Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 110 страниц)

– Можно развлечься, – согласился Грач. – Кто еще будет?

– Гену хочу позвать. Он же здесь?

– Здесь, – подключилась к беседе Аня, слегка хмурясь. – Но ребята, мне Геннадия Альбертовича жалко. Вечно вы им, как щитом, прикрываетесь.

– От него не убудет, – сказал Грач. – Помню, как он классно отвлекал на себя силы противника на ледоколе. Даже до драки дошло. Казалось бы, простак Паганель, а каков эффект! Французы в него так и вцепились.

– Он же не нарочно! И не стоит повторять, – настаивала Аня.

– Не бойся, жена, на сей раз драки не будет. Ведь не будет же, Вик? Твои Загоскины мирные или как?

– Драка не планируется, – ответил Соловьев, давя улыбку, – но профессор побузить любит. В пансионате он, помнится, сказки всем рассказывал и смотрел, кто на них клюнет. Уверен, что и здесь не откажется провести разведку боем.

– А без военных действий нельзя? – спросила Аня. – Вик, пожалуйста, мы и так живем на пороховой бочке. Что ж вам, мужикам, вечно неймется?

– Если хочешь мира, готовься к войне, – напомнил ей Грач. – Лазутчики проникли на нашу заставу. Хочешь или нет, а придется жить по законам военного времени.

– Нечего было их впускать!

– Пат распорядилась. Она тут главная.

– Пат в последнее время совсем расклеилась. Вик, хоть бы ты на нее повлиял!

За оставшиеся полчаса они наговорили еще много всякого и непонятного, и Мила чувствовала себя чужой и сонной. Голоса сливались у нее в голове в мерное пчелиное жужжание. Она опасалась, что может упасть в обморок – как тогда, в доме Вика, узнав о собственных похоронах. Но обошлось.

Однако собрание в кабинете у Пат, которого она так ждала, прошло для нее в тумане. Видимо, долгая дорога, обилие самых разных впечатлений и сытый ужин сыграли с ней злую шутку. Не было возможности взять паузу, чтобы спокойно все осмыслить, и организм взял эту паузу сам. Мила сидела на стульчике у стены и клевала носом.

Нет, в первые минуты она честно крепилась и старалась не потерять нить разговора, но потом силы закончились. Даже присутствие в комнате Патрисии перестало ее волновать. Она обхватила себя руками и повернулась так, чтобы видеть одного лишь Соловьева. Его сосредоточенное лицо успокаивало. Мила знала: пока он бдит, с ней ничего плохого не случится.

В конце собрания, как и предсказывал Вик, всех взбаламутил профессор Загоскин. Он вышел на середину комнаты и затеял спор с Патрисией.

– Желаете знать, где сейчас находится моя пурба? Предлагаю честный обмен: я вам говорю про пурбу, а вы мне – про Чашу.

Мила слегка очнулась. Она вспомнила, что Вик рассказывал про сломанное Черное солнце, оставшееся в Антарктиде. Патрисия, по его словам, каким-то образом сумела закинуть его в параллельный мир, что нарушило баланс и привело к квантовой диффузии. Однако Иван Петрович, кажется, считал, что у Патрисии было еще одно, запасное Солнце. И он жаждал его заполучить. Или – на словах жаждал, а на деле просто кинул камень в пруд, чтобы понаблюдать за расходящимися кругами.

Мила растерла ладонями щеки, пощипала мочки ушей. Глаза слипались, но спать было нельзя – происходило что-то важное. Она пожалеет, если пропустит.

– Пусть я буду первым, кто раскроет карты, – выдал явную заготовку Иван Петрович. – Я скажу, где пурба!

– И где же? – историк с забавной фамилией Белоконев вскочил на ноги, роняя свой стул прямо на Милу.

Если бы не Вик, поймавший его, тяжелая металлическая спинка долбанула бы ее по коленям. Мила поджала ноги. «Боже мой! – думала она. – Что вообще происходит? И к чему приведет?»

– Солнечный нож находится на Мадагаскаре, в храме Анкаратры, – торжественно провозгласил Загоскин. – Это последний действующий храм древней цивилизации. Все предметы должны быть собраны в нем к моменту Судного Дня.

«Неужели правда?!» – поразилась Мила. Это было ее спасением. Если они найдут пурбу, то ее проблемы счастливо разрешатся. Ее и… Грача. Так, кажется, говорил когда-то Вик? Но почему же Иван Петрович этого раньше не сказал?

Аня наклонилась к мужу:

– Тебе стоит поехать на Мадагаскар самому, нечего перекладывать такое важное дело на курьеров. Чем скорей эта штуковина окажется в твоих руках, тем будет лучше для всех.

– …Поезжайте на Мадагаскар и заберите ее! – вторил ей Загоскин, порождая в душе Милки смуту.

– Пат меня не выпустит, – ровно ответил Грач, но Мила чувствовала, что и он внутри неспокоен. Володя, взглянув на нее, добавил: – И я теперь не один.

– Я тоже полечу! – рыпнулась она, но вышло негромко и неубедительно.

– Вов, отведи Милу вниз, – попросил Соловьев, – мне надо задержаться, а она уже с ног валится.

– Нет проблем,– ответил тот. – Нечего было ее вообще сюда тащить.

– Нас бы не поняли, оставь мы ее одну в спальне.

– А по-моему, им не до нас.

Они снова стали выражаться непонятно, и Мила сгорбилась на стуле. Она и впрямь жалела, что ее не оставили в покое. Ей уже казалось, что профессор шутит и нет никакой сенсации. Она не понимала, где правда, а где ложь. Слишком устала, чтобы играть в эти сложные игры. Правда… оставаться в подземелье одной, без Соловьева – нет уж, на такое она тоже была неспособна!

– Я приду. Обязательно приду, – сказал Вик, мимолетно целуя ее в макушку и угадывая все ее неозвученные страхи. – С Вовкой ты в безопасности. И даже в большей, чем со мной.

Аня потащила ее за собой по коридору. Несмотря на хрупкое телосложение, хватка у нее оказалась стальной. Грач шел следом, погруженный в молчание.

– У меня какое-то очень странное состояние, – пожаловалась Мила.

– Ничего, подруга, – сказала Аня, – ты сильная, выдюжишь. Вынесла о себе правду, вынесешь и все остальное. Хочешь, я с тобой посижу, пока не заснешь?

– Я не буду спать, пока Вик не придет. Он обещал.

Прозвучало это беспомощно, и Аня покачала головой:

– Не будь ребенком!

Однако, вопреки собственному предостережению, именно так она с ней и обращалась – как с ребенком.

Мила позволила ей довести себя до квартиры и потом отстраненно смотрела, как эта чересчур активная брюнетка беспардонно там распоряжается. Аня вытряхнула ее вещи на кровать, нашла в них пижамный комплект и отправила Милу в душ переодеваться. Когда же Мила вернулась, зевая, она заботливо уложила ее в приготовленную постель.

– Я тебе ночник приобрела. Ты клаустрофобией не страдаешь?

– Вроде бы нет, – пробормотала Мила, – кажется…

– Ну, все равно, пусть свет горит, а то мало ли.

– Спасибо. Я темноту не люблю.

– Я тоже не люблю, но привыкла. И ты привыкнешь.

Если Анна и впрямь собиралась сидеть у изголовья, пока ее не сморит сон, то заскучать она не успела. Оказавшись в кровати, Мила вырубилась. И проспала до утра, не услышав, как вернулся Вик.

А тот постоял над ней немного, поправил одеяло и ушел в гостиную, где его дожидался Грач.

– Спасибо, друг! – с чувством произнес Соловьев. – Боялся, она тут в первый же день что-нибудь устроит. Накопилось у нее всякого, потому и старался одну не оставлять.

– Это и не в моих интересах тоже, – ответил Грач. – Натворит дел она, а спишут на меня.

– Как тебе удалось ее усмирить?

– Должны же были на что-то сгодиться те издевательства, что мне пришлось вытерпеть? – криво усмехнулся Володя. – А вообще, я ее чувствую.

– Милу? Но как?

– Не знаю…. Как горящую свечку, если это тебе о чем-нибудь скажет. Свечку, которая может устроить пожар. Но и гасить ее нельзя. Просто осторожно поместить в подсвечник.

– Занятно. Я думал, у вас тогда ничего не получилось.

– Я тоже так думал, а вот поди ж ты – с ней взяло и сработало. Только я хотел бы тебя попросить, чтобы сей факт оставался в тайне. Им только повод дай, чтобы реанимировать старую идею, а я пока не разобрался, хочу ли этого.

– Хорошо, – пообещал Вик, – от меня никто ничего не узнает. Не первый секрет, который я храню.

12.3

12.3 /2.3

Проснувшись на широкой кровати в кромешной темноте, Мила испугалась, что мир снова каким-то образом переменился, и Вик исчез, перенесся от нее за много километров. Подушка не пахла им, а протянув руку, она не нашарила на стуле его вещей – только свои. Но тут из соседнего помещения до нее долетел звон посуды, и она облегченно выдохнула. Вик просто не стал ее беспокоить и занялся завтраком.

Если это Вик, конечно, а не Аня…

Мила вскочила и помчалась в гостиную проверять.

– Доброе утро! – приветствовал ее Соловьев, ставивший на стол тарелки с поджаренными тостами и сыром.

Облегчение накрыло ее как Ниагарский водопад. И стыд, что она стоит перед ним всклоченная, не потрудившись привести себя в порядок.

– Я сейчас! – крикнула она, скрываясь в ванной. – А который час?

– Половина восьмого. Сегодня надо многое успеть.

– Я поняла! Подожди меня минуточку.

Через пять минут она и впрямь уже сидела за столом умытая, причесанная и сияющая. Оглядев скромную сервировку, спросила:

– Столовых тут не имеется?

– Есть одна на нулевом этаже, – ответил Вик, – но по утрам меню там еще скудней. Напиши список, чего тебе хочется, и дежурный привезет из города. Холодильник на кухне есть.

– А нельзя ли самой? Кроме продуктов мне нужны вещи. Обувь, например, по сезону. И тапочки. Аня оставила мне свои, но они малы. И одежда еще. Без примерки это не покупают.

Вик подавил вздох:

– Это большая морока. Нужен специальный пропуск за пределы «Ямана». Тот, что есть у тебя, так называемая «красная метка», действителен в бункере и на поверхности в жилой части, а там нормальных магазинов нет. За вещами придется ехать в Межгорье Центральный, для чего выписывать разрешение, искать машину и попутчика. Автобусы, как понимаешь, здесь не ходят, а пешком – это несколько километров. Лучше попросить кого-то из персонала, кто живет за периметром.

– Это ты так деликатно намекаешь, что я все-таки пленница?

– Нет, выписать пропуск не проблема, проблема, что я просто не успею этим заняться прямо сейчас. Сразу после завтрака я убегаю: надо отдать Пат рукопись Устюжанинова – Загоскин вчера передал. Потом еще встретиться с Кириллом до его отъезда в Москву. Мне немножко не до бюрократии.

Мила вспомнила, как обыскивали их машину на въезде в Межгорье у шлагбаума, и как дотошно копались в багажнике и в личных вещах на втором КПП по дороге на «Яман». Тогда ей казалось, что неприятную процедуру достаточно претерпеть один раз и забыть как страшный сон. Но, кажется, всеобщая подозрительность была здесь вещью обыденной.

От беспомощности перед жестокой военной машиной у нее начало ломить в висках.

– Я могу сама все оформить, – сказала она, раздражаясь. – Или не могу? Ты мне прямо скажи, на что я имею право, а на что больше нет.

Соловьев не стал ее разубеждать, на что она втайне надеялась, а крепко призадумался.

– Тебя одну, без меня, не выпустят, – наконец признался он. – Я выторговал для тебя сутки на адаптацию, в пределах которых ты можешь чувствовать себя относительно свободно. Ходить по коридорам, перемещаться с этажа на этаж и выходить наружу, но только до КПП. А после обеда у тебя запланированы всякие тесты…

– Меня используют в лаборатории как подопытного кролика?! Ты меня сюда за этим привез?!

–Ты знаешь, зачем приехала. И ты согласилась, Мила.

Милу захлестнул вихрь эмоций:

– Я не знала, что придется жить под землей, не видя солнечного света! Даже в тюремной камере есть окошки, а это… это карцер! Каменный мешок! Может, тут и видеокамеры в каждом углу?

– Камеры отключены. Я проверил.

– Что?!

– Видишь, огонек не горит?

Мила посмотрела на полочку, закрепленную над диваном. Она была пуста, но к верхней планке цеплялась миниатюрная клипса с линзой-глазком.

– Да они что, издеваются?!

Мила вскочила, и тотчас полка, казалось, прибитая на века, с грохотом оборвалась и рухнула на диван, а затем и на пол. Видеокамера отлетела. Мила вскрикнула и закрыла лицо руками.

Соловьев, откровенно говоря, такого не ожидал. Он перевел дух и, сделав шаг к дивану, поднял полку, рассматривая со всех сторон.

– Сорвало крепление. Шуруп попался бракованный.

– Что я наделала! – Мила почти плакала, полная искреннего раскаяния и страха. – Если бы ты сидел на диване, я бы тебя покалечила!

Вик приблизился и обнял ее:

– Давай не будем преувеличивать. Не исключено, что это случайность.

Она дернулась, вырываясь:

– Но это не случайность! Патрисия меня точно посадит на цепь, и правильно сделает!

Преодолев сопротивление, Вик все-таки прижал ее к себе, успокаивающе гладя по плечам:

– Мы ей не скажем.

Мила взглянула на него, резко задрав голову:

– Но разве можно не говорить?

– Если ты обещаешь оставаться спокойной и работать по методике Загоскина. Я верю, что ты со всем справишься. А полка – это только полка, она могла сорваться и без твоего приказа.

– Я ей не приказывала.

– Тем более.

– А если я кого-нибудь убью? – прошептала она.

Вик посмотрел в ее расширившиеся несчастные глаза и сказал:

– Этого не будет. Мы все тебе поможем: и я, и Миша, и Вовка. Ты же понимаешь, что мы хотим тебе добра? И медицинские тесты тебе тоже необходимы. Возможно, дело в гормонах, твой статус компенсируют, и…

– Заставят пить успокоительные?

– Сначала надо обследоваться, Мила. Я поговорю с Игорем Сабуровым, он грамотный специалист. Никто не будет пичкать тебя лекарствами без веской нужды. Верь мне, пожалуйста!

Происшествие здорово напугало Милку. Но и отрезвило тоже. Вик говорил разумные вещи, и она, невзирая на продолжавшуюся смуту в душе, предприняла новую попытку взять себя в руки.

– Слушай… а вчера это случайно не Грач меня усыпил? – спросила она и ощутила, как напряглись мышцы Соловьева под ее руками. – Он так на меня смотрел…

– Ты что-то вчера почувствовала?

– У меня глаза слипались на ровном месте. Было сначала неуютно – это когда я только приехала и увидела дурацкую квартиру без окон, а потом… Потом стало все равно. Я боюсь этого Грача, – Мила шмыгнула носом и закончила совсем тихо: – Он похож на колдуна, только не смейся! Может, он бонпо, как Челубей?

– Не надо его бояться. Вовка нормальный парень.

– Да, но… – Мила остановилась, подбирая слова. – Он словно про меня все-все знал. Как будто я не человек, а… а фронт его работы. Он смотрел и прикидывал, с чего начать. Это потому, что мы с ним похожи? Мы оба ненормальные.

– Вряд ли вы похожи, – ответил Вик задумчиво. – Скорей, это потому, что из Вовки когда-то делали суперсолдата.

– Зачем? И он согласился?

– Так он был ходячей катастрофой. Патрисия не представляла, как ему помочь, и кое-кто наверху всерьез предлагал его устранить физически, пока он не разнес все вдребезги. И тогда, чтобы оттянуть неизбежное, Пат придумала спецпроект «Циклон». Поди плохо, устраивать несчастные случаи неугодным! Генералы, естественно, обрадовались. Проект, правда, быстро свернули, посчитав провальным, но время было выиграно. Вовка жив и, похоже, справился со всеми сложностями.

Мила опять задрожала:

– Господи! Патрисия делала из него… киллера? Из меня она тоже будет что-то делать?

– Из тебя не будет, – пообещал Вик, – теперь у нее есть опыт и понимание. Как и у Грача. И никто ей больше такого не позволит.

– Ты честно не отдашь ей меня на растерзание?

– Не дам, – он снова погладил ее по спине. – Мы все будем обращаться с тобой очень аккуратно. Ты только не переживай. Говорят, что именно эмоциональное состояние служит спусковым крючком, хотя это и неточно.

Мила прижалась к нему. Единственное желание – спрятаться от всего в его объятиях – владело ей, и Вик откликнулся. Он коснулся губами сначала виска, потом щеки и краешка губ.

– Я ни при каких обстоятельствах не перестану тебя любить, – шепнул он, возвращая ей краски дня и уверенность в собственных силах.

Через некоторое время они вспомнили о завтраке. Кофе безбожно остыл, и Вик стал варить новую порцию. Мила же с утра предпочитала воду или сок. Она нашла пакет яблочного нектара, сделала бутерброды и, сходив к холодильнику, где на магнитике крепился карандаш со стикерами, оторвала один листок, чтобы составить список продуктов.

– Отдашь кому-нибудь?

– Обязательно. Сегодня же тебе все и привезут. А насчет одежды, давай отложим до завтра. Я сам тебя свожу в город, хорошо?

– Хорошо, – Мила улыбнулась, представляя себе, на что будет похож поход по магазинам в его компании, и вдруг спросила, раздираемая противоречивыми мыслями: – Ты долго жил в «Ямане»?

– Два года, – ответил Соловьев. – Сначала в Подсолнухе, потом в Бергамоте.

– В каком бергамоте? – она подумала, что ослышалась.

– Все дома в поселке носят имена растений.

– Ах вот как… А в доме с каким названием живет Патрисия?

– Насколько я знаю, они с дочерью обосновалась в Жасмине.

«Они жили в разных домах!» – радостно мелькнуло у нее. Миле очень хотелось спросить про их отношения, но она удержалась, посчитав, что не стоит ворошить. Такие вещи лучше обходить молчанием. Но другой мучавший ее вопрос она-таки задала:

– Пат называет тебя Ашором. Что это значит?

– Это сценический псевдоним.

– Ты выступал на сцене?

– Веселил людей фокусами.

– Ты работал в цирке?!

– Где я только не работал.

– Серьезно что ли? Мне казалось, ты врач…

– У меня очень богатая биография, – Вик улыбнулся, переливая кофе из турки в подготовленную чашку. – В те годы я был артистом оригинального жанра. Мы так и познакомились. Пат позвала меня выступить на ее свадьбе с Павлом.

– Так Адель дочь Павла? – вырвалось у Милы.

– Конечно, – он уселся за стол напротив нее и протянул руку за намазанным тостом. – Это мне? Спасибо! Кстати, надо будет занести девочке подарок. В Инзере я ей куклу купил.

Мила потупилась и пробормотала едва слышно:

– Я, кажется, полная дура…

Вик сделал вид, что не услышал. Он тоже не хотел ничего ворошить. Проглотив свой кофе, он стал собираться. Схватил со стола список покупок и сунул его внутрь какого-то свертка. Потом разыскал пакет с кукольной коробкой и осторожно убрал этот сверток туда.

– Все, мне пора бежать! Не скучай! Где-то через час освободится Вовка и присмотрит за тобой.

– Ты к Патрисии?

– Сначала к Кириллу Мухину, потом сразу к Пат.

– А кто это – Мухин?

– Тот вчерашний парень с ноутбуком. Мы общаемся с ним со времен Антарктиды.

– Но он же совсем еще мальчишка! Сколько ему было пять лет назад?

– Одиннадцать или двенадцать. Его отец работал юристом на фирме Павла Долгова, и это именно он нас спас, буквально вытащил из-подо льда. Кир тогда удрал из отеля и зайцем проник на заброшенную станцию, где хранился древний артефакт. Ну, а потом все так закрутилось, что мы не смогли отправить его обратно к родителям. Хорошо, что его отец не сдался и боролся до последнего, оплатил доставку спасателей и буровую установку.

– Надо же, какая бурная была у вас жизнь, – проговорила Милка.

Кирилл Мухин ей почти не запомнился, но если бы она знала, какой интересной была его поездка в Антарктиду, то присмотрелась к парнишке повнимательнее.

– А можно я с тобой? – попросила она. – Мне будет легче среди людей.

Вик задумался.

– Я не буду мешать! Просто постою в сторонке.

– Собирайся! – постановил он. – А я предупрежу дежурного насчет сопровождения.

Мила вскочила:

– Мне только плащ надеть! – и вдруг осознала сказанное: – К-какого с-сопровождения?

– Это местное правило. Все, у кого красная метка, обязаны передвигаться в сопровождении сотрудника «Ямана». Я здесь тоже гость, Мила. Поэтому одним нам бродить по территории не позволят. Это режимный объект.

– А я думала, здесь просто камеры повсюду.

– Здесь несколько степеней защиты и контроля. Поторопись, – велел ей Вик, обувая ботинки. – Буду ждать тебя в коридоре.

12.5

12.4/2.4

«Яман» представлял собой город в городе и славился причудливой, округлой планировкой. Если смотреть на него сверху, то дороги, исходившие от центрального КПП, были похожи на лепестки распускающегося цветка, шоссе, ведущее из Межгорья, напоминало стебель, а вертолетная площадка – сердцевину. К тому же домики для персонала были окрашены в веселые разноцветные краски, ни одна из которых не повторялась. Из-за этого у каждого строения, помимо номера, имелось еще и неофициальное «растительное» название: Сирень, Дельфиниум, Петрушка. Как ни странно, но обитатели легко ориентировалась на этой «клумбе», гораздо лучше, чем по номерам.

Третий домик розовой расцветки или Фуксия, где остановился Мухин, находился в конце второго луча или на Южной улице. От входа в бункер до его крыльца можно было дойти за десять минут.

Вик и Мила отправились пешком, хотя сопровождающий принялся было настаивать на том, чтобы всюду передвигаться на электрокаре.

– Чем меньше мы станем иметь дело с техникой, тем лучше, – оборвал его Соловьев. – Или у вас правила поменялись?

Охранник был уже в годах, он помнил Виктора, жившего в Межгорье в то время, когда он только пришел на Объект, и потому спорить не стал. Он покорно поплелся за ними, проверяя на ходу рацию. Миле стало его жаль.

– Может, зря мы отказались? – шепнула она. – Человек немолодой, наверное, ему трудно угнаться за нами. Хотя толку от такого охранника? Разве что простая формальность.

Вик хмыкнул:

– Его основная задача – вызвать подмогу, если что-то пойдет не так. Да, это формальность, но он в прекрасной физической форме, поверь мне. Семен Муратович бывший боевой офицер, служил в элитных войсках, имеет награды, и нынешняя работа для него – это что-то вроде синекуры.

Кир увидел их в окно и встретил радостными возгласами, выскочив на низкое крылечко:

– Отлично! Вик, Мила – проходите! Здорово, что вы вдвоем. Я как раз успел разгрести свой небольшой бардак и могу принимать в гостях симпатичных девушек.

– Это моя девушка, – шутливо предупредил его Соловьёв, – так что ты рот не разевай.

Мухин заразительно рассмеялся:

– Проходите, господин ревнивец! И вы тоже, прекрасная дама, – он распахнул дверь пошире. – Располагайтесь, где хотите: на кровати, на стуле или на полу. Везде чисто. А соседа у меня нет, поэтому можно не стесняться, кричать, топать, пить и слушать громкую музыку – жаловаться все равно некому.

– Балабол, – сказал Вик. – Я запомнил тебя очень серьезным ребенком. Тебя, случаем, в Южной Корее не подменили?

– Уверяю, что если и подменили, то задолго до.

Кирилл подмигнул Миле, захлопнул дверь перед носом охранника, который, впрочем, и не рвался внутрь, а остался у крыльца курить, и провел гостей в комнату.

– Так жаль, что я сегодня вечером уезжаю! – произнес он с искренним сожалением. – Сто лет же не виделись.

Он помог Миле снять плащ и повесил на свободный крюк в уголке. Под вешалкой стояла собранная спортивная сумка – хоть сейчас в путь.

– Ничего, еще успеем наговориться, – Вик раздеваться не стал, а застыл на пороге. – Какой предмет сдаешь на экзамене?

– Диплом защищаю. Фигня, короче! Мила, хотите чаю?

– Нет, спасибо, мы только позавтракали, – ответила она.

– Тогда проходите в комнату.

С первой минуты Мухин показался Миле очень позитивным. Несмотря на некоторую дурашливость, семнадцатилетний парень производил впечатление воспитанного и ответственного человека. Глаза у него были умными, но, правда, совсем не по-детски хмельными, бедовыми, что Милу слегка насторожило. Однако она смутно припоминала, что вчера на собрании Кир вел себя весьма сдержанно, а это значило, что он умел себя усмирять, если того требовали обстоятельства.

Вик проследил за Милой, убедившись, что она выглядит спокойной и готовой к общению, и повернулся к Мухину:

– Кира, тут такое дело…

– Вот не люблю я такие начала, – сказал Кир. – Дело на миллион, да?

– Два дела, – поправил Соловьев. – Это – Мила, вы вчера виделись. Ей не рекомендуется оставаться в одиночестве. Охранник, что топчется на улице, не в счет.

– Ага, понял, – Кир послал девушке лучезарную улыбку. – Не дурак! Дурак бы не понял.

– Мне надо забежать к Патрисии, отдать ей кое-что. Буквально на полчасика. А потом придет Грач, да и я тоже вернусь, и мы все вместе перетрем за жизнь. Ты, кстати, должен мне многое рассказать про свои тюремные приключения.

– Почему бы и нет? – Кир сделался серьезным, и это ему шло, кстати, гораздо больше. – Если Мила не против моего общества…

– Я не против, – заверила она его.

– Ну, тогда договорились, – Кир снова обратился к Соловьеву: – А второе дело в чем заключается?

– Ты имеешь доступ к «Ваське»? Так, чтобы не особо светиться.

– Типа неофициально?

– Да.

– Неужели предлагаешь взломать главную гордость «Ямана»?

– Ломать не надо, надо просто кое-что глянуть, – Вик протянул ему листок, где было перечислено несколько фамилий. – Сможешь найти между этими людьми точки пересечения?

– Ну, наверное, смогу, – Мухин взял листок и театральным жестом почесал в затылке. – А чего неофициально?

– Пат прислала мне массив разных данных. Ссылку и пароль скину тебе тоже, чтобы ты покопался там повнимательнее. Мне кажется, что это далеко не все, что у нее есть. «Васька» знает больше.

– Типа держит тебя на голодном пайке?

– Или ее держат, понимаешь?

– Чего не понять! Я слышал про заварушку с Грачом. Кажется, троих по итогам уволили, да?

– Троих, – подтвердил Соловьев, – а мог кто-то и остаться.

– Типа ахтунг, немцы в городе?

– Типа того. Так сделаешь?

– Для тебя – что угодно. Правда, если эти фигуранты под грифом, придется повозиться. Я пока еще стажер.

– Тогда, как получится.

– Да все получится, не сомневайся. С «Васькой» я договорюсь. Детали биографии, учеба, работа нужны? Или ты их знаешь как облупленных?

– Не откажусь от любых подробностей. Сколько времени займет?

Кир наморщил лоб:

– Да, пожалуй, те самые полчаса, что ты в Жасмине будешь прохлаждаться.

Вик хлопнул парня по плечу:

– Буду должен.

– Сам же мог сделать!

– Не, мне подобное не по силам, а ты, говорят, большой спец.

– Не прибедняйся, – ухмыльнулся Мухин, – скажи просто, что тебе лень.

– Мне лень, – покладисто повторил Соловьев. – И у меня нет доступа к раю для аналитиков под названием «Яман-два». Даже такого ограниченного, как у стажера.

– С последним – согласен.

Мила все это время послушно стояла в сторонке, как и обещала. Но про себя дивилась на эту не совсем законную операцию. Она надеялась, что парни знали, что делали.

– Ну, тогда я пошел, – Вик повернулся к Миле. – Одна нога там, другая уже здесь.

– Все будет хорошо, – пообещала она и, слегка розовея под пристальным взглядом Мухина, поцеловала Соловьева в губы.

– На свадьбу пригласите? – спросил ее Кирилл, когда Вик вышел.

– Может быть, – улыбнулась она, – если будете себя хорошо вести.

– Давай на ты?

– Давай.

Мила подошла к окну и проводила взглядом любимого мужчину, пока он не скрылся за поворотом на соседнюю улочку – там, оказывается, был проход. С ее места ей была видна и фигура охранника, оставшегося у крыльца. Семен Муратович курил, облокотившись о столбик, поддерживавший крышу, и поглядывая по сторонам. Уход Соловьева он воспринял равнодушно.

– Хорошо, что тебя не посадили под замок, – негромко произнес Кирилл. – Персональные телохранители напрягают, конечно, но все же не так сильно, как тоска в четырех стенах.

– К телохранителям мне не привыкать, – Мила обернулась. – Это Вик договорился о моей относительной свободе. Дал мне немного времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что отныне я – обычная лабораторная мышка.

– Да это еще что, так – мелочь. Первые года два Грач вообще провел взаперти.

– Тебе легко говорить. Прости, – она потупилась. – А мне страшно. Ты ведь в курсе, что такое «глаз урагана»?

– Да, в курсе, – подтвердил Мухин. – Тебе нужен «Солнечный нож». И глубокая истовая вера, что все будет хорошо.

– При чем здесь вера?

– В Москве… ты же москвичка? – Мила кивнула. – Я тоже, – между прочим сообщил Кир. – Я живу недалеко от Курской, и там поодаль, на Яузе, стоит Спасо-Андроников монастырь. Он знаменит тем, что в нем сохранилась каменная церковь, расписанная Рублевым, и что в подземной тюрьме на цепях сидел протопоп Аввакум перед своей отправкой в Сибирь.

Мила слушала внимательно, хотя и не видела пока никакой связи. Однако Кир говорил так веско и увлеченно, что перебивать его вопросами не хотелось.

– Аввакум провел в каземате четыре недели, за которые его покормили всего пять раз, но истязали ежедневно. Потом, все так же в цепях, посадили на подводу и повезли прочь из Москвы. В Пустозёрске, в месте своей ссылки, Аввакум прожил 14 лет на хлебе и воде. Не раскаялся, не отрекся, не запросил пощады, и тогда его сожгли в апреле 1682 года. Ему исполнился 61 год. Представь себе, Мила, – Кир подарил ей долгий и проникновенный взгляд, – целый месяц сидеть в подземелье голодным и битым, потом уехать на север, где провести еще четырнадцать лет в обычной яме, вырытой в мерзлой земле – и не предать себя, не заболеть, не умереть от простуды и не потерять рассудок! Что спасало его и не давало впасть в отчаяние? Только вера. Вера – это сильнейшая энергия, доступная человеку. Аввакум и другие сходные с ним духовные подвижники знали одну истину. Они говорили себе: «Я есть, и в этом есть сила». В системе координат принятия решений они занимали четкую позицию. Их не уносило потоком – ни событийным, ни эмоциональном, ни информационным. Они верили в то, что правда на их стороне.

– И что? – тихо вымолвила Милка.

– Наш век стал веком пигмеев. Везде процветает инфляция духа. Мы прикладываем столько сил, чтобы не утонуть. Не психануть. Не метаться в поисках выбора как Буриданов осел между двумя копнами сенами. А надо всего лишь стать непоколебимыми. Избавиться от клипового сознания и вернуться к истокам. Вселенная устроена так, что все в ней работает в едином ритме. И наша человеческая природа тоже звучит в общем сонме голосов. Если мы, конечно, не фальшивим.

– А если фальшивим?

– Тогда мы выбиваемся из строя и обречены. Если мы звучим фальшиво, мы испытываем страх и разрушаем себя и свое пространство изнутри. Нас даже древний артефакт вроде «Солнечного ножа» не спасет – мы не совпадем с ним вибрациями. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

– И что же мне делать?

– Во-первых, перестать бояться. Не надо оглядываться на Патрисию или ее начальников. Не надо опасаться преследователей и того, что они временно окажутся сильны. Страх – это зловредный вирус, от которого следует немедленно избавиться. А во-вторых, ты должна уметь любить, но с этим, как я понимаю, у тебя проблем нет. Любовь и отсутствие страха спасут тебя и мир, а вовсе не артефакты.

Мила поежилась:

– Господи, ты рассуждаешь как старик.

– Просто я очень эрудированный, – прищурился Кир. – А как писал мудрый Соломон в «Экклезиасте», тот кто умножает знания, умножает и скорбь.

– Тебе точно семнадцать?

– Будет восемнадцать через месяц. Ну ладно, пока мы тут болтаем, пусть «Васька» займется делом.

Кир устроился за рабочим столом и включил ноутбук.

– Садись, – позвал он ее, указывая на соседний стул. – Будешь мне помогать.

– Как? Я не умею, я не хакер, – сказала Мила, но тем не менее, опустилась рядом с ним, как он просил.