Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 110 страниц)

Всплеснув руками, Загоскин зачастил:

– Последнее утверждение спорно, потому что реальность продолжает меняться. Складывается впечатление, что вы от меня что-то скрываете, но я же для вас как врач! Мне можно и нужно говорить правду, ничего не утаивая. Оракул посчитала вас «неразделимыми». Скажи мне, дорогая, как именно это в вас проявляется? Ты же понимаешь, о чем я, я это вижу! Ты давно все проанализировала.

Мила напряглась. Грач настоятельно просил ее попридержать новость о «телепатических экзерсисах», и она не знала, как объяснить слова оракула, понятные им, но непонятные всем остальным.

– Если честно, я не цепляюсь к словам. Речь оракула была очень образной, насыщенной преувеличениями…

– Нет, эта женщина выразилась вполне конкретно, – Миша дотронулся да плеча Москалевой и еще сильнее понизил голос, почти до шепота: – Когда она сказала, что вы оба видите тени, то имела в виду именно это: вы что-то видите. Я не работал с Грачом, но про тебя многое знаю. Мила, мы никогда не разговаривали о твоих видениях, но, по-моему, пришло время их обсудить.

– У меня не бывает видений! – испугалась она.

– Прости, но я не верю.

Ей нестерпимо захотелось убежать, но Миша крепко схватил ее за руку – без открытого скандала не улизнуть. Мила же пыталась не привлекать внимания, стыдясь неизвестно чего.

Загоскин, заметив ее возрастающую неприязнь, подпустил в голос бархатистых ноток:

– Милочка, дорогая, мною движет совсем не банальное любопытство! И даже не желание познать непознанное. Я абсолютно уверен, что в пророчестве оракула заключена подсказка всем нам. Не разгадаем ее – не получим искомое. А может, и погибнем бесславно, сделав непростительную ошибку.

Мила прикусила губу, соображая. Как же ей в этот миг не хватало совета! За минувшие годы она отвыкла от самостоятельных решений, максимум, что ей позволял Дима, это выбрать платье в магазине. В бегство она, конечно, ударилась сама, но то было жестом отчаяния. Однако Вик и Вова были слишком заняты, чтобы ненавязчиво спасти от затруднительного разговора, и требовалось справиться самой.

Мила медлила. А Миша, почувствовав ее колебания, настаивал:

– От нас сейчас зависит судьба всей экспедиции, будь же благоразумна! Я единственный, кто погружен в тему настолько, что могу дать подсказку, помочь, объяснить. Оракул говорит, что вы пройдете по Мосту душ, соединяющем прошлое и будущее, но минуете его благополучно, только если держитесь за руки. Ради этих слов она позвала нас на аудиенцию, нарушив давно заведенный порядок не разговаривать с иностранцами. Представляешь, насколько это важно?

Мила кивнула, но продолжала молчать.

– Что означает «держаться за руки»?

– Я не думала над этим.

– Зря. Позволь я выскажу свое предположение? Ты и Грач – одно целое. Вам прямо указали, что вы можете объединять ментальные усилия и вместе работать над одной задачей.

– Может быть…

– У меня есть знания, Мила! И умение эти знания трансформировать в полезные занятия. Мы должны поработать над вашими способностями все вместе. Однако мне кажется, что Володя не согласится. Ему не хватает гибкости. Ты сможешь его убедить?

– Думаю, что нет, не смогу. Вова самодостаточный.

– Но он не дурак! – Миша вздохнул и вдруг произнес то, чего Мила опасалась больше всего: – Вы оба мне не доверяете и лжете. Уверен, что Грач прекрасно все сознает и продвигается в выбранном направлении, но только без меня. Вы много времени проводите вместе. Он учит тебя своим приемчикам, и это замечательно. Опираясь на его опыт, ты справляешься с коррекцией эмоционального фона и лучше, и быстрей. Но поскольку вы чувствуете друг друга, слиться разумом и сделать что-нибудь сообща для вас тоже не проблема. И Грач, я уверен, уже заставлял тебя это делать. В своих, разумеется, интересах.

– Это не так! – возразила Мила, розовея, чем вызвала лишь скептическую улыбку на губах Загоскина-младшего.

– Это так, увы. Вы исключили меня из процесса, но повторю: совершенно напрасно! И даже вредно для общего дела. Володя не учитывает одну очень важную вещь: ты прошла через ритуал. Оракул отдельно отметила, что нынешний статус ты приобрела благодаря пурбе, а Грач забывает об этом. Он ориентируется на собственные ощущения, но у тебя все иначе. Ты отличаешься от него. Твои реакции отличаются.

– Что ты об этом знаешь? – вскинулась она. – Как тот ритуал с пурбой повлиял на меня?

– Видишь ли, дорогая, Бон Гъер – интересная штука… Выражение «темный близнец Света» не должно тебя отталкивать и пугать. «Темный» не означает «плохой», он означает, что тебя породил Гъер Юнгдрунг Бон – Темная Свастика. И ты должна гордиться этим. Ты равна богу. Богине! – поправился Михаил после едва уловимой запинки. – Ты и есть богиня. Я знаю это и могу тебе помочь овладеть твоей силой. Только я, Мила! Все истоки, правила, все нужные тебе сведения – они у меня. Без них ты погубишь себя. Да-да, и себя, и Володю! Причем, зазря погубишь! Без меня вы не пройдете по Мосту душ.

Мила взглянула Загоскину в глаза. Это далось непросто. Его массивная фигура сама по себе внушала ей опасение. Круглое лицо, очки и женственный подбородок отнюдь не превращали этого человека в добродушного увальня. По опыту предыдущих бесед Мила знала, что Михаил умеет быть и жестким, и категоричным, и требовательным. Его рассуждения о системе Бон, которая якобы прекрасно помогает в моделировании реальности и которую, он верил, скоро распространят на весь земной шар, отталкивала ее. «Люди – новая нефть, – повторял Загоскин, – с помощью человеческого капитала мы трансформируем мир». Мила не желала быть ни нефтью, ни другим неодушевленным источником чьей-то прибыли и власти. К тому же, упирая на тайны мозга и разума, он никогда не говорил о душе.

– Что такое «Мост душ»? Что ты знаешь об этом? – спросила она.

– Это ритуал Бон. Я могу его осуществить для вас. Проконтролировать. Вы соединитесь душой и сможете влиять на диффузию в заданном направлении и темпе.

– Ты… жрец Бон?!

– Нет, конечно, нет, я ученый! – возмутился Миша. – Я знаю, как и что делать, но не фанатею от всяких сомнительных духовных принципов. Скажу так, дорогая моя: все плохое, что могло с тобой произойти, уже произошло. И тот ритуал из прошлого… он повлиял на тебя, но его еще возможно повернуть к твоему благу, чтобы не получилось, будто ты страдала напрасно.

– Мне все равно не нравится…

– Мила, тьма сильнее света, а значит, ты, как «темный близнец», сильнее Володи Грача. Разве этот момент не цепляет тебя? Не вдохновляет?

– Нет!

– Напрасно. Наверное, ты просто боишься. Но взгляни на небо: любая туча с легкостью заслоняет солнце, и в этом нет никакой катастрофы. Даже наоборот, без дождя случится засуха и явится один из всадников Апокалипсиса – Голод. Но если ты правильно себя поставишь, если укротишь свой страх и выкинешь из головы устаревшие шаблоны, то достигнешь невероятных высот.

– И зачем мне это сомнительное счастье?

– Ты все еще не понимаешь?! – вскричал он, забыв, что недавно еще шептал из соображений конспирации. – Ты и Грач должны пройти по Мосту душ, но кто будет кого вести? Кто будет лидером, а кто ведомым?

– Мы будем равноправными партнерами.

– Так не бывает! Кто-то из двоих всегда делает первый шаг, задает ритм и скорость. Принимает решение. Один командует, другой подчиняется. Неужели ты уступишь главную роль Грачу только лишь потому, что он мужчина?

– Нет, не потому, но…

– Мила, ты должна стать мотором, что толкнет ваш тандем вперед. Только ты! Потому что пурба, хочешь ты этого или нет, дала тебе это право. Грач не сможет, это не его. Он все провалит! А ты сможешь спасти нас.

– Я подумаю, – холодно ответила Мила, – а сейчас мне надо идти. Я, кажется, должна помочь по кухне…

– Еще одно, – Миша сильнее сжал ее плечо. – Адель Долгова.

– Ее-то хоть оставь в покое! – не выдержала Мила.

– Я бы с радостью, но это дело не менее важное для нашего выживания. Оракул назвала ее «странницей, видящей издалека», мне папа перевел. Теперь я знаю, что Адель может предсказывать события. Внимательно слушай, что она говорит, и пересказывай мне, договорились?

– Шпионить за ребенком? Ты с ума сошел!

– Когда жить хочешь, все средства хороши. А нам сейчас знания о ближайшем будущем не помешают. Ты же в курсе, что нас может поджидать засада?

– Но ты-то здесь при чем? Про засаду надо говорить с военными.

– Про засаду надо говорить всем! – отрезал Миша. – Мы все рискуем. Нельзя пренебрегать никакой возможностью, поняла? Расспроси Адель, приручи ее! Используй ее скрытые способности на всеобщее благо, тем более, что Патрисия тебе доверяет.

Мила дернула плечом, освобождаясь от захвата, и поспешила к лагерю, так и не дав ответ. Впрочем, ее поведение было красноречивее любых слов.

Миша, помедлив, чертыхнулся и пошел за ней. Близко он больше к ней не подходил, тусовался с биологами и медиками, лишь поглядывая в ее сторону. Милу эти молчаливые взгляды напрягали.

Адель вновь оставили на попечение Демидова-Ланского, который инспектировал строящийся лагерь. Сейчас они вдвоем наблюдали, как роют котлован для очага и ставят по углам стойки с поперечинами для маскировки. Под уступом солдаты уже натаскали целую кипу пальмовых листьев для крыши. Военные привыкли все делать на совесть, вот и временную кухню оборудовали по всем правилам, чтобы дым не выдал их присутствия.

Мила подошла к Демидову-Ланскому, хотя и понимала, что Миша наверняка сочтет это за согласие «приручить» Адель.

– Людмила! Очень хорошо, что вы уже освободились, – обрадовался Иван Иванович. – Пат, отправляясь к храму, вас не нашла. А у меня столько дел…

Мила улыбнулась:

– Конечно, я за ней присмотрю. Аделин, ты же не против моей компании?

– А что мы будем делать? – живо поинтересовалась девочка.

– Придумаем что-нибудь. Например, поможем повару приготовить ужин. Ты умеешь готовить?

– Не умею, – огорчилась Адель.

– А хочешь научиться?

Она закивала. Мила взяла ее за руку и, послав прощальную улыбку Демидову-Ланскому, вздохнувшему с облегчением, повела ее к груде сложенной мебели.

– Сначала поможем дядям собрать столы и стулья.

Аделин охотно принялась помогать. Закончив с этим, Мила стала резать овощи и хлеб, а слегка умаявшаяся Адель уселась напротив и принялась хрустеть ароматным огурцом, рискуя перебить аппетит. Вместо того, чтобы одернуть ее, повар, молодой парнишка из отряда Гогадзе, принес ей еще и шоколадку.

– Спасибо, дядя Толя! – звонко поблагодарила Адель. – Ты хороший.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – поразился тот.

– Просто знаю. А папу твоего зовут Артем. Значит, ты Толя Артемыч.

«Артемыч» расхохотался:

– Да ты, никак, разведчица? Оперативную информацию умеешь добывать?

Девочка важно кивнула и, не мешкая, принялась разворачивать шоколад, шурша оберткой:

– А моего папу зовут Павел, – сообщила она, не поднимая головы. – Значит, я – Адель Паловна. Очень скоро мы его встретим.

– Жду с нетерпением. Приятного тебе аппетита, Адель Паловна!

– Спасибо, дядя Толя. Ты только в речке не купайся!

– Да я и не собирался вроде.

Повар ушел, а Мила спросила:

– А почему нельзя купаться в речке?

– Вода плохая.

– Тебе это папа рассказал?

– Нет, – Адель наконец справилась с оберткой и запихнула в рот полоску шоколада, речь ее сделалась невнятной, – папа говорит со мной, только когда он близко.

– Как это – близко?

– Когда он у меня в голове.

– А сейчас его нет?

– Нет, он далеко, – повторила Адель. – Когда он далеко, его неслышно. Когда его нет, и я вижу что-то, то не знаю, говорить об этом или нет. Картинки не всегда сбываются. Можно я у тебя буду спрашивать?

Мила очень хорошо ее понимала. Ей бы и самой не помешали подсказки от знающего человека.

– Можно, конечно. Скажи мне, а что чаще бывает: когда картинки сбываются или когда нет?

Адель вздохнула:

– Чаще сбываются. Папа говорит, все сбывается, но не у нас. В другом месте. Но я не знаю, где.

– Загадочно, – качнула Мила головой.

– Папа не велит мне рассказывать, когда я вижу картинки, чтобы никого не запутать. Только иногда. Когда он одобрит. А мама наоборот всегда велит рассказывать. Это и правда большая-пребольшая загадка. Ты любишь загадки?

– Не очень.

– Вот и я не люблю. От них голова болит.

– Знаешь, Аделин… маму, наверное, все-таки будет правильнее слушаться. Она же всегда с тобой.

– Да, а папа не со мной, он ни с кем, – согласилась Адель и прибавила нечто странное: – А когда он разговаривает по-другому, то тоже не со мной, а еще дальше. За лесом. Как чужой.

Мила насторожилась:

– А что это значит – «разговаривает по-другому»?

– Это значит «по-другому». Не так как вчера в деревне.

– А как было вчера?

– Вчера был обычный папа. Просто иногда он говорит по-другому. Или совсем не говорит, а просто смотрит.

– И в чем разница?

– Есть разница. Мне кажется, у меня бывает целых два папы. У тебя так бывает?

– Нет… я не понимаю, как это – два? Они разные?

– Они одинаковые, но говорят со мной по очереди. Или не говорят, а смотрят.

– Значит, это все-таки два разных человека?

– Нет, это мой папа, – Адель нахмурила брови и стала похожа на мать. Та тоже иногда вот так сурово глядела на Милку, заставляя чувствовать себя полной дурой. – Ты что, бестолковая совсем? Ничего не понимаешь?

– Не очень понимаю, – растерянно призналась Милка. – Ты объясни, пожалуйста.

– Нельзя объяснить. Как я объясню? Это знать надо. Я думала, ты умеешь, а ты совсем ничего не умеешь. Меньше меня.

– А ты можешь меня научить?

Адель на минуту задумалась:

– Могу… Но потом. Сейчас нельзя.

– Почему?

– Папа сказал, подключить тебя после храма. Это важный рубеж.

– Он так и сказал – «важный рубеж»?

– Вот именно. Я спросила, что такое рубеж, и он ответил, что это как красная ленточка на финише. Когда спортсмен бежит, ему надо коснуться ленточки и порвать ее. Тогда считается, что он прибежал. Ты тоже должна прибежать в храм.

– А какой именно папа это сказал: обычный или который разговаривает по-другому?

– Они оба так сказали.

Мила еще долго пыталась разобраться в словах малышки, но так и не смогла догадаться, что в реальности означало «два папы» и «разговаривать по-разному». И поскольку Патрисия все еще отсутствовала, она решила обсудить это с Виком. Он как раз освободился.

20.4

20.4/10.4/3.4

Виктор Соловьев

Время стремительно бежало к вечеру, и скоро должно было стемнеть, однако группа Пат в назначенный час не вернулась. Если бы не рации, Вик стал бы переживать, потому что нехорошие предчувствия, поселившиеся в сердце еще у подножия Крепости Королей, никуда не исчезли. Храм и все с ним связанное казались черной дырой, высасывающей из него хладнокровие.

К счастью, связь, несмотря на перепады высот и густые джунгли, была устойчивой. Гогадзе сообщил, что его люди регулярно сообщают о ходе разведки и беспокоиться не о чем. Нужная пещера обнаружена, засады нет, и как только исследователи рассмотрят все, что им требуется, то вернутся в лагерь, оставив на берегу дозорных.

Новость, что таинственная Циазомвазаха реально существует и уже найдена, вызвала среди оставшихся в лагере искреннее ликование. Люди забыли даже об ужине, дразнившем дерзкими ароматами. Собравшись по трое-четверо, они азартно строили предположения, что именно так задержало их товарищей. Находки должны были стать сенсацией, и все, кому было отказано в чести стать первооткрывателями древнейшего храма на планете, остро завидовали счастливчикам.

После откровенного разговора с Милой Соловьев отозвал из-под навеса Грача и Демидова-Ланского, чтобы пообщаться без помех. Его не волновали археологические открытия, он хотел поделиться с ними совсем другими соображениями и выслушать в ответ разумные предложения.

– Какие у тебя сейчас ощущения? – первым делом осведомился он у Володи.

– Никаких, – ответил тот, – Пат тоже постоянно спрашивает, но я словно оглох. Ни головокружений, ни тошноты. Так что диффузии в ближайшие дни не планируется, да и слишком мало прошло времени с предыдущего каскада. Обычно необходимо время на раскачку ситуации.

Вик выслушал это и мрачно взглянул на Демидова-Ланского:

– Значит, все-таки не диффузия, а физическое присутствие и вооруженный конфликт. Не знаю, лучше это или хуже.

– А чего такое? – напрягся Володи. – Почему переполох?

– Адель накануне сообщила, что нас с Иваном в храме ждут и готовят подарок, – пояснил Вик. – Угроза исходила от «Павла Долгова», вернее, того, кто им называется. Вот мы и прикидываем, во что оно выльется.

– Ну-ка поясни! Адель видит не настоящего Павла?!

Вик с Иваном снова переглянулись.

– Мы подозреваем, что с ней беседует другой телепат, – сказал Вик. – По заданию «Прозерпины», естественно. А сегодня Адель произнесла при Миле странную фразу: «у меня словно два папы».

– Телепатов несколько?

– Мила так и не поняла. Адель твердит, что папа один, но разговаривает по-разному.

Грач почесал в затылке:

– Да уж, фиг поймешь, но я давно подозревал, что с этими «потусторонними сеансами» не все чисто. Чертовщиной там пахнет и этой… как ее… серой! – он повел плечами, разминая шею как перед дракой. – Два телепата – это, конечно, сурово. И оба играют против нас?

– Я бы не стал искать доброжелателей в стане «Прозерпины».

– Тут наши мнения расходятся, – заговорил Демидов-Ланской. – Мне представляется, что телепат сознательно нас предупреждает об опасности. По крайней мере, один из этих агентов влияния на нашей стороне и хочет, чтобы мы подготовились к тому, что нас ждет.

Грач вторично поскреб затылок, как будто это простое действие помогало ему быстрей соображать:

– Нет, ребята, – выдал он, – я, скорей, поверю в провокацию, чем в желание помочь.

Демидов-Ланской спросил:

– Тогда объясни, почему Адель спросила Оракула о судьбе Громова? Она же, как оказалось, не своим умом до этого дошла, а с подачи «невидимого друга».

– Да очень просто я все объясню! Инфа про Юркину гибель меня из колеи вышибла. Да и других, уверен, тоже. Подобное сильно деморализует – вот вам и цель: уронить наш дух ниже плинтуса.

– Не согласен. Оракул дала нам надежду, насколько я понимаю.

– Тебя там не было, – возразил Грач, – никакой особой поддержки Оракул в этом вопросе нам не оказала. Здесь погиб, здесь не погиб – это, знаешь ли, ни о чем. Но напрягает! Особенно, когда сознаешь, что именно от тебя зависит исход. Пройдем мы с Милой по Мосту душ – выгорит дело, а не пройдем, так все прахом. Хоть бы объяснила, где этот мост найти!

– По-твоему, Адель используют, чтобы банально испортить нам настроение?

– А ты, Вань, сам посуди: если кто-то обманывает пятилетнего ребенка, представляясь погибшим отцом, то он обычная сволочь! И дело иметь с ним западло.

– Ты совсем не веришь, что Павел жив? – спросил Демидов-Ланской. – Хотя бы в параллельной реальности, как Громов. Ты знал его хорошо, в отличие от меня. Вы оба его знали.

Грач покосился на впавшего в хмурую задумчивость Соловьева:

– Паша, конечно, мог уцелеть… он черт везучий. Но он никогда не был телепатом. Как он общается с Адель?

– Это она с ним общается.

– Павел начал общаться еще до ее рождения, – вдруг заявил Соловьев. – Пат страдала от кошмаров. Он снился и ей.

– Я не знал, – растерялся на миг Иван. – Она не говорила...

– Когда Адель родилась, Пат стала говорить, что слышит голос мужа через дочь. Вроде как их посещали одинаковые сны. Адель нечаянно транслировала ей некие видения. Так сказать, «с той стороны». Я не верил, что это настоящие сеансы связи с потусторонним, потому что звучало это… в общем, странно звучало. В моем понимании, у Пат было множество поводов для личных кошмаров без всякой мистики.

– Ясно, – Демидов-Ланской презрительно сощурился, – признание Патрисии для тебя ничего не значили.

– Врач утверждал, что это последствия нервного срыва и перенапряжение, и я с ним был согласен. Да ты сам помнишь, что она работала как проклятая. На износ.

– И ты ухватился за это объяснение!

– Почему я был должен не доверять мнению грамотного психиатра?

– Брейк, ребята! – Грач развел руки в стороны. – Не о том спорим. Вернемся к Паше. Положим, соседний мир что-то в нем изменил, и он пробился к дочери сквозь все эти складки пространства. Но ради чего он пробивался, кто мне скажет? Только для того, чтобы туману нам напустить? Вот в это я точно не верю! Это на Пашу совершенно не похоже.

– Почему не похоже? – возвращаясь к своему привычному спокойному тону, уточнил Иван.

– Ну он же не дурак был! До того, как ему пришлось возглавить отцовскую лабораторию, Паша успел поработать руководителем. Студия у него была артистическая, контракты он заключал, то есть знал всю эту кухню принятия решений и прекрасно в ней ориентировался. Он умел вычленять приоритетные задачи и отдавать приказы. А что мы имеем сейчас?

Вик кивнул, выражая согласие с пока еще не озвученной мыслью. Удовлетворенный поддержкой, Грач перевел взгляд на Демидова-Ланского и продолжил для него:

– Адель своими словами пересказывает нам то, о чем он с ней болтал. Как сама поняла – а она, пардон, мало чего понимает, – так и озвучивает. В чем смысл пересказов? Разве Паша не видит, что полноценного диалога не получается? Настоящий Пашка заставил бы дочь дословно повторять за ним фразы. Просто повторять, чтобы получилась беседа взрослых людей, а не фантазии ребенка.

– Этот человек намеренно прячется от нас, – сказал Соловьев. – Или они прячутся.

– Вот-вот! – в свою очередь поддержал друга Грач. – Эти макаки прекрасно сознают, что мы раскроем фальшивую личность в два счета. И раз они темнят и виляют, то доверять им смысла нет. Ложь плодит только ложь.

– Однако с лже-Павлом надо что-то делать, давно назрело, – констатировал Вик. – Лис не все зачистил. «Прозерпина» продолжает смотреть на нас глазами Адели и вносит сумятицу ее устами.

– Нельзя было брать ее с собой на Мадагаскар, – досадливо высказался Грач.

– Оставить девочку на милость военных было бы жестоко, – возразил Иван. – Пат правильно сделала, что не сдала ее «на опыты».

– Тогда надо как-то оградить ее от фальшивого папаши!

– Как? – печально спросил Вик. – Лже-Павел ее запугает, и Адель просто перестанет с нами делиться.

– Знаете, есть у меня одна идея… – проговорил Демидов-Ланской. – Но придется потрудиться.

– Говори! – воскликнул Грач. – Я всегда за.

– Вот и хорошо, потому что трудиться придется в основном тебе. Надо залезть Адельке в голову.

– В смысле? – Грач моргнул.

– Мила подружилась с девочкой. Причем, с полного согласия Пат. А ты пробовал разные методики в рамках «Циклона». Попробуй для начала научить Москалеву увидеть лже-Павла глазами Адель, когда он выйдет на связь.

– Издеваешься? Как я это сделаю?

– Я абсолютно серьезен, Вова. Научи Москалеву хитрым приемчикам, которых нахватался за годы тренировок. Пусть даже они на тебе не сработали, но Мила немного другая, и ей вполне может подойти.

– Фигню говоришь.

– Вова, думаешь, если я молчу, то ничего не вижу? Для Милы сейчас как никогда важно доказать, что она полезный член команды.

– А разве в этом есть сомнения? – насторожился Соловьев.

– Давайте без обиняков! Москалева – это кот в мешке, учитывая ее прошлое и родственные связи. Если не хотите, чтобы к ней относились как к досадной помехе, используйте любые возможности сделать ее незаменимой. Тогда и соблазна закрыть брешь за ее счет ни у кого не возникнет.

Вик промолчал, а Грач, до которого смысл дошел не сразу, а спустя долгую паузу, заполненную звенящим напряжением, возмутился:

– Пат Милку все-таки приговорила? А что ж ты мне накануне в отеле затирал? «Она не будет ее менять на нож»! Выходит, будет?

– Прошу, тише! – Иван оглянулся. – Я всего лишь перестраховываюсь. Обстоятельства складываются против Москалевой, и заставить Патрисию искать идеальное решение может только полная уверенность, что девушка – не балласт, а полноценный член сплоченной команды.

– Тебе-то что с того, балласт она или нет? – с подозрением проговорил Грач. – Ты же с Пат всегда заодно.

– Я просто не хочу, чтобы она допустила крупную ошибку и потом всю оставшуюся жизнь грызла себя за это.

– Железная Патрисия ошибок не допускает, – зло усмехнулся Грач. – Или делает вид, что все так и планировалось.

– В душе Пат весьма ранимый человек, – возразил Демидов-Ланской. – Она идет на крайние меры только в самых безвыходных случаях. Всем будет лучше, если по дороге к счастью мы никого не потеряем. Жалко же девушку. Мила – личность, без преувеличения, а ее все только и норовят превратить в средство для достижения цели. Даже ее собственный отец.

– Да я-то что? Я как раз не против, но справится ли Мила с задачей?

– Справится, если ей все доходчиво объяснят и проявят терпение, – уверенно ответил Демидов-Ланской. – Не забывайте, что у нее измененная ДНК, и новые гены постепенно просыпаются.

Грач оглянулся на Соловьева:

– Ты тоже так считаешь – справится?

– Попытка не пытка, – сказал Вик, чье лицо так и оставалось предельно задумчивым.

– Миле доступно все, что доступно Адели, – заверил Демидов-Ланской. – Пат никого к дочери не подпускает, но для Москалевой сделала исключение, и этим шансом надо пользоваться. Помогите Миле понять Адель и увидеть вещи ее глазами. Ты, Вова, единственный, кто сможет объединить с ней разум. А ты Вик – ее опора, за тобой она пойдет хоть в огонь, хоть в воду. И про отца своего не вспомнит, так что капай ей на мозги как можно чаще.

– А твоя роль какова? – полюбопытствовал Грач.

– Я идею вам сгенерировал, – ответил Демидов-Ланской, усмехаясь. – И предупредил, что Мила – наше слабое звено. А вот укреплять это звено предстоит вам.

– Мила знает про связь отца и своего бывшего мужа? – уточнил Володя. И увидев, как качает головой Соловьев, возмутился: – Ну, и чего ты затянул? Поговори с ней наконец! Пусть услышит, как обстоят дела на самом деле. И пусть услышит это именно от тебя, а не от кого-то еще, тут Ваня прав.

– Я очень боюсь навредить ей.

– Хочешь, чтобы ее отец первым успел очернить тебя в ее глазах? Будешь и дальше ее оберегать, так и получится. Соберись, Вик, не будь мямлей! Вспомни, как на Кинг-Джордже ты пытался уберечь Викторию своим молчанием, и получилось плохо. Симорский похитил ее и привез в лагерь заложницей. А если бы ты ей прямо все объяснил, она не попала бы в переплет. Разве ты никогда об этом не жалел?

– Жалел, Вова. И еще как.

– Значит, поступи сейчас по-другому.

– Хорошо. Не буду откладывать.

– Подожди! На вот, – Володя протянул ему десантный нож. – Ты же умеешь с ним обращаться, я не ошибся?

– Умею, – Вик взял нож и рассмотрел, достав из чехла. – Зачем мне?

– Для защиты. Времена настали тревожные.

– А ты как же?

– У меня еще есть, а тебе лишним не будет. Тем более, раз «подарок» в пещере пообещали. Конечно, автомат надежнее, но и совсем безоружным не останешься.

– Спасибо, дружище! – Вик хлопнул Грача по плечу и, воткнув нож за ремень, направился к Милке, которая как раз собиралась нырнуть в отведённую им отдельную палатку и искала Соловьева глазами.

– Я соскучилась, – шепнула она, когда Вик, приобняв ее, откинул перед ней полог. – Ты так долго. О чем вы там шептались в темноте?

– О всяком-разном, – вздохнул он. – Это был бесконечно долгий день.

Он включил переносную лампу, создавая тем самым внутри палатки собственную уютную атмосферу. Кривляющиеся на брезентовых стенках тени от костра исчезли. Весь внешний мир исчез, оставив им иллюзию, что они наедине.

Мила устроилась на полу и принялась изучать спальный мешок, как будто видела подобную конструкцию впервые в жизни. Возможно, так оно и было.

– Ты видел, что Пат вернулась? – спросила она.

– Нет. Но хорошо, что они успели до дождя.

– Ночью снова пойдет ливень. Тучи сгущаются, но все равно очень душно, – Мила запрокинула вверх лицо. – Что ты стоишь? Пора ложиться. Завтра нас повезут в пещеру. Мне уже не терпится.

– Вряд ли тебя пригласят. Сначала отвезут специалистов.

– Ну, тогда потом, во второй заход. Мне очень интересно посмотреть.

Вик сел рядом:

– Вы с Пат общались вечером?

– Я отвела к ней Адель. Они нашли на стене надписи, представляешь? – Милу, видимо, действительно захватило предстоящая встреча с руинами, и она говорила только об этом. – Там есть подсказки, как безопасно входить и выходить в Зал Обеих Солнц, перечислены все ловушки. Лингвисты сели за перевод и, кажется, намерены работать до утра.

– Замечательно. Хоть здесь нам повезло.

Она улыбнулась:

– Мне начинает нравиться это путешествие.

– Мила, – произнес Вик, постановив для себя больше не откладывать, – мне нужно тебя попросить кое о чем...

Она на удивление легко приняла и просьбу поработать с Грачом над новыми упражнениями, и свою возрастающую роль в воспитании Адели. Вик старался, конечно, подбирать нейтральные выражения, но Мила внимала благосклонно. Услышав про телепатов, обманывающих ребенка и тайно шпионящих за экспедицией, она только и спросила:

– Я должна увидеть Павла Долгова, как .. как тот эпизод с де Трейси?

– Если сможешь. Хотя я уверен, что сможешь. Твои измененные гены включаются в работу.

– Измененные гены? – Мила избавилась от куртки и полезла в спальник. – С чего бы им меняться? Или так на меня подействовала пурба?

– Ритуал с пурбой лишь закончил то, что было начато за несколько лет до этого. Скажи… ты когда-нибудь болела очень сильно, чтобы потребовались особенные лекарства, которые трудно достать?

– А что?

– Мы подозреваем, что тебе давали какие-то экспериментальные препараты и таким образом готовили к тому, что должно было произойти.

Мила легла, вжикнув молнией на мешке, и некоторое время молчала. Вик присматривался к ней. Он был уверен, что волновать ее по-прежнему нельзя, но и Грач был прав: скрывая правду, рискуешь ухудшить положение.

– Было такое, – произнесла Мила, – Я умудрилась подцепить на Мадагаскаре какую-то экзотическую лихорадку. Не сделала вовремя всех положенных прививок, просто не знала о них. На обратном пути мы зашли в Марсельский порт, где нас ждал папа. Мне не было прям уж так плохо, только голова сильно болела, но требовалось подстраховаться. Папа отвез меня в клинику, где мне предложили очень дорогое инновационное средство. Я хотела отказаться, настаивая на традиционных и проверенных таблетках, но папа возмутился моей дремучестью, и Дима тотчас заплатил.

– Что за диагноз – помнишь?

– Не помню. Ничего жуткого, банальная простуда вроде нильской лихорадки.

– Нильская лихорадка – это серьезно.

– Это была не совсем она... Мне сказали, что раньше мое заболевание было проблемой, но недавно придумали отличное средство. Кстати, тот инновационный укол мне действительно помог. Головная боль прошла к вечеру, и симптомы никогда не возвращались. – Мила повернулась к нему, оставаясь, впрочем, спокойной. – В том шприце был подвох?