Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 110 страниц)

– Что за пессимизм? – ухмыльнулся Кир. – А как же вера в себя?

12.5

12.5/2.5

Мила с интересом следила за манипуляциями Мухина на компьютере. Кирилл на какое-то время замолчал, погруженный в сложный рабочий процесс, и она тоже молчала, не желая его отвлекать. Однако спустя несколько минут, когда Кир, по всей вероятности, завершил первый этап и откинулся на спинку, задумчиво кусая губы, Мила все же спросила:

– Можно узнать, что именно ты делаешь?

– Вик попросил найти взаимосвязь между несколькими людьми, – охотно откликнулся тот. – В нашем горном комплексе один из уровней отведен под информационное хранилище, куда стекаются в реальном времени самые разные сведения с различных интернет-сайтов. Уже сейчас оно занимает гигантский объем и продолжает разрастаться с каждым днем. Скоро эта лавина обязательно выйдет из берегов, и надо будет придумывать, как и на чем все это хранить дальше. Может быть, станут записывать на ДНК или на кристаллы. «Яман-2», собственно, задумывался как проект, в рамках которого башковитые ребята пытаются найти способ скомпоновать эту дикую прорву данных таким образом, чтобы уместить в коробке из-под обуви.

– А зачем они собирают информацию в таких объемах?

– Спецслужбы, – Кир пожал плечами, – они всегда желают объять необъятное. Им интересно знать про каждый чих.

– Но как же ориентироваться в подобном хаосе?

– Для этого существует «Васька», – улыбнулся Кир.

– Искусственный интеллект?

– Нет, такого безобразия военные у себя не допустят. «Васька» – обычный квантовый компьютер второго поколения, с алгоритмическим мышлением. Настоящий искусственный интеллект пока еще не создан, но это и к лучшему. Никогда не знаешь, что взбредет в его умную голову, а алгоритмы – это алгоритмы, простые и надежные. Их можно запрограммировать. Собственно, я как раз планирую заниматься этим. Завтра защищу диплом, и меня наконец-то введут в штат. Хотя это простая формальность, потому что я давно уже тут работаю. И в «Яман-два», и в «Яман-четыре» у Патрисии. Еще не решил, где интереснее.

Мила кивнула и уточнила:

– Значит, сюда, в подземелья, поступают сведения со всей страны?

– Не только страны, бери шире – со всего мира. Правда, у «Васьки» больше всего наших, доморощенных данных. По миру шарятся только спутники-шпионы и что-то по мелочи стекается в рамках договоренностей между странами. Не каждое правительство позволит следить за своим народом чужим глазам и ушам. За границей своих довольно.

– И квантовая диффузия здесь тоже отражается?

Мухин подтвердил:

– «Васька» анализирует и сортирует инфу, и если улавливает нестыковки, подает сигнал. Так мы узнаем об изменениях и всяких дырах в реальности, которые Вселенная спешно пытается зарастить. Делает это она как попало, лишь бы не сквозило, из-за чего рождаются самые разные парадоксы.

– Как я?

– Да, как ты. Или как Вова Грач, который внезапно обнаружил, что его местный прототип убили на войне в Сирии, и он сто лет как покоится на кладбище. Или как востоковед Иван Загоскин, внезапно оживший в своей квартире в Уфе.

– А чего хочет выяснить Вик?

– В «Яман-два» пишется все: от уличных камер до лайков в соцсетях. И если захотеть, то можно узнать подноготную любого человека, его образ мыслей и предпочтения. Дорожные видеорегистраторы с выходом в сеть, чеки из магазинов, данные умных браслетов и фотогалерея на облачных носителях, медицинские карточки и музыкальные треки, которые слушают в машине по дороге на работу – все это помогает создать точный психологический профиль и вскрыть глубинные связи. Если люди из списка Соловьева когда-либо пересекались и хотя бы обменялись парой слов на бегу, то мы это узнаем.

– А что там за «немцы в городе»?

Кир вздохнул с печалью:

– Вик подозревает, что у Патрисии течет.

– Что течет?

– Инфа течет. Крот у нее завелся и шерит (*) на сторону – так понятнее? (*поставляет информацию, сленг)

– Шпион?

– Он самый. И засел он в отделе информации, потому что данные для анализа от «Васьки» поступают не в полном объеме, что-то теряется или замалчивается, а наши конкуренты узнают обо всем, чем мы занимаемся, чуть ли не в реальном времени.

– А почему Вик так думает?

– Наверное, что-то его насторожило. Ты же знаешь, Вик всегда в моменте. Ты про Грача слышала? Про то, как его едва не рипнули(*) тут, в бункере. (*убили)

– Нет... – растерялась Мила.

– Такой движ был, просто нечто! Меня как раз взяли на стажировку за несколько месяцев до покушения и трясли потом – мама не горюй!

– А за что его? Почему именно Грача?

– Потому что он типа самый крутой чувак, «глаз урагана». Если захочет, так землетрясение устроит хошь в Вашингтоне, хошь в Берлине. Или самолет на раз-два в океан уронит.

– Правда?!

– Нет, конечно. Но военные от такого не отказались бы, – усмехнулся Кир. – Пат тех, кто покушался, вычислила и сдала на органы. То есть в органы, но, видимо, не всех. Остался какой-то очень хорошо законспирированный чел, который продолжает путать карты. Вот Вик и хочет выяснить, правда это или ему кажется.

– И как вы это сделаете?

– Посмотрим, что есть у «Васьки» вот на этих товарищей, – Кир кивнул на список фамилий, – и сравним с тем, что выдали Вику. Если будут расхождения, то проверим, что выдали Пат – не придержала ли она часть материалов с неясной целью. А если и у Пат этого не обнаружится, значит дело ясное – «немцы в городе».

– А можно мне взглянуть на список, который дал тебе Вик?

– Да гляди, – Кир пожал плечами и наклонился вперед, набирая что-то на клавиатуре компьютера.

Москалева потянула на себя листок, где значилось шесть фамилий, среди которых сразу бросилось в глаза имя мужа. Губы ее дрогнули.

Кир, видимо, заметил:

– Скажи, а Дмитрий Москалев – это твой родственник? – спросил он с живым любопытством.

– Ты же все равно это вот-вот узнаешь, – тихо ответила она. – Или уже узнал.

– Ты правда замужем?

– Развожусь.

– Из-за Вика? Или были другие сложности?

– Были.

– Ясно. На самом деле, ты тут для всех абсолютная загадка. Всем дико интересно, как вы с Виком познакомились и вообще.

– Мы работали вместе. Такая вот случайная встреча.

– Для Вика нет и не может быть никаких случайностей. Он, кстати, изменился.

– Это плохо или хорошо?

– Тупо факт.

– Я опасный человек, Кир, – сказала Мила с грустью. – И будущее мое под вопросом.

– Раз Вик взялся тебя опекать, то это неправда. И ты ему небезразлична.

– Но я могу по неосторожности причинить вред, даже ему.

– Мы это исправим! – без тени сомнения заявил Мухин. Он удовлетворенно откинулся на спинку: – Ну вот, теперь можно и отдохнуть немного.

– Готово уже?

– Еще нет, но «Васька» задачу принял и работает над ней. А возвращаясь к нашей предыдущей теме, хочу сказать следующее. Я верю, что феномен «глаза урагана» можно взять под полный контроль. Во-первых, у Грача уже начало что-то вырисовываться. А во-вторых, я много общался с Геннадием Альбертовичем, это наш историк – вы вчера виделись на собрании.

Мила кивнула. Белоконев, роняющий металлический стул ей на ноги, запомнился очень хорошо.

– Геннадий Альбертович ищет всяческие пруфы про нужные нам технологии древних и иногда натыкается на весьма любопытные побочные факты. Например, на историю с разбившейся летающей тарелкой.

Мила не удержалась и прыснула. Скорей, от нервного напряжения – уфологическая тема оказалась уж слишком неожиданной. Ей еще зеленых человечков не хватало до кучи!

– Напрасно смеешься, – сказал Кир, хотя и сам широко улыбался. – Главная проблема артефактов, как вчера утверждал Загоскин, это мысленное управление ими. И многие сомневаются, возможно ли оно? А в народе давным-давно ходят слухи, что инопланетный корабль, который рухнул в США в 1947 году, управлялся не с помощью кнопок и рычагов, а исключительно силой мысли.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Ты знала, что о теории «квантового сознания» впервые заговорили именно после Розуэловского инцидента? Все, что касается управления свойствами метаматериалов посредством загадочных «мозговых волн», родом оттуда. Перед учеными поставили цель объяснить наблюдения, о которых писала «желтая пресса». Допустим, россказни про серых пришельцев были фальшивы от первой до последней сточки, НЛО не существовало, братья по разуму нас не навещали и все это было одной большой липой, но свою лепту эта «липа» в научный прогресс внесла. В итоге мы получили два полноценных направления для исследований, вылившихся в теорию квантового сознания и в теорию прямого нейрокомпьютерного управления посредством вживления чипа в мозг. Первая проиграла, правда, в популярности второй, но и ее продолжают разрабатывать. В нашем «Ямане», например. А вот интерфейс по принципу «разум-машина» и вовсе дело ближайшего будущего. Или вот еще тема: нитинол.(*) Он тоже был создан благодаря Розуэльской легенде.

– Что такое нитинол? – спросила Мила.

– Это особый сплав, который обладает памятью формы. На месте крушения НЛО вроде как нашли непонятный металлический лист, который мог менять и запоминать свою форму, в интернете даже есть его фотографии. Вот по его образу и подобию американцы и придумали медицинские имплантаты, которые распрямляются, принимая нужную форму, непосредственно в организме. Для их введения больше не требуется кромсать тело – достаточно сделать маленький надрез. Конечно, человеческое сознание и способ мышления должны сильно отличаться от сознания инопланетян, но, тем не менее, нам однажды удалось повторить то, что казалось невероятным. А с артефактами типа пурбы все гораздо проще, потому что мы ничем не отличаемся от наших предков. Они смогли спроектировать систему, взаимодействующую с сознанием, значит, и мы сможем. Видишь, всплыла система тренировок по Юнгдрунг бон, которая годится даже для чайников. Так что не падай духом, Мила. Вместе мы обязательно победим!

(Сноска. Никель-титановый сплав с эффектом памяти, известный как нитинол, был открыт в 1962 году в Военно-морской артиллерийской лаборатории США в Мэриленде соавторами докторами Ваном и Бюлером. Название «нитинол» является аббревиатурой: Ni (ckel) Ti (tanium) Naval Ordnance Laboratory (nol), что отражает авторство указанной военной лаборатории. Ходят слухи, что нитинол был попыткой воспроизвести «внеземные технологии» объекта из Розуэлла. Они базируются на факте, что данная работа была заказана Вану и Бюлеру руководством Райт-Паттерсона, той самой базы, где был складирован материал разбившегося аппарата, обозначенного как «аэрокосмический метеорологический зонд»).

– Мне кажется, что я попала в какую-то сказку, – проговорила Мила. – Вы занимаетесь такими удивительными вещами и с такими удивительными последствиями.

– Да, мы тут, в «Ямане», вообще большие сказочники, – подмигнул ей Кир.

– Все это, без преувеличения, очень здорово, и если бы не диффузия...

– А что диффузия?

– Разве это не путающее явление само по себе? Ведь именно Патрисия, насколько я знаю, выпустила джинна из бутылки.

– Как выпустила, так и загонит обратно, – отмахнулся Мухин. – Тебе на эту диффузию вообще-то молиться надо, как и на Патрисию. Благодаря ее ошибке ты получила второй шанс на жизнь.

– Это странная жизнь, – сказала Мила. – И страшная. Ты разве не боишься, что я сижу тут с тобой, болтаю, а потом – раз, и на нас крыша упадет?

– После Антарктиды я уже ничего не боюсь, – ответил Мухин. – Разучился. И уж тем более я не стану избегать такую симпатичную девушку, как ты. Вик поэтому и оставил тебя здесь, со мной. Мы с ним похожи. Вик тоже ничего не боится.

Глава 13. Каменное зеркало. Кирилл

Глава 3 (13) Каменное зеркало и риск приключений

Кирилл Мухин

13.1/3.1

Наверное, люди, которые знали его хорошо, могли бы поспорить, но сам Кир считал своим основным качеством благоразумие. Он специально тренировал его в себе, пестовал, как другие взращивают силу воли или физическую выносливость, и был уверен, что ему все удалось.

Правда, иногда он думал (про себя, разумеется, вслух бы не признался), что идеальное благоразумие недостижимо, особенно с учетом тех глупостей, что он уже натворил в жизни. Он не жалел о них ни капли, хотя должен был осуждать при таком стремлении к разумной осторожности. И если поездку «зайцем» на борту антарктического вертолета еще можно было списать на ребячество, Киру тогда было двенадцать, а известно, что у каждого подростка свои загоны (*тараканы), то некоторые дальнейшие поступки снисхождения не заслуживали.

Конечно, с тех пор многое поменялось. Ныне Кирилл старался не переступать границ, которые некогда очертил для себя, но в душе признавал, что его поведение до сих пор добавляет родителям седых волос. До возведенной на пьедестал Благоразумности ему было как пешком до Луны.

Впрочем, минуты откровения перед самим собой проходили быстро, и Кир вновь преисполнялся гордости, что ко всему имеет разумный подход. Его быстрый ум был заточен на подавление эмоций и неплохо справлялся, исключая «нервы» из повседневности. Цель – стать бесстрашным и неуязвимым как Ашор – манила и стоила любой цены, которую Кир с готовностью платил за приближение к ее вершинам.

Мама, к слову, относилась к этому с пониманием. Убедившись, что ужасные приключения в Антарктиде никак внешне не отразились на ее сыночке (он продолжал кушать с аппетитом и нормально спать по ночам), она перестала об этом говорить, а стремление подражать кумиру называла естественным, ведь «он же мальчик, а мальчикам свойственно брать пример с героев».

А вот отец переживал. Именно он привел сына к психологу с вопросом, нормально ли, что Кирилл поверхностно отнесся к пережитому и не вынес никаких уроков.

– Не лучше ли проговорить с ним некоторые проблемы, чтобы они не отразились на нем в дальнейшем? – спросил он дипломированную тетеньку, работавшую в кризисном центре. – Смертельная опасность, которой Кир подвергся во время падения астероида, наверняка оставила глубокий след, но он почему-то совсем не хочет об этом вспоминать. Он молчит или отмахивается от моих попыток обсудить его переживания. Что нам делать?

Поработав с Кириллом в течение нескольких сеансов, тетенька объявила наукоемкий вердикт:

– Психика человека – сложная многофункциональная система, позволяющая выдерживать травматический опыт и адаптироваться даже к самым жестким ситуациям. Ценой такой адаптации зачастую является вытеснение или «замораживание» чувств, связанных с травмирующим переживанием. Конечно, трагический опыт хранится в глубине и может скрыто влиять на поведение, выливаться в конфликты, неврозы и депрессию, но Кирилла спас молодой возраст. Его психика гибче, чем это бывает у взрослых, и потому вам не стоит слишком сильно беспокоиться. С мальчиком все в полном порядке.

Отец, однако, так не считал. Он мечтал, чтобы сын пошел по его стопам, стал адвокатом, и всяческая «военщина» – драки, тренажеры, компьютерные стимуляторы, ставшие предметами внезапного интереса Кирилла, не входили в его планы. Его не по годам умный мальчик не должен был расти грубым мужланом.

Вот только Кирилл был иного мнения и проявил завидное упрямство в его отстаивании. В Антарктиду уезжал уравновешенный и воспитанный «ботаник», для которого лучшим другом была книга, а вернулся забияка и источник всевозможных проблем.

Киру хотелось всего и сразу. Сначала он уговорил маму записать его в секцию каратэ, чтобы впредь уметь за себя постоять и не бояться «убийц с пистолетами», каким был Ги Доберкур, едва не пристреливший его на заброшенной станции. Потом, едва ему исполнилось необходимые 14 лет, он стал ходить в аэроклуб ДОСААФ, где учился летать на планере, нарабатывая пилотские навыки. Еще он лазал по крышам заброшек в сомнительных компаниях и даже (ужас!) «забивал стрелку» на пустырях, где дрался с обидчиками не на жизнь, а на смерть.

Во время очередного «махача» ему разбили очки, и осколок пластика едва не лишил его глаза. Отец отвел его к окулисту, желая провести коррекцию близорукости и тем самым избавить от травмоопасных оправ, уж коли не выходит спасти ребенка от травмоопасных знакомств, но врач сказал, что до 18 лет лазерная коррекция не рекомендуется. Он посоветовал Кириллу «ночные линзы».

– Суть метода в том, что пока человек спит, с помощью «ночных линз» у него меняется эпителий роговицы. При этом днем ему не нужно носить очки, – сказал доктор. – Коррекция зрения происходит ночью, когда глаза перестраиваются под форму линзы. Это хорошая альтернатива хирургическому вмешательству. Когда же мальчику исполнится восемнадцать и мы установим, что глаз перестал расти, тогда и подумаем как быть.

Так Кирилл избавился от очков и повода для обзывательств во дворе, где он с упорством мазохиста проводил свободное время, старательно выбивая себе место под солнцем. В первый летний месяц сразу после досрочной сдачи экзаменов за школьный курс он поймал лидера шпаны на слабо, предложив провести в подмосковном лесу сеанс «выживания в дикой природе». Победитель, продемонстрировавший лучшие навыки по разжиганию костра и чтению следов, получал «вечный почет и уважуху».

Родители сбились с ног, разыскивая непутевого сына, и когда волонтеры с мчэсниками нашли «робинзонов», впервые непедагогично всыпали ему по первое число. Даже у мамы, изначально списывавшей «чудачества» на подростковый кризис, лопнуло терпение. Однако во дворе успех Кирилла-выживальщика был несомненным, что признали все малолетние участники скандального трипа (*путешествия). А движуха с полицией и МЧС добавила ему очков.

После этого события Мухин-старший всерьёз задумался о том, что такое «квантовая диффузия», о которой рассуждала вдова бывшего босса Патрисия Ласаль-Долгова. Он задался вопросом, а не подменили ли его Кирилла в Антарктиде? Вдруг на родину вернулся какой-то другой, «параллельный Кирилл»?

Чтобы разобраться и исключить «эту фантастику» (или подтвердить, чем черт не шутит), Андрей Степанович решил вновь проконсультироваться с психологом, на сей раз с клиническим врачом-психотерапевтом. Если дело все-таки в исковерканной страданиями душе, сына срочно требовалось лечить.

Консультация со светилом (а выбрал Андрей Мухин самого известного и лучшего – рядовым врачам после первого облома он больше не доверял) обошлась в приличную сумму, но ничего нового не принесла.

– У вас нормальный ребенок, – утешил его доктор медицинских наук, знаменитый московский психотерапевт Борис Борецкий, автор книг и монографий. (Кир, разумеется, подслушивал беседу под дверью). – Просто таким образом он изживает комплексы и страхи.

– Вы считаете, это нормально – практически забить на учебу и часами торчать в спортзале, носиться с хулиганами и просиживать за тренажером истребителя? – возмутился Мухин-адвокат. – Он только чудом сдал экзамены на высокие баллы, а мог бы пролететь со свистом, и тогда прощай блестящее будущее! Я, конечно, понимаю, что социализация важна, но не в среде же маргиналов и отщепенцев! Кириллу надо поступать в институт, думать о карьере, а он ведет себя как последний двоечник, которому наплевать на общественное мнение.

– Ничего плохого в увлечении спортом и умении коммуницировать с любой аудиторией я не вижу, – возразил доктор. – Кирилл очень необычный человек, с большими задатками, и развивается вполне гармонично, пусть и следует к цели нетрадиционными дорогами. Вы должны почаще одобрять его, оказывая моральную поддержку, иначе потеряете с ним связь. Прошу вас, сделайте усилие, чтобы понять и принять его мотивы. Столь экзотическим для вас способом Кирилл неосознанно подражает людям, героически погибшим на его глазах. Он рассказал мне, как некий военный заслонил его от пули, а другой человек, пилот вертолета, спас его от необычного физического явления, пожертвовав собой. Подсознательно Кириллу кажется, что он в ответ должен теперь прожить хоть частичку их жизни. Прожить за них то, что они не успели, восстановив таким образом вселенскую справедливость.

– По-вашему, надо проживать чужие жизни, а не свою?

– Будьте снисходительны, Кирилл и так опережает в развитии сверстников. Он очень умный, талантливый и ответственный человек. Подражательство скоро пройдет. Он вырастет и выберет свой собственный путь. Не надо ему мешать взрослеть.

– А если он в процессе взросления свернет себе шею?

– А вот тут уже ваш выход, Андрей Степанович! Обеспечьте ему безопасность, найдите толкового тренера, снабдите экипировкой. Знание, хороший инвентарь и надежное плечо друга – вот факторы, которые вполне могут спасти жизнь и предохранить от увечий. Не мешайте, но и не пускайте все на самотек, и тогда Кирилл вырастет настоящим Человеком, которым вы будете гордиться.

Из подслушанного разговора Кир вынес главное – не стоит больше бесить предков и особенно папу, а то он примется закручивать гайки. В итоге они пришли к компромиссу: Кир дал слово закончить с самодеятельностью, а отец пообещал оплачивать ему лучших инструкторов в выбранных областях.

– Скажи мне откровенно, – спросил Мухин-старший, – ты действительно не можешь остановиться? Не можешь жить обычной жизнью респектабельного человека, избегающего сомнительных приключений?

– Папа, пойми, пожалуйста, одну вещь, – ответил Кир, – мне стыдно вспоминать, как я едва ли не рыдал от страха всякий раз, когда Доберкур бросал на меня прищуренный взгляд. Я ни за что не позволю, чтобы этот ужас со мной повторился.

Кир не сказал, что стал зависим от адреналина, хотя и понимал уже, насколько далеко зашел. Посмотрев в глаза смерти, он больше не мог отказаться от этого щекочущего нервы опыта. Ему настоятельно требовалось смотреть ей в глаза еще и еще.

Страсть к риску стала логичным продолжением его страхов, навсегда оставшихся в Антарктиде. Принимая очередной вызов, он получал яркие ощущения, которых не хватало в повседневности. Ему требовалось постоянное движение вперед, требовались переломные моменты, исход которых зависел от того, решится он или нет, рискнет ли изменить происходящее, чтобы обрести все или все потерять, или позорно струсит. Сплав по горной реке, спуск с крутой горы, полет на дельтаплане над каньоном или прыжок с тарзанки – все это обостряло чувства до предела, заставляя кровь бурлить, а мозг потом эффективнее работать.

– Прежде чем рисковать, убедись, что это принесет больше пользы, чем вреда, – посоветовал ему на прощание психотерапевт, тот самый доктор наук. – Склонность к риску есть у всех людей. У кого-то меньше, у кого-то больше, но весь вопрос в том, как это используется на практике. Начинай с того, что хорошенько подумаешь над следующими вопросами: дарит ли тебе новое предприятие дополнительные силы, делаются ли тобой правильные выводы и не путаешь ли ты рискованные поступки с глупыми. И действуй, только если ответы будут положительные. Короче, будь максимально благоразумным.

И Кир старался стать благоразумным, не поступать импульсивно, мыслить критично, однако экстрим уже вошел в его жизнь, из игры превратившись в повседневность.

– Надеюсь, теперь ты угомонишься? – спросила его мать, когда он загремел в больницу с переломом ноги, скатившись кубарем в ущелье, катаясь на лыжах. – Урок усвоен?

– Урок усвоен, – честно ответил Кир. – Как только врачи разрешат, я вернусь на гору и пройду эту трассу как следует. Я допустил ошибку и обязательно ее исправлю.

– Ты совсем не ведаешь страха?

– Страх не должен управлять человеком, мама!

Кирилл давно перестал бояться. Ему казалось, что в последний раз он испытывал что-то подобное, поднимаясь по отвесной ледяной шахте вместе с Аней. Вот тогда он действительно страшился сорваться и умереть, но наступившая затем эйфория, когда они наконец достигли поверхности и увидели солнечный свет, навсегда смыла ужасы – прошлые и будущие, придуманные и реальные. А встреча с отцом и спасателями закрепила переживание торжества на уровне рефлексов.

Это было опасно – полное отсутствие страха, но Кир верил, что не позволит ситуации зайти слишком далеко. Прав был психотерапевт: благоразумие должно стать его лоцманом в бушующем море соблазнов, и Кир лелеял его в себе.

Он прекрасно, без напряжения учился, оканчивая экстерном курс за курсом. Несмотря на все свои закидоны, в 15 лет он поступил в Бауманку, а в 16 лет, параллельно, стал слушателем дистанционных программ Миннесотского университета, успевая благополучно сдавать экзамены в обоих ведущих вузах. Отец был вынужден смириться, что юристом сын никогда не станет, а станет программистом, аналитиком больших данных, зарабатывающим не меньше адвоката. Принял он и то, что успокаиваться Кир не собирался и по-прежнему ездил в «ништяшные трипы» (*познавательная поездка), испытывая себя на прочность.

К облегчению родителей, дружбу с «гопниками» сын оставил, назвав старых приятелей «скучными и отстойными», и стал водиться с людьми более серьезными. Все говорило о том, что разумный подход начинает в нем превалировать.

Взрослые люди приняли его, и их не смущал юный возраст «гения», потому что помимо глубоких познаний Кирилла отличала недетская рассудительность. Фактически внутри него жил человек многое повидавший, и порой в его глазах проглядывала странная печаль. Если бы не энергия, неизменно бившая через край, Кирилл бы производил впечатление старика, попавшего в молодое тело. Груз знаний в самых разных областях давил на его плечи, а богатый опыт всевозможных передряг усугублял картину.

Теперь Мухина-старшего беспокоило, что Кир может не выдержать и сломаться. Но сын не прекращал экспериментов. В дополнение к существующим учебным нагрузкам он принялся изучать еще и медицину, почитывая в минуты досуга учебники и справочники.

– Это для вашего же спокойствия, – твердил он, – врачом мне не стать, поздно менять профессию, но, случись что, я не растеряюсь.

Андрей Степанович подозревал, что дело не в его спокойствии, а все в том же Ашоре Визарде, имевшем медицинское образование. Кир до сих пор его боготворил.

Умение оказывать первую помощь, впрочем, скоро Кириллу пригодилось. Во время трехдневного сплава по реке Катунь ему пришлось делать перевязку сломанной руки, вправляя неудачливому товарищу кость и ставя уколы. Почти сутки Кир работал травматологом, пока их группа не выплыла к людям, где пострадавшему вызвали «скорую».

– Как видишь, мой пациент выжил, – шутил потом Кирилл, – и руку ему не отрезали, так что все было не напрасно.

Мухин-старший помалкивал, радуясь, что жизнь отпрыска хотя бы перестала напоминать хаотичную гонку с препятствиями, в ней появилось центральное течение, местами даже плавное, без водоворотов и гибельных порогов. Все, кажется, налаживалось, но тут Кирилл преподнес очередной сюрприз.

Когда сын признался, что начал работать на Патрисию Ласаль-Долгову, участвуя в новом антарктическом проекте, Мухин-старший не выдержал и взорвался.

– Ты сошел с ума?! – орал он, вне себя. – Зачем ты опять связался с этой авантюристкой? Тебе первого раза не хватило? Или ты думаешь, что ты бессмертный?

– Не волнуйся, папа, – ответил Кир, терпеливо переждав первый эмоциональный шквал, – я всегда успею добежать до канадской границы. (*) (Сноска. Цитата из О.Генри «Вождь краснокожих»)

– Я не позволю!

– А я не нуждаюсь в твоем позволении! Для меня это интересный челлендж (*вызов), и я чувствую себя на своем месте.

Заявляя, что в родительских позволениях не нуждается, Кирилл малость поторопился. Для поездки за границу ему как несовершеннолетнему (а восемнадцать ему исполнялось только через полгода) однажды потребовалось разрешение от родителей. К его облегчению, можно было обойтись нотариально заверенной подписью одного из них, и Кир обратился к маме.

– Что ты будешь делать в этой Корее? – недоумевала та. – Это же совершенно неизведанный мир, далекий от европейской культуры и толерантности. Зачем тебе туда ехать? Опять придумал что-то дикое?

– Ничего такого, обычный отпуск на лоне природы, – объяснил Кир. – Едет компания моих коллег из Межгорья. Мы проведем две недели в санатории у подножия Чирисана, самой высокой вершины Южной Кореи.

– Ты решил заняться альпинизмом?

– Да нет же! Мы в горы не пойдем, будем медитировать в природном парке «Доныйбогамчон». Представь, как это круто! Я расширю свои познания в корейской медицине и релаксации. А еще успею в тишине освоить курс по безопасности баз данных и по возвращению сдам последние экзамены и защищусь. Мам, в самом деле, ты мне совсем не доверяешь, что ли?

Чтобы убедить ее, что говорит чистую правду и никакого экстрима на сей раз не планируется, Кир познакомил мать с Демидовым-Ланским, руководителем выездной группы. Спокойный и ироничный физик Софье Мухиной пришелся по душе. Она заключила, что общение с таким уравновешенным человеком жизненно необходимо ее сорвиголове, и легко подмахнула бумаги.

Если бы она знала, каким криповым факапом (* ужасающим провалом) закончатся Корейские каникулы Кирилла, то не была бы столь беспечной.

13.2

13.2 /3.2

Пять месяцев назад, накануне поездки в Корею

История про «магические» зеркала, в которых можно видеть происходящее в иных местах, совершенно очаровала Кирилла. Услышав про них, он долгое время не мог думать ни о чем другом.

Кир всегда любил слушать рассказы Геннадия Белоконева, тот говорил увлеченно, образно, да и темы, которые он обычно выбирал, бередили душу. Но с зеркалами получилась не просто фантастика – это была абсолютная реальность, имеющая научные объяснения, которые Кирилл прекрасно мог и сам привести.

«Белое солнце» или, как эти штуки назывались в древней тибетской рукописи, гэлгэр гадарга, по принципу действия напоминали ему компьютер, способный подключаться к межпространственной сети Дарпана Гуна. И если с «железом» все было более-менее понятно благодаря той же рукописи, подробно описывающей круглые каменные диски с черным сапфиром в центре и систему управления ими, то «софт» – главный предмет его интереса – оставался полнейшей загадкой. Киру хотелось разгадать ее как можно быстрей. Именно поэтому он вышел на Патрисию и буквально умолял принять на работу в «Яман».

– Мне нужны толковые ребята, на которых можно положиться, – наконец сдалась француженка, – замолвлю за тебя словечко, но ничего не обещаю.

Все, однако, сложилось, и после долгих проверок Кира взяли стажером. Через полгода он уже полностью освоился в Межгорье, завоевав и упрочив славу талантливого самородка, фонтанирующего оригинальными идеями, но при этом еще и способного довести до ума чужие проекты. И все же именно «Межпространственная телефония со встроенной системой навигации» занимала его не на шутку.

– Вселенная – разумная самообучающаяся система, похожая на нейронную сеть головного мозга, – излагал он свою теорию новоиспеченным коллегам. – Как известно, обмен информации в мозгу проходит не только на нейронном уровне, но и бесконтактно, минуя синоптические связи нервных клеток. Информация передаётся на миллиметровые расстояния и фиксируется измерительной аппаратурой как электростатические импульсы. Этими исследованиями занимаются многие нейробиологические лаборатории, но они изучают людей, а мы с вами займемся изучением схожих микроимпульсов, испускаемых артефактами.