприз влюбленного дурака, а холодный расчет, за которым наверняка стоят веские основания.

Был и еще один нюанс, конечно. Оторванная ото всех, а главное – от своего любовника, Москалева была вполне способна сильно расстроится, что повлекло бы за собой нежелательные последствия. Пат не хотелось в первую же ночь метаться по уровню под завывания пожарной тревоги. А то и чего похуже…

– Метод этого американского нейробиолога настолько хорош?

– По ключевым вопросам он совпадает с направлением, которое выбрали для Грача. Занятия восточными практиками дали эффект у Вовки, значит, рациональное зерно в них есть.

– Москалева владеет восточными единоборствами? Медитирует? Держит эмоции и чувства под контролем?

– Нет, но Миша Загоскин нашел древний комплекс упражнений, которые значительно упрощают методику тренировок и доступны каждому. Его надо выслушать, Пат.

– Разумеется, я его выслушаю и даже сегодня, но кто гарантирует, что до этого момента твоя Москалева не устроит нам маленький конец света?

– Я лично прослежу за ее психоэмоциональным состоянием.

– Ну, хорошо, – уступила Патрисия, – но только до вечера. И только потому, что я доверяю твоему мнению.

– Спасибо, – кратко поблагодарил Соловьев, и Пат улыбнулась, зная, что отныне он будет считать себя ее должником.

– Я отведу ее на пятый уровень в оборудованные для нее комнаты, – сообщила она вполголоса, – однако дверь запирать не стану. Остаток сегодняшнего дня Людмила будет свободно передвигаться по лаборатории, но на поверхность ее не выпустят. Это и так большая уступка с моей стороны. А завтра мы начнем ее обследование. Последнее необходимо, так что не спорь. Придется ей побыть подопытной крысой.

Это, в общем-то, логичное и ожидаемое требование тоже не понравилось Виктору, но оспаривать он больше ничего не стал.

– Предлагаю устроить мини-совещание у тебя в кабинете, – сказал он. – Хочу, чтобы Загоскин лично сделал свое объявление.

– Будь по-твоему. Совещание назначу на девятнадцать ноль-ноль, а вы пока перекусите и переведете дух.

– Я не устал, – ответил Соловьев, – хочу навестить Володю и сообщить ему обнадеживающие новости.

– Не слишком ли ты торопишься?

– Надежда никому не повредила. Мне нужен допуск в «Яман-4», Пат. Раздавая пропуска, ты почему-то обошла меня.

– К чему тебе пропуск гостя? Потерял свой старый?

– Его срок истек, не притворяйся, будто не помнишь.

Она демонстративно пожала плечами:

– У меня и без твоего пропуска много забот, поверь. Разве ты сам ничего не забываешь?

– Я ничего не забываю, Пат, – ответил он и взглянул на нее так, что у Патрисии на секунду перехватило дыхание.

Своим пренебрежением она хотела его уязвить, но вышло иначе.

– Тогда ты помнишь, какое сегодня число? – вымолвила она, едва ли не против воли, охваченная бурей чувств.

– Двадцатое апреля, – без запинки произнес Соловьев. – Двадцатого апреля пять лет тому назад Вещий Лис привез в Межгорье «Черное солнце». Мы стояли здесь, вот на этом самом месте, только навеса не было и всюду лежал снег, выпавший накануне. В тот год была поздняя весна.

Пат опустила взгляд на асфальтовое покрытие парковки:

– Странно, что ты хранишь воспоминания о подобных мелочах, ведь твой девиз – жизнь с чистого листа. Как уживаются в тебе желание не зависеть от прошлого и феноменальная память?

– Одно другому не мешает, просто прошлое не должно висеть тяжелыми гирями на ногах.

Пат нашла мужество прямо взглянуть ему в глаза:

– Ты посчитал меня такой гирей? А как же она? Она настолько лучше меня?

Соловьев прекрасно понял, о чем речь:

– Неправильные вопросы. Пять лет тому назад, на этом самом месте, ты сказала, что работа с «Граалем» отныне твой единственный смысл. И все прочее не важно. Даже дочь. И я дал слово поддержать тебя в этом. Ты не можешь меня упрекнуть, что я обманул твои ожидания. Я всегда поддерживал твои самые сумасбродные идеи. В том числе и те, в которые абсолютно не верил. Сейчас я тоже работаю на твой успех, не забывай.

– Я не упрекаю тебя, Аш. И благодарна за все, что было. Мне просто жаль, что с ней ты тоже не будешь счастлив.

– Почему же?

– Разве Анна счастлива с Володей? И вообще, разве это жизнь?

Лицо Соловьева закаменело:

– У них все впереди, как, смею надеяться, и у нас всех. Если Загоскин не ошибся, мы скоро исправим недоразумения.

– Хорошо бы ты оказался прав, – ответила Патрисия, на автомате кивая Демидову-Ланскому, испрашивающему разрешения сопроводить Загоскиных в предназначенный им коттедж. – Потому как твое будущее мне небезразлично.

– И мне твое будущее небезразлично, – сказал Соловьев, чуть смягчаясь. – Но меня удручает твой пессимизм. И еще ты выглядишь очень усталой.

– Да, я устала поддерживать себя на оптимистичной волне. Все это слишком затянулось. Все это, – Пат сделала широкий жест, захватывающий парковку, дорогу, холмы и вход в подземелье. – Если в ближайшие полгода мы не выйдем на финишную прямую, я, наверное, сдамся.

– Мы выйдем, – сказал Соловьев.

Патрисия провела ладонью по лбу, смахивая выпавшие из-под газового платка белокурые пряди:

– Ты зайдешь к нам вечером? – нейтральным тоном поинтересовалась она. Адель будет рада с тобой увидеться.

– Обязательно, – он все-таки улыбнулся ей. Светло и интимно – как прежде. – Спасибо за приглашение. Кстати, у меня для нее припасен небольшой подарок.

– Чудесно. Я предупрежу няню, чтобы не укладывала ее спать до нашего прихода. Ты знаешь, что мы переехали из Подсолнухов?

– Нет. И куда?

– Коттедж называется Жасмин, это третий дом по Северной улице, ближе к периметру.

– Понятно. Адель растет, вам требуется больше места.

– Дело не только в этом. Мне просто хотелось перемен. У меня полное впечатление, что Поль уже среди нас – за завтраком, за ужином… Призрак почти обрел плоть, и Адель постоянно о нем говорит. Я думала, что на новом месте станет по-другому.

– Она всего лишь ребенок, – сказал Соловьев. – Демоны преследуют тебя, а не ее. Тебе нужно отпустить Пашу. Простить его и себя.

– Может быть, – Патрисия подавила вздох. – Я уже ни в чем не уверена. В общем, приходи в Жасмин. Там и поговорим.

Набирая номер дежурного, чтобы заказать еще один многофункциональный именной пропуск, Пат следила, как Соловьев возвращается к Миле и, что-то объясняя, утешающим жестом прикасается к ее щеке.

Горевала ли она, что прошлое ушло безвозвратно? Пожалуй, да. Но охватившая ее горечь была на самом деле куда меньше, чем она смела надеяться.

11.3

11.3 /1.3

Южно-Уральский природный заповедник, Ямантау, Межгорье, 5 лет назад

Межгорье, он же Кузъелга, он же поселок Солнечный, он же Уфа-105, он же Белорецк-16, он же деревня Татлы, он же Яман-14... Это многоликое местечко должно было стать для Патрисии тюрьмой.

Она боялась ехать сюда, потому что кто-то сказал ей, что «яман» переводится как «зло». В самом деле, разве может быть хорошей жизнь в недрах «плохой горы»?

Ямантау и Иремель – две самых высоких вершины Южного Урала. Они – как инь и ян, черное и белое, дьявольское и божественное. Пат даже сомневалась, стоит ли перевозить «Грааль», обнаруженный в пещере «святого Иремеля», в «злые подземелья» Ямантау, но решение было принято на самом верху, и повлиять на него она никак не могла. Пат бы с радостью поселилась в простой охотничьей хижине на склоне Иремеля, она могла бы изучать Чашу даже в тайге, но кто стал бы ее слушать?

В просторных подземельях Ямантау начали строить «объект» задолго до того, как встал вопрос о создании спецлаборатории для «Черного солнца». Все началось в середине двадцатого века, и стройка эта то затухала, то возобновлялась. Из-за повышенной секретности окружающую территорию объявили Южно-Уральским природным заповедником, что не помешало, впрочем, протянуть железнодорожную ветку, вырубив часть заповедных сосновых лесов, возвести горно-обогатительный завод, мощнейшую электростанцию и бетонный завод для нужд военных.

Сегодня строительство проснулось с новой силой. Неиспользованные уровни подземного города расчистили, облагородили, соорудили отдельный вход, вертолетную площадку и проложили дорогу для новоиспеченного «Ямана-4». Патрисию и Ашора (еще не сменившего имя на Виктора Соловьева) из Антарктиды сразу же перевезли в Межгорье, и они наблюдали суматоху воочию. Менее чем за год объект был готов, и в Межгорье потянулись специалисты самых разных профилей. Единственная уступка, на которую пошли военные, выразилась в том, что Патрисии позволили присутствовать на отборе персонала. Она получила право забраковать любую кандидатуру, но выбирать могла лишь из ограниченного списка, предоставленного службой безопасности.

– На первом месте в них не профессионализм, а лояльность системе, – жаловалась она Ашору (уже ставшего Виктором). – Меня это сильно огорчает.

В Межгорье ее огорчало многое. Строгая система пропусков, постоянные патрули на дорогах, колючая проволока... Местность, по ее мнению, тоже выглядела удручающе: тайга, болота, острые каменные глыбы, комары и густые тени, которые парадоксально не спасали от летней духоты. А что будет тут зимой, Патрисия даже представить боялась. На открытке озаренная закатным солнцем Ямантау смотрелась красиво, особенно на контрасте с темной холмистой долиной, но француженка привыкла к совсем другим пейзажам. Она остро тосковала по залитым светом лавандовым полям Прованса, по терпким запахам цветов и молодому вину с семейного виноградника. Увы, ей больше было не суждено туда возвратиться. И дочь ее родится и вырастет на чужбине.

Белокаменный замок, служивший убежищем для многих поколений ее предков, драгоценности (за исключением сережки в виде старинного мальтийского креста, являющейся Ключом к Чаше), предметы искусства, фамильная усыпальница, банковские счета и любимое детище – благотворительный фонд для молодых ученых – абсолютно все отныне превратилось для нее в дым. Пат чувствовала себя несчастной. Она бы сломалась, если бы не три опоры, удержавшие ее на плаву. Нерожденый ребенок, Грааль и Ашор – вот что спасло ее, не дав потерять разум.

Однако депрессия все равно развилась. Пат боролась с ней по мере сил и однажды, охваченная внезапной надеждой, заявила:

– Я хочу подняться на Ямантау!

Желание встретили в штыки. Многочисленная охрана, врачи и военная верхушка, курирующая проект, не понимали, насколько это было важным для нее.

– Невозможно! Вы в положении, мадам! Какие походы в горы? Какие ночевки в палатке? А если с вами случится что-то нехорошее?

Никто не хотел брать на себя ответственность, и тогда Ашор пообещал ей решить вопрос. Как он добился этого, Патрисия так и не узнала, но за моральную поддержку, за твердость данного слова и неизменное отстаивание ее интересов она простила ему все: и то, что он сменил имя, став Виктором (в честь Вики Громовой, в которую был тайно влюблен), и то, что он не испытывал пиетета перед «Граалем», и даже то, что он не питал к ней пылких чувств. Последнее простила частично, потому что нелюбовь простить до конца невозможно, но никогда не упрекала его за это.

Увы, Вик Соловьев не любил Патрисию так, как ей мечталось. Он оставался рядом и в то же время находился далеко. Всегда вежливый, предусмотрительный и отстраненный – ей так и не удалось его поймать в расставленные сети. Это злило и обижало, и все-таки без него Пат бы окончательно пропала, она не могла этого не признать. Вик слишком хорошо понимал ее нужды и много делал для комфортного существования.

Вот и с восхождением на Ямантау получилось именно так: он сразу уловил главную мысль, овладевшую всем ее существом. Пат нечаянно услышала, как он говорил Ивану Демидову-Ланскому, объясняя ее «каприз»:

– Это ей важно в моральном плане. Она хочет покорить «злую гору», чтобы доминировать над собственными страхами и тем негативом, с которым столкнулась на чужбине. Если мы лишим ее этой возможности, это будет иметь куда худшие последствия, чем любые неудобства в пути. Ямантау – символ, и нам с тобой лучше бы поддержать Пат.

– Но она на шестом месяце! – с сомнением протянул Демидов-Ланской. – И плюс к тому ее слезы и токсикозы. Сомнительное предприятие.

– Когда Пат попадет на вершину, все изменится. Она адекватная здоровая женщина, но ее удрученное настроение подтачивает ее изнутри. Если ей откажут, я уже ни за что не ручаюсь.

– Хорошо, можешь на меня рассчитывать, – сдался Демидов-Ланской.

И Пат, подслушивавшая под дверью, закусила кулак, чтобы не выдать себя. Теперь она поверила, что все получится. Эти двое, объединившись, умели свернуть любые горы.

Итак, восхождение на Яман состоялось, но было обставлено с такими предосторожностями, что трудный подъем фактически превратился в увеселительную прогулку. Из Межгорья Патрисию вывезли на машине. Хотели сначала на вертолете, но тут француженка проявила упрямство, и военные скрепя сердце остановились на промежуточном варианте. По широкой просеке ЛЭП, огибавшей гору и уходящей куда-то за хребет Машак, военные доставили их группу к самому подножию Ямантау, откуда начиналась тропа к вершине. Самое сложное было – шагать по нескошенному разнотравью и преодолеть «каменную реку», но Пат стремилась именно к таким трудностям – простым и понятным. Нагрузки были ей в радость.

В поход с ней (если не считать положенной по статусу вип-пленницы свиты) отправились Виктор и Иван. То, что Демидов-Ланской захочет примкнуть в последнюю минуту, явилось для Патрисии неожиданностью.

– На кого я оставлю лабораторию? – спросила она, сдвигая брови. – Если мы все разбежимся, кто будет работать?

– Поход займет двое суток, – ответил Демидов-Ланской, – и я его ни за что не пропущу. За два дня физики-теоретики при всем желании не успеют разгромить подземелье, а вот за вас я буду переживать. Вы же не хотите измотать мне нервы в хлам, мадам? Предупреждаю: нервный заместитель директора – существо малополезное. Меня лучше отпустить в горы, устроив полноценные выходные, пока я никого не покусал.

Он, по обыкновению, язвил, но его желание взойти на вершину заставило Патрисию присмотреться к нему повнимательнее. До этого момента их отношения ограничивались сугубо деловой сферой, но теперь появились подозрения, что Демидов-Ланской вовсе не тот сухарь, каким казался.

Двигаясь по просеке, машина легко бежала в гору, оставляя позади заповедный лес, малинник и склон Шакитара. День был жаркий и солнечный, и несмотря на то, что выехали они на рассвете, припекало знатно. Когда на пути появилась звонкая горная речка, Соловьев попросил остановиться. Пат с удовольствием прошлась по бережку и умылась. А потом она даже решилась напиться из рук Ивана, пока ее личный врач смотрел в другую сторону. Чистейшая вода, берущая начало в родниках, подарила ей необычайное ощущение легкости. Пат улыбалась и чувствовала себя совершенно счастливой.

Пеший путь на вершину занял несколько часов. До верхней площадки было километров десять. Пат двигалась налегке, как и Виктор с Иваном. Вещи тащили охранники.

Часа полтора они шли по лесу, затем вышли к курумникам. (Сноска. Курумы, курумники – это поле из разбросанных валунов, камней или осколков скал, «каменная река»). Иван и Виктор поочерёдно подавали ей руку, помогая перебираться через препятствия и не отходили ни на шаг.

Впрочем, Пат двигалась без видимых усилий, после горной речки у нее словно открылось второе дыхание, вспомнились полученные навыки альпинизма и скалолазания. Поросшие мхом курумные поля разбили монотонность движения по лесу и великолепно «держали» мышцы ног. Все же она никогда не была неженкой, и физических нагрузок в подземелье ей сильно не хватало.

Зато подъем по камням здорово измотал Демидова-Ланского. Когда они выбрались на плато у заброшенной наблюдательной вышки, Иван дышал часто и тяжело и с недоумением поглядывал на ожившую Патрисию. Та собирала голубику с низких кустов, которыми поросли все подходы к покосившейся «треноге», и звонко смеялась шуткам Соловьева.

После небольшого отдыха они предприняли последний бросок и наконец вышли к вершине, где Патрисию ждал неприятный сюрприз. Она растеряно ходила по забетонированной вертолетной площадке, оставшейся тут с восьмидесятых годов прошлого века, полюбовалась на погнутые остовы панцирных кроватей, разбросанные между развалинами странных построек, и даже заглянула внутрь одного из бараков, где едва не навернулась на полусгнившей доске с торчащими ржавыми гвоздями. Вик поймал ее, не дав переломать ноги, и Пат поблагодарила его рассеянной улыбкой.

– Удовлетворена? – спросил он.

Патрисия подумала и кивнула:

– Я должна была это увидеть. Тем более, что здесь нет ничего мистического. Обычная гора, попранная и грязная. И я ее больше не боюсь.

Они выбрались на широкую площадку, усыпанную битым кирпичом и гнутой арматурой. Дул сильный ветер, он налетел и захлопал надувшейся на спине тканью, принося желанную прохладу. Несмотря на это, Демидов-Ланской умудрился закурить. Он отворачивался, прикрываясь плечом и руками, прикуривая от дешевой зажигалки, а потом затянулся с наслаждением, неторопливо выпуская сквозь неплотно сомкнутые губы сигаретный дым.

– И охота вам курить, когда вокруг такой сладкий воздух? – недовольно спросила Патрисия.

Физик смутился, словно застигнутый врасплох школьник, и едва не отбросил сигарету, удержавшись в последний момент:

– Дурная привычка. Никак не брошу.

– Вы знаете, откуда здесь весь этот мусор?

Он пожал плечами: