Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 110 страниц)

За обедом, после беседы с Рамахавали, Буди сразил отца наповал. Нет, девочка, конечно, это лакомый кусочек, но надо же и меру знать! Иван Петрович всерьез боялся, что сын, впечатлившись представлением, начнет примериваться к Оракулу. Однако Рамахавали была старой и наверняка не менее упрямой, чем самая упрямая ослица на свете, а вот девочка – нераспустившийся цветок, цену которому, казалось, никто здесь не понимает. Даже ее собственная мать. Иначе бы в «Доме свиданий» она не задавала жрице таких идиотских слащавых вопросов.

Но Буди грозился цветок растоптать, и Иван Петрович не стал молчать.

– Ты мой сын, – сказал он, послушав Мишу пять минут, – но это не избавляет нас от факта, что ты кретин. Оставь Адель в покое и не дразни ее мать! Она подвесит тебя за яйца и будет права.

– Папа, мы договаривались, что ты прикрываешь меня, оказываешь зримую услугу моему покровителю, а взамен он дает то, что нужно тебе.

– Дожил! – едва слышно, себе под нос, проговорил профессор. – Я торгуюсь с собственным ребенком. Ниже пасть некуда.

Миша, конечно, не был глухим:

– Папа, – сказал он в ответ, – не делай из меня змея-искусителя. Все совсем не так, как ты себе представляешь. Лучше подумай: благодаря лекарству из Солка ты вновь будешь ходить нормально и жить без боли. Ты помолодеешь, уйдут проблемы с сердцем, с суставами, с почками. Современные биотехнологии практически дарят бессмертие. Один укол – и запускается тотальная регенерация. Но эти технологии стоят безумно дорого. Даже с учетом скидки для своих и банковского кредита, я не смогу их купить для тебя.

– И не надо. Обойдусь! Я прожил хорошую жизнь.

– Папа, ты очень нужен мне. Я хочу наверстать то, что упустил, когда ушел с головой в науку. Мне пригодится и твой опыт, и твои советы. И наконец, ты просто обязан понянчить собственных внуков! От тебя всего-то ничего требуется. Маленькая услуга.

Загоскин, лежавший на кровати, отдыхая после прогулки и сытного обеда, привстал:

– Знаешь что, Буди? Я свою часть сделки выполнил. Эти люди уже на Мадагаскаре, и я веду их в проклятый храм. Я даже не отказываюсь и дальше держать язык за зубами, хотя они наверняка обо всем догадались, обо всех наших с тобой хитростях. Но девочка – это не про твою честь! Забудь про нее, добром прошу! Тебе же хуже будет, если не послушаешь.

– Ей нужен наставник, – упрямо твердил Буди, и профессор подосадовал, что поторопился назвать его хорошо слышащим. Его сын был глух как пробка. – Ее дар надо развивать! А у нас есть действенные протоколы, которые…

– Забудь! – повторил Загоскин. – Ты дурак. Неужели ты думаешь, что открыл сегодня Америку? Да тебя просто водят за нос! Как ты этого не понимаешь?

– Ты о чем? – насторожился Буди. – Я сам, своими глазами видел, какие результаты показывал один телепат. Адель просто необходимо привезти в Америку, здесь ей никто не поможет, а мы…

– Нет, ты не только глухой, но еще и слепой! – рассердился профессор. – Вникни в мои слова и не заставляй повторять их дважды. Они знают, кто такая Патрисия. Они знаю, чем она занимается. Они следят за каждым ее движением. Ты всерьез полагаешь, что они не знают про ее дочь, и ты их сейчас удивишь?

Михаил заморгал. Он, кажется, и впрямь не в состоянии был разглядеть очевидные вещи. Иван Петрович сел, кряхтя, и осторожно, помогая себе руками, спустил непослушные ноги с кровати на пол.

– Забудь про девочку, – еще раз повторил он, хотя и не хотел повторять. Знал, что бесполезно, выбор сделан. – Ее мать слишком могущественна, чтобы ты смог выкрасть у нее ребенка. Никто не сможет. Даже они. Патрисия под покровительством и военных, и разведки, и контрразведки. А этот ее куратор по имени Вещий Лис – он и вовсе принадлежит к тайному ордену Меру, чьи возможности сопоставимы с твоим Клубом, а то и превосходят их.

Иван Петрович вспомнил, как ловко допрашивал его мерувит (называя это «дружеской беседой», естественно) и скривил раздраженной гримасой рот. Он думал, что Соловьев тут самый разбойник, ан нет, Лис был покруче! Загоскин ни в чем ему не признался, ничего не сказал про сына и про то, как подставил Милу, ограничился общими фразами, но ощущение, будто его все равно вывернули наизнанку, беспокоило очень долго. В ту ночь он даже заснуть не смог, все думал и думал...

– Папа, ты меня, кажется, недооцениваешь.

– Я тебя боюсь! – плюнул в него Загоскин. – Разве ты не видишь, к чему все идет? Ты не видел, что с ними вооруженный до зубов отряд? Хорошо хоть, танков нет, но где-то стоит наготове вертушка.

– Если начнется заварушка, нас не тронут. И я постараюсь сделать так, чтобы защитить и Адель.

– Это вообще не наша драка, Буди. И победа в ней тоже будет не наша. Если она вообще будет, эта победа! А Адель… Запятнаешь свою репутацию попыткой навредить чудо-ребенку – тебе никто не подаст руки. Ни свои, ни чужие. Тебя пустят в расход, выкинут за борт как балласт. Ты этого хочешь?

– Нет, папа, но я бы мог…

– Нет, Буди, не мог бы! Это просто соблазн. Испытание, которое ты обязан выдержать на пути к Циазомвазаха. Вазимба искушают тебя, и если ты, по их мнению, ошибешься, то незамедлительно погибнешь!

– Вот только не надо ко мне лезть со своими мистическими духами!

– Я не шучу, – сказал Загоскин. – И я тоже хочу защитить тебя, сынок.

– Я взрослый, папа, если ты этого еще не заметил. Дай мне возможность жить так, как я считаю нужным. Если я ошибусь, то это будет моя ошибка, а не твоя…

…– Давайте-ка мы вам еще разок давление померим, – предложил доктор, вернувшись к Загоскину, устало сгорбившемуся на переднем сидении «Хаммера».

Солнце било ему в глаза, и они слезились. Услышав доктора, Иван Петрович нервно вытер щеки рукой, но, вспомнив про платок, полез в карман. Высморкался. Откашлялся. Он старался все делать быстро и невозмутимо, но руки предательски дрожали.

«Сейчас решат, что я расчувствовался как кисейная барышня. Сраму не оберешься»

– Вижу, что вы выглядите значительно лучше, – констатировал Сабуров.

«Льстец. Но я вижу, что ты врешь. Ни хрена мне не лучше, и ты знаешь, что дни мои почти сочтены».

– Вот и нечего в меня больше вашими манжетами тискать! Доберемся до места, там и посмотрим, кто из нас болен, а кто симулянт.

– На симулянта вы не тянете, – усмехнулся доктор, прилаживая на его предплечье тонометр. – Вы совершенно точно мой пациент, но пациент излишне беспокойный.

– В могиле успокоюсь, – Загоскин скривился, почувствовав, что аппарат слишком сильно сдавливает мышцы накачанным воздухом.

Адель, неожиданно обнаружившаяся совсем рядом, нежно прикоснулась ладошкой к его худому колену:

– Дедушка, все будет хорошо, – произнесла она.

Иван Петрович насупленно глянул на нее и поджал губы.

– Вот, устами младенца, – Сабуров довольно кивнул. – Давление почти в норме. Можем ехать!

Патрисия взяла дочь за руку, оттаскивая от заляпанного грязью «Хаммера».

– Нам сколько еще до лагеря? – спросила она, ни к кому не обращаясь конкретно.

Загоскин и не стал отвечать, хотя знал, сколько. Ответил водитель «Хаммера»:

– Не более семнадцати километров, мадам, и надо забирать к северу.

– Дорога проходима?

– Местность повышается. Думаю, все проедут благополучно.

– Что ж, тогда в путь!

Пат ушла и увела дочь. Буди, потоптавшись, спросил:

– Папа, может, мне с тобой поехать? Одно место в твоей машине есть.

– Не надо. Через пять минут уже приедем.

– Ну, не пять минут, конечно… ты точно помнишь дорогу?

– Такое не забывается. Вон ту приметную скалу слева видишь? Вот за ней будет спуск водопаду. А там уже совсем рукой подать.

20.2

20.2/10.2/3.2

Кирилл Мухин и Лилия Чебышева

Кирилл решил быть любезным и расспросить Лилю о том, как продвигается у нее сбор доказательств готовящегося госпереворота. Аналитика – это серьезно, не всем по плечу, и Лиля не казалась ему серьезным противником. В госпереворот он не верил, попросту не видел предпосылок, но ссорится с Чебышевой не хотел. Он вообще не любил ссор.

Когда их караван добрался до точки, где было решено разбить лагерь, он разыскал девушку-лейтенанта среди группы военных.

– Как дела? – спросил он, делая невинное лицо.

Лиля отнесла его любопытство на счет беспокойства за всеобщее благополучие.

– Мы заняли господствующую высоту, – пояснила она, – эта возвышенность доминирует над единственной дорогой, все подходы отлично просматриваются, а благодаря естественным козырькам и буйной растительности здесь достаточно мест для укрытия с воздуха.

– Не желаешь меня упрекнуть?

– В чем? – Девушка, казалось, искренне удивилась.

– Раз мы не встретили засаду, то моя версия о наемниках «Прозерпины» несостоятельна. Разве ты так не думаешь? Наверное, я зря всех переполошил?

– Не стоит пренебрегать осторожностью, – уклончиво ответила Чебышева. – Конечно, на месте потенциальных противников я бы атаковала колонну на марше, отрезав охрану точечными ударами, и взяла бы заложников. В зажатой скалами узкой долине сделать это куда проще, чем теперь, когда мы выгодно встали лагерем. Но то, что на нас не напали, ни о чем не говорит. У нас нет достаточных разведданных, и мы не знаем, в чем состоят истинные планы противника.

Она всегда была такая правильная, дисциплинированная и сухая, что начинала выбешивать Мухина уже на десятой минуте общения. На сей раз, впрочем, ему пришлось подавлять в себе раздражение уже на третьей.

– Я знаю, в чем их планы. Они ждут, когда мы доберемся до святилища. Мы нужны им внутри, когда разживемся артефактами. Вот тогда они и появятся, чтобы все отобрать.

– Это только выглядит красиво, как в кино, но на самом деле совершенно нелогично. В пещере у них не будет шансов, как и на подступах к ней, – парировала Лилия. – Техничный бой на заросшей реке вести трудно, разве что работать снайперам по нашим лодкам, отстреливая охрану. Однако первый же выстрел заставит остальных перегруппироваться, ведь они имеют дело с профессионалами, а не только с необученным мирняком (*мирные граждане, воен.жарг). Площадка перед входом в святилище, по описаниям Загоскина, очень маленькая, а внутри ходы перегорожены ловушками. Если противник желает вытащить из огня каштаны нашими руками и только после этого атаковать, то прошу заметить, что оборонять пещеру куда проще, чем караван на дороге. Это можно сделать самыми малыми силами. И мы пока ничего не знаем, предусмотрен ли в пещере запасной выход, годный для эвакуации. Если он там есть, как в Антарктическом храме древних, то осада теряет смысл. Наш противник не идиот и обязан это учитывать. Короче, выгоднее и проще взять ведущих специалистов в плен именно на марше, и уж потом, с позиции силы, заставить их исследовать святилище под новым руководством.

– Ага! И раз подобного не произошло, то наемники прилетели на Мадагаскар вовсе не по нашу душу, так, по-твоему?

– Ты это сам признал.

– Ладно, цыплят по осени считают, – махнул рукой Кир. – Увидим, кто был прав. Но вообще, я смотрю, майор не разделяет твоего оптимизма.

Они оба оглянулись на командира отряда. Гогадзе выглядел очень собранным. Отдавая приказы, он говорил тихо и властно, то и дело бросая взгляды по сторонам.

– Ну, это его работа, – прокомментировала Чебышева.

Машины военные загнали под скалу, натянув сверху маскировочную сеть и выставив пост. Там же, в тени нависающего уступа, организовали палатки и полевую кухню. Один из бойцов достал из багажа брезентовые ведра и отправился к безымянной реке, текущей по соседству. Другой оборудовал по всем правилам бездымный очаг. На стратегически важных местах встали дозорные, а на вершине скалы, прямо на камнях, закрепили антенну, устроив пункт электронного слежения.

Гогадзе спросил Патрисию, собирается ли она разведать дорогу к святилищу до темноты.

– С учетом обстановки есть два варианта, – сказал он. – Закрепиться лагерем здесь и выслать малочисленную группу разведчиков вниз по реке, чтобы проверить слова профессора. Либо, принимая во внимание естественный зуд исследователей, сразу на двух лодках попытаться разыскать вход, но оборудования взять по минимуму. По понятным причинам, мне предпочтителен первый вариант.

– Непосредственной угрозы нет?

– Все штатно. Я исхожу из того, что лучше перебдеть.

– Вова, а ты что скажешь? – обратилась Пат к Грачу, который мог предвидеть неприятности иного рода.

– Штормового предупреждения не будет, – ответил он. – У меня никаких предчувствий, и голова не болит.

Пат помолчала.

– Я выбираю второй вариант, – наконец сообщила она. – Надо найти святилище и оценить, насколько оно доступно. Со мной кроме профессора, указывающего дорогу, пойдут Семенченко, Лядов, Першин и…

– И я! – воскликнул Кир, подскакивая. – Возьмите меня, я вам пригожусь.

– Чем же это, например? – скептично поинтересовался Грач.

– Я многое умею. И с компьютером управлюсь, и с дроном, если надо. И глаз у меня верный. А если мне доверят оружие, то и стрелять смогу.

– Ага, щас, оружие тебе, – хмыкнул Володя.

Но Пат отнеслась к Мухину положительно:

– Собирайся. Возьмешь камеру, будешь вести съемку. Мы после проанализируем.

– Тогда и мне разрешите присоединиться, – попросила Чебышева и получила в ответ благосклонный кивок.

– Только не забудьте обработать одежду спреем от пиявок и прочих гадов, – напомнила им француженка. – Наверняка придется продираться сквозь заросли.

Чтобы добраться до чаши водопада, откуда начиналась водная дорога к святилищу, требовалось сначала подняться вверх, отклоняясь к наблюдательному пункту, и уж там, меж беспорядочных валунов, разыскать узкую тропу, спускающуюся вдоль речного ложа к пенистой заводи.

Надо отметить, что в Анкаратре водопадов имеется великое множество, но среди них нет ни одного, который бы впечатлил путешественника небывалой мощью и высотой. Большинство их ведут себя словно красивые девушки и постоянством не отличаются. Весной, в половодье, их объем увеличивается в десятки раз, а зимой они «худеют». Этот водопад был типичным представителем своего рода. Водосброс его был не слишком широк – метра полтора-два от силы, так как безымянная речка брала свое начало совсем недалеко и не успевала набрать ни глубины, ни силы. Однако сегодня, из-за недавних дождей, поток бурлил и яростно выплескивался на камни. Пробитое лоно стало для него тесным. Хрустальные струи падали отвесно и разбивались о выпирающие уступы, поэтому снизу водопад казался шире. Над гребнем его искрились десятки мелких радуг.

– Красиво, – пробормотала Лилия, замирая на секунду перед открывшейся картиной заросшего лесом ущелья. – Высоты метров двадцать, а какой шумный!

По мнению Кирилла, водопад особо шумным не был – видали и покруче. Он не ревел как бешеный зверь, не гудел как рой агрессивных пчел-убийц и даже не больно-то заглушал резкие крики птиц, гнездящихся среди деревьев. Звук падающей воды действовал на Мухина, скорей, магнетически.

– Двадцать метров – сущий пустяк, – сказал он. – В Ниагарском, например, 50 метров, а самый высокий водопад на Земле, Вненесуэльский Анхель, падает аж с тысячи метров (*Сноска: на самом деле 979 м, Кирилл немного преувеличил)

– Все равно красиво, – повторила Лилия и упрямо задрала подбородок.

Ивана Петровича Загоскина сносили вниз на куске брезента, как на носилках. Взгляд старика горел нетерпением, хотя ему и было неловко ощущать себя банальным грузом.

– Бывают соломенные вдовы, а я соломенный проводник, – ворчал он, – с вашей навигацией вы бы и без меня справились.

Однако отказываться от чести плыть в первой лодке он не пожелал, поэтому двое дюжих молодцев тащили его, особо, впрочем, не напрягаясь: старик был сухеньким и легким. Еще четверо бойцов спускали в ущелье свернутые в рулоны десантные боты отечественной фирмы «Тетис», а последняя троица несла прилагающиеся к ним двигатели, весла и баллоны со сжатым воздухом, способные накачать борта за три минуты.

Загоскин говорил, что под водопадом обычно прячется привязанная к колышку пирога, но майор Гогадзе надеяться на это не стал и правильно сделал. Никакой пироги не было, и бойцы быстро надули «Тетисы».

– А не могли пирогу стыбзить наши противники? – предположил Кир. – Надо держать ухо востро.

– Сколько лет прошло с тех пор, – вздохнула Лиля. – Ничего удивительного, что лодки нет – развалилась.

Чебышева уселась на корме второго «Тетиса» рядом с рулевым и опустила руку в воду. Вдали от водопада та была настолько прозрачная, что ясно различались колыхающиеся бороды водорослей и стайки мелких рыбешек, прыскающих от лодок в разные стороны.

– Ты бы поосторожнее, – предостерег Кир, севший напротив.

– В смысле? – она подняла на него темно-карие глаза, которые можно было бы назвать красивыми, если бы не строгое выражение, никогда их не покидающее. Так, во всяком случае, думалось Мухину. – Вода теплая, так и тянет искупаться.

– Лучше не надо. Здесь водятся крокодилы.

– Глупости. Я читала в Вики, что крокодилы на Мадагаскаре обитают только на севере. Вся здешняя фауна размещается по видам очень компактно, и ореол обитания какой-нибудь эндемичной зверюшки не превышает обычно и пары квадратных километров.

– Ты ошибаешься, – сказал Кир. – Крокодилы для мальгашей – ужасные и злобные животные, они их смертельно боятся, поэтому некоторые жрецы их специально разводили и продолжают разводить в запретных местах. Рептилии охраняют священные озера, купаться в которых строго запрещено. А мы, если помнишь, плывем в место, носящее название Циазомвазаха – «То, что запрещено посещать». Так что делай выводы.

– Сейчас зима, а зимой крокодилы впадают в спячку.

– Это мамбы впадают. Мамбы – нильские крокодилы, те самые, которые живут на севере острова. Они попали сюда из Африки. А есть еще воай (*)– они чисто местные, эндимичные, потомки ископаемых рогатых аллигаторов. Они размерами поменьше, максимум метра два, но зато охотятся на добычу круглый год. Тебе пальцев своих на ладони не жалко?

Лиля выдернула руку из реки и вытерла о штанину. Кир ухмыльнулся и направил на нее окуляр видеокамеры:

– Ух, какое лицо, просто умора! Улыбнись, тебя снимает скрытая камера!

– Ведешь себя как дурак! – сказала Лиля и отвернулась.

(Сноска. В наши дни на Мадагаскаре остался только один вид крокодилов – нильский. Его южный сородич Воай или рогатый крокодил, населявший озера и реки центральных областей, считается вымершим, несмотря на утверждения свидетелей из числа охотников. Европейские миссионеры сталкивались с ним лично последний раз в середине 19 века. Ученые описали его в 1872 году по остаткам скелетов. Первоначально биологи даже предположили, что рогатые крокодилы – всего лишь старые особи, и «рога» на черепе это наросты, трансформировавшиеся с годами. Но в 2007 году ученые провели морфологический анализ и выделили рогатого крокодила в отдельный род «Voay», что с малагасийского переводится как «крокодил». Ученые полагают, что воай вымерли из-за конкуренции со своими более крупными и сильными собратьями, потому что на острове затруднительно существование двух близкородственных видов, занимающих одну экологическую нишу. Однако авторы работы не исключают, что численность воай могла упасть также из-за сбора яиц – такая практика была распространена на Мадагаскаре среди нецивилизованных племен бетсимисарака)

Растения очень близко подступали к реке с обеих сторон, и берег на всем протяжении оставался непроходим. На крутых склонах вздымающихся к небу скал рос настоящий лес из папоротников, тамариндов, пальм и других тропических деревьев, щедро обвитых лианами и украшенных яркими соцветиями. С толстых веток, склоняющихся к воде, свисали змеи.

Лиля морщилась, замечая их. Она не любила пресмыкающихся и боялась их. Кир ее слегка утешил, сказав, что ядовитых змей на Мадагаскаре не встречается.

– Только лягушки, – добавил он. – Но если ты не станешь их целовать, то их яд тебе не страшен.

– А хищники здесь есть? – спросил Мухина спецназовец, примостившийся у мотора. На коленях он держал автомат, сжимая его обеими руками. – Кроме обещанных крокодилов.

– Есть. Фосса или хорьковая кошка. Она размером с овчарку, – охотно разъяснил Кир. – Местные ее тоже очень боятся. О кровожадности фоссы сложено немало историй.

– Фосса – ночной зверь?

– Вообще, это катемеральное животное, то есть активное и днем, и ночью, но чаще всего ее можно встретить в сумерках. Она охотится на птиц и мелких млекопитающих, например, на лемуров. И весьма неплохо лазает по деревьям.

Сидящие в лодке непроизвольно задрали головы, ища фоссу среди ветвей.

– Мы ей не по зубам, – развеселился Кир. – Слишком шумим и неприятно пахнем.

– Так ты у нас юный натуралист? – спросил солдат с усмешкой.

– Не поверишь, но в детстве я мечтал стать биологом, чтобы охотиться на ледяных червей Антарктиды.

– А такие есть?

– Нет, конечно. Я собирался их открыть и назвать своим именем.

Все заулыбались. Мухин планомерно завоевывал симпатии своим неунывающим нравом.

– Тогда расскажи еще что-нибудь, – попросили его.

– Про животный мир Мадагаскара?

– И про двуногих тоже, – подсказал кто-то. – Самый опасный зверь – это человек.

– Ладно, – кивнул Кир. – Про двуногих, так про двуногих.

Прислушиваясь к трепу, спецназовцы не прекращали внимательно приглядываться к окрестностям, готовые в любой момент мобилизовать все свои умения по сигналу тревоги, но напряжение первых минут понемногу спадало. Все перешло в обычный рабочий режим. Их лодка следовала на небольшом отдалении от первой группы, в которой плыл оператор беспилотника. С высоты в густом лесу было бы сложно что-то заметить, но дрон то и дело опускался ниже, к самой воде, и сканировал заросли тепловизором.

– Мальгаши – народ антропологически многообразный, – начал Мухин. – Их принято делить на горцев и прибрежных жителей. Какие-то племена по крови относятся к монголоидам, другие – к негроидам. Но если обратиться к современной ДНК-генеалогии, то получается, что треть населения – потомки тибетцев с доминирующей гаплогруппой О. (*)Предки мальгашей, живущих в горной местности, прибыли из Тибета на Никобарские острова (**) и Мадагаскар примерно в седьмом тысячелетии до нашей эры.

– И что это означает? – спросила Чебышева.

– Ну, мы тут недавно дискутировали, какое отношение тибетская пурба имеет к запретному малагасийскому храму. А выходит, что самое прямое. Неизвестно, кто построил в горе святилище, но его вполне могли унаследовать носители той самой культуры, что прибыли на остров с первопроходцами, то есть предки современных тибетцев.

На первой лодке внезапно заглушили мотор, и тотчас ожила рация, выплюнув загадочную шифровку:

– Тетис-два, это Единица. Шабаш! Звездочет по правому взлетку засек. Прием.

– Единица, двойка. Вас понял. Конец связи, – откликнулся сидящий на носу сержант и махнул рукой, приказывая разворачиваться к правому берегу.

– Приплыли, – констатировал Кир и развернулся с камерой, чтобы заснять ориентиры.

Разглядеть пещеру с воды было практически невозможно. Из-за поднявшегося уровня реки ступени, высеченные в скале, как и кольца, к которым можно было привязать лодки, оказались под водой, и просто удивительно, что Загоскин (это его обозвали почему-то «звездочетом») не пропустил нужное место. Не иначе, опознал по одному ему ведомым приметам, которые он утаил от других.

– Вот и я на что-то сгодился! – повторял Иван Петрович, довольный. – Помню, как сидел тут на берегу, встречая рассвет, а напротив из джунглей торчал вон тот обломок скалы, похожий на тульский самовар. Повезло, что не зарос. Его ни с чем не перепутаешь!

Едва смолк шум лодочных моторов, людей окружили звуки тропического леса: многоголосье птиц, чей-то стрекот, звон и шорох, резкие крики неведомых обитателей. Было душно и влажно. По лицам и спинам людей обильно стекал пот.

– И правда искупаться тянет, – пробормотал Кир, выпрыгивая из лодки на неширокий пятачок голой каменистой земли.

Дорога ко входу в святилище никем не поддерживалась и сильно заросла. Военные, закинув автоматы за спину, схватились за антси-бе (*Сноска: мадагаскарский аналог мачете, только с длинной рукояткой) и принялись методично прорубаться к горе. Испуганно захлопали крылья, и с криками из кустов вспорхнули несколько голубей с ярко-зеленым оперением.

– Осторожно! – вскричал Загоскин, порываясь встать в лодке, но та качалась, и он всякий раз терял равновесие. – Там могут быть ловушки!

– На подступах к пещере? – озаботилась Пат.

– Нет, уже внутри, в проходе. И я не уверен, что вы сможете их обезвредить.

– Внутрь мы сегодня соваться не станем, – успокоила его Пат. – Просто убедимся, что святилище существует, и вернемся в лагерь до темноты. А вы не дергайтесь, оставайтесь в лодке. Дальше мы пока без вас справимся.

Андрей Игоревич Семенченко, главный знаток забытых языков, первым прошел по прорубленному коридору к пещере, опередив даже Кира с видеокамерой.

– Спокойно, парень, – придержал он за плечо Мухина, сунувшегося между ним и скалой с намерением запечатлеть для потомков темный зев, ощетинившийся неровными камнями. – Посвети-ка мне фонарем вон туда!

Кир схватил свободной рукой фонарь, не забывая снимать все действия языковеда. Семенченко, надев грубые холщовые перчатки, принялся старательно расчищать от лиан и лишайника участок серого камня.

– Да здесь письмена! – воскликнул Кир. – Вы можете их прочитать?

– Кажется, могу, – медленно произнес Семенченко, продолжая скрести ладонями по каменной стене. – И кажется, нам крупно повезло, дамы и господа! Здесь дано описание, как безопасно пройти от входа до Зала Многих Дверей, обезвредив скрытые механизмы.

– Да работают ли они до сих пор? – усомнился ближайший спецназовец. – Сломались небось за века.

– Я бы не стал на это надеяться, – ответил Андрей Игоревич и попросил: – Кирюша, засними хорошенько этот текст. Вернемся в лагерь – займемся переводом.

(Сноски: *ДНК– генеалогия – раздел этногеномики, использующий ДНК-тесты совместно с традиционными генеалогическими методами исследования для выявления родства между людьми. Она изучает пути древних человеческих миграций, исходя из которых специалисты выявляют принадлежность к определенной гаплогруппе и гаплотипу. Говоря ненаучным языком, гаплогруппа – это место появления предка того или иного современного человека, а также информация о том, на какой территории он жил.

Гаплогруппа О – это Y-хромосомная (мужская) гаплогруппа, характерная для представителей монголоидной расы. Высокая концентрация ее носителей наблюдается у китайцев, японцев, филиппинцев, малайцев, австронезийцев. Совершенно отсутствует в Европе, Африке, Америке и на Ближнем Востоке.Предки китайцев – охотники Восточного Тибета, отличаются от своих соседей из южных земель преобладанием гаплогруппы O. Древнейший субклад мужской О в Китае составляет в среднем около 30%, однако у мальгашей ее – 39% (преобладает среди населения горных центральных областей и стремится к нулю на западном побережье).

**Никобарские острова – группа из 19 островов на севере Индийского океана, лежащая между Бенгальским заливом и Андаманским морем)

20.3

20.3/10.3/3.3

Людмила Москалева

С момента их прибытия на Мадагаскар Миша Загоскин Милу не особо донимал. Их общение сводилось к вежливым вопросам о самочувствии и прогрессе в тренировках, а также к кратким советам, что еще следует сделать. Как и в Межгорье, при этих беседах обычно присутствовали другие: Вик, Вова или Игорь Сабуров, главный врач и участник проекта «Циклон». Но стоило Миле выйти из автобуса в Анкаратре, как Миша тотчас взял ее в оборот.

Эта забота показалась Миле навязчивой. Особенно потому, что на какое-то время она была предоставлена сама себе.

Соловьев почти сразу ее покинул, затеяв (конечно же по просьбе Пат!) долгий спор с местным полицейским Луи Рикемафано. Этот человек сопровождал экспедицию в качестве представителя Мадагаскарской Службы общественной безопасности и был призван обеспечивать им в дороге всяческую поддержку, но, по всеобщему предубеждению, больше мешал. Вот и теперь у него возникли какие-то претензии к выбору места для лагеря. Вик обещал Миле, что отойдет всего на пару минут, но Рикемафано проявил необычайное упрямство, и их беседа затянулась.

Вова Грач, который тоже немало помогал Миле чувствовать себя в безопасности, сейчас обсуждал с руководителями дальнейшие планы. Там же, возле майора спецназа и Патрисии, крутился Кирилл Мухин, развлекавший Милу по дороге...

Вот так и получилось, что девушка внезапно для себя осталась стоять посреди будущего лагеря, не зная, куда идти и чем заняться. Этим тотчас воспользовался Загоскин-младший.

– Людмила Ильинична, – начал он излишне витиевато, хотя до этого они уже давно привыкли обращаться друг к другу по имени, – не могли бы вы уделить мне толику вашего драгоценного времени?

– К чему такой официоз? – удивилась Мила.

Михаил стушевался, но быстро взял себя в руки:

– Да, извини, чего-то я… нервничаю слегка. У меня очень важный разговор. Давай отойдем вон туда, – он махнул рукой, указывая, – к тем валунам.

Мила пожала плечами:

– Ну, давай.

Для обустройства лагеря военные выбрали неплохой участок, укрепленный самой природой. С двух сторон его защищали высокие утесы, с третьей дарили тень и укрытие деревья, растущие не слишком густо, чтобы затруднить оборудование мест для стоянки, но достаточно плотно, чтобы служить прикрытием с воздуха. Под сенью пальм и кустарников журчала вода. По словам разведчика, ключи били из соседней горы, их было много, и, сливаясь, потоки образовывали неглубокую речку. Она бежала, петляя в узких проходах, ныряя в туннели под камнями и падая с уступа вниз, в ущелье. Анализ показал, что вода подходила для питья без обеззараживания.

Валуны, к которым Михаил Загоскин утянул Милу, располагались с четвертой стороны – там, откуда они приехали. Сразу за ними спецназовец тянул какую-то проволоку (как оказалось – охранную сигнализацию, подключенную к походному генератору). Парень, увидев их приближение, выпрямился и предупредил:

– За периметр не выходить!

– Мы не будем, – снова принялся лепетать Михаил, пряча ото всех глаза. – Мы просто позаниматься отошли... Все, как обычно...

Кажется, он сразу не заметил военного и теперь бегал взглядом по окружающей местности, выискивая еще более укромный уголок. Миле, однако, не хотелось куда-то идти, и она недвусмысленно подбоченилась:

– Что ты хотел мне сказать, Миша?

– Надо обсудить случившееся у оракула. – Загоскин покосился на спецназовца, который занялся своим делом, и продолжил, понизив голос: – Вы с Грачом без возражений приняли прозвище «близнецы». Почему так?

– А все так и есть, – ответила Мила. – Мы оба немножко лишние в этом мире. И судьбы у нас похожи, как у брата с сестрой.