Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 110 страниц)

За штурманским вездеходом следовал основной состав. К тягачам цепляли «вагоны», перевозящие полезный груз и топливо. Таких прицепов могло быть несколько. Особо мощный монстр мог вывезти три прицепа.

Поскольку снежный покров вблизи барьера обманчив, каждый последующий груженый тягач обязательно шел по своей колее слева и справа от штурманского, так называемым уступом. Обгоны были запрещены.

Замыкали караван вездеходы с жилым балком и камбузом и ремонтная машина, везущая запасные детали и инструменты. По негласной международной традиции механики всегда следовали крайними, чтобы не пропустить сломавшихся по дороге.

– На каком расстоянии друг от друга едут тягачи? – уточнил Борецкий.

– Все зависит от ветра, видимости и ледовых условий, – пояснил Громов. – Обзор из кабины не должны застить выхлопные газы и ледяная пыль, поднимающаяся из-под колес. Поскольку погода сейчас по-весеннему неустойчивая, думаю, дистанция будет в районе десяти метров. Если поползет свежая трещина, нужно пространство для маневра, но при этом каждый водитель обязан видеть габаритные флажки предшественника. На практике, конечно, порядок трудно соблюсти, тягачи постоянно запаздывают, и штурману приходится останавливаться, чтобы подождать отстающих. Да и машины ломаются, и если их можно починить на марше, то основной поток продолжает движение, бросая вездеход на механиков. Потом те догоняют, однако караван растягивается на несколько километров.

– А какова его средняя скорость?

– Караваны двигаются медленнее отдельных машин. Даже при ясной погоде флагман делает не больше 7 километров в час. На куполе, где твердый покров стабилен, можно и побыстрей, но на припае и у края барьера торопиться опасно. Лед имеет свойства прогибаться под действием нагрузки, и там, где вчера было нормально проехать, сегодня образуется западня.

– Иными словами, они вряд ли способны проезжать больше ста километров в сутки, верно?

– Да, и прибавьте еще сюда «кухонные паузы» и легкий ремонт, без которого не обходится ни одна стоянка.

– Значит, с момента старта «поезда» и до его прибытия в точку, где мы организовываем засаду, должно пройти тридцать часов или чуть больше, – прикинул Борецкий. – Мы же налегке добежим туда за пять-шесть...

– Надо выйти пораньше, – засомневался Громов, – с учетом непредвиденных форс-мажоров.

– Само собой, мой друг, – кивнул Борецкий. – Выйдем и окопаемся, все сделаем по науке. Осталось решить, какую машину лучше брать. Нас в первую очередь интересует связь с внешним миром. Все ли вездеходы снабжены одинаковой аппаратурой?

– Самый богатый арсенал, конечно, у штурмана. На штурманском столе и самолетный передатчик в комплекте со всеволновым приемником, и запасная коротковолновая радиостанция. Однако на замыкающей машине тоже есть радиостанция, потому что механику в любое время может потребоваться послать запрос на станцию и получить консультацию. На остальных, скорей всего, стоят обычные приемники.

– А интернет?

– Интернет здесь только стационарный. Нужны очень большие тарелки и громоздкое оборудование. Сотовых вышек нет, так что на вездеходах и тягачах вряд ли будут ставить компьютеры.

– Плохо, но ладно. Сколько в ремонтной бригаде человек?

– Скорей всего, там будет только один водитель и он же самый опытный механик. В Антарктиде не так много народу, чтобы кого-то просто так пассажиром катать.

– А помощники? Разве один с ремонтом справится?

– Так кто сломался, тот и помощник.

– А охрана?

– Я не спец по военным перевозкам, – засомневался Юра, – но мне кажется, что охрану целесообразнее размещать среди грузов. Что охранять в последнем вездеходе кроме запчастей? А вот груз, особенно если он секретный, надо сторожить от своих, излишне любопытных.

– То есть на этот счет антарктических правил нет?

– Антарктических нет. У нас никакого охранного сопровождения не бывает, но что у «Прозерпины» – бог весть.

– Значит, будем брать замыкающего, – постановил Борецкий. – Ясна задача, орлы?

Началось конкретное планирование, в котором Громов уже участия не принимал. Его, как гражданского, отправляли в «гараж», на ледник, вместе с Салгиреевым, до сих пор таскавшим руку на перевязи. Там, в интересной ледяной полости, похожей на пещеру сокровищ Снежной королевы, они собирались прятать угнанный вездеход.

И вот настал момент действовать. Тимуровцы услышали, что «ледяной крейсер» наконец-то встал на курс, и с учетом скверной погодной обстановки прибудет на центральную базу не ранее послезавтрашнего дня.

В способности ребят захватить цель Громов не сомневался, но считал невероятно опасным передвигаться в горах при сильной поземке. Белая мгла мешает ориентации, глазу не за что зацепиться. Вот только именно она являлась залогом успеха. Приземистая «завитуха» прекрасно заслоняла происходящее от камер спутников, если вдруг у «Прозерпины» обнаружатся подобные на орбите, да и вероятность, что водители других вездеходов пропустят нападение, повышалась. Медлить из-за погоды было нельзя.

Замотав для маскировки винтовки белыми медицинскими бинтами, тимуровцы выходили из пещеры осторожно, опасаясь столкнуться с патрулем, но как и прежде, ход из заброшенной галереи никого не интересовал. Его не охраняли даже формально, для галочки. Громов, впрочем, не сомневался, что после атаки на поезд, многое в этом болоте изменится.

В массиве Орвина в тот день было сумрачно и холодно. Небо заполонили плотные мрачные тучи. Ветер пронзительно свистел между скалами как уличный бандит, направляющий ватагу на дело.

Первые пятьсот метров пути дались легко, под прикрытием крепких стен штормовые порывы практически не ощущались, но едва они вышли на открытый участок, стало скверно. Перед лицом крутилась ледяная взвесь, обжигающая холодом, который проникал даже под куртки. Единственное, что радовало – высокие вершины Орвинфьелла (*норвежское название Орвинского горного массива), неподвластные метели, по-прежнему служили четкими ориентирами. Желто-бурый пик Сандегтинд (*«Песчаная гряда», норвежск., самая высокая гора в Орвине), названный так за отличный от соседей светлый цвет, готовился вспороть нависшую над ним пуховую небесную подушку и выпустить на волю все то, чем она набита. Но пока этого не случилось, он незыблемой твердыней возвышался над миром, и ни одно туманное облако не заслоняло его вид.

– Будет снегопад, – прозорливо заключил Маркевич. – Но это нам на руку.

У последнего в ожерелье Орвина нунатака с поэтическим именем Мидгард они разделились: четверо тимуровцев двинулись к месту встречи с караваном, двигавшимся сейчас на юго-восток, а Юра с Али продолжили путь на запад, к горному леднику Нибелунгов. (**)

Укромное убежище в полости ледника обнаружил при недавнем обходе лично Громов. Он знал о ледниках все и моментально приметил термокарстовую пропасть, образовавшуюся в месте, где когда-то прошел тяжелый вездеход. Глубокая колея разрушила внешний моренный слой (*скопление обломочного материала, переносимого ледником), провалилась со временем внутрь и открыла доступ в просторную пещеру, родившуюся благодаря выходу подземных термальных вод прямо в «мертвый лед» (*неподвижный лед, остатки ледника, прекратившего движение).

Борецкий обрадовался этой находке как ребенок. Ледниковая пещера устроила его во всех отношениях: ее своды были достаточно прочными, чтобы не падать на головы, местоположение удачным, а источник теплой чистой воды обогревал ее изнутри. Этот уникальный внутренний микроклимат позволял им переждать смутное время вдали от горной базы, когда на них откроется охота.

– Готовый бункер! Это фантастика! – повторял Тимур, обходя полость по кругу. – Спасибо, друг мой Юрий! Вот подарок так подарок!

Стены пещеры были темно-голубыми, особенно в глубине – так выглядел по-настоящему древний лёд, успевший за тысячелетия спрессоваться столь сильно, что из него ушел весь воздух. В районе прогала он начинал уже подтаивать и бледнеть, но все равно смотрелся красиво.

Чтобы загнать сюда вездеход, пришлось оборудовать покатую горку, срыв одну из сторон воронки. По задумке машину предстояло скатить вниз и спрятать под естественным навесом, укрыв маскировочным брезентом и предварительно, конечно, содрав с нее все маячки, чтобы никто не вычислил. Натаскав в пещеру необходимого добра: одеял, спиртовок, боеприпасов, инструментов и консервов с немецкого склада, тимуровцы превратили ее в убежище, где можно перекантоваться несколько суток.

Скользя и спотыкаясь на жестких ледяных надолбах, Громов и Салгиреев несколько часов брели к тайному «гаражу». В душе они твердо верили в удачу. Верили, что трофейный вездеход станет их первым шагом к Зеркалу и другим артефактам, которые «Прозерпина» успела подобрать в окрестностях Города Бесконечной Мудрости Софьи.

– Надо только начать, – оптимистично заявил им при расставании никогда неунывающий Зиновьев, – а дальше само пойдет! Повыдергиваем мы у этого чудища все зубы!

Когда вышли на ледник, повалил долгожданный снег. Ветер стих, позволяя крупным хлопьям падать вертикальной завесой, но щеки, ободранные микрочастицами льда, до того летевшими прямо в лицо, продолжали гореть, словно натертые наждачной бумагой. На последних метрах дорога сделалась особенно трудной. Все ее неровности обнаруживались под ногами внезапно и не вовремя и замедляли ход.

– У тебя нога, у меня рука плохо действует – два сапога пара, – сквозь зубы прошипел Салгиреев, скатываясь в пещеру по обустроенному склону на пятой точке. – Избавились от нас как от балласта. А ведь могли бы их поддержать!

– Как? – устало уточнил Громов, следуя его примеру и тоже скатываясь по ледяной горке. От этого неожиданно захватило дух – совсем как в детстве.

– Да хоть бы и огнем из засады!

Салгиреев хотел идти со всеми, но Борецкий не позволил, и гордый сын Кавказа страдал, остро ощущая свою никчемность. Громов же относился к пребыванию в тылу спокойно: он сделал все что мог и просто ждал результат.

– Надеюсь, – сказал он, – они справятся без единого выстрела.

Борецкий планировал военную хитрость. Под прикрытием метели он собирался выйти наперерез замыкающей машине и махать ей руками, пока та сама не остановится. Если близко не подходить, то по силуэту механик не определит, что перед ним чужак – уединенность мест к подобному просто не располагала. Он решит, что кто-то сломался и зовет на подмогу, но едва откроет дверцу, Маркевич налетит сбоку и выдернет его наружу, а Зиновьев ворвется в вездеход через люк, чтобы разобраться с остальными, если таковые вдруг обнаружатся. Связав водителя припасенной веревкой, Борецкий затолкает его в салон, чтобы позже допросить, а Маркевич займет место за рычагами и поведет машину к «гаражу». Все это время Куприн должен будет прикрывать их со стороны, открывая прицельный огонь в случае смертельной угрозы. Но все-таки, и командир настаивал на этом особо, было бы лучше обойтись без стрельбы и все провернуть очень-очень тихо. Для этого Куприну выделили единственный уцелевший у группы арбалет с запасом болтов.

На всю операцию отводилось примерно десять минут. И еще час, чтобы добраться до пещерки, запутав следы.

Громов волновался, как бы Максим не угробил вездеход неосторожной ездой на леднике, но долгих наставлений читать ему не стал, понадеявшись на благоразумие сдержанного в эмоциях спецназовца. Теперь же, изнывая от неизвестности в замкнутом пространстве «гаража», Юра распереживался, что не отдал вовремя всех указаний.

– Злые мысли от безделья, – наставительно произнес Салгиреев и посоветовал: – Найди себе срочное занятие, а то с ума сойдешь.

Сам горец в который раз смазывал оружие и перебирал вещмешки, распределяя по-умному нагрузку, что с одной рукой было совсем непросто. Юра же, не зная, чем отвлечься, просто вылез наружу и принялся мерить шагами окрестности, опасаясь отходить далеко.

Время в ожидании тянулось бесконечно, но наконец его ухо уловило отдаленный рокот мотора.

– Едут! – крикнул он, свешиваясь с козырька в пещерку.

Али выскочил наружу, будто только того и ждал.

Вскоре из снежной завесы прямо на них вылетела грозно лязгающая металлом оранжево-синяя масса. Марченко все-таки гнал вездеход на пределе возможного и затормозил лишь перед самым спуском в пещеру.

– Ну, хоть не промахнулся, – пробормотал Юра, испытывая невероятное облегчение и одновременно уважение к мастерству Максима. – Точно в лунку!

Вместе с Али он пропустил машину внутрь и, подхватив белый маскировочный брезент, завесил вход. Вооружившись приготовленной лопатой, Громов завалил нижний край снегом и только после этого окончательно расслабился, вытирая вспотевший лоб.

– Ну и хреновина! Едва разобрался с управлением, – весело крикнул Маркевич, выпрыгивая из угнанной машины.

– Канадская, – отметил Юра, наконец-то рассмотрев трофей. – Антарктическая модификация аварийно-спасательных «Медведей». Видел такие у ребят на Кинг-Джордже. Говорят, фантастически живучая машина.

– О, как! Знал б, что ты в них спец, взял бы с собой.

– Да я ж только видел, а не управлял, – улыбнулся Юра. – А ты и без инструкций справился.

Борецкий кратко доложил, что операция прошла без запинки, но «язык» из механика оказался так себе. Ответов на самые важные вопросы он не знал.

– Но что-то же он рассказал? – спросил Громов.

– Что-то рассказал, – кивнул Тимур. Он выволок плененного из вездехода и усадил на ближайший ящик с патронами: – Ну-ка, дружище, повтори нам свою песню еще разок!

Молодой механик оказался по национальности марокканцем французского происхождения и от природы был говорлив не в меру. Только лопотал он все больше на родном языке, а для того, чтобы заставить его худо-бедно изъясняться по-английски, пришлось просить по-особенному.

– Не делай вид, что за минувшие полчаса тебе мозги отшибло! – Куприн, потеряв терпение, скорчил зверскую мину и передернул затвор.

Услышав характерный лязг, темнокожий парень поперхнулся, оборвал поток французских причитаний и перешел на многоэтажный английский мат. Видимо, эти выражения прочней всего засели в его памяти. Наконец, словарный запас оскорблений иссяк, и он выдал нечто более осмысленное:

– Я уже все сказать! Мой босс вас накажет как преступник!

– То, что твой босс – преступник, мы и без тебя в курсе! – Борецкий для наглядности встряхнув парня, ухватив за ворот куртки. – Повтори то, что говорил мне по дороге. Имя, фамилия, должность и род занятий, ну, живо!

Француз сник и благоразумно решил не артачиться.

Его звали Заккария Медиури, он родился в Париже в эмигрантской семье, но, будучи толковым и амбициозным, хорошо учился, приобрел профессию и пробился на работу в приличную фирму. Этим летом его босс принял решение повысить его и рекомендовал в антарктическую экспедицию, организованную международной корпорацией «Южный крест». Заккария боялся ехать так далеко, но зарплату ему пообещали очень хорошую, а с ней и перспективу для профессионального роста. В Антарктиде ему предложили должность главного механика и начальника бригады, но сначала предстояло немного подучиться – за счет работодателя, разумеется. Заккария на халяву клюнул.

– Я учить устройство вездеход, учить английский, – говорил он, опасливо переводя взгляд крупных кофейного цвета глаз с одного слушателя на другого. – Я умный. Меня хвалить и делать главным. Я ехать в Антарктида и ходить в поход по базам.

– Сколько баз вы обслуживали?

– Три. Три база: Орвин, Вольтат, Дракон. Орвин самый большой база. Но самый страшный!

– Почему страшный? – не удержался от реплики Громов.

Пленный опустил голову.

– Отвечай на вопрос, когда его задали! – рявкнул Борецкий.

– В Орвин живет Белый Сахир (*магриб.диалект.: колдун), – выдавил Медиури.

– Кто это еще такой? – озадачился Зиновьев. – Про Сахира на первом допросе не упоминалось.

– Говори, кто такой Белый Сахир и чем он занимается! – Борецкий снова встряхнул стремительно уходящего «в отказ» «языка». – И без вранья, слышишь? Правду говори!

– Нельзя говорить! – неожиданно высоким голосом взвизгнул Медиури.

– Это молчать нельзя, – громко, но с притворным миролюбием протянул Куприн, демонстрируя Медиури автомат. – В твоих же интересах отвечать, а то хуже будет.

– Кто такой Белый Сахир? – повторил Борецкий. – Выкладывай, что о нем знаешь.

Заккария, как загнанный зверь, затравленно посмотрел на них и выдал нечто невообразимое:

– Хорошо, я сказать. Белый Сахир – большой маг, он делает черный шур (*демоническое колдовство). Он идет против Аллаха и говорит с джиннами, живущими по ту сторона. В Орвин люди пропадать, очень много пропадать и болеть! Белый Сахир приносит их в жертву и вместе с джиннами пьет их кровь.

– Вампир что ли? – хмыкнул Зиновьев.

– Он белый, совсем белый! И солнца боится. Солнечный день это ему яд. Белый Сахир живет под землей, во тьме. И там колдовать, служить Иблису (*дьявол)

Тимуровцы переглянулись. На их лицах появилось скептическое выражение, поскольку догадки о том, что «Белым Сахиром» могли величать альбиноса, промелькнули у каждого. Вот только в его способность приносить кого-то в жертву не верилось. Скорей уж, наркоман сам являлся жертвой, посаженной на иглу.

С другой стороны, Борецкий видел, что альбиноса постоянно держат под дулами автоматов и явно побаиваются. Может, конечно, и побега побаиваются, а может, и нет...

– А подробнее? – поинтересовался Маркевич.

– Я больше не знать. Я сказать все, что знать! – Медиури задрожал. – О нем нельзя говорить, он все слышать!

– Ладно, кто главный на базах, которые вы обслуживали? – спросил Борецкий. – Это же тебе наверняка известно?

– Сахир главный босс! – заявил ничтоже сумняшеся механик.

– Альбинос, кажется, подросток, разве нет? – тихо промолвил Куприн. А у пленного спросил по-английски: – Сахир молодой или старый?

– Молодой, – кивнул Заккар, – очень молодой, но душа старый, больной. А тот, кому он служит, еще более старый. Совсем древний Зло!

– И кому же он служит?

– Я говорил: он слуга Иблиса. Его джинны все слышать! И меня, и вас. Белый Сахир прикажет вас убить, страшно убить! Больно убить и долго-долго мучить! Меня с вами мучить тоже. Мой босс мне не поверит, он думать я заодно. Он отдаст меня Сахиру!

– За что же нас убивать этим монстрам – за маленькую кражу вездехода? – усомнился Куприн. – Ты говори, да не заговаривайся! Не поверим.

– Белый Сахир служит злу. Антарктида – белая, холодная, Сахир здесь как дома. Я не хотеть ехать в Антарктида, но проклятый деньги! Проклятый карьера! Я жениться хотел. Мама сказать мне: «Пора!». Она невесту нашел. Хороший невеста, красивый, ласковый… Если Сахир отдаст меня Иблису, кого радовать большая зарплата?

Темнокожий француз заплакал. Первоначальный воинственный запал покидал его, оставляя беспомощным перед всплывшими в памяти древними мифами своего народа. С каждым новым мгновением Медиури все сильней осознавал, в какую западню по нелепости угодил. Первобытный ужас перед «белым злом» окончательно завладел его умом, и вскоре он вовсю рыдал, закрыв руками лицо, и раскачиваясь из стороны в сторону.

– Ну все, спекся! – осуждающе заключил Салгиреев.

– Заккар, отвечай: откуда «Южный крест» получает грузы? – Борецкий снова потряс механика за шкирку, понуждая вернуться в мир насущной реальности.

Тот, размазав по щекам слезы, всхлипнул:

– Вы не понимать, что делать!

– За нас не переживай! За себя переживай, – сказал Куприн, водя длинным стволом перед носом перепуганного механика. Он взял на себя роль «плохого полицейского». – Будешь нам бесполезен, мы тебя живо в снег закопаем!

– А если будешь сотрудничать, мы тебя покормим и согреем, – подхватил Зиновьев, принимая избитый, но по-прежнему эффективный сценарий. – Твоя судьба в твоих руках, Заккар!

Из дальнейших сбивчивых пояснений Медиури, приправленных горестными выкриками, от которых он так и не смог отказаться, тимуровцы выяснили, что в горах окопались какие-то нереально могущественные силы, поскольку снабжение трех баз в Земле Королевы Мод шло в том числе и по линии военного ведомства. «Прозерпина», кажется, вступила с кем-то в союз. В частности, груз для этого каравана доставил американский ледокол «Ледовая акула», принадлежащий Береговой охране США. Да и вездеход «Арктос Крафт», на котором разъезжал Медиури, стоял на балансе той же самой Береговой охраны. Последнее подтверждали бумаги, обнаруженные Маркевичем в машине.

– В целом, негусто, – заключил Салгиреев, когда повторный допрос подошел к концу.

– У нас теперь радиостанция и колеса, можем ездить по территории сколько хочешь и лично наблюдать за передвижениями, – заметил Зиновьев. – Разберемся!

– Немного мы наездим без горючего, – вздохнул Куприн. – Эта махина жрет сто пятьдесят литров на сто километров. Надо прикинуть, где срочно найти заправку и, желательно, бесплатную.

– С горючим я могу подсказать, наверное, – произнес Громов и пояснил, почувствовав заинтересованное внимание. – Вспомнил, пока вас ждал. Не знаю, правда, насколько это актуально после диффузионного обрушения, но возле Кратера оставался старый склад с хорошим арктическим дизтопливом. (***) Бочек десять точно было, а то и больше. Надеюсь, они все еще там, потому что спасатели бросили их пять лет назад.

– И никто на них с тех пор не покусился? – спросил Куприн недоверчиво.

– Ну, брали понемногу, но нам и своего хватало, «Яман» на дизель не скупился.

– Что ж, наведаемся и проверим, – кивнул Борецкий. – Вылазка в тот район нужна. Что с Кратером и стройкой толком не понятно, так что будем посмотреть.

– А почему вы не хотите напрямую связаться с Новолазаревской? – поинтересовался Громов. – Не обязательно же им все говорить как есть, можно и намеками пообщаться.

– Интенсивный радиообмен сейчас нежелателен, – снисходительно пояснил гражданскому лицу Куприн. – Выходящий сигнал демаскирует позицию, поэтому передатчик на вездеходе будет пока работать исключительно на прием. Мы можем слушать, но не будем ни с кем говорить, чтобы не выдать себя.

– А потом, когда шум уляжется?

– Потом и решим.

– А с этим что будем делать? – спросил Громов, бросая взгляд в сторону впавшего в беспросветную муку отчаяния механика.

– Да ничего, – ответил Борецкий. – Будет с нами ездить. А если сломаемся, то поможет починить. Все хлеб.

Медиури, догадавшись, что речь зашла о его участи, проблеял по-английски:

– Господа, вы меня убивать? Пожалуйста, не надо убивать!

– Что, мы теперь для тебя страшнее, чем Белый Сахир? – зловеще усмехнулся Куприн.

– Белый Сахир злой, он точно убивать. А вы не злой. Только пугать, я знаю. Я не хочу к Сахир. Вы тоже не хотите к Сахир. Мы должны держаться вместе!

– Ишь как заговорил! – качнул головой Салгиреев. – Откуда тебе, французишка, знать, чего мы хотим? Вдруг встреча с Белым Сахиром и его джиннами для нас самая желанная, а?

– Нет, нет! – закричал Заккария, снова перепугавшись. – Не надо встреча! Нельзя! Это харам! (*запретное действие в исламе, которое наносит урон тому, кто им злоупотребляет)

– Уж мне-то ты про харам не задвигай! – рассердился Али. – И вообще, братья, заткните его кто-нибудь, а? У меня от его воплей в ушах звенит.

– Есть хочешь? – Зиновьев подошел к пленному со вскрытой банкой тушенки и ложкой в руках. – Если хочешь, покормлю. А будешь себя хорошо вести, так и руки развяжу. Все равно бежать тебе некуда. Понимаешь, Заккар? Даже если ускользнешь из пещеры, то сгинешь в ледяной пустыне.

Механик закивал:

– Я не убегать! Я не хочу на зуб ледяным джиннам! Я здесь остаться. У вас оружие!

Анатолий поставил тушенку прямо у ног испуганного пленника и достал нож. Механик сжался, не до конца доверяя похитителю, но Зиновьев просто вспорол узел на веревке, стягивающей его запястья.

– Приятного аппетита! – пожелал он по-французски, что почему-то перепугало Медиури пуще прежнего. – И больше не ной, договорились?

– Вы.. вы.. вы говорить мой язык?! – вскричал он, выпучивая глаза. – Вы знать все язык мира. Вы хитрый как джинн. Чего вам надо?

– Справедливости, – сказал Зиновьев, слегка прибалдев от подобной характеристики. – Чтобы все по правде было. Но ты ешь, ешь! Ты мелкая сошка, Заккар. Думай о маме и невесте, не хулигань – и тогда вернешься к ним однажды. Может быть.

…Тимуровцы провели в ледяном убежище несколько дней. Они слушали эфир, стараясь засечь переговоры на всех частотах и отслеживали поиски ремонтного вездехода напрямую. Они питались консервами, теплым чаем и бульонами и разогревались физическими упражнениями, иногда выбираясь на поверхность. Активные движения спасали от холода лучше любого пуховика.

На их счастье, выбор стоянки был очень удачным, за что ребята не раз благодарили Громова – вслух и про себя. В ледниковой пещере держалась постоянная температура в районе минус единицы, а при закрытом брезентом выходе воздух нагревался от дыхания до вполне приемлемых значений. Жить было можно. Однако спать приходилось по очереди в вездеходе, для чего периодически запускали мотор и отводили наружу выхлоп по придуманной Юрой хитрой схеме.

Конечно, все это было далеко от райских условий, но никто не роптал, даже пленный. Последний, возможно, боялся возражать, не до конца поверив в миролюбие военных, но Громов полагал, что надежнее всего от глупостей Заккарию удерживает страх перед загадочным альбиносом.

Капитан «ледового крейсера» хватился своей ремонтной машины, только прибыв на базу. Из Орвина по пути следования выехало две машины, предположив, что замыкающий просто сбился с пути, а радио его по какой-то причине отказало. К этому времени в горах установилась ясная погода с отменной видимостью, но в поисках им это никак не помогало, потому что ветер и снегопад накануне уничтожили все следы.

В сторону ледника Нибелунгов никто даже не смотрел, и, судя по переговорам, участники поисково-спасательной операции почти сразу стали склоняться к версии, которую они обозначали кодовым словом «Разъятие». Борецкий предположил, что они хотят всё списать на очередную диффузию.

Спустя сутки стало понятно, что искать механика и его вездеход продолжают уже исключительно для очистки совести, а на третий день поиски и вовсе свернули.

Подобное отношение, конечно, говорило о многом. «Прозерпина» серьезно работала над диффузией, эксперименты шли интенсивно и каждый день, что тимуровцев напрягало. Тут было над чем подумать. Однако Борецкий счел, что в главном их затея удалась. Они хорошо запутали следы и получили в награду небольшую свободу передвижения.

Чтобы выяснить, что происходит у Кратера и проверить запасы горючего, о котором знал Громов, на четвертые сутки было решено покинуть убежище.

(Сноска * «Ледяной крейсер» Ричарда Бэрда был использован впервые полярниками с «Литл-Америка-3». Полярник Бэрд сам придумал этот огромный «автобус» для передвижения по бескрайним снежным просторам. «Крейсер» был шириной в 6 метров и имел огромные колеса. Он успешно колесил в самой Америке на полигоне и вблизи антарктической станции, но первая же экспедиция в центральные области закончилась для него неудачно, «автобус» увяз и был брошен командой. Нашли его только спустя 20 лет, специально выкопав шурф в 7 метров глубиной, чтобы достать. Хотя понты с «автобусом» потерпели фиаско, название «ледяной крейсер» на удивление прижилось в антарктическом западном сленге, американцы так стали отчего-то величать свои грузовые караваны. Советские полярники, в отличие от западных коллег, не употребляли морские термины и называли караван «санно-гусеничным поездом». С самого начала они использовали для путешествий по куполу не «автобусы», а трактора и переделанные под трудовые нужды армейские самоходки, к которым цепляли сани, отсюда и название – простое и конкретное.

** Ледники в Антарктиде остаются главной достопримечательностью. Плоский антарктический щит или в просторечии Купол является так называемым островным ледниковым покровом, он почти полностью накрывает континент, но помимо него встречаются здесь и другие разновидности ледников, например, шельфовые. Их края обрываются в океан в виде отвесной стены высотой в десятки метров и зовутся на местном жаргоне Барьером, потому что преодолеть его исследователи не могли очень долго. Берега Антарктиды гористые, а там, где между горами могло бы быть подходящее место для высадки с корабля, обязательно сидит неприступный ледник такой же сумасшедшей высоты. От шельфовых ледников регулярно откалываются причудливые айсберги, посмотреть на которые возят туристов со всего света. В прибрежных и горных районах Антарктиды встречаются выводные ледники, похожие на ледяные реки. Выводной ледник Ламберта имеет в длину 700 км и ширину 40 км, и это самый большой выводной ледник мира. Площадь не покрытых льдом участков суши в Антарктиде – это так называемые оазисы, которые составляют 0,5% от общей территории материка. А вот упомянутый в романе «горный ледник Нибелунгов» является выдумкой автора, такой географической достопримечательности в Земле Королевы Мод не существует.

*** Топливо в Антарктиде используется особое, поскольку из-за низких температур обычное становится вязким. Чтобы этого не происходило, был разработан особый стандарт для горюче-смазочных материалов, которые предназначены для бесперебойной работы техники в особо экстремальных условиях, при минус 50 и более. Он отличается отсутствием в составе парафинов, которые делают структуру вязкой и густой, и называется «арктическим топливом», потому что регулярно используется в Арктике, но и в Антарктиду его тоже поставляют. Раньше, в СССР солярку просто разбавляли керосином в разных пропорциях для зимы и лета, понижая плотность горючего)

23.5

23.5/3.5

У тимуровцев был тайный план, о котором они Юре ничего конкретного не говорили.

– Ты просто сиди в вездеходе и наслаждайся видами, – сказал ему Салгиреев в ответ на вопрос, что именно они хотят сделать во время вылазки у Ново-Второй. – В контакт с полярниками мы пока вступать не станем, просто посмотрим. И только если все пройдет как задумано, вернемся в следующий раз и посетим подледный город.

– А если возникнут сложности? Заккар говорил, что у Драконьего Зуба находится еще одна база...

– Сложности – это наша забота. Ты вместо нас воевать не пойдешь, у тебя иное предназначение, поэтому не грузи голову лишней информацией.

– А вы планируете воевать? – всерьез напрягся Громов.

– Всякое может случиться, – без лишних эмоций ответил Али. – Ты – человек ученый, с тонкой нервной организацией, не то что мы, толстокожие. Если тебе сказки рассказывать, сон потеряешь, станешь вялый и неповоротливый, а это очень плохо, если вдруг придется быстро бегать.

– Не надо заботиться о моем самочувствии, – резко сказал Юра. – Мне будет лучше знать правду.