Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 110 страниц)

В пылу сражения Соловьев даже не заметил, как до того вокруг него входили в воду пули. Он осмотрелся, не увидел нигде Михаила и вновь нырнул.

– Эх ты ж! Вик, держись! – выкрикнул Радмир и прыгнул с лодки, устремляясь на помощь Виктору.

Грач только крякнул, продолжая держать туманную реку под прицелом. Он заметил раненого крокодила, показавшегося в пяти метрах у противоположного берега. Тот бил хвостом, как ненормальный, приминая высокую траву. К нему с реки метнулся его голодный собрат и вцепился в задние лапы.

– Вон они, гады! – закричал Володя и открыл по рептилиям огонь.

Военные с берега поддержали его, перенеся ярость с реки на землю.

А Михаил тонул, медленно опускаясь на дно. Вокруг него расплывалась кровь – его и крокодила. Его крови, сочащейся из открытой раны на ноге было в разы больше, и она безумно дразнила хищников, хоть и получивших отпор, но раззадоренных и голодных. К счастью, выстрелы пугали их, несколько пуль даже попали в цель, заставив забыть о проснувшемся аппетите и пуститься в бегство. Только Мише это уже никак не могло помочь....

Вик нырял в ставшей мутной воде несколько раз. Наконец он разглядел Загоскина у самого дна, схватил его за руку и потянул наверх.

Тело нейробиолога было непослушным и тяжелым. И хотя река была не такой уж и глубокой, Соловьеву казалось, что размерами она с океан. Он смотрел на блики солнца на поверхности, которые приближались очень медленно, и работал ногами, толкая себя вверх изо всех сил.

Вода не желала его отпускать. Она была везде: тёплая, зеленоватая, с неясными очертаниями подводных растений и обитателей – целый собственный мир, смертельный для людей, если они задержатся в нём. В этот раз воздух заканчивался в легких слишком быстро…

Радмир доплыл до них как раз вовремя, чтобы помочь Соловьеву в последнем рывке вытащить Загоскина на поверхность. Миша не подавал признаков жизни. Отфыркиваясь и работая руками и ногами, двое спасателей отбуксировали его до берега, откуда к ним протянулось уже с десяток сильных рук.

Раненых крокодилов добили. Другие, напуганные шумом и строптивой добычей, сбежали сами.

Мише сделали искусственное дыхание, и он очнулся, кашляя, отплевываясь и стеная. Притащив аптечку, майор наложил жгут ему на бедро, стараясь остановить кровь. Другой боец ввел ему шприц-тюбик с обезболивающим.

Вик, чуть пришедший в себя, занялся раной более серьезно. Он распорол брючину и обработал рану, наложив повязку. Затем сделал укол противосудорожного и антибиотика.

– Тебе повезло, – сказал он Загоскину. – Кости целы. Бегать будешь!

Михаил в ответ лишь мучительно застонал.

– Его необходимо срочно в больницу!

Майор сказал, что вызвал вертушку, но поскольку здесь она сесть не сможет, надо везти пострадавшего в лагерь и спускать на плато в машине.

– Вик, у нас еще один пациент! – позвала Патрисия.

Вик смахнул с лица влажные волосы и поспешил к Ивану Петровичу. Старик был в сознании, но ни двигаться, ни говорить толком не мог. Только смотрел на окружающих беспомощно и жалко. Вик испугался, что старика разбил инсульт. Подходящих лекарств в аптечке у них не было, и, возможно, требовалась немедленная операция.

– С Мишей все будет в порядке, – сообщил он профессору, желая немного подбодрить, – он жив, и за ним выслали санавиацию.

– С-с-с-су-у-х-х, – прохрипел Иван Петрович.

– Вам не стоит волноваться, – мягко сказал Вик. – Вы полетите с сыном на том же вертолете. И считайте, что Миша нас всех спас. Если бы он не отделился, они бы напали на лодки. Такой зверь ударом хвоста и перевернуть бы их смог.

– Слу-ухх, – старик уцепился за его мокрую брючину и сжал ткань. – Слуш-ш… Харт!

– Что? – Соловьев наклонился ниже.

– Харт! – повторил Загоскин. – Серхл там!

Пат, стоявшая подле на коленях, тоже наклонилась:

– Что вы хотите нам сказать?

– С-с-с… серхл!

– Зеркало? – вопросительно повторил Вик. – Карта?

– Вы говорите о «Русском зеркале»? – воскликнула Пат.

– Х-харт! Серхл там. И нош-ш...

Голос Загоскина совсем ослабел.

– Я понял, не напрягайтесь больше, – сказал Вик, – я все понял. Спасибо!

На синих губах профессора родилась и тотчас померкла улыбка.

Раненого Михаила и его отца со всеми предосторожностями перенесли в другую, исправную, лодку. Ее мотор взревел, и они понеслись по реке в обратном направлении, к лагерю.

– Вот и сбылось пророчество, – проговорила Пат вполголоса, глядя на распростертых на дне лодки Загоскиных.

– Он крепкий старикан, – сказал Вик, сидевший рядом с ней и державший на весу пакет с капельницей физраствора для Михаила. Шум мотора не мешал ему слышать каждое ее слово. – Есть надежда, что они оба благополучно доберутся до госпиталя.

– Аш, что он говорил насчет Зеркала? Про какую карту?

– На дне шкатулки, – ответил Соловьев. – Нам придется поехать на север острова. В бухту Антунгила. Профессор жил там, когда его пригласили поработать переводчиком в Маруанцентре. Думаю, артефакты спрятаны именно там.

– Думаешь, на сей раз он не солгал? Он забрал артефакты из храма и перепрятал?

– Думаю, это был его последний секрет. Надо разыскать деревню Нуси, где жил Патса Одинец. Рукопись Устюжанинова, книга Загоскина и карта, выжженная на дне шкатулки – вот ниточки, способные куда-нибудь нас привести.

Пат сердито сжала кулаки и стукнула себя по коленкам:

– Надоело гоняться за ниточками! Сколько можно? У нас почти не осталось времени. Пора основательно взяться за наших «близнецов». И подключить Адель.

– Иного выхода и я не вижу, к сожалению.

– И прекрати рисковать понапрасну! Зачем ты прыгнул в воду, когда там были крокодилы? Я чуть с ума не сошла!

– Хотел помочь Мише.

– Погубить себя ради… агента «Прозерпины»? Агента, который заманивал нас в ловушку!

– Раньше смерти не умрешь. Я делаю то, что могу.

– Это глупо, – француженка поджала губы. – Абсурдно и нерационально!

– Когда имеешь дело с духами острова, рационализм должен отступить. Сейчас мы на их территории и нуждаемся в благосклонности.

– Абсурд! – повторила Пат. – Ты легко мог погибнуть и ничего бы этим не добился.

– Но я все еще жив. И Загоскины тоже. Я считаю, что таково условие. Мы обязаны доказать, что достойны обрести артефакты.

– Артефакты – это инструменты. Приборы. Это не магическое орудие! Чтобы ими владеть, не надо ничего доказывать. И я хочу, Аш, чтобы впредь ты ничего не предпринимал без моего одобрения.

Вик посмотрел на Патрисию:

– Я не твой подчиненный и действую автономно, так, как считаю нужным. Не дави на меня, пожалуйста!

– Я отвечаю за тебя! Ты вернулся в Яман, чтобы помочь, и это накладывает на нас общие обязательства. Мы должны работать согласованно, иначе не достигнем цели.

– Я вернулся, потому что должен был закончить то, что начал пять с половиной лет назад. И я никогда не говорил, Пат, что у нас с тобой одна цель на двоих. Я здесь из-за людей, для меня важен каждый из нас. А что важно для тебя?

Пат отвернулась, глядя на бурлящую за бортом речную воду. Пожалуй, именно в этот момент она с предельной ясностью осознала, что их с Ашором дороги разошлись давно и навсегда. И что Мила Москалева – это не случайный каприз, а закономерный итог всего, во что он верил и чего хотел получить. Как только эта эпопея подойдет к концу, Ашор уйдет. Удерживать его – все равно, что ловить ветер. Самое глупое занятие из всех, которые когда-либо заставляли ее сосредоточиться. Она не будет больше этим заниматься.

– Хочешь всех спасать – спасай. Я не стану тебе мешать, если твои планы не помешают моим, – вслух произнесла она. – Бог тебе судья. Я же буду продолжать то, ради чего родилась.

– Спасибо, – коротко поблагодарил Соловьев. – Но если твои планы не берут в расчет тех, для кого предназначаются, то грош им цена.

В ответ Пат горько усмехнулась. Она взглянула на распростертых на дне лодки Загоскиных. Оба были плохи и страдали.

– Надеюсь, мы довезем их до госпиталя живыми. Несмотря на связанный с ними негатив, я не желаю им зла.

– Я рад. Уверен, что это было нашим первым испытанием.

– А будут и другие?

– Если верить Оракулу, есть дороги видимые и невидимые. Но и те, и другие меняют души людей. Нам всем предстоит многое переосмыслить.

С носа «Тетиса» к ним осторожно перебрался Володя Грач. Присев на свободное место мрачно сообщил:

– У меня это… плохие новости.

– Голова? – сразу напряглась Пат. – Начинается?!

Грач кивнул:

– Раскалывается, сил нет. Надо было Милку при себе держать.

– Нельзя. Ее нельзя допускать в святилище, – ответил Соловьев. – С этим визитом в ее судьбе что-то определенно связано. Можешь ее взять под контроль? Прямо сейчас?

– Из лодки не могу. Она закрылась от меня. Из-за отца переживает.

Патрисия нахмурилась:

– Что еще натворил ее отец?

– Ничего нового. Просто Вик вчера ей все рассказал.

– Нашел время!

– Это надо было сделать, Пат. Мила должна была узнать правду.

– Она узнала – и что теперь? А еще с нею моя дочь! Сколько у нас времени до очередного каскада?

Грач поморщился и с усилием, дрожащей рукой потер лоб:

– Не знаю… Может, его и нет уже.

– Как только причалим, беги в лагерь изо всех сил, – попросил Вик.

– Да уж понятно, – Грач смотрел вперед, страдальчески морщась. – Надеюсь, успею.

За поворотом реки среди переплетения ветвей показалась лохматая струя водопада...

Конец второй книги. Продолжение следует…

Книга 3. Возвращение. Глава 21. Буря. Юра Громов

Вернуться в Антарктиду-3

Книга третья. Возвращение домой

Земля Королевы Мод – Мадагаскар – архипелаг Крозе

Глава 1 (21). Буря

21.1/1.1

Юрий Громов.

Восемь месяцев назад. Антарктида. Временный лагерь у холма Изумрудный

Юра выкинул на снег ледоруб и свернутый в бухту репшнур и сам выпрыгнул из пневмохода. Злой ветер тотчас ударил его по щекам, выбивая слезы. Поспешно смахнув их, пока те не превратились в ледяную корку, он пригнулся за вещами и, прижимая их к себе, побежал к стоявшим у трещины Сахарову и Мишуру.

– Держите! – крикнул Юра, скидывая бухту в подставленные руки. – Как он?

– Живой! – откликнулся Игорь Сахаров. – С нормальной веревкой достанем в два счета!

– Глубоко застрял? – Громов попрочнее загнал ледоруб в снег, и Мишур тотчас принялся крепить к нему веревку и вязать страховочные узлы.

– Не очень! Главное, присутствия духа не потерял.

– Это хорошо...

Пока Сергей сосредоточенно цеплял на себя и спускал в щель веревки с петлями на концах, вытравливая понемногу, Юра встал на четвереньки и пополз к краю – осторожно, как по яичной скорлупе. Он хотел заглянуть вниз и оценить ситуацию самолично.

– Громыч, осыпаться может! – предупредил Сахаров. – Меня и то плохо держит.

– Ничего, я аккуратно...

В ранклюфте(*) на глубине около трех метров томился пленник ледяной ловушки Тарас Травников. Из-за усиливающейся поземки, смерчем закручивающейся в провале, разглядеть его удавалось с большим трудом. (* Сноска: трещина таянья в леднике, образующаяся там, где он близко подходит к освещенным нагретым склонам)

– Тарас! – крикнул Громов, щурясь в голубовато-сумрачную круговерть. Колючая снежная крупа летела в глаза, а очки он впопыхах забыл. Да и не помогли бы они, скорей уж тут дворники нужны, как на лобовом стекле у автомобиля. – Тарас, обвязаться сможешь? Или я спущусь к тебе, подстрахую?

– Не надо! – едва слышно долетело из антарктической преисподней. – Справлюсь!

Тарас Травников свалился в прикрытую снежным мостом трещину по неосторожности, не заметив ее, что было совершенно не удивительно, учитывая коварство местных широт. По картам трещина располагалась гораздо дальше, но, видимо, успела разрастись за минувший с разведочного полета месяц. Не повезло парню. Или наоборот, повезло, учитывая, что он не пролетел до дна, а застрял, упершись в стенки ногами и плечами.

– Чего разлегся? – прикрикнул на Громова Мишур, не испытывая в эти минуты никакого почтения к начальству. – Помогай!

Юра отполз, встал и, не отряхиваясь от налипших снежных ошметок, ухватил конец веревки обеими руками. Щуплый и низкорослый Сахаров с противоположной стороны готовился подхватить раненого, когда тот покажется на поверхности.

– На счет три! – пророкотал Мишур.

Им следовало торопиться, потому что с каждой минутой пурга набирала обороты. Дышать становилось все сложней, и видимость падала. Однако они тянули Травникова минут пять, без рывков, поочередно ослабляя веревки и молясь, чтобы его объемистая куртка, снабженная такими удобными карманами и клапанами для инструментов, не зацепилась этими самыми клапанами за выпирающие ледяные наросты. Каждый понимал: если Тарас застрянет повторно, освободить его станет сложней – щель узкая, особо не развернешься, а непогода наползала на Изумрудный слишком резво.

Силы пострадавшего, когда его достали, были на исходе – сказывалась и боль, полученная при падении, и перенапряжение мышц, удерживавших тело над пропастью. Ко всеобщему облегчению, Тарас отделался легко. Вывих плеча и расцарапанный лоб в зачет не идут, когда судьба ставит вопросы жизни и смерти.

– Ну, напугал, чертяка! – сказал Громов, помогая Травникову дойди до пневмохода.

Машина маячила впереди неясным пятном – не знаешь, где она, уже и не найдешь. Снежные заряды один за другим летели в лицо, забиваясь даже под плотно завязанные капюшоны, и чтобы не утонуть в них, не задохнуться, приходилось сгибаться и отворачиваться.

Мрачный Мишур шел следом, сматывая репшнур на ходу. Сахаров же сбегал за экспедиционным чемоданчиком, бывшем при Тарасе и чудом не улетевшем следом за ним в разлом.

– Чуть не забыли имущество! – выдохнул Игорь, встряхнув оранжевым кейсом. По ступеням узкой лестницы он лез неуклюже, боком, придерживаясь за поручень левой рукой, и шквальные порывы грозились снести его тщедушное тельце при каждом рывке. – Ишь как закрутило!

В машине было тепло и тихо – особенно когда дверь надежно задраили. Ветер остался свистеть снаружи, то и дело швыряя в иллюминаторы пригоршни снега. Шестиколесному монстру, впрочем, подобные хулиганства были нипочем. Стекла тут были двойные, закаленные, и между слоями нагнетался сухой горячий воздух, что не позволяло им запотевать даже при минус семидесяти. Но то ли еще будет!

Юра усадил Тараса на диванчик и помог снять куртку, чтобы без помех заняться его плечом. Мишур протопал в конец салона убрать канат в шкаф.

– Натопчешь же! – крикнул Игорь. Он поставил чемодан на ближайшее сидение и обмел унты от снега, после чего аккуратно собрав его в совок. – Что за народ, – ворчал он, – так и норовят устроить свинарник!

Тарас ойкнул – Юра вправил ему плечо.

– Ну как?

– Все путем, – ответил Травников, отдуваясь и поглаживая пострадавшую руку. – Спасибо большое!

– Поберегись сегодня, – Юра разделся, повесил куртку и шапку на вешалку и плюхнулся на соседний диванчик. – Так что у вас там с замерами, совсем ничего не успели?

– Обсудить надо, – сказал вернувшийся Мишур.

Он тоже наконец разделся, но не сел, как прочие, а остался стоять возле маленькой электроплитки, подпирая плечом стойку с розетками.

– Давай обсудим, – согласился Юра. – Появились какие-то проблемы?

– Когда ты поехал на ту сторону холма, мы стали осматриваться и выбирать подходящую площадку. Треножник-то не в каждую дырку воткнешь.

– Ты уж совсем что-то издалека заходишь, – изумился Громов. – Или вы там целый час осматривались?

– Так в этом и суть. Мы бродили зигзагами и внезапно увидели столб света.

– Положим, это вы увидели, – поправил Игорь. – Я лично ничего не видел. Я на счетчик Гейгера смотрел.

– Мы с Тарасом увидели, – кивнул Сергей, принимая поправку. – Свет бил из-под земли. Примерно там, где потом Тарас провалился. Он предложил подойти поближе, хотя я возражал. Я говорил, что наоборот надо, не понятно ж что там светится…

– И? – Громов перевел взгляд на Тараса, но последний решил отмалчиваться.

Ответил снова Мишур:

– Да и все, собственно. Тарас направился туда. Шустренько так побежал, потому что луч стал тухнуть. Потом совсем потух, но мы приблизились. Тут раздался треск, и Тарас рухнул вниз, да и я едва за ним не улетел. А Игорек, который от нас значительно отстал, перепугался и стал тебе радировать.

– Перепугался, конечно! – воскликнул Сахаров. – Мне сперва показалось, что вы оба куда-то провалились. Потом уж разобрался, что потери в половину меньше. Даже на три четверти, учитывая, что главная рабочая масса осталась на поверхности.

Мишур ухмыльнулся. Он гордился своим богатырским сложением, всячески культивировал тело в спортзале, когда выпадала такая возможность, и к шуточкам насчет габаритов привык. Сахарову подобное и вовсе прощалось, потому что в устах любого «доходяги» Сергей воспринимал отсылку к величественным внешним данным как зависть и комплимент.

– У нас с тобой, кроме шарфов и варежек, ничего сподручного не было, – добавил Игорь. – Без Громыча мы бы Тараса не вытащили. Разве что б ты меня за ноги вниз головой в дыру засунул.

– А толку-то? – пробасил Мишур. – Тарасу ручонками помахать ты и с поверхности мог.

Они какое-то время дурашливо препирались. Напряжение от стресса спало, и пришла эйфория, заставляющая сыпать остротами и гоготать. Под их треп Юра обдумывал новую информацию.

Высадив ребят на заранее обговоренной точке, он повел пневмоход в место стоянки, тоже заранее обговоренное с учетом приближающейся бури. Хотелось встать на ночевку с подветренной стороны, под прикрытием холма, обросшего с северо-запада солидным ледяным гребнем. Товарищи, выполнив замеры, должны были явиться туда пешком, но сообщение Игоря о том, что под Травниковым обрушился снежный мост, поломало планы.

– А что светилось, так и не выяснили? – дождавшись небольшой паузы, поинтересовался Громов, снова глядя на Тараса.

– Фиг знает, – ответил тот, массируя ушибленное плечо. – Рассмотреть ничего не смог, я ж спиной вниз застрял. Но щель, по всем признакам, старая и глубокая.

– А что с радиоактивностью?

– В пределах допустимого, – откликнулся Сахаров. – По идее, если мои товарищи геофизики не напутали, то из этой трещины должен валить радиоактивный пар, однако его нет. Так что термическая аномалия образовалась вовсе не из-за радиоактивных испарений. Это, наверное, хорошая новость. Плохая же заключатся в том, что нам предстоит изрядно повозиться, прежде чем мы все выясним. Рабочие гипотезы у нас на данный момент закончились.

– У Изумрудного дурная слава, – изрек Мишур и скрестил на груди руки характерным защитным жестом. – Не стоит забывать, что тут все время что-то происходит.

– Вот и я к тому веду. Буран тоже пришел какой-то странный, – поддакнул другу Сахаров. – Его только к ночи ждали, а он уже здесь. Ветер под тридцать метров и видимость стремится к нулю – и все это, прошу заметить, не в сезон.

– Сезон – не сезон, а у нас тут всякое бывает, – буркнул Громов.

Новость о грядущем ухудшении погоды застала их в дороге. Юра изначально не рассчитывал, что вылазка продлится больше двух суток, потому и отправился сам, уступая просьбе Патрисии «окинуть Изумрудный опытным взглядом». Однако спустя два часа, как выехали, синоптики переслали карту с внесенными изменениями. Мощный циклон, народившийся в восточной части Южного океана, внезапно изменил траекторию и двинулся к побережью Земли Королевы Мод. Он рос и захватывал все новые области, обещая к вечеру достигнуть стройки на Новой Надежде, а ближе к полуночи потрепать уже и Изумрудный.

Увы, буря разразилась гораздо раньше, опередив все графики.

– Да не! Может, оно потому и метет, что мы до холма добрались, – загадочно обронил Мишур. – Защита от дураков.

– Типа попугать хотели, – поддакнул ему верный Сахаров.

Юра вздохнул про себя. Сахаров с Мишуром спелись давно. И спелись прежде всего на любви к непознанному. Казалось бы, что общего между сорокалетним богатырем-гигантом и низкорослым тонкокостным пареньком, у которого даже усы толком не росли, напоминая пушок? И все же эти двое сдружились моментально, с самого первого дня знакомства на борту исследовательского судна, следовавшего на Ново. И с каждым днем их союз только укреплялся.

Похоже, в оценках минувшего события они тоже выработали единый подход, сразу постановив его считать «скорей мистическим». А вот Тарас Травников, рационалист до мозга костей, молчал, и в Громова это вселяло куда больший оптимизм, чем сказочный настрой его коллег.

– Ладно, утром вернемся к трещине и все хорошенько проверим, – постановил Юра и вдруг вспомнил, что не проконтролировал разметку. – Вы вешки-то поставили?

– Поставили, конечно, но утром не устаканится, как минимум до обеда просидим, – предрек Мишур.

– Такие сильные бури обычно скоротечны.

– Так то обычные, а это еще непонятно какая.

– Значит, после полудня, – Громов встал. – Игорек, что у нас на ужин?

– Отбивные с картошечкой, – Сахаров, добровольно взваливший на себя обязанности повара, поскольку умел и любил готовить, тоже вскочил. – Ща все будет!

– Помочь чем?

– Справлюсь. У вас, да простится мне мой кулинарный снобизм, вся приличная еда превращается в подошву, а я кушать привык со смаком.

Покушать Игорь, конечно, любил и проявлял в этом деле фантазию и изобретательность, но тут было, что называется, не в коня корм. По этому поводу тотчас посыпались предсказуемые шутки. Оживающий после приключения Тарас и вечно саркастичный Серега по-доброму комментировали действия Игорька, и тот не оставался в долгу.

В маленьком коллективе юмор иногда может стать опасным и спровоцировать конфликт, но тут с мерой было в порядке. Юра знал, что за красные флажки эти люди не переступят, и со спокойной душой оставил их толкаться у плиты. Сам же перебрался в кабину и с водительского места попытался разглядеть в бледных сумерках хоть что-то там, где находилась трещина.

Тщетно. Снаружи совсем потемнело. Хотя в Антарктиде начинался полярный день, и мрак вообще не предполагался, сильнейший буран внес во все существенные коррективы.

Ненастье не страшило, но расстраивала задержка. Пневмоход «Бурлак», пришедший на смену легендарным «Харьковчанкам», был для их четверки весьма надежным домом (*). Он был рассчитан на восьмерых, но в походе к Изумрудному они отправились в уполовиненном составе, поэтому места хватало с избытком. Хуже было со свободным временем, которое предстояло чем-то наполнить. Громов надеялся собрать данные до ухудшения погодных условий и во время бури заняться предварительной обработкой, но циклон двигался слишком быстро.

Холм Изумрудный привлек внимание физиков своими необычными свойствами еще после первой разведки, подтвержденной позднее наблюдениями с самолета. После того, как аналитики подняли старые данные, включая всяческие ЧП в окрестностях, все стало еще интересней. Мишур правильно сказал: слава у холма была дурная.

Случайному человеку может показаться странным, что одинокий нунатак (*полностью окружённый льдом скалистый пик, горный гребень или холм, выступающий над поверхностью ледникового покрова), торчащий на гладкой равнине, по выражению геофизика Мишура, «как прыщ на заднице», кто-то назвал Изумрудным. Найти на белом куполе Антарктиды нечто «изумрудное» – это надо было постараться. Но загадка разрешалась просто: холм поименовали в честь второго пилота Николая Изумрудного, чей самолет разбился аккурат над здешним скалистым гребнем. Командир и радист погибли мгновенно, бортмеханик скончался спустя несколько часов, а вот второму пилоту повезло. Раненый при жесткой посадке, со сломанной ногой, он провел у подножия холма двое суток, прежде чем вылетевший на подмогу экипаж нашел его и эвакуировал на Ново.

С тех пор нунатак величали по имени счастливчика, на котором жестокая Антарктида обломала зубы. Сначала неофициально, потом название прижилось и попало на карты. Хвост разбитого самолета все еще торчал из снега, которого за минувшие годы намело сверху не так уж и много – сказался эффект аэродинамической трубы, из-за которого все, что приносило сверху, тотчас и сдувало. Юра Громов видел обломки, когда проезжал мимо.

В архивах Новолазаревской сохранился рапорт, в котором выживший описывал подробности авиакатастрофы – так, как запомнил. По его словам, погода внезапно ухудшилась, все заволокло туманом, и началась дикая болтанка, приборы стали отказывать один за другим…. Такая, в общем-то, типичная картина встречи с аномалией.

При этом он ничего не писал о световом столбе или огненных сгустках, о которых упоминали другие полярники, проезжавшие возле сиротливо выпирающей из снега скалы за год до происшествия и тоже попавшие в сильный буран. Перед тем, как небо заволокло штормовыми тучами, они якобы видели яркое свечение к востоку от холма, а непонятные «шаровые молнии» знатно потрепали им нервы и едва не сожгли тюки в волокушах.

Впрочем, если Николай о чем-то промолчал, это не означало, что он ничего не видел. Он наверняка хотел и дальше летать на самолетах, а не писать бесконечные рапорты с оправданиями, откуда у него галлюцинации и как часто они случаются. «Сухопутным» с этим было проще, а вот пилотов сразу гнали из профессии.

Между тем, упоминания об аномальных явлениях вблизи Изумрудного, которым наука пока не нашла объяснений, с годами множились. Они копились в дежурных журналах, экспедиционных и личных дневниках, а так же в устном народном творчестве. Так бы они, наверное, и дальше оставались за рамками сугубо прикладных задач (финансировать «чистую науку» в Антарктиде почти совсем прекратили), если бы не проект «Яман».

Именно «Яман» позволил собрать вместе все эти бесполезные на первый взгляд данные, количество которых постепенно переросло критическое число и заставило отнестись к ним без предубеждений. Когда Патрисии понадобились точные снимки Долины Драконьего Зуба – вернее уже бывшей долины, безвозвратно уничтоженной осколками астероида, – к ряду «сказок» закономерно прибавились и данные инструментального наблюдения, которые со счетов не сбросишь.

На фотографиях, выполненных полярным спутником,(**) на периферии означенной области виднелись странные образования, никак и никем из специалистов не идентифицируемые. Они напоминали чумы, какие ставят коренные народы Севера. Числом одиннадцать, они образовывали длинную прямую линию, уходящую на северо-восток от холма Изумрудного.

Поскольку в рамках строительства новой российской станции проводилась разведка с воздуха, Патрисия попросила заодно пролететь и над непонятными объектами, лежащими в стороне от горного хребта. Вердикта ждали с нетерпением, ведь современные технологии авиационного наблюдения позволяли узнать очень многое.

К сожалению, никаких «чумов» с воздуха летчики не заметили (предположили, что занесло снегом), но зато в районе нунатака выявили крупную геотермальную аномалию.

Холм Изумрудный стал для «Ямана» кандидатом номер один в номинации «Сенсация года». При первой возможности Громов с командой выехал к нему, чтобы определиться с фронтом работ…

– Ну, что там? – услышал Громов голос Тараса. Задумавшись, он не заметил, как тот появился в кабине. – Лучом нам больше никто не сигналил?

Несмотря на шутливую интонацию, Травников показался Юре настороженным, поэтому и ответил он ему тоже предельно серьезно:

– Ничего такого я не заметил, но подумываю установить на ночь дежурство.

– Из-за аномалии или из-за бури? – спросил Тарас.

Совпало, что пневмоход при его словах легонько качнуло – впервые с начала бурана. Видать, порыв ветра был невероятной силы. Весил «Бурлак» прилично, несколько тонн, и сдвинуть его с места было нелегко, хотя ураган бы справился.

Юра потер затекшую шею:

– Из-за того и другого. Надо было все-таки уехать под прикрытие ледяного гребня. Там было бы спокойнее.

– Не успели бы, – качнул головой Тарас. – Но, может, и к лучшему. Все самое интересное происходит и произойдет именно здесь, не так ли? Будем мониторить обстановку из эпицентра.

– Надеюсь, Патрисия выпишет нам премию за проявленный героизм.

– Боюсь, премии от нее не дождешься. Ограничится медалью.

– Тоже неплохо, – усмехнулся Громов. – Лишь бы не втык за угробленные материальные ценности.

– Да ладно! Кейс с секретными измерительными приборами Игореша спас, а об остальном никто и не вспомнит.

(Сноски.* Антарктический вездеход «Харьковчанка» с гусеничным приводом изготавливали на Харьковском заводе, и официально он носил имя «Изделие 404». Вездеход родился в 1957 году, пройдя все стадии от чертежей до опытного образца за 3 месяца, его готовили специально для нужд антарктических экспедиций. «Харьковчанка» и ее модификация «Харьковчанка-2» могли без остановки и дозаправки пройти полторы тысячи км и нести дополнительный вес в 70 тонн. Они очень хорошо зарекомендовал себя в Антарктиде, побывали на Южном географическом полюсе, геомагнитном и полюсе Недоступности. Последние машины были замечены в работоспособном состоянии в 2008 году.

Им на смену пришли российские «Бурлаки» из города Екатеринбурга. В окончательном виде эта машина оформилась в 2017 году и сразу же прославилась внушительными достижениями: 3000 км непрерывного пробега, комфортное проживание 8 человек (а с жилым прицепом все 12), высота потолка под 2 м, способность плыть на воде (если подломится лед) и высокая скорость. Если старые вездеходы двигались по куполу медленно, выжимая не больше 15 километров в час, то «Бурлак» по проложенной трассе способен нестись с ветерком, выдавая 60 км/ч. Большие колеса низкого давления играют роль отличных поплавков, разгоняя машину вращением на воде до 5 км/ч. А так как доступ ко всем узлам и мотору сделан прямо из кабины, то чинить поломки можно в тепле, не вылезая наружу.

** По поводу полярных спутников и снимков . Непосредственно над полюсами не проходят траектории обычных орбитальных объектов, а вблизи их на геостационарных орбитах находятся только спутники связи, которые ничего не фотографируют. Отсутствие спутников связано с объективными физическими проблемами, которые делают навигацию слишком дорогой. В безвоздушной среде, без трения, любые, даже самая малые помехи (например, из-за неравномерного вращение Земли или возмущения магнитного поля) влияют на орбиту. Ее приходится корректировать, а это топливо, ресурсы и повышенный риск ЧП. У ведущих космических стран, однако, имеются спутники-шпионы, находящиеся на полярных орбитах, но не прямо над полюсом, а в стороне. Они делают фотографии полюсов под углом, из-за чего те обладают не лучшим качеством. Для того, чтобы детально рассмотреть сверху нужную область в той же Антарктиде, приходится смещать спутник с орбиты, а потом возвращать на прежнее место. Понятно, что это требует согласований, воли и денег)

21.2

21.2/1.2

На ночь дежурства не устанавливали, но сидели до упора, перетирая за жизнь или строя гипотезы по поводу «столба света».