Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 110 страниц)

– «Прозерпина» наняла целую армию, – сказал Демидов-Ланской, – они прибыли по нашу душу.

– Или чтобы совершить государственный переворот, – возразила лейтенант Чебышева.

– Может, и переворот, конечно, – кивнул Мухин, – но я бы не расслаблялся.

– Мы и не расслабляемся, однако я все же хочу заметить, что в основном все эти люди торчат в столице и прилетели тайно, – добавила Чебышева. – Мы перемещаемся по территории в открытую, по договоренности с властями. Хотели бы нам воспрепятствовать, заранее бы выдвинулись на позиции, чтобы встретить нашу группу как полагается. Все наши координаты примерно известны, за исключением пещерного храма. Если бы «Прозерпина» собиралась выяснить, где этот храм, она бы организовала нам встречу в Анцерабе или на пути следования в горный массив. Однако руководители всех этих миссий и фондов никуда не торопятся и пьют вино в шикарных барах Антананаривы. Им наплевать на нас и на наши дела. Их интерес, скорей всего, находится именно в столице. Поэтому версия о госперевороте, по моему мнению, приоритетная.

– Мы не знаем, что ждет нас в горах! – воскликнул Мухин. – Наша ночевка в деревне – это наше последнее пристанище вблизи хоть какой-то цивилизации. Дальше мы углубимся в неизведанные края, где на многие километры нет вообще никакого жилья. В тропическом лесу может прятаться сколько угодно человек, и я их даже со спутника не засеку!

– А могут и не прятаться, – уперлась Чебышева, – раз командиры расслабляются, а не занимают выгодные позиции, им нужен интернет, чтобы вбрасывать фейк-ньюс, и типографии, чтобы печатать плакаты и листовки. Им нужна толпа, которой они собираются управлять. Военная структура так называемого Американского дивизиона психологической поддержки, чьи шевроны ты углядел на фотке, занимается тем, что доказывает правильность демократических действий американских военнослужащих в других странах. Ты хочешь нас убедить, что американцы отстаивают интересы Транснациональной корпорации с головным офисом в Париже? Хорошо! Пусть так. Но ищи доказательства получше. Я пока вижу данные за то, что они мечтают навести демократию в интересах США в преддверии президентских выборов. Через Мадагаскар проходят морские торговые пути, он богат ресурсами и полезными ископаемыми. Это то, что называется «стратегическими интересами», и Белый дом не прочь, как обычно, наложить на это лапу.

– Так, детишки, – вмешался Грач, – ваши споры бесполезны. Мы просто передадим информацию, добытую Киром, подполковнику Гогадзе. А уж он пусть решает, как обеспечить нам полную безопасность. В окрестностях реально полно мест, подходящих для засады.

– Я передам, – промолвила Патрисия, до сих пор молча слушавшая перепалку. – Спасибо, Кир. Продолжай мониторить интернет и анализировать данные.

– Конечно, – с готовностью откликнулся Мухин, – но я боюсь, что в горах спутниковая связь с «Васькой» будет постоянно прерываться. Мне необходима хорошая скорость обмена данными.

– Ну, что есть, то и имеем, так что выкручивайся как-нибудь, – сказал Демидов-Ланской и обратился с Чебышевой: – Лиля, а вас я попрошу проанализировать данные по вашей версии. Если активность спецслужб затрагивает национальные интересы, неплохо бы предупредить наших партнеров о готовящихся провокациях и заслужить лишние очки.

– Я и сам справлюсь! Мне помощники не нужны, – вспыхнул Мухин, гневно стреляя глазами в сторону невозмутимой Чебышевой, сидящей со спиной прямой, как натянутая струна.

– Помощники никому не помешают, учись работать в команде, – пресек возмущения Демидов-Ланской. – Лилия, я прошу вас не обращать внимание на протесты юного гения. И по возможности, пресекать его самовольство. Не хочу, чтобы ситуация, как в Корее, повторилась еще и здесь.

– Так точно, – сухо ответила Чебышева.

Кир надулся.

Мила, наблюдавшая за всем этим со стороны, позже сказала Виктору:

– Кирилл так болезненно реагирует на девушку из контрразведки, что мне начинает казаться, будто она ему небезразлична. Да и Лилия внимательно следит за всем, что он делает.

– Киру не помешает дополнительный сдерживающий фактор, – ответил Соловьев.

– Я немного не об этом.

– Да я понял. Но Кир не из тех красавчиков, что постоянно думают про свой успех у женщин.

Мила улыбнулась:

– Чебышева – она вообще кто? Ты ее знаешь?

– Она была в группе Демидова-Ланского в Корее. Там они с Киром и познакомились. Вообще, девушка очень умная. Однажды стала серебряным призером на международной олимпиаде школьников по физике, но выбрала в жизни иную стезю. Поступила в военный вуз, в научную роту. Там ее и приметил Вещий Лис.

– По-моему, каждый участник этой экспедиции уникален и обладает бездной разнообразных талантов.

– Это действительно так, – согласился Вик.

После совещания Пат, Володя, Мила и Вик отправились в Крепость, где жили жрецы королевского духа по имени Андрианапуйнемерина. Пат вела за руку Адель, не смея оставить ее ни на минуту. За ними увязались Загоскины – отец и сын.

Профессор двигался скованно, тяжело опираясь на трость, но Мила видела, что в этой реальности он ходит все-таки лучше, чем в пансионате. Старик не хотел демонстрировать слабость и ворчал на Михаила, когда тот пытался его поддержать.

Пат предлагала Ивану Петровичу остаться в гостинице или спускаться потихоньку к лагерю и автобусам, но тот заупрямился.

– Нет, я пойду! И не важно, говорят жрецы по-французски или нет. Я не был тут много лет и хочу проверить, насколько все изменилось. Вы не отделаетесь от моего общества, мадам, даже не надейтесь!

По дороге, чтобы отвлечься от собственной немощи, он взялся просвещать сына, а заодно и прочих, до кого долетал его скрипучий, слегка задыхающийся голос, о том, что собой представляет Крепость Королей.

Испокон веков в Амбухиманге происходили коронации имеринских владык. До крепости, ныне превратившейся в святилище, будущие короли добирались по узкой дорожке, зажатой меж высокими стенами, сложенными из огромных камней. Эта галерея носила совершенно непроизносимое название Амбавахадитсиомбиомби, что означало «там, где не могут пройти волы». По этому проходу кандидата в монархи несли на носилках и хорошенько потряхивали, а тот должен был балансировать стоя, проявляя чудеса ловкости. Если же он падал, то коронация отменялась.

– Странная церемония была призвана намекнуть будущему королю, что он обязан уважать подданных и уметь находить баланс при принятии решений, – пояснил профессор. – Иначе он может потерять трон.

Перед входом в святилище на широкой каменистой площади их группа была вынуждена остановиться. Дорогу им заступила храмовая стража, велев ждать, когда кто-то из жрецов соблаговолит выйти. Таких страждущих в это утро набралось несколько человек. Паломники, рассевшиеся в ожидании прямо на земле, все были местными, мальгашами.

– Мы сейчас находимся в центре судилища, – отдышавшись после затяжной ходьбы, продолжил Загоскин познавательную речь. – Здесь король и верховный жрец, который непременно происходил из племени самых могущественных колдунов острова – антайнмуру, вершили над провинившимися гражданами правосудие. В стародавние времена это делали с помощью двух куриц, представляющих истца и ответчика. При большом скоплении народа птицам вместе с зерном давали истолченные кусочки ядовитого ореха тангуина. Виновным считался тот, чья курица первой падала замертво. В зависимости от того, как долго протекали конвульсии, специальный жрец подсказывал меру наказания. Позднее, когда власть королей окрепла, те стали подвергать испытаниям уже не кур, а самих ответчиков.

– Разновидность божьего суда? – спросила Мила.

– В этом отношении все религии похожи. Когда сложно определить, кто врет, а кто говорит правду, жрецы перекладывают ответственность на сверхъестественные силы.

– Папа, я вижу, что тебе трудно стоять, давай присядем, – сказал Михаил Загоскин и указал на огромный серый валун с плоской верхней гранью. – Вон тот камешек, по-моему, подходящее местечко. И солнце его уже нагрело.

– Дурень, это жертвенный алтарь! – рассердился профессор. – Ты меня заколоть решил, как какого-нибудь козла?

– Я же не знал! – запротестовал Миша. – И потом, разве здесь приносят жертвы до сих пор?

– Если я говорю «жертвенный», значит, так и есть. Думаешь, за века их ритуалы сильно поменялись?

– Ну прости, я не хотел тебя задеть.

– Ты просто ужас какой невнимательный. Если чего-то не знаешь, то поступай как все. Посмотри, сколько людей ждут аудиенции, и никто из них не покусился на алтарь.

– Ты прав, папа, надо уважать чужие обычаи.

– Раньше вокруг алтаря стояли еще и менгиры, – голос старика чуть подобрел. – Их было двенадцать, и они символизировали священные холмы Имерины. Но колониальные власти, подчиняясь приказу епископа, разрушили их. Тогда жрецы установили деревянные столбы из розового палисандра, я их в прошлый раз даже застал, но сегодня, гляжу, церковь и до них добралась.

– Когда в святилище начинается прием посетителей? – нетерпеливо прервала его Пат. – Сколько нам ждать?

– Все решает Верховный жрец, мадам.

– Он выйдет к нам?

– Это вряд ли, – старик мелко затрясся, смеясь. – Ты – малая сошка, чтобы удостоится подобной привилегии. Чтобы сообщить тебе новость, он пошлет помощника рангом поменьше. Какого-нибудь жреца-привратника. Обычно именно он отбирает просителей, которым позволено будет войти в Крепость. Раньше в Амбухимангу не пускали простолюдинов, больных и бездетных, чтобы не сглазить монарха. Сейчас сюда со своими проблемами может прийти любой. Прийти – я подчеркиваю это, – но не получить аудиенцию.

– То есть не все из паломников попадают к жрецам? – уточнил Вик.

– Конечно. Иначе это был бы музей, а не святилище. Люди иногда ждут неделями, и не у всех хватает терпения.

– Мы все-таки иностранцы, – заметила Пат, – и жрецы могли бы оказать нам особое уважение. Не каждый день к ним приезжают люди из Европы.

– Это вы приехали к ним, – насмешливо ответил профессор, – вы в роли просителя, мадам, и обязаны с этим смириться. Играйте по правилам. Или идите прочь, если беседа с умными людьми вам ни к чему.

– Если честно, мне необязательно говорить с Верховным жрецом, сойдет любой уборщик ватерклозета, если он работает в Крепости с семидесятых и помнит ваш первый приезд сюда. Нам бы просто попасть за ограду.

– В Крепости нет ватерклозетов.

Тут из святилища вышли два глашатая с огромными раковинами моллюска в руках, и разговоры на площади смолкли. Мужчины поднесли ко рту свои диковинные музыкальные инструменты и издали ужасно громкий и немелодичный «трубный глас».

Пат поморщилась. Однако ее внимание уже сосредоточилось на движении внутри оставшегося открытым настежь проема. Глашатаи возвещали о церемониальном выходе жреца, и тот не заставил себя ждать.

Мужчина из племени антаймуру был высок, темен лицом и разодет в яркие одежды, украшенные лентами и перьями. Он опирался на огромный посох, который был выше его на две головы и увенчан пучком длинных лент, колыхавшихся на ветерке подобно змеям.

– Ого, к нам вышел сам Первый Распорядитель! – прокомментировал профессор. – Не иначе, в толпе паломников заприметили ваши блондинистые кудри, мадам. Иначе бы послали кого попроще. Гордитесь!

– Гордиться тут нечем, – откликнулась Пат. – По-моему, это естественное проявление вежливости.

Распорядитель неторопливо оглядел заволновавшуюся толпу. Паломники повскакивали с мест, подтягиваясь к центру площади, но все-таки оставаясь на почтительном расстоянии от входа.

Патрисия тоже подалась немного вперед, но жреца она, вопреки недавнему заявлению Загоскина, совершенно не заинтересовала. Равнодушно скользнув по француженке взглядом, он развернулся к Володе и Миле. Изучив их хорошенько с головы до пят, он грозно произнес что-то на своем языке.

– Что он говорит? – спросила Пат, ибо Загоскин, позабыв про намерение переводить, молча таращился на жреца.

– Он приглашает близнецов в Дом свиданий к Рамахавали, – медленно и с запинками произнес профессор. – Чудеса какие-то! Рамахавали – это Великий Оракул Амбухиманги. Он никого не принимает! Его пророчества передают публике через жрецов-посредников.

Другие паломники разочарованно отступили, но не ушли. Наоборот, они с большим интересом пялились на европейцев, которые отчего-то не спешили ликовать, что им оказана неслыханная честь.

– А почему близнецов? – пробормотала Патрисия, крепче сжимая руку Адели. – Среди нас нет близнецов. Или все белые люди для них на одно лицо?

Жрец снова заговорил, долго и громко, и словно припечатывая, несколько раз стукнул посохом о каменистую землю. Казалось, он сердится на их нерасторопность.

– Рамахавали, оракул Мерины, не любит чужаков и никогда не пророчествует белым пришельцам, но сегодня день исключения из правил, – перевел Загоскин. – Рамахавали ждал только двух близнецов, о которых ему сообщили духи, но сейчас видит, что к нему, кроме обещанных, пришла еще и Амбаниандра, зоркая странница со светлыми волосами. Духи о ней ничего не говорили, однако оракул охотно приветствует ее тоже. Кажется, это про вас, мадам. Ваши надежды на особый почет оправдались. Нам, всем семерым, позволено переступить порог святилища.

– Что ж, невежливо заставлять оракула ждать, – Пат облизала губы и решительно зашагала вперед, ведя дочь за собой. Она догадывалась, что «зоркая странница» – это Адель, но не хотела заострять на этом внимание, ведь Загоскины не были посвящены в их тайну.

Поравнявшись со жрецом, Адель без малейшего страха взглянула на темнокожего мужчину и дернула свободной рукой за колыхающуюся ленточку, свесившуюся с обильно украшенного всевозможными «висюльками» пояса.

– Аделин, веди себя прилично! – прошипела Патрисия.

– Мамочка, не бойся, – ответила Адель по-французски, – он не сердится. У него только вид грозный.

Вик, Мила и Грач, после небольшой заминки, догнали Патрисию у самого входа. Жрец подождал, когда Загоскины тоже преодолеют разделявшее их пространство, и, окинув притихшую толпу грозным взглядом, будто лишний раз призывая всех оставаться на месте, нырнул в проем, замыкая строй.

За его спиной глашатаи вторично затрубили в свои ужасные раковины.

19.4

19.4/ 9.4/2.4

Арка в стене, опоясывавшей святилище, оканчивалась деревянными воротами. Ход был узким и коротким.

Гуськом они преодолели несколько метров и очутились во дворике, посреди которого находился бассейн, наполненный бирюзовой водой. Его ровная поверхность искрилась на солнце так, что было больно смотреть глазам. Вдоль широкого бортика в каменных кадках благоухали пышные кусты, усыпанные тяжелыми красными соцветиями.

Мила завертела головой. Она ждала обнаружить мрачные катакомбы, а очутилась в неожиданно симпатичном месте.

Святилище представляло собой целый комплекс зданий, строившихся на протяжении многих лет, а может, и веков. В отличие от европейских замков, здесь отсутствовал донжон. Вместо него в центре помещался приземистый одноэтажный дом, явно самый древний из всех построек. Отвесные лестницы и подвесные галереи соединяли его с другими, более современными и высокими зданиями. Толстая стена по периметру защищала дворик от ветра. У бассейна работали немногочисленные служащие: подметали, подрезали растения и что-то ремонтировали.

– Куда нам идти? – спросила Патрисия, заметив, что сопровождавший их жрец с посохом не торопится показывать дорогу.

– Великий Оракул Амбухиманги, Верховный Жрец духа Андрианапуйнемерина, Тень Бога по имени Рамахавали ждет вас в Доме свиданий, – витиевато ответил Распорядитель по-французски.

– Так вы говорите на моем языке?!

Жрец поклонился и снова стукнул посохом о землю.

– Тень Бога Рамахавали хочет видеть близнецов, – повторил он ранее сказанное на языке Дюма. – Вам было непонятно, почему так назвали ваших спутников. Следует признать, что Дочь Сумрака и Сын Рассвета имеют два разных лица и два разных сердца, но они суть одно. Рамахавали будет говорить с ними у горящего очага в комнате Андрианампуйнемерины. Речь пойдет о том, что показало им месяц назад Зеркало, отражающее дух и волю неумолимой Винтаны.

Володя бросил в сторону Москалевой быстрый взгляд, вспоминая, точно как и она в эту самую минуту, что они вдвоем увидели одно и то же воспоминание из жизни Милкиного прототипа. Не это ли имел в виду жрец, говоря о «Зеркале Винтаны»? В такой обстановке им совсем не казалось странным, что об их секрете стало известно мадагаскарскому оракулу. На то он и оракул, в конце-концов!

– В конце беседы вы получаете милость задать Рамахавали один вопрос, – продолжил жрец. – Каждый из вас. Но только один. Имя Рамахавали переводится на ваш язык как «тот, кто может дать ответ». Если кому-то из вас очень нужен ответ, вы его услышите. Вам все понятно?

Они переглянулись, и Патрисия ответила:

– Да, все понятно.

– Тень Бога вас ожидает, – жрец поклонился в последний раз и ушел.

Они хотели было последовать за ним, думая, что он показывает дорогу к Дому свиданий, но жрец-распорядитель отправился обратно к воротам.

– И куда теперь? – недоуменно спросил Грач, резко затормозив у бассейна.

– Я покажу, – сказал Загоскин не без ехидного самодовольства. – Знаю, где Дом свиданий, я был в нем несколько лет назад, правда, тогдашний Рамахавали не удостоил меня разговором. Я беседовал там с рядовым жрецом Мписикиди.

– Сегодня ваш опыт обогатится, – отрывисто бросила Пат. – Я не сомневалась, что нам повезет. Но где же этот дом, наконец?

– Вот он, – Загоскин указал на небольшую, обмазанную глиной хижину, прилепившуюся к окружной стене в густой тени.

– Это точно? Разве Великому Оракулу положено ютится в столь скромном жилище? Вот эти трехэтажные палаты с балконом ему бы подошли гораздо больше. Там и стража есть.

– Здание, на которое вы указываете, построено для подарков, – пояснил Загоскин с кривой ухмылкой. – В святилище приносят много разных драгоценностей, включая дары от президентов и министров. Вот их и охраняют.

– Но почему Распорядитель не проводил нас, а бросил? – недоуменно спросила Мила.

– Он знал, что мы и без него справимся. Здесь лишних телодвижений не делают, – ответил Загоскин и захромал к хижине. – Следуйте за мной!

Дом свиданий поражал аскетичной обстановкой. Окон в нем не было, поэтому в единственной комнате царил полумрак. Узкий луч света падал через круглую дыру в крыше, куда поднимался дым от очага, но освещал он лишь небольшое пространство, а стены и углы тонули в черноте. Из-за того, что в очаге жарко горел огонь, в комнате было душно. Мебель отсутствовала вовсе, а на полу лежали циновки, которые, видимо, служили сидениями, потому что на них кое-где были разложены небольшие валики и подушки.

Визитеров встретила девочка лет десяти, облаченная в красное платье до пят. Она молчаливо поклонилась и помогла всем рассесться перед очагом. Завершив свою миссию, она подкинула в огонь каких-то пахучих трав, снова поклонилась и вышла.

Патрисия и ее спутники остались в тишине и, как им казалось, в одиночестве. Они осторожно осматривались, свыкаясь с обстановкой и ожидая Оракула.

Однако, как вскоре обнаружилось, Оракул все это время сидел по другую сторону очага. Его сгорбленная фигура была скрыта сумерками и дымом, поэтому они не сразу его разглядели. А когда разглядели, то не сразу поняли, что перед ними женщина. Лишь когда сидевшая по ту сторону дымной завесы подалась вперед, оказываясь в луче света, и скинула капюшон, являя седые волосы, убранные в высокий пучок, это стало очевидным.

– Приветствую вас, гости Андрианапуймерины и других духов священных гор!

Говорила Оракул по-французски с сильным акцентом, но большинство ее понимали. Только Миша не владел языком, поэтому ему и Володе, который боялся пропустить что-нибудь важное, шепотом переводил профессор. Слыша это, Оракул специально делала долгие паузы.

– Я – Рамахавали, Тень Бога и повелительница змей и лиан. Я пасу облака на небе и взбиваю белую пену на океанской волне. Мне был знак ожидать появления близнецов из холодной страны, лежащей на Севере. Мне был знак направить их в сторону Юга по нужному руслу великой реки судеб. Мне ведомо, что вы все пришли сюда спросить у духов совета, как лучше пройти свой путь. Мне также ведомо, что вы ищете возможность проникнуть в запретный храм Циазомвазаха, скрытый в глубине дремучих лесов и отвесных скал. Я предсказываю, что вы достигнете своей цели и обретете искомое там, где старые горы обрываются вниз, роняя шумный водопад в жаркие воды безымянной реки. Однако не об этом мне было велено говорить с вами, ибо ты, что прозван «Рукой Бога», бывал в Циазомвазахе дважды и знаешь дорогу. Эта дорога зримая. По ней можно пройти любому, чей дух тверд, а ноги быстры. Но в Циазомвазаха ведет и вторая дорога – та, которую никто из вас никогда не видел. Пройти ее не менее важно. Об этом мне и было велено рассказать.

Оракул вытянула руку в сторону Володи, сидевшего крайним слева:

– Ты – Золотой рассвет, рожденный из поющих звезд в далеком снежном краю, накрытом ледяной шапкой. Ты ожил, выйдя из лона света, и несешь в себе красоту и порядок. Ты – светлый близнец Тьмы.

Володя едва заметно кивнул, давая знать, что понимает тайный подтекст.

Оракул указала на Милу:

– Ты – Черные сумерки, исторгнутые смертельной молнией. Ты пришла из города, где много больших огней, которые никого не согревают, поэтому твое предназначение – нести в мир не тепло, а гнев. Ты умерла в яростной тьме. Ты – темный близнец Света.

Мила закусила губу и сжала руку Соловьева, который повернулся к ней, стараясь безмолвно приободрить.

– Вы двое неразделимы, – продолжала оракул, – вы – две стороны одной монеты, вы оба видите тени, и ваше место отныне в обоих мирах. Но вы должны помнить, что пройдете по мосту душ, соединяющем то, что было, и то, что будет, при условии, что держитесь за руки. Вот то послание, что мне передали духи и ради которого я ждала вас, сидя у очага. Больше мне нечего добавить.

Володя не утерпел – поднял согнутую в локте руку, как школьник, прося слова.

– Спрашивай, – милостиво разрешила оракул. – У тебя один вопрос.

– Для того, чтобы взять под контроль мою судьбу в этом новом мире мне все еще нужен Солнечный нож или я справился самостоятельно?

– Нож нужен, – ответила оракул, прикрыв глаза. – И ты добудешь его. Это полный ответ.

Мила тоже подняла руку.

– Ты тоже спрашивай, Дочь Сумрака, – кивнула Рамахавали, не открывая глаз. – Я вижу твой страх, ты не должна меня бояться.

– Если я дочь сумрака, то означает ли это, что я всем приношу сплошные несчастья?

– Ты будешь приносить людям то, что найдешь в храме твоего сердца. Это будет гнев или радость, боль или счастье. И это мой полный ответ.

Мила шмыгнула носом, неудовлетворенная туманной фразой. Вик качнулся к ней, стремясь предупредить возможную вспышку неудовольствия, но натолкнулся на пронзительный взгляд «проснувшейся» предсказательницы.

– Здесь ее гнев бессилен, – произнесла она, – эти стены под защитой могущих духов. Но ты, Человек Севера, можешь спросить меня о том, что волнует тебя лично. Только помни, что я отвечу на один вопрос. Хорошенько подумай и выбери для себя главное.

– Что означает фраза «счастье там, где ты»? – неожиданно даже для самого себя выпалил Вик.

Пат недоуменно взглянула на него, не понимая смысла вопроса, но Рамахавали улыбнулась. Видимо, она почувствовала, насколько Соловьеву действительно важно знать причину, по которой изменилась гравировка на обручальном кольце Милы.

– Это значит, что ты будешь счастлив, если соблюдешь условие. И это правомочно для обоих сторон. Это полный ответ.

– Спасибо, – тихо поблагодарил он, погладив пальцем Милкину ладонь.

До Милы только сейчас дошло, что именно спросил Вик, и она залилась румянцем, которого, впрочем, в темноте никто не заметил.

– Можно теперь мне? – подал голос Михаил Загоскин. – Моя очередь по порядку, но вопрос будет сложный. Научный.

– Спрашивай, – позволила Рамахавали. – Духи готовы дать ответ.

– Меня волнует проблема человеческого сознания. Как сознание и мозг связаны между собой? Например, когда кто-то перемещается между параллельными мирами, что происходит с его разумом? Как человек может одновременно жить в разных мирах – такое ведь и правда бывает, это не миф. Двойники существуют.

– Сознание людей – это единая сеть, и в каждом носителе есть частица бога, – без малейшей запинки произнесла Рамахавали. – Бог-Создатель живет во всех своих вселенных сразу. Он везде и объемлет все. А мы – его отражения, поэтому мы всегда там, где он. То есть и мы везде.

– Но я не понимаю, возможно ли этим управлять?

– Ты не понимаешь, но пытаешься. Духи шепчут мне, что ты и твои товарищи забыли об осторожности. Для вас сознание – это разум, а разум – это мысль. Управлять мыслями, всеми мыслями у всех людей – вот ваша цель. Но это плохая цель. Она вызывает ощущение, что ты – бог. Немногие приближались к этому пьянящему чувству, которое пострашнее любого наркотика, но конец их был печален.

– Это логично, – кивнул Михаил, – кто владеет информацией, тот владеет миром. Но получается, что бог-создатель попросту не терпит конкуренции?

– Ваш источник – не живой организм, а машина. Вы хотите оживить ее, подключить к живой божественной сети. Это ошибочный путь, полный подводных камней. Духи не советуют вам по нему идти. Для вас это означает оказаться в тупике.

Загоскин-младший недовольно качнул головой:

– Мы работаем не только с техникой. Есть и человеческий материал.

– Это был полный ответ, – прервала его оракул. – Я не скажу больше ни слова. Настала очередь следующего.

Следующим в ряду сидел старый профессор.

– Доведется ли мне увидеть все три артефакта в храме Анкаратры в действии? – спросил он.

Оракул на секунду застыла, а потом кратко изрекла:

– Нет.

– Но это то, что было мне суждено! Мписикиди из Амбухиманги предсказывал мне…

– Ты исполнишь свое предназначение, уважаемый Танананадрианаманитра, Рука Бога. Ты уже сделал то, что мог, и даже то, что не мог. Но увидеть сияющую Триаду Великого Отца тебе не доведется. Теперь это полный ответ.

Загоскин засопел, закашлялся, прижимая кулак к губам. Ответ оракула его расстроил.

– Я хочу спросить о дочери, – начала Пат, обнимая свою малышку за плечи.

У нее было очень много вопросов: про события семидесятых годов и пещерный храм, про засаду, про Громова и, конечно же, про Павла, которого она пыталась спасти. Но едва она открыла рот, как все, что было важным секунду назад, потеряло актуальность. Осталось только беспокойство за Адель, за ее дальнейшую жизнь и судьбу.

– Спрашивай, добрая мать, – разрешила ей Рамахавали.

– Я смогу воспитать ее достойным и счастливым человеком? Так, чтобы она не повторила моих ошибок, а я не повторила ошибок моей матери.

– Ты – сможешь.

Оракул выделила голосом местоимение, и Пат, пользуясь тем, что категоричный запрет еще не прозвучал, рискнула уточнить:

– Я – смогу, а кто нет? Кому мне не стоит доверять?

– Тому, кто живет в глубине. И это полный ответ.

Оракул встала. Сделала она это единым движением – просто вдруг вытянулась вверх, распрямляя ноги без малейших усилий.

– Бабушка, – шепотом позвала Адель, – а мне можно спрашивать?

Рамахавали наклонилась, сгибаясь в пояснице и совершая руками движения, словно желая отвести в сторону дым. И самое поразительное, что дым послушался и разделился на два широких рукава, обтекающих ее лицо с двух сторон. Глаза старой женщины и глаза ребенка оказались напротив друг друга, и больше ничто не мешало им видеть.

– А у тебя есть вопросы, Маленькая странница? Ты сама – знаток времени и плаваешь свободно в водах великого океана, откуда на землю приходят звуки, слова, воспоминания и планы. Зачем тебе мои ответы? Духи говорят с тобой без посредников.

– Но мама хотела вас спросить... И дядя Вик. И дядя Вова. Они не успели, но все еще думают об одном. Можно мне сказать их вопрос?

– Спрашивай, – позволила оракул, усаживаясь обратно. Проделала она это также стремительно и молниеносно, как до этого поднималась. – Если он хочет, я отвечу.

– Дядя Юра умер?

– Ты видела это, Маленькая странница. К чему вопрос?

– Но я видела и еще… Совсем другое. Я не знаю, где правильное.

– Правильного нет и все правильное. Если близнецы пройдут по мосту душ, держась за руки, все можно изменить или ничего не менять. Тебе это известно.

– Бабушка, а я пойду по тому мосту?

Оракул хмыкнула:

– Пойдешь. Ты будешь третьей, маленькая Амбаниандра. И это полный ответ. Больше для вас у меня ответов нет. Прощайте, любезные гости, и да смилостивятся над вами горные духи Вакианкаратры!

Женщина-жрец встала, воздела руки, и в очаге с ревом взметнулось к потолку грозное синее пламя. Густой дым окончательно заволок заднюю часть комнаты, скрывая ее фигуру. Когда же он спустя минуту развеялся, втянувшись в дыру на крыше, Рамахавали на прежнем месте не было.

В комнате стало значительно светлей, будто на небе разом разошлись все облака. Солнечные лучи достигли противоположной стены, и та начала мерцать. Это странное мерцание разгоралось, расползалось во все стороны, и только посередине его выделялось аспидно-черное пятно, напоминающее человеческую тень.

– Бабушка вошла в стену? – громко спросила Адель.

– Хе-хе, маленькая странница, именно так, – скрипуче ответил ей Загоскин-старший. – Вошла и стала тем, кем и предпочла именоваться – Тенью Бога, Великого и Милостивого Андрианаманитры.

19.5

19.5/ 9.5/2.5

Пат с дочерью, Вик с Милой, Грач и Мухин сидели за длинным столом, накрытым под навесом напротив гостиничных бунгало. Они обедали в молчании, все еще пребывая под воздействием туманных предсказаний, услышанных в Крепости Королей.

Демидов-Ланской, наскоро перекусив, отправился вниз проверить, как снимается с лагеря их «обоз». Он пытался расспросить Патрисию, как все прошло, но та ограничилась краткой ремаркой.

– Все прошло не так, как ожидалось, Ваня. Про дорогу в пещерный храм с нами говорить отказались, как и про пропавшего жреца, а то, что прозвучало… Оно не больно-то поможет. Давайте мы с вами обсудим эти моменты по дороге, в машине.

Ивану ничего не оставалось, как временно удовлетвориться ее обещанием.

Загоскиных за столом тоже не было. После беседы с оракулом Ивана Петровича долго поднимали с циновки и ставили на затекшие от неудобной позы ноги, а обратная пешая прогулка совершенно его доконала, и сейчас профессор лежал в своей хижине, отдыхая. Обед Миша отнес ему прямо туда и сам остался с отцом.

Кирилл отчаянно жалел, что не напросился с Патрисией в ее «поход на крепость» и пытался разговорить счастливчиков. Ему отвечали неохотно. А Грач, вырвавшись из сосредоточенных раздумий, признался: